У ЛИНИИ ПЕРЕМЕНЫ ДАТ

Я никогда не был на Чукотке. И вот мне захотелось познать этот край, представить себе, на какой он географической широте, какие реки текут по его равнинам, какие горы и населенные пункты есть на этой земле? А еще мне хочется узнать, чем она богата, кто населяет эту землю, чем живут эти далекие от нас поселки и города, о чем думают и мечтают люди, живущие на этой земле?

Разумеется, исчерпывающую информацию я могу позаимствовать из учебников географии, истории, обществоведения, из энциклопедических словарей, из подшивок газет, из Интернета, наконец. Можно обратиться к дневникам путешественников Семена Дежнева, Витуса Беринга. Для более полного представления можно почитать пособия по геологии, мерзлотоведению, углубиться в отчеты золотодобытчиков, изучить опыты оленеводов, рыбаков, заготовителей пушнины. Но все это будет сопряжено с определенными трудностями, с занудством, с цифрами, графиками, отчетами. Словом, не тот путь познания. Другое дело – поэтический альманах «Пою тебя, Чукотка». Он вышел в Магаданском книжном издательстве, практически на излете советской власти, при определенном идейном плюрализме.

Тематика - просто жизнь со всеми ее перипетиями. Но жизнь эта необычная, с точки зрения человека средней широты. Вот о ней я и хочу поведать посредством поэтических строк, написанных поэтами нашего далекого края, - Чукотки, смыкающейся с другим материком – Америкой.

Вот стихотворение «Прислушайся!», автором которого является первый профессиональный поэт Виктор Кеулькут. Он прожил небольшую жизнь: 1929-63 годы. Но его литературное наследие представляет серьезный вклад в развитие языка и культуры своего народа. Итак, стихи (в сокращенном варианте):

Тихо в тундре. Тонкий, робкий,

В лужах стынет синий лед.

…Из-за самой дальней сопки

Солнце рыжее встает.

И, приветствуя светило,

Тундра вдруг отозвалась –

Вся она заговорила,

Пеньем, свистом залилась.

Унеслись ночные тени.

И знакомою тропой

Длиннорогие олени

Побрели на водопой.

И лишь солнце всколыхнуло

белых облаков меха,

Сон как будто ветром сдуло

С глаз седого пастуха.

Слушай, слушай!

Спозаранку

Все ликует и поет, -

Это тундра-северянка

Славит солнечный восход. (перевод с чукотского В. Португалова)

Как человек бывалый, дважды застававший весну в тундре, могу сказать, что автор абсолютно точно обрисовал это действо, которое длится очень непродолжительно и, следовательно, весьма насыщенно. В эту пору белые куропатки становятся серыми и сносят яйца, строя свои гнезда прямо в густом мху. Утки гнездятся среди карликовых берез и тоже высиживают яйца. Чайки, кулики, гуси, лебеди – гомон стоит невероятный. А солнце не заходит круглый день: опустится к линии горизонта, пройдет по касательной и снова начинает подниматься. Удивительное зрелище! Очень точно обрисовал весну Виктор Кеулькут.

Ему же принадлежит стихотворение «Это неправда!», в котором поэт полемизирует с теми, кто с большой долей снобизма относится к его краю, к его образу жизни:

Иногда от людей я слышал,

что у нас не житье, а горе:

Злые ветры срывают крыши,

постоянно бушует море;

Летом грязь, а зимой заносы,

тундра топкая, словно студень,

Караулят лиман торосы –

ни пройти, ни проехать людям.

…………………………..

Да, бывает пурга, не скрою,

И нередко бушует море,

И морозно у нас зимою.

Только это – совсем не горе.

Хороша охота на зверя!

Ничего, что сезон короткий.

Нет, плохим словам не поверит

Тот, кто жил у нас на Чукотке!

Всюду птичий веселый гомон,

реки наши рыбой богаты.

