Сказ о том, как ПОРА на Русь пришла (гл. 1)

9 августа 2017 — Николай Гринёв
article269381.jpg

Сказ о том, как ПОРА на Русь пришла (гл. 1)

(повесть-аллегория)

 

 

                                                                   «Ынн, э эттэгыннин, н, ыкэ амк,амэтвата вак,

                                                                   к, ыльуркын ынкъам к, ынчимгъувыркын                                                                            

                                                                   вагыргын гыролмакы вальын, ынк,энагъет                                                 

                                                                   к, ынчимгъувыркын чиниткин вагыргын»1.

 

ГЛАВА I

 

Кафе «Голубой песец». Поиск иного пути. Заговор.

Рождение «Русской Поры». Подготовка к выступлению.

                 

Теневиль, остановившись перед перекрестком, бросил взор в направлении кафе – жилые дома, раскрашенные в яркие цвета, в свете уличных фонарей, отсвечивались огромной палитрой на недалёком горизонте, радуя глаз в заснеженном городе.

- Ничего не изменилось, словно никуда не уезжал, - подумал он; затем свернул направо с тротуара, и пошел в сторону мемориала, всматриваясь в далёкие огни на другом берегу Анадырского лимана, еле пробивающиеся сквозь темноту полярной ночи, уже как три недели, вступившей в свои права над плоской ледяной пустыней.

В этом году на редкость стояла удивительно теплая зима. Не только Гидрометцентр, но даже долгая память местных старожилов не зафиксировала подобного чуда. Разгар зимы в Анадыре, столице Чукотки, а столбик термометра ещё не опускался ниже отметки -15 градусов. Шагать было легко – в столице всегда дороги очищены от снега, а, в течение долгой полярной ночи, не только улицы, но и путь к памятнику полностью освещался. Подойдя к нему, он снял шапку, и по обычаю, прижал правую ладонь к первой фамилии во втором ряду.

 

1 «Не уподобляйся животным, которые живут от еды до еды, а замечай и впитывай дух жизни всего сущего и окружающего тебя мира, и ты обретешь осмысленность своего существования». Чукотское высказывание (поговорка), на основе материала ГУК Чукотского АО «Чукотский окружной дом народного творчества», собранного Тевлялькотом А. Е.

 

- Здравствуй, дед!

Теневиль стоял, облокотившись о гранитную плиту. Розовая глыба не могла ничего нового ему рассказать – она была мертва. Всего лишь четверть века она сторожит покой перезахороненных членов первого ревкома Чукотки, расстрелянного белогвардейцами, в далеком феврале двадцатого года. Дед иногда рассказывал о своем отце, которого он сам никогда не видел (родился уже после его гибели). Да и что он мог бы рассказать? Только сухие воспоминания своей матери, чукчи по национальности…

Дед Теневиля не успел к перезахоронению своего отца, но мама ему рассказывала: «Пятьдесят лет он с товарищами пролежал в ледяной линзе, словно живой. На лице его было только удивление, и выглядел намного моложе своего сына. Молодыми умерли, молодыми дважды  хоронили…».

 

В последнее время Теневиль Гринчук стал чаще приходить к этому святому, для его семьи, месту. Недалеко, в каких-то двухстах метрах от памятника, находилось Интернет-кафе «Голубой песец», открытое ближайшими тремя друзьями. Дела у них, правда, шли неважно, но зато было не скучно, когда они, порою блуждая в «сети», или просто за разговором, засиживались до утра.

Редкий приезжий (с Большой земли) смог бы понять без часов, где здесь: утро, день или ночь, в отличие от наших друзей. У Теневиля времени  было еще предостаточно – отпуск продолжался. Только вчера он вернулся из далекого непонятного Киева, где, к своей радости, разыскал дальних родственников, но все это стало возможным, конечно, благодаря не только его личному энтузиазму, но и помощи родного дяди, директора краеведческого музея, а также друзей из Интернета. Сегодня у него будет, что рассказать своим друзьям…

- Пока, дедуля!

 

Гринчук надел шапку, потоптался ещё с полминуты возле обелиска, обтирая, перчаткой снег с остальных фамилий, высеченных в граните, вздохнул, окинув последний раз громаду человеческой благодарности, и неспешно пошел в сторону «Голубого песца».

Через десять минут Теневиль стоял перед входом в кафе, струшивая снег с меховых торбасов2. Зайдя вовнутрь помещения, он первым делом придирчиво осмотрелся по сторонам, оценивая устойчивый вакуум: за месяц  ничего не изменилось – кафе практически пустовало, да не практически, а пустовало самым настоящим образом. «Дожились», - подумал Теневиль, так как посетителей, считая с хозяевами и их другом, было всего четыре человека, он – пятый, выходит, никого. На него никто не обратил внимания, лишь скользнули взглядом, и, отвернувшись, снова уткнулись в мониторы – такой здесь был порядок.

- Ну, вы даёте, мужики! - сняв шапку, Теневиль наигранно покачал головой.

 

2 Зимняя обувь.

 

Услышав знакомый голос, друзья, оставив компьютеры, подошли к нему.

