Новые
МенюКайфуево. Часть вторая
часть вторая
Вам и не снилось!
Досуг продолжается. Суббота.
или
Какие-ж вы негодяи!
…Я убью его! Нет, ей-богу, в одно прекрасное утро я его точно убью! Кого-кого? - командора нашего, кого же ещё! Нет, это не будет заранее спланированная акция с целью захвата власти: должность замполита меня вполне устраивает - я же говорил. Я убью его в состоянии аффекта и присяжные меня поймут и оправдают. Я зарублю этого садиста его же собственным мачете, подаренным ему на день рождения как „настоящему полковнику“ и мачо в одном лице. Тем самым орудием, которым он, как заправский плантатор, лихо машет на всех наших вылазках на природу. Он так с ним сроднился, что порой меня одолевают сомнения, а не были ли его далёкие предки средневековыми испанскими колонизаторами, что истязали негров да креолов на своих фазендах в далёкой Америке.
А теперь он долбит этой железной загогулиной прямо мне по голове - тук-тук-тук, тук-тук-тук. Даже дятлы местные в округе спят ещё все, а этому аристократу доморощенному кофею, видите ли, захотелось! Вот он и тюкает своим мачете по сучкам и веточкам - костёр разжечь пытается - но моей многострадальной головушке кажется, что удары приходятся аккурат ей в правый висок. Вы поймите меня правильно: для меня вообще никогда утро добрым не бывает, равно как и прекрасным не бывает. А мы ведь вчера ещё и повеселились хорошо.
Ой, как хорошо погуляли...
Вот, даже жилка на виске в такт командоровым ударам пульсирует. Это в полвосьмого утра! В субботу! И, тем более, дров с вечера нарублено - вагон и маленькая тележка! Жги, не хочу. Нет, где там! Я ведь уже упоминал: командор наш парень бравый и жутко самостоятельный. И с мачете они не разлей вода - чего им стоит совместными усилиями дровишек накромсать!
Друзья, послушайте меня, я вам хороший совет дам. Если вы „совы“- ну, то есть, нормальные люди, как я - никогда не имейте ничего общего с этими ущербными личностями, с этими ранними пташками, которые отчего-то гордо именуют себя жаворонками. Никогда не берите их с собой ни на необитаемый остров в Тихом океане, ни даже в обычный поход на пару дней. Они вам житья не дадут - это я точно вам скажу! Вы, конечно, легко заставите их вечером подольше с вами посидеть; они будут зевать и тереть глазки, но не уйдут, пока последняя рюмка не допита и на донышке бутылки хоть капля веселящей жидкости ещё плещется. Но!..
Но они - я вам это обещаю - цинично отомстят вам назавтра же. Они сторицей отплатят вам за все их якобы страдания ранним утром, когда вы не ждёте подвоха и мирно посапываете в своей постели.
Все самые коварные дела на свете совершаются жаворонками: вспомните хотя-бы, в какую рань на нас напал Гитлер в далёком сорок первом.
Если бы я знал хоть одну молитву, друзья, я бы день и ночь молился за вас, чтобы никогда не повстречался на вашем пути этакий жаворонок-фанатик, вроде нашего командора. Что до меня самого, то, видимо, это мой крест, который мне суждено тащить до скончания дней моих; а многих из вас ещё можно спасти. Только, умоляю вас: остерегайтесь жаворонков! Бегите от них со всех ног, едва только завидите, не повторяйте моих ошибок! Будем надеяться, вам повезёт разминуться с ними.
Хотя ведь не все из них такие упёртые. Вот Ксюха - она ведь тоже жаворонок. Или возьмите, к примеру, Танюху мою, жёнушку мою законную, мамулечку моих доченек, красавиц и умниц. Она тоже самый настоящий, взаправдашний жаворонок. Но они почему-то понимают, что утро выходного дня - это святое, тем более, если накануне гульбанили ночь напролёт. А это вот убеждённое пернатое - наш командор - ни в зуб ногой! Хоть кол ему на голове теши.
Однако мы с вами помним, что кол этот он в данный момент как раз таки на моей голове тешет, мачетей своей: тук-тук-тук, тук-тук-тук... Как же: кофею их сиятельству захотелось. Вы, верно, удивитесь: чегой-то он, действительно, вскочил и сразу кулинарить подорвался, а? Ну мог бы, пока все спят, какими-нибудь тихими делами заняться. Ну, до ветру сходить или, на худой конец, помедитировать, что ли...
