Мой Крым

Предупреждение автора: Данный текст является несуразной смесью мемуаров с путевыми заметками и псевдофилософскими рассуждениями. Написан он чисто для собственного удовольствия, так что вряд ли будет интересен широкой публике. Если вы всё же взялись его читать, пеняйте на себя. Я вас предупредил, и совесть моя чиста.

***

В июне 2015 года работаю на работе, никого не трогаю. Лето так себе: солнца мало, дожди в основном. Приезжает молодой человек машину заправить. Загорелый, аж жуть. Ну, это бывает. Один такой загорелый как-то раз среди зимы приехал. Рассказал, что в Африке по контракту работал. Только это давно было. А тут спрашиваю, типа, что да как? Где загар получил? В Крыму, говорит, отдыхал. В том самом, который чуть больше года назад к нам присоединился.

            - Ну и как там?

            - Хорошо. Главное, цены смешные. Плохо, что на паром по дороге туда четырнадцать часов отстоял, чтобы на машине переправиться.

            - А не проще было машину бросить?

            - Ты кино про войну видел? Такое, где брошенная техника на дорогах?

            - Видел.

            - Так вот на Тамани нынче точно так же, только хуже. Не то, что на обочинах, а до самого горизонта брошенные машины стоят, и все, в основном, с московскими и питерскими номерами. Мне свою тачку просто негде было оставить, пришлось в очередь на переправу становиться. Обратно, правда, всего десять часов отстоял.

            - Ну а вообще?

            - Вообще хорошо. В Крыму всегда хорошо.

            - Да уж, доводилось бывать. Правда, давно…

            В пятнадцатом году была уже у нас с женой запланирована поездка на Кавказ, но вот в 2016 мы  с ней сподобились выбраться на полуостров.

            - Хочу своими глазами посмотреть на это безобразие. – Сказал я.

            - Ладно, я тоже не против взглянуть. – Согласилась жена, и мы понесли деньги в туристическое агентство.

            Потом чего, дождались августа и в путь. Маршрутка до Пулково, самолёт. Три часа полёта, посадка в Симферополе и южная жара, обрушившаяся на наши головы после петербургского моросящего дождика.

            Отдыхали в Николаевке. Оператор в агентстве не обманул: гостиничный посёлок, дом в двухстах метрах от моря, все удобства в номере, столовая в цокольном этаже. Вот разве что с жарой не так повезло как в прошлый раз. По мне так даже и прохладно было, и дождик иной раз шёл. Смешной, южный, который раз – и нет его, всё высохло. Не то, что тогда, в двухтысячном году, когда от жары трескалась земля и плавились мозги.

              Боже мой, всего шестнадцать лет прошло, а кажется, что целая вечность.

С первой женой и сыном мы тогда ехали поездом, из Витебска, через Беларусь и Украину. Россия не жила богато, но в союзном государстве было ещё беднее. В Жодино толпы местных жителей торговали мягкими игрушками, не то украденными, не то выданным вместо зарплаты на местной фабрике.

            Ночью по вагонам прошли опереточные украинские пограничники. И потянулись просторы незалэжной. Такой нищеты как там я не видел даже на стыке Локнянского района Псковской области с Холмским районом области Новгородской, а уж хуже чем там, казалось бы, и быть не могло. Оказалось, могло. Украина в данном вопросе далеко обогнала Россию. Вот сейчас киевские власти россиян в своё так называемое государство не пускают. Типа, страна агрессор и прочая подобная чушь. Бросьте эти фигли-мигли! Просто позориться они не хотят перед соседями. Хотя, что там позор, и так уже обгадились дальше некуда.

Тогда, в августе двухтысячного, за окном купе проплывали облупленные вокзальные строения, потрескавшийся асфальт на платформах, пыльные просёлки и почти полное отсутствие автомобилей. Лишь «Запорожцы» попадались изредка. Аборигены как китайцы перемещались исключительно на велосипедах или пешком, и продавали плоды своей земли за сущие копейки. Города, особенно Николаев, выглядели получше, но ненамного.

