Воля

О, Родина! Ты приютила
Своих вернувшихся сынов,
Но лучше б сразу утопила,
Как нежелательных щенков.



Его привела к нам в пятый класс директриса.
Объявила - это новый ученик - явно хотела что-то еще добавить, но передумала, как-то неопределенно махнула рукой и ушла. Мальчишка был необычный. Высокого роста, плечистый, с красивым, каким-то ненашенским, лицом.
Одет он был в болотного цвета брюки - гольф. На ногах - высокие, шерстяные носки с подвернутым вверху краем и очень красивые, темно коричневые ботинки на толстой подошве. Черная, на молнии, курточка и голубая рубашка, квадратные часы на руке - все было необычным. Класс поедал его глазами. Надо сказать, что парень нисколько не смущался. Он, с не меньшим любопытством, всматривался в лица своих будущих соучеников и при этом приветливо улыбался. А на первой перемене пошел знакомиться со всеми. Каждому говорил, представляясь
- Вольдемар Бутаков - Злобин, для вас просто Воля.
В ответ кто-то, обалдев, замирал, кто-то смешливо фыркал. Когда дело дошло до девочек, те моментально краснели, отворачивались или, когда он только направлялся к ним, убегали. Вторым уроком был английский. Учительница, совсем молоденькая, смешливая девушка, спросила
- Кто у нас новенький?
Кто-то крикнул
- Вон он, Дуремар-Дураков, на второй парте.
Воля с готовностью встал, доброжелательно глядя на англичанку. Та подошла к нему поближе.
- Ты у нас новенький и пропустил уже несколько занятий, поэтому после уроков останься, я с тобой дополнительно позанимаюсь.
В ответ Воля с улыбкой быстро что-то проговорил на английском. Учительница смутилась, потом объявила
- Новый мальчик знает английский очень хорошо.
Раз так, можешь пока погулять. На перемене решим, как быть дальше.
После этого урока Воля проучился с нами еще несколько недель, потом его перевели сразу в седьмой класс. Рост у него был, как у семиклассников, а по умственному развитию он опережал даже выпускников. Для него это оказалось тяжелейшим испытанием. Как известно новичков не любят, а если он еще отличается от тебя, например- более воспитан, иначе одет или просто умнее- неприязнь быстро переходит в ненависть. Частенько после занятий, сбившись в жестокую стайку, мальчишки на школьном дворе поджидали несчастного и всячески унижали его. В ход шли словесные оскорбления, пинки и тычки.
Это действие называлось учением маменькина сынка. Даже самые слабые начали принимать в этом участие.
Воля был безропотной жертвой. Он никогда не отвечал на эти удары, только прикрывался руками, да утирался от плевков, и главное никогда никому не жаловался. Самое удивительное, что этот необычный мальчик не проявлял трусости и малодушия, во всяком случае, не убегал от своих жестоких обидчиков. Чего это ему стоило пятиклассник, Толя Барст, понял, когда после занятий забежал случайно в туалет. Воля после очередной экзекуции приводил свою одежду в порядок и на его вопрос
- Что, опять к тебе эти приставали? - вдруг посмотрел на него покрасневшими, несчастными глазами и с горечью спросил
- Ну почему на Родине моих предков люди так злы и безжалостны? Почему как звери не ведают, что творят.
Это так резануло душу Толика, что у него самого выступили слезы. Домой возвращались вместе, им было по дороге. Воля рассказывал
- Мы жили в Шанхае. Когда китайцы решили выселить всех русских, можно было выехать в любую страну, но мама и Ольга, ее товарка, решили ехать только в Россию - страну победительницу. Отчим, музыкант - джазист, возражал
- Америка тоже страна победительница. Почему бы не поехать туда, или во Францию?