Тымперо, подошедший первым, обнял, поздоровался и начал помогать снимать, отделанную росомашьей оторочкой, новую нарядную меховую одежду, из-за которой его друзья не узнали.

- Какомэй3! - послышались радостные возгласы друзей. - Рассказывай: как съездил, что нового в мире увидел?

- Успею, до утра далеко – все расскажу.

Теркинто взял табличку с шутливой надписью «Извините, сеть запуталась» и повесил ее снаружи на дверную ручку – гарантия того, что их никто не потревожит.

 

3 Радостное восклицание, чук.

 

Тэпкэн уже готовил чай и к чаю. Друзья от души были рады приезду  Теневиля. В его отсутствие, часто вспоминали о неожиданной поездке товарища в Киев, столицу Украины, расположенной, где-то на краю света; и, естественно, от них не могла ускользнуть та атмосфера неопределенности, которой был окутан сам отъезд. Если бы он уехал летом или ранней осенью, тогда еще можно осмыслить данный шаг, и придумать сорок восемь версий этого поступка – и каждая была бы правильная. Но зимой? Непонятно, однако. Приятели, ясное дело, особенно не расстраивались, потому, как были твердо убеждены: рано или поздно Теневиль все равно расскажет о причинах своего загадочного путешествия.

Просидели за чаем почти до полуночи. Гринчуку было о чем  рассказать: и о самой поездке, о большом городе, и о золотых домах, где живут боги европейцев, несравнимых, конечно, с недавно построенной церковью в их городе; и, конечно, о своих нашедшихся далеких троюродных братьях, носящих как его фамилию, так и отличную.

 

Вскоре эйфория от встречи начала затихать. От Теневиля не ускользнуло: ребята принялись изредка заговорщицки переглядываться; он в минутной тишине обвел их взглядом, уголками губ улыбнулся, и, постучав несколько раз ладонью по столу, привлекая внимание, спросил:

- Не томите душу – рассказывайте, что вы тут без меня задумали?

Теркинто повторил маневр Гринчука: посмотрел на каждого, на секунду задерживая взгляд, словно испрашивая разрешения, и только потом медленно повернулся к вопрошавшему:

- Понимаешь, Теневиль, совсем скучно становится, народ не ходит в кафе, времени у нас предостаточно, говорить тоже стали много. Поговорить есть о чем, - при этих словах он кивнул на ряд компьютеров, потом на потолок, давая понять, что они постоянно в курсе всего происходящего в мире. - Мы достаточно долго обсуждали: и твою поездку, и события последнего года на нашей исторической родине – ведь четверо из нас носят украинские фамилии. Нам нельзя ставить в вину, что наши предки полюбили женщин Чукотки – самых красивых женщин Сибири. Это они, безусловно, правильно сделали.

 

Думали мы тут, думали, и придумали: нужно что-то предпринять, нечто такое новое, чтобы оно перевернуло наши жизни, заставив их двигаться в ином направлении. Нельзя больше сидеть, сложа руки.

Нас пятеро друзей, одинаково мыслящих, только ничего, однако, в голову нам не приходит. Но здесь,  в столице, еще можно жить. А вот жизнь верхних чукчей с каждым днем становится все хуже и хуже.

Новые русские, а это же свои, черти, только так стали именовать себя на модный лад. Они, напуганные неопределенностью, перестали давать соотечественникам в долг, потому как проявили неслыханное беспокойство: вдруг их заботы не оправдаются.

Оленеводы близлежащих стойбищ откочевали подальше от набегов многочисленных родичей и знакомых, которых по старинным обычаям надо было не только приветливо встречать, угощать, но также кормить их собак.

- Погубят Чукотку наши говоруны, с каждым годом все хуже и хуже! - резким голосом вставил фразу Тымперо.

 

Тэпкэн, принесший свежий чай, оборвал Тымперо на полуслове:

- И я полностью согласен с Теркинто, а если бы не это, - тут он кивнул на ближайший стол с техникой, мерцающей голубым дисплеем на фоне абсолютно голой стены, - тогда нам пришлось бы чувствовать себя самыми беспомощными существами на Земле. Недавно к деду ездил в стойбище, так там шаман говорил: «В этом году весной с Владивостока  товара точно не ждать; с Камчатки тоже ничего хорошего не предвидится, а всё потому, что тундровый лебедь рано улетел на юг. Значит, весна будет поздняя и трудная». А дедушка начал поучать: «Необходимо вам, молодым, срочно искать иные источники для снабжения, и чем скорее займётесь этими вопросами, и если получится, тем быстрее Север свободно вздохнет».

Лично я думаю: нужно американцев позвать и наладить с ними торговлю.

- Правильная речь. Твой дедушка – мудрый человек! Практически рядом есть ещё один такой источник – ближний, верный и очень богатый. Оборудованием, снастями, катерами, нас может снабдить Япония. Чего не будет хватать – Америка преподнесёт на блюдечке с золотой каёмочкой, - согласился Теркинто с доводами Тэпкэна.

 

- Ради чего? За наши красивые глаза? - осторожно спросил Теневиль.

