НШ майор Акимов и другие

 

Пишу этот рассказ, не для того чтобы очернить офицерский корпус Советской Армии, в котором, было много замечательных, грамотных офицеров, но были и такие, как герой моего повествования. Офицеры те же  люди со всеми проблемами и изъянами. Вот и мой герой был, конечно, не правилом, а скорее исключением из правил.

 

 

Начальник штаба 70 отдельного батальона связи,  майор Акимов Евгений Иванович, был ходячим анекдотом железнодорожных войск. Есть много в мире дураков, но не хочется обижать Акимова - это был самородок.

 

Я видел его личное дело. После окончания училища Акимов вовремя получил старшего лейтенанта и капитана. А вот капитаном он проходил целых двенадцать лет. Ходил бы он им ещё или уволили бы по достижении предельного возраста, да видно всех уже достал в части, поэтому, чтобы избавится от него,  его аттестовали на должность начальника штаба формируемого нового батальона связи в новой бригаде железнодорожных войск на Дальнем Востоке. Хотя в предыдущей его служебной аттестации чёрным по белому было написано:

- «Личной инициативой не обладает, слабохарактерный, новую технику осваивает плохо. Делу коммунистической партии и советского правительства - предан». Вывод:

- Самостоятельно работать не может, только под непосредственным руководством старшего начальника».

 

Вот так, не блистая талантами Евгений Иванович, поднялся на очередную ступеньку служебной лестницы, став заместителем командира отдельной части и получил звание майора.

 

Ниже среднего роста, изрядно располневший, с крупным лицом и щеками обвисшими, как у неаполитанского мастифа, и лежащими на воротнике кителя или шинели. Создавалось впечатление, что щёки лежат на его погонах и существуют сами по себе отдельно.

 

Так уж сложилось для офицеров железнодорожных войск, что они дома бывают по месту расположения части только зимой для приёма и увольнения личного состава срочной службы, зимнего периода обучения и уже в феврале подразделения убывают на объекты для выполнения учебно-практических работ. В то время это было Приморье. Батальон связи выполнял задачи по электрификации железнодорожных участков от Уссурийска до Находки, строительству линий СЦБ, особенно обустройству подъездных железнодорожных путей в порту Восточном, бухта Врангеля, Находка.

 

Командир части подполковник Жаворонков В.М., главный инженер капитан Журавлёв, замполит части майор Ивашкевич, зам по снабжению майор Захаревич В.Д. на протяжении года почти постоянно находились с личным составом на местах выполнения работ. А на зимних квартирах вся полнота власти лежала на начальнике штаба, и он себя чувствовал, как рыба в воде. И царь, и Бог, и воинский начальник.

 

Первый раз испытать на себе его дурость мне пришлось в ноябре 1973 года. Прибыв, в сентябре, в часть для дальнейшего прохождения службы я получил отдельную комнату в щитовом общежитии под обещание привезти молодую жену. Я вызвал подружку из Совгавани и она, получив отпуск, приехала ко мне. Мы подали заявление в ЗАГС, месячный испытательный срок перед этой ответственной процедурой подходил к концу и если мы не распишемся, то подруге придётся уезжать домой, ей пора на работу. А она уже немного беременна и по ночам, когда я уже засыпаю, хлюпает носом в подушку, то есть плачет. Стыдно вернуться домой в интересном положении и без штампа в паспорте.

 

Когда подруга приехала, то сразу заявила:

- Я готовить пищу не умею!

- Раз не умеешь - учись, что приготовишь, то и будем есть. Вот я готовить умею, меня мать с детства заставляла, но постоянно я готовить не буду. Не царское это дело.

Готовить молодые жёны учились на общей кухне сообща. В общую копилку знаний сваливалась всё, кто, что знает, кто, что видел или слышал. Да и не только приготовление пищи, а буквально всё, что необходимо в жизни.

 

Я обратился к майору Акимову с просьбой о предоставлении мне краткосрочного отпуска для оформления брака. Но внезапно Акимов заартачился:

- Отпуск предоставить я тебе не могу. Если хочешь оформить брак в этот день, заступи вечером начальником патруля по гарнизону второго Хабаровска.

- Как же так товарищ майор, есть же закон для такого случая.

-Здесь я закон. Не будешь заступать вечером в патруль, днём я тебя со службы не отпущу. Ты можешь обжаловать мой приказ, но позже.

 

Мне ничего не оставалось делать, как только согласиться. Праздничное, свадебное настроение моментально улетучилось. В назначенный день взяли в свидетели своих соседей по общежитию, мужа с женой, бывших в этот момент дома и поехали в Дворец бракосочетания. Всё в спешке и буднично. Подошла очередь, нас под звуки марша Мендельсона расписали, поздравили и вручили свидетельство о браке. Ни родственников, ни старых друзей. После ЗАГСа посидели в ресторане, отметили событие, а там пора и домой добираться. Служба превыше всего, а тем более вступать в конфликт с военным комендантом станции Хабаровск, не успев начать службу, не хотелось.

 

Получив табельное оружие и забрав назначенных патрульных, я к 5 часам вечера прибыл на инструктаж к коменданту, где собрались представители других воинских частей. Дежурный помощник коменданта построил нас в одну шеренгу, и военный комендант пошёл вдоль строя, знакомясь с суточным нарядом. Когда подполковник приблизился ко мне, то я браво кинул ладонь к виску и представился. Военный комендант мгновенно уловил запах водочного перегара исходящий от меня и брови его поползли вверх:

- В чём дело, вы пьяны?

- Ни как нет товарищ подполковник, я не пьян, но днём немного выпил, так как для этого была причина.

Выкручиваясь, я доложил коменданту о своём бракосочетании и показал служебное удостоверение. Комендант посмотрел штамп в удостоверении и, матерясь, сказал:

- Ваш Акимов неисправимый дурак, извини, что я так говорю о старшем офицере. Давай сделаем так, ты возвращаешься в часть, сдаёшь оружие и вечер проводишь со своей молодой супругой. Утром к 10 часам прибываешь с патрульными, и несёте службу по своему маршруту. Пусть этот жест будет тебе моим маленьким подарком, в торжественный день.

 

И обращаясь к моим солдатам спросил:

- Что бойцы, вы, наверное, собрались посмотреть новый фильм в Доме культуры железнодорожников?

 Те уныло отвечают:

- Так точно товарищ подполковник!

- Хорошо, подойдите к моему дежурному помощнику, он вам выпишет увольнительные записки. Только смотрите, не подведите меня. Все свободны.

Вот так началась моя супружеская жизнь. Как через пень-колоду началась, так и закончилась через десять лет, но это уже другая история.

 

Закончился зимний период обучения, и основные подразделения батальона связи убыли для выполнения производственных задач в Приморский край вместе с командиром подполковником Жаворонковым В.М.

В Хабаровске за командира остался майор Акимов, да ещё заместитель командира части по снабжению майор Захаревич Виктор Дмитриевич. Захаревич дослуживает последние годы перед пенсией. Он тихий алкоголик и весь день на взводе. С утра закроется в своём кабинете, примет дозу, потом бродит по части. Его высокую, сутулую фигуру видно издалека и подчинённые любого ранга увидев его, стараются скрыться незаметно. Инициатив никаких он не проявляет и всё новое его пугает:

- Вот я уйду на дембель, и тогда делайте, что хотите, а пока избавьте меня от вашего новаторства. Всю основную работу по снабжению части за него выполняет начальник вещевой службы, офицер двухгодичник, старший лейтенант Александр Лангеманн. Лангеманн с женой приехали из Ленинграда и ждут, не дождутся, когда закончится срок его службы.

 

Оставшись за командира, майор Акимов становится важным и не выносимым, появляются барственные нотки, свойственные недалёким людям. Совещания офицеров проводит в кабинете командира и за его столом, рядом с боку пристраивается майор Захаревич. Смотрю сейчас на старое, пожелтевшее фото того периода и меня смех разбирает от важности Акимова.

