Глава 11

Плохая мать

Мой восторг от жизни обоснован,

Бог весьма украсил жизнь мою:

Я, по счастью, так не образован,

Что всё время что-то узнаю.

И. Губерман

В эту ночь опять плохо спал. Нет, за перегородкой сегодня была полная тишина. На какое-то время я даже забывался, но уже, казалось, через мгновение просыпался, с напряжением прислушивался и, через пару секунд вновь проваливался в небытие. Так и промучился до самого рассвета. 

Утром просыпаться не хотелось. Но и валяться средь бело дня тоже было не комильфо.

Завтра утром мы уже будем в Иркутске. Пора было привести свои мысли и записи в порядок. И неудивительно. Только от одного Очкарика узнал столько нового и интересного.

Пришлось быстренько привести себя в порядок и приняться за работу. Я достал планшет. Активировал его. И принялся одним пальцем набирать текст.

Но закончить это занятие мне было не суждено. В проходе вновь собрались мои попутчики. Очкарик с Валентиной что-то оживлённо обсуждали. Любопытство пересилило, я отложил планшет и вышел к ним.

— Вот вы, Валентина, — обратился он к моей попутчице, — заботитесь о сыне, словно он малое дитя. А ведь парень уже давно взрослый. Отпустите его от себя. Позвольте ему самому совершать свои ошибки.

— Для этого моего благословения не надо, — горько усмехнулась любящая мать. — Он уже их наделал, — она с нескрываемой нежностью посмотрела на сына. — Теперь едем разбираться. Как же иначе? Сынок мой, моя кровиночка.

Зацепил меня их разговор. Покопался в памяти... И точно. Был у меня рассказ на похожую тему.

— Друзья, — обратился я к ним. — Не пора ли вам передохнуть от дискуссии?

— Вы имеете что-то нам предложить? — сказал Очкарик.

— Не побоюсь этого слова — да, — кивнул я. — Рассказ называется «Плохая мать».

— Ну так и читайте, — с нетерпением сказала Толстушка — любительница послушать всякие истории.

Я принёс планшет, активировал и загрузил нужную страницу...

 

Двухлетний Серёжа ползал по полу на четвереньках и постоянно совал себе в рот всё что только находил. Мать, само сабой, поглядывала в его сторону, но не останавливала.

— Вера, ты чего молчишь? — увидев такой непорядок, возмутилась заглянувшая к соседке Людмила. — Твой ребёнок всякую гадость в рот тянет, а тебе хоть бы хны.

— Главное, чтобы не проглотил. А остальное... — беззаботно пожала плечами Вера. — Пусть закаляется. Нечего слабаков растить.

Людмила лишь головой покачала. Что тут скажешь? Спорить же не будешь. Она пусть и плохая, но мать, ей виднее. Страшно было за малыша.

Помнится, и я при первой встрече с этим Сергеем испытал нечто подобное. При подходе к квартире Людмилы увидел на лестничной площадке двухлетнего карапуза, который совершенно голый и босой стоял прямо на бетонном полу.

На улице в это время было минус десять. В подъезде чуть теплее. А он спокойно стоял и смотрел на меня любопытным изучающим взглядом. 

У меня разве что волосы дыбом не встали от увиденного. Как же иначе? Малыш на бетонном полу, голый и босой. У любого бы сердце дрогнуло.

Услышав мои шаги, из квартиры выглянула Вера:

— Арсений, проходите ко мне. Людмила немного задержится и просила вас подождать её у меня. Серёженька, поздоровайся с дядей писателем.

Малыш надул щёки, посмотрел на меня исподлобья. Увиденным, видимо, остался доволен и удивительно низким голосом, коверкая слова, выдал:

— Дратвуйте! — и нырнул матери за спину.

В квартире Веры царил, если так можно сказать, творческий беспорядок. В детской кроватке, на диване, стульях и тумбочке валялась одежда. В большой картонной коробке в углу возились хомячки. Возле них прямо на полу расположился Сергей и с усердием принялся поглаживать лохматую болонку, которая доверчиво положила заросшую шерстью морду ему на колени.

«Вера плохая мать. Это очевидно, — с возмущением размышлял я. — Эдак ребёнок и до отрочества может не дожить...» 

Но, как известно, не стоит лезть со своим уставом в чужой монастырь. Ничего не оставалось, как спрятать поглубже своё негодование и промолчать.

Между тем Вера, ничуть не смущаясь, скинула с ближайшего стула какое-то бесформенное тряпьё прямо на пол и сказала:

— Арсений, присаживайтесь, пожалуйста. Ща чайник поставлю, попьём пока что чайку.