- А то у нас нечего предложить! А пушнина? А рыба? Наше географическое положение – наш Олимп, - возбужденно ответил Тэпкэн. - Стоит только нам поманить их пальцем, ради добычи полезных ископаемых Чукотки, и они будут работать на будущее автономии.

- Ну, с рыбой ясно – за сезон можно отработать.

- Хорошо бы…

- А с пушниной? Пока мы ее соберем, пока то, пока сё – за океаном будет расти процент. Янки только палец в рот положи – по миру пойдем за два сезона, тем более они до революции вели себя на Чукотке, так, словно наши предки были коренными американскими индейцами. И, само собой, разумеется, вывозили, вывозили и вывозили…

- Ты правду говоришь.

 

- Мужики, вы гоните? И на каком уровне вы будете осуществлять свой стратегический план? - подал голос Теневиль, врезавшийся мощным ледоколом в иллюзии друзей. - Вы кто вообще-то? Депутаты, управляющие нашим краем, или в ваших руках находятся ниточки от рыбной промышленности и приисков?

Вы, к сожалению, всего лишь кучка фантазеров на краю света, у которых еле-еле хватило ума стать юридическим лицом, открыв свое жалкое Интернет-кафе, посещаемое тремя «калеками» в день, и то приезжими.

Пере… перепих… переприхва… переприватизация. Вы когда-нибудь слышали это слово?

Друзья, с изумлением выслушав Теневиля, мгновенно уничтожившего их, далеко идущие, планы, переглянулись и в молчаливом согласии закивали головами.

 

- Отож, - этим новым словом, подчеркивающим свои глубокие исторические корни, Теневиль явно хотел сделать упор на значимость своих рассуждений. - Для того чтобы каким-нибудь образом повлиять на жизнедеятельность нашего края, необходимо иметь хорошую недвижимость, на что я ранее указывал. Переприватизировать мы сможем здесь только «Челси», но денег на этот подвиг никогда в жизни не насобираем.

Я предлагаю совершенно иной способ. Мы, - при этих словах, потомок свободолюбивого народа ткнул левым указательным пальцем куда-то вверх, потом обвел взглядом присутствующих, очарованно слушавших его, и торжественно произнес, - пойдем иным путем.

Не секрет для вас, что народы Севера, от Каменного носа4 и до самого Уэлена, в течение нескольких веков платили ясак московскому царю. И только оленные чукчи не подчинялись Белому Солнцу.

 

4 Уральские горы.

 

Как я уже говорил: в наших условиях переприватизация невозможна, поэтому, во главу основных наших притязаний, мы должны поставить идею восстановления исторической справедливости, подогретой национальными чувствами. Мой родной дядя по матери, работает директором краеведческого музея…

- Какого? - спросил, не в меру разволновавшийся, Тэпкэн.

- В нашем городе, да и на Чукотке, только лишь один нормальный музей; после того, как я перебрал все имеющиеся дореволюционные архивы, а там, я вам скажу, очень много интересного, мне пришла мысль, которой я поделился с дядей. Затем мы эту идею выпестовали, и, собственно говоря, мы над нею работаем уже более года. Если она осуществится, то мы принесем Северу процветание…

 

- Как трогательно, и на Марсе будут яблони цвести, - тут же в ответ съехидничал Тыркын, усаживаясь удобнее на стуле. Он почти весь вечер отмалчивался, только изредка вставляя редкие фразы в разговор. Но сейчас, прогнав с лица удивление, вызванное последней фразой Теневиля, в наступившей тишине продолжил: - Мой герой Джек Лондон однажды сказал: «Истинное назначение человека – жить, а не существовать». Я согласен с ним, поэтому я поддержу Теневиля в любых  начинаниях, если, конечно, сочту их приемлемыми для себя. Пора тебе поделиться, что же вы там с дядей надумали. А то ты, наш друг, крутишь все вокруг да около.

- Для начала хочу напомнить о нашем величии среди остальных северных народов. Вспомните: какими были воинственными и умелыми наши предки? Чукча всегда презирал смерть! Он никогда не бежал, словно дикий олень. Первые русские путешественники, осваивавшие нашу землю, подчёркивали мужество, воинскую отвагу и смекалку чукчей, идущих в бой под звуки боевых бубнов, изготовленных из человеческой кожи.

 

- Какомэй! А мы не знали. Конечно, ты – самый умный из нас! Твой же дядя работает в музее! - восхищённо воскликнул Тымперо, и зацокал языком.

- Мы не оскверним память предков! - Тэпкэн с силой ударил кулаком по столу. - Докажем, что чукчи – великая нация!

- Я не просто напомнил вам о ясаке, выплаченном русским царям. Мы хорошо проработали эту версию. Все прошлое лето дядя провел в командировках: побывал в краеведческих музеях и центральных архивах семи автономных округов Сибири, и у наших соседей: в Коряцком округе, на Камчатке. Но здесь-то рядом – он быстро справился, а в Сибири – целое лето отпахал. Все грамоты, обязующие  малые народы платить ясак, дядя держал в руках. Составил их перепись по автономиям. Кроме обязующих грамот, существует своеобразный реестр документов, подтверждающих уплату ясака народами и племенами всех национальных округов. Дядя вел разъяснительную работу о совместных действиях, вернее, переговоры о поддержке  нас в случае принятия нами решения о начале мирной революции. Да-да, Тыркын, не смотри на меня удивленными глазами.  Это будет революционный поход.

