Кайфуево. Часть третья

часть третья
Будете проезжать мимо - ... проезжайте...


Десант пытливых сопляков
или
Кажись, вышла неувязочка...


А когда-то я на этом самом месте чуть не обделался. Нет, на полном серьёзе, чуть в штаны не наложил... Да причём здесь водное поло?! Мы ведь разве сейчас о водном поло с вами толкуем? Слушать надо внимательнее!
Пока детки под чутким и пристальным командоровым оком ворота устанавливают, я ж вам решил про „интервентов“ рассказать нежданных-негаданных, что чуть не вызвали у меня летось внезапный приступ диареи. Я вам разве не сказал? Ну, всё равно, слушайте. Куда вам деваться! А я как раз уложусь к началу поединка, вот увидите…
Вот, значит. Прошлое лето хоть и не такое жаркое было, но вода почему-то отступила, оголив для нас изрядный кусок пляжа. Добротное такое футбольное поле получилось. В наших, конечно, масштабах. „Реал“-Мадрид на таком клочке даже в обнимку на приветствии не поместился бы весь. А мы - за милую душу.
И вот сидим мы, значит, на этом нашем поле - не помню уже, до футбола или после - кузнечиков слушаем, журавлями на том берегу любуемся. Красота! Облака в небе красивые фигуры изображают. Речка красиво течёт. А по речке красиво лодки плывут. По течению плывут. Много лодок. Целый караван. Передние уже почти что с нами поравнялись, а задние ещё даже из-за поворота не показались. Во как много их было!
С нами, как я сказал, было совсем поравнялись - и тут их вперёдсмотрящий, главный их, видимо, на нас вдруг пальцем показал и что-то своим скомандовал. Не знаю, что сказал, врать не буду. Мне послышалось что-то вроде „Сюда! Вот они где!“ но, повторю, мог я что-то и перепутать, ведь я на них поначалу не очень-то и внимание обращал. Ну плывут себе люди и плывут - что с того? Мало ли мимо нас всяких туристов и рыбаков на катерах и байдарках шастают!
А вот когда их лица вдруг напряглись и они решительно все свои лодки к нашему пляжу направили, я отчего-то тоже вдруг напрягся. А вы бы на моем месте не напряглись?
Побьют, думаю, как пить дать побьют! Хоть при внимательном рассмотрении и оказалось, что там на одного взрослого по десятку человек подростков и молокососов-пятиклашек приходилось, но всё равно силы были неравны. Набросятся скопом - мы даже пикнуть не успеем! Тем более, воинственный блеск их юных пылающих очей только лишь укреплял мою догадку об их далеко не мирных намерениях. И я даже, помню, успел схватить единственный тяжёлый предмет на весь наш мягкий песчаный пляж - чудом уцелевшую, до сих пор почему-то не опорожненную нами банку пива. Видите, как иногда полезно делать запасы!
Оказались отличные ребята! Только чокнутые. Рассказали, что они, дескать, юные натуралисты с ботанической станции, что выше по реке; и у них – это ж надо! - экспедиция. Вы можете себе представить целую роту ботаников единовременно? Я до этого момента не мог, честно скажу. Но так же честно надо признать, что ни одного очкарика я среди них не заметил. Вообще ни единого! И лица живые, и глаза тёплые, и смех такой же задорный и заразительный, как у нас. Ну, малость сдвинутые на своём увлечении - а кто сказал, что это хуже, чем сосать пиво на диване под футбол или хрустеть попкорном в киношке? Так что несправедливы мы, братцы, к ботаникам, ой как несправедливы! Давайте-ка мы сейчас признаем нашу неправоту и всем миром перед ними извинимся за сотворённый народной молвой обидный стереотип. Они хорошие ребята.
А ещё эти хорошие ребята нам рассказали, что они раскопали уже кучу редких экземпляров, и что хотели бы нарыть ещё - в наших местах, потому как давно не встречали такое буйство природы, как у нас в Кайфуево, и что, мол, не посторожите ли вы наши лодки, пожалуйста-будьте-так-любезны, пока мы это всё отыщем, опишем в специальном журнале и сфотографируем.
- Родненькие вы мои! Ребятишки! Да нема проблем - конечно, бегите, милые - со вздохом облегчения разжал я вспотевшую руку с чуть не закипевшей от моего напряга банкой. Бегите-бегите, глупенькие - найдёте вы потом свои лодки, как же! Тут как раз надысь мимо нас на катере старичок с плутоватым взглядом проезжал - интересовался насчёт лодчонки подержанной, в смысле - прикупить по дешёвке. Ну, либо до деревни ближайшей доплывём - там тоже на рыбалку ездят. Так что летите, голуби, летите, сизокрылые... - обязательно написал бы я так, если бы сочинял приключенческий роман. Но мы же с вами договорились романтическую быль слушать, так ведь? Поэтому я не могу ничего сочинять, не имею такого права. Признаться, язык так и чешется приврать - а не могу!
И что вы себе думаете? Они таки нашли в Кайфуево некую „среднечешуйчатую пескоструйную гладкостволку“ (да простят меня уважаемые седовласые академики ботанических наук, если опять я со страху пережитого чего-то напутал!) и своими собственными юными руками занесли её в красную книгу, настолько - они сказали - та штука была редкая. Да-да, и я сам видел, что книга у них была именно красная. И фотки видел своими глазами. Вот как вас сейчас вижу - ей-богу, не брешу!
Правда, как обстояли дела с честностью у самих этих юных ботаников и не выдавали ли они нам за тот растительный феномен какую-либо зауряднейшую „пестролистую сердцевидную надпочечницу“, я вам, друзья, не отвечу - сам не знаю. Не было у меня в моём детском гербарии таких растений, уж не судите меня слишком строго.
Зато я прекрасно помню ландыш, засушенный мною в первом томе „Энциклопедического словаря“ между двести сорок седьмой и двести сорок восьмой страницами, за что впоследствии получил я пару крепких подзатыльников от папы, когда он не смог вписать в свой ежевечерний кроссворд в номер двадцать два по горизонтали какого-то важного дяденьку по фамилии Кржижановский. Папа очень огорчился, что мой „хренов ландыш“ оставил нечитаемое темно-коричневое пятно в дорогом и редком словаре. Тогда, в моём детстве, всё хорошее на свете отчего-то было дорогим и редким. А что, я разве виноват, что в нашем доме только одна такая тяжёлая книга нашлась? Самое то для гербария.
Вот. А потом, когда я похвастался перед всем классом на уроке природоведения моей удачной лесной находкой, я был примерно отчитан за издевательство над растениями из „Красной книги“. Мало того, что я едва двойку в четверти не схлопотал, так меня потом ещё и на пионерской линейке перед всей школой опозорили. Мол, я изувер и вредитель, и так пионеры не поступают, и сам Павлик Морозов мне бы руки не подал. Пропесочили, в общем - будьте нате...
А за что по шапке получил - ума не приложу! Какая там „Красная книга“! Они в Кайфуево не были! Видели бы они, сколько ландышей растёт в Кайфуево! Да эти учёные мужи сразу бы, не раздумывая, съехались на свой внеочередной симпозиум и вычеркнули бы нахрен все, до единого, ландыши из „Красной книги“, чтоб они даже близко к ней не стояли. Чтобы и духу их не было.
Вот - про дух я как раз удачно, кстати вспомнил. Но про дух позже. Я имею что сказать про дух, вы уж мне поверьте!
Вы только представьте: весь огромный косогор над Аллеей Героев порос ландышами. Весь! Больше там ничего не растёт - ландыши вытеснили всех конкурентов. Только редкие деревца, а под ними - ландыши, ландыши, ландыши... Плюнуть нельзя, чтобы в ландыш не попасть.
Однажды мы сдуру приехали в Кайфуево весенней порой. Отчего-то решили не на дачу, а туда. Сердце вдруг ностальгией прищемило - вот и сорвались... Тогда ещё и Кайфуево Кайфуевым не было, а было просто - наше место. И пора, строго говоря, была никакая не весенняя. Начало июня было - точно.
Мне ведь почему про весеннюю-то пору подумалось? Ландыши просто ещё не все отцвели. Косогор тот - как в снегу. И вот тот самый дух, который я уже упоминал. И соловьи, паршивцы, по ночам прям над башкой - тю-тю-тю-тю-тю!
Не выспались ни разу! Вот те крест - ни в одном глазу! На пляже только днём отсыпались.
- Вот тебе и раз! - обиженно зазвенит вдруг тонкий девичий голосок - мы думали, он романтик, зайчик и лапушка, а он вон какой! Пошли отсюда, девочки - он нам тут лапшу на уши вешает - никакой он не романтик! Видали его - не по нраву ему ландышевый аромат и соловьиные трели! Солдафон! Да известно ли тебе, варвар, что под эти расчудесные неземные песни все в мире юноши и девушки в любви друг другу признаются?! Обнимаются и ласковые слова на ушко шепчут. Известно?
Милая моя! Я даже спорить с тобой не буду. Не потому не буду, что вот так вот сразу я с себя романтическую личину сбросил, лапки кверху, белый флаг и - своё поражение признал. Совсем даже не потому. Посмотрите, девочки, на мои седины! Долгие супружеские годы приучили меня даже не пытаться спорить с женщиной. Бесполезно. Все едино - останется в убеждении, что дважды два - пять. У женщины уши, как всем известно, только для любви приспособлены. Любит она ими. А разумные доводы до женских ушек почему-то не долетают. Но, парни, не надо принимать подобные коллизии слишком уж близко и сердцу. К этому надо просто привыкнуть, как вы постепенно привыкаете и к некоторым другим особенностям женской физиологии.
Однако те же самые тяжёлые годы убедили меня, что воспитывать женщину всё же можно. Трудно, почти невозможно, но - можно. Есть, есть действенные методы. Например - живой пример.
Образованные люди скажут, что это, дескать, тавтология и всякий уважающий себя автор должен-де её избегать. И даже не уважающий, а обожающий себя, прям как я, любующийся своей самодовольной физией в зеркале, непогрешимый автор - тоже.
А я вам в ответ скажу, что никакая это и не тавтология вовсе, а как раз таки наглядный пример современного стихосложения. Рифмует же самый известный и высокий наш певец, обожатель розовых кофточек, Марину и субмарину - и ничего, на лимузинах ездит, а не от гнилых помидоров утирается. Думаю, с его-то голосищем и талантом мог бы и на дорогих поэтов раскошелиться, не экономить по мелочам.
Опять вы меня с мысли сбили! Мы ведь о приятных снах в приятном благоухании под приятные звуки беседуем, девочки, не так ли? Вот у вас, девушка, какие любимые духи? Шанель номер пять? Ну, допустим. Я, конечно, и вида не покажу, что нахожусь в полном недоумении, как такая хрень чуть не столетие может женщин с ума сводить. Вы у мужиков хоть спросили?
Ладно... Отлично, девушка, - классика, прекрасный выбор! А музыка какая любимая? „Металлика“? Альбом „Убей их нахрен всех“? Гмм..., вы хорошо подумали? Давайте, может, ещё одну попытку? Вы же, девушка, пока не знаете, что я задумал.
Лучано Паваротти?
- Или нет, нет - Дима Билан! Как же я забыла! Он такой сладенький! И такой романтичный... в отличие от некоторых… - Выразительный взгляд в мою сторону. - Фи-и!
Отлично, родная! А теперь покажите мне свою постель.
- Что, так сразу?! Каков нахал!
Ну что вы - нет, конечно! Не буду я приставать, клянусь! И в мыслях не было! Мне ведь удовольствие гораздо большее предстоит, лапуля.
Давай теперь представим, что ты не в ночной клуб собралась, а наоборот, поспать сладко-сладко. Завтра ещё только среда - какие там дискотеки могут быть! Спа-а-атеньки... У-ух, как сладко. Представила? Умничка!
Вот, смотри, радость моя - я выливаю тебе в подушку флакончик твоих самых любимых духов и … х-х-хотя-а-а, давай-ка, пожалуй, ещё один, для верности.
Теперь музыка. Где тут у нас режимы? Ага, зацикливаем Димулю свет Билана на бесконечность, громкость до упора, все кнопки отрываем нахрен, чтоб ни выключить, ни убавить. И вилку в розетке закрепим понадёжнее - винтиком. И все острые и тяжёлые предметы из комнаты - от греха...
Всё - комнату на ключ - спи, родная, отдыхай, солнце! Утром расскажешь, какие романтические сны тебе снились под аккомпанемент любимых духов и мелодий...
Так понятнее?
Я, конечно, приговорён теперь к высшей мере за садизм, но уж точно реабилитирован за якобы недостаток романтизма. Или нет? Или кто-то ещё хочет в „музыкальную комнату“?
Что? Соловьи не так уж и громко поют? А вы их слышали, когда они прямо над ухом, а не в далёких кустиках заливаются? То-то!
Вы не подумайте, я по-прежнему люблю и соловьёв и ландыши. Разве что, едва заслышав про „ ... светлого мая привет“, учащает моё сердчишко свой обычно неторопливый ритм, да и говорю я тогда чуть с придыханием. Но не от любовного томления - надеюсь, вы это теперь понимаете...
Пора бы, право, уже заканчивать мне про местную флору и фауну трепаться - вы-ж осознаёте, небось, что я это не для собственного удовольствия делаю, а лишь только время стараюсь тянуть, пока эти гаврики ворота сооружают. Но что-то у них там, видать, застопорилось. И я даже вижу, что именно, и даже знаю, кто в этом виноват. Потерпите ещё минуту и я вам тоже глаза открою. А пока, как бы нам с вами это ни претило, придётся самую малость ещё ботаниками потрудиться.
Неспроста, братцы, к нам экспедиции повадились. И не просто так организована на реке ботаническая база для студентов и преподавателей. Про базу я, кстати, узнал от ещё одной своей бывшей одноклассницы, как раз спеца в этой области, совершенно случайно, ибо были у нас темы для разговоров и поинтереснее на вечере встречи выпускников. С какого перепугу мы вдруг по пьяни о ботанике заговорили - а бес его знает!
Тут действительно есть что посмотреть. Я, на свой непросвещённый взгляд, назвал бы нашу местность природной аномалией. У сведущих людей наверняка найдётся и другой подходящий случаю термин, но сути дела это не меняет: в Кайфуево лицом к лицу сошлись две климатические зоны.
Наверху, на холмах - обычный наш северный лес. Где-то сосновый, со мхом, вереском и лисичками; где-то - смешанный. Но не особое разнообразие: ёлочки там, берёзки, осинки с рябинками. Ольха в заболоченных местах и, собственно, сами бескрайние пугающие болота. Всё как обычно. А вот понизу, вдоль реки, начинается чудесное перевоплощение. Мы попадаем в другой мир, как бы переносимся в среднюю полосу России. Мигом, без машины времени и ковра-самолёта.
Только лишь близ нашей полянки я насчитал с два десятка видов деревьев. Перечислять? Ну что вы - не буду! И что вам скажет название, допустим, граб? Оно даже мне самому - а я, вы помните, целых полчаса общался с ботаниками - ничего не говорит. В наших краях граб - гость редкий. Но я не удивлюсь, если в числе той пары-тройки деревьев, что окаймляют Плешь Командора и которые я, к стыду своему, не сумел опознать, скромно отсвечивает серым стволом (это единственное, что я понял из словарной статьи) тот самый граб.
Да что там граб! Вы просто масштабы оцените! Где вы ещё увидите такое разнообразие на квадратный метр площади? Разве что где-то в дендрарии.
Теперь, наконец-то - внимание! - навсегда прощаясь, к великой радости присутствующих, с этой несусветной тягомотиной - ботаникой, так нелюбимой нами в школе, я затрону ту её область, которая, так уж сложилось, всегда привлекала внимание общества. Причём в равной степени и богемы и маргиналов. Назовём мы эту тему ... м-м-м..., скажем, занимательная микология. Короче, помните, я вам про мухомор обещал дорассказать? А моё слово надёжнее, чем сейф в швейцарском банке! Обещал - рассказываю. Я ведь его тогда всё-таки съел...
- Что? Да иду я, иду! - ну ничего без меня сделать не могут!
Так бывает, братцы - вы уж на меня зла не держите - про мухомор опять не получается...



Детишки против старпёров:
Кто выигрывает? - Наши!



- Да не хочу я вашего пива! Сами пейте. Вон, командор спалил все банки - пусть сам теперь и давится.
Хотя о чём я говорю! Для командора четыре банки пива всосать - а больше нам и не надо - сущие пустяки. Я даже подозреваю, что он специально все пустые банки с утра в костёр покидал, чтобы мы ему этакий „штрафной квартет“ в жаркий полдень выделили. Всё ведь рассчитал, подлец! Лучший способ саботажа, знаете, какой? Под дурачка косить. Этот способ ещё Шолохов в „Поднятой целине“ описал, за что и получил нобелевскую премию. А вы думали за что? За высокохудожественный стиль, деда Щукаря и ярко раскрытые образы коммунистов?! Или вообще за „Тихий Дон“? Да бросьте!
Сам, мол, не ведал, что творил! Я ведь старался как лучше, для пользы дела... Простите меня, старого склеротика! - вот способ, достойный международных оваций - и не надо меня там всякими своими высокими художествами лечить!
Вы посмотрите вокруг: все, все поголовно, от мала до велика, пользуются этим способом. Только сильные мира сего применяют его профессионально - не иначе, у них там при министерствах семинары специальные проводят, как юридически грамотно хотеть лучше, чтоб получилось как всегда; а плебс, вроде нас с вами, тоже ведь не лыком шит. На курсы и лекции мы конечно денег не наскребём, как ни старайся. Но так смекалка нам, спрашивается, на что?! Казалось бы, задачи у всех разные: им обязательно с „как всегда“ какой-то интерес в радужных купюрах иметь - иначе к чему вообще дурака включать? А мы, в свою очередь, „гуся из-за печки выводим“ - лишь бы они от нас отстали и не мешали водку пить. На самом деле цель у всех, и у нас и у них, одна. Как в том анекдоте - лежать себе под пальмой и есть банан. Но у них путь посложнее, поэтому и банан у них подороже. Не-е-ет, ребятишки, не зря у нас Иван-дурак в национальных героях ходит. Наш дурак - всех умных умнее.
- Ты чего распалился-то так, старик? Из-за пива?! Да насрать на пиво - хочешь, я сам его выпью? (Ха! А кто бы сомневался!). Нашёл из-за чего переживать, старина.
Действительно, чего это я, люди?! Солнце голову мне что-ли напекло? Я всего лишь хотел объяснить важность для нас этих четырёх пустых пивных банок, но ни с того ни с сего на уважаемых людей вдруг наехал. Подчёркиваю, именно пустых банок, чтоб вы невзначай не подумали, не приведи господь, что для меня пиво важнее дружбы и водного поло. Да тьфу на него, на пиво! Конечно, насра... - нет, у меня язык не повернётся повторить за командором.
Объясняю, для чего банки. Я уже привык, что вы меня постоянно подгоняете, поэтому, видите, на сей раз справился без понуканий. Смотрите: дети отыскали в прибрежных кустиках четыре длинные палки. Поняли зачем? Правильно, это штанги. Они легко воткнули их недалеко от берега на равном расстоянии, пока я вас сказками отвлекал. Ребятишки у нас все смышлёные - им даже помощь не понадобилась. А потом хвать - а банок-то и нет. Они конечно не сказали, что командор сука, они вообще никого не обвинили - такие вот они у нас добрые и деликатные, наша ребятня. Они просто сказали: У-у-у, а банок-то и нет! Что же мы теперь на штанги насадим?
Некому им было посоветовать самого командора на один из кольев посадить: я, как вы прекрасно помните, вам в те минуты по ушам ездил.
Сообразили теперь, - да? - что банки первостепенно необходимая вещь. А ну как кто-то в пылу сражения на штанги наши глазом наткнётся - что получится? В лучшем случае - Кутузов или Нельсон, но это со временем, это ещё заслужить надо. А пока что на языке докторов-травматологов это называется бытовая травма.
Без глаза кому хочется ходить? Никому! Вот и нужны нам, получается, пустые банки ну просто позарез.
Всё - как я и обещал, Мишаня-командор ни разу не поперхнувшись все четыре баночки в один присест приговорил. Поле готово - можно, стало быть, начинать. В этом году мистер Справедливость - а это его неизменное кредо - формировать команды по справедливости, выставил экспериментальные составы. Старые против малых. Молодость и опыт - кто кого? - так, наверное, озаглавят свои репортажи спортивные обозреватели в утренних газетах. Но мы их не прочитаем, потому как завтра мы всё ещё будем в Кайфуево, а с почтальонами в Кайфуево напряжёнка. C недавних пор, правда, наладили мобильную связь - интернетом хоть в палатке пользуйся, но все гаджеты - тьфу, слово-то ещё какое противное! - мы сознательно оставили дома. Нефиг природу оскорблять - так ведь?
Команды построились друг напротив друга. На турнирах покрупнее в такие мгновения звучат гимны и взвиваются ввысь разноцветные флаги. Флагов-то у нас навалом - вон, все кусты полотенцами пёстрыми увешаны - а вот с гимном напряг. Точнее как: мелодию вроде все помнят, а со словами не очень. Взрослые хотя бы „Союз нерушимый“ с тетрадок своего детства промычать могут, а с молодёжи что взять? - им на тетрадных обложках ещё слова не успели напечатать, не подсуетились новые идеологи. Поэтому мы тупо молчим и тяжело дышим от волнения.
Взгляды наши встретились. Звери, ну просто звери! - порвут и не заметят. И плакала моя машина! Хотя нет - мы же с командором нынче защищаем цвета одного флага! Интересно, какую на этот раз уловку он придумает, чтобы отжать у меня средство передвижения?
Ну да ладно, об этом после будем думать, а сейчас надо сосредоточиться на борьбе. Напротив нас - настоящая махина. Как бразильская сборная супротив незабвенного „Газмяса“. Или даже, вернее, уже „Газмясочки“.
В команде напротив тоже две девочки, да. Но вы взгляните на пожар в их глазах. Каков азарт! Завалят, растопчут и здрассьте не скажут. А наши-то две хохотушки, вы только гляньте, даже в такую ответственную минуту - всё о тряпках и мужиках - кудах-тах-тах! Пока они там ха-ха-ха, в ворота по пять мячей залетает! Мишаня, почитай, одноногий - горячие точки подкосили нашего бравого вояку и только на следующий год он снова полноценно займёт место в спортивном строю. Я вам обязательно расскажу, как его вернули к жизни и почему он скоро будет играть за двоих, но пока в нашей команде, по моей арифметике, игроков, увы, только двое. Мишаня за половинку, четвертинки - сами понимаете кто - и пусть благодарят ещё, что не восьмушки - это им аванс в честь зарождения в моем организме здорового аппетита: дело-то к обеду! Получается только одна полноценная боевая единица - я. Да и то лишь в сравнении с нашими четвертинками. Сами понимаете - к старости и дыхалка уже не та, и реакция хромает, и глаз - не алмаз. Расстановка сил, выходит, ясна, как божий день: один нападающий, один полузащитник и два четвертьзащитника.
Э-э-эх, нам бы сейчас Данечку или хотя бы Костика! Хотя что значит „Хотя бы“! Костян ведь только лишь в футбол играет в модных лаковых остроносых ботинках, не забывая между таймами тщательно специальной щёточкой восстанавливать их чёрный лоск. Однако в водное поло он просто незаменим! Потому, наверное, что жалеет он свои модные ботинки в воду обувать. А Данил, как и Витёк, во всех спортивных соревнованиях - мастера экстра-класса. Без них, скорее всего, мы только в „Пузыря“ и играли бы. Нет, пузырь - это не мяч на дворово-футбольном жаргоне. Есть такая больше весёлая, чем умная, игра в карты. Простенькая - чтоб и малым детям было интересно. Дядя Миша научил всех на свою голову. И поделом ему. Конечно, будет теперь всем весело, когда продувший в очередной раз дядя Миша загудит басом на всю округу: Я пузы-ы-ы-ирь! И эхо от разных берегов вразнобой: Ы, ы, ы... Того и гляди, у проходящего мимо егеря - того самого, местного - от страха свой собственный пузырь неожиданно развяжется. Каково ему тогда будет с мокрыми штанами по лесам ходить, а?
Однако нет с нами в этом году ни Костика, ни Данила, ни Лерунчика. Не смогли. Или, как Данечка, просто ещё не появились в нашей жизни...
Но послушайте, друзья мои! Мы же с вами творцы - так? И воображение у вас хорошее, я в этом уже убедился. Давайте отступим разок от нашего строгого правила: правду, правду и ничего кроме правды? Давайте представим, что они все к нам все разом сегодня подъехали. Мы же легко себе можем это представить, не так ли? Ну дела их какие-то задержали - ну мало ли что? Вот на чём бы только им доехать, а? Машины-то пока даже у Костика нет! И электричка ближайшая в полусотне километров аж!
Эврика! Вспомнил: тут когда-то по реке теплоходик на воздушной подушке ходил. От железнодорожной станции ... - дай бог памяти - „Переводчиково“, что ли, или, на современный манер, „Транслейтерово“ - как-то так... Да, точно, помню: на букву „Т“, именно! - ровнёхонько досюда четыре часа ходу. Именно на нём мы с родителями сюда доехали в годы оны и на нём же с Танюхой первый раз к здешним берегам причалили. Как же я сразу не догадался! Мы с вами его со свалки достанем, подлатаем и сызнова в рейс по маршруту запустим. Чем мы хуже Иванова с Рабиновичем, а? Даже ещё и лучше: мы ведь ещё и денег с попутчиков желающих срубим - здорово я придумал?! Как вам мой бизнес-план?
Хотя нет - давайте-ка мы лучше два рейса пустим. От Лерунчика сейчас всё-равно мало толку - наоборот, только свежими сплетнями наши и без того недочетвертинки ухахатывающиеся от дела отвлечёт. И тогда дела наши совсем швах. Пусть парни одни дневным рейсом приезжают. Мы детей только победим с их помощью и пусть себе уматывают обратно, если у них такие уж неотложные дела. А вот Лерунчик как раз к ужину кстати будет. Она привезёт нам новую игру „Контакт“, от которой наш добрый знакомец-егерь снова полночи не заснёт - так истошно мы будем орать. А может, мы это после кальяна так вопили - его ведь тоже Лерунчик с собой привезёт. Кто её знает, чего она туда подмешала, в кальян свой. Хотя, возможно, так и должно быть после кальяна - не знаю. Я вообще эту дымовуху первый раз в жизни попробую. Мне ведь после мухомора уже и сам чёрт не брат.
Я же вас предупреждал уже, помните, что эта семейка на достигнутом не остановится, нас в покое не оставит. Так и случилось: командор нас огненной водой сдабривает, Лерунчик табаком ароматным дурманит, а Ксюха с Юрцом так вообще без подручных средств, как заправские миссионеры, нас на ха-ха разводят. Про Пусичку лучше умолчу. Не будем о грустном, ладно? Как говорят в Одессе: не давите мне на здесь!.. Один только Витёк молодец - молчит.
Итак, команды готовы. Жаль, наши воинственные лица и жаркие баталии сегодня не может запечатлеть видеокамера - ой, как жаль! Телерепортажа сегодня не будет. И я вам сейчас скажу по какой причине. Всё потому, что чья-то дырявая башка - не буду показывать на неё пальцем - в пылу сборов позабыла о самом главном. И в этот раз очередная страничка нашей летописи останется незаполненной. Что ж, вам придётся положиться исключительно на мою честность - других доказательств, по милости этой растяпы, я не имею, увы.
Вы законно заметите, что для полноты ощущений недурно бы увидеть на стадионе ещё и арбитра. А лучше троих. И желательно международной категории, никак не меньше. Ну или хотя бы, на худой конец, егеря того, вашего заочного знакомого, позовите - пусть посвистит.
Желание ваше, друзья, понятно. Более того, оно абсолютно справедливо и я целиком и полностью на вашей стороне. Но, что касается судейства, братцы, вы разве забыли, что здесь, в Кайфуево, всю власть - и первую, и вторую и третью, которая как раз и есть судейская власть - узурпировал один человек. Счастье ещё, что этот человек сегодня играет за мою команду, так что хоть какой-то шанс победить у нас есть. Мизерный, правда, совсем. Совсем никакой, я бы сказал, этот шанс. Почему? Да потому что за подрастающее поколение играет Юрец - неужели непонятно?! Нет, он не Марадона от водного поло. Он гораздо круче, он - достойный сын своего папаши. Единственный игрок, которому дозволено спорить с судьёй и которому за это ничего не бывает. Не только не дисквалифицируют до конца сезона, но даже самой малюсенькой жёлтой карточки не покажут. Так-то…
Некоторым из вас наверняка приходилось слыхивать о так называемых играющих тренерах. Может, кто-то даже видел подобное чудо воочию. Но сегодня вы станете очевидцами ещё более невероятного события - на поле вышли целых два играющих арбитра. И они друг друга стоят, поверьте. А мне, значит, придётся совмещать роль центрфорварда с непростой участью спортивного комментатора. Не судите строго - сегодня мой дебют...
Внимание, внимание, дорогие любители спорта: прозвучал свисток к началу матча и команды в едином порыве ринулись в атаку… - Что, пока неплохо у меня получается, согласитесь?
- Ах, да! Совсем забыл вас с правилами познакомить. С нашими собственными правилами нашего собственного, едва даже нами не запатентованного, водного поло. А то получится, как будто бы я сам слушал чей-то комментарий, допустим, бейсбольного матча по радио. То есть, даже если вживую на бейсбол пялиться, один бы хрен ничего не понял, но я, оказывается ещё и с чужих слов должен удовольствие от неведомого действа с непостижимыми для меня правилами получать. Нет, братцы, у меня доброе сердце и я подобным образом издеваться над вами не намерен. Надеюсь, вы это оцените…
И начать, полагаю, всё же следует с самого начала. Тем более - помните? - я вам предложил теорию эволюции освоить на примере кайфуевского водного поло и вы с радостью согласились. Не хотим, мол, жениться, а хотим учиться - помните? Давайте, пока команды присматриваются и изучают тактику соперника, я вам коротенькую справку дам. А случись на площадке чего интересное, - мы с вами легко успеем своевременно встрять в самую гущу событий, я вам обещаю.
Вы с Дарвином знакомы? Лично, я имею в виду. И я нет. Видите - а теория его живёт и процветает. И каждый из нас в школе мог к ней прикоснуться, если учился, конечно, не в церковно-приходской. Там с Дарвином почему-то не дружат. Странно, с мобильниками и интернетом подружились, а с Дарвином - нет. В общем, мирские все зубрили наверняка. А как она работает, никто не понимает. И тем не менее - спорим, что вы были свидетелями эволюции в природе на наших вот с вами глазах не далее как в самые последние пару десятков лет? Какие там тысячелетия - что вы такое говорите! На наших глазах всё началось.
Чайки. Вспомните, ещё во времена нашего детства они питались исключительно рыбой. Пуще того - исключительно свежепойманной рыбой. Собственным зорким глазом в толще воды высмотренной и собственным клювом схваченной. А теперь где мы чаек чаще видим? Кто наблюдательный? На городских свалках и помойках мы их видим, где же ещё! Нет их вины, что мы рыбу в водоёмах загубили. Но если так дальше пойдёт, то через несколько поколений у чаек пропадёт перепонка на лапах. За ненадобностью. А вы, кто доживёт, обязательно мне потом расскажете, прав ли я был, ладненько?
Нет, кажись, не все просекли. Хорошо, тогда пример попроще…
В давние - стародавние времена, когда Плешь Командора ещё не была такой плешивой и на месте нынешнего футбольного полюшка мирно, никому не мешая, росла берёзовая роща, жил-не тужил в Кайфуево футбол пляжный. И всё бы хорошо - да вот беда. Вернее, две беды. Мячик в воду улетает постоянно - раз. Приходится его доставать и сушить. Вдобавок жара страшная - два. Что делать - периодически отвлекаемся на купание. А пока купаемся, иной раз и счёт забываем. Приходится все сызнова начинать. Но мы же не бессмертные - силы когда-то кончатся, а мы так и не знаем, на чьей машине домой поедем. Беда!
Тут мы призадумались: как нам от этих неудобств избавиться? И что бы вы думали? Мы нашли гениальное решение - мы столкнули эти две проблемы лбами и одна нейтрализовала другую. Теперь мы окунались и обливались, доставая мячик - приятное с полезным. Но это, всем понятно, был только первый, самый робкий шажок по спирали эволюции: как бы первобытный человек уже взял в руки палку, но ещё не догадывается, что с ней делать. Потом решили: ну и шут с ним, если мячик недалеко в воду упал. Там же мелко, а посему - игру не останавливать, мяч в руки не брать - продолжать ногами на мелководье мячик пинать. Пока его на берег вытолкнешь, знаете, сколько брызг подымешь? То-то. Теперь вроде ни к чему и купаться специально. По ходу игры охлаждаемся - лепота!
Дальше - больше: узаконили, что из воды поглубже можно пас рукой делать. А это уже принципиальное отличие - согласитесь! Будто питекантроп наш уже на мамонта палкой замахнулся. И-и-и пошло-поехало! Сперва ворота к самой кромке воды перенесли, чтоб, значит, и с берега ногами забивать можно, и из воды - руками. Потом и на берегу тоже разрешили руками играть. А после и вовсе полностью в воду перешли. И уже, наоборот, на берег выбегать можно было лишь в качестве исключения. Получился этакий водный гандбол на мелководье. Глубоко мы не забирались. Так - где-то не выше этих вот самых... э-э-э ... плавок. И на этом первый этап эволюции закончился. Дальше - правильно историю знаете - ледниковый период. Всё застопорилось. А как вы ещё хотели - мы ведь не будем зимой в воде мячик гонять!
А на следующий год приезжаем - О, боже ж ты мой и пресвятая богородица! - залило всё так, что даже родник, спаситель наших желудков, оказался погребённым под толщей озерно-речной взбаламученной воды. Пришлось нам кипятить эту гадость.
Но главное не это. Главное - то, что как оно и в природе часто бывало, этот катаклизм вызвал мощный эволюционный скачок нашей водной забавы. И играли мы уже почти в настоящее водное поло, едва касаясь ногами дна - так было в тот год глубоко, - и борясь с обезумевшим течением, которое даже у берега давало почувствовать свою мощь.
Ещё через год река вошла в своё обычное русло и наша игра приняла свой современный вид. Стала такой, какой вы её и застали в Турции: по пояс, максимум по грудь, в воде, с визгами, смехом и улюлюканьем и с обязательным стягиванием плавок соперника под водой. А как же - иначе не выиграть. На войне все средства хороши. Но все же, братцы, я вам должен похвастаться: турецким лазутчикам не удалось украсть у нас очень важную штуку. То ли они недоглядели чего от недостатка времени или боясь быть захваченными на месте преступления, то ли они просто тупые. Но факт остаётся фактом - наше поло лучше! Пусть у них ворота не из пивных банок, а почти настоящие, всамделишные - с сеткой. Но, ребята, мы играем на чистейшем и нежнейшем речном песочке, а это, согласитесь, лучше, чем скользить ступнями по турецкому кафелю. Бррр - как вспомню, так вздрогну!..
Упс! Нет, что вы, у меня и в мыслях не было ругаться. Это я так на иностранном языке „Ой“ сказал. Нет, не в смысле „Ауч“. „Ауч“ - это когда вам больно сделали. Ну там, иголкой кольнули или в ухо съездили - вот только тогда вы ойкаете „Ауч!“. А сейчас наоборот: я, боюсь, вам больно ненароком сделал, поэтому я, как бы осознавая свою оплошность, осторожно так говорю: Упс!
Мол, товарищи мои дорогие, я дико извиняюсь, но, пока мы тут с вами ля-ля-ля, матч, оказывается, уже давно закончился. Вы ведь не станете меня бить? Ну что вам это даст, а? И к тому же, кто вам тогда расскажет про мухомор?! Вы не расстраивайтесь. Всё равно победила дружба и все остались при своих средствах передвижения. Вон, глядите, недавние злейшие соперники-арбитры, первостатейные жулики один другого пуще, отец и сын, совсем недавно так оравшие друг на друга и на всех вокруг, рвавшие друг другу глотки и ломавшие спинные хребты - глядите, они уже мирно сидят на песочке в обнимку и делятся впечатлениями от недавних событий:
- Па-ап, ну ты бы провёл воспитательную работу со своей женой, а? Чего она постоянно меня за руки хватает, а? Один раз даже чуть не утопила!
- Это ещё что, сынок. Вот твоя мамаша два раза в собственные ворота мяч забросила - вот это да! Венера, блин, Милосская!
Причем здесь Венера Милосская? Не иначе, Мишаня знает какие-то неизвестные никому интимные подробности из прошлого этой самой Венеры. Всем ведь известно, что в настоящее время у этой девушки рук нет. Чем она, спрашивается, мяч забивала?!
- Папик, ну что ты - вмешивается в разговор Ксюха - зато как красиво! Это были лучшие голы матча! Вот тебе и Танюшечка подтвердит. Да, Танюш?
- Я даже думаю, Мишель, что такое дело надо срочно запить - добавляет вдруг Ксюша и хитро подмигивает неизвестно кому.
Она знает, чем можно купить своего папика. Недаром они прожили бок о бок столько лет в совместных горестях и радостях. Видали бы вы, с каким энтузиазмом и нежданно снизошедшей на него грацией, совершенно забыв про свою хромоту, командор вприпрыжку и пританцовывая поскакал в лагерь, на бегу мурлыча нараспев:
- Запить, запить, запи-иить! Какие там у нас запивки име-еются-а-а?
Вот алкаш! А шмотки твои что, Пушкин понесёт? Но какое там! Командора уж и след простыл…