Ха! Вы плохо, ребята, пока нашего командора знаете. Что значит - „Сразу“? Да он с шести часов уже на ногах, наш предводитель. Ему плевать, что и четырёх часов не прошло, как он лёг. Всё, его будильничек внутренний прозвонил и сна как не бывало. И он все более-менее тихие дела уже переделал: и по-маленькому сходил и по-большому, и пива пару баночек приговорил и снова по малой нужде сбегал. И стих про Трендять сочинил, где конечно же слямзил мою давешнюю рифму „...твою мать“. И даже инструкцию по сборке нашего большого шатра перечитал одиннадцать раз...
Что ты будешь делать - не поднимается народ, хоть ты тресни! Конечно, это его оскорбило - а кого, скажите, не оскорбит? Что это, спрашивается, такое - командору скучно и одиноко, но самое главное, - зябко (поутру в Кайфуево всегда прохладно, даже в июльскую жару), а народ его не поддержит, не повеселит и не обогреет. Непорядок! Вот и решил он тонко намекнуть нам о том, что много спать вредно. Кто, мол, рано встаёт, тому бог подаёт. И завёл свою шарманку: тюк да тюк, тюк да тюк.
Надо сказать, что и тихие свои дела он не очень чтобы тихо делал: с того самого момента, как в первый раз хлопнула дверь его машины, я толком глаз так уже и не сомкнул. Больше маялся: сон похмельного человека чуткий... Спим мы, почитай, на самой земле, а по земле все звуки хорошо разносятся, да и Мишаня наш весу немаленького: топ-топ-топ в кустики. Топ-топ-топ - из кустиков.
- У, дьявол! - шёпотком басовитым чертыхнётся - это он об верёвку от чьей-то палатки споткнулся.
Хлоп багажником - первая баночка в ход пошла. Хлоп ещё - вторая вдогонку помчалась. Звяк-звяк - это обе они, опустошённые, в костёр полетели. Потом снова - топ-топ-топ... Точь в точь моя собака из детства моего золотого. Той тоже казалось, что она всё тихо делает.
Воспитанная была наша собака, ничего не скажу, честно... Если у неё с пищеварением было всё в порядке - она по утрам даже не скулила. Нет, она просто не могла понять, отчего с ней все дни гуляют рано утром, а по выходным почему-то задерживаются. И она просто заходила в комнату проверить - ничего ли не случилось, все ли живы-здоровы. Цок-цок-цок когтями по паркету - я ведь не виновата, я ведь на цыпочках, осторожненько… - бабах! - дверь об стену - ну как вы не понимаете, я ведь аккуратненько только носом подтолкнула!
Крадучись подходит к моему дивану, хвостом на всякий случай заранее подхалимски виляет - бум-бум-бум хвост об косяк - опять не её вина, что у нас такие квартиры тесные. Осторожно кладёт башку на мою подушку и, дыша через раз, вполсилы (по её мнению), некоторое время сопит мне на ухо - слушает, наверное, бьётся ли у меня сердце. Сердце бьётся.
Значит, просто совести у него нет, решает она, тяжело вздыхает и идёт дальше - к родительской комнате. Проверять, как обстоят дела с совестью за их дверью. Но дверь в ту комнату открывается не так просто, как ко мне, а наружу. Поэтому наличие совести она проверяет на нюх: утыкается носом в щель между дверью и косяком и шумно втягивает в себя воздух несколько раз. Потом снова тяжело и печально вздыхает и идёт на своё место в коридор.
Так периодически повторяется до тех пор, пока у моего папы совесть, наконец, не пробудится. Это ведь именно его обязанность гулять с ней в выходные по утрам. Как, впрочем, и во все остальные утра. Вспомните, вы сами были детьми - знаете, что собака, купленная когда-то вам для развлечения, со временем становится родительской обузой, тут уж поделать ничего нельзя...
...Итак, вызов брошен. Неужели, думаю, и на этот раз командору всё сойдёт с рук? Неужели никто так и не кинет в него рваным тапком? А если найдётся такой смельчак, то кто это будет? Какому герою обязаны мы будем своим спасением? Надо обязательно объявить ему благодарность на утренней линейке, сверши он подобный подвиг.
Вот, кажется, кто-то зашевелился. По страшному шуму, который этот кто-то производит, догадываюсь: не иначе, Юрасик. И точно - по голосу тоже он. Никак на родного отца руку осмелится поднять?!
- Ну па, ну чего ты тут с утра пораньше, а? - затягивает было он, а я мысленно его подбадриваю: так, так, давай парень, давай!
