Гуси-лебеди

Тут такая фигня вышла: предки набрали водки и собрались валить в Польшу за шмотьём. Мелкому спиногрызу Ванечке дендик в руки сунули, типа, шмаляй по уткам. Тут тебе и Марио-шмарео и прочая фигня на картриджах, а ты, Машка, за братом следи, глаз с него не спускай, а то, неровен час, баба-Яга придёт. Мы ей пять штук баксов торчим, а отдавать пока нечем. Она тётка крутая, счётчик включать не будет - сразу стырит пацана на органы, чтобы своё бабло отбить, и что тогда? Нового делать, что ли? Старые мы уже для этого. Так что клювом тут без нас не щёлкай, если что звони ноль-два, а мы поехали.

            Только они скрылись с глаз, Маша сразу шасть на улицу - с подружками фантиками от жвачки меняться. Ну, там всякие турбо на лав из и наоборот. В резиночку, опять же, в классики поиграть. Хрен делать, каникулы как-никак. Не дома же сидеть, тем более телевизор занят.

А Ванечка, который с дендиком, на экран смотрит и понемногу офигевает. Утки там почему-то не по одной летают. Стаей скучковались, собаку в камышах затоптали и прямо через стекло на него буром попёрли. Тот и заорать не успел, налетели всем пернатым кагалом, подхватили и уволокли в форточку, сетку от комаров снесли напрочь.

            Машка-то во дворе бошку подняла на шум, да так варежку и раскрыла. Прямо у неё на глазах стырили брательника восьмибитные гуси-лебеди. Побежала она тогда, по совету подружек, к ментам. Так и так, мол, похитили птицы из телевизора дошкольника Ивана Митрофановича.

Менты ей в ответ:

- А хрен ты хлебалом щёлкала? Ещё радуйся, что с экрана утки вылезли, а не телемертвецы как в фильме ужасов. Тогда бы совсем хана, а так ещё ничего, может и жив твой пацан. Мы его пока будем считать пропавшим без вести. Если сам не найдётся, через три дня в отделение придёшь, заявление напишешь. И вообще ты ещё несовершеннолетняя, беспаспортная, пошла прочь отсюда, не отвлекай дяденек от больших дел.

Короче, прогнали они Машу, и стали дальше пальцами из своих шнобелей козявки выковыривать.

            Вернулась Маша домой. Форточку закрыла, приставку братову на всякий случай в мусоропровод спустила, обулась в старые сандалики, чтобы ноги не натереть, да и пошла в ту сторону, куда утки мелкого уволокли. А чего делать? Предки с Польши вернуться, так ведь по головке не погладят. Да и людей жалко, которым братовы органы могут пересадить, он ведь знаете какой вредный!

            Шла Маша, шла, за город вышла и бредёт себе по обочине. Не успела сандалики сносить, видит, стоит у дороги печка. А она-то, сказок начитавшись, по наивняку и сунулась туда, думала, печка волшебная, похавть даст чего. Ха, обломись, чувиха, то просто когда-то давно, ещё при советской власти, хата сгорела, а труба до сих пор торчит.

            Плюнула Маша в бурьян, да и вышла опять на обочину. Тут рядом с ней тормознулись братки на шестисотом мерине. Они как раз куда-то на стрелку ехали.

- Почём, - говорят, - за час берёшь, красавица?

- Вообще, - отвечает, - не беру. Потом может быть и поработаю на трассе, если после школы в институт не поступлю, а пока вам за меня каждому по две пятилетки впаяют, потому как мне ещё только тринадцать годиков и вообще я брата ищу.

            - Ничего, что тринадцать, - заржали братки, - мы не суеверные.

А потом спросили ради хохмы, куда спиногрыз делся. Маша и объяснила, что его эти, с клювами унесли, Дональда Дака родственники.

            - Во, блин, засада, - приуныли братки, - если гуси-лебеди, так это не иначе как баба-Яга чего-то замостырила. Она вообще крутая колдовка, в натуре. Мы ведь ей тоже, как твои предки, бабла торчим, а тут такие заморочки. Ты-то чего думаешь делать?

            - Чего-чего, видите же, брата выручать иду.

- Не очкуешь?

- Да ну, я, если честно, родаков больше боюсь.

- Фига себе, малолетка, а отчаянная. Садись давай, девка, подкинем тебя по-хорошему до старой карги, может ты ей и напакостишь, если раньше она тебя не съест.

Ну чего, машина у них была хорошая, быстро ехала. Часа через два высадили бандиты Машу возле поворота.

- Иди, - сказали, - всё прямо, никуда не сворачивай, а там сориентируешься. На тебе от нас на память жувачку, просроченный пирожок с яйцами и финский нож. Мы бы и ствол дали, да он нам самим на стрелке пригодится.