Коньяку? Вина? Наливочки?
или
Дастархан по-свойски



Обед! Это сладкое слово - обед! Вы не смотрите, что я такой тощий - пожрать я страсть как люблю. И моё, не побоюсь этого слова, изящное сложение мне в этом большое подспорье. Мало того что она, моя худоба, - предмет чёрной зависти всего командорского семейства, кроме, разве что, Пусички - та вообще скелет о четырёх пружинках-ходулях с тоненьким прутиком в заднице - так она, моя стройная стать, несомненно даёт мне ещё и ряд более осязаемых преимуществ. Но о наших распрях, междоусобицах и чёрной и белой зависти разговор ещё впереди, а пока - о преимуществах. Фигня, что я бегаю быстрее всех и прыгаю высоко - какая же это, право, ерунда. И кому вообще это нужно? А вот то что я могу есть после шести - это да! И, более того, я и ем, считай, исключительно после шести. Лишь только все стройные блондинки покинут кафешки, кухни, придорожные чебуречные и иные места общепита, так тут же налетаю, как стая саранчи, я и начинаю пожирать всё, что от них осталось. А оставляют они немало, поверьте. Им ведь фигура дорога. А мне - нет! Мою фигуру ничем не пронять. Во мне, наверное, глист сидит - низкий ему поклон и долгих лет жизни! Это только здесь, в Кайфуево я отступаю от своего режима питания и ем, когда придётся. Сами понимаете: свежий воздух, активный образ жизни и всякое такое прочее. Ну и железная воля, само собой разумеется, - а вы попробуйте заставить свой организм плотно позавтракать после обильных возлияний накануне!
Словом, едва лишь закончился завтрак, как я с нетерпением приступил к ожиданию обеда. Я его предвкушал. Я его вожделел. Я его алкал и жаждал! А тут ещё командор, с лёгкой, кстати, руки Оксаны батьковны со своим аперитивом! Мы приходим, а командор наш уже вино красное по белым одноразовым стаканчикам разлил. Сидит, дёргается в нетерпении - извёлся весь.
- Ну что вы плетётесь там так вальяжно нога за ногу! - такова была его приветственная речь.
- О, аперитивчик! Молодец, папик! - запросто парировала Ксюха.
Видимо, для командорши это обычное дело в их буржуйской жизни. Причащаться перед обедом, я имею ввиду. Отмазку-то какую придумали, ишь - аперитивчик! Видал миндал! Я про такое только во французских романах читаю, а она так небрежно: О, аперитивчик... Поубивал бы!
И немедленно выпил…
Нет, братцы, ну не мог я здесь не с****ить эту фразу у незабвенного Венички! Мне она больше подходит - ну объясните же вы ему! И слово „с****ить“ здесь как раз к месту. Вы же меня знаете, братцы: я разве оскорблял когда ваш тонкий слух бранными словами понапрасну? Я пробовал вставить сюда и „стибрить“ и „слямзить“ и даже компромиссный вариант пробовал - „скомуниздить“. Согласитесь, всё не то. Так что именно с-с-с... - хорошо, хорошо, Ксюшенька, как скажешь!
Но не потому я так жаждал, алкал и вожделел очередного приёма пищи, что отведал вяжущего и кислого дорогого французского вина. И почему только дорогие вина такие противные, а? Вон, в Крыму на обочинах какая вкуснотища продаётся: сварил татарин компоту сладкого из гниющего урожая черешни, процедил через марлечку, в бутылку из под Херши-колы спиртику технического по вкусу плеснул, всё это пищевой добавкой „Вино красное креплёное“ щедро сдобрил и - готов тебе „Чёрный полковник“ элитный, коллекционный – пей, да нахваливай хозяина за дешевизну! Главное, выпить успеть до рассвета, а не то забродит „Полковник“ наново...
Томительное сосание под ложечкой в ожидании обеда было обусловлено лишь одной причиной. Я полагаю, вы уже смекнули, о какой причине я веду речь. Конечно же, это королева всех походов, пикников и геологических экспедиций - картошка с тушёнкой. Тушёнка всегда была королевой бала - задолго до ваших новоявленных шашлыков. И даже сейчас она им ни в чём не уступит.
Помните, как папа с мамой приносили с работы заказы и в них обязательно, среди гречки и туалетной бумаги, должна была быть тушёнка. Без этих промасленных - так, что хрен ототрёшь! - лужёных банок заказ не был бы заказом и от него, как от неполноценного, все отнекивались. Время было счастливое, но суровое, страна готовилась показать Кузькину мать дяде Сэму и потихоньку ныкала в подземные бункеры запасы провизии на случай ядерной зимы. Поэтому в свободную продажу тушёнка, как и любимая детворой за способность потемнеть в кипящей четыре часа кастрюле до состояния ириски сгущёнка, не поступала. А лишь только подходил к концу срок хранения - дармовыми деликатесами через столы заказов сразу же одаривали благодарный народ. А чего вы ха-ха? Тогда тушёнка была настоящая, не то что теперь – бывает, и в рот не взять! Потому как наёбывать…
- Ой! Прости Ксюша, опять вдруг ненароком вырвалось! В последний раз, честно-честно! Обманывать – конечно же обманывать - собственное население в военную годину - случись вдруг такое - себе дороже. Теперь же, когда обман официально узаконен „золотым тельцом“ азиатского пошиба, вам запросто на любом куске хозяйственного мыла пропечатают „тушёнка“ и чёрта с два вы выиграете у них суд!
И знаете что, братцы? Честно вам признаюсь: не смогу я на все сто процентов определиться, едем ли мы в Кайфуево за водным поло, загаром и свежим воздухом, либо мы весь год только и думаем о предстоящем походном лакомстве - картофане с тушёночкой. Именно походном - это важно! Все ведь знают, что дома на газу в кастрюле - совершенно не тот кайф.
Не разделяет нашей радости одна лишь Танюха. Ей глубоко фиолетово - она вегетарианка! Зачем вообще мы её с собой берём?! Она ведь, смотрите, и сейчас отложит себе отваренной картошечки в свою персональную мисочку. До самого вкусного отложит, до тушёнки! Накрошит туда травок, корешков да огурчиков-помидорчиков всяких разных и сидит хрумкает, аки кролик. Страшный человек! Помните, что я вам про отъявленных „жаворонков“ рассказывал - помните? Что они мол самые сволочи... Всё фигня - забудьте! Страшнее вегетарианцев никого нет. Жаворонки рядом с ними - сущие ангелы, плюшевые мишки на фоне голодного медведя-гризли!
Вот вы говорите: эволюция, эволюция... А я вам вот что на это скажу. Я ведь видел свою Танюшку нормальной - видел! Я её ещё под венец вёл живую и тёплую, как сейчас помню. Уплетала „докторскую“, аж за ушами трещало! А потом, видимо, тёмной безлунной ночью до первых петухов её, мою тихую, ласковую и нежную Танюшку, кто-то укусил. Она произнесла: какая кака эта твоя тушёнка! - и перестала отражаться в зеркале. Буквально - нечему стало отражаться. Никакой мистики - одни лишь неумолимые законы оптики. Потом, как в сказке, за дерзость такову она разбила все зеркала, один осколок попал ей прямо в глаз, и теперь с наступлением сумерек она превращается в ведьму. И она тогда говорит: как ты меня достал, ищи себе другую дурочку, развод-развод-развод и тому подобный набор магических заклинаний - ну, у кого в доме тоже есть укушенные, тот эти заклинания все наизусть выучил - вы у них лучше спросите. Знакомый доктор мне рассказал, что у них, у травоядных, то-ли от избытка растительной пищи, то-ли, наоборот, от недостатка скоромной, желчи огромный избыток в организме вырабатывается и она, дескать, желчь, по организму растекается и иногда даже в душу из крови выплёскивается через край. Оттого, мол, они такие порой раздражительные. Но я думаю, он просто хотел меня в моей скорби утешить и, по доброте душевной, навешал мне, несмышлёному, на уши макаронных изделий. Я почему-то думаю, что это всё же осколок.
Так что, парни, послушайте дельного совета, не повторяйте моих ошибок - никогда, слышите, никогда не женитесь на вегетарианках. Поверьте, окромя физической и духовной, ужас как важна близость гастрономическая. Нет, ничего не могу сказать, грех жаловаться - она мне исправно готовит и брюхо моё всегда набито. Но она ведь это все не пробует - вы понимаете ведь, о чём я?
- Что-что я там не могу? А?!
Вот, блин, услышала!
- Кыса моя! Да я вот.., это.., как его, говорю Мишке, как ты вкусно картошку с тушёнкой делаешь. Ты ведь нас сегодня покормишь вкусно-вкусно, мамулечка моя? Ты ведь у нас такая мастерица!
Мне бы тут, братцы, и тормознуть. Выдержать паузу. Ведь после комплиментов, даже таких скупых как мои, все девушки сразу размякают и что угодно для вас сделают. Кой чёрт меня дёрнул дальше философствовать?!
А на самом-то деле - чего там сложного! - продолжил я, как мне казалось, мысленно, но сразу выяснилось, что убеждал я сам себя вслух. - Это-ж вам не фуагра какая-нибудь или пельмени по-амурски. Это всего-то лишь варёный картофель, соль по вкусу, консервный нож и та самая, правильная, банка. Даже специи уже задолго до тебя, заблаговременно, то есть, специально обученные люди внутрь банки добросовестно запихнули согласно рецепту и технологической карте. Короче, это даже я могу. Пусть только кто-нибудь костёр разведёт, воды принесёт, картошки начистит, порежет её в котёл, соли бросит и банку откроет. Видите, как просто!
Ага, вот только сложно оказалось мне эту мысль всю, до самого конца до мамулечки донести. Мамулечка моя самого важного как раз таки не дослушала и вот теперь я, как последний идиот, сижу и чищу картошку. Правильно говорят: язык мой - враг мой…
Блин! Попадос! И ни одна ведь живая душа!.. Ни одна зараза! Ксюха только - дай тебе бог здоровья! - почувствовала неладное. Это что ж получается: замполит, первое лицо после самого командора, как проштрафившийся ефрейтор сидит на камбузе и строгает картошку! Родное сердце, она таки нашла, как всегда, деликатный способ поддержать зашатавшееся было реноме начальства.
- Димасик, у тебя ножик, смотри, какой неудобный. - сказала Ксюха, критически оглядев две условно очищенные картофелины, свалившиеся на дно кастрюли после десяти минут моих титанических усилий. - Иди, пожалуйста, огонь зажги, а то у меня никак не получается. А я дочищу - тут чуть-чуть осталось! Ты молодчинка, уже почти всё почистил.
- Ну да, я такой, коль за дело возьмусь, то держись!.. - начал было я, но, взглянув на внушительную груду ещё не почищенных клубней, решил не развивать эту тему дальше. Хватит, второй раз на те же грабли не наступлю! Не дождётесь! И направился к костру...
Вот, девушки, учитесь! Поняли, как с мужиками нужно? Главное, его достоинство не уронить. Он у вас победитель, только он! Ну, макнёте вы его мордой в дерьмо - что с того? Вам от этого что? Моральное удовлетворение?
Пиррова победа - слыхали такое?
Э-э-э х, да кому я это говорю! Я ж забыл - кругом тотальная эмансипация.




Дело пустяшное - соберём!
или
Кисель варить недолго



...Стареем... Или жара виновата? Да кто его знает! Но, так или иначе, а остались мы сегодня без черничного киселя. Тоже, в своём роде, традиция, мда-а-а...
Заленились собирать. Мяты на берегу по пути с пляжа нарвали - вот, сидим, пьём чай с мятой...
А когда-то не поленились аж на тот берег за черникой съездить. Было это в тот самый год, когда командор сюда в первый раз приехал и сразу, помните, власть к рукам прибрал. Такой вот прыткий! Он, кстати, тогда с нами на другой берег благоразумно не поехал. Власть остался охранять. Так и сказал:
- Плывите, селезни мои сизокрылые, а нас и тут неплохо кормят. - Ну прям котяра из мультика! И звонко щёлкнул банкой пива.
Хитрый лис он, наш командор. Одного только не предусмотрел: а ну как мы на том берегу очухаемся, прозреем и там, без него самого, его переизберём, а потом вернёмся из ссылки, свергнем и четвертуем! Что, скажете, так в истории не бывало?
Но, по иронии судьбы - и такое тоже весьма часто бывает в истории - вернувшись, мы дружно бросились командору в объятия, уткнулись в его широкое и мягкое плечо и плакали. А кое-кто даже рыдал. Нам надо было снять стресс.
Так командор сохранил тогда свою власть…
А потрясение мы испытали немалое, честно вам скажу! Такого выброса адреналина не было, поди, даже у солдат Суворова при переходе через Альпы. Даже теперь, спустя годы, маленькая Лизочка, которая тогда ещё жевала беззубыми дёснами пустышку у бабули на даче и не видела наших злоключений, спрашивает меня украдкой:
- Папулечка, а отчего у Юрасика такая седая голова - а, папулечка? Он, что ли, уже дедушка?
И действительно, какого рожна мы тогда на противоположный берег попёрлись - ума не приложу! На нашем берегу черничников - попой ешь, что называется. Или не уродилась на здешних пригорках черника тогда, или деревенские уже всю обобрали, а может, мы и брусники тоже решили набрать, а она только за рекой - не помню. Хотя, скорее всего, хотел я нашим друзьям просто все места красивые показать. Вот и поехали.
Самое удобное - лодку по пляжу дотащить до поворота реки. Там как раз лес начинается. Не вопрос - тащим с Юрцом лодку. Он мужественно держался первые сто метров. Потом заныл - я больше никак! - и бросился догонять мамочку. Что с него возьмёшь - малец совсем!
Волоку лодку один. Передний край, значит, в руке у меня, а кормой она по кромке воды ползёт. И, вот напасть какая, - палка в воде острая. Аккуратную такую дырочку треугольную в днище делает. Фигня - ладонь не пролезает. Три пальца только. А отступать поздно. Во-первых, настроились уже. Во-вторых, командор в лагере остался: вернёмся с пустыми руками - застебёт. Стыдно.
Ерунда - снял с головы панаму, дырку заткнул - поехали! На тот берег - как по маслу. С шутками и прибаутками. Мол, сейчас моя затычка выскочит и все мы - Муму. Нет, раз нас много, значит мы - Мумы. Один я только - Герасим, потому как гребу на надувной непотопляемой подушке сидючи. В общем, доехали весело. Ягод много набрали: и черники, и брусники, и голубики. Даже малинник нашли - обобрали. А грибов по пути насобирали - пакеты от тяжести рвались! Идём на берег, весёлые, радостные. Нет, командор от зависти не лопнет, не на того напали. Он просто всё сожрёт и в лучшем случае объявит благодарность. Так что никакого злорадства в нашем веселье не было. Знали, что бесполезно. Мы просто так радовались, от души.
Где же адреналин? Бубнил что-то про стресс и Альпы - а сам?! Вот, опять вы меня поторапливаете. Помню, что обещал про адреналин, но про сплошной позитив трещу. Нет, братцы, я как раз к этому месту подхожу, ради которого, собственно, рассказ свой послеобеденный и начал. Прокололись мы знаете на чём?
Ой, умник наш опять проснулся! Что-то я голос твой уже и забывать начал. На палке острой прокололись - надо же!
Палкой мы днище у лодки всего лишь прокололи - да. Но я же сейчас в фигуральном смысле, дурья твоя башка! На физике мы срезались, вот на чём. Ладно, женщины и дети - им простительно, но я, с моим высшим техническим! Да сам я дурья башка - вот что! И насос-то я по дурости тоже не взял - вот балда!
Приходим мы на берег: Ба! Лодка наша, как воздушный шарик через три дня после праздника - совсем вяленькая. Нет, не из-за прокола, мы ведь только днище пропороли, а баллоны надувные, оба, целые остались. Просто на нашем берегу лодку солнышко нагревало, вот она и была пухлая и упругая, как щёки командора. А здесь сторона теневая, да к тому же похолодало к вечеру. А что, скажите, даже двоечники отпетые помнят? Правильно - холодный воздух сжимается.
Ладно, говорю, не беда, буду перевозить вас частями. Никакой расчленёнки, что вы! Все целёхонькие остались - я их по одному, по двое перевозил. Перевёз грибы и ягоды - хорошо. Танюха с Ксюхой - тоже полёт нормальный! Повизжали, конечно, малость - так они же женщины, кто их за это осудит. Мне бы тут и за насосом сходить по родному берегу, лодку подкачать - но как-то в голову не пришло. Она-ж у меня дырявая. А может просто лень было. И потом, я ведь физику не совсем забыл, я ведь понимаю, что воздуха в лодке по-прежнему достаточно. Дети, правда, этого не знают, у них физика в школе к той поре не началась ещё. А перевезти мне только их и осталось: Юрца да кровинушку мою, Анечку.
- Дядя Дима, может не надо? Может, мы на этом берегу до завтра поживём, а? Я плаваю не то чтобы шибко, а, дядя Дима? - Юрец, вижу, малость уже с лица взбледнул. А ведь это он ещё пока не знал, что дальше произойдёт.
А дальше вот что произошло... Панамка моя из пробоины таки выскочила и, растопырившись в воде словно медуза и прощально покачивая полями, ко дну пошла.
- Пяткой дырку затыкай! - кричу Юрцу. Он как раз над пробоиной сидел. Юрец ещё больше побледнел, но ногу всё же переставил. Вдавил так, что чуть новую дыру не проделал. Он же не знает, что я так кричу, чтоб они с Анькой ноги всего лишь не промочили. Мы ведь по лесу плотненько одетые и в обуви надёжной ходили. А он-то думает, что мы потонем сейчас. Вот и старается, давит в пол изо всех своих детских сил. Что моя Анечка думает, я не знаю, я к ней спиной сижу. Но тихо сидит, не орёт. Она вообще у меня девочка спокойная и папе доверяет. Зато на берегу мамаши почуяли приближающееся кораблекрушение и трагически заголосили наперебой. Юрцу, похоже, только такой поддержки и не хватало: он бледнеет ещё больше и, в конце концов, расширяет пробоину своим сапогом.
Ну да, ну хлынула вода в лодку - чего орать-то так? Лодка ведь не на днище держится, а на бортах надувных. Днище ведь только для комфорта, оно лишь от сырости предохраняет. Сиди спокойно, ты ведь в сапогах. Но Юрец этого не знает и орёт пуще прежнего. И на берегу группа поддержки:
- Ой ты, лишенько! Ой, потонут! Ой, спасите-караул!
А там, посреди почти реки, островок малюсенький, даже кочка скорее. Два человека не поместятся, точно. Ну не знаю, почему я решил над Юрцом приколоться. Или думал показать ему, что в продырявленном днище есть отчасти и его вина? Старый я дурень!
- Прыгай, - кричу, - на кочку.
Ну, Боливар, мол, двоих не вынесет. А он:
- А почему я?! Я ведь такой молодой! Мне ведь ещё жить да жить!
Бледный уже, как полотно.
- Прыгай. Родина тебя не забудет! - а сам усмехаюсь про себя и знай к берегу гребу…
Да я бы и вовсе забыл про этот незначительный эпизод, братцы, так давно это было, но каждый раз, как замечаю при встрече слегка подрагивающие Юркины пальцы и седой локон над правым виском, так и встаёт перед моими глазами мертвенно-бледное детское лицо с посиневшими губами и широко открытым в ужасе ртом...
Ну, я сожалею, конечно. Что я тут ещё могу сказать?..
Конечно же, панамку жалко...
Да, и ещё: учите, ребята, физику!