За Армянском начался Крым. К обеду мы были в посёлке Песчаное, в одноимённом пансионате. Огромное, советской постройки четырёхэтажное здание медленно разрушалось, но ещё держалось на плаву.

Номер, который назывался полулюкс, выглядел убого. Работницы гостиницы, извиняясь, говорили, что денег на ремонт нет. Да и с зарплатой часто бывают перебои. С топливом, опять же, плохо, оттого и горячая вода по два часа в день. И вообще, какая мы Украина? Трудно тут жить. Мы в Россию хотим.

А вокруг, противореча их словам, кипел сплошной праздник. Разноязыкая речь. Пивные палатки и летние кафе на каждом шагу. Сувениры в официальных ларьках, и с рук у народных умельцев. Многочисленные жуликоватые менялы, готовые перевести любые деньги в любую валюту и наоборот. Люди в красивых нарядах. Полуголые, а то и совсем голые девушки на пляжах. И ничего ведь не стеснялись! Да и чего стесняться? Дальше к северу, где кончались отели, пансионаты и детские лагеря, под обрывом, тянулась полоса дикого пляжа. Народ там купался и загорал нагишом.

Ещё дальше, в мареве морских испарений, едва угадывалась Евпатория, куда меня, первоклассника, давным-давно возили родители. Запомнился частный дом, в котором мы снимали комнату, дворик, заросший виноградной лозой и куриный шашлык по рублю за палочку. Им торговали на пляже армяне. Дикие очереди стояли в очень большую, но, по-видимому, единственную на весь пляж столовую-стекляшку. А что творилось с билетами! Отец два дня отстоял в очереди, чтобы мы смогли уехать домой. Что делать, Советский Союз, семидесятые годы. Никакого онлайн-заказа и раннего бронирования. Как говорится, ничто не предвещало.

К югу от пансионата «Песчаное», в сосновой роще, располагался дикий кемпинг. Люди за несколько гривен арендовали на время клочок земли и ставили там палатки. Много их было. Лагерь любителей дикого отдыха выглядел как цыганский табор: весело и немного угрожающе. В придачу он сильно пованивал. Организованные отдыхающие обходили его стороной. 

Сверху лилось щедрое южное солнце, а с боков, из всевозможных динамиков, гремела музыка. В основном модная тогда Земфира и другие хиты российской эстрады. Радость омрачилась катастрофой подводной лодки «Курск».

В столовой кормили как на убой. И всего за три доллара в день на человека! Вся еда была вкусная, а на всех продуктах, которые подавались в упаковке, типа творожных сырков, сметаны и кефира, стояла местная маркировка. То есть, обильно производил тогдашний Крым собственную сельхозпродукцию, и вообще очень много чего производил. С какого перепуга полуостров считался на Украине убыточным?

Цена топлива на бензоколонках впечатляла: 1-70!

- Как у нас, - воскликнул я восхищённо и тут же умолк, сообразив, что ценник-то в гривнах, и эти один семьдесят надо умножить на пять с копейками по тогдашнему курсу. Получилось кисло.

Экскурсии стоили дорого. Впрочем, когда и где они дёшевы? Ничего, раскошелились.

Ялта подавляла многолюдством. Канатная дорога скрипела на вершину Ай-Петри. В старом городе трудились художники, чудом умещаясь на своих стульчиках среди толп зевак. Город выглядел как сплошной карнавал.

Давней Крымской войны будто не было. Во всяком случае, экскурсоводы её не упоминали.  Не то, что нынче. Только и разговоров у них, что Альма, Балаклава, кладбище союзников и матрос по фамилии Кошка.

Даже в Бахчисарае я не видел тогда крымских татар, разве что попались пару раз по дороге недостроенные мечети.

Ханский дворец держался молодцом и капал в нём знаменитый фонтан слёз.