Маша подарки приняла, по карманам распихала, сказала спасибо, жвачку в рот сунула и пошла себе куда послали.

Прошла через рощицу, видит, стоит на отшибе избушка на курьих ножках, а вокруг неё высокий тын из сетки-рабицы и на том тыну висит видеокамера.

Ну, она, то есть Маша, не дура была, да и братки по дороге кой-чего за жизнь ей объяснили. Зашкерилась девка в кустах, сидит, комаров бьёт, землянику жуёт и за хатой наблюдает. Часик, наверно, просидела, пока не увидела, как вылезла на крыльцо сама баба-Яга, села в ступу, да и полетела, метлой погоняя, в сельпо за хлебушком.

            Тогда Маша решила, что пора действовать. Ломанулась она со всей дури к воротам. Жвачку изо рта вынула и залепила ею глазок видеокамеры. Я же говорю, умная девка была. Потом под железными воротами пролезла и оказалась во дворе.

Не успела Маша с платья пыль смахнуть, кинулся ей навстречу здоровенный пёс. А та раз ему  пирожок с яйцами - прямо в пасть.

Кобель так и сел на жопу ровно.

- Ни фига себе, - говорит, - так-то меня хозяйка только мослами обглоданными кормит, а тут пирожок. Спасибо тебе, красна девица, воруй чего хочешь.

- Да мне бы только братика своего забрать. Так-то больше ничего не надо.

- Забирай, - прошамкал пёс набитым ртом, - на фига он нужен.

Короче, залезла Маша на крыльцо, а дверь-то в хату заперта. Чего делать? Достала она финку, и отжала защёлку через щель в косяке. Дело не хитрое, если умеючи. Она так конфеты из буфета тырила. Отворилась дверь, а в горнице её Иванушка-дошколёнок сидит в «Сегу» играет. Эта штука покруче дендика будет, когда не глючит. Он, сука, на радостях что «Сега» обломилась,  даже не понял, что его похитили. Сидит, слюни пускает и на кнопки жмёт.

Сестрёнка ему оплеух навесила, штепсель из розетки выдернула, Ванечку под мышку сунула и дай Бог ноги. Почесала через поле так, что сандалики едва не потеряла. А пёс-взяточник, проглотив пирожок, гавкнул пару раз ей вслед для ускорения и очистки собственной совести.

            Километра два успела пробежать Маша, когда баба-Яга вернулась.

- Чо, - говорит, - за фигня? Всё вокруг и так русским духом пропахло, а тут он ещё гуще стал. Хата, опять же, взломана. Кто тут был?

            - А хрен его знает, - стал лепить горбатого кобель, - я в будке спал, ничего не слыхал. Сквозняком, наверно, надуло. 

Ну, бабка давай тогда запись с камеры смотреть. А там какая-то соплюха объектив фигак жвачкой, и картинке кранты, сплошная чернота. И мелкого в хате нету. Не надо Шерлоком Холмсом быть, чтобы выводы сделать.

- Понятно, - сказала бабка. Обратно в ступу загрузилась и помчалась в погоню.  

            А Маша бежит по тропинке через поле, домой торопится, брательника на закорках тащит как на той известной картине, только одета по-современному. Отдувается, взопрела вся, день-то ведь жаркий. Сама виновата, не фиг было во двор сваливать, когда бдеть велено.

Вдруг слышит Маша, сзади что-то не того. Звук, будто поезд едет. Оглянулась она и увидала, что догоняет её баба-Яга.

«Кранты», - подумала девочка и кинула позади себя расческу. Типа, решила, пока бабка будет смотреть, что это за фигня, она ещё на сотню метров оторвётся.

Ну, примерно так и получилось, только хуже. Едва расчёска на землю шмякнулась, вырос на том месте такой дремучий лес, что ни пешему, ни мотоциклисту проезда нет, а на машине и вовсе соваться нечего. Разве что на танке, и то недалеко. Я сам обалдел от такого расклада, но что делать, это же сказка.

            «Ничего себе рассчёсочка»! – оглянувшись на внезапно выросший лес, подумала Маша и ещё быстрее побежала.

            «Ничего себе счастье привалило, - подумала баба–Яга. – целый халявный лес! Да тут одних дров на пару десятков деревянных лимонов, не говоря уже про деловую древесину».

Крикнула она шабашников с бензопилами да тракторами-трелёвочниками и села покурить в тенёчке, пока он ещё есть. Ну, шабашники быстро все деревья под корень извели, в штабеля сложили, а из кустов метёлок и веников навязали.