Доченьки, папочкино спасение
или
Крушение великих надежд



По-моему, раз уж мы опять с вами за грибы-ягоды зацепились языками, самый теперь удобный случай про мухомор дорассказать. Вы как считаете? У нас как раз перерывчик небольшой образовался послеобеденный. Как говорят йоги, для оседания пищи вниз. Или это мой братец только говорит, что йоги так говорят. Поди знай! Но он ведь и сам йогнутый, а тем более, гуру - а как гуру прикажете не верить?!
Начинать опять придётся издалека, чтоб никто ненароком не подумал, что я закоренелый наркоман и не начал цокать мне вослед языком и говорить ай-ай-ай. Ну, слушайте... Учился я когда-то в институте. Тогда все учились. Девчонки учились, потому что это было модно, а парней мода никогда не интересовала и они учились по другой причине. Никто не хотел идти в армию - вот почему парни учились в институте. Иной причины парни представить себе не могли, ибо сложно представить себе настолько глупого парня, чтобы согласился этот парень получать сто двадцать рублей после института, вместо того, чтобы получать двести пятьдесят сразу после школы. А вот глупые парни, коли таковые нарождались, соответственно, за семнадцать лет до поступления, шли в педагогический институт. И уже после обучения их забирали в армию, чтоб они ещё два года не могли получать свои честно заработанные сто двадцать рэ. Теперь, детишки, если в вашей школе есть не очень умный преподаватель-дяденька, вы знаете, по какой причине. Только помните, что преподаватели-тётеньки бывают глупыми совсем по другой причине. И армия здесь абсолютно ни при чём.
Что поделать, такие вот тогда были странные правила. Они позволяли государству экономить на зарплате, а парням - вполне легально откосить от армии. Для этой цели почти во всех ВУЗах были организованы военные кафедры. Тоже не сахар, скажу я вам, но хотя-бы без дедовщины. Вот. Такая кафедра была и в нашем ВУЗе. Мы ведь не хуже других, а даже лучше. Потому как в других ВУЗах были военные кафедры разные, а в нашем - химическая! И получались из нас, значит, на выходе - лейтенанты химзащиты запаса. Не в смысле, что мы должны были делать какие-то химические запасы, а в том смысле, что мы вообще могли ничего по этой специальности не делать, полностью её забыть и сидеть на попе ровно. Если, конечно, на нас тот самый дядя Сэм не нападёт из-за своего империалистического угла и не начнёт в нас ядерные бомбы кидать и разными газами ядовитыми душить. Вот только тогда мы должны были из запасников нашей великой родины выскочить в плащах как у мушкетёров, - помните в кино? - но только резиновых, дядю Сэма напугать дымовой завесой, а его боеприпасы, напротив, дезактивировать и дегазировать. Видите, каким страшным штукам нас обучили? То-то! Никогда к нам, дядя Сэм, не суйся - хуже будет!
И был на нашей кафедре капитан. Молоденький, почти нам ровесник. Как он туда затесался, никто не знает. На нашей кафедре и майоров-то мало было, а тут совсем салага - капитан. Может, во всем был виноват блат. Тогда не было коррупции, а был только блат. В то время вообще было мало иностранных слов и всё называлось по-русски. Но я, честно, не знаю. Может, он это место в лотерею выиграл, а может, был отличником боевой и политической подготовки - не это главное. Это даже вообще к делу не относится. А главное вот что - он весёлый был. Очень. Как наш Мишаня прям, хоть тот и майор, а этот, наоборот, худой как щепка. Ему бы в КВНе карьеру делать, а он, чудила, в армию! Мы очень любили его занятия. А то, представьте, целый день в строгости среди суровых подполковников. Застрелиться! Вот. Теперь самое главное. Этот весёлый капитан нам про ЛСД рассказывал. Нет, это вы думаете, что ЛСД это наркотик такой. На самом деле ЛСД круче. ЛСД - это боевое отравляющее вещество. И он нам про него рассказывал не как наркоман со стажем, а вовсе даже в рамках официально утверждённой учебной программы.
А теперь, наконец, самое-самое главное - с чего у меня всё началось. В смысле - жгучая охота съесть мухомор. Хотя о мухоморе в тот момент я и не помышлял.
Вы, наверное, думаете, что я уже и сейчас под мухомором, но это не так. Вы просто не умеете слушать, поэтому вам и кажутся мои объяснения сбивчивыми и запутанными. Погодите, сейчас всё исправим, вы только слушайте внимательно.
Так вот этот самый весёлый капитан, когда официальную версию про ЛСД нам доложил, от себя лично тоже пару фраз сказал. Он без этого ведь никогда не мог, он же весёлый. И он, взяв с нас слово, что мы никому не расскажем, иначе нас расстреляют как шпионов, пересказал нам, как умел, содержание совершенно секретного документального фильма, который ему показывали в военном училище, когда они там, в свою очередь, проходили ЛСД. А пересказывать он умел только как мальчишки-первоклассники обычно пересказывают друг дружке боевики. Тот побежал туда, этот прыгнул, а тот - бабах! - и тот, который тоже, ему как даст! Вот примерно так. Только ещё малость сдабривая казарменным юмором и теми самыми словами, которые мы с командором не осуждаем, но многие мальчишки-первоклассники никогда даже не слыхивали.
И кино это секретное было такого содержания… Я вам, если позволите, переведу вкратце с капитанского языка на русский, - ага? - чтоб вы поняли.
Роте американских морских пехотинцев, - да-да, тех самых, которые „ну ваще звери“, - предложили испытать на себе действие ЛСД. Точнее, как предложили: им, скорее всего, приказали или, может статься, они и не знали вовсе, что их командование таким образом осчастливить хочет. Противогазы, может, бракованные подсунули или что... Но нам ведь это не интересно? Нам гораздо интереснее ведь, что там после этого получилось, когда они газиков надышались. А там, братцы, такая ржака началась!
Короче, со слов капитана выходило, что зря Чарли Чаплин всю жизнь пыхтел, сочинял сценарии, репетировал перед зеркалом, тратил километры плёнки - всё зря. И что все чаплинские комедии вместе взятые - ну вроде как лекция о профилактике клещевого энцефалита в душном сельском клубе по сравнению с приключениями этой бравой роты. И вот что я, братцы, думаю... А думаю я, конечно, что вовсе не такой реакции ожидали от меня заокеанские создатели того учебного и где-то даже научного кино, если они вообще ожидали какой-либо реакции от меня. Фильм-то, повторю, для моих глаз не был предназначен. Но вот парадокс: с тех самых пор меня постоянно терзала мысль - где бы стырить чуток этого чудо-вещества и добровольно разделить веселье с теми наёмными американскими счастливчиками.
Лишь спустя много лет я узнал, что и тырить ничего не нужно. Оказывается, есть такие грибочки - натуральный аналог ЛСД - которые все на картинках видели, а где растут - никто не знает. Кроме, разве что, посвящённых - худосочных юношей с затуманенным взглядом. У них надо спрашивать. Но на моём пути эти юноши никак не попадались, и я продолжал просто жить и надеяться на чудо. Пока я ждал чуда, у меня две дочки подросли, а пока росли дочки - я книжки разные читал. И вычитал я в книжках, что, оказывается, и юноши худосочные мне совсем без надобности. Оказывается, обычные мухоморы тоже легко могут перенести меня в мир грёз. Только не переборщи, сказали книжки, а то вместо грёз увидишь совсем иной мир. Хотя, - махнули на меня рукой книжки, - ты и иной мир не увидишь. Ты ж, блин, атеист! Я не атеист, я агностик - попытался возразить я книжкам. Да какая, нахрен, разница! - ответили книжки, а затем огорчили меня ещё сильнее. В мухоморах, оказывается, совсем другие вещества. Но ты все ж попробуй, - вмешался интернет в нашу с книжками научную дискуссию, - на всех по-разному действует, вдруг тебе повезёт! И иди себе с миром! - печально напутствовал меня интернет и украдкой перекрестился.
Была и ещё одна проблема, друзья. Как оказалось, самая неразрешимая. Именно из-за неё и получилось так, что я, почитай, дожив до седины в бороде, так и не получил в подарок беса. Нет, не в ребро. Нафига мне ещё и этот „геморрой“ сдался! Я все эти годы так жаждал, чтоб бесы в моей буйной головушке разок пошуровали! Оторвались по полной. Только лишь разок - мне больше не надо! Но сколько я ни просил знакомых посидеть и проконтролировать моё поведение наедине с бесами, никто не соглашался. А без охраны никак нельзя. Вдруг я с пятого этажа в окно погулять по лунной дорожке захочу выйти, или там изучить строение собственной брюшной полости с помощью ножниц и консервного ножа! И оставить двух сироток? Не-ет, это не наши методы!
Я уговаривал. Я умолял! Я применял всё своё косноязычное устное красноречие. В суете будней я редко связываю слова в красивые фразы - но я старался как мог. Я говорил им, что ЛСД совсем не наркотик и к нему нет привыкания. Что это совсем как водка: если ты сам себе хозяин, то плевать ты на неё хотел с высокой колокольни, а если слаб в коленках - вот только в таком разе пиши пропало… Но я ведь не стал алкоголиком! - таков был мой коронный, железный аргумент. Всё без толку. Их человеколюбие и забота обо мне разлучили меня с моей мечтой! Никто не хотел брать на себя ответственность. А к безответственным я сам не обращался. Вы должны меня понять: какой же может быть строгий научный эксперимент с подобными субъектами! Безалаберность многих уже погубила и я не хочу быть следующим, совсем не хочу!
Но вот - свершилось. О небо, это, наконец, случилось! Всё неожиданным образом вдруг совпало, когда я уже потерял всякую надежду. Совсем как у Незнайки, когда он получил-таки в дар вожделенную волшебную палочку. Но моя палочка круче! Гораздо круче. Она открывает любые двери. И я несу её над головой в вытянутой руке как флаг. Она больше похожа на маленький детский зонтик в виде божьей коровки, с той лишь разницей, что пятнышки на моем зонтике кремово-белые, но я победно размахиваю ею над головой, словно настоящим боевым знаменем. Я им покажу! Я им всем покажу!
Я всё уже решил. Вернее, я решился. Ведь это только на словах совсем легко мне перед вами бравировать и гарцевать на коне бесстрашия, но вы ведь не заглядывали мне в душу, не видели, что творится у меня внутри в потайных закоулках. А душу мою страшит эта тянущая неизвестность. Прививающий себе чуму доктор тоже наверняка до самого последнего момента мучился тягостными сомнениями, а надо ли... Но я принял это решение. Осталось только уговорить всех присутствующих.
Командора будет убедить легче всего. Я знаю, он давно жаждет моей кончины. И я обязательно расскажу почему, если останусь цел и невредим. Юрец тоже с некоторых пор ко мне не испытывает нежных чувств. О Пусичке и упоминать не стоит. Танюха конечно всплакнёт, но, с другой стороны, ей не придётся заботиться о моём будущем. Детишек жалко! Но они вырастут и поймут. Всё - решено!
Ну вот, я как в воду глядел! Ксюха больше всех и запричитала. Но командор сказал ей - цыц! - и тогда Ксюха переоделась в чистое, красивые такие жёлтые штаны: кто не видел - посмотрите! - и, прикрыв ладошкой глаза маленькой Лизочке, увела её вниз, к Лягушачьей бухте, ловить тех, в честь кого, собственно, бухта и получила своё название. Остальные с хорошо замаскированной тревогой в глазах, но с плохо скрываемым любопытством остались и столпились неровным строем вокруг меня - мало-ли что. Мамулечка, впрочем, не забыла Лизочке перед уходом дать строгий наказ: обязательно поймать для папы царевну-лягушку. Чтоб он, значит, её поцеловал и приобрёл таким образом себе новую жену благородных кровей.
А это, друзья, говорит о чём? Нет, о том, что она у меня заботливая и добрая и никогда не выгонит меня из дома в никуда, не позаботившись сперва о моем благополучии и обеспеченной старости - это я и без вас давно и прочно усвоил. Но вот то, что она в такой момент думает о моём будущем, говорит о многом. Она, значит, в меня верит. Верит, что будет оно у меня, будущее, после моей трапезы. Радость моя! Верит, что со мной ничего не может случиться.
Этого паразита никакая отрава не берёт! - наверняка проносится сейчас в её голове. Посмотрим-посмотрим... - скептически выражают её глаза.
- Чтоб тебя понос пробрал! - говорит она вслух. И в этом она вся, моя травоядная кысонька.
- Я тоже тебя люблю. - ответствую ей я и начинаю жарить свою находку…
Я применяю научный подход. Строго говоря, я не знаю, как следует есть мухоморы, я никогда не общался со сведущими людьми, а все книжки всегда врут - вы же знаете. Поэтому я решил: мухомор я буду жарить. Даже сыроежки не стоит есть сырыми. Не верьте названию. Я пробовал - невкусно! Я жарю мухомор в масле и с солью - так, по крайней мере, съедобно. По крайней мере, уйду красиво! - так думаю я и переворачиваю кусочки обратной стороной.
В этом и состоит мой научный подход: я разрезал большую шляпку на равные кусочки. Я не знаю дозировки и поэтому буду есть мухомор постепенно, кусочек за кусочком. А видеокамера будет беспристрастно фиксировать все изменения в моём поведении.
- Тьфу, блин, видеокамеру-то мы опять не взяли! - ругаюсь я вслух.
Но эксперимент не сорван, нет. Просто вместо видеокамер - несколько пар любопытных сочувствующих глаз. Нет, неправильно сказал: не сочувствующих - сочувственных. Глаза смотрят так, будто меня, спеленатого длинными белыми рукавами, уже увозят санитары…
Глубокий вдох. Отступать поздно: билеты распроданы и трибуны жаждут зрелищ.
- А вкусно, чёрт возьми! - восхищаюсь я так искренне, что мне, похоже, верят.
Не вру, братцы, не вру - вкусно. Теперь, кажется, я понимаю, почему некоторые справочники (даже иностранные, которым можно верить) упорно зачисляют мухоморы в стан съедобных грибов. Их надо лишь правильно приготовить, как японскую рыбу Фугу и - наслаждайся на здоровье. Одна лишь бледная поганка ядовита абсолютно. Вроде как её яд в самом „мясе“, а не в соке и потому не вываривается и не вымачивается.
- Это даже, пожалуй, вкуснее, чем мои любимые жареные подосиновики! - продолжаю я свой восторг, отправляя в рот очередной кусочек через строго дозированный промежуток в пять минут.
Если бы мы только что не покушали, наверняка у них у всех потекли бы слюнки - так живописал я свои ощущения.
- Попробуйте сами как вкусно! Мишаня, Танюха - ну! Здесь на всех хватит…
И тут свет померк... Я оглянулся вокруг - все исчезли. Лишь далеко справа неясное свечение освещало чьи-то лица. Я подошёл ближе. Ах, вот они где! Вот почему видны только лица в сполохах расставленных полукругом свечей - они опять надели на себя эти чёртовы чёрные мантии и дурацкие квадратные шапочки. Опять играют в судей и адвокатов. Сколько можно! Почему кисточки на их шапочках так странно извиваются? Похоже на змей. Ух ты, это и есть кобры с высунутыми языками. В меня целят! Прочь!
Нет, это не суд. Это Нобелевский комитет. Обсуждают, в какой валюте выдать денег за Цитрамон.
- В тугриках.
- Нет, лучше в лептах - больше получится.
- Да что вы, я ему всю сумму натурой отоварю - рычит самый толстый и тянется ко мне длинными губами. И вдруг его губы, дотянувшись уже до самого моего уха, затягивают:
- По реке плывёт утюг из села Кайфуево... - а все чёрные мантии разом подхватывают:
- Ну и пусть себе плывёт, железяка х-х-х…
-...уй ему, а не деньги. Правильно - пусть натурой берет! - и их главный, в жёлтых штанах, выскакивает в центр круга. И все склоняются перед ним, в полуприседе бьют себя руками по щекам и хором кричат: - Ху-у. Ху-у-у!..
Чёрт возьми!!! Ведь именно так всё должно происходить! Я читал Пелевина и точно знаю: всё должно быть именно так. Ну или хотя бы примерно так. Где всё это?! Я что, зря жрал этот сраный мухомор?! Ребята, ну скажите же им! Я так ждал! Должен был прискакать верхом на Анке Петька и трахнуть Василь Иваныча, фараоны должны были разом восстать из гробниц и изо всех щелей обязательно брызнуть огуречный рассол. Разве не так мне обещали?
А я ведь делал всё-всё по науке. Да, я применил научный подход и ... проиграл! Что ж, братцы, видимо нельзя в таких делах применять научный подход...
Но за вторым мухомором, дабы доказать обратное, я не пошёл. Да меня бы уже и не пустили…
Прощай, моя юношеская мечта! Все старики, рано или поздно, когда-нибудь хоронят свои так и не сбывшиеся надежды. Так было и так будет. Это закон жизни.
Зато теперь никаких метаний и рысканий. Нет худа без добра: теперь все мои усилия будут направлены на осуществление моей второй по значимости, теперь уже первой, мечты детства.
Девочки мои! Кровинушки! Вы уж постарайтесь! Вырастите красавицами и охмурите миллионера. Только вы его сами тоже обязательно полюбите, чтоб вам не зря страдать. И полюбите вы разных миллионеров, чтоб каждой как минимум по одному. И он чтоб вас полюбил. Не надо олигархов - они злые. Полюбите какого-нибудь весёлого и доброго миллионера. Если вы этого не сделаете, доченьки мои, папина вторая мечта тоже тихо скончается. Нет, она не сгорит в одночасье, как первая, она будет тлеть всю жизнь, пока только папины глаза могут воспринимать окружающий мир. И если папа не ослепнет раньше, то мечта уйдёт в тот мир, в который папа не верит, вместе с ним. Я сейчас - верите? - плачу, пока пишу эти строки.
С детства мечтал я, доченьки, посмотреть огромный мир. Не наскоками между делами, не в командировках и не сквозь чёрные пляжные очки с берега моря. А сесть на большой океанский лайнер, чтобы провёз он меня по всем, по всем уголкам земного шара. Вот такая есть у меня мечта. Я бы даже что-нибудь продал: например почку, чтобы купить заветный билетик; но почка, боюсь, дешева для такой дорогой мечты и к тому же в ней небось обнаружат песок и щебень, а то и целые кирпичи. И только разве что стройплощадка подскочит в цене при таких условиях, а почка, напротив, потеряет...
Япона-ж ты мать! А я ведь знаю, что мне выставить на торги. Не-ет, братцы, душу я ни за какие коврижки не продам, даже не надейтесь. Хотя, казалось бы, это самый простой и надёжный вариант: потёр бутылочку, чёртик выскочил - раз! - подписали всё кровью и ты уже на палубе в удобном шезлонге в горизонт вглядываешься. Но душа-то мне как раз и самому пригодится. Не оценю я ведь в таковом случае, без души, всей прелести путешествия. И тогда нахрена, спрашивается, я своей кровью договор марал? Дилемма получается, совсем как в сказке про землянику, дудочку и кузовок.
Однако я абсолютно точно знаю самую бесполезную деталь моего организма. Даже вредную, скорее, для тех, кто понимает! Мужики! Продаётся либидо! Кому либидо? Выдержанное, как дорогое вино, с годами становящееся лишь лучше, исправно работающее и надёжное... Не буду я приписывать в этом объявлении, что оно ещё и не дающее покоя его хозяину ни днём ни ночью, постоянно отвлекающее его от важных дел, назойливое и капризное. Ведь это именно половое влечение заставляет нас делать глупости, вместо того чтобы заниматься серьёзными делами. Ну кому, скажите, пришло бы в голову петь ночные серенады под балконом, рискуя получить по шее от разъярённых соседей? Или лезть по прогнившей водосточной трубе на седьмой этаж женского общежития? Ломать колючие розы в сквере на центральной площади? Не будь у нас этого дурацкого либидо, а? Любовь, говорите вы? Прекрасное чувство. Но появилась бы она вообще, эта любовь, не влезь мы предварительно в форточку, влекомые инстинктом?
Но ничего такого не напишу я в своём объявлении, дудки! И так-то я боюсь, что ответят мне мужики отказом. Скажут мне примерно так, как наверняка сказал бы в таком случае мечтатель и философ, наш добряк командор: Да нафиг нам твои либиды?! У нас либидов ентих и у самих хватает! У нас счастья нет!..
Да как вы могли обо мне подумать такое, мужики! Нешто я вас обижу?! Я ведь своё либидо не голое, я в комплекте отдаю. Со счастьем. С настоящим счастьем, с мужским. Нет, сам орган мне ещё и для других целей нужен, не просите даже, не буду я разрушать анатомическую гармонию. А вот ту волшебную силу, которая наполняет могучей и вполне осязаемой мощью ваше эфемерное влечение - отдаю. Опять же - в исправном состоянии, работающую, как швейцарские часы, без осечек. Ну согласитесь, какая в ней теперь надобность без того самого влечения! Одеяло по утрам топорщить?
Ага-а! Сразу побежали очередь занимать? Нет, ребятки, по частям не продаётся. Правила аукциона строги, но справедливы: победит сильнейший.
...Хотя, мужики, отбой, расходитесь - я ещё подумаю. У меня ведь доченьки подрастают. Старшенькая и младшенькая. Красавицы и умницы. Одна другой пригожее... Погожу малость продавать. Без обид, ладно?
И я с нежностью посмотрел на своих девчушек.



- Как?! Восемьдесят?! Никогда!!!
Даже почти сто!



Им недосуг в наши темы взрослые вникать. Они смотрят, что мы прочно впились задницами в полянку и не хотим никуда идти, им ещё невдомёк, как это приятно - вытянуть свои косточки в горизонтальном направлении после обеда. Им сидеть некогда. Играть с ними никто не хочет, но они сами легко придумывают себя занятия. В бадминтон уже поиграли, пока папа свои запчасти разбазаривал. Снова за летающую тарелку взялись. Лежащая живым трупом Ксюха на этих живчиков посмотрела и Ксюхе стало стыдно. Ксюха сходила к палатке и Ксюха принесла мячик. Совсем недавно этот мячик ещё был ватерпольным и звонко отскакивал от речной глади. Но Ксюха сказала:
- Ребцы, а как же волейбол? Вы забыли разве, что у нас сегодня очередной рекорд намечен?
И мячик сменил профессию. Он стал волейбольным мячиком.
- А какой у нас прошлый был? - спросил командор, лениво поднимаясь со своего кресла.
- Да вроде шестьдесят шесть… - наморщила лобик Ксюха.
- Да ты что, мам, совсем память потеряла? Эх, старушка ты наша! - упрекнул Юрец Ксюху, явно подражая своему папеньке. – Это ж когда было! Это ж позапрошлый год было шестьдесят шесть. Мы уже давно шестьдесят семь сделали, дурья твоя головушка!
И в красивом падении, через себя, совсем как его кумир Криштиану Роналду - левой ногой, на лету вдребезги разбил летающую тарелку и яркие жёлтые брызги разлетелись по всей полянке.
Он не хотел ломать тарелку, он просто хотел сказать девчонкам, что пора завязывать с ерундой и приступать к сотворению нового волейбольного рекорда. Он не нашёл более оригинального способа сообщить им об этом и он просто не рассчитал удар. Во дворе за такой грандиозный трюк ему бы рукоплескали все мальчишки... Но тут… Тут он вместе с тарелкой разбил девичьи сердца. Нет, не в том смысле, в каком об этом пишут в глянцевых романах. Об этом им думать ещё рано. Просто девочкам стало очень жалко тарелку и они заплакали. Вернее, заплакала одна маленькая Лизочка, потому как в волейбол она не умеет и вообще она маленькая, её нельзя обижать. А Анечка не заплакала. Но она тоже очень расстроилась и от расстройства сказала так:
- Ну ты, козёл драный, ты чё творишь, а?
И принялась утешать сестрёнку:
- Ну Лизочка, ну ты моя девочка, ну не плачь, пожалуйста. Ну хочешь, мы ему тоже ночью на подушку накакаем?
Такой вариант Лизочку устраивает. И Лизочка согласилась. И улыбнулась. Не сразу улыбнулась - чуть погодя, а сначала слегка размазала слёзки по щекам.
- Эй, Марадона доморощенный - попытался заступиться я за доченек, - это же девочки, с ними так нельзя, они ведь будущие мамы, их беречь надо! Вот ты же не обидишь свою мамочку никогда, да, Юрец? - продолжал я свою миротворческую миссию, сделав вид, что не присутствовал при его разговоре с Ксюхой о волейбольных рекордах.
- Ну и что, что будущие матери - подумаешь! Им разок родить, а нам вот каждый день бриться! Кому труднее? - парировал Юрец и почесал то место, где, возможно, лет через семь-восемь у него появится первый пушок.
Согласитесь, в Юркиных устах этот бородатый прикол почему-то сразу наполняется свежими оттенками. Поэтому я не стал его бить. А может и потому что бить детей непедагогично. Хотя, скорее всего, потому что Ксюха жалостливым голоском пропела:
- Димасик, мальчик не хотел. Мальчик всё понял, он больше не будет...
Ну почему я всегда так млею от её жалостливого голосочка?
Волейбол - дело плёвое. Хотя нет, о чём я! Это футбол фигня, там всего два правила: отдал - открылся! Для полных идиотов, в общем. Поэтому, если бы мы с Мишаней играли в сборной, то ни за что каким-то там грекам не проиграли. Или нет, это мы сейчас грекам позорно слили, а в тот год я уже и не помню, кто нас мордой по газону возил. Болельщик я тот ещё. Я ведь сам ещё клюшкой машу, мне болеть некогда. Наш Мишаня только разленился, повесил коньки на гвоздь, поэтому и сидит на диване, орёт шайбу-шайбу, и помнит когда, кто и где забил.
Словом, футбол это просто. Там мячик никуда не денется, ниже земли не упадёт. Иное дело волейбол! Попробуй удержи мяч в воздухе, особенно если никто толком и не знает в какой бок и каким местом в него бить. Дураки! Кто ж вам запрещает по телевизору посмотреть, как это делают специально обученные люди? Я вот посмотрел. И теперь я умею играть в волейбол. И Витёк тоже посмотрел. Я, правда, точно не знаю, он мне не говорил, но я это чувствую. Мы, профессионалы, своих за версту чуем. Как рыбак рыбака.
Мы пробовали сначала играть в „Картошку“. Я ведь помню, как это в детстве было весело. Но дети заныли:
- С дядей Мишей мы играть в „Картошку“ не будем! Он не попадает по мячу, а попадает сразу кулаком по голове и нам очень больно!
А куда-ж мы его денем, дядю Мишу нашего?! Игра-то коллективная! Вот и пришлось нам тогда играть в менее травматичный пляжный волейбол. А лучше мы не будем называть наш волейбол пляжным, мы назовём его просто - нашим, дабы не обиделись на нас те, кто в пляжный волейбол играть умеет. К тому же и играем мы в наш волейбол не на пляже, а на Плеши. Вот, точно, и название подходящее родилось - Плешивый Волейбол. Как нельзя точно характеризует наш уровень. Нам даже сетка не нужна. И цель у плешивого волейбола тоже как нельзя более простая. Набить побольше. Неважно как: красиво, некрасиво, кулаком, локтём, ладошкой, ногой, головой, попом, раком... - главное, как можно дольше удержать мяч в воздухе. И все дружно, в голос, считают:
- Раз. Два. Три... Двадцать девять... Сорок один!.. Пятьдесят семь!!! Ну! Ну!.. Ура-а-а! Реко- о-орд!
После этого все облегчённо вздыхают, утирают со лба пот и дружной гурьбой несутся к реке - охладиться. Новый рекорд - это обязательное условие нашего купания, так мы решили. Если рекорда долго не случается, а сил уже ни у кого не осталось, то в центр круга выходим мы с Витьком и спасаем человечество, как Брюс Уиллис - героически. Мы добираем необходимые очки и все, опять-же дружно, вздыхают, утирают и купаются. Мы бы с Витьком включили в состав и командора - нам не жалко, но тогда бы мы стояли треугольником, а это, согласитесь, намного сложнее. К тому же командор - помните? - любит дурить: забывает, что он не в ближнем, рукопашном, бою и норовит дать мячику кулаком в поддых. Надо сказать, что после волейбола купаются уже все, даже кто до того по берегу в шубе прогуливался. Какая бы ни стояла погода и какая бы ни была холодная вода, волейбол, словно жаркая сауна, рано или поздно выплёвывает-таки нас в освежающее блаженство. За что ему и спасибо!





