Иосифляне и нестяжатели

Не буду пересказывать историю конфликта между иосифлянами и нестяжателями – об этом и так написано достаточно много. Напомню лишь суть. Нестяжатели, идеологом которых был Нил Сорский, считали, что монастыри не должны иметь никакого имущества, а жить им надлежит исключительно трудами монастырской братии; всё остальное о нестяжателях фактически сказано в их названии. В то же время Иосиф Волоцкий и его последователи, в отличие от идеалистов-нестяжателей, стояли на противоположных, по сути дела, идейных и мировоззренческих позициях, будучи своего рода церковными прагматиками. Иосиф Волоцкий считал, что монастыри должны иметь в своей собственности земли вместе с проживающими на этих землях крепостными крестьянами, а также – иные виды доходов. Справедливости ради, впрочем, следует отметить, что сам Иосиф Волоцкий, как свидетельствуют исторические источники, вёл предельно аскетический образ жизни, будучи настоятелем монастыря, обитал в кельи, которую сам же для себя и построил своими же собственными руками, прощал личные обиды, проявляя при этом поистине чудеса христианского смирения, а в период неурожая ежедневно за счёт монастырских запасов накрывал столы для всех без исключения крестьян из близлежащих деревень. Так что он явно не искал для себя выгоды. Он, всё же, скорее всего, руководствовался соображениями блага Церкви, суть которого сам, быть может, понимал ложно.

Как мы знаем из истории, в конечном счёте, восторжествовала точка зрения иосифлян. По-другому, собственно говоря, и быть не могло.

Лично я же в последнее время всё чаще и чаще ловлю себя вот на какой мысли. Иосифляне вошли в историю под названием, полученным по имени их идеолога и вдохновителя Иосифа Волоцкого, о чём только что было сказано, вместе с тем нестяжатели вошли в историю, не отождествляясь с чьим-либо именем, несмотря на тот факт, что у них был не менее яркий и пламенный идейный и духовный вдохновитель Нил Сорский. И в этом, пожалуй, проявилось удивительное христианское смирение, воплотившись в форме, если можно так сказать, коллективного подсознательного.

Впрочем, вот ещё о чём стоило бы сказать. Об иосифлянах и нестяжателях мы судим во многом с позиций сегодняшнего дня и наших нынешних знаний и исторического опыта. С позиций же той эпохи… Откуда нам, в конце концов, знать, что было бы в том случае, если бы тогда всё же восторжествовала точка зрения нестяжателей, чем обернулся бы их чистый, простодушный – хотя, и бесконечно прекрасный – идеализм?!

Почему-то приходит на ум аналогия – конечно же, как и любая аналогия, явно хромающая – с деятельностью египетского фараона Эхнатона, столь превозносимого прогрессивной интеллигенцией 19го и 20го веков, пытавшегося в языческом Египте, издревле исповедовавшем многобожие, утвердить единобожие. Как-то, помню, у английского писателя Клайва С. Люиса прочитал такое рассуждение, что, мол, подобная деятельность Эхнатона нам сегодня, действительно, кажется заслуживающей уважения, в то время, как мы, на самом же деле, не знаем и не можем знать всех обстоятельств той эпохи, и потому, естественно, не можем поручиться, что если бы (хотя история, как известно, не имеет сослагательного наклонения) тогда в Египте и удалось ввести единобожие в его тогдашнем понимании (а ни в каком другом понимании его в то время быть не могло, и здесь является излишним вообще что-либо объяснять), то не приняло бы оно такие уродливые формы, что было бы ещё хуже любого самого отвратительного язычества, поэтому и не попустил Господь Бог Эхнатону осуществить его – пусть даже изначально, возможно, и благие – намерения.

2012-06-24

Другие произведения автора:

Разговор о ересиархах

О фашизме и психиатризме

Дом на Тополиной