 

Когда командир части на месте, то с ним почти всегда можно решить положительно любой вопрос, в том числе и личный. Обращаться к Акимову бесполезно, да ещё выслушаешь в свой адрес кучу неприятных слов. Вот кто-то обратился к Акимову с личной просьбой и тот «встаёт на дыбы» прямо на совещании офицеров, гнусавым голосом верещит:

- Слушай сюда салаги, что вы там заладили жена, жена. Все бабы дуры и ваши тоже. Вот моя Надя родила двоих детей и сделала двенадцать абортов и ни хрена же этой дуре не сделалось.

 

 Да мы и сами знаем, что его Надя, Надежда Фёдоровна, заведующая гарнизонным магазином «Военторга» большая дура и халда, каких свет не видывал. Наши жёны может тоже дуры, но хорошие и ещё такие сладкие. Тем паче мы их оторвали от дома и завезли  к чёрту на кулички, на Дальний Восток. Ни уюта, ни элементарных удобств. Кто снимает комнату в частном доме, а кто живёт в щитовом общежитии, в котором летом жарко, а зимой холодно. Мужья месяцами в командировках, а жёнам ночью по нужде в туалет на улицу выйти страшно. Гарнизон стоит на окраине города, кругом промышленные зоны. Одни работают, другие ещё строятся, а их возводят, как правило, солдаты стройбата или зеки вышедшие на УДО, так называемую «химию». То есть работают и живут без конвоя, но со всеми уголовными привычками. Стройбатовцы и «химики» днём и ночью рыскают по окрестностям с целью найти выпить или украсть. Тем более, что рядом с гарнизоном построили завод разлива вин, где хачики, сопровождающие вагоны и цистерны, торгуют вином буквально за копейки прямо с колёс. 

Завод розлива вин постоянно лихорадит и он ни как не может выйти на полную мощность производства, поэтому на его подъездных железнодорожных путях простаивают вагоны и цистерны с прибывшим вином из солнечных республик. А за простой вагонов и цистерн железная дорога взимает большие штрафы. Заводу легче слить вино на землю или раздать вёдрами, бочками страждущим алкашам, что они и делают. Во всех частях нашего гарнизона попадаются пьяные солдаты и сержанты и офицеры никак не могут понять, откуда у них  пьяные солдаты и где берут алкоголь. Неделю бились над загадкой, пока не вычислили. Оказывается автомобиль Зил-130 оборудованный для перевозки воды или попросту водовозка, имеющий две ёмкости, в одной завозил в гарнизон воду, а в другой вино, которое им заливали добрые люди с завода вин. Водовозы поили, кого вином, а кого водичкой, то есть полный сервис. Водителя сняли с автомобиля и отправили кидать лопатой щебень, а старшего машины сержанта, разжаловали в рядовые. Вот такие бывают казусы в армейской жизни.

 Для личной гигиены в общежитии служит детская оцинкованная ванна, вода привозная, правда есть газовые плиты на общей кухне. Вот жёны и плачут ночью на плече приехавшего мужа, отравляя ему краткосрочную домашнюю побывку.

 

А Надежда Фёдоровна известна своим скверным характером, визгливым голосом и как мастер обсчёта покупателей. Водители грузовых машин не любят, когда их выделяет командование для обслуживания магазина. Она проездит весь день и не покормит водителя, хотя в машине полный кузов продуктов. Она не знает слов налево, направо, а в самый неподходящий момент начинает махать руками перед носом водителя: поверни сюда или поверни сюда. Вот её весь лексикон.

 

Майор Акимов всем известный жмот и буквально трясётся над каждой копейкой, если её ему приходится доставать из бумажника. Он этого даже не скрывает от посторонних и это неприятно наблюдать. Акимов в своём кабинете, в служебном сейфе прячет свою денежную заначку от жены в учебнике «Экономическая география СССР» для 10 класса. А хранить в служебном сейфе посторонние вещи категорически запрещено. В день получки Акимов торжественно достаёт из сейфа этот учебник, и ещё раз пересчитав отложенные купюры, складывает их между листами книги, а потом прячет эту свою сберегательную книжку на нижнюю полку сейфа.

 

Вот Акимов приходит в военторг и, пробравшись сквозь толпу солдат, оказывается у прилавка, где царствует его дражайшая супруга и языком, с которого вместе с лестью стекает мёд, произносит:

- Наденька, мне, пожалуйста, триста грамм любительской колбаски, сто грамм голландского сыра, двести грамм хлеба и ещё что-то добавляет в том же духе.

 

Надежда Фёдоровна полная достоинства выполняет волю покупателя и складывает это всё в свёрнутый бумажный кулёк, называя сумму покупки, при этом держа всё в своих руках.

Акимов ей в ответ:

- Наденька, ты заплати, пожалуйста, а я потом тебе дома деньги отдам.

На что супруга грозным голосом парирует:

- Акимов! Не дури, плати деньги или освободи место. Нет, вы только на него посмотрите, дома он мне отдаст. Плати!

Акимов, «скрепя сердце», достаёт бумажник и, повернув его нутро в сторону от жены копается, доставая деньги.

Пакет с продуктами переходит в руки Акимова, только после того, как жена пересчитает деньги. Эта семейная сцена не на публику, это их образ жизни. У жены свой кошелёк, а у мужа свой.

 

Позже, уже в конце 70х, когда я служил в штабе соединения, мы с группой офицеров штаба выехали в командировку в Приморье. Ехать целые сутки, скучно. Кто читает книгу, а другие играют в карты, попутно рассказывая байки. В разговоре помянули Акимова и тут, начальник штаба соединения подполковник Малков Виктор Николаевич, вспомнил давний случай происшедший в конце 60х годов на формировании частей бригады в Партизанске. Он тогда только, что был назначен командиром нового 13 путевого батальона и формировал его для Комсомольска на Амуре.

 

В Партизанске тогда стоял единственный батальон железнодорожных войск, да ещё имеющий славное боевое прошлое. В этом батальоне в Великую Отечественную войну служил и совершил подвиг, единственный в железнодорожных войсках Герой Советского Союза сержант Виктор Петрович Мирошниченко. На базе этого батальона формировались остальные части нового соединения. На формировании забот много, но и личного времени тоже много, вечером заняться нечем. Семьи далеко, по старому месту службы, питание в офицерской столовой надоедает, приходится иногда ужинать в ресторане. Или вот заводят нужные связи в организациях типа Союз экспорт или Союз импорт. А там, в большинстве своём, работают женщины, да ещё красивые – безмужние или у которых мужья по полгода в загранрейсах на судах торгового флота. В общем они длительное время бесхозные дамы.

 

Так вот, говорит Малков, собрались мы с группой офицеров на квартире одной такой дамы из Союзимпорта. Принесли с собой выпить, закусить, а женщины накрыли стол и вечер я вам скажу, удался на славу.

 Крепко выпили, а на утро-это была суббота, голова вава и во рту кака. Опохмелиться бы, да в кармане кто наплакал, получка только в понедельник. Думаем где добыть денег, все варианты перепробовали и всё не подходит. Вдруг одному приходит в голову шальная мысль:

- Мужики, а давай разведём на опохмелку капитана Женю Акимова. Мужики в ответ, да ну, разве этого жмота заставишь раскошелиться, он скорее удавится, чем расстанется с рублём.

- Нет, мужики, здесь особый случай, он сам будет предлагать, вот увидите. - Что ты придумал, давай выкладывай.

 

Оказалось всё очень просто, но чревато для Акимова последствиями. Накануне вечером, когда все изрядно выпили и танцевали с дамами, колобок Женя Акимов сидел на кресле в дальнем углу и, пуская слюни, листал порно журналы. Порнография в СССР была запрещена и распространение её, преследовалось законом, но в портовых и ближайших городах её можно было найти у моряков или работников связанных с заграницей. Естественно были такие порно журналы и у хозяйки той квартиры. Так вот, Акимов, пока все были заняты танцами и водкой, вырвал несколько листов из журнала и спрятал их в карман. На этом  решили сыграть и для достижения этой цели привлечь майора с особого отдела, который тоже был с ними, а теперь маялся с головной болью.

Пошли к особисту в кабинет и всё ему рассказали. В общем колесо со скрипом, но закрутилось.

 

Особист звонит Акимову и приглашает его к себе. Акимов приходит к особисту и так запанибрата ему говорит, что, мол, случилось Иван Иванович.

А тот его сразу осаживает:

- Я вам товарищ капитан не Иван Иванович, а оперуполномоченный особого отдела майор ….. Понятно вам?