Долго Пусичка сопротивлялась...
или
Купаться всем надо!



А Ксюхе спасибо, знаете, за что? За продлённое удовольствие. И Пусичке огромное спасибо! Без неё даже Ксюха ничего бы для нас сделать не смогла. Мы ведь после волейбола купаемся недолго обычно, у нас ещё много дел, вы же помните. Да и ужин не за горами - мы же не можем пропустить ужин!
Вот значит, приходим мы после купания и обнаруживаем, наконец, Пусичку. Почему наконец? А надо сказать, что мы о Пусичке целый день не вспоминали. Хотя я-то, положим, не забыл, я постоянно про себя приговаривал: слава мол богу, как без тебя хорошо и пропади ты вообще пропадом. Многие мои единомышленники тоже примерно так думали, я уверен. И помалкивали в тряпочку. Но вот почему Ксюха про Пусичку не вспомнила ни разу, мне неведомо.
Вообще-то у меня с домашними кошками отношения обычно ровные, вы не подумайте ничего такого. Со мной в одной квартире они, правда, плохо уживаются по причине схожести характеров, а одинаковое, как известно из электростатики, отталкивается. Но все кошки, к которым я захожу иногда в гости или, вернее, к хозяевам этих кошек я захожу обычно в гости... Так вот, все эти кошки отчего-то чувствуют во мне родственную душу, и непременно забираются мне на колени. Ну а поскольку они на меня не нападают, да к тому же тепло и урчит прям в живот, то и я их никуда и не гоню. Такой вот симбиоз. Но эта стерва - другого слова не подберу - вообще не ведает ни о каком симбиозе! Она даже не знает такого слова! Ей, видно, при рождении совсем позабыли сказать, что она домашняя кошка.
А сейчас, глядите, мы приходим, а она нам навстречу: жалкая, с поникшим хвостом, идёт и мяучит. Нет, она даже не мяукает, она просто идёт с открытым ртом и почти беззвучно хрипит своё „мяу“. Я даже на минуточку забылся и мне её жалко стало. Сразу вылетело из головы, как я с пляжа молил парящего высоко-высоко над кайфуевскими просторами коршуна: Ну что ты там, в полях высматриваешь, дурашка! Ты посмотри, какой у тебя прямо под носом лакомый кусочек бегает! ... Куда ж ты, коршун?! У-у, стрекозёл слепошарый!
… Нет, не на минутку, вру. На секундочку я забылся. На краткий миг.
- Пусичка-Пусичка, маленькая моя! - запричитала Ксюха. - Что с тобой? Жарко девочке? Жарко малепусенькой? Пуси-пуси-пусичка моя! Вы только посмотрите, как ей жарко… - обратилась она уже к нам и добавила: - А вдруг она умирает?
Скорей бы, подумал я про себя, а вслух сказал:
- Да ты что, Ксюх, это же всё-таки кошка. Их пуля не берёт, а ты говоришь!
И, не знаю с чего, но Ксюха вдруг решила, что кошек в таких случаях следует купать. И мы снова дружно отправились к реке. Хотя сначала-то только одна Ксюха, подхватив Пусичку, засеменила по тропинке. У остальных поначалу возникла небольшая пауза по причине лёгкого нашего замешательства. Но мы быстро смекнули, что подобного зрелища пропускать не следует - такая удача, может быть, только раз в жизни бывает, и припустили следом, на ходу делая ставки: утонет - не утонет. Сам не знаю почему, видимо, торжественность момента обязывала, я вдруг затянул „Прощание славянки“. Но, лишь только отзвучало знаменитое на всю страну вступление, мы, даже не сговариваясь - вот что совместная пьянка с людьми делает! - грянули хором в ритме марша:
- Отцвели! - пам-па-пам. - Уж давно! - пам-па-пам. - Хризанте-е-э-мы-ы-ы. В саду! - пам- па-рам. - Но любовь! - пам-па-пам. - Всё живёт! - пам-па-пам.- В моём се-е-э-рдце. Больном! - пам-па-рам…
Так мы и шли с одним этим припевом до самого пляжа. Там Ксюха в воду полезла. С Пусичкой в руках. И мы все полезли. Что ж мы, дураки, что-ли, такую возможность упускать! Одна Пусичка не хотела в воду. Мы все это видели. Лишь Ксюха не замечала, как несчастное животное с застывшим ужасом в расширенных вдвое против прежнего глазах растопыривала лапы, словно пытаясь упереться в поверхность реки и, если получится вырваться из Ксюхиных рук, то оттолкнуться хорошенько от водной глади, выпрыгнуть на берег и умчаться подальше в прибрежные кусты. Но из Ксюхиных рук разве вырвешься! Она ведь только с виду женщина, а на самом-то деле - вы не забыли? - она бухгалтер. А вы неужто не знаете, каких сил стоит удержать огромную казну в своих руках? Вот мало-помалу и накачалась...
Даже командор дрогнул своим большим офицерско-поэтическим сердцем и увещевал Ксюху:
- Ну, ты что, мать, не видишь разве, что она не хочет купаться?! Смотри, будет тебе в туфли срать теперь всю жизнь! Но у Ксюхи было другое мнение:
- Вы посмотрите только, - ворковала она, - как ей нравится! Да, Пуси-пусичка, тебе ведь хорошо?
А кошка только ещё пуще ширила глаза и, для вящей убедительности, жалобно мяукала. У неё даже голос прорезался, хотя говорят, что сиамцы вообще не мяукают.
- Ухти, как нам хорошо - да, моя заинька? Они все нам просто завидуют, а мы ведь так любим плавать. Ты мой дельфинчик родной! - так приговаривала Ксюха и постепенно заходила всё глубже и глубже и отводила потихоньку руки, отправляя Пусичку в свободное плавание. А Пусичка выла уже по-собачьи. Но вот плавать она не умела даже по-собачьи и потому постепенно погружалась в пучину, протягивая из глубины свою ещё более худенькую в воде лапку в моём направлении, совсем как в слёзном кино „ Титаник“. Я, похоже, был её последней надеждой. И моё сердце тоже дрогнуло. И я ей поверил. И протянул ей свою руку. Вы прочувствовали мой благородный жест? Я! Я ей руку помощи протянул!..
...Идиот! Последний кретин! Как же я мог так лохануться!!! Вот и ходи теперь, мудак, весь в зелёнке вместо красивого и ровного бронзового загара - пугай своим видом окружающих. Нет, для этого мне даже оголяться не потребуется: эта зверюга даже на моей физии успела отметиться. Я ей дружеское плечо подставил, а она! Вон как исполосовала!
- Конечно, Ксюха, конечно, она опять не хотела!
- А чего ты руки тянул? Сам виноват! Она ведь подумала, что ты ей купаться помешать хочешь, такого наслаждения лишить.
- А ничего, что она по мне пробежалась по всему и от морды, как от трамплина оттолкнулась, да в кусты сиганула, подальше от твоих расчудесных удовольствий?
- Ну Димасик, ну она честно не со зла... - включила Ксюха свой умело поставленный виноватый голос и я опять сдался…
- О-о-о, Машуля, как мне тебя не хватает! - с безнадёжной тоской простонал лишь я тогда.
Не понял, что это вы на меня зашикали? Ну да, я отлично вижу, что моя Танюха рядом стоит. И я в курсе, что она не глухая и меня сейчас прекрасно слышит. И не надо мне цитировать советские кинофильмы, я их лучше вас знаю. Какие там „высокие отношения“?! Я ведь не про ту Машу вспомнил, что с моей помощью наставляла рога своему недотёпе-мужу. Совсем не про неё. И не про цветочницу-Машулю, от которой у меня до сих пор по коже мурашки - во какие! - и эротические сновидения! И даже не про Машеньку, поклонницу ночных квестов, которая ещё фотограф-любитель. Ей, помню, очки было стыдно носить, так она меня, хитруля, сфоткала во-от такенным объективом; потом дома, похоже, увеличила, рассмотрела и... больше со мной не здоровалась. А с той Машкой, с Владимирской, мы даже не поцеловались ни разу - так чего о ней вообще вспоминать? Всех вроде помянул? А-а! Маму у меня, кстати, тоже Машей зовут. И машина моя, что сейчас в Опелином отстойнике отдыхает - и та Маша! Так что меня так, нашармачка, не подловишь - в любом случае отбрешусь. Но я, честно, ни одну из этих Маш сейчас не вспомнил. Я совсем другую Машу вспомнил - да и как мне было не помянуть её добрым словом! Золото была, а не кошка!
Машуля у Ксюхи с Мишаней прожила много-много лет. Вот с тех самых пор, как Мишаня представил мне свою молоденькую красавицу-жену, с тех пор я и Машулю знал. Она бы у них и ещё столько прожила, - плевать, что кошки столько не живут. Но Машуле с ними было в кайф и она жила себе припеваючи и в ус свой кошачий не дула. Но однажды Ксюха подумала: а не показать ли Машуле моей, кошечке моей ласковой и золотой, мир большой и светлый. А то Муся у них никогда дальше входной двери носа не высовывала. И зачем ей, спрашивается, нос высовывать? Вискас в одном блюдечке свежий, водичка в другом блюдечке только что отфильтрованная - не жизнь, а малина! А что такое кот, так она даже на картинках не видела. Ксюха не показывала - от греха. И домашним своим строго-настрого приказала Марусю близко к телевизору не пускать. Вот. Так и прожила Машуля в старых девах всю свою долгую подкроватную жизнь. Но вы же Ксюху знаете теперь. Она всегда в курсе, чего хочет кошка. Вот и было решено на семейном совете: Марусе мир - показать! И начать решили с Кайфуево, потому как там посторонних кошачьих мужеского полу никогда не наблюдалось. Водилась, по преданиям, близ нашего места рысь с кисточками на ушах. Ну так какая же они с Марусей пара?! Даже если эта рысь - он, то и тогда он ведь скорее сожрёт, чем обесчестит, а это не страшно. Так решила тогда Ксюха и взяла Машеньку в Кайфуево. И так Маша к нашему Кайфуеву душой вдруг прикипела, что мы даже чуть без неё не уехали. Еле-еле через два дня отыскали - глаза вот, как у Пусички в реке, по пять копеек. И молчит. Даже Вискас её не интересовал - настолько наша природа её одухотворила. А домой приехала и сразу затосковала - ни ест, ни пьёт. И так она тосковала, - так тосковала! - что однажды тёмным зимним вечером, не сказав ни слова на прощание, тихо ушла в другую комнату и так же молча от этой неизбывной тоски померла. Ну да, да, я точно помню, это было в конце зимы, когда я Михе позвонил и напомнил, что этим летом мы снова едем в Кайфуево. А Ксюха как завопит: Ура, Муся, мы снова едем в Кайфуево! И Машенька потом ещё немного посидела и ушла. Так что неизвестно ещё, может и от радости померла.
И вот это милое, философски-флегматичное серое чудо Ксюха поменяла на хищного зверя, необузданную фурию с тощим хвостом. Я вам больше скажу: она за неё ещё и денег дала. Хотите, я скажу сколько? Только вы сядьте, а то как бы вам не ушибиться, когда в обморок падать будете. Ну или от смеха не устоите на ногах: у кого какая ведь нервная система. Все сели? Говорю... Никто не знает. Нет, серьёзно, даже командор, когда я его подпоил специально с этой целью - узнать, почём нынче такие монстры на рынке, мне так сказал:
- Димон, веришь-нет, не знаю. Она молчит, как партизан, даже нам с Юрцом не призналась, боится, что побьём.
Только, говорит, помню, что посоветовала она мне в ту зиму новую резину не покупать. Да чего там, сказала, у нас и старая ещё совсем даже не лысая - так, дескать, поездишь.
- А может, - робко заикнулся Мишаня, понимая, что на такие темы с женщинами спорить почти бессмысленно, - может лучше тебе ещё одну зиму в старой шубе походить?
- Ну да, и мне тоже - тяжело вздохнула Ксюха и исцарапанной рукой осторожно погладила Пусичку по спине.



Дядя перестал сердиться
или
КВНщики



Думаю, из советских фильмов вам известно, что наши никогда не сдаются. Отстреливаются до последнего патрона, потом идут в штыковую, а когда даже перочинный ножик или опасная бритва сломаются о вражеские рёбра - рвут зубами. Я тоже не сдался, братцы. Я, стиснув зубы, выдержал пытку йодом и, несмотря на чудовищные раны, вновь ввязался в бой. А бой предстоял, скажу я вам, отнюдь не шуточный - на звание чемпиона Кайфуева и окрестностей не по чему-то там - по гольфу! Теперь-то вы, наконец, осознали, с кем имеете дело?! Или вы не в курсе, что гольф - игра миллионеров, а? И что призовой фонд теннисного Уимблдона - просто детская свинюшка-копилка по сравнению с призами самого захолустного гольф-клуба! Теперь, надеюсь, вы сняли перед нами шляпу?
В нашем турнире награда тоже весьма немаленькая, для тех кто понимает. У нас на кону - ни за что не догадаетесь, спорим?! - у нас на кону настоящее сокровище... Ночь в Опеле! Да нет, что вы, не в опере. Это у них там, у буржуев, „Ночь в опере“, а у нас ночь таки в Опеле. За право ночи в Опеле наша баталия и разворачивается, а вы что думали?!
Что ж тут ценного и за что мы обнажили перед вами головы, спросите вы? За что чуть в ноги вам не бросились? За сомнительное времяпрепровождение в вашем вшивом Опеле?!
Ну как же? Я разве не предупреждал вас, что Витя все время молчит?
И что?..
Это вы меня спрашиваете „и что“?! Нет, это я вас спрашиваю: и что! Неужели не допёрли ещё? Он ведь молчит не просто так. Он молчит по любому поводу. Своё дело исправно делает, врать не буду. Но ведь молча! Хорошо сделал - молчит. Неважно сделал - один чёрт, паршивец, молчит. А уж если напакостил - тут сам бог велел молчать, и даже Витей не надо быть, это каждый понимает. Поди разберись, что у него на уме! В вечерних конкурсах у костра, правда, принимает участие исправно. Но опять: свой ход сделает - молчок, задание выполнит - опять затихарился. Партизан! Такого бы в разведку. В самый вражий тыл. Так нет же, он с нами в нашей разгуляй-малине сидит, подлец, и молчит!
А сегодня, знаете, что учудил? Я ему утречком, за завтраком, и так, и сяк: Витенька, хочешь того, Витюня, хочешь сего?! А он мне, знаете, что отвечает? Прям как в том анекдоте отвечает! Давайте, говорит, пока не началось... Это пока я дыру, значит, в палатке не заметил. Вот тут-то он и протянул обречённо-философски: Ну вот, начинается!
Представляете?! Это ж каким слоном надо быть, говорю, засранец ты этакий, чтоб так палатку разворотить? Ксюха так вообще, как дыру ту увидела, домой засобиралась. Ой, говорит, беда какая, сожрут теперь, как пить дать сожрут. Словом, паника началась у личного состава. Даже командор засомневался. Еле усмирил. Вы же знаете, как я умею включать своё обаяние. Один лишь Витёк остался невозмутим. Реплику свою бросил и всё - пауза. Как во МХАТе. Правильно, чего там ещё говорить - дело-то уже сделано, взад не воротишь.
Вот теперь-то вы поняли, что такое ночь в Опеле и чем она ценна? Это больше, чем чек в миллион долларов. Это - жизнь. Комаров-то никто не отменял, и они никуда и не исчезли, они начеку, они бдят; они ждут своего часа и вострят свои шпаги. И пусть проигравший плачет. И пусть всю ночь чешет распухший нос в дырявой палатке... А победитель - в шоколаде. То есть в Опеле...
Гольф у нас тоже свой, фирменный, Кайфуевский... Хотя даже в Кайфуево я его привёз не таким, каким его знают те самые генералы зелёных газонов... Я привёз его таким, каким мне его подарили друзья-КВНщики... Впрочем, всё это вообще началось гораздо раньше... Оттуда и начну...
Меня всю жизнь сопровождала тяга что-нибудь усовершенствовать. Но это „что-нибудь“, друзья, потянет на добрый том в собрании мемуаров и, стало быть, когда придёт мой черед мемуарами с человечеством делиться где-нибудь на далекой-далекой пенсии, то обязательно опишу я все мои художества. Но раз уж мы договорились по существу только трепаться, стало быть и давайте по существу. Или, глядишь, мы такими темпами только к моей, пока призрачной, пенсии и управимся. Да я бы и не против поговорить - вы-ж вон какие слушатели благодарные, любому рассказчику в приятность, за исключением разве только того, шибко грамотного! Но я, как на грех, пообещал уже командору на день рождения свою первую книжку подарить. А то он мне уже три своих подарил, да ещё одну я у него сам нахальным образом подтибрил, а я ему - шиш, он же кукиш; кресло, оно самое, в котором утром я так осрамился, и ножик! Красивый ножик, но разве ж с книжкой сравнится?! Неудобно как-то...
Так вот, по существу... Ещё в первом классе с моим закадычным другом по прозванию Храм придумали мы свою собственную игру. В „Злого дядю“. Там всё гениально: водящий, „злой дядя“, стоит на детской горке с прутом в руках, а второй, будто заключённый из карцера, должен из-под горки убежать. Коснулся тебя злой дядя прутом - полезай обратно, не коснулся - всё, ты победил и ты теперь сам всех на болту вертел, ха-ха, засранцы, и всё такое... В смысле, сам ты теперь злой дядя. А тот несчастный, что тебя не устерёг, наоборот, твой пленник.
Вы поинтересуетесь наверное, причём здесь вообще дядя, причём здесь гениально и причём здесь, наконец, какой-то храм? Отвечаю по порядку: ни при чём. Просто нам в детстве наскучили все наши детские игры, которые все отлично знают и в которые до посинения сами когда-то гоняли, и мы придумали себе новую. Пока понятно? Это я к тому, почему мы не играем в обычный футбол, банальный волейбол и заурядный гольф. А дядя он вообще ничей - вы что, глупые? - он просто злой. И даже слово „храм“ мне в первом классе ничегошеньки не говорило - тем более время-то какое было, помните?! Вот. А друга я так своего называл по фамилии, лишь подсократил малость. Да что я вам объясняю - все так делают! А почему гениально - это вообще легкотня, любому дураку понятно: я имел ввиду простые донельзя правила. „ Просто“ и „гениально“ - синонимы, вы разве не в курсе? Это ещё в школе проходят, темнота!
Мне можно продолжать? Или я из-за вас ужин пропущу...
Так вот, время шло, количество желающих поиграть с нами увеличивалось, а горка - нет. Двух-трёх пацанов она под себя ещё впускала, но не больше. Росла очередь и недовольство. Но мы справились и с этой ситуацией. Айда на гаражи, сказал я, и дядя перестал быть злым. Он стал просто „Дядей“. Он теперь не злился, а бегал по крышам гаражей с прутом в руках. Некогда ему стало злиться - поди за ними за всеми угонись! Остальные, сколько бы ни было, бегали внизу близ стен гаражей. Заходить за черту - ни боже мой! Иначе сам полезай на крышу и потей. Можно только в зоне „дотягиваемости“ прутом бегать. Получилось что-то вроде пятнашек, но только прутом.
Ну что, убедились, что я креативно изменяю правила? То-то мне! Теперь представьте всё то же самое, но с гольфом. Да ещё когда за дело взялся не я, жалкий дилетант, а полкоманды КВН, причём уже навеселе. Есть у меня такие приятели. Их по телевизору не показывали, но по многим сценическим площадкам они хаживали. Ну же, вспоминайте: Герда, которая ищет Кайфа - неужели не помните?! Вот Лёха как раз и был в роли Герды. А кайфа, к слову, она тогда так и не нашла. Запрещено было, не то что теперь...
Общаться с ними было очень интересно. Никогда не знаешь, чего они там ещё в следующий момент отчебучат. Казалось бы, всё, сильнее ржать нельзя, иначе брюшной пресс сломается от натуги, но нет - они тебя живым никак не отпустят, даже не надейся. А Лёха даже у меня свадьбу вёл навроде тамады, так я от смеха чуть не забыл, зачем туда пришёл. Вы ведь про „Писающего мальчика“ слыхали? Да, да, фонтан такой. Ну так там всё специально для искусства и эстетического наслаждения задумано, так ведь? А представьте, какой позор - писающий жених! Вот и следил я только, получается, за сухостью своих свадебных брюк. Не то что целоваться забывал, а даже чуть без молодой супруги домой не ушёл. Да-да, не удивляйтесь, Танюха тоже была когда-то молодой. Но об этом позже…
Поехали мы как-то с ними на пикник. Не как в Кайфуево, с ночёвкой, а просто на свежем воздухе погулять. У пары бывших кавээнщиков, ныне бизнесменов, там дача поблизости и они в округе, стало быть, все места знают. Не вопрос, говорим, - что с собой брать? Да ничего особого, отвечают. Всё есть. Так, разве что, по мелочи: бухла пару бутылок, пожрать и хорошее настроение. Фигня, говорим, настроение у нас всегда супер - вы место готовьте. Ха, да мы там все мели знаем - был ответ.
Ага, приезжаем. Сунулись на их клёвое место - новостройки дачные. Туда, сюда - то тупик, то перекопано, то валунами въезд завален. Круговая, блин, оборона!
Ах, как мы могли забыть! Тут же рядом поле. Огромное, настоящее русское, как в песне поётся. Речка там уже, правда, не рядом, но так мы же и не купаться едем - на улице всего-то плюс восемнадцать. Не графья, без речки как-нибудь. Главное, там все и всегда шашлыки жарят. Место людное, уединиться не получится, но как-нибудь присоседимся. Да везите уже - полтора часа вошкаемся, а ещё ни в одном глазу!
Сказано - сделано. Мы на месте. На этом же месте и ограда: метра три высотой, красивая такая, из ажурной такой сетки. Ампир, мать твою! Или рококо - плевать! Тут же и ворота. Но - удача! - открытые. За воротами стоянка. Ух, как здорово! Цивилизация! Пока отдыхаем, за машинами, значит, присмотрят. То, что машины там сплошь дорогие и красивые, нам тогда в глаза не бросилось. И толпы людей на горизонте тоже не испугали. Нас же предупреждали, что может быть тесновато. Некогда уже о комфорте думать - давайте выпьем скорее! Домой же сегодня обратно - должно ведь выветриться веселье до отъезда! Едем в ворота - двое из ма-а-аленькой, незаметной почти, будочки выскакивают. Два амбала, в дорогих чёрных пиджаках, в галстуках и одинаковых стрижках ёжиком. У нас вопрос: что они делают тут в пиджаках в чистом поле и как они, двухметровые верзилы по сажени в плечах, в такой маленькой будочке, да ещё вдвоём, поместились! А у них встречный вопрос: кто, мол, такие и почему в супер-пупер-вип-гольф-клуб без пропусков и билетов проскочить норовите, особенно тот, последний, на своём ржавом, ни разу не гламурном корыте?
Однако наш вопрос застыл и, впрочем, тут же погас в наших глазах; а их вопрос, напротив, был задан чётким, вежливым, но в то же время не оставляющим никаких сомнений в их моральном и физическом превосходстве голосом.
- Да что вы, ребята! Мы ж никому не помешаем, - выступил на шаг вперёд самый смелый из нас, главный кавээнщик.
Они же и должны быть самыми находчивыми - или я неправ? Статус обязывает!
- Мы тут с краешку тихонечко посидим, шашлычков пожарим, песенки попоём? Честно обещаем, в гольф мы даже и пытаться не будем. Мы ж вам не конкуренты - а-а, ребята? Во-о-он, мы там всегда сидели, видите? - и он ослепил стражей ворот самой из своих обаятельных, отрепетированных долгими выступлениями улыбок.
Вот вы сейчас смеётесь... Да, не скрою, я тоже тогда прыснул в кулачок. Не смог удержаться.
А что вы думаете, эти двое? Они даже бровью не повели - вот что значит выучка, а! Спецназ ГРУ, - да что там! - „Альфа“, не иначе. Они бы вообще молча ушли, но, видимо, у одного было сегодня хорошее настроение или, может, он был здесь новичок и не такой опытный, как второй, и он сжалился над нами и сказал две короткие фразы. Ровным, тихим голосом.
- Я всё сказал. А вы всё слышали. - и не спеша скрылся в будочке.
И мы поняли. И даже не стали подглядывать, каким именно образом он влез в будочку: свернулся калачиком или встал на четвереньки. Мы отошли подальше, чтоб они, не дай бог, не подумали, что нас по-прежнему одолевают какие-то сомнения.
- А вот фиг вам! - подмигнул нам главный кавээнщик с заговорщицким видом.
- У нас будет свой гольф! Лучше вашего. Я как знал. Я как в воду глядел! Я как раз планировал сегодня гольф и сам бог велел нам теперь мою затею осуществить. Да мы от вас всех зрителей переманим, чистоплюи худые! В этом месте он, если по правде, употребил другое слово, более подходящее моменту. Никто ведь из вас не заподозрил тех парней в худобе и недоедании, не правда ли? Я не привожу тот эпитет здесь полностью лишь по одной-единственной причине: как я уже упоминал, я выражаю подобными словами свои эмоции, а наш весёлый и находчивый тогда делился с нами его собственными переживаниями. Ну на кой мне, спрашивается, книжку марать? А вдруг её дети в руки возьмут, а?
- А ты что, умеешь в гольф? - искренне восхитились мы. Гольф тогда в России был в диковинку. - А нас научишь?
- Ерунда, чего там уметь-то! - легко научитесь, это ж вам не в „дурака“ на раздевание. - Надо только полянку побольше найти.
И мы поехали. Впрочем, на этот раз долго ехать не пришлось: мы объехали поле с другой стороны и встали как раз между их забором и небольшой речушкой, так что охранники, при желании, да будь у них бинокль, смогли бы легко увидеть, как мы иногда показываем им языки. Хотя, может оно и к лучшему, что не было у них бинокля...
Гастрономические и иные тонкости нашего пикника я не буду здесь освещать, как малозначительные, поэтому сосредоточимся сразу на гольфе, ага? Несколько часов я ждал, когда же наш новоявленный тренер наконец расчехлит клюшки. Я такое в кино видел - их должна быть целая торба и все разные.
Надо же, сегодня я прикоснусь к этой элитной аристократической забаве, к святая святых буржуазной культуры! Скорее бы уже!
- Ах, да - гольф! Воскликнул главный кавээнщик после девятой рюмки и моего тонкого намёка на чей-то ранний склероз. И направился к ближайшей лесополосе. Ну ясно, пописать перед важным мероприятием необходимо, кто-ж этого не разумеет!
А возвращается он не сразу, но с костылём - идёт, хромает, на суковатую дубину опирается, у неё как раз удобная такая рукоятка получилась, как у трости.
- Как-то вы, батенька, неаккуратно нужду справляете! - говорю. - Первый раз вижу, чтобы при этом привычном с младенчества действе травму ноги получали.
Видать, как в детстве, на крыше девятиэтажки, решил: мол лучше нет красоты, чем посс...смотреть с высоты - и на дерево вскарабкался... да не удержался...
- Да не справлял я никакой нужды, с чего ты взял? - удивляется, - И с ногой вроде тоже ничего, миловал господь… Ты в гольф играть собираешься?
- Собираюсь, - говорю, - Доставай уже причиндалы поскорей, страсть как хочется попробовать.
- Да, да, - бормочет, - Где-то у меня в машине ещё шарик должен быть.
И несёт. Жёлтый такой, какой-то вроде большеватый для гольфа. По телевизору вроде другими они казались.
- Ты чего, - говорю, - Перепил? Это-ж теннисный мячик!
- Ну да, - говорит, - Теннисный, а ты какой хотел? Хорошо, что у меня дома хоть такой нашёлся, а то и футбольным бы сейчас играли. А под футбольный, знаешь, какую яму копать нужно?
Ну ладно, думаю, развёл, прикол понятен. Нет, вы не думайте что я такой тупой и серьёзный, я ведь знаю с кем имею дело. Всё с шуточками и прибауточками. Ожидал, конечно, что и в гольф мы будем не на деньги и по взаправдашним правилам играть. Мы ещё когда на лужайку приехали, я сразу засомневался.
- А где мы в гольф играть будем? - спрашиваю.
- Да вот здесь и будем! А чем тебе не нравится?
Ну как сказать, чем? Трава там, если не по колено, то выше щиколотки, точно. А так всё здорово. Словом, понял я, что буржуйского гольфа не получится. Ну, думаю, и клюшку щас, не иначе, хоккейную какую-нить из машины принесёт…
Нет, ребята, даже я не оценил всей полноты его буйной фантазии - видно не бывать мне никогда в жизни кавээнщиком!
- Ладно, - говорит, - Пойдём лунку копать. Да и начнём, благословясь.
- Как, а клюшки?!
- Ты чего, слепой, что ли?! За каким хером я, по-твоему, по кустам полчаса лазил? Это вот, по-твоему, что?! - и тычет мне под нос своим „костылём“. - Ты оцени дизайн! Авторская ручная работа. Фаберже отдыхает!
Братцы! Такого веселья не испытывал я больше никогда. Пробивать двадцатисантиметровую траву теннисным мячиком, размахивая огроменной кривой и суковатой дубиной - это что-то с чем-то! Не зная ни одного правила, кроме того, что мячик обязательно должен оказаться в лунке - всеми правдами и неправдами.
Даже в Кайфуево потом было несколько скромнее. Мы просто вынуждены были внести коррективы в свой гольф по причине недостатка просторов. И в Кайфуево у нас получился - нет, всё-таки не мини - назовём его миди-гольф. Но на следующий год нам и этого показалось мало и появился кроко-гольф. Впрочем наш экс-крокодил, он же бегемот, Мишаня, здесь не при делах. Попросту мы, ничтоже сумняшеся, скрестили крокет с гольфом, вот и получился Кайфуевский кроко-гольф. Там уже надо было не просто шар в лунку закатить, а … а ...
...А чегой-то вы, собственно, уши развесили, а? Не буду я вам так уж все подряд секреты наши рассказывать - шалишь! Сами себе игры придумывайте. Свои! А мы и так уже из-за нашей доброты и наивности авторских отчислений за водное поло лишились! И никакого вам контактного бадминтона, наклонного кёрлинга, бильярда головой и болотного хоккея с банкой - всё, хватит!
...Вот, значит, как оно всё было. А зрителей мы тогда всё-таки вокруг себя немало собрали. И аплодисменты сорвали. Не больше, конечно, чем на буржуйском соревновании по соседству... мда-а... ну-у так у них афиши заранее расклеены были, а у нас что?.. Но все окрестные дачники, что случайно на речку в тот день пришли - все! - точно! - поголовно! - были наши...
И знаете, что мне хочется сказать в конце этой истории?.. А вот что:
- Дорогой Александр Васильевич, если только вы меня слышите! Низкий Вам поклон! Мои знакомцы и собутыльники не достигли таких высот, конечно, чтоб стоять с Вами на одной сцене под прицелом телекамер, но, хотя бы косвенно, Вы, именно Вы их всех породили. Такого гольфа я до смертного одра не забуду! Спасибо! Большое. Человеческое…