Однако женщины были настроены только на Россию, и его уговоров даже слушать не хотели. Кронштадт, Петербург, Невский, Васильевский остров - какие очаровательные названия с запахом реки и детства. Птифуры или эклеры от Буша на завтрак, да что уж там, просто булка с костромским маслом, или лионские блинчики со сметаной и кусочком копченой семги. А настоящий сосновый бор, выстланный желтыми, душистыми иголками, и с грибами, которые, словно маковки церквей, выступают из земли. А духовой оркестр в Летнем саду и непременные, прогуливающиеся чинно пары, а за ними наряженные дети в сопровождении прислуги. Отчим предостерегал и пугал их.
- Будет вам там и музыка и прислуга. Глупые, хотите еще дерьма похлебать - воля ваша, а я в Австралию, пожалуй, запишусь. Чем дальше от Советов, тем лучше.
До Иркутска добирались поездом. Там выделили на территории вокзала огороженное место под навесом и жили два дня, как звери в зоопарке. Приходили люди, смотрели, разговаривая между собой. Потом перевели на месяц в грязные бараки. Мне, сказать правду, там было не плохо, а мама с Ольгой мучились, конечно. Потом все втроем пошли на собеседование. Нас спросили
- Где бы вы хотели жить? И какими профессиями владеете?

Мама с Ольгой в один голос ответили
- Конечно в Ленинграде, мы ведь там родились.
Ольга - медсестра, а у мамы совсем никакой профессии.
- Ну вот, а в Ленинграде нужны строители, город после войны все еще восстанавливается. Ладно, идите мы подумаем и вам сообщим.
И отправили нас под Целиноград, в деревню Борюхан - отделение совхоза им. Кирова. В это время ребята подошли к домику, где жил Воля. Около него стояла машина, груженая дровами. Два мужика переносили их во двор и сбрасывали в кучу. Воля и Толик стали им помогать, за работой следили две растерянные женщины, и у той, и у другой были красные, обветренные лица. После того, как машину освободили, глядя с ужасом на эту дровяную гору, одна из них спросила
- Что нам теперь с этим делать? Такие бревна, наверное, в печку не войдут?
Практичный Толик сказал
-Их нужно распилить и поколоть на чурки.
- Да, да, конечно - улыбнулась мать Вольдемара - мы так и сделаем непременно. А пока заходите в дом, молодые люди, милости просим.
Все зашли в небольшой темный дом, комнаты которого были заставлены коробками и узлами. Воля представил своего приятеля
- Это Толик Барст из пятого класса. А это моя мама Таисия Федоровна, а это Оля, ее товарка.
На столе появился чайник и, прежде чем сесть, Таисия Федоровна обвела комнату грустным взглядом
- Вы, Толя, извините, у нас тут беспорядок, места мало, вот все и стоит упакованным.
От такого обращения одиннадцатилетнего школяра бросило в жар. Сели пить чай. Ольга подала несколько кусков белого хлеба, намазанного шоколадным маслом. Почти невесомые чайные чашки были необыкновенной красоты. На них были изображены китайки с пышными прическами и китайцы с длинными завивающимися ногтями. Сахар насыпали из высокого сосуда, в крышке которого торчала бамбуковая трубочка. Воля показал, как этой необыкновенной сахарницей пользоваться. Нужно было опрокинуть трубку в чашку, и из нее высыпалась ровно одна ложка сахара.
- Правда, очень удобно?
Чувствовалось, что он искренне рад гостю. После чая Толик долго рассматривал дощечки, расписанные яркими красками, они были развешены повсюду на стенах. На подоконнике его взгляд привлек черный, украшенный перламутровыми фигурками, ящик с десятком отделений.
- Это секретер - пояснил Воля - походный секретер. Вот видишь - и он, как фокусник, ловко продемонстрировал, как относительно большой ящик превращается в компактную сумочку.
- Какая красота - восхищенно ощупывая поделку, проговорил Толик. Таисия Федоровна тут же, порывшись в одной из коробок, достала великолепную, выполненную в той же технике, шкатулку.
-Возьмите, Толик, это вам подарок на память, у нас таких много, не стесняйтесь, берите.