-Так точно!

- Тогда присаживайтесь на стул и отвечайте по существу поставленных вам вопросов. На ваше недостойное советского офицера поведение поступили рапорта, и показывает на стопку листов бумаги, лежащих у него под рукой.

 

Акимов побледнел, вспотел и стал похож на сдувшийся футбольный мяч:

- Кто и за что?

- А вот вы мне сейчас всё и разъясните. Вы вчера были на квартире гражданки …?

- Так точно, мы же с вами вместе были.

- Вы товарищ капитан меня не приплетайте, а отвечайте только за себя.

Акимов из белого стал серым.

- Так, как же так получилось, что вы советский офицер, поддались на вражескую провокацию и стали просматривать подсунутые вам порно журналы.

На Акимова жалко было смотреть, он растёкся, как слизняк:

- Да я не знал, что это за журналы, просто взглянул и сразу же отбросил. Фу, какая гадость, это отвратительно и как это империалисты унижают женщин!

- Ну что же товарищ капитан, я вижу, вы не раскаиваетесь в содеянном, виляете, пытаясь уйти от ответственности. Мало того, что вы просматривали журналы, так вы ещё выдирали листы оттуда, видимо для распространения. Это видели шлюхи, которые были там и остальные офицеры. Ваши товарищи, не в пример вам, идеологически выдержаны и написали рапорта, пытаясь удержать вас от дальнейшего падения. Классовый враг не дремлет.

Акимов в полной прострации мямлит:

- Что же мне делать, как искупить свою вину перед товарищами и Родиной?

- Не знаю капитан, раньше надо было думать головой, а не яйцами. Видели твои фортели несколько человек, и я должен дать ход этим рапортам.

Ты, конечно, ещё можешь договориться с ними, фамилии я тебе называть не стану, говори со всеми. Они сейчас в штабе руководства, если заберут свои рапорта, то я дело закрою. Всё иди.

Акимов облегчённо вздыхает и заискивающе спрашивает:

-Может товарищам бутылку поставить?

- Акимов, тебе грозит исключение из партии за аморальное поведение и суд военного трибунала, а ты хочешь отмазаться бутылкой. Я думаю, что и ящика водки с закусью будет мало, но это с ними решай. Мне дело нужно будет закрыть.

Последние слова Малкова покрыл хохот офицеров сидящих в купе поезда:

- И что Виктор Николаевич поставил Акимов ящик водки?

- Поставил, конечно, куда он денется с подводной лодки. Только он после этого больше никуда с нами не ходил. А мы на другой день думали, что уж мы бы лучше вчера умерли.

 

В отдельных железнодорожных батальонах только у командира служебный автомобиль Газ-69. Командир, уезжая в командировку, приказывает своему водителю, чтобы он ни под каким предлогом, чья бы команда не поступала, из автопарка не выезжать. Вот подполковник Жаворонков В.М. вечером доехал до вокзала, сел в поезд и машина встаёт на прикол. Утром в части появляется майор Акимов и звонит в автопарк:

- Я майор Акимов, мою машину к подъезду!

Дежурный по парку или дневальный отвечают:

- Есть!

И тишина. Проходит полчаса, час, а машины всё нет. Акимов же остался за командира и естественно требует на выезд машину командира. Евгений Иванович раз за разом снимает трубку телефона и требует у дежурного телефониста соединить его с автопарком. Трубку там никто не берёт.

Разозлённый Акимов чуть ли не бегом направляется в автопарк и сразу к боксу командирской машины. Ворота бокса открыты, и машина стоит на площадке возле ворот, в кабине которой копается водитель, ефрейтор двухметрового роста. Акимов заглядывает в кабину и, срываясь на фальцет орёт:

- Товарищ ефрейтор, я приказал машину подать к подъезду.

Невозмутимый ефрейтор вытягивается перед майором и докладывает:

- Так товарищ майор, машина же неисправна.

-Как неисправна, вчера же Жаворонкова отвозил на вокзал?

- Так точно отвозил, а сегодня машина неисправна, едет только назад, вот сами посмотрите:

Садится за руль, заводит машину, включает заднюю передачу и заезжает задом в бокс. Удручённый майор Акимов в сердцах машет рукой и разражается праведным гневом:

-Как все ездят на машине, так ничего, а как майору Акимову так ху…! Потом идёт искать дежурного по автопарку и требует на выезд Зил-130.

 

За способом посадки майора Акимова любят наблюдать все: от солдата до офицера. Акимов коротконогий и вскочить на подножку грузового автомобиля для него составляет проблему. В молодости может было и ничего, но на пятом десятке лет это нечто. Для посадки в Зил-130, а тем паче в автомобили Урал и Краз, Акимов просит водителя:

- Сынок, подъезжай вон к тому крыльцу (камню, бревну) в зависимости от обстоятельств.

И если крыльцо не высокое, то Акимов подпрыгивает как мячик и со стороны видеть это смешно. Так, что зрители всегда найдутся.

 

В технике Акимов, не разбирается и какой автомобиль, на каком топливе ездит он не знает. Как то на Зил-130, на котором Акимов возвращался в часть,  по дороге кончился бензин и автомобиль застыл на обочине. Акимов долго материл водителя за нерадивость, а потом отправил его с ведром на дорогу просить у проезжающих машин бензин. Акимов сам был виноват, так как дело было зимой, и водитель сидел в кабине машины с работающим двигателем, пока майор длительное время отсутствовал, уйдя по своим делам.

 Водитель с ведром стоял у машины и голосовал, останавливая проезжающие редкие автомобили. Все, кого он остановил, в просьбе дать бензина отказывали. Вечерело, на улице ветер и мороз, а кому охота на морозе сливать бензин. Акимов уже стал замерзать в кабине машины с заглохшим двигателем, поэтому выскочил из машины и подошёл к водителю, кроя его отборным матом. Замёрзший водитель вяло стал оправдываться, что одни не останавливаются, а другие говорят, что у самих мало бензина.

Разозлённый Акимов выхватил у солдата ведро и говорит:

- Смотри и учись, как у людей просить распи…яй!

В Дальневосточном военном округе у всех армейских автомобилей на бамперах были с каждой стороны нарисованы белые усы сантиметров по 40 и их, конечно, видно издалека.

Вот приближается военный автомобиль Краз и Акимов, остановив его, просит у водителя:

- Сынок, дай, пожалуйста, ведёрко бензина, а то мой распи..яй вовремя не заправился, а уже вечереет, стоять холодно.

Водитель растерянно глядя на майора, заикаясь, произносит:

- Товарищ майор, а у меня нет бензина.

- Ну как нет, такая большая и красивая машина и нет бензина, что тебе стоит слить ведро бензина. Мы же свои люди, военные и должны помогать друг другу.

Офигевший водитель Краза в ходе этого диалога впадает в ступор и никак не может понять издевается над ним майор или шутит.

Акимов начинает уже сам заводиться и готов заорать на чужого солдата и не оставляя надежды на помощь, ещё раз заикается о бензине.

Видимо до кразиста дошёл смысл идиотского блеска в глазах майора, и он уже озарённый, увереннее отвечает:

- У меня нет бензина, товарищ майор, на Кразе же дизель и он работает на солярке!

- Что же ты мне битый час голову морочишь мне: нет бензина, нет бензина. Прямо бы и сказал, что у тебя соляра, езжай, давай дальше.

Облегчённо вздохнув, кразист запрыгнул в кабину и дал по газам.

 

На счастье Акимова подъехал Зил-130 с нашего гарнизона и водитель без всяких выкрутасов налил пару вёдер бензина и дождавшись, когда наш водила завёл промёрзший Зил, поехал дальше.

 

За Акимова все документы исполняет ПНШ старший лейтенант Бригидин Юрий Иванович. Бригидин недавний выпускник хабаровского института инженеров железнодорожного транспорта, как и старший инженер части, Женя Забиян. Оба они из Хабаровска, в армии оставаться они не собираются и только отбывают свою воинскую повинность, а потом на гражданку в народное хозяйство. Они и ведут себя, как студенты, хотя службу знают и строго выполняют, но и любят похохмить.