Сколько дел! Не сидится дома

Даже самым тихим ребятам.

Необъятная тундра наша

Вся покрыта цветами летом.

Пусть мне скажут, есть место краше,

Я отвечу: «Неправда это!» (перевод Н. Старшинова)

………………………….

Михаил Вальгиргин (1939-1978) публиковал свои стихи в журналах «Новый мир», в «Наш современник», «Дальний Восток». Он воспевал труд, любовь к родной Чукотке, к простым радостям оленевода и рыбака. Оставил большое литературное наследие, где можно найти очень лиричные и теплые стихи:

Облокотилось о берег моря,

В краешек тундры, как куст, вросло

Не маленькое, не большое –

Родное мое село.

Зима над ним снегопады вертит,

Туманы окутывают весной,

А осенью штормовые ветры

Его омывают морской волной.

Сразу нарисована картина, где отображено родное село поэта. Но в нем живут люди:

Будь он геолог, охотовед,

Рыбак, зверобой, пастух,

Он – государственный человек

На малом своем посту. (перевод А. Пчелкина)

Однажды я оказался в поселке Аксарка, что в низовье реки Обь. И вот к пристани приближается теплоход из Салехарда, а навстречу к нему спешит местная молодежь. Иные пришли заранее и сидели в дощатой остановке, приглядывались друг к дружке, что-то обсуждали и щелкали семечки. И вот теплоход пристал, из него стали выходить люди. Сколько радости… Еще бы! Пришел транспорт с Большой земли. Всем интересно увидеть, кто прибыл, в чем одет, что привезли? Словом, целое событие. Молодые люди примеряют на себя воображаемый отъезд на учебу, в армию, в гости. Они тоже мечтают увидеть себя в центре всеобщего внимания. Но этот транспорт приходит через каждые два дня. А попробуем представить радость людей, которые ждут его всю долгую зиму.

В стихотворении «Пароход пришел» Михаил Вальгиргин воссоздает встречу парохода людьми из его поселка:

Казалось бы, что там –

Пришедший пароход!

Неужто привычным не стало,

Что как только солнце на зиму дохнет

Горячим дыханьем –

Лед отойдет,

Глядишь,

А на рейде уже пароход

Гудит и вздыхает

Устало!

…………………

Заждались? С чего бы!

Полгода всего…

…………………………

В чукотский поселок пришел пароход.

«подумаешь!» - кто-то поддразнит.

Но тот, кто в поселке подобном живет,

меня, полагаю, прекрасно поймет,

А я-то уж знаю: пришел пароход –

В селении подлинный праздник! ( перевод А. Пчелкина)

В стихотворении «Вельботы уходят в море» поэт передает те чувства, которые он испытал на этой нелегкой службе:

Вы видели море в работе?

В кипенье воды и рулей

С рассветом уходят вельботы

Навстречу удаче своей.

Тема труда в середине прошлого века приветствовалась сверху, да и сами поэты не считали зазорным отражать ту действительность, в которую погружались и в которой находили романтику:

Такая работа.

А море –

Оно нам не враг и не друг

Швыряет, конечно.

Но кормит

Из этих же бешеных рук. (перевод А. Пчелкина)

Всякое творчество основано на том впечатлении, которое вызвало в душе художника или поэта что-то ранее увиденное, прочувствованное и продуманное.

Стихотворение «Пастух, окарауливающий стадо» мне показалось знаковым по двум причинам: во-первых в название введено незнакомое нашему уху слово «окарауливающий», я бы вставил слово охраняющий. А вот примененное автором слово все-таки более подходящее, потому что пастух не просто охраняет, а еще и ведет это стадо, постоянно совершая обход по его краям. Во-вторых, тема, связанная с оленями, очень важна для каждого чукчи, ибо это их основное средство к существованию:

Ночь. После сытного ягеля

Олешки мои смирны.

В объятиях тишины

Вся тундра бела от Врангеля

До западных гор страны.