 

Ради будущего Севера, мы поднимем всех, от Уэлена до Нарьян-Мара. Всех, кроме Якутии; там говорят, что им своего хватает, поэтому нет резона портить отношения со старшим братом.

- И без них обойдемся! - воскликнул Тэпкэн,  загоревшийся в начале разговора, и до сих пор не остывший.

- Какомэй! Правильно говоришь! - дружно раздались одобрительные голоса. Выразив согласие, друзья обратились во внимание, ожидая продолжение речи Теневиля.

Безусловно, план будет меняться согласно обстоятельствам, но основные наши действия предполагают переброску несколько десятков тысяч наших ополченцев в Москву. По периметру блокируем Кремль и Красную площадь. Штурм планировать не будем, правда, было одно слабое место в обороне Кремля – Набатная башня, но ее отремонтировали в тот год, когда я родился. Да и не стоит нам сильно бряцать оружием. Местные горожане вряд ли нас поддержат, тем более наша революция будет мирной, то есть бескровной. Мгновенно оказавшись в центре всех политических событий в мире, выдвигаем свои требования о возвращении многовекового ясака. В этом залог нашего успеха…

 

- Как же ты такую массу людей переправишь?! Ты полагаешь, что русские безропотно допустят столь наглое действие многотысячной толпы нездешних граждан, пытающихся обложить Кремль? У них и милиции, и разных войск много, - недоуменно засомневался  Теркинто.

- Я вам обещаю: все будет хорошо. Недавние события, произошедшие на Украине, могут послужить прообразом ключа к нашим желаниям. У нас тоже получится, только нужно самим очень стремиться к исполнению заветной мечты. Разница в том, что это будет не Оранжевая революция, а Меховая!

Мы же больше ничего не можем потребовать со старшего брата, кроме старых долгов.

А там, в Киеве, ведь произошло почти такое же самое действие, подобное тому, что мы с дядей разработали. Но, бесспорно, у нас оно будет более масштабное. И если дело пойдёт так легко, как на Украине, тогда вы представляете: кем можно стать? Правителями России! Россия велика, ресурсы неисчерпаемы – хватит: и нашим детям, и внукам, и…

 

Самое главное, я повторюсь – это собрать нужное количество добровольцев. Думаю, за этим дело не станет – на Севере жизнь становится с каждым годом сложнее и непригляднее. Безусловно, нельзя через всю Сибирь гнать обоз на оленях до самого Кремля. Да-да, санный путь. Не удивляйтесь. Мы зимой в Москву войдем – детям Севера в этих условиях будет гораздо легче действовать. Физически воспрепятствовать нам, чтобы мы не смогли осуществить задуманное, московским властям не удастся. Ну, посудите сами: центр столицы, рядом консульства, крупнейшая гостиница – это, прежде всего, иностранные СМИ.

Еще существует немаловажный фактор в международной политике, я даже назвал бы его «главным рычагом воздействия», потому что именно оно, общественное мнение, отражая характер сознания наиболее развитых масс населения, сильно влияет на внутренние дела в государстве. В виду перечисленных моментов, военная сила в отношении нас применена не будет. Наше вооружение должно состоять лишь из одних луков. Каждый доброволец будет обязан принести с собой лук и полный колчан стрел. Стрела разлет любит: чем дальше цель, тем глубже вонзается. Но мы – мирно настроенные революционеры, поэтому стрел никто пускать не будет. Этому оружию уготована роль устрашения, а сомневающимся добровольцам оно сослужит добрую службу: они уверуют в свои силы – это главный ключ успеха нашего мероприятия. Да, еще необходимо сделать хотя бы три метательных машины. Они будут компактные, разборные. Чертежи уже ждут своего часа…

 

- План хорошо придуман, - Тыркын перебил Теневиля, - но все задуманное не стоит ломаного гроша без существенных финансовых вливаний; нельзя не согласиться с этим железным доводом!

- Мои родственники, активные участники Оранжевой революции в Киеве, помимо того, что открыли мне глаза на некоторые ошеломляющие моменты из жизни Крайнего Севера, так они еще и познакомили меня с серьезными людьми, наверное, иностранцами, обещавшими взять на себя финансирование предстоящей миссии чукчей по исправлению несправедливости в мире. В случае нашей победы, мы вернем им долг, безо всякого процента. Это настоящие демократы! Вы довольны ответом? И в заключение еще хочу заметить: наверно, более всего горя и злоключений совершается из-за человеческого нежелания попробовать (хотя бы в одной попытке) предугадать события своего недалекого будущего.

В ответ никто не проронил ни слова.

 

- Значит, поняли и одобряете. Тогда все наше войско… нашу будущую освободительную рать предлагаю назвать «Пора!».

- Почему именно «Пора!», хотя звучит необычно и заманчиво? - неуверенно спросил Тэпкэн.