Путь в пещерный город Чуфут-Кале лежал через православный монастырь. Там нам встретился поляк, приехавший в Крым на велосипеде. Ноги у него были накачанные, как руки у штангиста, а багажник железного коня украшал красно-белый флажок.  Вообще в тот год в Крыму много было поляков, западных украинцев и немцев. Ну, и россиян, разумеется. И  все они относились друг к другу расслабленно-благожелательно.

На обратном пути, на украинском полустанке, дедушка отдавал ведро семечек за десять российских рублей.

Если бы не семейные проблемы, приведшие в конечном итоге к разводу, то была бы та поездка путешествием в страну вечного праздника. Именно таким остался Крым в моей памяти. А тут новая встреча. Это как когда-то с Москвой. Я помнил её по-советски суровой. Хорошо знал грязной, пёстрой и торгующей всем и на каждом углу в девяностые годы. Потом был едва ли не десятилетний перерыв и новая встреча. В нулевые город разительно изменился. Стал чище, упорядоченнее, значительно богаче. И при этом остался всё той же столицей моей Родины.

В этот раз, в 2016 году, распаковав вещи в номере и немного отдохнув с дороги, мы с женой пошли на море.

После Кавказа было непривычно отсутствие железной дороги над головой. Зато галька на пляже оказалась знакомой и привычной, истинно черноморской. Неширокая полоса её была сплошь забита отдыхающими. Народ выглядел куда серее и проще, чем в украинском Крыму. Купальные костюмы и плавки не бросались в глаза пестротою расцветки, и голыми телесами никто не сверкал. Всё чинно и сравнительно строго, как когда-то в СССР. Только без очередей, и над спасательной станцией развевался не красный, не жовто-блакитный, а бело-сине-красный российский флаг.

Вообще же царила обычная курортная жизнь с прокатом катамаранов, пляжных лежаков и зонтиков. С аттракционами типа катания на банане и с водяных горок. С пляжной торговлей рыбой, вафельными трубочками, мороженым и сладкой кукурузой. В этом плане ничего не изменилось.

Первое время в украинском Крыму я думал, что народ ходит с долларами: почти у всех соседей по пляжу то и дело мелькали в руках зелёные бумажки. Оказалось, то были одногривенные купюры. Издалека они действительно напоминали баксы. Нынче в ход пошли рыжие российские сторублёвки, которые и с десяти шагов ни с какими другими деньгами не спутаешь.

Что до ценников, то они стали до боли похожи на среднероссийские, как в магазинах, так и на рынке. Недавние времена баснословной дешевизны товаров на полуострове ушли в прошлое. Подтянулся в этом плане регион к остальной стране. Только пиво местного производства немного отстало. Зато топливо стоит примерно так же, как и в континентальной России. И ещё в Крыму нет пока той заразы, которая называется Торговая Сеть «Магнит».

Николаевка так-то богатый населённый пункт. Много отдыхающих, два рынка, куча магазинчиков, автобусная станция. Есть памятник солдату-основателю, мемориал защитникам Крыма в Великую Отечественную войну, обязательный памятник Ленину. И кипучая ночная жизнь. Через весь посёлок тянутся улицы, сплошь занятые кафе, ресторанчиками и ночными клубами.

- Каково же тут местным? – Спросила жена, морщась от громкой музыки, грохочущей со всех углов.

- Ну, они в других местах посёлка живут, в частном секторе, например, или в пятиэтажках на окраине. Тут только работают. Посмотри, в каждом доме или устроена гостиница, или комнаты сдаются.

- Ага, отдохнёшь тут. Такой шум. Я бы в таком отеле ни за что не поселилась.

- Это потому, что тебе не нравится ночная жизнь. А для любителей – самый то. Ночь покуролесил, и весь день спишь.

- Нет уж, днём я лучше на море. Хотя, надо как-нибудь вечером сюда наведаться, попробовать местные блюда.

Менеджер нашего отеля предложил экскурсии. Ценник у него был - мама не горюй. Зато тётенька, которая сидела под зонтиком у входа в гостиничный комплекс, торговала ими едва не вдвое дешевле. У неё купили сразу три поездки.

