Глава 3

Артист

Если счастье тебе не улыбается, значит оно не твоё.

К. Азизов

Время неумолимо бежит вперёд, причём, с каждым годом всё быстрее и быстрее. Один день сменяется другим с молниеносной скоростью. Недели, месяцы, даже годы мелькают, как ускоренные кадры киноленты не оставляя после себя даже следа, лишь мелкие царапины на линии судьбы.

Вырваться из этого заколдованного круга молодому артисту Антону не было никакой возможности. Тридцати лет отроду, атлетически сложенный, эдакий черноволосый красавец Аполлон свой выбор уже сделал. Назад не повернуть.

Такова жизнь артиста. Сегодня востребован, завтра напрочь забыт, словно и не было такого вовсе. Главное — быть нужным, знать своё местно и не шарахаться от сомнительных на первый взгляд предложений, а максимально вдумчиво их осмысливать. Остальное не так важно.

Амплуа. Часто из тисков этой однажды ярко вспыхнувшей роли невозможно вырваться и хоть что-то изменить. Не все, конечно, но многие так и останутся комиком, трагиком, героем или простаком на всю оставшуюся творческую жизнь.

Кому-то всё же удаётся выскользнуть из лап этого навязанного образа, кому-то нет. А некоторым подобное амплуа становится любимым и достаточным для получения вечно ускользающего актёрского счастья...

 

Сегодня день для Антона выдался невероятно трудным, муторным и напряжённым. Он пришёл домой уставший, измотанный и выглядел как выжатый лимон. Шли съёмки очередного малобюджетного сериала. Но в этот день режиссер был на взводе и как-то особенно придирчив. Всё ему не нравилось. Одну и ту же сцену переснимали, казалось, сотню раз.

«Хорошо ему лишь наблюдать и командовать, — размышлял Антон. — Это ж сколько здоровья и терпения нужно иметь, чтобы все его капризы выдержать?

Но именно режиссер здесь главный и только он решает, что так, а что нет. Платили неплохо. Вот и приходилось плясать под его дудочку и выполнять все установки, желания и прихоти.

Усталость не только физическая, но и моральная испепеляла душу. Желаний не было. Всё опостылело. Не хотелось ничего. Даже сон не шёл.

В ногах чувствовалась мелкая дрожь. Моторчик в груди вяло колотился не спеша перекачивая по сосудам кровь.

— Чтобы к утру был, как огурчик, — глядя на обескровленного бледного артиста, напутствовал режиссер. — Незаменимых актёров нет. Надеюсь, ты меня понял...

«Что делать? — стоя у кухонного стола и снимая кожуру с шарообразного корня сельдерея, размышлял Антон. — Хочешь не хочешь, а приходится вести здоровый во всех отношениях образ жизни».

Корневой сельдерей. Любил Антон этот весьма полезный овощ. Из него, конечно, можно сделать салат, но нарезанные и присыпанные солью тонкие полупрозрачные кругляши весьма ароматны и вкусны. Немного терпкие, душистые, сочные как редис, со своеобразным вкусом и запахом они буквально таяли во рту.

Не удержавшись, Антон отрезал и съел пару кругляшей. Вкуснятина-а... сил нет. Но салат всё же правильней.

На крупной тёрке натёр весь корень, добавил листовой петрушки, красного перца. Присолил и оставил на несколько минут, чтобы овощ дал сок.

Тем временем на разогретую почти докрасна сковородку кинул без добавления масла сочную, заблаговременно присыпанную солью и перцем вырезку. Кусок зашипел, зашкворчал выделяя манящий душистый аромат.

Буквально через несколько секунд перевернул мясо. Так оно покроется корочкой и весь сок останется внутри. Немного прибрал нагрев. Теперь кусок должен прожариться.

Вернулся к салату. Добавил к сельдерею сметану, перемешал. Буквально через минуту мясо было готово. Выложил его на большую тарелку, отломил маленький кусочек ржаного, грубого помола хлеба, пододвинул к себе тарелку с мясом и сельдереем и принялся с аппетитом всё это уплетать.

