Встречная карусель

Давным-давно, ещё в прошлом веке, мы с моим лучшим другом Лёшей Залицаевым были тимуровцами. Только не теми, которых придумал писатель Гайдар. Нам досталось учиться в брежневскую эпоху, когда инициатива была наказуема, поэтому школьников направляли ухаживать за одинокими стариками в принудительном порядке.

            По распределению классной руководительницы получили мы старушку - божьего одуванчика. Не помню уже, как её звали, да это и не важно, потому что ни самой бабушки, ни домика, в котором она жила, уже много лет нет на свете. Впрочем, пусть будет хотя бы Аделаида Матвеевна.

            Мы с Лёшей два-три раза в неделю ходили для неё в магазин за продуктами, носили дрова из сарая и воду с колонки (домик был без удобств), пили чай и слушали истории из её жизни.

Чем больше общались с нашей подопечной, тем больше проникались к ней уважением.

Аделаида Матвеевна, если не ошибаюсь, медик по профессии, прожила долгую и довольно интересную жизнь. Она даже была лично знакома с основателем нашего города, дореволюционным фабрикантом Хлудовым. На выцветшей фотографии, наклеенной на плотный картон с виньетками, совсем юная Ада пристроилась сбоку многочисленного буржуйского семейства.

            - Я была репетитором у их дочери. – скромно пояснила бабушка, показывая своё древнее изображение сморщенным пальцем.

– А вот видите картину? – В другой раз показала она в сторону выхода.

            - Ага, - ответили мы, глядя на висевшую в сенях большую потемневшую репродукцию «Запорожцев, пишущих письмо» в позолоченной некогда раме. Ничего особенного.

            - Присмотритесь. Над тем казаком, что пишет письмо, и в голове у того, который стоит, видите отверстия?

            Мы подошли к картине:

            - Да. – Дырки были небольшие, аккуратные и будто обожжённые по краям.

            - Я осталась в городе в сорок первом.  – Сказала бабушка. - Отправляла раненых и не смогла эвакуироваться сама. Вернулась домой. Через день пришли немцы, несколько солдат и офицер. Пока солдаты осматривали дом, их командир остановился перед казаками. Долго смотрел, потом рассмеялся, достал пистолет и дважды выстрелил в картину. Поправил фуражку и ушёл. Он поселился в другом месте. Солдат, правда, разместил здесь, и мне пришлось перебираться жить в сарай.

            Ещё как-то раз Аделаида Матвеевна сказала:

            - Мальчики, вы ведь бываете в городском парке?

            - Разумеется. – Подтвердили мы. Я так и вовсе жил через дом от него. Надо было всего лишь пройти через соседний двор и пересечь улицу, чтобы оказаться в большом и загадочном месте, называемом городским парком. Там были карусели, танцплощадка, детские безмоторные аттракционы, берёзовая роща, летний кинотеатр, киоск с газировкой, узкие каналы для сброса дождевой воды с улиц Гагарина и Первомайской. Ещё были изрядно загаженная деревянная эстрада, памятник Ленину, какие-то кусты и вовсе невообразимые заросли, в которых мы иногда играли в индейцев, разбойников и просто в войнушку.

За оградой парка город продолжался домами частного сектора, среди которых притаилось заросшее старое кладбище с побитыми надгробьями, датированными тысяча восемьсот восьмидесятыми – девятисотыми годами. 

            - Где детские карусельки, видели две большие сосны? – Спросила бабушка.

            - Разумеется.

            Сосны, действительно, были. Они высоко поднимались над молодыми липами,

где-то наверху разбрасывая свою скудную хвойную крону. Такие деревья вырастают только в густом лесу, стремясь опередить соперников в борьбе за солнечный свет.

            - Когда-то сосен там было много. Вы же знаете песню «В лесу прифронтовом»?

            Мы знали. Её тогда довольно часто крутили по радио.

            - Помните слова: «Под этот вальс ходили мы на Круг»?

            - Да. – Сказал я.

- А что такое круг? – Больше из вежливости, чем из интереса, спросил Лёша.

            - Вот! В том-то всё и дело. – Аделаида Матвеевна подняла верх палец и будто помолодела: – Круг – это такой парк. Их до войны в Союзе имелось всего три. Один из них был здесь, в нашем городе. Именно про него поётся в песне. Автор (она назвала фамилию) много раз бывал здесь и знал, о чём пишет. Круг был устроен как несколько концентрических просек в сосновом бору. Их пересекали радиальные дорожки, вдоль которых стояли беседки, аттракционы и торговые павильоны. А в центре – эстрада, танцплощадка и парашютная вышка. Это было очень красиво. Играл духовой оркестр. Мы с мужем часто там бывали. Он погиб в самом начале войны. Детей завести мы не успели. – Вздохнула Аделаида Матвеевна. - Я не знаю насчёт других Кругов, есть ли они теперь, а вот наш в войну сильно пострадал от обстрелов и бомбёжек. Те деревья, что осталось, во время оккупации вырубили и увезли немцы. Каким-то чудом уцелели только те две сосны. Парк, который вы знаете, ничего общего не имеет с довоенным.

