Она не знала. Знала я. У меня был достаточный опыт в жизни. Поэтому я ничего не боялась, но Лильку отговорить не смогла. Она так жалобно, полными слёз серыми глазами с тоской глядела на меня, как будто последний день жила в этой «прекрасной» жизни. Она обещала не жаловаться не хныкать, и не отставать. Все молчали, а я не могла ей отказать. Ну, оставь я её? Что будет с ней, кто её защитит?
Пишу , а слёзы застилают глаза…
Стоит она перед нами, плохо одетая (впрочем, как и все) но, такая жалкая , беспомощная, как обиженный ребёнок. Немного ссутулившись, чтобы рост свой скрыть, стать , фигуру свою точёную спрятать. Косу свою шикарную отрезала, где такие волосы промоешь? Сидорок за спиной торчит неуклюже.
Мы все наделали себе котомок в дорогу, типа «рюкзак» хотя и слова-то такого не слыхивали. Берёшь мешок, кусок верёвки, в уголки мешка запихиваешь что-нибудь, концы верёвки привязываешь по углам, петлю на горло мешка , и всё, котомка готова. И спать на нём можно, и укрыться, смотря по надобности. Дал нам , как сейчас говорят «работодатель» немножко деньжат на дорогу, остальные неизвестно в чьи руки уплыли… Купили мы по несколько плиток шоколаду и пошли «…они, солнцем палимы…» в дальний путь. Горьких слёз при прощании не было. Никто не умолял нас остаться, хоть на денёк, рук никто от горя не заламывал. Так же не было ни оркестра, ни фанфар, ни даже завалящей скрипочки. Обошлись. Правда у кого-то была старая разбитая гитара, у неё не было двух струн. Решили не терзать бедный музыкальный инструмент.
Первая перебежка по прибойной полосе с её приливами и отливами километров в пятьдесят-семьдесят прошла благополучно. Никто не пострадал. В опасных местах, в устьях речек, правда обмелевших, Лильку приходилось перетаскивать на горбу ( мне конечно). Все молча отворачивали нахальные морды, будто не видели , что она без сапог. А куда потом с мокрыми ногами?. Тундра уже в хорошем снегу. Вода ледяная.
Нет, не дойдёт моя подруга. Черти бы её взяли . Навязалась на мою голову… Мысли со скоростью света бились в моём мозгу. Было жалко до слёз это эфемерное создание и досада на себя, ( на фига я с ней ещё в Иркутске познакомилась…?) Вот и возись теперь! Придётся оставлять где нибудь. А больше негде, как не в Большереченске.
Мы ночью подошли к этому посёлку, довольно большому. Кое как разместились на ночь, а утром я уговорила хозяйку домика, где мы впятером переспали на полу, чтобы она оставила Лильку у себя на пока. Видели бы вы лилькины глаза, полные непролившихся слёз, её покорно ссутулившуюся фигуру, и безнадёжно брошенные вдоль тела руки…Мы уходили! В неизвестность!
Я страдала не меньше , но я должна была выглядеть сильной, жизнерадостной, готовой на всё.
А мне дико хотелось упасть в сугроб, закрыть свои, на всё наглядевшиеся голубые глаза, уснуть, замёрзнуть, ничего не видеть и никуда больше не идти. Даже слёзы у меня умерли.
Жизнь штука такая, поблажки не даёт, особенно тогда, когда эта самая поблажка очень нужна. Если бы было иначе, жизнь бы мёдом казалась, и ничему бы она не научила. Вот такие «пироги с котятами»
Поэтому, весело помахав рукой, я быстренько пробежала вперёд нашей цепочки. Шёл снег…
Как хорошо, что есть Бог. Как хорошо, что с нами не было Лильки. При переходе по двум тросам над рекой Банной один мужик сорвался в реку. Лилька ни за что даже не полезла бы в своей юбке .на эти тросы. Мы его выловили, но он мокрый, быстро обмёрз. Обратно не было возможности вернуться ( мы же не МЧС ), пошли дальше. Вы бы не судили и не возмущались, если бы были в той ситуации. Это была первая жертва нашего похода.
Я не думаю, что вам будут интересны россказни о наших дальнейших потерях, потому, что находки были крайне редки.
Да и рассказы-то о Лильке, а не обо мне. А теперь её не было, стало быть и писать нет смысла. Прошёл год.
Другие произведения автора:
Ностальгия по...
Про ворону. (вид из окна)
Не сдохну.
Это произведение понравилось:
Новые
Меню