Но папу не разжалобить:
- А-а-а, Юрец, ты как раз кстати! Ну, чего стоишь, мнёшься, давай помогай скорей! Не видишь, у меня чего-то костёр не разгорается. Дуй давай. - не моргнув глазом отвёл он все сыновние, и мои заодно, сомнения в своих твёрдых намерениях.
Поняв, что папу не сломать, сынуля меняет тактику:
- Па, ну какое там дуть, если я сейчас себе вот-вот в штаны надую! Давай, ты пока держись, я мигом.
И пропадает минут на пятнадцать.
Спасибо тебе, мальчик, думаю. Газетку ещё с собой прихвати, не спеши возвращаться. Пока папа на коленях перед костром склонился, работая своими лёгкими, как кузнечным мехом, в Кайфуево воцаряется долгожданная блаженная тишина. Командор у нас, конечно, сверхчеловек, но даже он два дела сразу осилить не в состоянии. Мачете на какое-то время замолкает.
Юрец молодец, он хитрый. Когда вопрос встаёт таким вот образом - помогать или не помогать, то его голова соображает быстрее, чем у знатоков из „Что, Где, Когда“. Хотя, это я на него напрасно наговариваю. У него вообще в творческом плане мозги хорошо работают. Наш человек. Нередко от его шуток мы все за животики хватаемся, не смотрите что малец совсем. И в наших интеллектуально-творческих вечерних забавах он человек незаменимый, вот увидите ещё. Главное, ему в руки ничего не давать. Сломает. Вы думаете, почему его папа в футбольную секцию отдал? Именно по этой причине - уверяю вас. Пока он на футболе, его руки прикасаются только к одному предмету - к мячу. Он ведь вратарь у нас, Юрец, - не подумайте, что он не по правилам играет и незаконно мячик рукой подталкивает. Всё честь по чести - он голкипер. Мяч, пара штанг по бокам да перекладина над головой (впрочем, до перекладины ему пока, в силу возраста малого, не допрыгнуть) - вот, пожалуй, и всё, что он может сломать. Но попробуйте, друзья, сами это всё сломать. Даже вы, взрослые, помучавшись недолго, отступите. Вот и Юрец никакого урона родной команде принести не может, кроме разве что парочки-другой пропущенных голов. Но он стоит в воротах уверенно и все им довольны, даже рыжий тренер доволен. Дома от Юрасика по привычке все хрупкие предметы прячут, но это уже только так, на всякий случай, для подстраховки. После тренировки мальчик даже „мяу“ сказать не может, не то чтобы там чего-то разбить. Вот это я называю „Волшебная сила искусства“. Надеюсь, никто возражать не станет, что спорт это тоже искусство?
В какой-то момент Юрасик понимает, что пауза затянулась и пора уже к папе возвращаться. Каким образом он так точно вычисляет ту грань, за которой папа выйдет из себя и Юрцу достанется грозная отповедь или, чего доброго, увесистая затрещина, мне - честно! - неведомо. Но он возникает на тропинке именно в тот самый момент, когда папа доходит до высшей точки кипения и вот-вот взорвётся. Мне из палатки не видно командорской напрягшейся и почерневшей как грозовая туча физиономии, но я печёнкой чувствую, что ещё миг, и Юрца поразит и громом и молнией одновременно.
И что вы думаете, Юрец тут же папу у костра подменил и сам дуть принялся? Ха! Я вам зачем, спрашивается, битый час про Юркины способности рассказываю, а? Ничуть не угадали! Юрец ещё разок свою творческую жилку напряг и так папе мозг загрузил, что пришлось тому снова на колени вставать и над кучей еле-еле дымящего хвороста колдовать. Тоже, кстати, небывалый случай, чтобы командор наш так долго по хозяйству хлопотал - видно, очень ему кофейком горячим побаловаться захотелось.
Тут - на запах, на шум, или я не знаю, на что ещё - может ему тоже приспичило - из соседней палатки вылезает Витёк. А может он тоже жаворонок, только ещё не совсем оперившийся, как командор, не убеждённый, а напротив - совестливый, как и сама Ксюха, тётка его родная.
- О, Витёк, ты как раз кстати!.. - с вновь вспыхнувшей надеждой повторяет командор свою фразу... - Куда ты, Витёк?!
- Щас, дядя Миша, я быстренько - на бегу бросил Витёк и скрылся в ближайшем кустарнике. Видимо, решил, что раз Юркина отмазка так хорошо работает, то что-то новое ему придумывать абсолютно ни к чему.
- Да, японский городовой, я попью сегодня кофе или нет, в конце концов?! Юра, давай раздувай, тебе говорю!