Добро пожаловать,суки!
или
Какого ... вам надобно?!




Купание после гольфа обычно недолгое. И тому есть причины. Первая - конечно, естественная... Вы за временем-то следите?! Неужто не видите, что на пляже уже тень и не всем приятно из „парного молока“ вылезать на прохладный берег? А к вечеру чего-то похолодало, ды-ды-ды - дубак! Что, блин, лето приказало долго жить, что ли?! Погоди, мы так не договаривались! Объявлено лето и - будьте любезны! Так трудно до послезавтра потерпеть?! Вот мы на работу - тогда хоть гололёд!
Вторая причина тоже естественная. Но специфическая, российская, особенно московская: понаехали тут! Мы, спрашивается, для чего не поленились? Для чего, говорю, Анечку заставили правила орфографии и хороших манер вспоминать? Она, бедняжка, цельных пятнадцать минут, кончик языка прикусив, красивую табличку рисовала: занято, мол, суки! Нет, Анечка, конечно так не могла написать, она же в школе с культурным уклоном учится, а это вам не что-нибудь! Это я вам для краткости и наглядности так содержание передал, а на самом деле там было написано: „ Уважаемые рыбаки и соотечественники, премного просим вашего пардону, но это место на два дня занято. Вы уж не гневайтесь и проявите присущее нам, россиянам, терпение и снисхождение. Послезавтра - милости просим“. Дату поставили, чтоб люди не путались. И на дорожку у родника воткнули на самом видном месте. Там как раз широко: можно легко развернуться и уехать по-англицки. То есть - восвояси. С полным ихним пониманием и без беспокойства первопоселенцам. И что вы думаете? Ах да, я ведь забыл - вы все тоже россияне и вас, значит, в этот раз мне объегорить не удастся. Словом, тут офигенным пророком с третьим глазом быть не обязательно: весь вечер все, кому не лень, к нам в гости пёрлись. Будто мы не „кирпич“ на въезде повесили, а баннер „Вэлком“ растянули. А может, люди просто не знали всех культурных Анечкиных слов, или некогда им было столько сразу взглядом охватить. Люди привыкли, что самое важное у нас в России обычно в самом конце, мелким шрифтом пишут, вот и думали, что мы - Их Милостей - просим. В гости, значит. Так и ехали все незваные гости. И некоторые так и вправду - хуже татарина. А там, на полянке, у въезда самого - наши палатки и сухостой заготовленный и предусмотрительно не до конца перерубленный - в роли шлагбаума. Хрен развернёшься. А задним ходом до самого родника - не сахар. Да по косогору-то, да вдоль обрыва. Но - будь ласков. А что поделать? Табличка для кого, мужики? Мы и дату поставили, зная эту специфическую российскую особенность российских же, родных, дорожных знаков: ограничивать, не пущать, когда, собственно, сама причина ограничения давно исчерпана. А знак ещё долго будет висеть, и ограничивать, и ржаветь, и дрожать в стужу - он же не виноват, что его тупо забыли снять. Или „забыли“ снять. А ловкачи-дэпээсники нет, чтоб оплошность исправить - нет, они лучше там с радаром постоят. И семейному бюджету, опять-же, польза...
Словом, старались мы, зная наш менталитет и „особенную стать“, на мужиков, по возможности, не обижаться и с аршином на них не бросались. А зато в их глазах явно отражалась их нескрываемая симпатия к нам аж до третьего колена. Особенно у того, на лохматой пятёрке... По всей видимости, он пригнал её сюда в последний путь, намереваясь, скорее всего, вернуться обратно по течению на надувном плавсредстве типа „плот“, принайтовленном взлохмаченной-же верёвкой к крыше. Он ровесник пятёрки и, вероятно, этот обратный путь до Трендяти для него тоже окажется последним. Машина и плот, видимо, знали свой приговор. Поэтому машина, уж было смирившись с прибытием на погост, долго не хотела заводиться, чихала и кашляла, а плавсредство типа „плот“, наоборот, беззвучно ухмылялось всеми разноцветными заплатками, предвкушая ещё пару деньков своей жизни...

Здесь рукопись неожиданно обрывается, но автор гадом будет, если в два дня всё не исправит!..

И это никакой не прикол! Честно. И не думал я даже так жестоко шутить, и в мыслях не было! О наших приколах речь ещё впереди, а пока... А пока случилось то что случилось: я не успел к Мишкиной днюхе! Представляете себе такое фиаско?! Я, в присутствии свидетелей, при всей нашей честной компании, во всеуслышание и громогласно бахвалился: чего там мол делов-то, начать мол и кончить... Не знаю как вы, а я никогда не даю пустых обещаний. И надо же - не уложился... Но, братцы, правда, хоть вы-то меня в беде не бросайте, а? Я ведь не ленился, не халтурил, я ночей не спал! И не успел-то я, можно сказать, в лучшем смысле этого слова! Я ведь сначала как предполагал, друзья? Я был просто уверен, что напишу какую-нить карапулечку на десяток-другой страниц, всех быстренько обосру с головы до ног и - поминай как звали! Нет меня - я в творческом отпуске до пенсии, до мемуаров, значит. И я с лёгким сердцем взялся. Но что это? Что с моей миниатюрой, с моим рассказом?! Я его пишу, а меня прёт. Я его к концу гну, а меня в сторону уводит. Я лишнее, как положено, отсекаю, а оно не отсекается!
Я же, братцы, никогда не был писателем и даже представить себе не мог, что оно так получится! Мой единственный в жизни сочинительский опыт был во втором классе, когда я вдруг решил, что Носов напрасно ограничился лишь трилогией о Незнайке и сам решил дописать четвёртую, самую гениальную - естественно! - часть о приключениях их весёлой компании на подводной лодке. Долгими сомнениями я в том возрасте мучиться не привык: два дня каллиграфических потугов с высунутым языком и сопением и всё - шедевр готов! Наши победили, приплыли с сокровищами в свой Цветочный город и раздали их бедным и Пончику. И не стал я там мыслью по древу растекаться - вот ещё! Я вообще в неполных три страницы уложился. А чего там козявки-то жевать? Два абзаца строили лодку, полторы страницы ушло на пару витков вокруг Земли да ещё полстраницы делили клад. Ну куда, спрашивается, больше? Если бы знать мне к тому времени, что Жюль Верн уже снискал себе славу на этом поприще, дак я вообще не стал бы стараться. И вот что мне теперь прикажете делать? Я ведь вчера смалодушничал, не сказал командору про этот вынужденно куцый вариант. И вот он позвонит мне буквально через два дня - а он ведь быстро читает, наш командор, не смотрите, что он никак не может привыкнуть к недавно прописанным ему глазным доктором очкам - и тихим грустным голосом произнесёт в трубку с лёгкой укоризной:
- Ну что-ж ты, сволочь, достоевский херов?! Куда-ж ты, гад, свой второй том мёртвых душ подевал, а? Я себе места уже не нахожу, а ты… Ай-ай-ай, Димон, ай-ай-ай. Нехорошо... - скажет командор, слегка всхлипнув.
Он конечно знает, как поэт и культурный гражданин, чьему перу принадлежат эти „Души“, но от волнения и печали обязательно перепутает. Он ведь такой впечатлительный, наш командор! Я ведь, братцы, ей-ей, со стыда провалюсь! Прям сквозь землю провалюсь, прям туда - в Тартар... Не врать же ему, что у меня тупо бумага в принтере закончилась и пришлось мне такой хитрый манёвр применить. Нет, командор конечно в такую версию поверит. Более того, он сам её и выдвинет, лишь только я предложу ему скинуть недостающее на „мыло“, чтоб он, значит, сам себе и распечатал.
- Я всегда знал, что ты жмот, Димон! - скажет он мне тогда и, окончательно разуверясь в людской порядочности, засобирается в монастырь.
А я вот что вам скажу, братцы! Нет худа без добра, вот что! И разжился я вчера на днюхе командоровой опупительнейшим материалом. Просто превосходным! Не беда, что это случилось намного позже кайфуевской эпопеи. Вы даже не заметите, друзья, как ловко я вплету этот „новодел“ в канву давно минувших дней. Теперь-то я уже настоящий писатель, не правда ли? Значит, я могу позволять себе любые вольности и подтасовки. Лишь бы только вы не заметили подвоха и не заулюлюкали: держи вора! Мишка, конечно, заметит и возмутится, но будет уже поздно. Вам ваша первая учительница разве не напоминала всякий раз русскую пословицу: что написано пером - не вырубишь топором? Вот! Пусть теперь попробует своим мачете на моё творение замахнуться! Шалишь! Впрочем, ребятки мои, я отвлёкся. Не судите строго: знай вы нашего командора сколько его знаю я, вы бы тоже наверняка испугались его гнева. Вот и вынужден я был призвать вас на свою защиту. Хотя, боюсь, даже всем миром трудновато будет нам его одолеть. Но вы меня все равно не бросайте, очень вас прошу! А я продолжу. Вот только дрожь в пальцах немного утихнет и горло пересохшее промочу - и сразу продолжу…

...В общем, никогда такого ещё с нами не случалось. Сразу столько визитёров, говорю. Изредка только, раз в три года может, доезжал кто-нибудь из самых отчаянных до самой нашей Плеши. Из-ред-ка! Обычно все раньше сворачивали: бензин берегли и подвеску. А тут повадились, ты смотри! Один за одним, один за одним! Но мы ведь не можем так просто сидеть и сетовать на судьбу. У нас мозги пытливые и, само собой разумеется, пытливые мозги начали выдавать версии происходящего. Тоже одну за одной. По мере поступления, значит, информации. Либо день рыбака сегодня, думаем, либо зарплату вчера деревенским выдавали. Но, по зрелом и трезвом размышлении, пришлось, дружно вздохнув и посыпав головы пеплом, признать, что сами мы лоханулись. Ибо день рыбака бывает каждый год - и никто из нас, кстати, так и не вспомнил, когда. Так, наобум ляпнули, в качестве гипотезы... День зарплаты ещё чаще случается, все согласны? А вот табличку мы никогда до этого не рисовали. Прикололись, мать его, на свою голову! А какой-нибудь воланд местного розлива, возьми, да и сам над нами приколись. Наверняка егерь тот - ведь всем, надеюсь, известно, что от долгой лесной жизни все егеря со временем превращаются в леших! Решил, видать, нам отомстить, мы ведь его так давеча обидели. Фантомов подсылал, не иначе! И наконец, по всем законам Голливуда, он прислал настоящее Зло!
Зло появилось в образе двух неказистых плохо выбритых мужичков. Верхом на козле, конечно. А вы разве могли в этом сомневаться?! Но не на том козле, который с бородой, рогами и от которого даже скорпионы в обморок падают. То есть он такой же вонючий, не спорю, но всё же не тот. Который „тот“ - так это машина такая, Уральского завода, по меткому народному прозванию - „козёл“.
Мужички вкрадчивыми голосами - не знаю, почему, но во всех трёх голливудских ужастиках, что довелось мне посмотреть, Зло поначалу говорит именно тихими вкрадчивым голосами - попросили у нас прощения за неожиданное вторжение. А уже только потом они попросили разрешения оставить здесь это изрыгающее бензиновый смрад чудище до утра, а они мол пойдут на берег - половят. Кого половят, мужички уточнять почему-то не стали, видимо, решили так, что это не нашего ума дело. Зато, не умолкая ни на минуту и обнадёживая, что теперь-то к нам из-за их „козла“ на полянку точно никто не сунется, мужички продолжали тянуть из „козлиного“ нутра свой нехитрый скарб. Из чего мы и заключили, что, скорее всего, разрешение наше им требуется ровно настолько, насколько козлу требуется пятая нога.
Мы люди не конфликтные по вечерам и особенно перед ужином, поэтому даже не стали расчехлять командорский „Максим“, прихваченный им „по знакомству“ из очередной „горячей точки“…
Про пулемёт я, кстати, пошутил - можете смеяться. Ну не хотите и не надо, вот! Не смешно им - видали таких?!
В общем, отпустили мы их с миром. Смутила только бензопила в их руках. Кого, интересно, они собрались половить бензопилой? Сразу вспомнился одноимённый голливудский ужастик и вот тогда уже, а не раньше, когда я шутил, мне пришла в голову мысль о „Максиме“. В смысле, хорошо бы, чтоб он таки у нас имелся... Мало ли что... А мужички ушли. Ну ушли и ушли - нам-то что? Нам только легче, согласны ведь? Тем более мужички те обещали, что нас никто больше не потревожит. Ну точно, леший их подослал, и у них между собой, не иначе, сотово-астральная связь. Но нас это не касается. Нам пофиг. У нас своих забот полон рот. Точнее, наоборот, как раз-таки рот у нас и не полон пока! У нас ужин ведь ещё даже не сервирован. Нет, он даже вообще не приготовлен! Конечно: на каждый автомобильный шорох с горы мы валидол пьём. Не до ужина, сами понимаете... А вам надеюсь, не надо объяснять уже особенную важность принятия пищи в Кайфуево? Должны были догадаться уже, чем я начал заниматься, едва поднялся из-за обеденного стола! Да нет же, не харю плющить, дурачьё! И не мухоморы жрать. Вот вы невнимательные какие – это ж когда было! Это ж ещё при царе Горохе было! Нет, ребятишки, нет... Едва только обед закончился, я стал ... ужин ждать - вот! Как же вы могли забыть о моём зверском аппетите на свежем воздухе? А ужин-то у нас к тому же - не просто ужин. Это не какой-то там вам обед или завтрак. Там пожрали и всё - отваливай на пляж или на футбол. Неважно, переварил, не переварил, улеглись крошечки, не улеглись, - отваливай и всё тут. Приехал отдыхать активно - будь любезен!
А ужин, братцы, это не-е-ет... Это не просто обжираловка. Это действо. Это праздник не только живота, но и души. Это посиделки. Это опять игры, но только уже спокойные, без суеты и мата. Это коньячок и задушевность. Анекдоты и песни. И тепло. И испечённая, но так и не съеденная картошка, ибо важен сам процесс. И командор вдруг превращается в поэта. Но не сразу. Постепенно…
Впрочем - обо всем по порядку…




Козни ваши неуместны!
или
Добро побеждает, сволочи!