Распрощавшись с щедрыми хозяевами, Толик, довольный приобретением, пошел домой. Показывая отцу шкатулку и захлебываясь от восторга, он рассказывал о чудесных знакомых.
- Что ж в школе никто из преподавателей не знает, что твоего товарища валтузят чуть не каждый день?
- Он жаловаться не станет, да и толку-то? Я сам видел, как директриса в окно смотрела и ничего не сделала.
- Как это смотрела? - поразился отец.
- Очень просто, стояла в коридоре у окна и наблюдала, и даже улыбалась.
- Вот как. А чего ради тебе эту шкатулку дали?
- Да просто им дрова привезли, и мы таскать помогали. Может поэтому.
- Дрова говоришь? - переспросил отец, внимательно рассматривая вещицу.
-Ну да, целую машину, только их еще пилить надо и колоть.
- Кто же этим заниматься будет?
- Не знаю. Раздобыть бы пилу, мы бы с Волей попилили.
Отец замолчал, расхаживая по комнате, потом вдруг взял шкатулку, завернул ее в газету и как-то жестко сказал
- Подарок придется вернуть.
- Почему?
- Слишком дорогой. Неприлично такие подарки принимать от малознакомых людей.
На следующий день отец со своим приятелем дядей Леней пришел к концу занятий в школу. Одеты они оба были необычно, во все рабочее. Толик даже сразу не узнал их. На полу рядом лежали завернутые в мешковину инструменты.
- Ну, где твой приятель Вольдемар? - спросил отец.
- Не знаю, наверное, в раздевалку пошел. Вон его уже ждут.
Отец подошел к окну и посмотрел на группку мальчишек, поджидающих Волю на школьном дворе.
- Шесть человек и девочка. Она-то что тут делает?
Отец сокрушенно покачал головой.
- Ладно, разберемся, жди меня здесь с дядей Леней -
сказал он и пошел выручать моего нового приятеля.
Мы с дядей Леней следили за развитием событий через окно. Было прекрасно видно, как мучители окружили, поравнявшегося с ними Волю. Вот девочка - семиклассница, стоящая позади, со всего размаха ударила его по голове портфелем. Дядя Леня за спиной у Толика проговорил
- Ни дать, ни взять - волчата, да и только.
Тут появился отец. Он решительно подхватил оторопевшую амазонку и несколько раз шлепнул ее по заднице. Вся компания кинулась в рассыпную.
Когда отец вернулся в сопровождении Воли, он с улыбкой попросил его.
- Ну, повтори, что ты мне сейчас сообщил.
- Не нужно было с девочкой так - смутившись, сказал Воля - я уверен. Она когда-нибудь станет матерью. Какого ей будет это вспоминать?
- Ничего страшного, она сразу вспомнит, как ей было приятно в этой стайке волчат грызть тебя, милый ты мой Вольдемар. Это уравняет эмоции, во всяком случае, не помешает произвести здоровое и идейно выдержанное потомство.
- Все равно нельзя - и Воля упрямо выдвинул вперед челюсть. Дядя Леня и отец дружно засмеялись.
- Ладно, ладно больше не буду. Ты не обижайся, лучше веди нас к себе домой, мне не терпится с твоей мамой познакомиться.
Дома у Воли никого не было. Отец с дядей Леней не стали терять времени даром, они сбили козлы и принялись за распилку. Скоро пришли Таисия Федоровна и Ольга.
- А мы только с рынка. Ходили как раз людей нанять на пилку дров. А тут уже работа кипит.
Воля чинно представил друг другу взрослых.
Женщины немедленно заметались, как две большие черные птицы. Ольга пошла на кухню и занялась готовкой, а Таисия Федоровна сейчас же шмыгнула за ворота. Отец спросил у Воли
- Это куда мама твоя отправилась?
- Натурально в магазин за водкой.
- Ну, так догони ее и верни немедленно. Скажи, что кроме чая, пить мы ничего не будем.
