"По следам доброго капитана"

И я стоял у стен Теночтитлана…
Стучало слово «Aurum» в висках:
вдруг с неба упадёт, как в Книге манна?
Но в жадность въелась ржавчиной тоска!

Зачем ты нас, бесстрашный дон Эрнандо,
увлёк искать в чужих краях страну,
где мы из войска превратились в банду,
пустив все корабли за ночь ко дну?

Просчитано до мелочи… Не так ли?
Назад отрезан путь, звала – война.
Узнают ли в тебе Кецалькоатля
ацтеки, чья судьба предрешена?

И ложь, и смерть годились для победы,
а вместо неуступчивых Богов
Иисус Христос разменною монетой
на стол переговоров лечь готов.

Кто принял длань, кто до предела взвинчен…
К ногтю прижата горстка бунтарей.
А  Кортес слушал россказни Малинче
и вторил, словно раб, послушно ей.

Мы продвигались в золотые дали,
не ведая – что новый день несёт,
и племена с лица земли стирали,
и не вели ненужным жертвам счёт.

Мы лезли в пекло со своим уставом:
«Не нравится? Изведай телом меч!»,
чтоб гордая столица перестала
себя от плена вечного беречь!

Не выдержал позора Монтесума,
расплавив сердце горечью утрат.
О чём он пред последним вздохом думал?
О том, как время повернуть назад?

За раненое око били в око;
неважно – кто здесь первым строил дом.
Иссякли силы у Куатемока,
перевернулся его мир вверх дном!

Предательство, несдержанное слово…
Прах обещаний унесли ветра…
К рассвету для вождя петля готова…
Конкистадоры, Кортесу – ура!!!

Душой перелетев через столетья,
он продолжает жить и в наши дни.
Уж не мечи в ходу, рабам – не плети:
ракетой долетит судьба до них.

Спасут ли завтра истина и гордость
от щупальцев, что снова тянет спрут?
Пока есть «Aurum», живучий Кортес –
у стен Теночтитлана, тут как тут!

Часто пересматриваю кадры,
как до слёз растроганный Егор
обнимал берёзок стройных пару
и шептал: «Родные, я – не вор!»

В городах они одеты в робу –
так велел, его кощунство, Смог.
Есть одна, священная дорога –
в леса глубь… И не щажу я ног!

Припадаю лбом - от шишек твёрдым,
провожу ладонью по коре…
Только с ней спешат в мажор аккорды,
и хочу я петь, летать, гореть!

О берёзах сказано немало:
замусолено, истёрто в пыль…
Вытащу все тайны из подвала,
годные в помойку да в утиль.

Не скупому знахарю, не в церкви –
исповедуюсь её листве,
что, пока живьём не съели черви,
я с природой русскою в родстве,

что, пока не взят я ленью в полон
и не вычеркнут из жизни злом,
будет мир мой вдохновенья полон,
и гостей встречать радушно - дом!

Мне предсказывал сон – буду бит и распят,
и стихи вдруг заплачут в дни траура.
Но не смогут насильно ни тать, и ни кат
очернить беззащитную ауру.

Ни «заботой» пропитанных ложью реклам,
ни  фантастикой телеэкранною
причесать невозможно мой творческий хлам
с его шишками, рваными ранами.

Не похож я на паспорт, где в рамке лицо –
словно штамп от  казённого воздуха.
Кто родился поэтом среди подлецов,
тот не только – по струнке да посуху.

Наша жизнь состоит из огня и воды,
из канатов, что нервами прозваны.
Коли путь – на Голгофу,  зачем – поводырь
и дорога до кладбища с розами?

Однажды самый добрый капитан,
устав  от лицемерия на суше,
позвал друзей – проведать океан,
соединить в  шальном  пространстве души.

Он принял всех желающих на борт,
не глядя в паспорта и на одёжку:
«Там тоже – развлечения и спорт,
но нет интриг,  обёрнутых в  обложку!»

Он свято верил в то, что говорил.
Как будто, перед сном читал молитву.
Кому-то по нутру был «юный» пыл,
вороны  же прокаркали: «На битву!»

Корабль шёл порою среди льдов,
готовых превратить его в мочало.
Гордился капитан командой «львов»,
и не искал спасенья у причала.

Казалось, у беды нет козырей…
Ни – облачка на небе, ни – пробоин!
Из трюма запах маленьких зверей
лишь портил атмосферу с перепоя.

А вскоре чужеземный горизонт
фальшивою улыбкой замаячил:
«Годами вне грехов – какой резон?
Ваш капитан скорей похож на клячу…»

Всё ближе, ближе адская земля…
Заклинило штурвал, несёт на рифы!
И побежали «крысы» с корабля,
забыв, что у поэта в пушке рифмы.

И есть ещё надёжные друзья,
которых лёгким посулом не сманишь!
По волнам вдохновения скользя,
меняют курс бродяги – прочь от money!

Сегодня рано подводить итог –
взгляд капитана горной кручи выше.
И сколько им скитаться - только Бог
в невидимых своих тетрадях пишет.