- Так сегодня называется украинская неофициальная молодежная организация, члены которой принимали активное участие в Оранжевой революции на столичном Майдане.

- А Майдан – что это такое? - на этот раз Незнайкой оказался Тымперо. - Нахватался ты у родственников в Киеве новых слов, так что будь добр – объясняй все сразу, чтобы мы не переспрашивали.

- Майдан в Киеве, как Красная площадь в Москве.

- Какомэй! Пусть будет так!

- Только она должна называться «Русская Пора!». Чтобы мы не повторялись, и тогда зазвучит: гордо, мощно, непоколебимо, давая понять нашим недругам, что с нами лучше не связываться! - подал идею Тыркын Галицкий. - Действительно пора нам потребовать возврат долгов!

- Я вас правильно понял: вы все согласны? Тогда давайте для проформы проголосуем.

Кто за? Так. Принято единогласно. Отлично.

 

Созданная «Русская Пора!» для удобства будет делиться на тысячи, которые, в свою очередь, разделятся на сотни и десятки. Вооружение, кормление, несение службы, и прочие действия – все должно отталкиваться от десятков, подчиненных строжайшей дисциплине. Эти своего рода отделения необходимо сформировать по принципу землячества, именно в таком делении заложен немалый залог успеха – чувствовать рядом плечо соседа, друга, земляка, который, как и на охоте, не подведет своих товарищей, так и в походе.

В организации транспорта и запасов продовольствия, основной пресс ляжет на плечи коми и ненцев, ближе их к Москве больше никого нет, тем более, они первыми попали под царское влияние – пусть выкладываются. Обозы из оленьих нарт, груженных котлами, дровами, юколой для собак, сеном в тюках для оленей (как ездовых, так и предназначенных на еду), разобранными ярангами, а также остальной инвентарь, который будет необходим для жизнедеятельности нашего лагеря в Москве – это на их совести. Впоследствии затраты окупятся. А ещё, с наступлением весны, по заранее проложенному маршруту с Большеземельской тундры через Коми, мимо Северных Увалов в сторону Ярославля, и по дороге до самой Москвы, необходимо скупать сено и делать запасы на месте будущих стоянок, иначе говоря, на расстоянии однодневного перехода. Это будет самая напряженная и ответственная работа.

 

Возможно, я не исключаю, что наша «Русская Пора!», в целях конспирации, войдёт в Москву несколькими колоннами. Впереди каждой колоны, и замыкать её, будут милицейские машины. Само появление многочисленных посланников северных народов (в национальных одеждах) не станет неожиданностью для Москвы. Жители столицы будут сами нас ждать. Смотр творчества Народов Крайнего Севера и Сибири, для большей эффективности, объявленный под эгидой Министерства культуры РСФСР, должен обязательно проходить зимой – об этом уже есть, кому позаботиться.

Транспорт со снаряжением пойдёт по проспекту Мира – это продолжение Ярославского шоссе, прямее и короче дороги для нашего обоза нет. Правда, дальше самый близкий путь лежит по Сретенке и по Большой Лубянке. Но последнее название улицы говорит само за себя, поэтому северная группа первоначально по Трифоновской улице перейдёт на Олимпийский проспект, затем по Цветному бульвару и Неглинной, а в её конце эта колонна разобьется на несколько групп, которые начнут выполнять поставленные перед ними задачи. Общего сбора остальных групп, прибывших  в столицу, днями раньше, не будет. У каждой из них будет определённое задание. Мы, прежде всего, рассчитываем на внезапность и чёткое выполнение плана наших действий. Уже на сегодняшний день у нас имеется полный хронометраж всех маршрутов, с учётом движения в зимних условиях.

 

 Начало акции в Москве состоится 8-го января любого года. Я повторяю: любого, потому как мало ли непредвиденных обстоятельств может произойти за это время. Это единственный день в году, когда вся столица расслаблена и теряет контроль над своими жителями. Ну, посудите сами, друзья мои, что от нас осталось бы, если мы начали квасить с 31-го декабря и по 7-е января? А восьмого на работу… Утром мамонт по улице пройдет – никто не заметит. Конечно, легко сказать, но со стороны все кажется очень просто, и, удивительное дело, реально. Ну, одобряете?

- Какомэй! «Пора!».

- «Пора!». «Русская Пора!». Какомэй!

- Какомэй! Теневиль – молодец! Гринчук – это не твой ли родственник лежит под Камнем Благодарности5? - неожиданно спросил Тыркын. - Говорят, что памятник долго сюда везли.

- Да.

- Молодец Теневиль! Чувствуется – хорошая у тебя кровь, ты из семьи настоящих революционеров.

 

5 Мемориал погибшим членам первого ревкома Чукотки.

 

- Я вам, друзья, не сказал самое главное, - при этих словах, Гринчук обвел взглядом поочередно каждого из присутствующих, задерживаясь на несколько секунд. - Пора. Какое прекрасное русское слово! Но пора нам поклясться друг другу в верности избранному пути, и придумать название нашей будущей организации. У меня есть название, но это временное: СПС, Совет Пяти Соплеменников. И я, конечно, не буду возражать против ваших вариантов.