- Не беспокойтесь, водка в доме все равно нужна.
Отец только махнул рукой. До позднего вечера они продолжали пилить, а когда закончили, отец присел отдохнуть на дорожку и сказал приятелю
- Все. Леня, спасибо тебе. Завтра с утра я один приду и быстро все порублю, а ребята помогут сложить поленицу.
На следующий день, после занятий, Толик с Волей увидели, что отец с утра потрудился на славу. Быстро перекусив, они начали складывать чурбаки в аккуратную поленицу, а он продолжал ловко орудовать топором так, что ребята не поспевали за ним. Когда работа была закончена, все вместе они соорудил навес, обили его, заранее принесенной, толью.
- Дрова - дрянь - пояснил отец - сырые, хорошо, если до зимы подсохнут, но дождь им противопоказан.
Потом вышла Ольга, страшно смущаясь, поинтересовалась
-Сколько мы должны за работу?
Отец сделал вид, что задумался.
- Ну, много с вас не возьмешь, а с другой стороны - два полных рабочих дня. Так что если за каждый день по стакану чая, сами видите, что получается. Не сильно много я с вас затребовал?
- Ничего, мы наскребем как-нибудь, спасибо вам - улыбнулась Ольга, а у самой на глазах мелькнули слезы.
Пили чай с мягкими медовыми пряниками. Таисия Федоровна рассказывала про жизнь в Казахcтане.
- Когда приехали, дали нам брошенную избушку и еще корову, под отсроченный кредит, потом мы узнали, что она не в кондициях даже
для мясокомбината была. А вокруг степь и снег, декабрь месяц, как раз под Рождество. А коровку-то кормить каждый день необходимо. Где провиант взять не знаем, а она, бедняга, плачет. Вокруг одни казахи, в основном коней держат и овец. Приходишь к ним спросить что-нибудь, руками машут
- Нет, сильный, ничего.
-Мы все гадали, отчего они нас сильными величают, потом объяснилось - ссыльные у них там жили. Выходит и мы в ссылке оказались. Холода все сильнее, а топить печку нечем, а когда там ветра начались, это не передать. Слава Богу, Ольгу Господь надоумил богатому казаху, в обмен на сено, предложить золотые сережки. Привез он нам его много, корова хоть слегка от голода отошла. Но жить так дальше не было никакой возможности, и я решилась поехать в Целиноград к начальству, но там добилась только одного – приехали,
корову забрали. Пришлось писать Хрущеву. Дай ему, Господь, здоровья, помог! Но пока разрешение на переезд пришло, мы чуть от холода не поумирали. Сено, что после коровки осталось, за несколько дней сожгли. Волечку как-то кутали, ну а сами - она махнула рукой - видите лица у нас красные, это все с тех пор, наверное, уже никогда не отойдут. Ну, а здесь в военный госпиталь устроились санитарочками, Ольгину справку с курсов сестер милосердия нашли недостаточной, все равно жизнь налаживается.
- А вы местный?- спросила Ольга у Толиного отца.
- Нет, я тоже питерский.
- Извините ради Бога, ваша фамилия Барст, был такой Барст Леонид, известный питерский адвокат. Он вам не родственник?
- Родственник, мой отец. Профессия эта у нас семейная, я тоже адвокат.
Женщины всплеснули руками
- Как же вы юрист, так ловко научились с дровами управляться?
- Ну, это совсем просто. У нас тут многие овладели этой смежной профессией на курсах по лесоповалу.
- Как это печально - понимающе откликнулась Таисия Федоровна.
-Печально - согласился отец. Он достал из бумажного пакета шкатулку.
- Большое спасибо за подарок, но мы с сыном принять его не можем. Вещь это антикварная, очень дорогая и, поверьте, скоро она вам самим понадобится.
