Полуклиника (фарс) Акт 1 Картина 5

 

 

Резко хлопает входная дверь, раздаются наглые шаги и перед компанией вырастает человек в полицейской форме.

 

Гаврилов - Полицейский дорожной инспекции Гаврилов!

 

Семёныч - Дорожных партизан ищете? Здесь их нет!

 

Гаврилов - Шутите? А чья машина передними колесами на газон заехала? Не положено! С Вас штраф десять миллионов!

 

Семёныч - Да ни одного. И машина не моя! А Вы бы, мать вашу, Бога побоялись, извините за выражение, мильёнами требовать!

 

Гаврилов - При чем тут Бог? И вообще я - атеист и никакому Богу, кроме вышестоящего начальства, не подчиняюсь!

 

 Внезапно хватается за живот в области аппендицита, бледнеет, шепчет: "Ой, что-то сердце, кажется, прихватило!" и без чувств валится на пол.

 Опять раздается грохот. Это налоговик вышиб двери в бойлерную и с диким криком "А-а-а!" по инерции проносится, было, мимо компании, но зацепляется ногой за лежащего Гаврилова и, громко стукнувшись головой об пол, падает рядом с полицейским.

 

Семёныч (трогая обоих ботинком)  - Никак, померли. Б@, с детства покойников боюсь!

(падает рядом).

 

 По коридору растрепанная несется Андропова , увешанная склянками, роняет, запинается, подхватывает и опять бежит в сторону процедурной, подвывая:

 

Андропова - Ой, ой, ой... Говорила Люське - разбудить, ах стерва! Проверка... А у меня спирта недостача... Ай, посадят, ай... и седативных в сейфе не хватает... Кто ж знал, что так нагрянут...

 

 Видит Гаврилова, резко поворачивает на 180 градусов и с криками "Мама, я не виновата!" бежит, теряя остатки склянок, натыкаясь на каталку и сомнамбулических пациентов.

 

Тарантулиди  (выскакивает на грохот из процедурной и замирает в изумлении) - Вот же ёпэрэсэтэ... Больных прибыло. Семёныч! Семёныч! Ты чего? Это инспектор полицию вызвал? Ты что - сопротивление оказал? Ну ты герой, Семёныч... Уважаю!

 

Семёныч - Да какое там на х@ сопротивление... Внутренние органы нынче слабые пошли, чуть что - сразу диарея. Ты вот что... надо бы их прибрать - от греха. Полицейский - милиционер хренов - на сердце жаловался... Глянь - он живой, нет? А то я жмуриков страсть как боюсь... А инспектор башкой об пол грянул - пораскинул мозгами. Тоже преставился, видать...

 

Тарантулиди - Да живые они оба... Может тебе нашатыря понюхать? А то совсем с лица спал...

 

Семёныч - Да не спал я - так, прикорнул чуть-чуть... Нашатыря, говоришь? Слышь, Осипыч, а его пить можно? Спирт, всё ж, как-никак...

 

Тарантулиди - Н-не, думаю... Разве что тебе жить надоело.

 

Семёныч - Тогда может обычный, этиловый? Я бы и понюхал, и попробовал заодно...

 

Тарантулиди - Семёныч, ну, нет у меня больше спирта! Давай, хватай этого борова за ноги, а за другим после придём...

 

Абу Али - Семёныч вроде рассуждениями двигает, его бы в терапию. А полицейского и налоговика, пока не очнулись, давайте уже лечить! Ты, что, гинеколог, сантехника в ассистента хочешь переквалифицировать?  (Андроповой) Собирайте весь персонал, готовьте операционную, берем сразу обоих, на двух столах будем одновременно оперировать. Если что, Семёныч поможет. И сообщите Ботову, что намечается сеанс групповой хирургии.

 

Тарантулиди - Али Мухамедович, в ваших устах "групповая хирургия" звучит как групповое изнасилование... Посадят. Как пить дать. Не зря мне второй день небо в клеточку мерещится.

 

Абу Али (Тарантулиди) - Вам от своей специализации надо бы отстраниться, я вот, тоже не хирург, а представителям внутренних и дорожных органов позволить умереть мы не имеем права. Хватайте уже второго, потащили!

 

 Тарантулиди наклонился и стал ладошкой сгребать мозги инспектора в кучку. Вдруг побледнел и повалился.

 

Абу Али - Стоять, не падать! В мешок и строевым шагом .

 

Укладывают обоих на столы

 

Абу Али - Этого резать, этого собирать.

 

Абу Али говорит повелительным голосом, гинеколог безропотно подчиняется.

 

Вика  - Алик! Главное внутренние органы с налоговыми не перепутать. Хотя... что одни хапуги, что другие. Алик, ты их загипнотизируй вместо анестезии. А на Эжена, пожалуйста, не распространяй свои недозволенные методы.

