Вопреки обыкновению. глава 1

«Род Великого Дракона Одрагона ведется с незапамятных времен. Тогда молнии полыхали в небе, озаряя игрища гигантских крылатых. Тогда волны омывали берега, опаленные их дыханием. Тогда солнце скрывалось, смущаясь величия этих созданий.

Одрагон в схватке победил могучего Андр-Шира, хотя тот был мудрее и старше, и по закону поединков, забрал во владение принадлежавшие старейшему замок, земли и живущих на ней краснокровных. Одрагон породил сыновей Одражара, Одмарана и Одиндрамбра. Это были сильные драконы, увеличившие казну и доблесть своего отца, но на их жизни не выпало великих подвигов. Однако, Одражар, завоевав соседствующие наделы, в свою очередь породил Ражардона и Ражимандра, которые в честном поединке завоевали себе право на свои замки и свою землю…» - Мирра с привычным негодованием захлопывала толстый талмут, над которым от резкого хлопка взвивалось в воздух густое облачко пыли. Язык уставал от бесконечных скрежещущих звуков и неудобоваримых имен. Неужели нельзя было писать проще, не этим высокопарным слогом, не с этим сухим перечислением: родился – бился – добился - разбился.

Девочка не смогла бы точно сказать, сколько книг о драконах она прочитала за свои неполные пятнадцать лет, но везде упоминались только мужские имена. И вот это-то и было камнем преткновения. Как будто в роду драконьем только отец был ответственен за продолжение рода. А драконихи?... Вот вы слышали о дракониках? Или драконицах? Слова-то нет обозначающего, не то, что существа! Где говорится об их подвигах, деяниях, или хотя бы внешнем облике?

«Это было четырехтонное создание, с красивой рогатой головой, огромными кожистыми крыльями, мощным хвостом, покрытое радужными роговыми пластинами, которые играли в свете вспышек молний…» - описание дракона Игрдтраха.

«Его крылья затеняли полнеба, когда он летел. Его глаза излучали великую силу, когда он смотрел прямо на вас. Его когти были способны превратить в щепы вековые скалы…» - весьма скромно об основателе драконьего рода Мамбрдогов.

А дракониха? Как она должна выглядеть? Если брать для примера птиц, предположим, петухов и куриц, то, наверное, значительно бледнее мужской особи. Хотя в мире животных - птичий закон был неприменим. Там самочки зачастую ничем не отличались от самцов, кроме, роста. В сообществе людей вообще действовало правило иного рода: тут мужчина должен был быть не столько красивым, сколько способным прокормить ту самую красивую, которая некогда имела наглость навязаться на его голову.

«Квардамарр мог видеть вперед события весьма значительные. Он углядывал изменения, грядущие в истории» - скучная книжка о драконе-провидце. Девушка осилила ее только на треть.

«Орррамждратха – первый мог управлять любыми теплокровными. Они подчинялись его зову, как цветок – зову солнца» - ну, допустим, это почитать было интересно, только половина листов выгорела.

«Торрророророжд читал в ваших глазах и душах, как в книге раскрытой, миг силой своей заставить забыть вас все правила света» - довольно забавным стилем изложенное повествование.

А что могла делать среднестатистическая дракониха? Кроме, разумеется, доверенного самой природой дара вынашивать родовитых отпрысков?

Ничего. Ни одной строчки. Ни одной завалящей книжечки. Ни про внешность. Ни про способности.

Хотя у Мирры были некоторые предпосылки для предположения, что существам женского пола, так же, как и мужского были свойственны следующие качества: способность на расстоянии дотянуться мысленно до любого животного, и тем привлечь его к себе; телепатия; врожденные знания, необходимые для выживания в различных экстремальных и не очень условиях. А вот внешние признаки: крылья там, рога на голове, огонь из пасти?…
Девочка сотворяла в воздухе зеркало и вглядывалась в его несколько мутную поверхность. Там отражалась худощавая фигурка, большие глаза ярко-зеленого цвета на бледном лице, несколько широковатый рот, классический носик, высокие скулы, волнистые русые волосы, которые сколько не прибирай, будут торчать в разные стороны. И что же в этом обычном, неприглядном облике доказывало, что Мирра принадлежала к некогда воспетому в летописях драконьему роду Миррарджахра, а не к обычному человеческому? Ничего абсолютно.

