Марина Ивановна Цветаева → Блог

Она была каким-то Божьим ребенком в мире людей. И этот мир ее своими углами резал и ранил. Роман Гуль

Слово о детстве Поэта
Предисловие

Мне нравится, что Вы больны не мной,
Мне нравится, что я больна не Вами,
Что никогда тяжелый шар земной
Не уплывет под нашими ногами.

...все дело в том, чтобы мы любили, чтобы у нас билось сердце — хотя бы разбивалось вдребезги! Я всегда разбивалась вдребезги, и все мои стихи — те самые серебряные сердечные дребезги. Марина Цветаева

Молодая цветаевская поэзия щедро и виртуозно, на все голоса, славит земную любовь. Мы слышим голос воинственной амазонки: «Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес...» и рядом — голос женщины, нежнейше растворенной в любимом: «Я деревня, черная земля. / Ты мне — луч и дождевая влага. / Ты — Господь и Господин, а я — / Чернозем и белая бумага». А еще слышим голос радости и голос страдания, призывное кокетство и отчаянную жалобу, заверение в преданности и декларацию свободы... Вся многоликость любовного чувства обретает слово в лирике молодой Цветаевой.

В эти годы она не просто славит любовь — в ее поэзии упоенно восславлено именно многолюбие.
Кто создан из камня, кто создан из глины,
А я — серебрюсь и сверкаю.
Мне дело — измена, мне имя — Марина,
Я бренная пена морская...

Повторю в канун разлуки

Двадцать седьмого января в Москве состоялось венчание Марины Цветаевой и Сергея Эфрона.

Марина взяла фамилию мужа, которою первое время и подписывалась. 1 февраля Сергей подарил жене четвертый том собрания сочинений Кнута Гамсуна с надписью:
"Марине Эфрон первый подарок от Сережи. 1/II - 12 г. Москва".
В феврале почти одновременно вышли в свет их книги: "Волшебный фонарь" и "Детство", напечатанные "Товариществом Скоропечатни А.А. Левенсон", в Трехпрудном переулке, дом 9, что напротив отчего дома Цветаевой. На титульном листе обозначено: "Книгоиздательство Оле-Лукойе", Москва, 1912. Символическое издательство под маркой андерсеновского героя возникло как шутка в двух юных умах...
Двадцать девятого февраля новобрачные уехали в свадебное путешествие: Италия (Сицилия), Франция, Германия. В Россию "летели" от молодых открытки: в Коктебель - Волошину, в Москву - редактору и издателю А. М. Кожебаткину, помогшему Цветаевой издать ее "Волшебный фонарь", сестрам мужа - Лиле и Вере.
У Цветаевой на душе безоблачно и легко; Сергей же, несмотря на то что "страшно счастлив", все же подвержен приступам грусти. В Париже он побывал на могиле родителей, и горе еще свежо. "Больше всего мне не достает в Париже одиночества. Мне хотелось бы побольше времени проводить на могиле; но не могу, совершенно не могу после кладбища идти в театр, кафе и т.п. " (письмо Лиле Эфрон). В письме Вере он пишет:
"Сегодня был на почте и, конечно, ни письма от Вас. Марина получила штук десять писем, из них половина от родных. Мне было так странно: показалось, что у меня нет совсем родных. Хотя на этот счет я не строю себе иллюзий...
Я уверен, конечно, что при совместной жизни у нас будут самые близкие и хорошие отношения, на расстоянии же никаких отношений существовать не будет.
В Париже мы в последний момент остались без денег. Сегодня суббота и Лионский кредит закрывается в 3 ч. Мы этого не знали. И остались без сантима. Этим объясняется скромность подарков.
Сегодня был в Люксембурге, - я ожидал от него большего. Луврским я прямо подавлен.
Вчера вечером видел Сару в Орленке. Хотя я и не мог всего понять, но все же был поражен игрой.
Сара с трудом ходит по сцене (с костылем). Голос старческий, походка дряблая - и все-таки прекрасно!.."
В другом письме - от 29 марта - Сергей сообщает, что он "в ужасе от Франции" и что более мерзкой страны в жизни не видел. "Всё в прошлом и ничего в настоящем (!!!). Я говорю о первом впечатлении. В вагоне из десяти пар девять целовались. И это у них в центре всей жизни!"
Но великая французская актриса поразила воображение на долгие годы...
"Наружность Сары, - вспоминала Цветаева через несколько лет. - Что-то ледяное и лунное. Серафический лед. -
И как эта женщина, в обаянии которой не было ничего телесного, играла Федру!
Сара в L'Aiglon ("Орленке", - А.С.) предпоследний слог стиха произносила очень медленно, почти что пела...
...Крик Сары (Маргариты Готье) - О l'amour, Famour!9
Умирает Сара Бернар. Умирает глубочайшее в мире - голос".
=====