Севастополь показался мне грязным и неухоженным городом. Но уже встречаются чистые островки. Например, знаменитая лестница. По телевизору она выглядит большой, а в натуре – ничего особенного, маленькая. Спустившись по ней, на причале всей группой сели на прогулочный кораблик. Пошли вдоль берега бухты. Экскурсовод рассказывала про корабли, в том числе трофейные, украинские. Впрочем, все они выглядели ржавыми посудинами. Кроме подводных лодок. Но те стояли у другого берега и близко к ним мы не подплывали.

- Вон та лодка, - указала рукой экскурсовод, - стреляла по боевикам в Сирии. А вон там стоит яхта певца Макаревича.

У другого берега маячили грозные силуэты современных ракетных крейсеров. К ним туристов не водили. Хотя, фотографировать издалека не возбранялось. Не то, что в давние времена, когда мой отец, едва нацелившись сфотографировать боевой корабль, был остановлен вежливым человеком в штатском. 

В небе с рёвом пронеслась двойка истребителей с красными звёздами на крыльях.

- Патрулируют. – Сказала экскурсовод.

У причала купались люди, в основном пенсионеры. Народ фотографировался возле каменных львов.

Нас высадили на берег неподалёку от памятника затопленным кораблям.

Потом была Севастопольская панорама. После неё, хоть времени до сбора группы было в обрез, я повёл жену в парк. Память детства, отлитые в бетоне укрепления из корзин с песком и корабельных канатов. Старинные пушки, глядящие в амбразуры. Папа запечатлел меня возле них в ту давнюю поездку. Ничего никуда не делось. Бетон не потрескался. Стволы орудий не заржавели. Жена, поначалу скептически отнёсшаяся к моей затее, впечатлилась:

- Правда здОрово! Странно, почему сюда не водят туристов?

- Не знаю, - пожал я плечами и сделал несколько фотографий на память.

На Сапун-горе было тихо. Не верилось, что когда-то тут шли жесточайшие бои. Теперь вечный огонь, замершая техника, здание диарамы и превосходный вид на мирные виноградные долины.

Ялта, как и при Украине, шумна и многолюдна. Бронзовый Ленин в пальто выглядит сюрреалистично в окружении пальм. Указатель дороги в пассажирский порт на бульваре написан на мове и украшен жёлто-синей полоской. Не дошли ещё руки заменить.

Знакомые говорят, что в Ялте служит большим милицейским начальником мой бывший сослуживец Олег К.. Он занял этот пост ещё на Украине и остался, когда пришла Россия. Молодец, всегда был удачливым игроком. Однако в своё время мы с ним не сдружились, а теперь чего уж, так что беспокоить К. я не стал. Вместо этого мы зашли в столовую. Небольшая очередь двигалась стремительно, а цены оказались гуманными для курортного города.

Ханский дворец в Бахчисарае жене не понравился.

- Сарай какой-то. – Заявила она, игнорируя объяснение нашего гида о том, что камень в Крыму дёшев, а дерево – наоборот. Потому-то хан, желая продемонстрировать своё богатство, выстроил его деревянным. Впрочем, во дворце всё так же капает фонтан слёз и стоит возле него бюст Пушкина.

В экспозиции музея почти ничего не поменялось. Разве что открыли несколько новых залов, в том числе мемориал депортации крымско-татарского народа.

Татар вообще много теперь в Крыму. На площадке перед дворцом нам попались две девушки в национальных платьях. Фотографировались с туристами. Наверно, какая-то самодеятельность.

Водители всех наших экскурсионных автобусов были татары. Их кабины украшали голубые флажки с жёлтым знаком тавра. Лично у меня они никаких ассоциаций не вызвали. Флажки и флажки. Важно ведь не само знамя, которое, по сути, есть просто кусок материи, а то, какие дела творились под его сенью, и символом которых оно стало. Вот, например, украинские нацисты умудрились свой жовто-блакитный прапор приравнять к фашистскому флагу со свастикой. Да ну их к лешему, нациков, я сейчас о татарах рассказываю. Хотя, вот какой вопрос иной раз приходит в голову: интересно, под какими флагами ходили бы сейчас националисты в бывших советских республиках, если бы большевики при СССР оставили там местные флаги?