- Братцы, вы только посмотрите на закат!.. - мечтательно тянет командор. Что это с ним, уж не заболел ли? Впрочем, как раз после заката он обычно и превращается в поэта большой души. Может, просто сегодня метаморфоза случилась пораньше? Но Ксюха так не считает, она вспоминает вчерашний вечер, мстительно щурит глазки и „назначает“ таки Мишаню больным. И выписывает ему горькое лекарство:
- Какие закаты, папик, окстись! Наливай давай!
Да-а-а! Пилюля горька... Вы не помните, друзья, как там дальше у классика? Я чего-то с голодухи подзабыл... - ... но придётся испить чашу до дна? Или это уже у другого классика, а?
Не суть. Главное, что теперь, после моих уроков, вы уже точно не ошибётесь. Совершенно верно - зря Ксюха так сказала. Ой, зря! Наливала потом, бедняжка, в свою рюмку весь вечер сама. Пока, наконец, её не осенила дельная мысль признаться своему папику, что он гениальный поэт и она им гордится и восхищается. И вот тогда она была торжественно прощена и облагодетельствована в виде поцелуя в щёчку. Я бы конечно и раньше за Ксюхой поухаживал - что мне, жалко, что ли! - но Ксюха от меня далековато сидела. Или меня многозначительный взгляд командора из под маски душечки-поэта останавливал - не скажу наверное.
И было налито. И был тост. И речь держал, как всегда, командор. Или уже поэт - не могу сказать точно - я их постоянно в это время суток путаю.
- Дети мои! - сказал командор или поэт... За столом из его детей был только Юрец, но, тем не менее, он произнёс именно так, - Дети мои!
По замыслу командора это должно было заставить всех присутствующих прочувствовать торжественность момента и, на самом деле, даже почему-то не угомонившийся до сей поры дятел на одном из Трёх Тузов, наконец, замолчал... Такое вступление означало, что сейчас свершится что-то необычайное! И действительно…
- Дрын-дын-дын-дын-дын… - вдруг перебила командора бензопила. Затем чуть повыше и визгливее: - Дрянь-дянь-дянь-дянь-дрянь. А потом коротко пропела самую высокую ноту:
- Вжж-и-и-вжжжи-их… - и наступила тишина. Буквально на секундочку - зловещая такая Тишина... Затем сразу послышалось нарастающее ш-ш-шш...кр-р-ещщще-ен...-до!!! - и нам даже было слегка видно, как за гущей других крон упала здоровенная зелёная сосна. И тут я в третий раз за сегодняшний вечер подумал про пулемёт „Максим“.
- Вот сволочи! - прослезилась Танюха. - Ну пойдёмте их утопим! - заголосила она.
- Мамулечка, - честно сознался я, - Я тебе передачи носить не буду! Мне бы двух доченек выходить, а на передачи у меня тогда времени не останется. Утопить, мамуля, это ж не наш метод. Утопить – это ж мера уголовная, хоть и правильная, но они, к сожалению, административно пока безобразия нарушают. Подождём, пока вагонами валить начнут или... или есть другой метод. Положим, вдруг у них к утру спустит колесо, а?
- Два...
- Три!
- Четыре!!!
- Пять. - завершила подсчёт маленькая Лизочка, которая вообще-то ничего такого не имела ввиду. Просто мы ей обещали, что скоро начнутся игры, вот она и решила, что мы игру такую затеяли - считать по очереди. А узнав в чем дело, задумалась; видимо, пытаясь найти своё решение воспитательной проблемы... Но нам так и не довелось узнать Лизочкин метод наказания злодеев, ибо - чур меня! Чур! - вот оно, Зло. Само по тропинке к нам направляется.
- Ребят, спичками не богаты? - говорит, - а то, представляете, козлы, в лес поехали, а спички позабыли!
Ну да, думаю, кому ж ещё на „козлах“ ездить, как не козлам... И хотел кое-что вслух добавить, да Юрец меня опередил. Но он даже лучше сказал, не так грубо и простонародно, как я намеревался. Он ведь сын поэта, наш Юрец.
- А мы не курим, - сказал Юрец.
Вот умничка! И сосну, значит, хотя бы от аутодафе унизительного спасает, и этих варваров одновременно унижает, по своему, по-детски.
- А костёр как запалили? - не понял намёка мужичонка.
- А у нас зажигалка! - отбрил Юрасик с азартом.
- Не беда, подойдёт... - не сдаётся мужик.
- Трофейная, от дедушки досталась, у фрица отнята, бережём как реликвию... - ага, не на того напал: вы думаете, наш Юрасик за словом в карман полезет?!
- Гы-гы-гы, славный какой у вас малец, корки мочит! - обрадовался козлиный наездник, - Ну так что там насчёт спичек?
- Ладно, мужик, держи, - говорю, - Только отдать не забудьте.
Мысленно я, конечно, с Юрцом солидарен, но что тут делать? Кто его знает, что у них на уме, у местных! Мы вот сейчас заснём, а они следующую сосну нам на палатку свалят; ну или дорогу, уезжая, перегородят дубом вековым - тоже не мёд. Тут или, как Танюша предложила, камень на шею, или уже соблюдать принципы ненападения. Пришлось дать…
- А чё вы, - говорит, - мучаетесь так, сердешные? Прутики какие-то гнилые жжёте. Давайте я вам сосну свалю, хотите? Да вот, хотя бы вот эту? - и на один из наших фаллических тотемных столбов показывает, на главного, значит, Туза. Так, наверное, по его представлениям выглядит обыкновенная человеческая благодарность.
- Да спасибо, не надо - отказались мы дружно и он почапал обратно к реке.
И понял я тогда, братцы, одну простую вещь. Знаете, какую? Нихрена он не поймёт, этот мужичонка! Хоть все четыре колеса ему прокалывай - даже не догадается, за что... И напрасно я тогда надрывался с тем моим „манифестом“, что, мол, не губите, мужики, не губите!..
Долго нам ещё до Швеции, ох как долго! Там природу берегут. Там ни один, даже такой вот тщедушный мужичонка, в лес без своих, заранее купленных, дров ни ногой. А в местах массового паломничества заботливое государство дровишки бесплатно складывает: пользуйтесь, люди добрые. За что и платят шведские добрые люди ответной любовью своему государству. Кто знает, если бы наша власть так же нежно нас любила, то и мы, быть может, тоже фигу в кармане не держали? Может, хоть в будущем, а? А пока, ребятишки, далеко нам ещё до Швеции, далеко… В Америке не был, - не знаю, но думаю, что даже до Америки ещё жить и жить. Может, хоть внуки наши доживут...
А до Мишкиного тоста торжественного, совсем напротив, рукой подать. Он ведь не забыл, это его мужик только на полуслове оборвал. И коли был бы наш командор до сих пор командором, а не уже поэтом, как обычно к полуночи, то не исключено, что не донёс бы мужичонка таки спичек до своего приятеля.
Но мужики всё-таки получили тогда по заслугам. Свой же леший их и наказал. Нет, дождик, конечно, он на нас до кучи наслал, но он ведь не знал, что у нас припасён и даже заблаговременно поставлен чудеснейший коллективный „зонтик“ аж о десяти квадратных метрах крышею. Аккурат весь Лобок с костром посредине закрывает. Видите, и силы зла иногда не владеют всей информацией, из-за чего и в их канцелярии случаются досадные проколы. А мужички не только вымокли сами до нитки, и не только через дырявый брезент на крыше превратили своего „козла“ в использованный памперс, но и рыбёшки ни одной, даже малюсенькой, для кошки хотя-бы, не выловили... Так вот бывает...
И командор - вернее, теперь уже на все сто процентов поэт - продолжил прерванную речь.
- Дети мои! Братцы дорогие! Я, конечно, не знаю, как некоторые химики беспардонные, - и тут он посмотрел в мою сторону словно осуждающе, - сколько именно молекулярных слоёв улетучилось с поверхности наших напитков за время навязанной нам, но, тем не менее, благородной с нашей стороны борьбы со Злом, но я точно знаю одно. Круг замкнулся, друзья, и мы снова за этим столом. Несмотря на кризис и всю прочую херню…
- Папик!!!
- Это литературное слово, я это заявляю со всей ответственностью. Я специально узнавал и, кроме того, я - Поэт!
- И всё же, Мишель, это слово ругательное и я прошу его ко мне не применять! Давай воздержимся от подобных метафор, ладно?
- Но, Ксюшенька, он же от всей души и из лучших побуждений... - Танюха заступилась в кои-то веки за литературные слова, надо же!
- В лучшем смысле, можно сказать!
- Ну да, я ведь так и говорю: несмотря на херню в хорошем… - он бросил предупредительный взгляд на Ксюху и повторил с нажимом, - в хорошем понимании этого слова мы снова вместе и нам снова вместе чудо как хорошо! И давайте уже, наконец, тяпнем!
...Но тут, друзья мои, простите, я снова вынужден прервать свой рассказ и восстановить наконец-таки так долго мною попираемую до сего момента историческую справедливость!
Я предполагаю и, поверьте, не без основания, что у вас могло сложиться ложное впечатление о наших взаимоотношениях. Всем своим повествованием я вам демонстрировал, как мы любим друг друга, холим и лелеем. Боготворим, можно сказать...
Чёрта с два! Ерунда и показуха! Мы, если хотите, самые что ни на есть настоящие Монтекки и Капулетти наших дней. Вы, верно, полагаете, что для этого нужно как минимум в палаццах обитать, пред дожами склоняться и шпагой махать при всяком удобном и неудобном случае? Как бы не так! Мы ведь цивилизованные люди! Можно ведь и по-тихому ненавидеть...
На первый взгляд Юрец при таких раскладах не при делах получается. Он ведь, выходит, ромео. Но вы же помните, как этот пылкий юноша на меня глазами зыркал, когда я его, неблагодарного, на родной берег геройски переправлял, буквально за шкирку из пучины вытягивал! Ну и что, что с чуть подмоченными штанишками, но зато прямо в руки родной мамочки и, что тоже немаловажно, - живого!
У доченек, джульетт по-нонешнему, в свою очередь, к Юрцу претензии есть. Он ведь с некоторых пор носит свою подушку с собой и доченькам никак не удаётся так Юрца отвлечь, чтобы осуществить давно задуманный ими план мести. И это, как вы догадываетесь, только лишь самая верхушка айсберга.
Танька Ксюхе завидует, что у неё муж такой добрый и красивый и серенады пишет. Танюха, к слову, вообще всем жёнам завидует, у которых муж - не я. Она отчего-то уверена, что все другие мужья не лежат на диванах и попёрдывают, а напротив, посуду моют, в магазин как на службу ходят, гвозди в стену забивают, а налево - ни-ни! Гвоздь я, кстати, могу - ты только скажи куда... И никакое это не лево вовсе, а хоккей!
… А Ксюха не может простить всем нам, что мы так ловко меж дерев и кустиков грибы отыскиваем. Вот. Пусичка так вообще на всех когти точит. А лично мне на весь их кипящий котёл накласть три кучи, поэтому я, наоборот, получаюсь под перекрёстным огнём сразу со всех сторон света. От всех подряд претерпеваю!
Хотя нет. Совсем забыл! Как раз со вчерашнего дня и у меня к ним претензия появилась. Одна - но какая! Вот какого дьявола они меня Димоном называют, а?! Мы же договаривались, что я в этот раз еду инкогнито. Не можете меня просто замполитом называть - не надо! Мало на свете имён, что ли? Взять хотя бы того же Петю или Васю - отличные ведь имена! Ну или Зяма, на худой конец, ну чем не имя? А теперь вот по их милости на меня все будут показывать пальцем, и крутить им же, тем же самым пальцем, у виска. Потому как указательный палец универсален. Большой палец - для одобрения, мизинец - для кокетства, на безымянный же или кольцо надевать следует либо, наоборот, демонстрировать девушкам его, пальца, девственную-же наготу для повышения своих шансов; а средний палец вы сами знаете для чего: он как раз олицетворяет то, ради чего вы и повышаете эти свои шансы. Один только трудяга указательный делает всё остальное. Поэтому мне, конечно, не понравилось такое коварное нарушение конспирации с их стороны!
Такая вот диспозиция. Осталось только про Мишаню сказать. Он не то чтобы очень ненавидит нашу гадскую семейку, но пару гвоздей за пазухой всё же держит. Нет, не камней - нафига ему камни? Тяжести таскать! Именно гвоздей, чтоб при случае загнать их, сами знаете, в какую крышку. И даже три гвоздя носит. По числу доставленных ему нами кровных обид. Вендетта - слышали такое слово? Вот он и вынашивает свои гвозди. Каждый гвоздь имеет собственное имя. Командор, по слухам, даже день рождения каждого гвоздя помнит и отмечает, не чокаясь.
Первый гвоздь - Апокриф. Помню как-то раз они к нам заехали по пути со своей дачи. Надо же, годами туда-сюда по нашей улице мимо проезжают - им так, видите-ли, на дачу удобнее. Так и проезжали бы себе дальше! Нет - припёрлись! Одна радость - коньяк принесли вкусный и клубники с дачи - на закуску, значит. Пьянствовали мы себе, никого не трогали, всё чин чином. Надо же было поэту нашему в разговор умное слово ввернуть. Он, впрочем, всегда так делает, в любой компании, заприметил уже, что от такого все только снизу вверх на него смотрят, и коньяк в знак уважения к его эрудиции подливают. А я, конечно, не коньяка для него пожалел, совсем нет! Чего мне коньяка жалеть, если он вообще не мой, а Мишкин. Но, так уж вышло: случилась в этот раз у Мишани осечка. Не помню точно: наверное, Мишаня как-то не очень связно и гармонично значение этого слова объяснил - я ведь его никогда допрежь не слыхивал и мне было интересно. А Мишаня, видимо, не привык объяснять значение вворачиваемых им в беседу - для вящей интеллигентности - слов. Никто, видать, его до меня делать этого не просил, так как все боялись показаться неучами. А я вот не боюсь - меня мама так воспитала! Да знай Мишаня, что у меня десяток словарей на полке стоит, он бы и вообще поостерегся бы умничать. Но он не знал. А я как раз привык про все незнакомые слова у словарей спрашивать. Этому меня уже папа научил. И кроссворды немного...
Мишань, ну не обижайся, ладно? Ну я же не знал, что твоя версия настолько не совпадёт с мнением словарей. К тому же, бывает - я слышал! - что словари иногда врут. Все десять, конечно, редко, но вдруг тогда был именно такой случай, а? И чёрт меня дёрнул тогда засомневаться, блин! Блин! Блин!!!
Второй гвоздь тоже как-то сам собой выковался, спонтанно. Дело было весной и мы открывали шашлычный сезон. И как-то так совпало, что незадолго до нашей совместной вылазки я обновил себе средство передвижения. Вы конечно помните, что для меня в подобном случае новое - это хорошо забытое каким-нибудь добропорядочным бюргером старое. Словом, незнакомый мне бюргер поделился со мной за недорого тем, во что, согласно немецкой поговорке, со временем превращается каждая машина - Опелем. А нам на поговорки плевать: мы сели, „втопили“ и „сделали“ все их хвалёные „мерсы“ и „бомбы“! С пробкой только не совладали: летать Опеля пока всё же не научились. Короче, совсем чуть-чуть опаздываем. Мишка уже пару раз звонил - волновался. И они там уже всей гоп-компанией стоят на улице, на низком старте, значит - нас только ждут. Небывалое дело, скажу я вам! Обычно наоборот бывает. Но это неважно. Важно как раз то, что мы на другой машине едем. И я-то сам с ней не обвыкся ещё, а они про неё даже не слыхивали, не говоря уже о том, чтобы лично лицезреть. Они ведь ждут ту, прежнюю, цвета морской волны, за что она и была наречена Мариной. А мы ведь уже на Маше! Только она не за цвет уже Маша, она просто - Маша. Уменьшительно-ласкательное от машины, значит.
Вот и попутал нас опять бес, вы же понимаете: нам спокойно не сидится. Вернее, нам-то как раз и сиделось тогда. Только не совсем спокойно. Мы сидели в машине и ржали. Нет, не так. Мы уже подъехали, сидели и ржали... Опять не поняли? Ну вот представьте: вы стоите на улице и ждёте знакомую зелёную машину. Представили? А подъезжает незнакомая и ни разу не зелёная, хоть и даже более красивая и блестящая. Вам на неё плевать вообще: мало ли вокруг на обочинах машин паркуется! Тыщи! А то что там, в салоне, публика ухахатывется, вам не слышно и не видно - немцы своё дело туго знают - изоляция полная. Вот все разом и ждём. Они - нас и стоя. А мы - в мягких креслах и … не знаем чего. Мы просто выжидаем и смотрим: а чё дальше будет...
А дальше Мишка не вытерпел. Снова звонит. И уже не с вопросом, а наоборот, с матом. Если на русский переводить, то смысл примерно такой: почему вы, уважаемые друзья, такие счастливые, в то время как мы, словно исполняя роль не очень умных людей, стоим тут и огорчаемся, что вас ваши важные дела задерживают? А, мать вашу за ногу?!
Последний, отрывок, как самый приличный в его монологе, я привожу полностью, чтобы вы имели хоть какое-то представление о его недоумении и крайнем нетерпении в смысле хряпнуть. Разуй глаза, милок! - кричу я ему в ответ и мы, вплотную прильнув носами к стёклам, приветственно машем руками. Не замечают! Ну что-ж, опускаем стёкла - благо, никакие тугие рукоятки теперь крутить не надобно. Машина „вумная“ и всё делает сама - только повелевай! Зенки, говорю, протри! Мы уже пять минут тут сидим, вас ждём, а вы всё наговориться не можете никак!..
...Словом, опять Мишаня злобу затаил.
Он бы конечно выпустил слегка пар, удайся у него полгода спустя такой же трюк с нами. Но трюк не удался. Мы успели заметить, в какую машину они тогда, после совместного катания на коньках, по-тихому от нас сбежав, сели. Вы мол, поезжайте, мы вас догоним... Думали, мы их из виду потеряем, забеспокоимся, во все колокола бить начнём, милицию на поиски призовём... Ага, как же!
Третий гвоздь... О-о-ох-х, я даже засомневался, а стоит ли поминать его вообще... Да ещё к полуночи! Короче, если только вам дорога ваша жизнь и здоровье, никогда не произносите при командоре это слово. Флэш-моб. Лучше вообще избегайте также и однокоренных слов. Исключите из своего лексикона даже флэшки и мобильники в присутствии командора. Хотя, и надо это честно и откровенно ему напомнить, именно он сам дал такое прозвище нашему действу. Именно командор обозвал тогда нашу милую постановку флэш-мобом. Именно он… А случилось это, знаете, где? Да-да, здесь-же, в Кайфуево. Иначе я бы, может, и не рассказал бы вам этот случай.
Рассказ мой будет длинным, но мы ведь с вами теперь никуда не спешим, так ведь? Вернее, вы, если спешите куда, то как раз можете идти. Для вашей же пользы лучше будет ничего не знать, и тогда вы уж точно даже случайно не проболтаетесь командору. А сам я никуда не спешу, потому как день рождения Мишани уже позади и меня ничто не торопит и не подгоняет. И я начну издалека. Чтоб вы поняли, чтоб вы прочувствовали всей душой, что иначе мы поступить просто не могли, и при случае защитили бы нас от гнева командора.
В общем, Ксюхин начальник - сволочь! Ещё бы не сволочь - слушайте...
Нет, уважаемый неизвестный мне ни в лицо, ни по имени-отчеству Ксюхин начальник, не лишайте Ксюшеньку тринадцатой зарплаты - она здесь ни при чём. И она мне ничего такого про Вас, даже на ушко, не говорила. Это моё собственное, сугубо личное мнение. Вы, батенька, - большая сволочь. Зарубите себе это на носу. До поры до времени со мной был солидарен и командор, но он, ренегат (а я бы даже сказал „ ренегад“!), переменил своё мнение, а я нет.
Ну какого, спрашивается, рожна вы бухгалтера на работе допоздна держите, а?! У вас ведь не конвейер и не скорая помощь, а Ксюха не слесарь-сборщик на сделке и не фельдшер-акушер на сутках. Отпускайте её хотя-бы раз в год по пятницам с обеда, ну вы же не зверь! Вы даже не представляете, что по вашей милости тут потом началось!
Признаться, я хотел сначала в Ксюхин кристально чистый образ ложку дёгтя плеснуть и саму Ксюху сволочью сделать, но потом подумал и решил: ну какая же она сволочь?! Да любого спросите: нет, Ксюха никакая не сволочь. Она бы и рада с работы пораньше, но не может - начальник не отпускает. И сбежать по-тихому не получается - он с неё глаз не спускает.
Но сволочь в моём рассказе обязательно должна присутствовать, без неё просто никак! Ничего бы без сволочи не получилось! Вот и пришлось назначить сволочью Ксюхино начальство. А вот Мишаня сначала думал, что начальник потому сволочь, что на Ксюху всё время пялится. Значит, клеится к его жене, сволочь. А уже во вторую очередь он сволочь, что Ксюха Мишане ужин сделать никогда не успевает. Но однажды начальник подарил Ксюхе на день рождения дорогую видеокамеру и Мишаня задумался: а может и ничего, что мамуся много работает и света белого не видит? Опять-же, никто над ухом не зудит и хоккей по телику не мешает зырить. А ужин что? - ужин ерунда - он ведь и сам давно о диете мечтал... Пущай работает...
Поэтому вот и получалось почти всегда, что они не с нами вместе, как в этот раз, в Кайфуево приезжали, а попозже, к ужину подтягивались. А в тот злополучный раз, как назло, ещё больше задержались. Потому что начальник - сволочь. И именно по этой причине весь сыр бор-то и начался. А Мишаня-то уже потом осерчал и в сердцах флэш-мобом его обозвал. Нет, не начальника - флэш-мобом. Начальник, как мы помним, просто - сволочь… Сволочь - и всё тут...
Впрочем, не только начальник-сволочь виноват. Как почти в любом ДТП виноват обычно не какой-то один дурак водитель или, не по ГОСТу, „колдоёбина“ на дороге, а стечение целого ряда роковых обстоятельств, так и в нашем флэш-мобе виноват был не только неджентльменски ведущий себя Ксюхин начальник, но и ещё кое-что.
Во-первых, в этот раз „предшественники“, сволочи, расстарались и оставили нам на полянке столько этого „кое-чта“, что мы взмокли, его закапывавши. Честно признаюсь, мы не настолько гринписовцы, чтобы чужой мусор увозить. Свой - да, по мешкам и до помойки везём, а чужой либо сжигаем что можно, либо закапываем.
Вторая напасть - осы. Тоже сволочи - пуще начальника! Надо им было гнездо своё нажевать и склеить не где-нибудь, а на нашей тропинке к пляжу! Я её один раз давным-давно прорубил в прибрежном ивняке и осоке и с тех пор каждый год лишь подравниваю. Знали бы вы, с какой скоростью эта сволочь, ива, растёт! И осока в мой рост тоже - сволочь! В общем, опять потей! А тут ещё эти сволочи - осы! Насилу убежал. Ну не новую же тропинку рубить, так ведь? И не гуманно, и не ... гуманно... И иву жалко и силы собственные. Решено: переселяю ос на новое место жительства. Слава богу, они свой бумажный мешок на куст подвесили, а не в землю спрятали. Уже легче. Но как от этих жалящих фурий уберечься? Они ведь, сволочи, не понимают, что я им только добра желаю и предоставлю им новые, более светлые и просторные хоромы. Ну, конечно, не на элитной тропинке, а подальше, „в пригороде“.
Хотя, честно признаюсь, велико было искушение им отомстить за горькие детские слёзы моей лапушки, кровинушки моей, Анечки. Она ещё, помню, совсем маленькая была, младше теперешней Лизочки, и доверчиво топала за папой по тропке. А я, не заметив и наступив на осиное гнездо в земле, дальше прошёл. И вдруг детский лепет за моей спиной оборвался, а вместо него поднялся дикий вой - так моей девочке было больно и обидно. Осы ведь не разобрались, кто им на крышу наступил, и на невинного беззащитного человеческого детёныша набросились, всей своей полосатой эскадрильей. Их тоже можно понять: они своих детёнышей обороняли.
Но обида осталась... А тут такой удобный случай! Мало кто от соблазна удержится, неужто вы со мной не согласитесь? Тем более ту, самую толстую их „свиноматку“ я, кажись, в лицо узнал. Она самая! Ну-у, сволочь, щас ты у меня запоёшь!
И я - что бы вы думали? - одеваю свой резиновый плащ а-ля „Общевойсковой защитный комплект“. Такие сейчас в любом рыболовном магазине продаются, а когда-то мы его на военных сборах по нормативу на время надевали. Кто в секунды положенные не уложится, тому - … лучше не буду говорить что. Но не благодарность командира части и не усиленное питание - точно.
На голову, под капюшон - антикомариную сетку. В руках - пакет полиэтиленовый, ярко-красный: Санта-Клаус спешит к шведским детишкам на рождество. Думаю, егерь наш с ума спятил, как меня увидел. Именно так в Голливуде пришельцев-гуманоидов рисуют, а тут вдруг вот он - он, наяву! Белая горячка, бля - пора нахрен завязывать с самогоном!
А жарища, скажу вам, страшная. Как вот сегодня днём была. И если бы в Кайфуево был асфальт, он бы плавился. Но, за неимением в Кайфуево асфальта, плавились мои мозги под зелёным капюшоном. Пока мы с Санта-Клаусом до гнезда дошли, в моих сапогах уже по полулитру пота скопилось и чавкало.
Ха! Ха-ха!!! Ну что - приссали?! В такой броне мне даже миллион ваших свиноматок не страшен - трепещите, сволочи! Толстенными перчатками раскрываю Санта-Клауса, туда этот огромный шар-небоскрёб с ветки аккуратненько сталкиваю и - бегом на новое место. Подальше. Откуда они нас точно не достанут. Ну а если какие их добытчики, по причине неуважительной или даже уважительной, к переселению не успели - не моя вина. Следить надо за имуществом! И, к тому же, мобильная связь на кой ляд придумана? Позвоните своим, да и спросите у них новый ваш адрес. С новосельем, короче, сволочи!
А сам выливаю пот из сапогов и ныряю. Признайте же, что я заслужил этот нырок вне очереди! Потом, братцы, заслужил и даже почти кровью... Понимаете теперь, как у нас наболело? И это я вам ещё про змею не сказал, про полное безветрие при такой-то жарище, про состязающихся между собой в ловкости слепней, комаров и прочих кровососов и про невозможность всё это дело, по Ксюхиному обтекаемому определению, - запить. Все напитки ведь они везут, а у нас место палатками забито. А они всё не едут, понимаете?! У нас и палатки, и костёр, и родник, и вода и жрачка - ну всё-всё-всё готово - а их нет! Куда это годится, я вас спрашиваю? Самое главное, что когда договаривались, Мишаня по-военному чётко и конкретно отрапортовал: мол, будем часов в семь-восемь, ... ну максимум в девять.
Звоним в девять: ну что, подъезжаете? Чайник ставить?
- Да-да мы уже ... выехали. (!!!) Немая сцена, бля...!
Не буду говорить, какую короткую, но ёмкую русскую „поговорку“ я ему тогда в ответ процитировал...
Вы, кстати, никогда не замечали, что если в этой фразе заменить всего-лишь одну буквочку - „б“ на „п“ - то выражение становится очень даже мягким и милым. Где-то даже тёплым... Типа „опаньки, да я ж с твоей мамой хорошо знаком!“.
Но я не хотел делать эту поговорку тёплой. Я как есть сказал. Меня даже не остановило, что трепетная и такая ранимая Ксюха могла рядом с командором сидеть и проникаться радостью нашей скорой встречи, к Мишкиной трубке ухом прильнув.
Созываем совет в Филях... Решено: топор войны откопать и предателей примерно наказать.
Я не буду раскрывать всей закулисной кухни, иначе зрителям в первом ряду станет неинтересно. А вы, - ну те, самые смелые, те, кто не побоялся остаться, - я надеюсь, сообразили, что пора места в первом ряду занимать и что представление скоро начинается? Умнички!
Вот и они, как приехали, тоже как бы в первом ряду оказались, метрах в десяти от сцены. Вид - превосходный! Потому как я рассудил, что пока они всё полностью не досмотрят, им из машины выходить не след. Иначе они нам всё представление испортят. Тогда я взял и перегородил дорожку - не проехать.
… Ну вот, начинается... С горы послышался звук мотора - готовность номер один. И вот они, наконец, въезжают на полянку. Я не вижу, я к ним задницей повернулся - по сценарию, но спинным мозгом чувствую, что улыбки у них, как пить дать, до ушей - трогательную встречу предвкушают. А на поляне мизансцена такая: мы как бы их не замечаем. Нет их - и всё! Между собой переговариваемся, какие-то дела хозяйственные делаем, жестикулируем. В общем, жизнь кипит. Но без них. Их нет! Мы - есть, а их нет! Сороки в кустах трещат, что-то делят - они тоже есть. Даже комары есть, потому как мы периодически ладошками по лбу и щекам хлопаем. А их нет! Где ты, Мишаня-а-а, ау!
А Мишаня в машине избибикался весь - ему ведь дальше не проехать, они ведь, по нашему замыслу, в первом ряду - зрителями, значит. А мы не замечаем и всё тут. Теперь, внимание, - условный сигнал. Как мы заранее договорились, условный сигнал - это звук открываемой двери. Мы ведь к ним спиной и ничего не видим - такова строгая договорённость. Не видим мы, а только лишь спиной чувствуем, как медленно сползают широкие улыбки с их радостных физиономий. Всё - до конца сползли. Я явственно представил их каменные лица. Поняв, что никто дорогу ему не освободит, командор решает сделать это сам. Дверь щёлкнула и мы, как по команде, выстраиваемся шеренгой и, так же ничего кроме себя вокруг не замечая, идём за кусты.
Вот тут уже точно - немая сцена! Тишина - гробовая. Они, похоже, догадались, что мы не шутим, и решают: сразу оскорблённо уехать или сначала нам морду набить? Но у нас и такой случай сценарием предусмотрен. Выдержав мхатовскую паузу, мы выскакиваем из кустов с хлебом-солью на рушнике и кричим: ура, поздравляем, улыбаемся, мол, и машем - вас снимает скрытая камера!..
А больше всего, знаете, что командора задело? Мишаня потом признался. Самое обидное, говорит, что даже эта малявка-Лизочка ни разу не сфальшивила - отыграла свою роль как по нотам. Ни разу в их сторону не посмотрела!
И командор не сразу тогда оттаял. Сначала выпил хорошенько... А уже потом подобрел и сказал:
- Ну ладно, от этого гада замполита я ничего другого и не ожидал. Но Танюшка! Как ему, паразиту, удалось эту святую женщину, воплощение кротости и невинности, в свою аферу втянуть? В это паскудное лицедейство! В этот гавёный иезуитский флэш-моб! Э-э-х, Танюшка...
А я тогда подумал: э-э-э-х, командор, святая простота, знал бы ты, кто в нашей семье обычно все розыгрыши и приколы придумывает! Хотя за все, впрочем, не поручусь, но самые жёсткие и циничные - точно она, Танюшка, святая женщина, воплощение кротости и невинности, спортсменка, красавица, комсомолка и активистка. Так то…





Души просят соития
или
Клюкнули, ... вмазали, ... - нарезались!