………………………………

И вдруг!.. В кустах

Не иначе как

Волк переводит дух?..

Полярная ночь обманчива, -

Уж это знает пастух.

……………………….

Умаявшись не на шутку,

Паду у костра на снег.

И отдышусь. И трубку

Набью табаком. Как дед. (перевод А. Пчелкина)

Поэт мыслит масштабно, когда говорит: «вся тундра бела от Врангеля» – имеется в виду остров Врангеля, который довольно значительно отстоит от чукотского побережья. Но в этом и заключается прелесть стиха, что он раскован.

Валентина Вэкэт (род. В 1934) происходит из семьи знаменитого охотника-зверобоя. Пишет она стихи и прозу. Ей характерно глубокое знание быта и древних обычаев своего народа. Это можно понять из стихотворения «Слушай меня, дочурка»:

В тундре завьюженной, в зимнем пологе, -

Древнего жирника яркие всполохи.

Это – чтоб ярче гореть он мог –

Девушка в жирник (время от времени)

Подкладывает сухой мох.

Нитки из жил оленьих, костяной наперсток, иглу

Рядом с жирником - ближе к свету – мастерица кладет в углу.

………………………………………………………..

Увидел швею-красавицу лучший из всех парней –

Сон потерял, а вскоре женился на ней.

Сделал подругой жизни до последнего дня…

Слушай меня, дочурка, слушай меня.

Вырастешь – испытаешь томленье огня в крови.

Учись красоте у жизни, а у людей – любви.

Шить научись красиво, чтоб тот, кто тобой любим,

Был горд и красой твоею,

И мастерством твоим. (перевод А. Пчелкина)

Книга вышла в Магадане, поэтому не все диалектные слова имеют перевод или толкование. Читателю из других краев остается только догадываться, что жирник – это что-то наподобие металлического треножника для разведения огня.

Антонина Кымытваль (род. в 1938) – первая чукотская поэтесса, член Союза писателей СССР. Окончила Анадырское педучилище, позднее - Высшие литературные курсы в Москве. Автор многих поэтических сборников, вышедших на русском и чукотском языках. Она в своих стихах открывает читателю прекрасную Чукотку с ее своеобразием жизни, со своими особенностями быта и неповторимой природой этого края:

………………………..

Видятся мне ваши лица,

Долго смотрю в темноту.

Ночью мне снова приснится,

Как выбирают кету…

Видятся – ведь не смешно вам? –

Ночи Чукотки вдали:

Тьма, словно в пологе новом,

Если там свет не зажгли.

…………………………

Быстрой упряжкой оленьей

Грезит хороший ездок,

Снега он ждет в нетерпенье,

Искристых белых дорог. (перевод Р. Добровенского)

«Тьма, словно в пологе новом» - строка не случайная. Мне довелось ночевать в палатке геодезистов, которые по тайге идут впереди и прокладывают маршруты для геофизиков. У нас уже и трактора и вездеходы и домики на санных полозьях. У них же все снаряжение при себе. А палатку в сотни мелких дыр прожигают искры из трубы походной буржуйки, что сквозь нее видно звезды на зимнем небосводе…

В стихотворении «Остающимся» я снова вижу ту пристань в Аксарке и переживаю те же чувства, которые испытывали молодые люди, видя счастливые лица приехавших земляков. Когда-то они уезжали и их провожали всем миром:

Отъезжающим в дорогу

Дарят мудрые советы.

Отъезжающим в дорогу

Жарят, парят и пекут.

Остающимся не легче –

Тяжелей, но им при этом

Ни советов, ни припасов

Почему-то не несут.

Отъезжающим все в радость:

Снедь, попутчики, пейзажи…

Остающимся все в тягость –

Гнет обыденности крут.