Несмотря на вкусную и полезную еду, мысли были не такими позитивными. Жена. Вероника. Несколько дней назад она кинула на стол ключи от дома и уехала к матери вместе с двумя малолетними сыновьями.

Размолвки в семье, конечно, бывали и раньше. Но чтобы такие кардинальные... Нет, такого в их отношениях ещё не было.

А ведь как всё хорошо складывалось. Пригласили на съёмки. Дали одну из главных ролей. Платили хорошие деньги.

«Ну какая Веронике разница, — поглощая сочный кусок жареного мяса, размышлял Антон, — по какому сценарию снимается фильм и в чём там моя роль? В семье наконец-то появились нормальные деньги. Только-только перестали считать копейки. И вдруг...»

Покончив с едой, помыл посуду — терпеть не мог, если грязные тарелки часами томятся в мойке. Принял душ. Стало немного легче, словно с горячими струями воды частично смылась и усталость.

Прилёг на кровать. Мысли не отпускали. Да, съёмки велись почти до самого рассвета — такова воля режиссера. Для семьи это не совсем удобно. Но что было делать? Артист — создание подневольное.

Тем временем утро уже постепенно переходило в день. Антон начал проваливаться в сон, когда раздался пронзительный звонок в дверь. Так не хотелось выскальзывать из сладких объятий Морфея. Но мало ли кто звонит? Может, жена решила вернуться.

Антон, превозмогая слабость, встряхнул головой, словно сбрасывая с себя остатки сна, нехотя поднялся и пошёл открывать.

— Как вы смеете? — это было первое, что он услышал, распахнув дверь. — Мы этого не допустим! У нас приличный, образцово-показательный подъезд. А тут вы... Нам стыдно, что рядом с нами живёт весьма беспринципный человек с такими извращёнными взглядами!

На лестничной площадке он увидел человек пять уже не молодых, но весьма активных жителей дома. Каждый что-то выкрикивал. Что именно понять сложно, но это было, несомненно, что-то предосудительное.

Антон стоял, несколько растерявшись, и никак не реагировал на этот бедлам. Он попросту не мог собрать мысли в кучу и понять, что эти люди хотят от него.

Как бы это не показалось странным, но в этой неразберихе он подумал о жене. Совсем недавно она примерно так же кричала на него. Теперь их прекрасные отношения оборвались внезапно и бесповоротно.

С одной стороны Антон понимал Веронику, её претензии были, несомненно, законными. Но...

По всё же долетевшим до него отрывочным фразам наконец-то понял, что именно пытаются предъявить ему соседи. Не зная как остановить этот поток ругани он, словно замахнувшись для удара, вдруг резко вскинул руку. Гомон мгновенно стих. Все замерли.

Какое-то время он молча оглядывал непрошенных гостей. Потом в изнеможении опустил руку и, неожиданно даже для самого себя, разоткровенничался:

— Мы с женой сюда приехали по распределению, когда я окончил театральный ВУЗ, — тихо сказал он. — Здесь у нас нет родни и тех, кто бы нам мог помочь в трудную минуту. Жена в декретном отпуске. Каждый делает то, на что учился. Меня учили актёрскому мастерству. Другого делать ничего не умею.  В театре молодому актёру платят копейки. У нас двое детей... Как тут можно даже не жить, а выжить?

Не было у Антона никого, с кем мог бы поделиться наболевшим, некому открыть душу, да и просто поплакаться в жилетку. Вот и не удержался.

— Вы вон какой крепкий, к тому же мужчина! — не обращая внимания на слова Антона, выкрикнула соседка из квартиры напротив. — Найдите себе достойную работу, а не эту...

 — Легко судить других, — устало парировал Антон. — Когда ваши дети просят у вас не конфет, не сладостей, нет, а просто еды. Когда малыш придя с улицы, говорит на своём ломаном языке, что он почувствовал, как по подъезду раздаётся безумно вкусный запах супа, а ты не можешь ему ничего даже пообещать.