 

Вот прибегает в строевую часть сержант или солдат, выпросивший увольнительную в город, нужно только поставить на увольнительную записку печать и обращается к Бригидину:

- Товарищ старший лейтенант поставьте, пожалуйста, печать.

- Что очень срочно нужно?

- Так точно!

- Ну ладно, печать я тебе поставлю, только мастика высохла, так что дыши на печать, и суёт ему под нос печать.

Радостный боец, в предвкушении увольнения в город, старательно разевает рот и, приблизив лицо, дышит на печать.

Бригидин в это время прижимает печать к его губам, и жирный оттиск печати войсковой части ложится по контуру рта. Все присутствующие ржут, а попавшийся на удочку проделки боец спешит в казарму, чтобы смыть мастику. Знают этот трюк все, но в спешке всегда нарываются на неприятность. Юра парень не злобный, но шкодливый.

 

Когда командира части подполковника Жаворонкова на базе нет, то и майора Акимова на месте днём с огнём не найдешь. Утром садится на дежурный автомобиль Зил-130 и остающимся заявляет:

- Я по делам в управление бригады.

Всё, его нет целый день. Ищут его по делам службы в части, звонят из управления бригады, на что Бригидин или дежурный по части отвечает, что он где-то у вас. Но в управлении бегать искать его не будут, поэтому дают команду ПНШ исполнить тот или иной документ и до конца дня представить в вышестоящий штаб. Документ естественно исполняют, подписывают, ставят печать и отвозят в управление. Прошло сорок лет, а я и сейчас с закрытыми глазами могу воспроизвести подпись командира части Жаворонкова или начальника штаба майора Акимова. У командира прошедшего войну подпись твёрдая, но написана вроде, как дрожащей рукой, а у начальника штаба, похожая на него самого Аки…

 

Вот одна из шуток Юры Бригидина с подписью начальника штаба. Командир части на месте и вечером на доклад ему несёт документы сам Акимов. Входит в кабинет командира и так неуверенно мнётся возле его стола.

Командир, занятый бумагами, не поднимая головы спрашивает:

- Что у тебя?

- Товарищ подполковник я принёс документы на подпись, а так же приказы и директивы вышестоящих штабов.

- Хорошо, давай я документы подпишу, а приказы изучу и подпишу попозже и тебя вызову забрать их.

 

Акимов с готовностью суёт папку с текущими документами.

Командир открывает папку, просматривает и подписывает бумаги.

Вот он нахмурился, поднял голову и жёстко спрашивает:

- Акимов, ты, когда несёшь документы мне на подпись, их читаешь? – и сверлит Акимова глазами.

Акимов бледнеет и покрывается потом, готов в пол штопором вкрутиться, запинаясь, отвечает:

- Так точно товарищ подполковник обязательно читаю, как же без этого.

- Что это за записка об арестовании?

Акимов страдальчески морщит лоб, пытаясь вспомнить, о ком идёт речь и выдаёт:

- Да это разгильдяй и мудак пусть посидит, подумает.

- Ну, тогда на, прочитай вслух!

Акимов дрожащим голосом читает:

- Записка об арестовании. Арестовать майора Акимова Евгения Ивановича с содержанием на гарнизонной гауптвахте сроком на пять суток. Подпись майор Акимов.

Наконец ему видимо дошёл смысл текста, и он взрывается:

- Что, кто это сделал, вот сука. Да я его в бараний рог согну гниду!

Командир с ухмылкой:

- Ну, ну! Иди и если найдёшь, согни его в бараний рог, а сам едва сдерживается от желания расхохотаться в лицо своему ближайшему помощнику.

 

Акимов выбегает из кабинета и, врываясь в строевую часть, с порога кричит Бригидину, потрясая запиской об арестовании:

- Кто, кто это сделал?

Бригидин невозмутимо спрашивает:

- Что случилось товарищ майор?

- На, читай, что здесь написано.

Бригидин, как давеча Акимов, торжественно читает вслух документ, а потом недоумённо восклицает:

- Какая же это сволочь написала, кто посмел издеваться над старшим начальником. Где вы взяли товарищ майор эту записку?

- Как где, в папке с документами на подпись.

- Товарищ майор, я сам готовил вам все документы и эту гадость я не видел. Может, вы где-то папку оставляли, и кто-то подшутил?

Акимов уже пар выпустил и неуверенно отвечает, что папку оставлял на столе у входа в строевую часть.

Бригидин нравоучительно:

- Ну, как так можно товарищ майор оставлять служебные документы без присмотра. Не дай Бог узнают об этом в штабе бригады, так греха не оберёшься. Ведь к нам в строевую часть заходит много людей, и мы не видим, что они делают за перегородкой.

Акимов от представленного спёкся и уже заискивающе просит своего ПНШ и писаря строевой части никому об этом не рассказывать. Всё! Инцидент исчерпан, виновников нет.

 

У Акимова мания бросать документы без присмотра, в том числе и секретные, позже я и сам с этим сталкивался.

 С утра говорит мне, играя в демократа:

- Сергей Николаевич приготовь мне такие, такие и такие секретные документы, сегодня буду с ними работать.

- Хорошо товарищ майор.

Акимов приходит ко мне и, расписавшись, забирает нужные ему документы. Потом бросив эти документы у себя на рабочем столе, закрывает кабинет и на машине уезжает в неизвестном направлении на весь день. В его кабинете на окне нет железной решётки, да ещё форточка открыта настежь. Вечером, а иногда и поздно, приезжает, приносит мне документы и говорит, что они ему завтра опять понадобятся.  На завтра всё повторяется по старому сценарию, но однажды он нарвался на неприятность. Приехав вечером, принёс мне документы и, не дождавшись пока я с него их спишу, уехал домой. А в этой кипе документов вместо секретного документа для работы с офицерским составом, оказался документ для служебного пользования по работе с сержантским составом.

 

Утром, едва Акимов появился в штабе, я зашёл к нему в кабинет и сказал об этом. Господи, сколько дерьма полилось из его рта в мой адрес, так, что я еле удержался от желания нахамить ему в ответ. Потом выждав паузу в его монологе, я ему чётко отпарировал:

- Товарищ майор! За сохранность документов вверенной вам части отвечаете вы, поэтому если вы через десять минут не найдёте документ, я буду вынужден позвонить в 8 отделение и особый отдел бригады.

Повернулся, согласно Устава ВС СССР, и вышел из его кабинета. Прошло немного времени, и сияющий Акимов вбегает в мой кабинет:

- Сергей Николаевич ты не звонил ещё в особый отдел, я нашёл этот проклятый документ, он просто завалился за стол на пол, а я не заметил. Ты извини, что я тебя материл, так уж не сдержался, знаешь же мой дурной характер. Зла на меня не держи, общее дело делаем, служим Родине. Он без пафоса не может, просто боится за своё благополучие и прикрывает свой зад.

Да и чёрт с ним, роспись его в реестре есть, и отвечать бы пришлось ему в любом случае.

 

Начало марта 1974 года, а весной и не пахнет, мороз минус 35 и ветер дует с Амура. Мы только что вернулись с обеда в 2 часа дня, как вдруг над расположением частей железнодорожных войск гарнизона Хабаровск 2 раздался рёв сирен тревоги. Все солдаты и офицеры  согласно, предписаний, стали получать оружие, средства химической защиты, выводить из парка технику, а потом строиться на плацу. Мой тревожный чемодан, полушубок и валенки были дома, а до него  километр, поэтому я обращаюсь к майору Акимову, оставшемуся за командира части, с просьбой быстро взять в любой роте, хотя бы валенки. На что Акимов, уже обутый в валенки и одетый в полушубок сказал, что мне беспокоиться нечего, пройдёт, мол, как всегда построение и будет отбой тревоги.

А мне было от чего тревожиться, на мне шинель и офицерские хромовые сапоги, не приспособленные для холодной зимы. На ноге тонкая портянка и носок, и через полчаса ноги на морозе околеют, а вот Акимову это всё до фени.

 

Прогноз Акимова не сбывается, подразделения всех частей грузятся в машины, и длинная колонна потянулась к воротам гарнизона, а потом и дальше в запасной район, расположенный в лесу на берегу Амура. Войска Дальневосточного военного округа проверялись группой генеральных инспекторов Министерства обороны СССР. А конкретно железнодорожные части проверял рябой, маленького роста генерал-лейтенант то ли Плотников, то ли Овчинников, за прошедшие годы фамилия забылась.