- Па-а-а-п, ну как ты не понимаешь... - продолжает обходной манёвр Юрец, намереваясь напомнить папе про свои так ещё и не почищенные зубы и неумытую мордаху…
- Бегом, я сказал!
В такие моменты Юркино лицо надо видеть. Ну как, скажите, могу я описать эти муку и скорбь в его глазах, используя только лишь мой скудный словарный запас? Я вам лучше вот что посоветую: не поленитесь, поищите где-нибудь на книжной полке альбом с репродукциями русских классиков, а те, которые с современной техникой на „Ты“ - те лучше в интернете поройтесь. Найдите там картину Репина „Бурлаки на Волге“, вглядитесь в их лица - вы всё поймёте...
Но, как бы то ни было, чудо произошло. Даже два чуда! Нет, Юрка не упал ниц перед костром и не запыхтел, как паровоз. Он же родной сын своего папы!
Он сходил за раскладным стульчиком, затем поплёлся к машине и прихватил резиновую „лягушку“ - такое приспособление для накачивания лодки. Лодки, как вы помните, у нас не было, а лягушку прихватили для матрасов. Только вот беда: специальную насадку-переходник дома забыли и пришлось поэтому моим девочкам с матрасами мучиться. Но для раскочегаривания костра, как оказалось, эта штуковина подошла как нельзя лучше.
В общем, когда моё терпение, наконец, лопнуло и я, оставив напрасные чаяния снова окунуться в нежные объятия Морфея, выбрался из палатки, взору моему открылась следующая картина: из костра, расталкивая дым, выбиваются первые языки пламени - и это как раз второе из чудес, про которые я упоминал, а первое, как вы сами понимаете - то, что Юрца таки заставили работать; перед костром на стульчике лениво давит ногой на лягушку Юрец со страдальческим лицом; за его спиной, с чайником в одной руке и с занесённым мачете в другой, за процессом наблюдает командор и его лицо тоже отнюдь не выражает отеческую заботу. Поодаль замер Витёк. На его лице эмоции несколько иного рода: мне выходить помогать или они без меня уже справились? - сомнения явно вызваны положением мачете в руке командора и всей его напряжённой позой. И, наконец, прямо передо мной любуется всей этой семейной идиллией Танюха. Что написано на её лице я не вижу, так как она стоит ко мне спиной. Но, скорее всего, её лицо выражает и сочувствие и укоризну одновременно, ведь она только что, опередив меня на какие-то полминуты, выскочила из палатки со словами: Ну что вы мальчика обижаете!
- О, Танюшка, привет! - пропустив упрёк мимо ушей, сразу вдруг заулыбался недавний тиран и злодей - ты даже не подозреваешь как ты кстати...
А при виде меня он вообще заржал во весь голос:
- А, Димон, и ты не вытерпел? На запах кофе вылез? А мы с Юрцом не хотели тебя будить, ты ведь любишь поспать до обеда, мы знаем, но раз уж ты сам встал, то ты будешь очень кстати... Тут, видишь ли, в чем дело, старина... Костёр-то я вроде соорудил (при этих словах брови у Юрца возмущённо взметнулись вверх), а вот воды совсем мало. Ты за водич...
- Да пошёл ты! - С этими словами я, так и не сообщив ему адреса, по которому ему следовало бы наведаться, сам направился в сторону кустов, из которых не так давно вышел Юрец, за ним Витёк, а незадолго до них и сам командор вышел…
Давайте применим санкции
или
Как вредно напиваться…
Бог мой, вы не представляете даже, какое это блаженство - удобно раскинуться в командорском кресле с баночкой пива в руке, ловя на себя одинокий пока солнечный лучик, сумевший в этот ранний час пробиться сквозь высокие деревья, обступившие Кайфуево со всех сторон. Да-да, не удивляйтесь, я тоже в шоке: командор сам уступил мне своё кресло, единственное удобное кресло на весь наш табор. Все остальные восседали кто на раскладных лёгких табуреточках, кто на брёвнах. Что-то случилось, не иначе. Словно какой-то невидимый окружающим тумблер вдруг щёлкнул в его голове. Случись такое в жаркий полдень, я бы точно решил, что командор забыл надеть свою знаменитую командорскую панаму и ему напекло голову. Но нет, как я говорил уже, в Кайфуево по утрам наоборот дефицит тепла. Как бы то ни было, но командор встретил меня участливой фразой:
- Димон, тебе плохо, Димон? Может, пивка? Я вот тут пару баночек принял и мне уже хорошо - и он довольно рассмеялся.
Вот оно в чём, оказывается, дело! Пара баночек как раз и сыграла роль того волшебного тумблера.