 

Семёныч обрабатывает инструменты спиртом, незаметно отхлёбывая из пузырька, и ассистирует , как заправская медсестра.

 

Абу Али - Да, главное у дорожных органов лишнее карманы удалить, а в налоговые бы совести добавить.

 

Вика (строгим голосом) - Товарищи больные, не тревожьтесь. Это наша семнадцатая операция...когда-нибудь же должно получиться...  (Ибн Сине) - Алик, маску не забудь, чтобы потом не узнали.

 

Абу Али (на диктофон) - Операции закончились с удовлетворительным успехом. Гаврилову вырезали аппендицит и по ходу ушили желудок, дабы умерить аппетит. Голову инспектору неизвестной фамилии собрали тоже удачно. Он тут же стал сочинять стихи, не отойдя от наркоза, и его фамилия вскоре станет очень известной.

 

 Андропова между тем успокоилась, выпила из уцелевших бутыльков остатки спирта. С пафосом сказала себе в зеркало:

 

Андропова - Я как-никак медсестра. Старшая.  Гордо выходит в коридор и строго, как заправский городовой, начинает руководить:  -Товарищи больные, а ну разошлись по палатам, кого увижу - клизму для профилактики. Так, сестры, хватит шушукаться - марш в процедурную и на пост, истории болезни не заполнены! Кто видел санитарку? Уволю! И где это Сергей Иваныч прохлаждается пока я тут работаю?...

 

 Семёныч бережно убирает в сумку обработанный спиртом "инструмент" в том числе и разводной ключ номер три.

 

Семёныч - Ни х@ себе! Спиртом - фигню какую-то! Мужикам расскажу - не поверят, б@! Чистый спирт - на железки тратят!!! Дам ключ понюхать, чтобы поверили! А операция - что операция? "Марлю, тампон, стакан, огурец, зашиваем, ножницы не оставь!" Теперь и я так смогу. Главное - народу побольше собрать да орать погромче. Совсем как у нас в ЖЭКе.

 

 После того как Семёныч вернулся в бойлерную ремонтировать сорванную с петель  дверь. Зильберштейн приоткрывает дверь своей палаты. Убедившись, что уже всё успокоилось и никого в коридоре нет, выходит. Замечает вышедшего из реанимации Тарантулиди и затаскивает его в свою палату.

 

Мендель Абрамович  (с жаром)  - Господин интегн, у вас случайно сгеди годственников евгеев нет? Уж больно имя вашего батюшки мине показалось знакомым. Йосиф - это же было имя сына пгоатца Иакова и Гахели. Так как я не могу никак запомнить вашу фамилию, позвольте я буду называть вас Йосифович.

 

Тарантулиди  (возмущенно)  - Да никаких евреев в моем роду испокон веков не было. Я чистокровный грек в третьем поколении. И называйте меня как хотите. Но, неужели вы только за этим меня позвали?

 

Мендель Абрамович – Чьто ви, чьто ви? Я хочу сделать пегевогот в вашей отгасли науки и мине кгайне нужен ваш совет. Ви же помните мое научное предложение нашему уважаемому Абу Али?

 

Тарантулиди - Какое?

 

Мендель Абрамович  - Ну как же, как же? Неужели ви забыли мои анальные свечи? Наш ибн Сина уже пгименил их на пгактике, пгавда в искаженном вагианте, заменив их на петагду.

 Так вот, к вам же обращаются фгигидные женщины? А чьто если им пгедлагать уникальные пгокладки. Если к горчичникам пгиклеивать кгылышки, то их пгоблема будет навсегда гешена. Более знойных женщин будет невозможно найти на всей планете. Ну и как вам?

 

Тарантулиди - А ведь и правда! Как я об этом раньше не подумал. Но здесь необходимы серьезные исследования.  (задумчиво потирая руки)  А под них, возможно мне удасться выбить и лабораторию, и финансирование. Пока же можно будет начать испытания на нашей Валечке.

 

Мендель Абрамович – Да, Йосифович, и не забудьте включить мое имя в автогское свидетельство и в моноггафию!  (гордо)  Ну вот. Старый Зильберштейн еще может ой как пгигадиться! У меня есть исчо масса идей! Но это позже. Так чьто, обгащайтесь!

 

 Тарантулиди задумавшись уходит.

 

 Вика несёт пачку историй болезни, в коридоре встречает Андропову, подозрительно принюхивается и решается её остановить.

 

Вика – Вера Сергеевна! Посмотрите, у нас врачи и медсёстры пишут всякую чушь, даже странно, вроде бы все грамотные. Ну вот: "Больной у. опух.умер." Я спрашиваю, что это? Мне говорят, что всё просто - "Больной упал, опухоль умеренная". Или вот:"Харей на чире"... что это, как Вы думаете?!

 

Мендель Абрамович  (к Виктории Олеговне)  - Ой, Викочка, и не говогите! Вгачи гецепты пишут как кугица лапой, а потом газобрать ничего невозможно. Вот мой приятель по своему гецепту год бесплатно ездил в тганспогте, три газа ходил в театг, а потом, ви не повегите, обменял его на акции.

