К.Кедров Вопль тишины
 Андрей Вознесенский, Константин Кедров, дача Пастернака.
Фото Виктора Ахломова
     Большие поэты оставляют после себя праздники. На даче у Пастернака мы с Андреем Вознесенским обязательно отмечаем 30 мая ; день памяти переделкинского небожителя. В этом году 49-я годовщина. Для кого-то это так называемый датский календарь ; от слова , а для нас вся наша жизнь. В начале жизни школу помню я ; писал Пушкин о лицее. А для моего поколения школой была проработка во всех газетах и гибель Бориса Пастернака. Именно гибель. Он жил бы еще и жил. Но кто же в преклонном возрасте выдержит такой натиск, когда тебя по телевизору с правительственной трибуны сравнивают со свиньей. Андрей Вознесенский полушепотом, через усилитель произнес речь о Пастернаке. Перескажу так, как запомнилось: Пастернак уходил при трагических обстоятельствах. Его заставили отказаться от Нобелевской премии. Роман;Доктор Живаго; я слушал в его исполнении во время тайных читок и до сих пор многие главы помню почти наизусть. Это роман о гибели русской интеллигенции и самого Пастернака, но он остался жить в своем романе. У него было такое необыкновенное лицо. Оно все светилось, менялось, как пламя свечи. Свеча Пастернака.
  Стараниями Натальи Пастернак, как всегда, ожил рояль Нейгауза. Пришли музыканты и композиторы из Московской консерватории. Звучали арии из оперы ;Доктор Живаго, а мы с Андреем перелистывали новый выпуск ;Журнала ПОэтов, посвященный палиндрому. Я показал Вознесенскому свой палиндром ;Ешь циник Ницше; и палиндром Сергея Капицы ;А Клава давалка. Вознесенский улыбнулся и стал искать свой текст, надиктованный мне шепотом по телефону ;Тинейджер трахнул телку через пейджер. Забавно, что пейджеры уже отошли. Современные тексты быстро устаревают. Но читаем же мы Пушкина про всяких там задумчивых дриад. Хотя я уверен, что многие читатели не знают, кто такие дриады, и путают их с триадами.
    Потом Вознесенский шепнул мне:Останешься на чай? Традиционное чаепитие на веранде, конечно, сопровождалось тостами. Наташа Пастернак попросила меня сказать что-нибудь о музыке и поэзии. Я сказал, что взрыв авангарда в начале века и русский футуризм были прорывами к музыке. Пастернак был прежде всего учеником Скрябина и поэтому футуристом, потому что именно футуристы расковали стих, приблизив его к партитуре. Когда Чайковский писал оперуЕвгений Онегин&, он удивился однообразию приемов и интонаций поэтики того времени. И написал свой сценарий. Если бы Чайковский писал на стихи Маяковского, Пастернака или Вознесенского, ему не пришлось бы переделывать текст. Пастернак начинал как ученик Скрябина. Я клавишей стаю кормил с руки». Его поэзия порывиста, как ;Поэма экстаза» Скрябина. Пушкин говорил: Из всех искусств/ одной любви музыка уступает,/ но и любовь ; мелодия». Скажем, перефразируя гения: одной поэзии музыка уступает, но и поэзия ; мелодия.
  Вознесенский очень оживился на слова Пушкина о мелодии и любви. Тут Наташа Пастернак спросила у Андрея, нравится ли ему книга Быкова о Пастернаке. К моему удивлению, он одобрительно закивал головой. Ну да. Понятно. Надоел хрестоматийный глянец, надоели ахи и охи. Постмодернистская семипудовая биография под названием национальный бестселлер выглядит современно. Так современно, что мне и читать не хочется. Ведь основной ее скрытый пафос в знаменитой злорадной пушкинской фразе ; он так же мерзок, как мы. Врете! Он, гений, мерзок не так, как вы, а по-своему. Я умышленно не цитирую, а пересказываю здесь Пушкина по-своему, как запомнилось.
     А Виктор Ахломов тем временем озарял нас вспышками своего фотоаппарата, и лицо Пастернака на фото действительно походило на язычок пламени. Свеча горела; И вспоминаю я тот знаменитый вечер;Минута немолчания, или Крик по ненапечатанным стихам», что провели мы с Вознесенским в 1988 году во Дворце молодежи. Впервые после почти пожизненного молчания вышли на большую сцену Сапгир, Айги, Холин, Парщиков ; всех не упомню. Выключили свет и Вознесенский зажег громадную свечу Пастернака.
   А теперь,  сказал Андрей; давайте встанем и издадим вопль по всем ненапечатанным стихам советской эпохи.
  Полутысячный зал встал, сверкая очками и лысинами, и издал протяжный и мучительный крик.
  Боюсь, что сегодня, когда все напечатано и есть интернет, этот вопль уже никто не услышит, а если и услышит, то не поймет. Сегодня все напечатано ; ничто не прочитано.
   Сегодня время тишины, а не вопля. Тишины по непрочитанным текстам. Тихо на даче Пастернака. Голос Вознесенского даже через все усилители звучит как шепот. Должен, хоть кто-то/ В самой орущей в мире стане/ Быть безголосым