 

Генерал-лейтенант был участник войны, мужик грамотный и принципиальный, который не шёл ни на какие сделки со своей совестью и Уставами ВС СССР. Он знал войну не понаслышке и жёстко требовал выполнения от каждого своих прямых обязанностей.

Позже мы узнали, что годом раньше он проверял части совгаваньского военного гарнизона и поставил по итогам проверки двойку. А у них казалось, что всё будет на мази. Войска гарнизона хорошо поднялись по тревоге, отработали необходимые нормативы и так же нормально вернулись на места дислокации. Проверяющий генерал-лейтенант сказал, что акт итоговой проверки напишет в Хабаровске и выставит гарнизону оценку. Группа проверяющих инспекторов села в самолёт Ан-26 и улетела, вот тут и скрывалась вся интрига.

 

 В частях гарнизона командование зная, что проверяющие улетели, расслабились и в субботний день не стали приводить войска в порядок и положились на авось, уповая на потом.

 

Самолёт с группой инспекторов развернулся и вернулся на аэродром вылета, откуда генерал позвонил начальнику гарнизона и объявил тревогу. Начальник гарнизона принял этот приказ за шутку дежурного по части и сгоряча обматерил. Естественно войска, не приведённые в порядок, по тревоге оперативно подняться не смогли, за что и получили двойку. Даже если это было анекдотом, то в основе лежали  реальные события.

 

И так, мы прибыли в запасной район, где снегу было по пояс, плюс мороз и ветер. Каждая воинская часть расположилась в отведённом ей месте, утоптали снег, убрали в укрытия технику и стали устанавливать палатки для штабов и личного состава.

 

Майор Акимов весь озадаченный на ходу кидает мне:

- Кретов, ты назначаешься дежурным по караулам, выставить боевое охранение, смена постов через каждый час. Автомобили оставить с работающими двигателями, всех находящихся в машинах каждые полчаса выгонять из кабины, чтобы дышали свежим воздухом. Если не дай Бог, кто задохнётся в машине, отвечать будешь ты.

Вот же сволочь, ему наплевать, что я по снегу вышагиваю в хромовых сапогах, которые давно промокли и ноги замерзали, благодаря его дури. Но приказ есть приказ и его не обсуждают. А Акимов и майор Захаревич уже ушли в сторону, где собралось командование частей.

 

Едва наши солдаты установили большую палатку и стали устанавливать в ней печь-буржуйку, как прибежал разъяренный заместитель по тылу майор Захаревич и дал команду печь убрать, палатку свернуть, уложить и погрузить в кузов автомобиля:

- Сожжёте ещё на ху…, а мне, что потом платить за неё. Мне перед дембелем это совсем не нужно, выполняйте, то, что я приказал.

А сам быстренько исчез в штабной палатке, которую установил понтонно-мостовой батальон и, где собралось командование учений.

 

Естественно палатку свернули, а личный состав рассредоточили по кабинам автомобилей и палаткам других частей.

Не знаю, как я выдержал в хромовых сапогах сутки, до команды отбой.

Через каждые полчаса выгонял всех из кабин автомобилей на свежий воздух, чтобы при смене направления ветра выхлопные газы машин не попали в кабину и люди не задохнулись. Потом менял посты и отводил людей в тепло палаток на отдых и обогрев, где и сам старался согреться и подсушить у печи сапоги. Испытание морозом я вынес, и к вечеру следующего дня войска вернулись в места дислокации.

 

Лето. Утром начальник штаба майор Акимов, оставшийся за командира, проводит развод личного состава. Как всегда выпендривается перед строем, поминая мать и бабушку, советскую власть и коммунистическую партию. Рядом у его левой ноги сидит серая лохматая дворняга «Дембель», с боков которой свисают клочья свалявшейся шерсти. Эта, умная и хитрая собака, сидит и в тон словам Акимова подвывает и слегка гавкает, поворачивая свою морду, то в сторону правого, то левого фланга. Личный состав хихикает глядя на «Дембеля», иногда Акимов очнувшись, пытается пнуть собаку, но та лишь слегка передвинется в сторону, но ни куда не уходит. Пёс такие вольности позволяет себе только при Акимове, а когда командир части на месте, он занимает своё законное место на левом фланге и даже нос не высовывает. Чётко знает, кто есть кто.

 

 Офицеры, стоящие во взводе управления штаба видят, как по дороге проходящей мимо части справа бочком-бочком крадётся старший врач части старший лейтенант Виктор П. Это высокий, подтянутый, грамотный офицер, отличный врач и диагностик. Он мечтает о большой медицинской практике, повышении квалификации, но, как правило, врач части в звании капитана, это потолок. Воинских частей и врачей в них много, а окружной госпиталь один. Вакансий для всех не напасёшься.

Врачей естественно используют не по назначению - дежурным по части и старшим машины, что запрещено соответствующими приказами министра обороны. Задача у них только одна, принять больного в части, поставить диагноз и отвезти в госпиталь. А если ничего страшного нет, то положить больного в санчасть у себя.

 

 Виктор всегда готов помочь сослуживцам, оказать помощь им и членам их семей, всегда весел, доброжелателен. Я ему жизнью обязан. В августе 1974 года в пятницу к концу рабочего дня у меня разболелся низ живота и как назло в части ни одного врача, ни терапевта Виктора П., ни стоматолога лейтенанта Юрия Клёсова, они в командировке в Приморье. Субботу и воскресенье промаялся дома, в понедельник вышел на службу, но к врачам в других частях гарнизона не пошёл.

Вечером, уходя со службы, увидел Юрия Клёсова, оказывается, врачи вернулись из командировки в этот день.  Возле штаба части я обратился к Клёсову, попросил его осмотреть меня. Но ему нужно было зайти в штаб по делам, и он попросил подождать его. Прождав минут двадцать, я ушёл домой, а следом за мной ко мне пришёл и Юра. Осмотрев и выслушав меня, он заявил, что это возможно аппендицит и сказал, что скажет сейчас об этом Виктору П., он тоже вернулся домой. Пришёл Виктор, осмотрев и прощупав живот, сказал, чтобы я немедленно собирался в госпиталь, и вызвал дежурную машину. Лично сам отвёз меня вечером в госпиталь и сдал в приёмную.

Там пришлось мне ждать под присмотром медсестры. На операционном столе уже находился такой же страдалец, у которого аппендицит уже лопнул и ему мыли кишки. Потом настала моя очередь, и майор хирург всю операцию материл дураков, которые при приступе не обращаются сразу к врачу:

- У тебя же гнойный аппендицит, к нему страшно прикасаться, может лопнуть в руках в любой момент и как мне быть. Но, слава Богу, и оперативности Виктора П., всё обошлось, и через неделю я уже был дома. А дома жене до родов оставалась всего неделя.

 

Жена Виктора Лидия тоже врач, она педиатр, но когда у кого-нибудь болеет ребёнок и обращаются к ней, то если муж дома, она отправляет его:

- У него лучше получается.

Вот Виктор, зайдя с тыла и оставшись не замеченным майором Акимовым, встаёт в строй офицеров. Все любопытные сразу обращаются к нему;

- Ты что проспал сегодня?

- Да жена зараза уходя на работу, не разбудила.

- А чего это с ней случилось?

- Да с вечера с ней размолвка произошла. Я к ней в кровати с ласками полез, а она на дыбы встала:

- Ой, Виктор отстань, устала сегодня, как собака, так что обойдёшься - и повернулась к нему задом.

- Я полночи проворочался, всё сон не шёл от возмущения, а она храпит, отвернувшись к стенке. Ей всё до фонаря.

 

Поднялся ночью Виктор по нужде, а все удобства в нашем общежитии на улице, поэтому ему пришлось прогуляться туда. Естественно за время прогулки сон пропал и когда возвращался домой, то увидел приоткрытую дверь комнаты, в которой жили наши солдатки: сержант Людмила Третьякова из службы артвооружения и Люба с узла связи, дежурившая на коммутаторе. Девицы не отличались строгой моралью и осенью должны были уволиться в запас.