— Спасибо, — вдыхая тяжёлый воздух, едва выдавил я из себя и осторожно присел на предложенный стул. — Не беспокойтесь обо мне. Надеюсь, Людмила скоро придёт.

— Ваша воля, — мгновенно согласилась Вера и ретировалась в кухню, где, судя по запахам, готовился обед.

Хорошо, что ждать долго не пришлось, иначе... Даже не знаю, как всё это выдержал. Запахи из кухни смешивались с амбре, исходящим от хомячков, лохматой псины да и вообще от давно не знавшей капитальной уборки квартиры.

— Вера хорошая, — как только мы зашли уже в квартиру Людмилы, она предварила мои вопросы. — Добрая, отзывчивая. Всегда готова помочь.

После этих слов пыл мой немного поостыл. Высказываться смысла не было. Людмила всё и так прекрасно понимала, но... Но об этом чуть позже.

Вспоминая этот эпизод, справедливости ради стоит заметить, что и моя разъездная жизнь не всегда позволяла соблюдать все гигиенические правила и нормы. И так было у меня с детства. Ходить в водные походы я начал с тринадцати лет.

Лодка, байдарка, палатка — это непременные атрибуты похода. Как бесплатное дополнение к ним прилагались некоторые дивиденды.

Спокойная река пленяла своей умиротворённостью. От пряных запахов камыша и осоки кружилась голова. Песни у костра завораживали. Ночное небо в звёздах навевало всякие мечты. Тишина вокруг. Красота!

Походы длились, как правило, от пяти до пятнадцати дней. Лето. Жара. Работа на вёслах. Несомненно, в течение дня неоднократно хотелось пить. А вокруг вода. Речная. Нефильтрованная и некипячёная.

Ни секунды не сомневаясь, я зачерпывал забортной воды и с удовольствием утолял жажду. Да и перед приёмом пищи в походах мыл руки, лишь ополоснув их в реке, смыв тем самым только явную грязь. И хоть бы когда от живота страдал.

Много позже при посещении Египта что-то на кухне в отеле пошло не так, и все постояльцы к вечеру бегали, как говорится, дальше, чем видели. У меня же лишь побурчало чуток в животе, и, если бы не другие страдающие, я бы этого даже не заметил.

К слову сказать, моя мама была хорошей, заботливой матерью. С самого раннего детства она меня постоянно укутывала, боясь, что замёрзну. Так я и по сей день частенько страдаю от простуды.

Тогда же глядя, как плохая мать Вера совершенно не заботится о сыне, я насторожился, а понимание пришло чуть позже. 

Не знал я тогда, что подобным фактам есть научное обоснование. И понял это лишь после того, как с моей знакомой Валентиной произошёл такой случай.

Пришла к ней в гости школьная подруга Альбина, с которой они не виделись много лет. Как водится, Валентина приготовила всякие яства. Слегка перекусили в кухне, но основательно кушать совершенно не хотелось: за окном-то сорок градусов жары.

Уселись на диване в комнате, там чуть прохладней да и воздуха больше. Полистали старые альбомы с фотками, повспоминали, повздыхали...

— Попить бы, — сказала Альбина. — У тебя кипячёная вода есть?

— Не держу, — призналась Валентина. — Хочешь, чай поставлю?

— Ты что? — замахала руками Альбина. — И так жара.

— Тогда можно фильтрованную через «Родничок», — предложила хозяйка. — Сама такую пью, и никаких проблем, всё нормально.

— Что ты? Ни в коем случае! — воскликнула Альбина. — Пью только кипячёную.

— Тогда, может, яблоко съешь?

— Это можно, — согласилась гостья.

Они прошли в кухню. Нагрели воды. Альбина помыла яблоко кипятком, тщательно протёрла губкой, насухо вытерла полотенцем и только после этого решилась откусить.

Прошло за разговорами ещё какое-то время. Жажда Альбину не отпускала. Вот если бы воды было вдоволь, тогда другое дело. А так мысли о каком-нибудь прохладном напитке не давали женщине покоя. Пить ей хотелось всё больше и больше.

— Ладно, — наконец решилась Альбина, — давай фильтрованную.

Через час пришлось вызывать скорую помощь. Альбину буквально выворачивало наизнанку. Она едва справлялась с приступами.

Позже по предписанию врачей ей специальными средствами восстанавливали флору в кишечнике. Она настолько выхолостила свой организм, что у неё исчезли все не только вредные, но и полезные микроорганизмы.