В разноголосицу посыпались предложения:

- Солнцеподобных.

- Ну да, особенно ты!

- Содружество пяти…

- Солидарность пяти…

- Старо, как мир!

Теркинто поднял обе руки вверх, требуя к себе внимания:

- Союз Пяти Соколов.

Теневиль, зевая во весь рот, и потягиваясь, поддержал:

- Неплохо, в принципе я согласен.

Тыркын поднял руку:

- Хочу слова.

Воцарилась тишина.

- Союз Пяти Славян.

Тишина не нарушалась. Здесь, на берегу Берингового моря это необычное сочетание слов прозвучало несколько странно. Раздался неуверенный голос Тэпкэна:

- Почему… славян?

- А кто мы? У всех нас украинские корни и фамилии. Самый преуспевший в этом, по причинам, не зависящих от него – это Гринчук Теневиль. Двое из нас – блондины, несмотря на внешнее сходство с матерями. Как вам мое предложение? Что скажешь Теневиль?

 

- Я согласен, но отчасти. Можно переименовать, но только в Совет Пяти Славян. Я ведь самое главное недосказал, и сейчас вы поймете: почему именно – Совет. Как зачинатели новой революционной волны, мы будем первыми организаторами нашего похода. Но наша цель состоит в том, чтобы поднять народы, и заронить искру надежды в их души. Наше дело – советовать. Мы хоть и будем идейными вожаками, но впереди «Русской Поры!» никому из нашей пятерки не придётся войти в Москву.

Друзьям Теневиля, уже мерещились слава и почет главнокомандующих, поэтому такое неожиданное предложение застало их врасплох.

- Подумайте: имея такую хорошую идею, даже рассчитанную на сто процентный выигрыш, сможем ли мы за короткое время собрать десятки тысяч людей в девяти регионах?

Я отвечу: нет!

Кто знает на Ямале и Таймыре Гринчука и Галицкого, или Куликовского и Фесенко?

Я отвечу: никто!

Даже если любой из нас, проявив все свое красноречие, все-таки сумеет умело и кратко объяснить ненцам и эвенкам идею Меховой революции, то они, политически проснувшиеся, когда смогут дружно пойти за нами?

 

Я опять отрицательно отвечу: никогда!

Названные товарищи поочерёдно закивали головой, соглашаясь с правотой слов Теневиля.

- Что же тогда нам делать? - спросил Тэпкэн, совершенно упавшим голосом.

- Не нужно, дорогие друзья, падать духом, вы знаете, как сегодня на Украине обращаются друг к другу, благодаря революции? - Гринчук обвел компанию заговорщиков, замерших в ожидании. - Не знаете…

Любі друзі6. Значит, с любовью друзья, друзья по любви, в общем, любовь с друзьями.

- Какая хорошая страна Украина! - мечтательно произнёс Теркинто. - Слова о любви всегда заставляют призадуматься. Насколько я понял, выходит, твоя поездка в Киев не является случайностью?

- Да, и я многое узнал.

 

6 Дорогие друзья, укр.

 

- Стало быть, люди на Украине нуждаются в любви? - криво улыбнулся Тымперо. - Теневиль, ты хоть кому-нибудь помог на Родине своих предков?

- Ты не понял. Это любовь другого толка, - совсем тихим голосом ответил Теневиль.

- Как в общей бане? - спросил Тэпкэн, и, посмотрев с сожалением на кружки с чаем, добавил. - Любовь – это хорошо, но чай совсем остыл.

Теневиль сделал небольшой глоточек из своей кружки, причмокнул губами, стараясь определить по вкусу название чая, потом передёрнул плечами, и удивлённо посмотрел на Тэпкэна. Тот, в свою очередь, на немой вопрос рассудительно ответил:

- Можно не кривиться. Сам знаешь – в этом году отвратительный завоз был. Новые русские всё подгребли под себя. Если пить горячим байховый чай, то  будешь ты всегда доволен. - Тэпкэн почесал затылок, и обратился к приятелям, с наигранным возмущением. - Знаете что…

 

Но друзья не дали ему договорить, зашикали на него и предложили Теневилю дальше развить свою тему. Тот, с энтузиазмом командира, рвущегося в последнюю атаку, продолжил освещать будущее развитие своей идеи.

- Наш СПС – верхушка айсберга, но эта верхушка будет невидима для всей остальной его части. Кто сейчас имеет вторую по величине власть над нашими народами? Я не буду вас заставлять отвечать на мои вопросы, а то, не обижайтесь, до утра будем ждать. Слушайте, и запоминайте, какое должно быть строение у нашего «айсберга»…

Да, я же совершенно забыл сообщить: пока я был в Киеве, с дядей связались камчадалы. После его визита на Камчатку, они проявили собственную инициативу также в отношении Сахалина,  который мы даже не брали в расчет. И теперь они, в процессе организации, обогнали всех. В то время, когда мы еще даже не успели почесаться, у них, в режиме строжайшей секретности, действуют организации Союз «Поры!» Сахалина и Союз «Поры!» Камчатки. Ежемесячно в их ряды вливаются сотни новых членов «Поры!». Мы с дядей просто в полной растерянности от их расторопности.

