Зигмунд Яковлевич

 Есть на Днепре, в районе Киева, острова. На один из них, Труханов, переброшен пешеходный мост, а посреди острова покоится Бабье озеро. Место тихое, в стороне от спортивных баз и мест культурного отдыха. Даже дорожки к озеру нет, лишь тропинка, протоптанная немногочисленными рыбаками.

 Лет пятнадцать назад, принялись строить большой автомобильный мост, проходящий через Труханов остров, но заморозили. Стоит он теперь своими круглыми бетонными ногами, будто засохшая скалапендра, над краешком озера. А от строителей остались лишь бытовки.

  Вот, обходя окрестности Бабьего этого озера, я добрёл к мосту. Только ступил на, выложенную плитами, временную дорогу, как увидал возле, обнесённых забором бытовок, сторожа. Он прогуливался, у ворот. Начало января выдалось не холодное и, наверно, поэтому мужчина был в шортах. Его подчинённые собаки, скучающие в глуши, так как, им не от кого охранять мост, радуются каждому новому человеку. Завидев меня, оба пса прибежали и молча, построились особым порядком. Более крупный, с короткой бежевой шерстью, широкой, вытянутой мордой, стал в авангарде. Он шёл метрах в двух впереди меня, с видом проводника. Второй помельче, мохнорылый, несостоявшийся эрдельтерьер, замыкал шествие.

 Не очень часто я дохожу до этого места, потому не был уверен, где нужно сворачивать с бетонки, чтоб идти вдоль берега. Намеревался пройти немного дальше, но бежевый пёс свернул с дороги и всем своим видом принялся показывать, что тропинка начинается здесь. Он красноречиво замер, в позе очевидного, терпеливого ожидания.

 Всему виной анатомические особенности собаки. Она не может внятно сказать ни слова, но язык тела… Такой выразительности позавидует любой мим. Пёс, толи перехватил мой, рыщущий по кустам, взгляд, толи, зная по опыту, что прохожим нужно только сюда и никуда больше, указывал верный путь. Я послушался. Бежевый обрадовался моей понятливости несказанно. Он забе́гал, заплясал и завертелся волчком. На тропинке была приготовлена, до блеска, обглоданная палка. Она лежала именно там, куда пёс попал, станцевав всё, что собирался. Он схватил эту палку и принялся подбрасывать, грызть и трепать её, демонстрируя мне. Однако в руки не дал. Поиграв, отнёс на место. Всё, видимо, шло по накатанному. Радость радостью, но и порядок нужен.

  Всё это время, второй шёл за мной неотступно, с серьёзным и, каким-то грустным выражением лица. Его, аккуратно стриженая борода, строгий, вдумчивый взгляд, напомнили, почему-то, Зигмунда Фрейда. Когда я останавливался, он делал тоже самое, и смотрел на меня, не отводя мудрых глаз. Я уверен, что он был бы готов меня выслушать. Взгляд этот меня покорил. Я, разумеется, достал телефон и попытался его сфотографировать. Пёс не одобрил. Он отвернулся и грустно уставился в сторону. В этом читалось некое разочарование. «Что ж вы все?.. – говорил поворот собачей головы – У вас жизнь не ладится, а вы собак фотографируете. Все, как один».

  Таким порядком мы продвигались тропинкой, вдоль берега озера, мимо бобровых нор и грызенных деревьев. Радушный бежевый пёс, похожий, нравом и мастью, на друга моей юности, получил имя Женя. Ведь если собаки две, нужно же их, для себя, различать по именам. Раз уж они не представились, я присвоил им временные имена. Так вот, Женя задорно трусил впереди. Показывал дорогу и отвечал, по его собственному мнению, за безопасность. Зигмунд Яковлевич, как я назвал квази-терьера, почтенно брёл сразу за мной. Взгляд его, я чувствовал на своей спине. Мне не терпелось запечатлеть этот взгляд, и я сделал ещё одну попытку сфотографировать. «Тьфу на Вас, голубчик. Ваша голова занята сущими пустяками», как бы сказал, отворачиваясь, пёс, после чего, не спеша обошёл меня и зашагал, немного впереди и сбоку от тропинки.

  Собаки привели меня на чистую полянку, у самой воды. Тут было сооружено место для сидения. Вероятно, здесь и полагалось принимать гостей. Во всяком случае, тут мы остановились. Женя, отправился осмотреться, убедиться и удостовериться. Зигмунд Яковлевич остановился рядом со мной. Он глядел на меня внимательно, от чего мне, вдруг стало неловко, что я явился с пустыми руками. Раскрыв рюкзак, я стал искать, хотя какое-нибудь угощение. Нашёл пару пакетиков сахарозаменителя и сухих сливок, прихваченных в кафе, высыпал содержимое на гладкое бревно и предложил Зигмунду Яковлевичу. Тот вполне равнодушно взглянул на гостинцы и отошёл. Тогда я вспомнил о мандарине. Почистив и отделив дольку, протянул. Цитрусы Зигмунда Яковлевича тоже не занимали.  Наконец явился Женя. Помедлив одно мгновение, он слизал сливки и прочее, чем сразу разрядил нависшую, было, неловкую паузу. Мандаринка, долька за долькой, также, была с аппетитом съедена. А на десерт, драже «Тик-Так», с хрустом освежило Женино дыхание.

  Зигмунд Яковлевич, переместился на излюбленную позицию – мне за спину, и продолжил сверлить меня взглядом. Похоже, простые земные радости его совершенно не интересовали. Ему нужно было, что-то другое. Боюсь – после нашего общения, он потерял ко мне всякий интерес. Когда я, всё же изловчился его сфотографировать, пёс, кажется, досадливо поморщился и ушёл, не попрощавшись.

  Женю же охватил очередной приступ радости. Он чихнул раз десять, с такой силой, что даже перевернулся на спину, после чего облаял, от моего имени, как он считал, проходившего мимо рыбака, а потом тоже убежал.

 Забавный пёс. Открыты, общительный, солнечный. С красноречивой пластикой тела. А мне не даёт покоя взгляд Зигмунда Яковлевича. Думаю, я ещё разок к нему схожу. Может принесу ему, что-нибудь почитать. Канта, что ли? Не оплошать бы.

Другие произведения автора:

Воскресенье

Циля

XII