Еще около месяца Толик ходил с Волей из школы, потом его семья переехала в другой район и Бутаковы - Злобины как-то забылись. Эту фамилию довелось услышать через много лет, когда он уже оканчивал медицинский институт. В местной газете появилась статья о старинных знакомых. Статья называлась " Смерть миллионерши". Оказывается, Таисия Федоровна несколько лет тому назад, после тяжелой болезни, скончалась. Перед смертью она очень беспокоилась о том, что даже на обряд отпевания у семьи нет денег.
- Оленька - попросила она уже слабеющим голосом, после того, как батюшка заупокойную отслужит, отдай ему икону Божьей Матери скорбящей и скажи, что она, иконка эта, чудотворная. Теперь я уже не помню, от каких болезней, кажется, от коклюша детей лечит. Вы с Волькой не религиозны, прости вас, Господь, так пусть она в церкви будет, там ей место.
- Сделаю - сквозь слезы пообещала Ольга.
Отпевали покойную дома. Батюшка пришел поздно и видимо к этому времени наотпевался уже достаточно. Но, после завершения обряда, попросил еще рюмочку на дорожку для бодрости. Ольга открыла и поставила перед ним бутылку водки, и пошла собрать что-нибудь закусить. Когда вернулась, бутылка была почти пуста, а поп храпел, опустив голову себе на грудь. Она его едва растолкала, сунула икону под мышку, но пока священник дошел до двери, он дважды ее ронял на пол. И женщина убрала ее от греха подальше.
- Потом, при случае, сама снесу - решила она. Но случай как-то не представлялся. А скоро появилась другая неприятность. У Воли обнаружилось серьезное сердечное заболевание и врачи сказали, что нужно срочно ехать в Москву, в институт кардиохирургии, на операцию. Денег совсем не было, Ольга в отчаянии осматривала пустые стены дома. Все, что только можно было продать, давно было снесено в скупку и комиссионку. Тут ей припомнился разговор с соседкой на похоронах Таисии Федоровны. Та была свидетельницей сцены, когда пьяный батюшка ронял икону.
- В церкви-то икон этих и так хватает, а я работаю во дворце культуры, туда по четвергам приходят чудики, которые собирают всякое старье, ну монеты, марки, прочую ерунду. Люди там разные попадаются, есть и очень богатые. Туда иконку неси, хоть денег дадут.
И женщина решилась. Она долго бродила вдоль столов, за которыми сидели коллекционеры, пока рыжий, шустрый паренек не спросил ее
- Что продаешь, бабуля?
Ольга неохотно достала икону.
Рыжий внимательно осмотрел образ, поскреб ногтем оклад, потом порылся в кармане и протянул мятую десятку.
- Уговорила, беру.
- Нет, сынок, этого мало. Я думаю, она дороже стоит.
- Сколько же ты, бабка, за эту жестянку хочешь?
- Дайте больше, хоть пятьдесят.
- Тю! Старая, совсем сдурела? - он решительно вернул икону и отвернулся, демонстрируя полное пренебрежение.
- И правда сдурела - подумала Ольга. Она завернула торопливо икону в газету и направилась к выходу. Уже отойдя, услышала
-Эй, бабуля, сорок и ни цента больше.
Она растерялась, не зная, как поступить, но в это время к ней подошел пожилой, солидный мужчина.
-Я председатель общества филателистов. Что от вас хочет этот проходимец?
Ольга показала ему икону. Мужчина вооружился лупой и внимательно ее осмотрел.
- Я не большой специалист, но могу сказать с уверенностью - вещь очень дорогая и, судя по некоторым признакам, редкая. И главное, вот тут, на обратной стороне, подпись Петра Злобина, известного собирателя, коллекционера и филантропа. Если это не подделка, то сама по себе большая редкость. У знатоков его автограф стоит несколько тысяч. А зачем вы такую красоту продаете?
Ольга рассказала мужчине все как на духу.
Тот сочувственно покивал головой и спросил
- Сколько вы у этого фарцовщика просили?
- Пятьдесят рублей.