 

Вдруг у доктора появилось острое желание сделать осмотр вверенного ему личного состава, что он и сделал. Лето, жара, духота, тем паче, что наше общежитие стоит на болоте и кваканье лягушек сливается в сплошной треск, вот девицы и оставили дверь открытой, чтобы был хотя бы лёгкий сквозняк. Зашёл доктор в комнату, а в ней светло, как днём, от прожекторов соседней железной дороги с механической горкой, для сортировки вагонов. Видит, девушки спят одни без посетителей, лёг с начала к одной пациентке в кровать, а та приоткрыла глаза, узнала доктора и молча ноги раздвинула без всякого брыканья. Поставил доктор ей «термометр», передохнул и перебрался на следующую кровать, к другой пациентке. Потом перекурил у них в комнате и пошёл досыпать домой.

 

Утром проснулась жена Виктора Лидия и вспомнила, что с вечера не выполнила своих супружеских обязанностей, да и у самой по телу истома растеклась, поэтому она к Виктору стала ластиться, проявляя нетерпение. А этот котяра сытый по самое не могу, но не выспавшийся, стал отбрыкиваться, вроде, как сердится за вчерашний отказ. Пока они мычали и рычали друг на друга, проснулась и заплакала дочь Лариска. Лидия в сердцах ткнула в бок мужа кулаком и пошла, заниматься дочерью, а в отместку не разбудила его, когда уходила из дома.

 Проснулся доктор, тишина в комнате – ни дочери, ни жены, глянул на часы, а уже начало девятого. Моментом оделся, умылся и бегом в часть.

Пока майор Акимов гнусавил перед строем, делая внушения личному составу, офицеры, слушая рассказ доктора, чуть ли не умирали от смеха. Хотя и не большое, но развлечение с утра, а значит - день будет удачным.

 

Раз уж упомянул о Викторе П., то дополню ещё несколько слов об этом незаурядном человеке. Он шёл на любые меры, чтобы добиться увольнения из армии и посвятить себя чисто медицине. И он добился своего, был уволен из армии в запас в звании капитана. Ушёл работать в больницу скорой помощи в Хабаровске.

 

Через 12 лет я с ним неожиданно встретился в своём родном городе Иркутске, куда я перевёлся из железнодорожных войск в авиацию. Утром еду в битком набитом людьми автобусе, мне даже повезло, и я занял место на сидении, у окна. Толпа меня сама протолкнула в автобус. Ехать мне, из Юбилейного до центра города полчаса и можно спокойно расслабиться, но среди гомона людей в автобусе, вдруг услышал знакомый мне голос. Порылся в памяти и вспомнил, кому он принадлежит – Виктору П., да как он здесь оказался?

Не поленился, поднял свой зад и стал протискиваться в сторону, откуда мне был слышен голос. Точно! Виктор П. в гражданской  одежде стоял и разговаривал с женщиной, пришлось окликнуть его. Он с трудом, но узнал меня в другой форме одежды:

- Сергей!? Ты как здесь оказался?

- Да живу и служу здесь.

Разговорились, я дал ему свой адрес и пригласил вечером в гости ко мне.

Виктор, как и договорились, пришёл вечером ко мне, где жена накрыла стол для ужина. Виктор рассказал о себе. Он так и работал в Хабаровске в больнице скорой помощи, защитил кандидатскую диссертацию. Сейчас повышал квалификацию в иркутском институте усовершенствования врачей и жил в общежитии у нас в Юбилейном. С женой Лидией они давно стали чужими людьми, но у них была единственная дочь, и это их мирило и объединяло. За прожитые годы они привыкли друг другу, к привычкам, поэтому остались жить в одной квартире, не захотев что-либо менять. Хотя каждый из них вёл свою личную жизнь. До его отъезда мы ещё несколько раз встретились, вспоминали прошлое, сослуживцев. С хорошим человеком всегда приятно встречаться.

 

Я уже упоминал, что в отсутствии командира части начальник штаба майор Акимов исчезает из штаба на весь день, в любое время года и найти его не возможно. Вся необходимая работа в части проводится без него. Вечером, а иногда и поздно вечером майор Акимов на несколько минут появляется в штабе, узнаёт новости и со спокойной совестью уезжает домой.

 

Узнали о том, где он пропадает целыми днями, только осенью, когда водитель автомобиля Зил-130, на котором ездил майор Акимов, уходя на дембель, проговорился. Оказывается наш начальник штаба большой любитель игры в шахматы и целыми днями просиживал в шахматном клубе на Амурском бульваре, близ центрального рынка. Сам сходит, пообедает в чебуречную, располагавшуюся недалеко, а водитель сидит голодный, если нет своих денег. В холодное время ещё и двигатель машины работает весь день, не выключаясь, сжигая государственный бензин. Тоже мне, Алёхин нашёлся, а с виду просто недоумок. Значит внешнее впечатление бывает ошибочно, какие таланты в человеке пропадали.

 

 

В летний, жаркий, субботний день, после проведения парко-хозяйственного дня, личный состав части пообедал и занимался по распорядку дня. В штаб приходит жена старшего лейтенанта Лангеманна, он сегодня дежурный по части. Я и старший лейтенант Бригидин собираемся уходить домой, впереди выходной. Вдруг Лангеманн предлагает:

- Мужики! Пойдём, постреляем, давно обещал жене показать стрельбу из пистолета, да всё не представлялось возможности.

Я тут у солдат отобрал пачку патронов к ПМ, где-то украли, расстреляем патроны, чтобы не болтались зря.

 

Как люди военные, мы знали, что совершаем преступление, да по молодости, кто об этом думает.

Пошли за автопарк, где за РМГа находился большой бетонный колодец,  который использовался для тира.

Саша Лангеманн долго и пространно объясняет жене устройство пистолета и правила стрельбы из него, мы же с Бригидиным стоим в стороне смотрим и слушаем. Наконец Саша спрашивает жену:

- Ну, что усекла?

Та:

- Да усекла.

 В колодце, напротив деревянных щитов, поставили пустую водочную бутылку, вместо мишени.

Лангеманн встаёт в стойку в 15 метрах от мишени и говорит жене:

- Смотри, как нужно стрелять.

Целится и делает три выстрела подряд, которые не достигают цели. Лангеманн раздосадован неудачей, но делает хорошую мину при плохой игре, при этом его широкие, обвисшие усы, топорщатся, как у моржа:

- Ну, примерно так, поняла?

- Да поняла.

Лангеманн ставит жену на своё место и вручает ей свой ПМ.

Та, ни мало не смущаясь, уверенно берёт пистолет в руки и делает так же три выстрела. Первым выстрелом сбивает верх горлышка бутылки, потом чуть пониже и третьим выстрелом разбивает бутылку вдребезги:

- Так Саша?

Уязвлённый Лангеманн стоит красный, как рак, сверкая глазами из-под очков, и даёт ей свою оценку:

- Так милая у меня молодец, схватываешь всё с полуслова.

Мы все от души хохочем. Оказывается дядя у неё охотник и с детства учил племянницу стрельбе из ружья, в чём она изрядно поднаторела.

 

Осенью 1984 года из нашего батальона уволились в запас офицеры двухгодичники: старшие лейтенанты Николай Зубов, Александр Лангеманн, Юрий Бригидин, Евгений Забиян, Борис Майоров.

 

 Вместо Евгения Забияна старшим инженером части назначили выпускника училища ВОСО в Ленинграде лейтенанта Анатолия Бацунова. Бацунов молодой, энергичный, среднего роста, склонный к полноте, имел весёлый, добродушный, уживчивый  характер, слыл сочинителем и исполнителем куплетов о многих служивших в батальоне, играл на гитаре и имел хороший голос. Вскоре стал душой общества и офицерской компании.

Куплеты Бацунова о майорах Захаревиче и Акимове заняли достойное место в его золотой коллекции. Вот о Захаревиче, я уже говорил, что он алкоголик и когда нет рядом начальства, то он купается во власти, причём пьяной:

«Захар мечется в окне,

Кричит, подайте бабу.

Не дадите, я вам суки,

Преподам уроки муки».