Улыбнитесь, отъезжая,

Остающимся

И даже

не сочтите, обещая,

написать письмо за труд. (перевод М. Эдидовича)

Это чувство может быть знакомо только тем, кто живет в глубинке. В суете большого города все эти страсти просто недоступны пониманию. Надо оказаться на пустынной дощатой пристани с одиноким тусклым фонарем, видеть уходящий в фиолетовую ночь теплоход, весь сияющий огнями, и махать кому-то, кого ты, может быть, увидишь только через год.

Оттого и славится гостеприимством северянин, и это мы можем почувствовать, прочитав стихотворение «Приглашение к чаю»:

Чукчи недаром слывут гостеприимным народом.

Может быть, в тундру и вас вдруг занесет невзначай.

Вот как встречают гостей в краях, откуда я родом…

Итак, я вас приглашаю на чай. (перевод А. Черевченко)

Конечно, для начала гость отведает строганины: тонкие пластины мерзлого оленьего мяса, а еще вас угостят ломтиком чукотской колбасы, потом вам предложат жаркое из оленьих губ, а также блюдо из дикой чукотской картошки, из сладких корней – пъупук. Занятное название, не правда ли?

Антонина Кымытваль посвятила этому растению отдельное стихотворение «Мой любимый цветок»:

Невзрачный тот цветок недаром любят чукчи…

Опять пришла весна, все зелено вокруг.

Наверное, цветы есть на земле получше,

Но мы тебя всегда с надеждой ждем, пъупук!*

………………………………………………….

Но в вечной мерзлоте невидимо упорен

И продолжает жить, приобретает мощь

Итог и смысл цветка – тугой и сладкий корень,

Чтоб жертвуя собой тундровикам помочь.

Тебя весной в горшках не ставят на окошко,

Ты на семи ветрах всегда цвести готов,

Наш преданный пъупук, чукотская картошка,

Нехитрая еда, ты – пища всех богов! (перевод А. Черевченко)

Читаю сноску: «Пъупук* – растение рода клайтония с мясистым корнем». Еще одно незнакомое растение выявляю для себя. Хорошо было бы и попробовать его на вкус.

Антонина Кымытваль приоткрывает нам еще одну завесу, за которой скрыта Чукотка – это приграничная зона. В стихотворении «Белая ночь» (я его также привожу фрагментарно) поэтесса живописует чудесную белую ночь над ее городом:

Какая ночь!.. Не надо фонарей –

Нам бескорыстно светит тишина.

……………………………………..

И только всплеск веселого весла

Да эхо песни где-то над волной

Напомнят, что кому-то не до сна,

Что для влюбленной юности весна

В любом краю останется весной.

Мой город, спи…

В дозор ушел наряд.

Роса ночная стынет на штыках.

Заставы пограничные не спят

На океанских гулких берегах. ( перевод А. Черевченко)

Женская поэзия немыслима без экспрессии чувств, без любовных коллизий, без нагнетания надрыва и экзальтации. Мы это видим в стихотворении «Случается в жизни такое»:

………………………………………..

Да, ты без особой опаски

Сжигаешь чужие сердца

Отнюдь не пугаясь огласки,

Приемля ненужные ласки,

Вселяя надежду в юнца.

Уже за спиной в укоризне

Суды-пересуды, как нож,

Ты зубы в молчании стисни.

Такое случается в жизни -

сама ничего не поймешь

Иди ты по краю обрыва,

Беспечно платок теребя,

Чтоб боль перенесть терпеливо,

В глаза посмотреть горделиво

Тому, кто не любит тебя. (перевод А. Черевченко)

Иван Омрувье (род. в 1940). Окончил Ленинградский педагогический институт им Герцена. Работает в газете. Пишет стихи и рассказы. В данном случае мы имеем возможность познакомиться с его поэзией:

* * *

Были радости, были беды,

Только все поросло быльем.

Словно буйные летние ливни

Отгремели в сердце моем.