 

 Валечка, очень довольная результатом своей беседы с Выкрутаскиным, сидела на кровати и уплетала огромную курицу-гриль, которую он ей притащил. Старому Зильберштейну не терпелось испытать свою идею с прокладками. Так как первоначальное его изобретение , собственно крылышки для прокладок , у него сперли немцы, учинив целую крылатую индустрию, он решил в этот раз удержать всё в своих руках, начиная с клинических исследований. Валечка, очень довольная результатом своей беседы с Выкрутаскиным, сидела на кровати и уплетала огромную курицу-гриль, которую он ей притащил.

 

 Андропова грозно раздувает ноздри, сопит и, наконец, говорит:

 

Андропова - Виктория Олеговна, вроде уже взрослая женщина, это ж наши так шутят, мол "лежал в салате лицом на черешенке, похмелье"... А теперь марш работать!

 

Мендель Абрамович  (возмущенно обращаясь к Андроповой)  - Вегочка! Как вам таки нгавяться инсинуации нашего колдуна? Он-таки намекает на мою пгичастность к бегеменности ентой блондинки.  А евгейский след вовсе ни о чём не говогит! И в этом нет ничего удивительного. В конце концов все люди - евгеи, тольки не все об ентом знают. Вот и у интегна я нашел-таки в кгови евгейскую пгимесь. Если хогошо покопаться, то у него она есть. Он же тоже семит. И чьто бы он хотел, чьтобы там была-таки обнаружена агабская кговь? В нем говогит пгосто зависть! И вообче я настаиваю на генетической эгспегтизе! А ето вам не шаглатанство вашего гипнотизега!

 

Андропова (картинно рисуясь)  - А что, Мендель Абрамович, все может быть... Жаль, что вы не курите (делает специфический жест)  , кстати пойдемте-ка в палату, пора вас осмотреть (подергивает плечиком, чтобы пуговка на воротничке незаметно расстегнулась).

 

Тарантулиди  (с учебником гинекологии под мышкой, ворчит себе под нос)  - Достали уже... герои-любовники. Одному фальшивую справку, другому - генетическую экспертизу... Завтра ещё омоновец прибежит - камни в почках дробить. Авиценне что - он своим гипнозом закроется, а меня мама без паранормальных способностей родила... (вздыхает) . Эх, Женька, говорила тебе мама - иди в дантисты, как твой дядя Жора Пападопос... Нет, надо было обязательно выпендриться - грек-венеролог... Так тебе и надо. Венеро-прокто-гинеколог. Будешь теперь, как Семёныч - специалист широкого профиля. "Дамочка, ё@ вашу мать, ножки раздвиньте, а то мне, б@, не видно ни... чего". А следующему больному: "Ну и долго мне в твоём пердикюле ковыряться? Не мог, как все нормальные люди, насморком заболеть? Эх ты, святая простата...".

А я, может, научной работой мечтал заняться... Что там Вика говорила?  "Харей Кришну"? Или "чирей в харю"? Одним словом - баба с возу...

 

Вика  (отходит от Андроповой, которая уже переключилась на Зильберштейна и подходит к Тарантулиди)  - Эженчик, что это ты там бормочешь? Тебя тоже достали? Меня вон Андропова "сослала в бухгалтерию", можно подумать мало мне Ботова, который только и делает, что командный голос вырабатывает. А что я сказала? Ну правда, вот посмотри, что в историях болезни пишут: "температура больного нормальная, комнатная, 18 градусов" или вот... "до приезда скорой помощи девушка половой жизнью не жила"... кстати, это не ты, случайно, написал? У нас истории болезни лучше любого романа.

 

Тарантулиди  (погружён в размышления и не сразу замечает Вику, а достаёт из кармана пробирку и смотрит жидкость на свет)- Что-то мне эта писанина не нравится...

 

Вика - Вот и мне не нравится. У нас и так проверка за проверкой. Всех даже Алик не загипнотизирует...

 

Тарантулиди  (убирая пробирку в карман)  Викуся, дались тебе эти истории. Их же не Бальзак писал. Даже не Дарья Донцова. Обыковенные, затурканные бытовухой люди, такие, как мы с тобой... А вот ты мне скажи - гипноз, это наука, или искусство? Ибн наш - он великий учёный, или мелкий шарлатан?

 

Вика - Эженчик, тебе ли не знать, что с древнегреческого "гипноз" переводится как "сон". А сон - это не искусство, и не наука. Это манипуляция сознанием.

 

Абу Али  (прокатился взглядом по видеонаблюдению тайно установленному во всех кабинетах поликлиники, задержался у гинеколога и удовлетворенно вздохнул)  - Алла акбар! Везде всё спокойно. Поспать что ли немного?

 

Занавес