— Это не причина позорить наш подъезд и вытворять подобные вольности, — вклинилась в разговор ещё одна соседка. — У нас тоже есть дети и даже внуки. Какой пример вы им показываете? Повторяю, нам стыдно, что рядом с нами живёт беспринципный субъект с такими извращенными устоями! Как вы сами-то этого не понимаете?

— Как, спрашиваете? Пока не подвернулась эта работа, бывало так, что денег не хватало даже на хлеб и молоко для детей, не то что на курочку или какой-то другой деликатес. А малышей нужно кормить сегодня, сейчас, и не завтраками о когда-нибудь лучшей жизни. С вами такое случалось? Нет? Тогда, как говорил китайский философ, не осуждайте пока не пройдёте долгий путь в моих ботинках.

— Но это же аморально! — воскликнула всё та же соседка из квартиры напротив.

— А вы каким таким образом, — с горечью усмехнувшись, попытался изменить направление удара Антон, — смогли увидеть этот неправильный с вашей точки зрения фильм? Значит, интересуетесь темой?

— Как вы смеете! — соседка тяжело задышала, спряталась за спину мужа и уже оттуда продолжила: — Это произошло совершенно случайно. Внук сидел в интернете. Испекла пирожки, понесла ему. На цыпочках, чтобы не мешать подошла, глянула на экран, а там вы в главной роли... — и ядовито добавила: — Я вас сразу узнала.

В знак согласия, соседи одобрительно закивали головами, бубня, мол, мы это тоже видели.

— Что вы от меня хотите? — уныло отмахнулся Антон. — Не смотрите, если не нравится. И внуку запретите.

— Ваша жена знает, чем вы занимаетесь? — не дал соседке развить свою мысль её муж. — Как она к этому относится?

— Нет теперь у меня жены. Ушла, — с горечью констатировал Антон. — И вообще, это не ваше дело. Проваливайте отсюда!

Мысли его сами по себе вернулись к жене. Она знала, что муж снимается в довольно пикантных сценах. Но в каких именно точно даже не представляла.

Все попытки Вероники приоткрыть эту тайну оказывались безрезультатными. С вопросами к Антону было приставать бессмысленно — молчал, как партизан на допросе. И вот однажды листая страницы в интернете, она наткнулась на один контент.

Увидела и ужаснулась. Лицо, если так можно сказать главного героя, правда, было замылено, но она его узнала. Как-никак столько лет вместе. Да и не узнать было трудно. Не особенно создатели этого шедевра пытались скрыть от зрителей лица актёров.

Фильм с участием Антона оказался не пикантным, нет. Он был тем самым фильмом для взрослых откровенным и бесстыдным.

Как после этого жить с человеком, который тебе не просто врал, а изменял? Он предавался плотским утехам со всеми подряд без разбора и стеснения, причём, каждый день...  

— Это всего лишь моя работа, — когда жена задала ему прямой вопрос, несмело попытался оправдаться Антон. — Ничего личного.

— Ничего личного? — не в силах унять нервную дрожь, сквозь слёзы прошептала Вероника. — Как после этого жить с тобой, зная, что ты там...

И забрав детей, она ушла. Сказала, что навсегда.

Он оглядел брызгающих слюной, бросающих ему вызов и пытающихся в чём-то упрекнуть соседей.  

— Проваливайте! — повторил Антон, обращаясь к незваным гостям. — Мне и без вас тошно.

Он вернулся в квартиру и захлопнул за собой дверь. Сердце бешено колотилось и было готово вот-вот выпрыгнуть из груди. Мысли путались. К горлу подкатывал противный густой ком.

Прошло несколько минут, показавшихся ему вечностью. И тут пронзительную тишину разорвал резкий звонок.

— Вероника? Вернулась! — он с радостью распахнул дверь...