И командор, прикиньте, сам не поленился сходить за баночкой, сам усадил меня в своё удобное кресло и, клянусь, он бы наверняка укутал мои ноги тёплым клетчатым пледом, как заботливая бабушка, но этого не случилось только лишь потому, что идея про тёплый клетчатый плед ему в тот момент не пришла в голову. А может, потому, что не брали мы с собой в поход никаких пледов - ни клетчатых, ни тёплых. У нас ведь машины не резиновые, да и мы не английские лорды. Честно признаюсь, про плед и про кресло-качалку - это я только в кино видел, вот я и размечтался вдруг отчего-то.
- На, Димон - он собственной волосатой пятернёй вмиг откупорил банку „семёрки“ - я тебе точно скажу: пиво, оно ведь не только вредно, но и... полезно. Возьмём вот, к примеру, меня - видишь, я уже какой живчик, а встал ещё мрачнее тебя.
И я, больше тронутый такой вот неожиданно свалившейся командорской заботой, чем одолеваемый желанием опохмелиться, довольно вяло попытался пригубить из банки.
- Тьфу, гадость! - это я, конечно, мысленно сказал. Кто его знает, не воспримет ли командор оскорбление благородного пенного напитка как личную обиду, и не лишусь ли я через это его командорских милостей. Но я всё-таки заставил себя сделать ещё пару глотков, и в похмельной „истоме“ прикрыл глаза...
У меня никогда в жизни не было привычки опохмеляться по утрам. Ей-богу не вру! Да и плохо мне не оттого, что вчера было хорошо. Я не выспался, и вы сами знаете теперь, по какой такой причине - вот отчего я не в своей тарелке. Так мой организм устроен, что уж тут поделать! Если я свои восемь или, в крайнем случае, семь часов в сутки не посплю - я не человек. Прошу вас, не судите меня за этот мой маленький недостаток слишком строго, ладно? У меня много других недостатков, за которые я достоин осуждения, а про этот давайте-ка забудем, идёт? А за это ваше великодушие я вам по секрету расскажу, отчего я с некоторых пор не страдаю головными болями по утрам.
Природа ведь не создала меня этаким крепышом-Гаргантюа. Я думаю, ни к чему мне вам это долго объяснять - в вашем окружении наверняка найдётся парочка таких вот крепышей - сколько бы ни выпил за вечер, он с лёгкостью засыпает, как придёт его срок. Это уже другой вопрос - мордой ли в салате, на полу ли под разграбленным гостями столом, на брачном ли ложе аккурат меж уединившимися было влюблёнными - но он сладко засыпает безмятежным сном младенца до самого утра. А утром он снова готов к бою. Как ни в чем не бывало, запросто заливает в себя очередную цистерну.
А я, скорее, даже рад, что я не такой. Хотя я и не в состоянии пить, пока хлебные крошки в горле не всплывут; хотя ко мне запросто может прилететь „вертолёт“, едва голова коснётся подушки; хотя сон мой по утрам чуток и тревожен и почти в ста процентах случаев раскалывается страшной болью башка. Почему-то я свято верю, что из таких как я не получаются алкоголики. У нас, таких как я, есть естественный предохранительный барьер. Подобно Великой Китайской стене, оберегающей аборигенов от нападков извне, наш барьер борется с коварными планами алкогольной зависимости захватить нас в своё рабство. И имя нашему барьеру - утро следующего дня.
У вас, дорогие мои, наверняка с самочувствием в данный момент всё хорошо, раз вы находите в себе силы внимать моему повествованию. Поэтому следующую аналогию, прошу вас, додумайте сами, избавьте мой измождённый мозг от напряжения в нелёгкий для него час. Это же так просто - вообразить, что случается с нашим, подобных мне, желанием продолжить возлияние утром следующего дня.
Ну вот, представьте себе, карабкается на Великую Китайскую зловредный китайский враг - какой-нибудь монгол либо тунгус с калмыком (я не силён в истории - простите, если кого обидел). Карабкается он, значит, карабкается с единственной и, заметьте, неблаговидной целью - захватить и поработить весь их желтолицый и узкоглазый миллиард, а ему на голову - камни каменные, в глаз - стрелы стреляные, а за шиворот - кипяток вёдрами. Вот. Все представили? Ну и умнички. Можно дальше продолжать, значит...
Но позвольте хотя бы на сей раз мне воздержаться от ответа тому наивному дурачку - зачем, мол, вообще пить, если всё так непросто. Мал ты ещё, видать, дружище, если задаёшь подобные вопросы. Не сбивай меня лучше с мысли. Я ведь обещал людям понимающим рассказать, как же мне удалось хоть отчасти обмануть моё, личное, „утро следующего дня“. Сразу, без всяких там предисловий, откровенно скажу: есть у меня добрый помощник. Что бы я без него делал, даже представить себе не могу. Зовут его неброско, но ёмко - „Цитрамон“.