 

Примерно по такой же схеме должна строиться наша организация. В каждом регионе создается свой Союз «Поры!», делящийся в свою очередь на десятки, сотни, тысячи – это та структура, о которой раньше я говорил.

Нас – десять округов, следовательно, под нашим началом окажется десять Союзов «Поры!». Эти десять регионов, имеющих свой язык, свою культуру и свою сильную веру в языческих духов, уже сегодня уверенно контролируются второй властью. Я вам напоминал о ней. Это… шаманы.

Да-да, именно шаманы помогут нам реорганизовать нашу идею в жизнь менее чем за полгода. Только с помощью силы веры, за столь короткий срок, можно получить сплоченный многонациональный отряд послушных нам воинов.

Над всеми десятью Союзами «Поры!» главенствуют  три объединенных Совета: Совет «Поры!» Севера, Совет «Поры!» Сибири и Совет «Поры!» Сахалина, в подчинении которого будет Дальний восток и Камчатка.

 

Эти Советы находятся в прямом подчинении у Совета Шаманов Севера, Сибири и Сахалина. СШССС повинуется Верховному Шаману. Это будет чукча, потомственный шаман Тугулук, потому как, по сравнению с остальными народностями Севера, чукчей можно отнести к великим нациям, тем более мы – единственный народ, оставшийся непокорённым Белым Солнцем. Верховный Шаман будет озвучивать свою волю, исходя из нашего общего решения, - Гринчук сделал паузу, глубоко вздохнул и продолжил, - посредством мобильной связи через систему паролей. У Тугулука, на всякий случай будет дублер, с которым при необходимости мы свяжемся точно таким же образом.

Мы – одновременно везде, и в то же время – нигде; будем стоять на посту, делать обычные дела по лагерю, и наряду с этим каждый из нас является тайным куратором определенной части действий многотысячного отряда.

 

Конечно, это работа не одного дня, зима пойдет на убыль – нужно сразу выезжать на места, и начинать работать с людьми, тем более процесс уже частично начался. Нам же с нашими возможностями, - при этом он кивнул на пять компьютеров сиротливо стоящих на грубых столах, - гораздо легче. Ну, что теперь скажете, любі друзі, навеки мы – побратимы, или каждый возьмется в одиночку брести по жизни?

Товарищи принялись радостно выражать свое отношение к изложенному плану, только лишь один Тыркын, спокойно взирал на них, и, дождавшись, когда они, успокоившись, обратили свой взор на Теневиля, спросил:

- Странное имя Тугулук? Не чукотское. Кто это?

- Да, имя непривычное для чукотского уха, состоит из двух слов: одно – туга, в переводе с украинского языка означает печаль, второе, думаю, не нуждается в комментариях. Сам он из местных жителей. У меня от вас нет секретов, но так нужно… Это очень мудрый человек, одна из самых главных фигур, играющих первую скрипку в нашем замысле.

 

Тыркын, улыбнувшись, согласно кивнул головой:

- Думаю – ты знаешь, что делаешь, тем более название нашего народа «луораветлан» переводится на русский язык, как «настоящий человек», но никто не хочет ни признавать этот факт, ни считаться с ним.

- Да. Друзья! Сегодня редкий чукча знает: кто и как завоевывал его страну! Начиная с первого начальника Чукотки, самозванца Семёна Дежнёва, никто не смог покорить наших предков. Они могли себе позволить лишь торговать с нами, и брать ясак с тех, кто не хотел отстаивать свою свободу. Только, со второй половины XIX века, Белое Солнце понял: силой оружия не одолеть свободолюбивую и самую умную нацию Сибири, и кто сумел бы всё-таки подчинить непокорную Чукотку. Первым был прислан Гергард Людвигович Майдель. Спустя десять лет, Карл Карлович Нейман на клипере «Гайдамак» приступил к патрулированию водной границы Чукотки, ведя борьбу с американскими нарушителями. Ещё через пятнадцать лет, на смену ему был прислан клипер «Разбойник» с новым начальником Чукотки Леонидом Францевичем Гриневецким. Через два года после смерти, его сменил Николай Гондатти. Никто из них уже не пытался воинским путём объединить Чукотку.

 

А вы думаете, почему Абрамович набрал девяносто два процента голосов избирателей?

Да потому что жива память народа о тех, кто пришёл к ним не с огнём и мечом, а… И лишь наши прадеды, после революции 1917 года, смогли объединить Чукотку в борьбе за светлое будущее. Сегодня мы, их потомки, спустя почти век, поднимаем знамя во имя процветания Чукотки.

Так поклянемся в честности и верности нашему делу! - Гринчук вытянул правую руку, положил ее на стол – сверху на его кисть руки легли две смуглые ладони, и две почти белые. Теневиль сверху прижал эту стопу своей левой ладонью, сверху на нее легли в той же последовательности: две смуглые и две почти белокожие. Вслед, за уже признанным в молчаливом согласии, вожаком, четверо чукчей с украинскими фамилиями произнесли:

- Клянёмся!