На пороге стояла довольно привлекательная молодая женщина примерно его возраста. Кажется, он её когда-то видел. Видимо, тоже соседка. Но что ей от него нужно?

— Вы не подумайте, — сказала женщина, — я с ними не согласна. Вы прекрасный актёр. Сама видела...  

При этих словах её щёки покрыл стыдливый румянец, она невольно опустила взгляд вниз.  

— Правда! — тут же вскинув голову, она как бы с вызовом глянула на Антона. — Они, — кивнула в сторону ушедших соседей, — ничего не понимают в настоящем искусстве.

— Стало быть, вы понимаете? —  разглядывая внезапную защитницу, сказал Антон. — И что теперь?

— Если вдруг... хоть когда-нибудь вам понадобится помощь... — она слегка замялась. — Ну там, приготовить обед, убраться. Ведь вы теперь один. Я всегда... обязательно. Вы только позовите. Возьмите, — она подала ему визитку. — Звоните в любое время!

И резко развернувшись, она побежала вниз, выстукивая каблучками о бетонные ступеньки неровную дробь.

Казалось, не прошло и минуты, как вновь в дверь позвонили. «Кого это там ещё чёрт принёс?» — открывая, подумал Антон.

На пороге стояла совсем юная девица.

— Вот, — она протянула растерявшемуся артисту клочок бумаги. — Звоните!

Она хихикнула. Развернулась. И через мгновение скрылась из вида. 

«Ну дела... — щёлкнув замком лишь покачал головой Антон. — Популярность, причём любая, оказывается, имеет свои преимущества и достоинства. Всякие люди нужны и будут востребованы, — он тяжело вздохнул. — Даже такие аморальные, как я».

Пора было привести мысли в порядок. Соседей, как и жену, понять можно. Но что было делать самому Антону? Другой работы нет. Контракт подписан. Оставалось лишь его выполнять. Но нет худа без добра.

«Отрицательная реклама, тоже реклама, — усмехнулся он про себя. — Надо будет рассказать режиссеру о том, какой успех имеет его работа. Пусть порадуется. Творческого человека вообще нужно почаще хвалить».

Антон так и стоял, прижавшись спиной к двери. Мысли не отпускали. Двигаться не хотелось.

«Вот что интересно, — продолжил он размышлять, — вроде бы отношение к подобным фильмам отрицательное, а просмотры увеличиваются. Несомненно же, всем интересно убедиться самим, как это плохо и неправильно. Аж, фуф-фу-у, как противно. Но от экрана не оторвать...»

Немного успокоившись, Антон направился в спальню. Перед работой надо было обязательно хорошенько отдохнуть и восстановиться.

«Главное, — укрываясь одеялом, размышлял он, — надо ценить свою работу и любить то, что делаешь».

Что удивительно его вовсе не напрягал предстоящий наверняка нелёгкий съемочный день. Скорее наоборот он с любопытством ждал встречи с очередной партнёршей и, несомненно, чтобы там не говорили, был готов к новым ещё неизведанным и неиспытанным ощущениям.

И тут, как гром среди ясного неба тишину вновь разорвал пронзительный звонок.

— Когда же это закончится? — в сердцах выпалил Антон.

Он резко откинул одеяло. Порывисто встал. Подошёл к входной двери. Открыл... И остолбенел.

Перед ним стояла его жена... 

 

Аплодисментов Очкарик не услышал, но рассказ поразил всех нас своей откровенностью и неприкрытой наготой. Похоже, наши женщины вообще поначалу дар речи потеряли. Но только поначалу.

— Спрос рождает предложения, — несмело выдавил из себя Семён. — К женщинам  с низкой  социальной  ответственностью граждане относятся плохо. Но это же бизнес, ничего кроме денег.

— Какой такой бизнес? — тут же возмутилась его мать. — Теперь это так называется? Может, вообще этот их промысел легализовать? Сынок, ты о чём?