- Вот что мы сделаем, я вам дам эту сумму в долг. Как разбогатеете - отдадите. Только пообещайте, пока истинную цену не узнаете, иконку свою не продавать. Специалисты есть только в Москве и Ленинграде, туда надо ехать, а тут, кроме прохиндеев, иконами никто не занимается.
Потом он взял Ольгу под руку и, сердито глянув на рыжего, проводил ее к выходу.
- Очень вас прошу, не связывайтесь со всяким отребьем.

Волю положили в московскую клинику на операцию, и врач предупредил, что операция бесплатная, но в послеоперационный период понадобится много денег на лекарства. Ольга отправилась в поход по московским музеям. Не сразу, но она нашла эксперта - иконографиста. Им оказался глубокий, но еще очень живой, старик. Он смотрел на икону, как завороженный, несколько секунд, не смея даже притронуться к ней, затем достал книгу, раскрыл ее на нужной странице и положил на стол перед Ольгой. На странице была фотография, сделанная с ее иконы.
-Узнаете? - спросил эксперт и начал читать.
-Икона Божьей Матери скорбящей, выполнена греческими мастерами в традиционной для конца 10 века живописной манере. Серебряный оклад, украшенный изумрудами и сапфирами, сделан значительно позже неизвестным мастером. Икона принадлежала святителю Филиппу, замученному Малютой Скуратовым. Затем находилась в собственности царской семьи. В 1865году подарена императором Александром II Черногорскому государю, Николаю Негошу, в честь пятилетия вступления его на престол. В 1889 году приобретена коллекционером живописи П.А.Злобиным в Венеции у неизвестного лица. После смерти П.А.Злобина в 1916 году вся его коллекция, по его завещанию, передана Русскому музею. В настоящее время икона считается утерянной.
Эксперт поднял палец и подчеркнуто внушительно повторил
- Завещана Русскому музею. Таким образом, у кого бы она теперь не находилась, она принадлежит государству!
- Да как государству, она принадлежала внучке Злобина - Бутаковой - Злобиной Таисии Федоровне, вон и на обратной стороне иконы дарственная запись. А теперь выходит, принадлежит ее сыну, Вольдемару Григорьевичу - возразила Ольга. Эксперт осторожно повернул икону и прочел надпись, сделанную на квадрате, специально выкрашенном белой краской.
- Внучке, Тасеньке Злобиной - Бутаковой, от деда в день крещения шестого января 1906 года. Храни тебя, Божья Матерь. - П. Злобин.
-Ну что ж, так или иначе, нам придется идти к руководству, я в этих вопросах ничего не понимаю.
Директор музея выслушал эксперта, вызвал к себе всех специалистов и на совещании было решено - икону приобрести у нынешних владельцев, во чтобы-то ни стало.
- Хозяйка представляет реальную стоимость вещи?- поинтересовался директор.
-Она, как я понял, из эмигрантов. Думаю, понимает не хуже нас, сколько стоят сапфиры и изумруды - ответил эксперт.
- О том, что это не стекляшки вы ее, конечно, просветили
- Я только ознакомил ее с описанием иконы в каталоге.
- Ну, ладно, зовите ее сюда.
Ольга все это время сидела в приемной директора и уже поняла, что именно икона является причиной столь необычайного возбуждения, если не сказать, даже ажиотажа, среди сотрудников. Одновременно с этим в душе ее царила тревога. А что если ее опять захотят обмануть. Об этом не говорилось вслух, но сколько раз уже семья пожалела о возвращении на Родину. Россия изменилась неузнаваемо. Бесследно исчезли милые открытые лица, всюду царило хамство и произвол. Особой разницы не было - и в государственном учреждении, и в общественном транспорте, и в любом магазине приходилось встречаться почти всегда с выродками, каждую секунду готовыми обмануть, говорящими на родном русском языке другими словами и, главное, с совсем другими интонациями, в которых отчетливо слышался издевательский цинизм. Это были совсем другие люди, не те из далекого детства, по которым так скучали долгие годы эмигрантские сердца. Те русские из прошлого, оказывается, жили там, рядом, в покинутом русском квартале Шанхая и теперь разметались по всему миру.