Вдоль всей дороги в пещерный город расположены палатки с крымско-татарскими сувенирами. А на окраине Бахчисарая стоит ресторан национальной кухни. Коран не позволяет крымчакам употреблять и продавать спиртное, так они додумались открыть прямо напротив летней веранды  небольшой винный магазинчик, где хочешь, бери бутылку вина, а хочешь – нальют его в бокал. Водочка тоже имеется. Так что и выпивка для отдыхающих есть, и заветы пророка не нарушаются. Молодцы ребята, находчивые. Кстати, и в самом Бахчисарае, и в Николаевке, и в других местах подобных татарских кафе и ресторанчиков сейчас полно.

- Хочу в Песчаное. – Сказал я жене в день, свободный от экскурсий. – Съезжу, а?

- Почему съездишь? Я с тобой, интересно же.

- Отлично, вместе веселее.

Отчего бы и не проехать? Всего-то четырнадцать километров от посёлка до посёлка. Жаль, прямого сообщения нет. Поехали сначала на севастопольском автобусе, потом пересели на симферопольский. Прибыв на место, прошли с автостанции на набережную. День стоял солнечный, но море штормило, перехлёстывая иной раз высокие волноломы.

Мы шагали вдоль набережной. Пустенько тут было по сравнению с двухтысячным годом. Многое, конечно, изменилось, но не кардинально. Детские лагеря на прежнем месте, большинство пансионатов тоже. А вот этого дОма тут не было. И кафе в виде старинного корабля, притаившееся в кустах, явно построено позднее.

Дикий лагерь исчез напрочь. Территория сосновой рощи, в которой он размещался,  обнесена высоченным забором из сетки, за ним стоят несколько скромных палаток каких-то байкеров, если судить по припаркованным рядом мотоциклам.

Торговцев сувенирами, как и валютных менял, нет вообще. И искомый пансионат, как назло, всё никак не попадается.  Вон уже и полоска дикого пляжа видна, а его всё нет. Но что это? Самого дикого пляжа тоже нет. Море бьётся прямо о берег, подмывая обрыв. Пройти там нынче можно только поверху, через заросшее выгоревшей травой поле. Ушёл нудистский пляж под воду, исчез в волнах, затонул, подобно Атлантиде.

- Ну, где твой пансионат? – Спросила жена. – Почти час уже идём, идём, все ноги сбили. Сколько ж можно?

- Не знаю. – Оторвался я от воспоминаний. – Проскочили, наверно. Изменилось всё сильно. Впрочем, дальше всё одно дороги нет, цивилизация кончилась. Искупаемся здесь и пойдём обратно. Два часа до автобуса ещё есть.

Спустились к морю. Узкая полоска песка, усеянного галькой. Человек двадцать купальщиков. Загорают в основном. В штормовое море лезут отдельные смельчаки.

Жена помочила ноги. Я полез в воду. Волны сопротивлялись отчаянно. Зато за ними было здорово! Качало на поверхности как на горках. Вот только муть, поднятая штормом со дна, не доставляла удовольствия. Стоило немного зазеваться, и море, перевернув как щепку, выбросило меня на берег. Несколько царапин и плавки, полные песка.

Пошли назад. И тут я узнал давешний пансионат! Печальное зрелище. Процесс разрушения зашёл довольно далеко. Территория необитаема. Окна бывшего отделения связи, стоящего у ворот, заколочены досками. Сами ворота заперты огромным навесным замком. Парк разросся буйной зеленью, закрывая строения, и через плитку мостовой проросла трава. Бетон набережной изъеден морской солью. Железный навес-беседка над спуском к пляжу срезан по самое основание. (То-то я с первого раза и не узнал местность.) Самого пляжа, некогда широченного, будто никогда и не было. Лишь обломки каменных лестниц и куски бетона торчат из воды, да волны бьются о раскуроченный берег. Поэтому, наверно, ушла отсюда жизнь, и пансионат закрылся. Кому он нужен, без пляжа? Но что стало причиной разрушения, стихия или люди, мне неизвестно, а спросить было не у кого.