Конечно-же, друзья, конечно мы выпили в тот вечер и за Танюшку, и за святость, и за нас за всех, и за детство, и за любовь... И за всё, за всё на свете пили мы в тот вечер. Даже за флэш-мобы и творческое начало. Не стал я только пить за здоровье Пусички, а они и за него выпили. И Пусичка жива до сих пор. И даже потихоньку превращается в домашнюю кошку. Но тогда такое развитие событий в моей голове просто не укладывалось, и я отказался пить за Пусичку. А по крыше уже накрапывал мелкий дождик, но лишь подталкивал наши души к сплочению и поощрял творческие порывы. Все ведь из вас замечали, не правда ли, что под шум дождя так и тянет сотворить что-нибудь Вечное. Более того, когда я писал блюз на Мишкино „Под музыку дождя“, я специально дожидался непогоды, чтобы получалось достовернее.
Но мы никогда не поём этот блюз. Не только потому, что мои пальцы уже всё позабыли и так вычурно не раскорячиваются, а Мишка с Юрцом вообще не знают таких аккордов. Скорее потому, что не пишу я музыки, которую можно петь всем миром. Она мне не интересна. Хотя так же верно и обратное: музыка, что сочиняю я, не интересна почти никому. Я пишу „в стол“. Композиторы, сочиняющие только „на потребу“, называют подобное явление творческим онанизмом, но я ни на кого не обижаюсь. Мне нравится процесс.
Мишаня, не переживай, я тебе обещаю, что когда-нибудь и я напишу шлягер в три аккорда на соответствующий запросам похмельной души стих, буде ты сам такой сотворишь, и мы проорём его с тобой в российский пьяный унисон без всяких там скабрезных и пошлых терций. На всё Кайфуево проорём, клянусь!
А пока мы орём глупую и наивную, но цепляющую за душу подобно таким же пошлым хитам группы „Нэнси“, самопальную песню из детства, призывающую отдаться обалденной неге, и сами предаёмся небывалому наслаждению и кайфу. Как-никак мы, друзья, в Кайфуево, а это не пустой звук…
Но я опять опережаю события! До песен ещё надо дожить. Музыка - это апофеоз! Когда больше нечего пить и когда всё остальное перепробовано. Когда скоро ко сну. Музыка, даже самый-самый развесёлый рок-н-ролл, - своеобразная колыбельная для нас. После неё наступает покой и все блаженно засыпают…
- Кстати! - спохватывается Танюха, - Лиза, а ну-ка быстро спать! Я тут с вами, охламонами, заболталась совсем, про ребёнка забыла! Ироды окаянные!
Танюха моя, совсем как Ксюха про кошек, знает абсолютно всё о желаниях детей. И Лизочка тут же это подтверждает.
- Мамусечка, ну ты моя девочка, ну можно я ещё немножечко! Ты ведь моя самая-самая любимая мамусечка. А, девочка моя любименькая, - а? Ещё чуть-чуть!.. Ещё хотя-бы два часика!..
В чём-в чём, а в искусстве подхалимажа Лизочке трудно отказать. Но любименькая мамусечка давно уж опытна в таких делах - сразу она не сдаётся. Ни в какую! И тогда Лизка бросает свой главный козырь.
- Там темно и страшно, и комары, и дождик - тебе что ли совсем не жалко свою бедненькую доченьку, а? Ну мамусечкин мой?! - и она молитвенно складывает ручонки перед собой.
- Хорошо, я пойду с тобой. - мама непреклонна.
Тоже мне, героиня нашлась! Сломать вечер всем: и нам, и Лизочке, и себе самой только лишь потому, что кто-то возомнил себя доктором Споком?! Нет, это уж дудки! Да кому нужна такая жанна д'арк?! И мы всем миром вступаемся за Лизочку.
Ну как спать - зачем спать - вечно ты так - только начали и вот - хорошо ведь сидим - и Лизка ни в одном глазу - завтра выспитесь - раз в год собираемся, а ты! - загомонили мы наперебой.
И как вы думаете? Она сдалась! Вот что значит сплочённый коллектив и взаимовыручка! Сказала только ещё для острастки:
- Но чтобы через час даже без напоминания, ты меня поняла?! Или завтра никаких тебе купаний, никаких тебе гуляний, никаких тебе игрушек! И не мамкай!
Да кто его будет засекать-то, этот твой час? - подумал я. - Да и купание, по холодному дождику судя, завтречка особенно актуально будет...
Но мамин авторитет подрывать ведь никак нельзя. Это каждому известно. Поэтому я подмигиваю младшенькой и предупреждаю:
- Ничего, я знаю одно сильнодействующее волшебство - пойдёт спать как миленькая!
- Что, папочка, как всегда - волшебный пендель? - уточняет старшенькая. Видите, какое у нас взаимопонимание!
Всё, Лизку отмазали, - можно и начинать потихоньку. И, пока её мамулечка спать не загнала, начинаем игры попроще, чтобы и Лизочке было интересно. В „крокодила“ сегодня не получится - места мало под шатром, а на дождик ради этой рептилии вылезать радости мало. Так у нас, думаете, один только „крокодил“ в загашнике? Ничего подобного! Клеим бумажки каждому на лоб. Чтоб, значит, угадал он, этот каждый, кто он такой есть: Наполеон или, напротив, Бонапарт... Шучу. Мы ведь и других исторических персонажей знаем - что мы, дурни, что ли, какие-то?! А для Лизки, конечно, всякие покемоны и всяко-разные прочие мультяшки. Ну все ведь играли - чего я вам объясняю?! А потом Лизка получила-таки свой волшебный пендель и спать пошла, как ни сопротивлялась и не хитрила, и мы решили ко взрослым забавам переходить... Выпили... Мда-а-а, сказали, хорошо сидим!
- Что там у нас ещё на повестке дня, Мишель? - угадала общий вопрос Ксюха, так как никто не знал, чем заняться дальше. Бывает такое минутное замешательство в любой компании - замечали? Жужжали-жужжали все наперебой, гомонили-гомонили и вдруг пауза. И тишина... А кто-нибудь обязательно ещё при этом ляпнет: мент родился...
Но Ксюха не стала про мента, Ксюха совсем не любит пошлых избитых шуток. Она девушка интеллигентная. Поэтому и спросила она коротко и по существу: а что, мол, у нас, Мишаня, следующим номером?
- Могу песельник принести, попоём, - затупил вдруг Мишаня. Он что, забыл, что песни у нас на сладкое?
Но вообще-то Мишаня у нас никакой не тупой - не смотрите, что он сейчас чушь сморозил. Может, его комар больно куснул и он просто расстроился, может ведь такое быть? Нет, Мишаня не тупой - он трогательный. Особенно, когда он уже поэт, а не командор. Командор - он грубый солдафон, а Мишаня, поэт который - душка. Вы смотрите, какое он ласковое имя для своего блокнота-песенника придумал: песельник... Чудо, да и только! А мачете, своего закадычного друга... мм-м... - или подругу? Как правильно - оно ведь „оно“? Ну неважно - знаете, как он зовёт своё верное подспорье - мачете? Мачетыч... Получается всё-же „он“, друг - согласны?
А ещё Мишаня придумал „квадратный юбилей“. Это, значит, чтоб человечеству жить стало веселей. Видите, какой заботливый наш Мишаня! Раньше ведь как оно было: юбилей раз в сто лет. И то только для церкви. Ну люди и возмутились: мы мол тоже хотим юбилеев! А, так мол и так, какой, скажите, человек сможет до ста лет дожить? А если и доживёт, то не возрадуется он уже такому юбилею - физически уж не сможет бокал во своё долгое здравие поднять. Давайте хоть до пятидесяти сократим! Ну и уломали всем миром католического папу. Видать, папа был добрый. Или он сам не планировал до ста своих папских лет дожить – кто ж это теперь ведает! А потом сокращали постепенно всё больше и больше. Сейчас уж и восемнадцатилетний юбилей не редкость, а скоро планируют ввести полуторагодовой и трёхмесячный юбилеи, слышали?
Однако же Мишанины квадратные юбилеи - всем юбилеям юбилеи! Их не сократишь, как ни старайся - во как ловко Мишаня придумал! Ещё когда мы у Ксюхи на... э-э-э... двадцатипятилетии гульбанили - ещё в то время придумал. Хотя нет, тогда вам не понятно будет! Двадцать пять - он ведь ещё и обычный юбилей, круглый. Так совпало. Тогда, чтоб вы поняли, получается, шестнадцатилетие Ксюхино отмечали. Не беда, что такой пацанкой не только я, но и Мишка Ксюху не знал. Но не могу же я вам Ксюхин настоящий возраст назвать - воспитанные девушки на это обижаются! Словом, представим все давайте, что стукнуло как бы нашей Ксюхе шестнадцать годочков. То есть четырежды четыре или четыре в квадрате. Усекли? Квадратный юбилей. Следующие юбилеи будут в, соответственно, пятью пять - двадцать пять, шестью шесть - тридцать шесть, затем семью семь, восемью восемь и так далее. А в сто лет опять, стало быть, круглый и квадратный юбилеи совпадут. Ну не гений ли наш Мишаня, скажите? Правда ведь - душка?!
Тем более что Мишаня, осознав свою оплошность, тут же исправился.
- Ну не хотите песельник, тогда план будет таков...
И он тут же нашёл другое решение. Прям генератор идей во плоти наш Мишаня и бравый командор по совместительству!
- Помните, - говорит, - мы в прошлом годе придумывали фразы на аббревиатуру КВН?
Это, надо сказать, уже было не Мишкино изобретение, но всё равно всем было весело. А КВН мы выбрали потому, что Мишка эту забаву в КВНе подсмотрел. Значит, быть посему - КВН! Теперь вы понимаете, почему у меня названия глав в повести такие странные? Это я вам принцип той игры пытался объяснить. Вот, стало быть, мы, с лёгкой руки нашего предводителя, и в этом году тоже эту тему продолжили, благословясь. Только аббревиатуру уже другую назначили - ДПС. Сначала, как и в прошлом году, накидали ворох бессмысленных фраз. Кто во что горазд, в общем. Но тут Мишаня вдруг сдвинул на лоб свою панаму, почесал затылок и заявляет:
- Не-е, Димон, это не гениально... Это максимум талантливо... Вот не пойму чего, а чего-то не хватает, изюминки какой-то, а, Димон?
- Так давай, - говорю, - мы не просто фразы в кучу свалим, а целый рассказ из ДПС состряпаем? Вот тогда точно будет гениально.
- А что, Димон, из тебя может выйти толк! Ты, смотри-ка, тоже умеешь соображать... - похвалил меня наш бывалый поэт.
И, кто знает, может и была последняя Мишкина фраза тем подспудным толчком, что сподвигла меня стать великим писателем?! Или хотя бы известным человеком. А я ведь, согласитесь, уже заслужил популярность после чудодейственного спасения человечества „Цитрамоном“. Ведь так? Ну или вы хотя бы Мишке скажите про мою популярность в народе, пусть позавидует. Вам ведь это ничего не стоит, а мне приятно. А сами-то можете за спиной пальцы крестиком держать...
Только я теперь, братцы, на распутье, прям как Буриданов осёл: не знаю, на какую из Нобелевских премий мне сперва претендовать. По литературе номинироваться? Или, может сначала всё же на медицинскую замахнуться, а? Что посоветуете?
Ладно, ночью ещё будет время об этом подумать. Ведь, слово за слово, а уже, блин, опять ночь наступила глубокая. А мы с Мишаней так заработались, что и не заметили, как девушки наши от скуки на свои бабские сплетни переключились, Юрец с Витьком на футбол, а Анечка вообще сказала: фи на вас... И спать ушла. Правда, потом мы песнями её душеньку затронули и она не вытерпела... - перевернулась на другой бок. Что ей наши песни - тьфу! Она и под свой ар-н-би легко засыпает, а вы говорите!
А что сказала Пусичка мы так и не узнали... Мне вообще, признаться, на её мнение плевать с высокой колокольни, а Ксюха, может, и хотела узнать, как Пусичка к нашим забавам относится, но только как ни шепелявила Ксюха своё ксс-ксс-ксс, как ни призывала свою масенькую девочку одуматься, та к ней так и не вышла. Купание, видать, свежо ещё было в её кошачьей памяти...
Вот. Но рассказ мы свой всё же дописали, вы не думайте! И вы легко его где-нибудь найдёте, если хорошенько поищете. А здесь нам его с Мишаней рассказывать некогда - мы уже песни поём!..





Донимал поросёнок свинку
или
Клубника в незабудках



Ну вот и всё. Э-эх, последняя ночь, завтра уже чемоданное настроение, сборы, отъезд, грусть, печаль, слёзы,.. э-эх!..
Ну что эх, ну что эх?! - заволновались первые ряды. Они, видать, после флэш-моба так и не расходились, какого-то ещё действа будто ждут.
Ты нам про главное давай - а он, это ж надо, - „эх“!
Так и я про главное, братцы: грустно расставаться, говорю...
Да это мы всё понимаем... Но ты про главное давай!
Да что главное-то? Что вам нужно от меня?
Вот чудак-человек, не понимает!.. Что в жизни главное не понимает. Ради чего мы все тут собрались и битый час ждём? Ради чего сейчас все книжки пишут и кино снимают? Ну ты, действительно, тупой!
Погодите ругаться, братцы! Ну чего, чего я не понимаю?! Я вроде и выпил не так много - ну объясните же мне, наконец!
Вот тупой!.. Ну - ты выпил?
Выпил слегка...
Вот! - именно то что нужно. Оно самое. В палатку забрался?
Забрался...
Дети спят уже?
Конечно! Мёртвым сном. Час уж, как угомонились лапушки мои...
Да оставь ты эти слюни! Танюшка рядом лежит?
Конечно, а где ей ещё лежать?
Ну и чего ты ждёшь?
Как чего? Ничего вроде...
Братцы, да он просто издевается! Вот стервец: затеял книжку писать и - ничего! Ни-че-го, понимаете! Да кто ж так делает, а? А клубничка-то где? Ты думаешь, мы про дубы-колдуны твои слушать припёрлись?! Или про лютики-цветочки?!
А-а-а, вы вот в каком смысле!
Аллах всемогущий! Дотумкал, наконец! Давай уже, приступай!
Да, ребятки, теперь я вас понимаю... Э-э-эх, Лизка должна быть первой...
Ты что, спятил, старый извращенец?! Мы инцест педофильский не заказывали, ты нас в свои делишки не впутывай, селадон хренов! Ты нам давай красиво сделай...
Тьфу на вас! Сами вы дураки! Да как вы вообще могли даже подумать обо мне такую мерзость?! Ладно уж, ладно, не расходитесь. Будет вам клубничка. Только сначала дайте объяснить, почему Лизке надо было быть первой. Угомонитесь, - слушайте...
Это теперь только вот Танюха ворчит недовольно:
- Ну что, кабан, нарезался и припёрся тут всё крушить! Детей разбудишь, боров!
А когда-то я был Кабанчиком и даже Кабашей! Ну да, просто Кабаша удачно вписывался в „модельный ряд“ их с подругой подростковых кликух. Она - Татоша, подружка - Какоша, а я, стало быть, Кабаша. А Лёхе - ну да, тому самому - кавээнщику и тамаде, а впоследствии мужу той Карины-Какоши, вообще повезло: он по этой схеме просто Лёша. Но это я так, к слову пришлось…
А вот чтобы понять про так необходимое нам в ту пору первенство Лизочки, вернее, не самой, собственно, Лизочки, а склада её натуры, в отличие от старшенькой Анечки, совершенно необходимо вам с доченьками моими чуть поближе познакомиться. Без этого и клубнички никакой не получится, уж вы мне поверьте! Когда-нибудь, на далёкой-далёкой - э-э-эх! - близкой-близкой пенсии, я обязательно напишу роман „война и мир“ в двух томах об их дружбе. А сейчас - лишь пара слов, чтоб вы имели хотя-бы небольшое представление.
Они такие разные, но в то же время такие одинаковые. Пожалуй, это можно было бы продемонстрировать одним лишь примером, но я боюсь, что этот мой образ окажется не совсем понятен некоторым для раскрытия характеров моих девчурок.
По одной и той же причине, но каждая в своё время, примерно в одинаковом возрасте они совершенно искренне, горько, безутешно и почти сутки напролёт плакали. Оплакивали безвременную кончину своих первенцев - домашних питомцев - кто хомячка, кто крыску... Только Анечка рыдала тихо, никому ничего не сказав, уединившись в своей комнате и насквозь промочивши девичью подушку горючими слёзками. Я и обнаружил-то её плачущей лишь потому, что это было странно и так на неё не похоже: столько времени быть одной. А Лиза выла смертным жутким воем, каким иногда воют очень близкие родственники на похоронах; весь дом не спал в эту ночь, всем домом её и успокаивали. Хоть я и не психолог, но мне одной уже этой характеристики было бы достаточно, чтоб всё понять о моих доченьках - не знаю как вам.
Хорошо, давайте ещё пару штрихов. Для верности, так сказать…
Анечка в детстве - просто чудо ребёнок, из тех, что называют лапушка-дочка. Не капризная, спокойная и застенчивая. Лизочка - огонь, заводила и сорвиголова, но... тоже чудо. Об одной иной раз подумаешь: господи, да поиграй ты хоть часок самостоятельно! За другой - глаз да глаз, как бы чего не вышло через эту её чрезмерную самостоятельность. Прям через край, право слово!
Первую не сфотографировать толком - лицо отворачивает и ладошками закрывает; вторая лезет носом в видеокамеру интервью давать - невозможно снять общий план. Анечку до третьего класса за ручку в школу водили, а Лизочка в детсад уже рвалась одна на трамвае ехать. Анютка влюбилась первой детской любовью в Газманова. Нет, как раз не в младшего, что было бы как-то логично и понятно. В старшего, потому как красивый, романтичный и задушевно поёт. Лизавете не до этих пустяков. Она пока ни в кого не влюбилась, она пока присматривается. Недавно вот Криштиану Роналду по телевизору увидела:
- Фи-и-и, это тот самый, которого все девушки любят? Какой страшненький - и за что они так по нему с ума сходят?
Я выдвигаю свою версию:
- Так его, доченька, наверное, те девушки любят, которые деньги любят.
- А у него разве денег много? Он же просто футболист...
- Нет, доченька, он не просто, он самый богатый футболист...
И тут на экране снова появляется Криштиану, забивший очередной гол.
- Ух ты, миленький какой! - сразу узнала его Лизочка, видя лишь третий раз в жизни, да и то мельком. И весь чемпионат, когда вдруг Роналду появлялся в кадре, она всё переспрашивала:
- Это тот? Тот милый парень с деньгами?
... В чем же тогда они одинаковые? Одинаковые они во многом. Во-первых, они мои доченьки, а это уже полдела! На второе место по важности я бы поставил тот факт, что обе они давали своему папе спать по утрам. Согласитесь, этим не каждый может похвастаться. Бывало такое, что Танюхе надо было уходить куда-то в выходные утром и тогда она мне обязательно строго-настрого наказывала: ты только не спи, как ты любишь, до обеда. Помни, что у тебя ребёнок, у ребёнка режим, и ребёнок к режиму привык.
Ага, привык! Анька вообще легко дрыхла до полудня. Голову из кроватки поднимет, увидит, что папа не думает просыпаться - и ну дальше на массу давить. А пока совсем кроха была и не соображала ещё, так я другую хитрость придумал: мамочкину ночнушку ей под нос пихал. Она мамин запах чует и - тот же результат - сопит себе, пока я не проснусь.
Лизку маминой рубашкой не удивить. Плевала она на неё! Приходилось рядом с собой укладывать, тогда только помогало. А чуть подросла - сама просыпалась когда надо и играла сама по себе - только бы папусик спал подольше и не мешал...
В третьих, они обе добрые и заботливые. И ещё, по крайней мере, одно очень важное: они обе не капризные. Аньку вообще в детстве можно было уговорить на что угодно, причём она не уступала давлению, а именно искренне переубеждалась.
- Доченька! Ну зачем тебе эта большая неуклюжая (дорогущая!!! - примечание папы) страшная кукла? Она будет только пылиться, рваться и занимать место в шкафчике. Ты смотри, какие красивые разноцветные карандаши - ты этими карандашами себе столько разных кукол нарисуешь!
- Ага, давай, здорово!
- Анечка, этот мультик совсем неинтересный (телевизор тогда в доме был только один). Дай, пожалуйста, папа сейчас кино посмотрит, а ты пока порисуй, хорошо? А потом... хм-м... потом тебе спатеньки надо, а зато утром... ну-у... после садика я тебе поставлю здоровский мультик.
- Король-лев?
- „Король Лев“, доченька...
...Лизка - нет, Лизка сама кого хочешь на что хочешь уболтает. Её на мякине не проведёшь! Но, тем не менее, ни разу не капризничала и истерик в магазине игрушек не устраивала. Она с понятием. Ну не могут папа с мамой сейчас - хорошо, она будет капать на мозги весь год, мягко, но настойчиво, и получит-таки желаемое на день рождения или на Новый Год.
И живность всякую обе любят. Ну, знаете, удушающей такой детской любовью. Зацелуют до смерти, что называется.
Лизочка делает „компот“ из головастиков.
- Папа, знаешь, сколько их у меня здесь, в банке? Двести восемьдесят шесть!
- Ага, я вижу, что вода у тебя уже „кипит“ от них! Отпусти их, бедненьких, обратно в канаву.
- Отстань, папа! Не видишь - я их изучаю...
Анечка когда-то так же о рыбках заботилась. Здесь же, кстати, в Кайфуево. Мы тогда ещё без командора были, - без водки, стало быть, но с удочками. Я, значит, на берегу стою и рыбёшек вытягиваю к ужину, а Анечка клянчит:
- Папочка, ну не убивай их, пожалуйста! Отдай их пока мне, я им бассейн вырою и буду за ними ухаживать.
Ладно, думаю, пусть поухаживает. Чем дольше рыба живой остаётся, тем свежее будет. Ухаживай, девочка моя, не вопрос. Так и договорились мы с Анечкой: я ловлю, а она их в бассейн таскает. А мне даже краем глаза за ней следить некогда - такой вдруг клёв начался! Слышу только, что она рыбок на бегу иногда в песок роняет и моет потом в своём бассейне. А после уже вроде и специально начала в песок их бросать и отмывать затем, приговаривая:
- Ой ты моя бедненькая, смотри-ка, как ты запачкалась! Ну что же ты так неаккуратно, замарашка ты моя миленькая! Дай-ка я тебя помою, моя малышка...
В общем, ребята, я вам так скажу: если вы на рыбалку поехали… - нет, парни, я имею в виду именно рыбки половить - … поехали, а рыбочистку вдруг забыли, - не отчаивайтесь, зовите мою Анечку. Или своим деткам поручите, они, я уверен, тоже легко с этим справятся. Пусть поотмывают пару часиков „испачкавшуюся“ в песке рыбёшку - увидите, аккурат к ужину она будет уже без чешуи! Останется только кишки вспороть и-и-и… - приятного аппетита, в общем.
Ну, поняли теперь, почему Лизка у нас Танюхой первой должна была быть? Господи, да какие же вы сами тупые!..
Мы с мамулей когда были помоложе и кровью погорячее? Правильно! А с кем нам, молодым, прикажете сюда, в Кайфуево ехать, если у нас тогда кроме Анечки никого больше не было? Верно - с Анечкой и поехали! А Анечка что? Анечка только и знает, что держаться за папину штанину да мамину юбку - никуда от себя ни на шаг не отпускает. Не то что нынешняя Лизочка: да валите вы подальше и вообще пропадите пропадом, только мне играть не мешайте! Анечка не такая. Мозг вынесет: поиграй с ней да поиграй. Поубивал бы!
А у нас с мамулей кровь-то кипит. Ну-у, как у нас с мамулей - у меня в основном. Короче, никакой личной жизни. День мучаюсь, другой мучаюсь... А от долгих телесных мучений, сами знаете, головёнка в два раза быстрее соображать начинает. Либидо, значит, то самое, мозг активнее работать заставляет. Жалко, что в одном только направлении оно работать умеет. Я бы его и не продавал вовсе, может, если-б оно мозг на иные какие подвиги вдохновляло!
И решение пришло. Простое, как детский ночной горшок! Помните, в „Кавказской пленнице“: кто нам мешал, тот нам и поможет? Вот, почти по этой же схеме. Против такого железного аргумента даже Анечка не возразит, в её детском мозгу вся эта абсурдность как раз таки легко уложится.
- Доченька, миленькая, мы с мамой захотели ... покакать (одновременно!). Ты тут посидишь ведь, да? (Ага!) Поиграешь на своём столике, порисуешь (как же, жди - посидит!), а мы скоро придём, ладненько?
- Но я же боюсь одна, останьтесь хоть кто-то со мной (неужели сообразила?!).
- Доченька, как ты не понимаешь, у нас с мамочкой животики заболели и мы никак не можем ждать!
- Хорошо, но только быстро! И недалеко, чтоб я вас видела (блин!) ... ну хотя-бы слышала (уф-ф-ф...).
- Да (ура-а-а!), Анечка, мы тут, быстренько, за ручейком (хрен ты через него переберёшься, даже если одна всё-таки не вытерпишь!)…
... через две минуты …
- Ну вы скоро?! (Ёп...онский городовой!!!)
- Ну что ты, Анечка, только штаны сняли (чистейшая правда).
... через пять минут…
- Где-же вы? (Вот ... зараза!)
- И-дём, и-дём, и-дём, и-дём...
А кругом такая красота: стрекозки над головой, серебристая ива со всех сторон прям из песка растёт, вокруг нас мята благоухает, а посредине - островок незабудок, голубых-голубых... А вот уж поверх незабудок - не на песок же! - мы с Танюхой... Романтика!..
А тут уж и десятая минута на исходе... (Неужто занятие нашла? Вот молодчинка, вот ведь умнич....)
- Пап, мам! Ну давайте же уже!!!
А папа с мамой почти хором:
И-дём. И-дём. Щас. Щас. До-чень-ка. И-дём. Да. Да! Вот! Вот! Во-о-от...И-дё-о-о-о-ом!
... Не знаю, право, что там показалось егерю с того берега, но если бы он вдруг узнал у Анечки о цели нашей с Танюхой „экспедиции“ в незабудки, то наверняка бы по голосам нашим решил, что у папы, не иначе, запор, а у мамы, скорее, жидкий стул…
Вот я и говорю вам, друзья: первенца обязательно рожайте самостоятельным живчиком-заводилой, а уж дальше лапушка-доченька просто необходима. Без такой доченьки никак нельзя, точно вам говорю. Вот сами попробуйте!
А Мишаню, когда он про этот случай узнал, сразу вдруг посетила муза верхом на Пегасе и он нам с Танюхой целое стихотворение посвятил. Я вам сейчас его быстренько расскажу, пока Мишаня спит, только вы опять молчок, ага? Меня не выдавайте. Я ведь у Мишани разрешения не спрашивал. А вдруг он хочет свои стихи в секрете сохранить?
Давайте, слушайте скорей, братцы, пока я тоже не передумал:




Ей не по нраву гаражи
И чердаки и этажи...
Не соглашалась в спелой ржи,
Пугали скользкие ужи...
Мы складывались как ножи,
Она просила: положи...
И умоляла: подержи...
Расстраиваясь, как от лжи...
Так далека от паранджи
И от повадок злой ханжи,
Сказала: я сама, лежи...
Мы с ней... искали точку „джи“…