 

А Акимов любит читать мораль всем, ссылаясь на требования КПСС и Советского правительства:

«К нам Акимов приезжает,

Сразу всех предупреждает,

Что за партию, народ

Поимеет всех и в рот».

 

 

Вместо Юрия Бригидина ПНШ назначили командира взвода из второй роты старшего лейтенанта Геннадия Климовца. Климовец из Белоруссии, крепкого, спортивного телосложения, училище ВОСО окончил после срочной службы, и к моменту назначения на должность ПНШ ему было около 30 лет.

 

В нашем гарнизоне есть ещё один начальник штаба батальона изрядный чудик и циник, это капитан Владимир Б..

 

Капитан Б. Владимир Иванович службу свою знал и должности соответствовал, но был тихий алкоголик, жил в щитовом бараке, стоявшем  рядом со штабом, а пьянствовал только дома с женой, обоим было в то время к 40 годам. Из-за постоянного пьянства семейству зарплаты не хватало и капитан Б., постоянно у сослуживцев и знакомых одалживал деньги, которые не спешил отдавать, потому что было не из чего. Со временем ему перестали занимать, находя тысячу причин, чтобы отказать и не испортить отношения с начальником, если ты ему подчинён.

 

Жена, напившись, устраивала скандал. Раз она его так достала, что он, разозлившись, вызвал начальника караула и приказал арестовать жену и посадить её на гауптвахту, что начкар и выполнил. В камере жена Б. разыгрывает спектакль, вызывает начкара и заявляет ему:

- Мне плохо! Ой, не могу, я умираю!

Начкар, напуганный, её криками и призывами о помощи, немедленно идёт в дежурное помещение и звонит НШ Б.:

- Товарищ капитан! Вашей жене стало в камере плохо. Её отправить домой или вызвать врача?

- Зато мне сейчас хорошо! Она придуривается, из камеры не выпускать, врача не вызывать. Я отдыхаю, и больше мне не звони, ты всё понял?

- Так точно товарищ капитан!

Пьяная дама опять требует начкара в камеру:

- Ой, ой, ой! Я задыхаюсь, расстегни мне платье и бюстгальтер, сделай массаж груди. Нет, лучше сделай искусственное дыхание!

Начкар в растерянности замирает, не знает, как ему поступить. Распутная бабёнка прёт напролом:

-Если я умру, ты будешь отвечать, делай, что я тебе говорю.

Сержанту деваться некуда и он наклоняется над женщиной, лежащей на топчане, и начинает делать ей искусственное дыхание «изо рта – в рот», что той и было нужно. Она задирает  платье и тащит сержанта на себя, да тот, войдя в раж, уже и не сопротивлялся. Обслужив сержанта, она пропускает через себя весь состав караула, заявив, что тот, кто откажется дослуживать будет на укладке и балластировке железнодорожных путей. Дураков не нашлось, и бодрствующая смена встала в очередь. Ей хорошо и они душу отвели.

 

С той поры так и повелось, когда она в охоте, то во время домашней пьянки устраивает очередной скандал.

Капитан Б. по простоте душевной отправляет пьяную жену на гауптвахту, чтобы без неё дома спокойно отдохнуть,  а она в меру своей испорченности специально нарывается на скандал, чтобы там, на губе получить море удовольствия.

 

Но скоро эта лафа закончилась, семья Б. получили квартиру в городе, куда караул не вызовешь так запросто. Да и караул вскоре заменили, на новый состав, а часть старого пошли под суд военного трибунала за игру « в генерала Карбышева». Землячество, весь состав караула из западной Украины, и круговая порука, царящая в карауле, а так же полная безнаказанность, возвеличили их в своих глазах и они возомнили, что имеют право карать и миловать.

 Содержащихся на гауптвахте арестованных зимой помещали в камеру с разбитым окном, не давая им на ночь, ни одеял, ни шинелей. Среди ночи караульные врывались в камеру к арестованным, избивали их и обливали холодной водой, оставляя их лежать на цементном полу, на холоде. Продолжалось это до тех пор, пока один из содержащихся на гауптвахте под арестом, не отморозил ногу. Вот тогда всё вылезло наружу, провели дознание и виновных отдали под суд.

 

Судили только за издевательство, без бл…ва. А о пьяной распутной бабе на губе и получаемых, караульными, удовольствиями они сами разболтали друзьям и сослуживцам. В закрытом гарнизоне ничего не скроешь, так что это стало достоянием многих.

 

 

Весна 1975 года. Железнодорожные войска на Дальнем востоке, инспектирует группа генеральных инспекторов МО СССР, во главе с маршалом Советского Союза Кириллом Семёновичем Москаленко, которого сопровождают:

командующий КДВО генерал армии  Петров Василий Иванович, министр путей сообщения СССР, начальник железнодорожных войск СССР генерал-полковник Крюков Алексей Михайлович, начальник Политического управления ЖДВ, член Военного Совета генерал-лейтенант Майоров Яков Михайлович, командир 1 ждк на БАМе генерал-майор Прибов, начальник политического отдела 1 ждк полковник Дёмин Александр Иванович, командир 33 бригады полковник Юдин. Перехода на летнюю форму одежды ещё нет, мы ходим в шинелях и шапках, но москвичи инспектора красуются в фуражках.

 

Железнодорожные части гарнизона Хабаровск 2 подняты по тревоге и выведены в запасной район, где и развёрнуты побатальонно: Понтонно-мостовой, автобат, техбат и наш батальон связи. Каждый  батальон демонстрирует свою технику и показывает  боевую выучку.

Наш батальон связи развернул радиостанцию средней мощности Р-118 и радиорелейную станцию Р-305 на берегу Амура. Экипажи станций укомплектованы по типу с мира по нитке. Основной личный состав части находится в Приморье и выполняет тактико-технические задачи по электрификации железнодорожных участков и строительству линий СЦБ. Там они тоже подвергнуты итоговой проверке, так же, как и мы. В экипаже Р-305 ефрейтора Соломатина не хватает одного человека и при развёртывании телескопической антенны возникнут проблемы. Майор Акимов, исполняющий обязанности командира части не задумываясь, даёт команду:

- Кретов, помоги Соломатину развернуть антенну и останься в экипаже.

- Товарищ майор это мне по Уставу и по штату не положено.

- Отставить разговоры, все стали слишком умными. Выполнять мою команду.

- Есть!

 

Станции развернули быстро, в соответствии с нормативами, и настроили связь, а вскоре поступила команда на построение. Наш батальон проверяет генерал-майор войск связи Филимонов, мужик двухметрового роста. Он идёт вдоль нашего строя высокий и стройный, генеральская фуражка с высокой тульей, делает его ещё выше. Коротышка майор Акимов за ним не успевает и семенит ногами за спиной генерала. Генерал останавливается возле очередного подразделения и выслушивает доклад командира, задаёт вопросы и потом следует дальше.

Поравнявшись со мной, генерал ждёт представления, и я не заставляю себя ждать. Представился, назвал свою должность. У генерала изумлённо поползли брови вверх, он свысока глянул на Акимова уничижительным взглядом и дал команду мне встать во взвод управления штаба.

Я перешёл во взвод управления, а генерал-майор Филимонов даёт команду Акимову произвести сворачивание радио и радиорелейной станций, а сам внимательно наблюдает за действиями экипажей, сопровождающие его старшие офицеры включили секундомеры и производят записи в толстые блокноты.

В экипаже Р-305 происходит заминка с антенной. Её нужно разбирать поэтажно, равномерно, а тут ситуация вышла из-под контроля. Поскольку одного человека в экипаже не хватает, то одна оттяжка антенны осталась натянутой, когда ослабили остальные. Алюминиевая, телескопическая антенна с тяжёлой гребёнкой вибратора вздрогнула и полетела в сторону натяжения. Колена антенны изогнулись дугой, и гребёнка стала раскачиваться на высоте, а стоящие внизу солдаты растерянно замерли, не зная, что предпринять.