Вот после этого случая я и задумался. Вспомнил ту плохую мать, Веру. И вот что удалось выяснить.

Когда зарождается человечек, ещё в утробе матери один из органов в нём составляет одну треть веса. Это вилочковая железа, или тимус, которая находится в верхней части середины груди у эмбриона. Впоследствии именно в этой железе происходит созревание и иммунологическое обучение клеток иммунной системы и тренируется иммунитет родившегося ребёнка.   

Малыш тащит всё в рот? Не надо бить его по рукам. Тем самым он тренирует иммунную систему. Причём чем больше тащит, тем лучше.

К двенадцати годам эта железа становится маленькой. У взрослого человека её почти нет. Считается, что она всё сделала, теперь не нужна и редуцируется.

Но, несомненно, начинать жить по этому правилу нужно не вот прямо сейчас, когда ребёнок уже успел пожить по вашим прежним установкам, а с самого раннего детства, можно сказать, с утробы матери.

И, конечно же, всё должно быть в разумных пределах. Если, скажем, вы разложили отраву от мышей или тараканов, а малыш ползает рядом, то, конечно, никакой иммунитет тут не справится. В остальном теория вполне заслуживает внимания.

Жаль нельзя сохранить вилочковую железу на всю жизнь. Во взрослом возрасте, конечно, иммунитет тоже можно повысить разными способами. Но происходить это будет довольно долго и не так эффективно, как в младенчестве. 

С детьми совсем другая картина. Ребёнок суёт немытые руки в рот? Поднимает с пола неизвестный предмет и пробует его на вкус? Не стоит беспокоиться — иммунитет таким образом обучается и накапливает опыт.

И вот тогда я понял. Как бы это ни показалось удивительным, но так получается, что именно у таких плохих матерей, как Вера, дети не боятся ни холода, ни жары и вырастают здоровыми, не подверженными никаким инфекциям и заразам людьми.      

 

Конечно, закалять ребёнка нужно, но не такими же экстремальными методами, как стояние босиком на голом полу зимой. В любом деле крайности вредны.

— Хм, может, так оно и есть, — в раздумье сказала Толстушка, — Безусловно, организм малыша надо закаливать. Но я бы со своим ребенком побоялась так поступить. Спорный вопрос.

— Укутывать младенцев в шапочки и одевать так, чтобы тело не дышало, — сказал Артист, — тоже не есть хорошо. Мне нравится малыш в коляске с голыми ножками, который принимает солнечные ванны.

— Иногда чересчур опекающие мамочки, — сказал Виталий, — наносят гораздо больше вреда своим деткам, чем более спокойные.

Вот согласен. Что тут ещё скажешь? Только нельзя всё доводить до абсурда. Всегда нужно подключать голову и тогда, думаю, особых проблем не будет.

Постепенно вагон просыпался. То тут, то там открывались двери. Пассажиры выходили из своих купе. Из соседнего так никто и не вышел. Больше ждать было бессмысленно.

Пренебрегая всеми приличиями... На самом деле, если они себе такое позволяют, чего с ними цацкаться? Подошёл к той заветной двери. Совсем немного, как бы решаясь, помедлил, и рванул ручку в сторону.

Заглянул внутрь. Даже не представляю, что там собирался увидеть. Но ничего такого не случилось. Там всё так же никого не было. Вновь облом. Мы поудивлялись, посудачили и разошлись по своим купе.

В дальнейшем день плавно двигался вместе с поездом к конечной цели нашего путешествия. И только под вечер все вышли в проход. Мы не признавались себе, но желали дождаться и увидеть собственными глазами тех таинственных пассажиров из не менее загадочного купе.

— Давайте, мыслить логически, — предложил я. — Рассказывайте, кто и что видел. Припоминайте мелочи. Это важно.

— Нечего тут припоминать, — сказал Очкарик. — все двери в купе открыты. Всё на виду. Чужих не было.

Все согласно закивали. Да что все? Сам не видел никого постороннего. Но кто-то же был в купе. Не могут быть у всех пассажиров вагона одинаковые галюники. Все слышали приглушённые голоса и возню. Но никто не видел их авторов. Фантастика в стиле Стивина Кинга.

— Постойте! Кажется, вы тусовались где-то здесь, — припомнил Виталий, кивнув на молодую пару из крайнего купе. — Около одиннадцати ночи. Сам видел.

— Мы в это время... — немного замялся парень и посмотрел на спутницу. — Были немного заняты.

