Рождество тихо отошло. Сыновья домой укатили, а дочки и нос перестали показывать, как замуж повыскакивали за парней городских. Их, дурёх, на учебу посылали, а они, сломя голову, женихов искать кинулись. Младшая, Нюрка, за всех мнение по данному вопросу высказала, приехав после Рождества за периной и другим приданным:
- Вы, тятенька и маменька, на нас обиду не держите. Надоело нам хвосты коровам крутить. Городской жизни захотелось узнать. Пока вы и сами себя обслужить можете, а нет, так вон дома престарелых есть. Там старикам уход хороший.
У Фроськи от услышанного язык к нёбу прилип. Стоит, руками машет, рот разевает, а голос пропал. Так и уехала Нюрка, не получив должный ответ на свои слова.
Потом уж Фроська холку Пашке намылила, не поскупившись на зуботычины:
- Ты чего это, старый хрыч, ей ничего не ответил? Стоит, словно истукан, и помалкивает! Я их ростила-ростила, срань за ними подбирала, а теперь в дом престарелых? Не дождутся! Ползать на карачках буду, но из своего дома ни ногой! Попру со двора каждого, кто с таким предложением заявится! Им бы всё наше добро, какое есть, разгрести, дом продать, денежки поделить, а нас на казённые харчи определить. Надо же, такое дождаться! Ой, лихо мне!
Не успел Пашка подскочить к ней, чтобы рот закрыть. Вспомнила чёртова баба про это лихо! Мало ему на озере было встретиться с одноглазым, так, чего доброго, он и сюда заявится. Фроська его подскок по своему оценила, за ухват и давай охаживать бока. Еле ноги унёс! Выскочил во двор, прихлопнув дверь избы.
Из глаз искры сыплются, а он, одноглазый, тут как тут. Сидит, рот в усмешке кривит, вроде и молчит, а Пашке слышится:
- Вот и жёнушке твоей я понадобился! Теперь жить у вас стану! Сами позвали! Я не просился! Присмотрюсь, где мне тут понравится, выберу местечко тёплое!
Пашка в дом. Фроська на него с ухватом, но видит, на нём лица нет, от страха трясётся, зуб на зуб не попадёт и лоб крестит, нехристь. Поставила ухват у печи, руки в боки и на него с речью:
- Чего это ты, дурень старый, креститься стал? С какого рожна лоб свой, некрещеный, крестом метишь? Укор мне решил чинить за веру мою?
Пашка присел на скамейку у стола, залился слезами горючими и всё своей Фросиньке рассказал, начав с сочельника рождественского. Ничего не пропуская.
Выслушала она его молча. Постояла, подумала, а потом :
- Пошли! Покажь мне этого аспида, ежели он действительно есть.
Выходят во двор. Сидит, рот кривит. Ефросинья Силантьевна перекрестилась и со словами: - Помоги мне, Боже, - давай гостя непрошеного ухватом охаживать.
Дивилась вся деревенька необычному событию. Фроська и Пашка Зуевы бежали по деревенской улице в одёжке лёгкой. Фроська ухватом размахивала, будто кого-то, невидимого, по спине охаживает. Явственно слышны были удары и слышны были крики:
- Сами позвали! Я не просился!
Так до самого Поповского озера бежали Зуевы. А потом, разгорячённые бегом, шли, обнявшись, к избе своей. Крикливая Фроська помалкивала, Пашка нёс ухват, бережно поддерживая жёнушку за талию.
Только дед Пятаев, прослышав о том, улыбнулся и высказал непонятное:
- Ухватом, говорите, Ефросинья размахивала? Так это она от слов своих открещивалась и Пашку своего спасала. Хорошо теперь жить будут, без крика.
И в том была его правда. Уж жили Зуевы душа в душу потом до самой глубокой старости.
Другие произведения автора:
Тайна в камышах... глава 3.
Отзовись, моя ласточка нежная... Часть 4.
Оглянись, уходя, оглянись! - глава девятнадцатая
Это произведение понравилось:
Новые
Меню
Да, Надюша, 
всё правильно: Слово не воробей - вылетит, не поймаешь... Но молодцы Зуевы - справились с Лихом...