Эка невидаль! Вот удивил! - заржёт опять, как всегда не дослушав, этот самый дурачок, которого я уже пытаюсь игнорировать, да никак у меня не получается, - Эка невидаль, „Цитрамон“ - да мы всяких антипохмелинов в аптеке тыщи видели! Настоящих, фирменных! Выбирай на вкус - один другого лучше: и с громким и солидным именем, и шипуче-газированные, и лимонно-ванильные, и даже детский антипохмелин - как обычно, в виде сиропа. А он нам копеечный „Цитрамон“ втюхивает!
Но тут уж я не сдержусь, я ему отвечу, этому выскочке. Я ему так отвечу, что навсегда забудет, как меня перебивать! Я ему всё скажу!
Во-первых, скажу я ему, чем плохо, что он копеечный? Ваши эти хвалёные „Тыщи“ как раз таки тыщи денег и стоят – куда ж это годится? Да я, может, „незамерзайку“ по сотне за канистру употребил, - так где же я на „лечение“ тысячу раздобуду, а?!
Я конечно „Незамерзайку“ и не пробовал ни разу, это я ему так, в сердцах, сказал. А чего он лезет?! Вот.
А во-вторых я ему ещё кое-что скажу. Ты, скажу я ему, мальчик, бывал ли хоть раз в Русском музее? Видал ли ты когда-нибудь „Гибель Помпеи“?..
Нет, читаю я в его глазах бесстыжих, не бывал он в Русском музее. И „Гибель Помпеи“ не видал он своими бесстыжими глазами.
Да я и сам позабыл уже, когда был в Русском музее в последний раз - может с мамой во втором классе, когда, помню, дико зевал и просился в буфет со сладкой тёплой газировкой и пирожными „эклер“, от коего сочетания, помню, меня сильно пучило и долго ещё потом дома болел живот. Признаться, я вообще не понимаю, какого беса меня этим утром в искусство тянет - меня ведь от искусства с детства тошнит, с тех самых эклеров - но, видимо, так мне хочется этому выскочке досадить, что я ещё и интеллигентность свою на помощь призвал: мол, вы, молодой человек, даже в живописях нихрена не рубите, а я, напротив, - дока.
Вот, глядите на него, скажу я с издёвкой, гаденько так скажу - все уже вокруг догадались, один он ни ухом, ни рылом. Ты, скажу я ему, мальчик, хоть раз пробовал втиснуть что- либо в свой пищеварительный тракт „утром следующего дня“? Ты попробуй, мальчик. Хоть спасительный огуречный рассол, хоть пива полстакана, хоть целебный порошочек аль таблеточку. Даже просто воду советую тебе пить осторожно, чутко прислушиваясь к своим „недрам“, иначе не исключено то самое извержение „Везувия“, так во времена оны вероломно и в одночасье погубившего Помпею. И секрет мой, умник, вовсе не в названии чудодейственного снадобья, хотя оно действительно - честь ему и хвала - чудодейственное, а в способе его применения…
...Вот вы думаете, зачем я в этом самом месте поставил ненужное, казалось бы, многоточие? Ан нет, отвечу я вам, какое же оно ненужное?! Ведь вы уже замерли в предвкушении, что я вам свой способ расчудесный раскрою, так ведь? А по закону жанра, когда интрига доходит до крайней степени напряжения, полагается что? Ну вот ты, хотя-бы, умник, ответь? Не можешь?! Так то! Тогда я тебе скажу.
В классическом произведении Шахерезада мгновенно прекратила бы в этом месте дозволенные речи, дабы помучить своего поработителя неизвестностью аж до следующей ночи. Но у нас с вами, друзья, никакое не произведение, а просто беседа, и совсем не классическая, а наоборот, вовсе даже современная. Уверен, тем не менее, будь во мне хоть капелька Шахерезадиного... - м-м-м ... или Шахерезадского?.. э-э-э… - в общем, бабского коварства, я бы тоже помучил вас ожиданием. Ещё как помучил бы. Но, как вы уже успели заметить, хоть я и сижу, подобно Шахерезаде, на мягком, больше нас с ней в этот ранний утренний час ничегошеньки не роднит, нет во мне никакого коварства - я просто сделал пару глотков из баночки, которую заботливо откупорил мне душка командор, а потому и допустил я небольшую паузу в своём повествовании. Заметили? - совсем небольшую: я даже не стал новую главу начинать - мне и пары многоточий хватило горло промочить. Теперь, собственно, о главном. Вернее, для вас о главном, не для нас. Мы-то все сюда, в Кайфуево, не пьянствовать приехали, у нас заботы иные, у нас впереди насыщенный день. Дайте только нам в себя прийти, и мы ещё покажем, на что мы способны. А вы из моего рассказа, может статься, больше и не запомните ничего, кроме того как таки правильно распорядиться таблеткой „Цитрамона“. Давайте, затаили дыхание и слушаем. Второй раз повторять не буду. Ну, разве что, девушкам за особые заслуги.