— В покер играли? — усмехнулся Очкарик.

— А хоть бы и так. Вам то что? — встряла в разговор спутница. — Хотели узнать правду? Вы её узнали. Повторяю, из купе мы с девяти часов вечера и до утра никуда не выходили.

Это уже интересно. Их видели, а они утверждают обратное. Что-то здесь не так...

— Там они были, — подтвердила Толстушка. — Моё купе с ними соседствует. Слышала, как они там ворковали. Полночи мне спать не давали.

— А вы не завидуйте! — вспылила девушка. — Нечего подслушивать.

— Да тут не хочешь, а услышишь, — слегка покраснела Толстушка. — Мне-то что? Любитесь сколько хотите, только другим спать не мешайте.

В этот момент в вагон зашёл мужчина лет сорока в белой рубашке с коротким рукавом и при галстуке.

— Простите! Разрешите...

Он прошёл в вагон. Протиснулся между нами. Подошёл к этому злополучному купе — предмету всех споров. И вошёл внутрь.

— Это он, — почему-то шёпотом сказал Виталий. — Где он два дня был? Вернулся с того света, что ли?

Мы переглянулись и всё толпой направились к нему.

— Что? — увидев нас, он неспеша поднял полку и достал свой чемодан. — Помочь хотите?

— А вы... — слегка замялся Виталий. — Где вы были всё это время?

— Взял билет и не поехал, — широко улыбнулся мужчина. — Всё очень просто. В соседнем вагоне едет моя школьная подруга. Когда-то у нас с ней такой роман был... закачаешься. Да что-то потом не сложилось.

— Так вы были у неё? — радостно заулыбалась Валентина. — Вечер встречи получился, да не один?

— Где-то примерно так, — кивнул мужчина. — Если точнее, можно сказать вечер был один, только длинный, причём, ещё с днями и ночами. Из купе почти не выходили. Всё болтали и болтали. Было что вспомнить. А в чём проблема?

  — Проблемы, в общем-то, нет, — сказал я. — Только каждую ночь в вашем...

— Это была молодёжь из купе моей знакомой, её племянник с женой, — не дал мне договорить мужчина. — Они глухонемые. Так забавно смотреть, как они общаются.

«Стоп! — воскликнул я про себя. — Глухонемые... Вот почему во время ночных безобразий не было слышно слов. Некому было их произнести. Да и то, что шумели, они этого не понимали».

— День мы все проводили вместе. А ночь... Понятное дело мы им мешали. Тогда предложил им отправиться в моё купе. Так что здесь ничего удивительного.

— Ага, — сказал Виталий, — только их никто не видел. Ни как пришли, ни как ушли. Странно, правда?

— Странно... — согласился мужчина. — Им незачем было скрываться. Они только что расписались и ехали в свадебное путешествие.

— Ну видите! — воскликнула девушка. — Вы говорили, что это мы тут шастали. А мы вовсе не шастали! Мишенька, — обратилась она к своему спутнику и, чуть не плача, надула губки, — почему нам не поверили?

— Не кипятитесь, — остановил её мужчина. — Вы оба на самом деле очень похожа на моих знакомых. Те же волосы, шорты, футболки. В полумраке грех было не спутать.

«В этом всё дело! — наконец-то до меня дошло. — Сам видел их, причём, оба раза. Только тогда посчитал их нашими попутчиками. Ещё удивился — куда это они отправилась в такую рань? А, как оказалось, это была молодёжь совсем из другого вагона. Вот почему мы не могли их вычислить. Теперь всё встало на свои места».

— Настоящее кино, — усмехнулся Артист. — Такое только на экране и можно увидеть. 

Все промолчали. Что тут скажешь? И тут я припомнил один свой спорный рассказ:

— Настоящее кино, говорите?

— Вы что-то имеете нам сказать? — на одесский манер скартавил Очкарик.

— Предупреждаю, — сказал я. — Слабонервных и воспитанных в пуританском духе, прошу нас покинуть.

Толстушка хмыкнула, но осталась. Семён посмотрел на мать. Та лишь плечами пожала и они оба не сдвинулись с места. Артиста смутить, похоже, было невозможно, а уж Очкарика тем более. Даже молодожёны из крайнего купе остались.

Обведя всех изучающим взглядом и не услышав протестов, вынес из купе планшет и принялся читать. — Настоящее кино...

 

 

Другие произведения автора:

Глава 10 Сила слова

Глава 5 Ночь без сна

Помогатор Часть 5