И, тем не менее, она была драконихой. Самой последней в этих землях. И, как подозревала, самой последней в их роду. Потому что ни много, ни мало, шестнадцать лет назад родное гнездо было основательно разорено рыцарем Харезмом. Папаша-дракон, порядком расслабившийся беспрекословными подаяниями в виде овощей-фруктов-мяса и красивых девушек преимущественно правящих семей, не смог отразить жестокого натиска вышеназванного героя и бесславно почил. Теперь его скелет пылился в подвале, роговые пластины почти все до одной были разобраны крестьянами – в качестве подносов, блюд, щитов, зеркалец (в зависимости от размера). А три невызревших яйца из последней кладки были разбиты в мелкие осколки. Или куда-то увезены охотниками легкой поживы. Только Мирре можно сказать повезло. Каким-то образом ее сфера случайно откатилась в теплую нишу, где и осталась дозревать положенный срок. Когда же девочка появилась на свет, она не преминула телепатически подозвать к себе сочащуюся молоком козу, которая и выкормила сироту, невольно став ее второй матерью.

В компании призванных животных, тем или иным образом нужных малышке для выживания, Мирра прожила в полуразрушенном замке до четырех лет. К людям девочка инстинктивно опасалась соваться: неизвестных приблуд они не любили, норовили с измальства заставить работать на себя, подвергали унижениям.

Потом сознание драконихи нащупало одинокое создание человеческого рода, уныло топающее по проходящей мимо замка дороге. Человек был нездешний, значит, не знал историю клана Миррарджахра и рыцаря Харезма. Сирота вышла ему навстречу из замка, в сопровождении козы, пса и кошки.

- Оппа! – воскликнул прохожий. – Ты, чья такая, девочка?

Мирра прокашлялась, зачем-то зажмурилась и принялась кричать во весь свой голосок на чистейшем драконьем языке. Это было, конечно, не разумно, по причине того, что окажись прохожий не ученым, а обычным крестьянином, малышке показалось бы несладко в дальнейшем. Но судьба берегла последнюю дракониху: незнакомец, седовласый белобородый господин в длинном пыльном балахоне и с посохом в руках, был магом Первой Гильдии, собирателем древних манускриптов о житие драконов, и литературным составителем их весьма режущего слух языка. Звали мужчину Лазарем.

- Тише, тише, дитя! – едва смог вклиниться ученый в бесчисленное чередование р-д-ж-х. – Я прекрасно тебя слышу. Не понимаю, кто мог бы тебя подослать, но твой учитель хорошо поработал.

Мирра в это время уже проанализировала речь человеческую и с некоторым усилием произнесла:

- Приветствую тебя, достопочтимый. Предлагаю тебе провести какое-то время в моем скромном приюте, дабы твои ноги отдохнули, а живот усладился скромным, но сытным ужином, - именно в этой формулировке.

Лазарь вытаращил глаза в бесконечном изумлении от услышанного. Таким образом, изъяснялись только герои прочитанных им книг, но никак не маленькие девочки в нищенских рубищах. Мужчина положил руки на ее плечики и всмотрелся в чистые зеленые глаза.
- Не знаю, кто ты. Но чувствую, что встреча наша – совсем не случайна, - ответил ученый. – Я принимаю твое лестное приглашение. Веди меня, дитя в твой скромный приют.

Лазарь и Мирра прожили под одним кровом почти десять лет. Магом мужчина был весьма посредственным, а вот коллекционером всего, что касалось драконов – азартным. Подвалы замка показались ученому просто кладезем всевозможных раритетов: там была и древняя библиотека, и останки Миррарджахра, и предметы мебели и быта, стащенные маленькой, но не по-человечески сильной драконихой вниз за ненадобностью.

А уж с самой Мирры Лазарь просто готов был пылинки сдувать. Разумеется, со свойственной ему безапелляционностью, он решил, что дракон, ранее живущий в замке, стащил ребенка у его родителей, и успел чему-то обучить до того, как канул в Лету, отсюда, знание малышкой языка, умение читать сложные тексты, и место ее проживания вдали ото всех людей. Но мужчина совершенно упускал из виду, что девочка могла телепатически общаться с животными, легко считывала его мысли, да и вообще, к драконьей истории относилась с предвзятостью непосредственного участника.

Мирра не переубеждала Лазаря в его заблуждении на счет собственного происхождения. Но, беря в расчет то, сколько литературы по вопросам драконоведения перелопатил ученый, предполагала, что наличие драконов женского пола и для него было в новинку. Это весьма смущало. Наводило на мысль либо о намеренном утаивании фактов, либо об аномалии появления Мирры на свет, либо вообще о чем-то непонятном.

- Лазарь, - порою, ощипывая курицу для обеда, заводила разговор дракониха, - вот мне все понятно: драконы, мощные, большие, умные. Зачем тогда нужны были им принцессы? Неужели было неясно, что это только злит людей.