Нужна одна-единственная таблетка „Цитрамона“. Все видели? Такая коричневатая с белой продрисью. Как мы в детстве говорили, серо-буро-малиновая в крапинку, а я долго не мог вообразить себе этакий цвет. Так вот, для таблетки „Цитрамона“ как нельзя лучше подходит. Главное, как вы усвоили, это умудриться запихать таблетку себе вовнутрь. Но проблема-то в том, - все ведь помнят, не так ли? - что, разжуй мы даже эту таблетку тщательно-тщательно в меленький-меленький порошок, запей мы её хоть литром воды, она неминуемо попадёт нам в желудок и начнёт его, бедолагу, раздражать. И тогда может случиться страшное. Вспомните Помпею. Мало того, что вам уже пришлось превозмогать боль, отрывая голову от подушки и суетясь на кухне в поисках как назло завалившейся куда-то пачки медикаментов. Это ещё не та боль. Настоящий кошмар ждёт вас после „извержения“. Ваш собственный пульс усилится вдруг многократно и разорвёт вам башку напрочь. Но даже и успешное усвоение снадобья никак не гарантирует вам избавления от утреннего недуга. Вы будете принимать таблетку за таблеткой, изведёте всю пачку, потом, не дай бог, вторую, но ничего не добьётесь, кроме того что подорвёте семейный бюджет и вконец испортите многострадальную свою печень, которой и так уже несладко от вчерашнего.
Но способ есть. Есть, уверяю вас! И я, как настоящий учёный, приносящий себя в жертву на алтарь науки, взлелеял и выпестовал этот способ в долгой череде экспериментов. Можно сказать: жизнь этому посвятил. Нет, не то чтобы я определил это целью своей жизни, нет. Я просто пью не так часто, как того кому-то хотелось, вот и ушла, получается, вся жизнь на исследования. Конечно, много больных головушек можно было бы спасти за прошедшее время, прояви я чуть больше усердия и пыла в своих изысканиях, но и вы меня поймите: избавляясь от головной боли, я вовсе не избавлялся от других тягостных симптомов „утра следующего дня“. Какой же тут может быть альтруизм?!
- Ну, давай же, не томи! - я уже слышу, как такой же похмельный страдалец, как я сам, притоптывает в нетерпении ногой.
- Сейчас-сейчас, вы же видите, что я и так уже изъясняюсь в последнюю минуту скороговорками - так мне хочется поскорее поведать вам, мои драгоценные сострадальцы, свою тайну. И вы наверняка оцените, что я, экономя ваше время и не злоупотребляя вашим терпением, даже не стал исправляться и заменять неправильно употреблённое мною слово „сострадальцы“, ведь я не имел ввиду сострадающих мне, как только лишь сочувствующих и сопереживающих мне как бы со стороны, а имел ввиду сострадальцев как моих товарищей по несчастью, претерпевающих от такой же хвори, как и моя собственная. Поняли?
Вот и все мои друзья, когда я их посвятил в подробности своего чудесного метода, тоже всё прекрасно поняли. И попробовали. И сказали потом спасибо. И до сих пор все пользуются и никто ещё ни разу не пожаловался, что ему однажды вдруг не помогло. И вам поможет. И вы мне тоже спасибо скажете...
Щас, сограждане, чего-то опять в горле пересохло…
- Сука! Я тебя сейчас придушу! - хрипит тот, похмельный и, братцы, действительно, уже синеет от переживаний...
Что-то я, точно, увлёкся, а человеку-то плохо совсем, он на меня, как на соломинку утопающий, надеется, битый час избавления ждёт. Он, быть может, давно бы традиционные способы применил, народные - медленно, но верно - или лежал бы себе в постельке и стенал бы по-тихому в пространство - всё легче было бы, чем разговоры разговаривать с незнакомыми людьми. А я ему надежду нечаянную подарил - вот он и вскочил, горемычный, внимает через силу, панацею ждёт. Надо его спасать скорее, я же не зверь какой.