- Не дам себя обмануть - поклялась женщина, когда ее пригласили в кабинет начальства.
Директор - холеный мужчина средних лет, когда было нужно, умел производить благоприятное впечатление на людей. Вот и сейчас он вышел из-за стола, встречая Ольгу, и долго не отпускал ее узкую, все еще сохранившую красоту, руку, а сам быстро оценивал женщину. Одета просто, но порода явно угадывается. Особенно настораживали серые, упрямо смотрящие глаза.
- Да - с сожалением подумал директор - этой в рот пальца не клади, похоже придется тряхнуть мошной.
Усадив ее, он попросил
- Ну, расскажите, как эта икона оказалась у вас.
- Все очень просто. Дед, Павел Алексеевич Злобин, подарил ее своей внучке, Таисии Федоровне Бутаковой - Злобиной при крещении. С тех пор она и находится в семье.
- А почему, как вы полагаете, он сделал такой необычайно дорогой подарок?
- Дело в том, что девочка родилась преждевременно и была чрезвычайно болезненной, а иконе приписывались чудотворные свойства. Знаю точно, что она якобы вылечивала коклюш у детей и еще какие-то болезни.
- Со Злобиным ясно. А почему Злобина - Бутакова? Правильно Бутакова - Злобина.
- Ну, как же, вот на иконе написано Злобиной-Бутаковой.
- Дело в том, что последний Бутаков Григорий Иванович, адмирал флота, имел только двух дочерей и, чтобы род не прервался, было специальное разрешение императора, чтобы супруги носили двойную фамилию.
Род-то был очень знаменитый, пять адмиралов насчитывал. Трое погибли в боях. Все очень просто.
- В том и дело, что нам только кажется все просто. Юристы непременно придерутся к этой небольшой путанице, и пойдет писать контора.
- Ну что ж - Ольга встала - если это так все сложно, то давайте прощаться.
- Не спешите, у меня есть предложение. Можно обойти все формальности. Оформим договор о возврате ценностей государству, и вы получите прямо сейчас определенную сумму наличными. Это несколько меньше, чем, если бы мы оформили приобретение вещи, зато быстро и никаких хлопот с юристами.
Ольга заметила, что старик - эксперт, сидящий чуть позади директора, покачал отрицательно головой.
- Нет - решительно сказала она - так не пойдет. Нынешний хозяин иконы находится в больнице, и я хочу, чтобы он был в курсе всех переговоров.
- Ну что ж, хорошо, сумма оценки иконы сорок пять тысяч долларов, если вас это устраивает, сейчас я дам задание приготовить документы, потом нужна будет только подпись владельца.
Через несколько дней Воля стал богачом.
Операция на сердце прошла успешно. Не прошло и пол года, он, вместе с Ольгой, переехал из разваливающегося дома в новую кооперативную квартиру. Но история с иконой этим не закончилась.
Старому эксперту попалась на глаза заметка в английском журнале "Гелос" о том, что в ночном клубе The Hippodromе, на аукционе, за миллион фунтов продана икона Божьей матери скорбящей и была помещена ее фотография. У старика волосы встали дыбом. Он поднял музейные документы и убедился, что она продолжает числиться среди экспонатов музея, но в запасниках эксперт обнаружил ничем не примечательную икону с изображением девы Марии с младенцем Христом.
- Это же наглое воровство, явный и грубый подлог - бормотал старый музейщик. Он в тот же день написал докладные в Генеральную прокуратуру, министерство культуры и, для верности, еще в Литературную газету. Началось следствие. В местную прокуратуру вызывали несколько раз Ольгу и Волю, допрашивали их, очень интересовались, есть ли еще дома иконы, или другой антиквариат. Вскоре после этого, в квартиру среди белого дня забрались воры. Воля был на работе, а Ольгу бандиты пытали. У женщины не выдержало сердце, и она скончалась. Вот тогда и появилась статья в газете.