О контрастности настроений молодых говорят, в частности, два их письма к Елизавете Эфрон, написанные в один и тот же день, 7 мая (24 апреля), из Кирхгартена (под Фрейбургом).
На цветаевской открытке изображен Фрейбург с традиционной кирхой, невысокими домиками с островерхими крышами и справа - упирающейся в холмы Шварцвальда широкой дорогой.
"Милая Лиленька, Сережа страшно обрадовался Вашему письму. Скоро увидимся. Мы решили лето провести в России. Так у нас будет 3 лета: в Сицилии, в Шварцвальде, в России. Приходите встречать нас на вокзал, о дне и часе нашего приезда сообщим заранее. У нас цветут яблони, вишни и сирень, - к сожалению, всё в чужих садах. Овес уже высокий, - шелковистый, светло-зеленый, везде шумят ручьи и ели. Радуйтесь: осенью мы достанем себе чудного, толстого, ленивого кота. Я очень о нем мечтаю. Каждый день при наших обедах присутствует такой кот, жадно смотрит в глаза и тарелки и, не вытерпев, прыгает на колени то Сереже, то мне. Наш кот будет такой же.
<Приписка на полях:> Радуюсь отъезду Макса и Пра и скорому свиданию с Вами и Верой. Всего лучшего.
МЭ".
(Почерк юной Цветаевой - круглый, тонкий, прямой, четкий, мелкий, почерк близорукого человека, который выводит буквы старательно, как бы любуясь начертанным: слова "как", "так" пишутся с пропуском средней буквы; абзацы начинаются с края строки. Эта манерность потом исчезнет; почерк взрослой Цветаевой, всегда оставаясь аккуратным, сделается менее изощренным.)
Сергей пишет совсем в ином тоне. Он раздираем какими-то противоречивыми переживаниями; нервы его неспокойны. Для понимания его натуры это письмо дает очень много:
"7 мая н<ового> ст<иля>
Милая Лилюк,
Ты отгадала: нам скоро суждено увидеться. М<арина> решила присутствовать на торжествах открытия музея и к "Троицыну дню" (13 мая) мы будем в Москве. Мне бы очень хотелось, чтобы ты до этого числа не уезжала на дачу - много нужно рассказать очень важного и повидать тебя хочется. У нас с М<ариной> есть один план, в котором ты принимаешь участие. Ну, да об этом после.
Сейчас внизу гостиницы (деревенской) празднуют чье-то венчание, и оттуда несется веселая громкая музыка. Но в каждой музыке есть что-то грустное (по крайней мере для профана) и мне грустно. Хотя грустно еще по другой причине: жалко уезжать и вместе с тем тянет обратно. Одним словом, вишу в воздухе и не хватает твердости духа, чтобы заставить себя окончательно решить ехать в Россию.
А тоска все растет и растет! От заграницы я взял только Шварцвальд да готику немецких городов. В Италию для природы я больше не поеду - а для древнего Рима и Италии возрождения поеду непременно.
У меня сейчас такая грандиозная жажда, а чего, я сам не знаю.
Хочу рассказать тебе один сон - галлюцинацию. Сначала был сон, а потом страшный кошмар.