Спит, в снега укутавшись теплые,

Тропы детства навек затая,

очень чуткая, очень добрая,

очень северная земля…

Но в оленьем голосе трубном

Все мне чудится, что живет

Смуглокожий мальчишка тундры

И меня в своем детстве ждет… (перевод А. Гажи)

Чукотская поэтесса Елена Омрына (род. в 1951) публиковала свои стихи в газетах «Магаданская правда», в журнале «Дальний Восток». Скажем, сразу два ее стихотворения привлекли мое внимание необычностью затронутых в них тем. Вот фрагмент стихотворения «Солееды»:

Есть среди людей, скажем, сладкоежки –

Дня прожить не могут иные без конфет.

Вот на них, наверно, похожи и олешки –

Олени-солееды. Но в тундре соли нет.

И они сбегают с пастбища, в палатку

Тычутся губами – как тут отказать.

Кажется, готовы танцевать вприсядку,

Только дай им соли снова полизать.

И пастух выходит, треплет их за холку,

В кожаную кружку насыпает соль.

Не шерстит животных он за самоволку, -

Сам подносит лакомство, раз хотят – изволь. (перевод М. Эдидовича)

А вот другое стихотворение «Сенокосы на Чукотке», в котором Елена Омрына запечатлела еще одну необычную для ее края жанровую сценку:

Пойдем-ка, друг, да спросим

Запалившихся косцов:

- Для оленей, что ли, косим?

И услышим:

- Для коров!

Точно, вот они, в сторонке

Колокольцами дзинь-звень…

Крайний Север и… буренки –

Теплый запах деревень!

Свищут косы, словно сабли,

Лезвием наоборот.

Хоть меняй чаат на грабли –

Даже оторопь берет.

Не закроет небо тучей –

Запасут сенца трудяги.

А олени все же лучше –

Саамы выкопытят ягель. (перевод М. Эдидовича)

Опять мы у поэтов-северян встречаем необычные предметы (кожаную кружку), диалектные слова: выкопытят, то есть олени выбьют копытами из-под снега питательный корм – ягель. А вот слово чаат вообще остается необъясненным, оно в строке : «хоть меняй чаат на грабли». Тут словарь Владимира Даля, к сожалению, оказался беспомощным… Составителям книг каждое издание следует снабжать словарем диалектных слов, чтобы они стали понятны для читателя любой части нашей большой страны.

Сергей Тиркыгин (род. в 1949) – чукотский поэт. Он получил образование художника, но любит кочевую жизнь. Работает пастухом-оленеводом, любит свой край. Стихи его публиковались в журнале «Дальний Восток», в сборнике «Магаданский оленевод», а также в газетах «Советская Чукотка», «Магаданский комсомолец», «Полярная звезда».

Особый уклад жизни народов севера издавна предполагал поклонение языческим божествам и духам, которые в годы советской власти были изрядно потеснены. В одном стихотворении этого сборника я видел «бубен, забытый на стене», а Сергей Тиркыгин посвятил целое стихотворение местному тотему. И названо оно именем чукотского божка – «Пеликен»:

Пеликен – чукотский божок, -

Бессловесный привет

Из времен далекого неолита.

Загадочной сказки туманный свет.

Осколок древнего быта…

………………………………..

Пеликен, ты не брат мне по крови,

Не брат по судьбе.

Я рожден открыто смеяться,

Открыто любить

И откровенно верить

В холодную неизбежность судьбы,

Как в твою помертвелую, белую,

Неживую улыбку…

…………………………….

Вот почему улыбка твоя –

чернее полярной ночи,

Холоднее и горше ветра,

Ибо это – улыбка жути,

Улыбка вселенской тоски,

Гримаса минувшей жизни.

……………………………

Место твое в музее.(перевод А. Пчелкина)

Топонимика отражает местный колорит и использует те названия, которые были даны народом, издревле жившем в тех местах. Часто ли мы встречаем такие красивые, величественные названия, как – река Амгуэма.