Баба-Яга скоренько древесину загнала за бугор перекупщикам по оптовой цене, чего-то работничкам отслюнявила, остальное бабло по ступе распихала, мелочь в чулок засунула и дальше в погоню пустилась.

            Слышит Маша, опять настигает её старая ведьма. Ну чего, один раз хохмочка прокатила, может и второй прокатит. Кинула она позади себя носовой платочек не первой свежести. Тут же на том месте разлилось большое озеро. Прямо море. А из несвежестей на нём острова образовались.

            - О как! - сказала баба–Яга и, сбегав на почту, вызвала по телефону строителей. Мобильников ведь в то время у нас ещё не было, а с пейджера что толку?

Строители прибыли, на берегу базу отдыха возвели, отель на три звезды и рыболовецкое хозяйство. А заодно лодочную станцию с катерами и яхтами.

- Ништяк, - сказала старая ведьма. Назначила Кащея управляющего всем этим добром, ступу погрузила в трюм самого быстрого катер и на нём минут за пятнадцать через озеро переправилась. Вышла на берег и  снова в погоню пустилась.

Блин, как притомили они уже своими гонками!

            В общем, как в нормальной сказке, в третий раз приключилась такая же фигня – почти настигла баба-Яга беглецов. А Маше уже и кинуть позади себя нечего. Хоть сама ложись.

«А, - думает, - была не была». Подобрала она с обочины обломок кирпича, да и запустила им в бабу-Ягу. Разумеется, промазала, зато там, где кирпич упал, сразу выросли большие горы. Не Кавказский хребет, конечно, но на Хибины потянет. Кто под Мурманском  чалился, представление имеет. Низенькие такие горы, однако ж, у ступы высота полёта ещё ниже.

Надо сказать, что при виде тех гор баба–Яга не сильно и расстроилась. Вызвала она шахтёров и геологов, велела уголь копать и всякие там полезные ископаемые искать, типа нефти. Тогда баррель о-го-го, сколько стоил, не то, что нынче. Те и рады стараться. А хрен, живые деньги обещаны, не зарплата которую по полгода не дают. Они роют, а баба-Яга сидит, японским калькулятором щёлкает, будущие барыши подсчитывает.

Дней через пять горняки сквозной тоннель под горой пробили и через него колдовка в ступе как пуля по стволу прошла. Прямо к машиному дому вылетела.  

            - Трындец, - сказали предки, которые к тому времени с Польши уже вернулись и как раз в окно выглянули, - щас нас старая карга  счётчик ставить будет, а тут даже ствола нет, только баллончик перцовый, да что с него толку?  

Так-то они это сказали потому, что Маша им ничего о своих подвигах не рассказывала. Мелкий же, даром что приставки лишился, опять перед телевизором засел, мультики диснеевские смотрит по видику. Ему как всегда не до базаров с родителями. А баба-Яга вошла и им говорит:

- Вы мне сколько торчали, торгаши-челночники?

- Пять тонн зелени. – сгрибились эти, которые с Польши приехавши.

- Ну так и спите спокойно, - заржала та, - я на ваших спиногрызах лимон гринов подняла, так что долг прощаю. Мне это дешевле выйдет, чем прибылью со всякими лохами делиться. Щас обратно пойду, дайте только на прощание вашей мелкой втащу разок для успокоения нервов и морального удовлетворения. 

Те аж обалдели от такого нежданчика, ну, и разрешили, не подумавши.

Дала баба-Яга Маше со всей дури поджопник своей клюкой, села в ступу и поминай как звали. У неё теперь недвижимости  и угодий стало как у дурака фантиков, недосуг лясы точить, капусту рубить надо.

            - Что это было? – спросили после её отлёта родаки у Маши, которая как раз свою побитую задницу растирала. - Оно, конечно, нам приятно, что долг списан, но как так? За что?

Маша тогда папе с мамой всё и рассказала, как было. Заодно ещё и от них пару поджопников получила, за то, что за братом не смотрела, с бандюганами в машине каталась и столько добра старой кошёлке ни за хрен собачий подарила. Могли бы ведь и сами обеспеченными людьми стать, а тут на той неделе опять надо в Польшу ехать, деньги зарабатывать. А за горы, озеро и лес с бабкой судиться бессмысленно. Хрен чего отсудишь, потому как документов нету. Одна радость, что, хоть сыночка Ванечку на органы не разобрали. Мы ему за это новый дендик купим, а от тебя, Маша, одни убытки.

            Вот к чему в лихие девяностые годы приводило наплевательское отношение родителей к детям и бездумное увлечение детей видеоиграми. А что делать, время такое было.

Другие произведения автора:

Генерал и девушка

Пасхальная история.

Мышиный хвостик.