 

- Теперь, мы больше, чем братья! - радостно произнес Гринчук. - Вот так, сплотившись мыслями и душами, мы стали ядром будущего возрождения Севера. В заключение хочется напомнить: любое предприятие в самом начале обречено на неудачу, если в него не верить, и думаю, что лучшим  нашим паролем станут хорошие слова «любі друзі». Вы, надеюсь, не против моего предложения?

Получив дружное согласие, он обратился к Тэпкэну:

- Что-нибудь, кроме чая есть? - получив подтверждение, распорядился. - Теперь неси – понемножку можно, а то через пару дней приступим, и этим будет некогда заниматься.

- Если только мы через пару дней выйдем отсюда, - пробормотал кто-то из заговорщиков.

* * *

По всему Северу, минуя, вернее, жалея уши власти, в строжайшей секретности, ради общего дела, прокатился слух о рождении СПС, мгновенно обросший самыми невероятными подробностями о том, что недавно образованный Совет Шаманов Севера собирает народное ополчение для похода на Кремль, с целью возврата многовековых долгов. Только три полка одних чукчей, прошедших специальную подготовку в конце зимы, уже рассеялись по всей Сибири, обучая добровольцев в летних лагерях, т. е. на дальних пастбищах.

Генофонд бывшей страны Советов, следуя подробным инструкциям своих братьев, всё лето и до глубокой осени тренировался, оттачивая «Слово и дело Севера», в надежде, что вот-вот забрезжит рассвет великих перемен. И вскоре огромная армия двинется на Москву, правда, вооружена она будет только луками и стрелами, да рогатинами, с которыми раньше на умку ходил русский мужик.

 

А ещё говорили – полк добровольцев, из немногочисленных эскимосских посёлков, просочился с Аляски на нашу сторону, вооружённый винчестерами и уже на подходе их оленьи пастухи, добывшие где-то пушки. Но, во-первых, по Уставу «Русской Поры!», с огнестрельным оружием нельзя идти в поход, потому как, по причине неосторожного обращения, можно спровоцировать власть на ответные действия, чреватые пролитием крови, и, естественно, крушением грандиозного проекта. Во-вторых, чтобы не сорвать задуманное мероприятие по причине международного скандала, из-за перехода границы. Ведь «шила в мешке не утаишь» – так раньше русские говорили, собирая ясак, и при этом страшно матерясь; поэтому потомков наших бывших земляков повернули обратно от греха подальше, мягко им объяснив, что нет никакой необходимости в помощи иностранной державы, иначе священное дело обретёт сомнительную репутацию.

 

Второе по важности мероприятие, после организации и набора добровольцев, набирало силу, по мере вступления лета в свои права. На несколько километров по сторонам предстоящей трассы похода выкашивалась трава на всех возможных и невозможных полянах, и клочках земли. А сколько было набито кровавых мозолей, пока впервые пришедшие на Большую землю из арктической широты, где нет ежегодных переживаний из-за отсутствия дождя, тундровики, удивляющиеся каждому новому металлическому изделию, освоили премудрость косьбы «большим ножом на палке»!

Во всех близлежащих районах, у местных жителей сено и солома скупались, чуть ли не на корню, ведь нужны были огромные запасы сухого корма, с учётом обратной дороги. Председатели хозяйств, фермеры, довольно потирали руки – год будет удачный. Вдоль дороги на Москву пополз слух: «Пермяки – солёны уши» собираются половину России приватизировать, а под видом заготовки сухого корма, идёт комплексная экономическая оценка природных ресурсов и доходности территорий с учетом их будущей эксплуатации».

 

Цены на землю и жильё неуклонно поползли вверх, иногда за неделю взлетая вдвое. Столичные и даже питерские, видавшие виды, риелторы, прослышав о чудном росте стоимости на недвижимость в глубинке, на севере от Москвы, срочно переориентировали свою деятельность на более выгодные места. Цены на квартиры в столице и Питере, без надлежащего присмотра за ними стремительно начали падать. Так продолжалось до самой зимы. Многие крестьяне из «новой экономической зоны», продав свои избы, подались в столицу, там же купив более-менее приличное жильё, и положив остаток денег в банк, начали осваивать новую городскую жизнь.

С наступлением осени, ненцы Большеземельской тундры, вместе с коми оленеводами, доложили о своей полной готовности. Вскоре заговорщиков, занимавшихся прокладкой маршрута и заготовкой корма, решено было отправить на своеобразный отдых, и они выехали к местам расположения своих стад. Не нужно думать, что многомесячный труд детей Севера был брошен на произвол. Нисколько не обращая внимания на скрытую шумиху вокруг их деятельности, по всему пути предполагаемого движения революционных масс, в места будущих стоянок прибыли новые группы тундровиков, заступившие на охрану корма, сбора дров и несения службы.

Продолжение следует

© «Стихи и Проза России»
Рег.№ 0269381 от 9 августа 2017 в 03:53


Другие произведения автора:

Носители кода, или День Х

Кому верить, или Письмо Елене Малышевой

Русалка

Рейтинг: 0Голосов: 0600 просмотров

Нет комментариев. Ваш будет первым!