Семён не ответил. Похоже, он уже сто раз пожалел, что встрял в разговор. Поэтому лишь опустил голову и промолчал.

— К сожалению, у нас разные  требования к мужчинам и женщинам, — сказала Толстушка. — Если мужчина старше жены в два раза, то это нормально, а если наоборот, то все осуждают. Когда отец уходит из семьи, с этим можно смириться, а когда мать перестаёт  воспитывать детей  — это трагедия. Если мужчина гуляет — он ловелас,  мачо. Если женщина — она та самая, легко доступная.

Крыть было нечем. Права Толстушка. В действительности всё так и есть. Но жизнь — это не компьютер, который можно за пару кликов перепрограммировать, изменив тем самым привычные постулаты. Приходится считаться с мнением других.

— Когда-то читала, как снимают фильмы  для взрослых, — продолжила Толстушка. — Перед съёмкой мужчины-актёры всегда принимают вещества, которые в последствии довольно быстро разрушают весь организм, что почти всегда приводит к трагедии. Тут никаких денег не захочешь.

— Позволю себе не согласиться, — посмотрел на женщину Актёр. — Сегодня многие молодые люди живут одним днём. Что будет завтра? Никто из них даже не задумывается.

— Однажды зашёл на сайт к одному  автору, — сказал Очкарик, — который пишет «об этом». Причем в мельчайших подробностях происходящего, без всяких там намёков. И что? Три лайка и тысячи просмотров. То есть. получается так: я это не одобряю, но прихожу читать вновь и вновь. Если бы такие фильмы не смотрели, то и надобности в них не было.

— Да, именно так и получается, — как мне было с этим не согласиться? — Тысячи просмотров, а лайков только три. То есть интересно многим, а признаются в этом единицы. Что делать? Воспитание у нас такое. Особенно кому за.... В советское время вообще секса не было. Зато теперь... Словом, молодёжь, думаю, такой работой не смутить.

— Полностью согласен, — кивнул Артист. —  И ещё удивляет, что всякие откровенные сцены обществом осуждаются, но именно они привлекают самую большую аудиторию. Видимо, это низменное начало даровано нам свыше не зря. Может, не стоит от этого открещиваться? Хотя и на трибуну, конечно, выставлять не следует.

— Антон молод и по понятным причинам такая профессия не может ему не нравиться, — сказала Валентина и вновь поглядела на сына, — Хорошо, что в мыслях для него семья важнее важного.

— Всё это есть в нашей жизни, — вздохнула Толстушка. — Просто тема интимная. Только в таких фильмах, думаю, должно быть всё на высоком уровне красоты и эротики. Надеюсь, у Антона именно так. Не просто же девушки к нему прибежали.

Очкарик лишь усмехнулся. Какая красота? Какой высокий уровень? Наивные эти женщины. Всё всегда, как у всех. Ничего другого пока что не придумали.

— Если есть спрос, то есть и предложение, — сказал Виталий. — Молодежь сейчас к этому относится легко и свободно, так что соседи зря подняли этот кипеж. Он ведь никому не мешал: придет домой усталый, поест и спать...

— Очень важно, когда у тебя есть дом, где тебя любят и ждут, — мечтательно сказала Толстушка. — Даже если это всего лишь хрущёвка и кот.

— По-разному в жизни бывает, — многозначительно усмехнулся Очкарик.

— Понимаю так, — сказал я. — Как говорят одесситы, у вас есть что нам сказать?

— У меня всегда есть что сказать! — в тон мне ответил Очкарик.

 Похоже, этот человек был для меня находкой. Создавалось даже такое впечатление, что это не я писатель, а он. Что ж, послушаем, что нам предложат на этот раз.

— Штаны.

— Это название? — уточнил Семён и, глянув на мать, тут же ретировался. — Извините...

— Повторяю, — с ударением на последний слог, сказал Очкарик. — Штаны...  

Другие произведения автора:

Глава без номера

Глава 5 Ночь без сна

Чужая