Об этой северной реке сложил одноименное стихотворение Сергей Тиркыгин. У реки Амгуэмы было и свое древнее название:

Мимо былых кочевий,

Открытая всем ветрам,

На север спешит, на север

Красавица Омваам.

Катит тугие волны

Неукротимой воды

И долы к ней благосклонны,

И горы ею горды.

И воды ее красивы

Тем еще, что весной

Они набирают силы

У шири этой земной.

Длинна, как аргиш оленный,

Бурлива и глубока,

Вот так и вплывала в легенды

Древняя эта река.

Подспудной полна работы,

Она все сильней, синей,

Пока несут ее воды

Сияние летних дней. (перевод А. Пчелкина)

Чукотские поэты – вечные зимородки отечественной литературы, способные в самые сильные холода и темень верить в добро и свет, выводить потомство, творить и созидать с той силой нерастраченной психической энергии, которая им более всего необходима на пути к постижению истины. На первом этапе лубочно-наивная простота может рассматриваться как переходный период, как болезнь роста. Этот путь неизбежен, и к творчеству первых чукотских поэтов следует относиться с определенной долей лояльности. Позднее стихи стали более зрелыми по форме и глубокими по мысли.

Эти поэты проделали путь от некоего мистического анархизма, замешанного на культовых верованиях, к реалистическому восприятию окружающего их мира. С приходом советской власти в их жизнь внезапно вторгается технический прогресс, происходит отречение от древнего уклада жизни, бурлит процесс языкового горообразования, их привлекает европейский костюм русской классической литературы, пусть даже и с идеологической подкладкой…

Аскетизм той суровой жизни диктует любому творцу свои условия, экстраполируя их на вибрацию сердца и на рождение строки. С эсхатологией культовых верований в духовном пространстве этого народа возник вакуум, который долгое время не мог заполниться из-за отсутствия письменности и литературы. За то короткое время, пока она возникла и укрепила свои позиции в сознании своих соплеменников, вместе с перестройкой и приходом капитализма пришли на это слабо возделанное поле деструктивные силы, а с ними и реставрация культовых обрядов. Трудно сказать, как теперь в сознании чукотского оленевода уживаются идолопоклонство и поэзия. Скорее всего, что бубен, некогда забытый на стене, в последние годы зазвучал с новой силой. Трудно судить, хорошо это или плохо, но приобщение к высокому искусству, на мой взгляд, все-таки важнее привычной дремучести.

Владимир Тынескин (1946-1979) – чукотский поэт, по образованию педагог, активно печатался в периодике, участвовал в семинарах молодых литераторов. Ему принадлежат слова «преобразилось все, что от века окружало нас». У этого поэта есть замечательная пастораль «Утро»:

Весна пришла. Луга пестры.

Рассвет и ал и жёлт,

Как будто в сопках кто

Костры

Под облака разжег.

И тот невиданный костер,

Простерший вдаль лучи,

Поглаживает плечи гор

И серебрит ручьи.

Разбужен мир.

Мир пьян весной,

А даль тиха, тиха,

Как бы задумалась со мной

Над песней пастуха… (перевод А. Пчелкина)

Мне думается, читателю, впервые столкнувшемуся с поэзией чукотского

народа, вырисовывается вполне осязаемый и зримый образ того края, который они не просто живописуют, а чувствуют, любят и называют Чукоткой. Я не взялся делать формального анализа приведенных стихотворений, не стал придираться к их форме, к наличию метафор и аллитераций, к приблизительности рифм в ряде случаев. Но зато я выделил их колорит, разнообразие тем, необходимых для создания подлинного полотна, название которого – Чукотка. Думаю, что благодаря стихам талантливых чукотских поэтов, мне это удалось сделать.

Другие произведения автора:

КОРОТЫШКИ

ПОЭТ И МУЗА

НЕДОВОЛЬСТВО