 

 Генерал мгновенно оценил ситуацию и кинулся на помощь экипажу, но было уже поздно. В месте изгиба антенны, где соединяются колена, лопнула штанга, и тяжёлый вибратор с торчащими в стороны штырями полетел стремительно вниз на генерала. Слава Богу, гребёнка шла по дуге и штырь вибратора только кончиком задевает тулью фуражки, сбивая её с головы генерала, и уходит в сторону. Фуражка козырьком слегка ободрала кожу на его лице. Все вокруг оцепенели глядя на происходящее. Бледный, но сохраняя самообладание, генерал нагнулся, поднял с земли фуражку и пошёл прочь от места события. Перепуганный майор Акимов кинулся следом лепеча:

- Товарищ генерал! Товарищ генерал!

На что тот не поворачивая головы, бросил ему через плечо:

- Пошёл на ху… мудак!

Трудно даже представить, какой резонанс бы вызвали гибель или даже ранение генерала инспектора.

 

Рассказывали, что майор Акимов ещё один раз попал в тот день, как кур в ощип. Сказалась его лень и не желание, работать с документами. В штабе руководства инспекторской проверки потребовали вскрыть пакеты по мобилизационной готовности на случай войны. Акимов хитрюга, не подготовил вовремя соответствующие документы и поскольку не уложился в отведённое время, то дал команду начальнику секретной части изготовить муляж пакета. Пакет изготовили: прошит, как положено, сургучные печати, соответствующий гриф секретности, а внутри чистые листы бумаги. Акимов рассчитывал, что, как всегда проверка будет проходить поверхностно и если потребуют, то он покажет пакет издалека. Но Бог шельму метит. Ещё одна ложка дёгтя в бочку мёда, вызвала гнев инспекторов и, несмотря на то, что в Приморье наш батальон показал хорошие результаты в ходе тактико-специальных учений, нам поставили жирную двойку.

 

В части затишье перед бурей, все ждут разбора итогов инспекторской проверки, но не знают, где она будет проходить – в управлении бригады или в гарнизоне Хабаровска 2.

На всякий случай наши друзья майор Акимов и заместитель командира части по снабжению майор Захаревич решили отличиться и накрыть хороший стол для инспекторов, дабы задобрить их и вымолить хотя бы троечку.

 Закупили за государственный счёт рыбных, икорных деликатесов, хороший коньяк и загубили молочного поросёночка из подсобного хозяйства, зажарив его в печи. И здесь опять получился прокол.

Маршал Советского Союза Москаленко провёл разбор итогов инспекторской проверки в штабе округа, и группа генеральных инспекторов в тот же день вылетела в Москву.

Обескураженные майоры Акимов и Захаревич, чтобы не пропадать добру устроили банкет для себя, что не съели и не выпили, увезли домой. Вот это их и сгубило.

 

Секретарь партийной организации части старший лейтенант Виталий Кунянский провёл партийное расследование и итоги доложил начальнику  политотдела бригады подполковнику Щербатюк Валентину Петровичу. А уж тот дал команду привлечь их к партийной ответственности на партийной комиссии соединения не только за банкет за государственный счёт, но и за служебную деятельность. И особо привлекался к партийной ответственности командир части подполковник Жаворонков Владимир Михайлович.

 

Майору Акимову Евгению Ивановичу в середине семидесятых годов двадцатого века  исполнилось уже пятьдесят лет и его должны были уволить в запас, а он подал рапорт по команде о продлении срока службы в рядах вооружённых сил. Но на партийной комиссии ему и майору Захаревич Виктору Дмитриевичу объявили строгий выговор с занесением в учётную карточку и рекомендовали отделу кадров уволить их в запас, отказав, в продлении срока службы в армии ещё на пять лет.

 

У командира части подполковника Жаворонкова всплыла на поверхность ещё одна неприличная история, кроме полученной двойки на инспекторской проверке.

В Хабаровске много предприятий, на которых не хватает рабочих рук. Естественно кадровики, снабженцы, вербовщики  ищут эти рабочие руки и конечно обращаются к командирам воинских частей. В частях проблема со снабжением строительных материалов, при том качественных и красивых, а хочется, и требуют по красивее оформить штабы, ленинские комнаты, казармы вот и идут навстречу вербовщикам, выделяют для работ личный состав.

 

Естественно рабочая сила имеет денежный эквивалент.  Взамен этого поступают необходимые стройматериалы, особенно с мебельных фабрик. Со временем работорговля засасывает, появляются не учтённые средства, которые можно положить в карман. Не избежал этого соблазна и наш командир подполковник Владимир Михайлович Жаворонков.

 

Его доверенным лицом был старшина сверхсрочной службы Викулов. Он с Жаворонковым служил уже много лет и выполнял все его поручения скрытые от любопытных глаз в присутствии командира и без. Старшину Викулова, найти в части, была большая проблема, а если удавалось поймать его и выяснять, где он был, то он постоянно ссылался на приказ командира.

Хорошие связи у Жаворонкова были и с базой Росглавгалантереи, куда часто старшина Викулов возил наших солдатиков на работу, а командиру за них денежки, ковры, импортные вещи и многое другое. Командование бригады требует максимального вывода личного состава на выполнение строительно-монтажных работ. А где взять личный состав, если его растаскивают, то в наряд, то в госпиталь, то вот на такие калымные работы.

 

На этом дельцы погорели. Секретарь партийной организации части старший лейтенант  Виталий Кунянский тоже провёл тайное расследование, а результаты доложил начальнику политического отдела бригады подполковнику Щербатюк В.П., а тот командиру бригады полковнику Юдину.

Командира вызвали на заседание партийной комиссии при политотделе, где объявили ему строгий выговор с занесением в учётную карточку, не отдавая его под суд военного трибунала в год 30 летия Великой Победы, поскольку Жаворонков ветеран войны и мел орден Боевого Красного знамени за форсирование Днепра. Но, представили документы на увольнение в запас по выслуге лет. Так что командир ещё легко отделался, а другого бы, отдали под суд.

 

В тот год обновился весь командный состав части. Командиром части назначили бывшего главного инженера части капитана Журавлёва, вместо ушедшего заместителя командира части по политчасти майора Ивашкевича пришёл капитан Василий Васильевич Исько, вместо майора Захаревича пришёл майор Леонид Поденков из совгаваньского батальона, вместо секретаря партийной организации старшего лейтенанта Виталия Кунянского, пришёл старший лейтенант Анатолий Колупайло.

 

Всем уволенным на пенсию было оставлено право ношения военной формы одежды и нам пришлось ещё раз удивиться изворотливости Акимова Евгения Ивановича. Уезжать на запад домой он не стал, а так как имел квартиру в Хабаровске, то и остался там жить. Его жена Надежда Фёдоровна так же была вынуждена оставить свою прибыльную должность заведующей военторгом. А Акимов устроился служащим Советской Армии в Железнодорожный военкомат Хабаровска и вдруг в запасе получает звание подполковника и приобретает машину Москвич-412. Это сейчас мы понимаем, что машина не роскошь, а средство передвижения. Но тогда это действительно была роскошь, как и холодильник Зил.

 

Не выдерживает душа Акимова, и он приезжает на своей машине к нам в часть похвастаться. Кто его ещё помнил, вышли поздороваться с ним. Акимов весь такой важный молодым петушком прохаживается возле штаба, косясь на свои погоны подполковника, мол, обратите внимание, и я не лыком шит.

Ну, мы уважили его глупость, подыграли ему, восхищаясь его карьерой и повышением в звании, похлопали по плечу и он, довольный заглотил эту наживку, а натешившись, уехал восвояси.

 

Позже дошли слухи, что он свою новую машину покалечил. Подъехал к железнодорожному переезду в районе 5ой площадки и встал в очередь при закрытом шлагбауме, открыв дверку со своей стороны. Не знаю уж для чего, может похвастаться формой и погонами подполковника и не заметил лихача на Зил-130, который обгоняя колонну, устремился вперёд к переезду. В общем зилок вырвал москвичу дверку, как говорится с мясом, повредив и стойку. Если уж не везёт в жизни, то и на родной жене триппер поймаешь. Злая ирония, но в точку. Больше я об Акимове Евгении Ивановиче ничего не слышал, да и сам ушёл из батальона в вышестоящий штаб. Прошло уже много лет, а чудика этого забыть не могу.

 

Сергей Кретов

Баден-Баден, 10 марта 2015 года

 

 

Другие произведения автора:

Ну, неужели им, нуворишам, не страшно

Песенка о детстве на острове Ольхоне

Я «против» за евреев не имею