Последний раз Толик Барст встретил Волю через много лет. Толик работал врачом скорой помощи и как-то, находясь в диспетчерской, услышал знакомую с детства фамилию. Он тут же взял карту вызова, из которой следовало, что Бутакова - Злобина Галина Николаевна вызывает врача всвязи с отравлением. Он тут же взялся обслужить этот вызов вне очереди.
- Что, знакомая вызывает? - поинтересовалась диспетчер.
- Фамилия друга детства, но кто такая Галина Николаевна не знаю.
- Езжайте, просветитесь, мне все равно кто вызов обслужит.
Толик не на шутку волновался. Он вдруг почувствовал, что надо было давно найти Волю, узнать хотя бы, как тому жилось все эти годы.
Дверь открыла толстая, неопрятно одетая женщина.
- Вас пока дождешься, сдохнуть можно - недовольно пожаловалась она.
Толик взглянул в карту. Вызов поступил ровно десять минут назад.
- Куда пройти - вместо ответа на обвинение спросил он
-Айдате в спальню.
Квартира была крайне запущенная и грязная. Женщина присела на кровать, подвинув Толику стул. Постель была грязная и мятая, бросались в глаза рваные наволочки.
- Отравилась я - сказала она, обдав врача густой струей перегара.
- Что, жидкий стул?
- Этого только не хватало, нет только блюю и дышать тяжело.
- Что выпивали? - спросил Толик.
- Ну, выпивала, только это у меня не от выпивки.Я хлеб с маргарином поела и после этого стало плохо.
Толик, после осмотра, сделал внутривенную инъекцию. Женщине сразу стало легче.
-Не выпивайте больше - посоветовал он - иначе все может повториться.
- Значит это все-таки от выпивки?
- Без всякого сомнения - ответил Толик и тут же послышался голос из другой комнаты.
- Японский городовой! Я же тебе говорил, идиотка, что от водки. Была нужда тебя травить.
Вслед за этим в комнату вошел Воля, вернее сказать то, что от него осталось.
Сутулый и худой, с мутными блуждающими глазами, одетый в пижамную куртку, поверх, заляпанной едой, майки. На майку почти до груди, было натянуто спортивное трико неопределенного цвета.
-Здравствуйте, доктор. Объясните этой корове, что все ее болезни только от водки. Женщина немедленно отреагировала
- Пошел вон, засранец. Законно тебе говорю, щас по морде дам, уйди от греха.
- Японский городовой! Вбила себе в башку, что я мышьяку в маргарин подмешал.
- Здравствуй, Воля - сказал Толик.
Тот на секунду задержал на нем свой взгляд, но тут же затряс головой.
- Мы что знакомы? Нет извините. Японский городовой! Нет, не припомню.
- Мы с тобой в школе учились, я - Барст Толик.
- Очень приятно, как же, Толик. Вначале не узнал, теперь вспомнил. Японский городовой! Как приятно. Значит теперь по медицинской части. Тоже, японский городовой, кусок хлеба не из легких. Зато всегда ректификат имеется. А я того, тоже работаю в винном, грузчиком.
- Врет, как Троцкий, работает он! Выгнали алкаша, такое место потерял.
- Как выгнали, так и назад возьмут.
Женщина немедленно сунула ему под нос фигу.
- А вот это видел?
- А ты, проститутка, вот это видела?
Он сдернул штаны и показал худую задницу. Она немедленно пнула его, да так, что он ткнулся головой в стену, а сама быстро выскочила из комнаты.
- Убью - взревел Воля и погнался за ней. Толик вышел из квартиры и молча побрел к машине. Перед глазами стоял необыкновенно красивый, аккуратно одетый мальчик с ясными глазами и добрым, совсем не нашенским, выражением лица.
 

Другие произведения автора:

Хамсин

Детство

Тянулся вечер