То, что было когда-то, ушло безвозвратно. На опустевшей набережной я вспоминал украинский Крым, и мне было грустно. Всегда плохо, когда из мира уходит что-то хорошее. Да, местным в том, канувшем в Лету Крыму, жилось несладко, зато для туристов он был сказочно дешёвым раем. Теперь же, как я понял из бесед с крымчанами, ситуация поменялась на противоположную. Аборигены, хотя и находятся пока в некоторой растерянности от произошедших перемен, стремительно улучшают своё положение, а вот приезжим приходится нынче изрядно раскошеливаться. Общее же впечатление от нынешнего полуострова сложилось такое, что это заурядный российский регион, причём пока не самый ухоженный.

Восемь дней пролетели как один миг. Простились с морем. «Боинг» оторвался от полосы и, пройдя над Симферополем, взял курс на север. Минут через десять после взлёта, посмотрев вниз, я увидел за стеклом иллюминатора керченский пролив и тонкую нитку строящегося Моста.

Кстати, если кто помнит, в конце девяностых годов россияне предлагали Украине строить мост совместно. В Киеве сначала согласились, и даже финансировали проектные работы, но потом, видно, вспомнив, что Украина – не Россия, от этой затеи отказались. Так тому мосту появиться на свет и не пришлось. Зато сейчас строится этот. Чисто наш, российский.

Вот таким стал Крым для меня. Как вы понимаете, впечатления здесь изложены сугубо личные. У каждого, побывавшего на полуострове, они свои. И, уверен, у большинства приятные. Я уже говорил, что плохо, когда из мира уходит что-то хорошее. Но непереносимо, когда в него приходит плохое. Оно в Крым, как на Украину, слава Богу, не пришло. Отстояли местные жители своё будущее. И памятник Ленину всё так же стоит в Ялте, с хитрым прищуром глядя на отдыхающих. И Артек снова принимает детей. И флот наш базируется на своей земле. А ведь всё могло обернуться совсем иначе. Так могло обернуться, что не хочется о том даже думать.

Лучше президента Путина про Крым не скажешь. Я и не буду. Отмечу лишь, что Крым – это дом для весьма небольшого, в масштабах страны, числа людей. Зато он курорт и объект туризма для огромной массы отдыхающих со всего мира. Пусть он будет таким всегда. Приезжайте в Крым, не пожалеете. Разве что денег берите с собой побольше, и наличкой. С банкоматами там пока сложно. А так в Крыму хорошо. Впрочем, с деньгами всегда и везде хорошо. Крым – чудесное место. Но нам с женой всё же больше нравится Кавказ.

И ещё. Недели через три после возвращения домой снова работаю на работе. Смена к концу идёт, машин много. Подходит ко мне молодой человек и спрашивает:

- Вы в Крыму были? Примерно месяц назад?

- Да, - отвечаю, - был. А что такое?

- В Николаевке?

- Именно так, но в чём дело?

- Дело в том, что я тоже там был и Вас видел.

- Помилуй Бог! Что же не признались?

- Да как-то засомневался, опасался обознаться.

Разговорились. Оказывается, парень этот в армии служит. В Крым ездил отдыхать с женой и тремя детьми. На машине. Джип у него. Он эту машинку как раз и заправлял на нашей АГЗС. Рассказал, что за три дня добрались до Николаевки. Из-за детей ехали медленно, так бы и за двое суток управились. На переправе вообще без проблем, паромов ходит несколько штук, очереди давно в прошлом. А вот с газом для машин на полуострове беда. В смысле, он есть, но только для своих, типа, по талонам. Иногородних пока не заправляют, ездите, говорят, на бензине, его всем хватает. Ну, и отдохнули хорошо, даже вот земляка встретил, только признаваться не стал.

Другие произведения автора:

Робот.

Пин

Вещественные доказательства

Это произведение понравилось:

Мария Козимирова