            Мы с Лёшей переглянулись и подумали: «Ничего себе, как оно, оказывается, всё было». А ещё я подумал, что вот когда-то в этом доме некоторое время жили немецкие солдаты, которых, наверно, потом поубивали всех, как бабушкиного мужа, и теперь ничто не напоминает о них. Только офицер, испортивший картину, оставил о себе хоть какую-то память.

            К Аделаиде Матвеевне мы ходили всё время, пока учились в шестом классе или немного дольше. Потом нас сменили другие тимуровцы. Но до конца школы мы иногда навещали её.

Наша подопечная умерла от старости через несколько лет, когда мы уже учились в других городах. Родственников у неё не было.

***

            Узнав про Круг, всякий раз, проходя через городской парк, я старался найти приметы его прежнего устройства. Но их почти не осталось. В войну город был сильно разрушен, и его пришлось воссоздавать заново. Даже памятник Ленину, не парковый, а другой, установленный напротив литейно-механического завода и уничтоженный фашистами, отлили заново. Правда, в спешке сделали его в зеркальном изображении, так что уникальный послевоенный Ильич до сих пор указывает горожанам путь в светлое будущее левой рукой.

Новый парк создавался почти сразу после войны и его карусели были родом из тех лет. Они располагались не компактно, а были хаотично раскиданы в разных уголках его  большой территории.

Карусель «Звёздочка» имела пять лучей и округлые зарешечённые кабинки, одновременно напоминающие католическую исповедальню и электротехнические опыты Николы Тесла.

Чем старше мы становились, тем на меньшую высоту, скрипя и лязгая изношенным механизмом,  поднимал нас этот аттракцион. Но сменившая его в своё время модернизированная «Звёздочка» стала ещё ниже, зато обзавелась открытыми стеклопластиковыми гондолами. Типа, новое поколение высоко не взлетит, но зато и за решёткой сидеть не будет. Ага.

            Или вот была рядом с танцплощадкой ещё одна, почти ярмарочная карусель с лошадками, слонами, оленями и скамейками. Казалось бы, примитивнейшая штука, а тогда покататься на ней было большой радостью. Особенно на олене с уцелевшими рогами. На слоне было круто. На лошадке – тоже ничего. А вот на скамейках катались только взрослые, младенцы и полные лошары из числа детей.

            Но больше всего нам с друзьями нравился аттракцион под названием «Встречная карусель». Он уединённо располагался в дальней от моего дома части парка и был окружён зарослями сирени.

            Карусель эта была устроена в виде двух зубчатых колёс. В плане одно из них выглядело как звезда, а другое как крест. То есть было четыре и пять лучей на этих «колёсах» или, точнее, «звёздочках».

Когда механик включал мотор, валы начинали вращать в горизонтальной плоскости обе звёздочки карусели. На концах лучей были приделаны открытые двухместные кабинки для публики.

Если, допустим, вы садились в кабинку четырёхлучёвой звезды, а ваш товарищ занимал место на одном из пяти лучей другой,  то при вращении карусели ваши кабинки иногда сходились вместе так близко, что вы могли пожать друг другу руки. Причём никакой системы в этих встречах мне уловить не удалось. Вы могли встретиться два раза подряд, встречаться на каждом чётном круге, через два круга на третий или не встречаться вовсе. Наверно, такая непредсказуемость и была главной прелестью этой карусели.

            В те годы, да и потом, мне доводилось бывать во многих городах нашей большой и общей тогда страны. Я помню много интересных старых аттракционов, каких никогда не было в моём провинциальном городе. В конце семидесятых их как-то быстро и повсеместно вытеснили стандартные, почти безопасные и на редкость скучные карусели «Союзаттракциона». Большинство из них эксплуатируются до сих пор.

Ещё в больших городах иногда удавалось застать гастроли чешского Луна-парка. Это было дорогое, но волшебное удовольствие. Однако нигде мне не довелось видеть ничего похожего на встречную карусель. Она была одна в своём роде и имелась только в моём городе. Во всяком случае, сейчас интернетовский поисковик по одноимённому запросу выдал довольно мало информации и ничего похожего на искомую.

***

            Встречку, как мы её называли, сломали году в восемьдесят четвёртом, или около того, одновременно со старой «Звёздочкой». Порезанные автогеном ржавые металлические фермы и искорёженные кабинки карусели долго лежали посреди сгнивших досок помоста, зарастая травой.

Потом место расчистили и поставили на нём «Юнгу» - примитивную пластиковую каталку с колесом-эксцентриком для детишек младшего дошкольного возраста. Впрочем, моему сыну эта карусель именно в таком возрасте очень нравилась. Другое поколение, однако.

            Вообще же, чем дальше, тем больше я убеждаюсь в том, что  наша жизнь устроена по принципу той давней встречной карусели. Её ход, как лучи на валах, то разводит людей прочь друг от друга, то сводит вновь, причём без всякой системы. Но пока мы крутимся на этом аттракционе, пока не покинули его кабинки, шанс встретиться ещё раз есть всегда.

Другие произведения автора:

Горячие женщины.

Совет судьи

Лоза и дельфины