- Дитя, - отзывался ученый, покрывая мелкими бисеринками букв листы новой книги, - это вопрос пристрастий, клановой принадлежности. История знает немало примеров, когда спасенная принцесса проливала горькие слезы по своему гонителю, рассказывала о зарождающихся обоюдных нежных чувствах, - он мечтательно поднимал очи к потолку, на котором плясали всполохи от очага, и заводил ликующую песнь страсти драконьей, одну из многих, известных либо только ему, либо всему цивилизованному миру из достояний литературы.

Мирре было это совершенно непонятно и неинтересно. Она начинала скромно позевывать, но прерывать не смела. Терпеливо ожидала и только, когда Лазарь делал паузу, чтобы поглубже вдохнуть воздух, девочка вставляла свой следующий вопрос:

- Зачем любить принцесс, если можно любить драконих?

Ученый впивался несколько недоуменным взглядом в вопрошающую и замолкал на некоторое время, толи, обдумывая ответ, толи, пережевывая обиду. Но по мере того, как в кухне все явственнее и аппетитнее попахивало жаренным мясом, он опять становился разговорчивее, приносил старые фолианты, зачитывал девочке места, где описывались внешние атрибуты наиболее значимых драконов, их битвы, родословная.

- Ты мыслишь слишком по-женски! Слишком узко! Тут такая мощь, такая воля, а ты – драконихи… Честно говоря, даже как-то не задумывался, были ли они. Теоретически, наверное, были…

Мирра утирала слезы, размазывая по лицу сажу. Девочка хотела укусить Лазаря, заставить его посмотреть по-другому, не столь «узко» на свою хозяюшку. Но это ведь было бесполезно. Сколько было их – этих разговоров, а результативности ни на грош.

Когда драконихе едва минуло четырнадцать, ученый заболел. Глупо простыл, заснув над книгами в неотапливаемом подвале. Несколько дней мужчина провалялся в жесткой горячке, и, когда Мирра уже решилась сходить в ближайшее село за лекарем, позвал ее к себе, заставил сесть на кровать.

- Дитя, - молвил он глухим шепотом, - помни, что моя работа теперь целиком в твоих руках. Ты – необычная девочка. Но секрет твоей необычности оказался за пределами моего понимания. Я бы не удивился, если бы ты оказалась кем-то другим, а не тем, кем кажешься…

С этими словами Лазарь умер. Мирра сначала начала плакать, потом попыталась согреть своим дыханием его остывающее тело, но вдруг из ее горла вырвался мощный сгусток пламени, моментально превратив останки ученого и кровать, на которой он лежал, в дымящиеся головешки. Девочка поднесла было со страху руку к лицу, но перед ней была не ее худощавая ладошка, а когтистая лапа, покрытая блестящей плотной чешуей. Дракониха выскочила из комнаты и, непривычно громко топая по пустынным коридорам, помчалась в столовую, где висело на стене единственное зеркало. Увиденное поразило ее воображение. Несмотря на то, что осознание себя осталось прежним, ничего в отразившемся облике не напоминало былую Мирру. Она стала настоящим драконом: с мощными крыльями, лапами, хвостом. Это немного испугало девочку. Она знала, как жить в облике человеческом, а в этом?

Перво-наперво, дракониха опробовала крылья, полетав над замком, над прилегающим к нему лесом. Новые, не сказать, чтоб неприятные ощущения, утомили ее, она проголодалась. Однако, девочка не могла представить, как в облике чешуйчатого Великого готовить еду, а внезапно пришедшее осознание того, что как бы не пришлось отобедать свежатинкой, истекающей кровью, вызвало тошноту. Мирра распласталась в изнеможении на площади перед своим жилищем, и заснула с недостойно бурчащим животом.

Проснулась девочка глубокой ночью. Прямо на нее смотрела с небес луна. Под боком пристроился верный пес. У самого носа на земле красовалась…

Дракониха проворно вскочила на ноги. МЫШЬ!!!! Опять кошка напрашивается на миску сливок. Воспоминания о сливках вызвали обильную слюну и спазм в горле. Мирра вспомнила, кем была несколько часов назад, и все-то, что этому предшествовало. Что же – голодная смерть? Но ноги уже выглядели, как ноги, руки, как руки. Стараясь больше не вспоминать впечатления от первого превращения, девочка побрела в столовую, едва переставляя родными конечностями. Там она достала кувшин со свежей сметаной, ломоть хлеба и начала утолять голод.

Это было началом нового этапа в жизни драконихи. 

Другие произведения автора:

Синий вечер

Я с тобой

Картина на асфальте