Дожжи: поднапряжи, - соображи!
или
Кажи, вожжи, неглижи…


Ну и чего вы приумолкли, я вас спрашиваю? Почему никто так и не смекнёт поинтересоваться, отчего это я свою заключительную главу не назвал как-нибудь соответствующим случаю образом - ну, к примеру, скажем, „День последний, сборы“ или там „Дураки под соснами“, что тоже не погрешило бы сильно против истины - а напротив, какую-то ахинею изобразил? Или вы уже настолько меня изучили, что всё сами поняли? Тогда я, друзья, вами горжусь! Не зря, значит, старался я вас думать всю дорогу заставлять, не давать вашим извилинам в застывшую серую массу превращаться. Поняли! Поняли, миленькие мои, мои умнички, что и не собирался я на такую грустную тему особо распространяться. Сборы! Ну кому они, скажите, интересны?! Мы сюда веселиться приехали или где? Вот давайте и прибережём грусть-печаль до трудовых будней. Кислую рожу надо только начальству показывать - вдруг да и сжалится...
Хотя настроение у меня с утра, как обычно - препаршивое! Ну, вы ж меня знаете! А поругаться-то не на кого, представляете?! Даже командор с его Мачетычем молчат. Гады! Кого мне теперь прикажете матом обложить?! Кого обвиноватить и крайним назначить? Не мог же я просто так, сам по себе, в такую рань встрепенуться! Кто за это ответит, я вас спрашиваю? Молчат! Все молчат... Только дождь, что ещё с вечера зарядил, по палатке - шлёп-шлёп-шлёп…
Вот!!! Вот, кто во всём виноват! Синоптики! Замечали? Это они во всех наших бедах виноваты, особенно с утра, когда я не выспанный, не етый и не питый, а потому злой, как цепной пёс.
Ага - да, да, мы все заметили, как ты на людей с утра бросаешься! А ещё мы заметили, что грамматика у тебя с утра хромает, парень. Или это тоже синоптик виноват? Не много ли собак на него одного, бедолагу?
Да нет, братаны, здесь уже другой перец виноват. Это он, плешивый чёрт, меня когда-то в детстве из телевизора правилам родной речи обучал. Вот и пою я с тех пор, с его лёгкой руки, одну популярную некогда незатейливую песенку таким вот макаром:
Подожжи, дожжи, дожжи, я оставил любовь ... позажи (?)...
У меня, помню, бабушка так говорила. Не дождь говорила, а дожжь, дожьжя, к дожьжю. Я в детстве думал, что этот мягкий выговор у неё от старомодности. Так нет же, тот учёный череп из ящика так и вещал: правильно мол, по нормам мол современной грамматики именно и говорить - дожжь. А произносить „дождь“ , мол, вообще моветон. Ну ты подумай, а?! Хотя, может, у лысого у самого тоже бабушка так говорила?
Мне, конечно, неприятен тот михалковский персонаж из „Вокзала для двоих“, но одна его фраза здесь была бы ой как к месту! Помните, он главному герою выговаривает: Я тебя, козёл, чего сделать попросил, а? Дыньки посторожить! А ты чего натворил?!
Вот и я думаю: ребятишки, лингвисты вы наши дорогие! Вам за что честные налогоплательщики бабосы отстёгивают? Чтоб вы описывали и систематизировали, не более! Представьте, если вдруг какому-нибудь математику, вдохновлённому вашим примером, тоже шлея под хвост попадёт! Что, назавтра число Пи вдруг станет три шестьдесят две или четыре двенадцать? А восход, по прихоти некоего тщеславного астронома, вдруг назначат на западе? Какого чёрта вы, словесники, аки политики с юристами, нам ваши законы вчиняете? Язык без вас тысячи лет жил и точно так же сам и проживёт ещё парочку-другую тысячелетий, пока другого средства коммуникации не изобретут. Наблюдайте, ребята - вот вам за что зарплату начисляют! А наша родная Глокая Куздра как-нибудь и без ваших указок обойдётся. Впрочем, куздра-то как раз и не такое переваривала за свою нелёгкую долгую жизнь. Вы лучше нас пощадите!..
Нет, мне конечно по барабану, как именно вы меня с детства научите говорить. Важно только, чтоб с младых ногтей и одинаково - всех. Язык ведь нужен лишь для того, чтоб люди друг друга понимали. Поэтому я голосую всего за два правила: за последовательность и за как можно меньше необоснованных или надуманных исключений. Какого, спрашивается, лешего вы тогда вождей вожжами не обзываете? Боитесь, что они, вожди, вам этими самыми вожжами да по мягким местам? И поделом, скажу я. А я, родные мои, редко когда вождям симпатизирую! Ладно, допустим. Я ошибаюсь и это не только наши с учёным кренделем бабушки говорят „дожжь“, а полстраны так говорит - допустим. Я переучусь, я не гордый. Но тогда почему ты, лысый, не заставляешь меня говорить „ложи“ вместо „клади“, а? Наоборот, лысый, ты бьёшься в истерике и брызжешь ядовитой слюной:
Только через мой труп! Этому не бывать! Нет такого слова - в природе не существует!
А здесь-то, парень, и к бабке ходить не надобно. Невооружённым взглядом видно, что уже большинство так говорит, а сопротивляемся только ты да я, да мы с тобой. А труп твой лысый и нафиг никому не нужен, даже в Кунсткамеру! И помяни моё слово, лысый: не ты, так твой внук занесёт в не столь отдалённом будущем в словарь глагол „ложить“ как норму русского языка. И пусть тебе этот кошмар теперь снится, лысый, кажный божий день!
Видали, братцы, как я его положил, а потом наложил и даже наклал? А что - пусть не суётся ко мне с утра под горячую руку!
...И ведь полегчало мне, братцы! Ей богу, отпустило! Даже с командором ругаться расхотелось, а наоборот, захотелось сказать ему что-то тёплое и вечное. Обязательно вечное!
А командор... Командор даже и не думал слушать про вечное!
- Подонок! Ты моё стихотворение спёр! Так вероломно и подло! Воспользовался моим беззащитным состоянием! Такое только я - я! - мог себе в пору бесшабашной юности позволить, когда Оксана Батьковна уснула вдруг с устатку да наливочки сладенькой, щедро мною весь вечер подливаемой, а я ей ... предложение сделал! И это я нам с ней стихи посвятил, а не тебе, покоритель незабудок! Ты смял, растоптал этот нежный цветочек, как и те миленькие ни в чем не повинные незабудки. Святое испоганил!
- Да пойми ты, чудак человек! - говорю, - нам с тобой просто необходимо держаться вместе. Как Минину с Пожарским, как Сакко и Ванцетти, как Склодовским-Кюри, как Ульянову, Ленину и Крупскому, наконец! Мы, только мы с тобой можем друг другу помочь. И никто кроме нас! Тут ведь как получается: два варианта всего... Ну сам посуди: либо моё произведение тебя с твоим стихом прославит, либо, наоборот, твой стих с тобой прославятся благодаря моему произведению…
Да? Вы, друзья, тоже заметили? Умнички! Только Мишане не говорите - он пока не заметил…
- Ну, Димон, - смягчился вдруг командор, слегка поразмыслив, - Ты ведь меня просто не так понял. Я хотел сказать, что, может, я тебе другое стихотворение для рассказа отдам, где я душу наизнанку выворачиваю? А, Димон?
- Дурачина ты, Мишаня, простофиля... И ничего-то ты не понял. Ты ведь мне сам вчера объяснял, что именно пипл хавает... Да ты не душу должен выворачивать наизнанку, а кишки! И не себе, а публике. И не от глубокомыслия, а, напротив, от смеха, неизвестности или от ужаса. Иначе будем мы с тобой, Мишаня, писать, как и раньше писали - ты стихи, а я музыку - в стол. И вот так, на посиделках наших друг дружке исполнять…
- Но нам ведь нравится процесс, не так ли, дружище?
- Ещё как!
- Тогда выпьем?
- За творчество?
- Ага... И за вечность…
- Выпьем!..
- Я вот вам щас выпью! Я вам щас выпью! Ополоумели совсем, колдыри окаянные! А ехать нам - не забыли?
- Уймись, женщина! Ну, решили два великих гения остограмиться поутру – что ж в этом предосудительного? Конституция даже этого не запрещает. А ехать-то ещё когда! К вечеру будем, как огурцы!
- Да знаю я вас, огурцов! Учти, я по этим буеракам машину не поведу, политрук грёбаный.
- Не по уста-а-аву, Танюшка, не по уставу... - вступился за меня командор. У него не зря пятёрка по военной ... топографии, его ночью разбуди - он твёрдо помнит, что никаких политруков с сорок второго и в помине нет, - Обращайтесь, товарищ рядовой запаса, к должностному лицу по форме - товарищ замполит! А ещё лучше - дорогой товарищ замполит ... или хотя-бы любимый...
- Да я…
- Мол-чать! Пять шагов вперёд! Три наряда вне очере...
Ага! Это он Таньку перекричать думал!
- Да я вам сейчас такие наряды пошью - век не забудете! А этот-то, точно - не политрук! Куда ему! Он пол-литрук! С утра уже глазки масленые!
- Слыхал? А ты, Мишаня, получается - литрук. Причём в обоих случаях. Днём, потому что тебе по должности никак не меньше литрухи полагается, а к полуночи ты, как есть - литературный руководитель. А я и там, и там - пол-литрук. И с субординацией, опять-же, всё в порядке.
Вот вы представляете себе, с каким настроением нам после этого пришлось завтракать?! Ну что за дела? Нам с Мишаней пришлось, прям как в студенческие годы в пельменной за углом, где на стене крупными буквами предостережение под страхом крупных неприятностей с собой не приносить, разливать буквально под столом, пока хозяюшки наши бегали посолить яишенку с лисичками.
Хорошо хоть дождик кончился и даже солнышко из-за тучки робко к нам на полянку заглянуло, как-бы спрашивая разрешения: можно? Ещё бы не можно! Ещё как даже можно! Мы сюда за тобой и приехали, родное! Милости просим к нашему шалашу...
Но, или мы недостаточно вежливо приглашали, или вообще потому как выпить не предложили - не до того ведь было: поди уследи за нашими шустрыми поварихами! - но солнышко с нами надолго не задержалось. Так и соревновались они потом целый день с дождиком - кто кого на небесах пересидит. А мы, значит, как зайцы - туда-сюда бегаем по мокрым кустам. То на пляж, то обратно - под шатёр.
Но нам и под шатром весело - вы не думайте! Наоборот, это только на пляже нам не до веселья и зуб на зуб не попадает. Только „шубейку“ скинешь и подставишь солнышку правый бок - глядь, а солнышко уже и выключили, и на левый бок, стало быть, его не хватило - жди давай следующей солнечной вылазки! Мучение одно! Только Мишаня один приговаривает:
- А мне тепло. Мне тепло. Объявлено лето - всем радоваться!
Как же! После ста пятидесяти всем тепло! Особенно с такой подкожной „телогрейкой“! А я вот тощенький - мне и сто пятьдесят плохо помогают. А больше-то не-е-ет... Не рассчитали мы с Мишаней наши запасы - надо будет хоть в следующий раз не обазуриться, н.з. куда-нибудь заныкать.
Словом, под шатёр мы бежим даже, я бы сказал, с радостью. Там нас ждут и карты, и стрельба по пустым банкам из пневматической винтовки - а через дождь она вообще становится непредсказуемой, но потому только более интересной, и так любимые нами словесные забавы. А их ведь можно придумать великое множество и совсем не обязательно быть семи пядей во лбу, как командор. Ну, допустим, рассказ можно сочинить. Каждый, в свою очередь, по фразе придумывает и вообще хрен знает, чем это всё закончится. Можно просто придумывать, а можно через „хорошо-плохо“. Помните, даже мультик такой был:
...И упал он с самолёта.
- Это плохо...
- Но у него был парашют.
- Это хорошо!
- Но он не раскрылся!
- Это плохо…
- Зато внизу стоял большой стог.
- Это хорошо!
- А в стогу воткнуты вилы зубьями вверх.
- Это плохо…
- Но он на них не попал!
- Это хорошо!
- Но он и на стог не попал!
- Это плохо…
И так далее... А можно какие-то ограничения вводить. Про ДПС вы уже всё вчера поняли, я надеюсь, но можно ведь и ещё жёстче сделать. Например, мини-рассказы с использованием всего одной согласной - согласны? Давайте представим, что это мы с вами сейчас играем - давайте? Ну и лысого того возьмём, филолога-задаваку, чтоб сильно не задавался, а напряг наконец-то лысину свою высокомерную, но главным-то образом для того, чтоб нам ДПС эту поровну распилить.
Сперва будто он начинает: Додуди дядя до „До“ и дай дуду деду.
А потом как бы вы: Поп папе по пуп и поп папе - по попе. Пой, папа! А папа пи-пи и п-у-у...
И я завершаю: Соси, Сосо, сисю, суй осе соус, сей сою и уссысь с сессии.
Видите, этот книжный червь продул. Так ему, лысому, и надо! А мы с вами, как всегда, молодцом!
Ну и конечно всем известные настольные игры. Нарды, шашки и шахматы отвергаем сразу. Хорошие игры, но они не коллективные и уж, тем более, не „под водочку“.
Кости, по заграничному - Ятси, хороши, но также, когда много народу, слишком затянуты, несмотря даже на то, что мы их тоже усовершенствовали. Американишки за голову схватятся, когда, например, нашу „армянскую улицу“ увидят! Больше всего для компании всё же карты подходят, согласитесь! Не придумало человечество пока ничего более подходящего. Лишь годы спустя повезём мы в Кайфуево ещё одну такую же потрясную игру.
А пока - карты! Только вот что я вам скажу, братцы... Если вы хотите веселиться без затей, просто от процесса игры, то и игры выбирайте соответствующие. Сами посудите: если, к примеру, вы в „верю-не верю“ сражаетесь, то вам и добавочных увеселительных бесед не требуется - игра всё сделает за вас. Преферанс настраивает на философский лад и тоже, как шахматы, для большой команды не годится; покеристам и подавно лучше вообще молчать в тряпочку, особенно при игре на деньги, чтоб себя ненароком не выдать. А вот Дураки, подкидной с переводным, нейтральны и посему настоятельно требуют дополнительных словесных „вливаний“. Ну так мы, братцы, и вливали, как могли, коль до Дурака дело доходило. А беседы под Дурака, сами знаете, какие. Дурацкие...
Конечно, иногда мы и об игре пару слов ввинчивали и тактические приёмы своих партнёров обсуждали. Как же без этого - мы ведь играем всё-таки, а не просто лясы точим...
- Мама, ты что, с дуба рухнула? Ты чего с бубей заходишь - у него ведь полная рука красноты! C виней надо, дурында!
- Свиней? Каких свиней? Причём тут свиньи?
- О, боже, папа, с кем мы сели играть! Пики бросай, говорю!
- Мишань, а пики это такие чёрненькие листочки?
- Скорее, лопаточки…
- О-о, спасибо, Танюшечка, одна ты меня понимаешь!
- Витя?
- А что Витя - у меня ничего нет!
- Куда восьмую пихаешь?! Первый отбой - пять штук!
- Папик, у тебя же доброе сердце! А мне так не идёт этот огромный вульгарный веер в моей элегантной ручке! Ну па-апик?!
- Витя?
- Ну что Витя? - Я пас...
- Димасик, отобьёшься?
- Поверни-ка руку побольше... ага, так, так... - отобьюсь...
- Ты что, в мои карты смотришь? Какое низкое коварство!
- Витя?
- Что Витя? - отбой...
- Ёк макарёк! Да куда же вы все прёте! Я первый заходил! Отлезь, говорю, гнида!
- Мишель! Дети!
- А что? Детям тоже классику надо знать!
- Эх, мама, опять ты слабое звено! Дядя Дима, возьмите меня в свою команду!
- Витя?
- Я Витя…
- На, держи! Раз, два, три...
- Спасибо конечно... Только... я уж вышел как-бы...
И так вот, между делом, Ксюха вдруг вспоминает некий анекдот из английского эпоса. Не то чтобы очень уж бородатый - так, средней щетинистости... Даже неважно конкретно какой - нам он лишь для примера нужен. Вспомните какой-нибудь сами, ладно? Слово за слово, сдача за сдачей - глядь, а мы уже перемываем косточки всем подряд. Ну чего я вам объясняю - вы что, в дурака, что ли, никогда не играли?! ...
Представим, что было именно так…
- ...и тут лакей распахивает дверь и говорит: Темза, сэр!..
- Ой, да что вы говорите, эти англичане вообще юмора не понимают! В оригинале читать - заснуть можно! Ладно я - я вообще таких тонких материй в английском не понимаю. Мне бы смысл уловить, и то ладно. Но я однажды видел, как американка „Трое в лодке“ читает. Так у неё выражение лица было, как у Ксюхи примерно, когда она дебет с кредитом сводит…
- Что ты! Я иногда так там ухахатываюсь! На меня даже начальник косо смотрит...
- Пап, так может она тоже по-английски ни в зуб ногой? Американка всё же...
- Да ничего подобного! Просто надо нашим переводчикам спасибо сказать. Зевали бы мы сейчас тоже, кабы они с юмором не дружили...
- Это точно! Мы, россияне, на все руки мастера! Куда им до нас, этим мистерам Твистерам забугорным!
- Да какие мы теперь с тобой, Мишань, россияне?! Слыхал? Нету нас. Вычеркнули...
- Как так?
- А вот так! Мы теперь, Мишаня, быдло ряженое. А россияне не мы...
- ???
- Ну те, помнишь, у которых мечты всё сбывались и сбывались, да всё сбыться никак не могли?
- Ну?
- Так вот, видимо, сбылись они у них, наконец, мечты их. Полностью, видать. Всё к рукам прибрали. И сразу новый рекламный ролик выпустили. Так прямо и заявляют: так, мол, и так, у нас и нефть, мол, и газ и национальные достояния, дескать, различные. Потому, мол, мы - россияне! А вы, мол, остальной сброд, без достояний который, отвалите!
- И что ж нам теперь - паспорт менять?
- Да вилы брать, как в семнадцатом!
- Помолчи, Юрец! Тоже мне, батька Махно!
- Димасик, да ты просто не понял! Рекламщики-то все образование не правильное, советское, получали, а в Оксфордах да Гарвардах разных, вот грамоте и не обучены! А ты, прям как в те бабушкины времена, газеты на просвет смотришь, антисоветчину вынюхиваешь!
- Ага, эти пиарщики вообще не соображают, что творят. Ну вот ты, Мишаня, как поэт поэту мне скажи, заказал бы ты рекламу своей конторы фирме, которая даже саму себя рекламирует такими вот виршами: „Любая реклама в любых масс-медиа, вот что такое ХХХ-медиа“?
Я намеренно произнёс это название шёпотом, чтоб, не дай боже, егерь не подслушал. Что вы! Раззвонит по всему лесу, а меня потом это ХХХ рекламное засудит и по миру пустит. Это у нас умеют. За подрыв, мол, деловой репутации. А доченек моих потом на ноги кто поднимет?!
- Ну да, блин, графоманы, хотя бы сами для себя могли бы и на профессионального поэта скинуться. Вот я бы, например, совсем недорого бы взял…
- Да вообще эти нонешние выпускники, егэисты, блин, ничего не соображают. В наше время хоть за результат „полтора землекопа“ в сказку страшную ссылали, а сейчас чего делают - уму непостижимо. А ссылают-то, небось, за это не куда-нибудь - на Баунти, в сказочно райское наслаждение. Вот тут по ящику посмотрел давеча, на центральном, между прочим, канале. Там где-то специально обученные люди с комарами боролись, чтоб, значит, мирное население могло спокойно в парках гулять и фитонцидами наслаждаться. Ну, хорошо, благое дело - кто спорит? Ну, отбарабанил свой репортаж и уйди достойно, по-тихому, к следующему редакционному заданию готовиться. Так нет-же! Репортёрам ведь не терпится своей эрудицией блеснуть, прям как Мишане тогда...
- Сука ты, Димон!
- Мишель!!! Дети!
Дети: - Ха-ха-ха! Тётя Оксана, у нас даже в детском саду...
- Ничего даже слышать не хочу! Ну, Димасик, что они там учудили?
- Да что учудили... Говорит, за один присест комариха аж пять миллилитров нашей крови экспроприирует... Ну ладно, думаю, с кем не бывает: читает с листа, милли с микро, может, перепутала, аль запятую неправильно поставили - всяко случается. Сейчас одумается, оценит этакий летающий шприц - прививки-то хотя-бы в больнице всяко делали, видела, что такое пять миллилитров - извинится и исправится. Ничуть! Наоборот, ещё и математические способности показывает. Дескать, чтоб нас полностью обескровить, нужна всего-то тысяча комарих! Тут с ней, конечно, не поспорить: если нас атакуют такие пятикубовые монстры, то точно - и часу не пройдёт, как наше вынужденное донорство в морге завершится. Не-е-е - ничего их не смутило. Ровным счётом. И даже в следующем выпуске новостей этот сюжет повторили без купюр и правок. Значит что?
- Что?
- Редакторы тоже „в теме“. А ещё что?
- Что?
- Что населению - насрать! Во времена моих папы и мамы им бы всю редакцию звонками разнесли за подобный ляп, а теперь всем похер… - и я от души с размаху приложился к собственному лбу, прервав род по крайней мере пяти комариных фамилий, будто они были повинны в подобном тотальном пофигизме.
- Димасик, ну дети же... - обречённо вздыхает Ксюха и … оставляет свою команду в дураках в очередной раз. Что, надо признать, спасает меня от нотации за неумеренный мой язык. А всю страну от разорения нашими саркастическими нападками спасает так кстати выглянувшее солнышко и мы бросаем карты и снова влезаем в мокрые купальники. Вперёд - дрожать на пляж! На пляже нам нет никакого дела до глобального бардака и медистов-недоучек. Здесь свои темы. Вернее, тема всего одна: не замёрзнуть насмерть...
- Танюшка, что ж ты не ложишься? Вот местечко есть, давай!
- Д-д-д-д-да, сп-п-пасибо, т-т-так к солнышку б-б-ближе…
- А зато здесь можно одеяльцем укрыться. И не кусают, к тому же, совсем!
- Ой, а чегой-то мальчик у вас такой синенький?
- Ну-ну-ну, вы на девочек своих лучше посмотрели бы!
- Дядя Дима, а у вас водки не осталось?
- Витя?!!
- А что Витя? Можно я лучше за костром пойду пригляжу?
Кстати!!! ... Друзья мои, вы ничего не замечаете? Солнце-то, солнце - посмотрите! Солнце-то, братцы, клонится к ... обеду! А здесь даже не то важно, что я опять проголодаться успел, аки медведь к апрелю... Здесь другое важно. Финита, друзья, - кончилось наше время. После обеда лишь короткие сборы и вселенский плач: прощевай, Кайфуево! На кого же мы тебя оставляем!.. Нет, не так: на кого же ты нас оставляешь... Гмм, опять вроде не то... В общем, скорбим и будем помнить всю-всю долгую зиму, чтобы через какие-то триста шестьдесят три дня вернуться в твоё блаженство неописуемое вновь.
Ээээх, всё хорошее, когда-нибудь обязательно подходит к завершению. Вот и наша вылазка на природу, как всегда безвременно, обрывается. Печень, правда, скажет спасибо и отвесит земной поклон, а комары и всяческий иной разнообразный летуче-сосущий гнус будут стонать от отчаяния, оплакивая потерю той удивительной благодати, которую принесли было с собой упитанные и не очень, всякие разные наши тела. Так что справедливость соблюдена, кто-то доволен, кто-то не очень, равновесие в природе не нарушено...
А основное правило прощания, знаете, какое? Основное правило: необходимо всё доесть. А потому обеденное меню напоминает, скорее, нечто из китайской кухни, ... - да простят меня китайцы! Ибо в котёл попадают все-все-все оставшиеся продукты: от оливок и мюслей до шпротов и майонеза. Естественно, о сервелате с макаронами я даже не заикаюсь - они любому блюду украшение.
Остаётся невостребованной лишь картошка, которую как всегда взяли, не подумав, чтоб хватило и на две окрестные деревни тоже. И не на день, а на неделю. Если бы собрать весь урожай картофеля с тех „семян“, что мы в Кайфуеве за предыдущие годы „посадили“, мы бы, может, спасли население какой-нибудь небольшой африканской страны и получили бы Премию Мира, и я бы сейчас не мучился с выбором номинации. Но, видимо, земля здесь для картошки не очень плодородная или егерь наши посевы на следующий же день откапывает, - потому как очень кушать хоцца, - но ни разу ещё мы не видели на нашей полянке даже картофельной ботвы в очередной свой приезд.
Палатки мокрые - не беда, дома досушим. Такое частенько бывало - привыкли. Зато с костром легче: дождь за нас всю работу сделал. Поляна на метр в глубину сырая. Но всё же основной финальный ритуал прощания с огнём это никоим образом не отменяет. Не зря же всё мужское население Кайфуева с обеда самого терпит! А Юрец так даже пританцовывает на месте от распирающих его чувств!
Всё - девчонки в гору пошли карабкаться - приступаем... Не подглядывают?
- Вокруг кострища стано-вись! По команде: три... четыре… Шашки наго-ло!
Спасибо, костерок, ты нас очень выручал. Но, братец, не серчай, потерпи - так положено - пожарную безопасность никто не отменял.
- По маши-и-инам!
Спасибо, речка. Спасибо, пляж. И вам, три туза, тоже низкий поклон. Троекратное ура - роднику! Резко влево и в гору. Витьколово, эге-ге-е-ей! Новая Голландия, - респект и уважуха! Спасибо, Кайфуево! Жди нас, обязательно жди!..
… И занятие, братцы, аж до самого родного порога, снова нашло нас само. Едва только доченьки взобрались коленками на сиденье и прижались лбами к стеклу, чтобы продемонстрировать набирающему вслед за нами обороты экипажу свои длинные розовые язычки, как они, не сговариваясь, наперебой затараторили:
- А эти-то - вот смех, скажи?!
- А ты им жопу покажи…
- И Юрке кучу наложи.
- А ты, Юрашка, подлижи!
- Вы языка попридержи!!!
- Мамуля, падежи вяжи!
- Ты, доча, мне поржи, поржи!
А папа на этот раз тоже не молчит. Ну чего ему, спрашивается, бычиться, если всё пиво выпито, все запасы закусочные подъедены, а экипаж „на дорожку“ прилежно посетил места размышлений и медитации под прохладной сенью Какколово и, стало быть, машина горделиво приосанилась, приподнялась, прям парит над землёй и днищем уже никакие коряги не задевает. Плевали они с папой на коряги! Поэтому папа всех любит и переводит диалог в более романтическое русло.
- Какие толстые ежи!
И вовсе мы никакие не толстые, - невежи! - а совсем даже в меру упитанные, в самую тютельку, в самую что ни на есть плепорцию! - ворчат, отдуваясь, обиженные ежи, переползая дорогу… - И нам ещё, между прочим, зиму зимовать и лапу сосать! А вы, невежды, думали, небось, что это только медвежья привилегия?!
- Мужик, не потеряй пыжи!
Каки таки пыжи? - ковыряет в затылке поддатый егерь, недоумённо таращась нам вослед. - У меня сёдня даж ружжа при себе нетути!
- Сияют блеском витражи...
Вы поглядите-ка на них! Тоже мне, нашлись луиджи, блин, караваджи! - и заспанный нувориш в красных труселях, выйдя на крыльцо своей трёхэтажной виллы, неспешно и со знанием дела чешет уже то самое место, ради почёсывания которого и выходят, собственно, особи мужеского пола обычно на крыльцо. Хотя-а,.. а что, бляха-муха, это идея! Только надо именно венецианского мастера заказать: не веранда будет, а загляденье! Все соседи от зависти обделаются!..
И невдомёк им всем: и ежу с ежихой и егерю без привычного ружья и нуворишу в труселях - никому невдомёк, с какого перепугу мы вдруг на них так набросились. Отчего вдруг досталось на орехи всем-всем на нашем долгом пути до самого города. Не остались обойдёнными нашим вниманием ни стрижи и ни моржи, ни пажи и правежи, муляжи и миражи, виражи да блиндажи... Получили своё и учёные мужи, и печёные коржи, дорогие метражи, платежи и дележи. Мамулечка аж прослезилась, вспомнив вдруг свой любимый детский стишок про любовь: „у меня трусы в горошек ... покажи да покажи...“ А я, как про трусы в горошек услышал, подпустил скупую мужскую слезу от воспоминаний про наши с ней Кижи под ретро „Ностальжи“. Дескать, воспоминанья так свежи: какие были куражи! Таких не знала и „Анжи“!
А доченькам за младостью лет простили даже пейзажи, вояжи, поможи и пощажи. Мол мыслью их вооружи... И даже Василь Коляныч Кичеджи; был нами за что-то незаслуженно обижен. Василий Николаевич, ей-богу, ничего личного - просто к слову пришлось. Э-э-э... как бы вам объяснить-то?..
Впрочем, чего я так мучаюсь! Вы ведь, друзья, наверняка обо всём уже догадались и сами. Умнички вы мои! Таких благодарных и смышлёных слушателей у меня никогда в жизни не было! Вот вы и передайте ему, братцы, при случае, ага? Я, в знак примирения, даже книжку ему согласен подписать... Ну-у, или у него, наоборот, автограф взять.., что, в принципе, одно и то же, так ведь? Давайте лучше без обид, лады? Не ругаемся мы, братцы, ни на кого. Ни-ни, - что вы! Мы... - совершенно верно, братцы! - мы в буриме играем...


Вместо эпилога…

Должный Post Scriptum
или
Краткость вечности непреложна


В Кайфуево мы и посейчас ездим, братцы. Вот и в этом году собираемся - уже последние денёчки отсчитываем. С собой не зовём, не велите казнить! Езжайте в свои Турции, а нам и в Кайфуево в кайф! Хотя, скажу вам, сравнивать отдых на морях с нашей родной, милой, пусть даже прокомаренной и моросящей отрадой - занятие неблагодарное. Всё равно как совдепию сравнить с нынешним псевдодемократическим феодализмом или мотоцикл сравнивать с коровой. Везде есть свои плюсы и свои минусы. И в Турцию мы тоже обязательно махнём. А вот вы в Кайфуево - увы, нет! Нам не жалко, нет! Но и вы нас постарайтесь понять: у каждого должно быть своё Кайфуево... Договорились?
Я вам даже не обмолвлюсь, когда мы запланировали свой вояж. Знаю я вас - вы теперь все умненькие! Возьмёте нас и выследите! Не расскажу я также, кто с нами больше не поедет - к чему вам это знать?! Знайте только, что нам будет весело, невзирая ни на что! Вопреки всем невзгодам и назло мировым катаклизмам! А вы завидуйте молча!
Но один факт из будущего я вам всё же подарю. За ваше долготерпение и доброту. Вам же наверняка интересно знать, почему Мишаня вдруг в футбол заиграл пуще прежнего? Почему о кресле-каталке он пока думать забыл, в отличие от зама своего? А вот слушайте…
Вы ведь заметили, что нелегко было командору нашему за нами за всеми угнаться. С ножкой маялся, бедолага! Подкосили, как говорится, Сивку крутые горки. Ну так вот, достала его такая жуткая несправедливость, во как достала! И кинулся он к эскулапам. И давай он эскулапов увещевать:
- Что же это делается, братцы! По горячим точкам мыкался, здоровье подрывал, будьте уж так любезны мою конечность отремонтировать.
И что вы думаете - как новенькая стала! Разобрали ногу и снова собрали, только уже с парой деталей из неродного материала. Сказали, дольше его самого прослужат.
Не просто так, разумеется, починили. Вернее, как: отрезали кудесники ногу абсолютно за просто так - мы ведь в стране бесплатной медицины живём, если кто успел подзабыть! А вот назад пришили уже за спасибо. Сколько нулей было в этом спасибо я вам не скажу, чтоб отечественную медицину не дискредитировать, но, видимо, не вполне оказалось достаточно, потому что решила медицина над командором подшутить. Обязала она, медицина, нашего командора после выписки из больницы носить женские колготки да чулочки весь реабилитационный период. Якобы и заживёт скорее и побежит потом быстрее. Причём приказали ему именно отчего-то белого цвета выбрать. А ну, представьте себе нашего командора в беленьких в миленький такой узорчик чулочках с подвязками - описаетесь от смеха. Нет, вы не поняли: я таки имею в виду, что окромя чулок с засунутым под один из них телефоном, на нём ничего вообще не было - воображаете эту картину?
А комплекции он у нас не совсем худенькой, скорее наоборот. Про женщин в подобных случаях обычно говорят: спелый персик. Полагаю, в то время я имел право и по отношению к Мишане позволить себе эту метафору. Он, конечно, не виноват, что на дворе как назло опять знойное лето стояло, но позабавил он всех изрядно. Я, как только его после выписки увидел, так сразу в любви и признался. Так и заявил ему: мол, Мишаня, ей-богу, если бы тебя где-нить на ночной обочине заприметил, то даже и остальных смотреть не стал - сразу бы тебя снял.
Хотя надо конечно в адрес докторов и благодарственные слова сказать. Они его всё-таки пожалели, можно сказать… Ну сами рассудите: ведь в розовых чулочках наш командор выглядел бы куда как завлекательнее и, кто знает, может не я один бы ему руку и сердце предложил…
... Что ж, милые мои, давайте прощаться... Осталось сказать мне всего пару дежурных фраз. Мне было хорошо с вами. Честно! А на то, что я вас в Кайфуево не позвал, вы наплюйте. Мы с вами живём в свободной стране и никаких шлагбаумов в Кайфуево нет. Хотя в этом самом месте я бы и сам трижды плюнул через левое плечо и постучал по дереву: пока, к счастью, нет! А в том, что вы там не нагадите, я теперь отчего-то уверен.
В общем, дам я вам одну наколку, хотя даже и за этот намёк меня командор может примерно отдубасить шомполами на ближайшей конюшне...
Ай, была, не была!..
Вы, как Трендять проедете, прислушайтесь...
… прислушайтесь обязательно - и, если все окрестные зайцы будут косить трын-траву под „Отцвели Хризантемы“, истошно кричать дубам-колдунам „что-то случилось!“ и иногда звать Витю, - знайте, вы уже где-то рядом... Кайфуево близко…









Апрель - июнь 2012 г.
Рыжий стол - диван - Сады - скамейка в сквере за углом. 

Другие произведения автора:

Дар

Щенок по имени К...

Скверный анекдот