Чудак-человек, говорю, что же ты сегодня ко мне пришёл? Что же ты вчера, говорю, не приходил? Как же я тебе, милок, с утра помогу, а? Вся штука как раз в том, что озаботиться этой нашей с тобой утренней проблемой надо было с вечера, как, заметь, я сам и сделал. И сижу вот я теперь перед тобой, хоть и слегка помятый, но непобеждённый. Не одолела меня головная боль. А всё почему? Да потому, милок, что я свою таблетку на ночь, перед сном заглотил, а ты свою, вон, до сих пор в потном кулаке мнёшь - ну куда это годится?! Товарищи мои дорогие!..
Да, точно - я присяжным так потом и заявлю, как вам: товарищи мои дорогие! - взывая к их гражданской сознательности вообще и к человеколюбию по отношению к отдельно взятой личности - ко мне - в частности.
Товарищи мои дорогие, говорю я присяжным, да если бы я знал, что этот синюшный лицом господин с дрожащими руками вдруг окочурится сразу после моих слов, да я бы... Да я бы!.. Да я бы сам нашёл его накануне и уговорил „Цитрамону“ откушать. Да я бы ему свою собственную, последнюю, таблетку не пожалел, всеми святыми клянусь!
- Ну и дурак! - говорит мне адвокат приятным женским голосом. Конечно - а каким ещё голосом можно говорить „ну и дурак“? Только приятным и только женским. А отчего мне голос так знаком? Странно, думаю, Ксюха ведь у нас бухгалтер вроде, а не адвокат...
Да нет же, вот сидит рядом со мной в чёрной мантии и говорит мне:
- Ну и дурак! Ты ведь даже не знаешь, как этот твой хвалёный „Цитрамон“ в сочетании с алкоголем действует. Разве тебе не известно, что лекарства с алкоголем не смешивают? Ты разве неуч необразованный?
- Конечно, он неуч необразованный… - говорят присяжные хором.
- И дурак. - напоминает прокурор.
- Да, и дурак! - закрепляет небритый пышнотелый судья с зарождающейся проплешиной над и без того высоким лбом и с размаху бьёт мачете по столу.
- Они вот сейчас тебя оправдают... - после небольшой паузы продолжает судья и тем же самым мачете указывает в сторону присяжных…
- Да, мы тебя сейчас оправдаем. - подтверждают присяжные.
- Они потому что сами дураки, не усмотрели причинно-следственной связи, видите-ли, между твоими крамольными словами и смертью потерпевшего. - вмешивается кудрявый прокурор и, словно исчерпав словесные аргументы, дует в сторону присяжных из резиновой „лягушки“.
- Нет, мы не дураки, - невозмутимо и монотонно в один голос тянут присяжные. - Это он дурак. Потому что если-б он того, покойника, успел своей таблеткой угостить и печень его не сумела такого вторжения пережить, или иная какая недостаточность в организме случилась - тогда оно конечно - виноват, как есть виноват.
- Он же не угостил! - вкрадчиво, почти нежно, но в тоже время решительно, мурлычет адвокат…
- Но покушался! Налицо злой умысел! - не сдаётся прокурор, направляя „дуло“ своей „лягушки“ на моего адвоката.
- Нет, он не может быть виноват. Он же, вы сами слышали, наоборот, хотел помочь. А тот бедняга просто от огорчения помер.
- Да, он просто от огорчения помер, - дружно поддерживают адвоката присяжные, - Вот, скажите, к примеру, - и присяжные смотрят на прокурора с укоризной, - Вот если, к примеру, правительство наше каждый день нас огорчает и от этого огорчения непременно кто-то ненароком может скончаться - вы и правительство наше тоже осудите?
Прокурор пока млад годами, чтобы осознавать, что его только что сразили излюбленным совдеповско-иезуитским идеологическим приёмом в сугубо юридических спорах. Но прекрасно осознает, что этим приёмом он надёжно загнан в угол. Поэтому он на всякий случай не спешит с ответом. Но, как позже выяснится, успокаивается он только на время.
- А потому пусть валит отсюда побыстрее и не отнимает время у уважаемого суда? - вопросительно утверждает секретарь. Из под чёрной мантии секретаря выглядывают бутсы и полосатые гетры. - У суда ещё футбол не игран и коньяк со вчерашнего не допит… - добавляет он судье на ухо.
- Да, пусть валит отсюда. Суд отпускает тебя на все четыре стороны за твоей никчёмностью и бездарностью. - и мачете с резким стуком в очередной раз опускается на стол.
- Господин товарищ судья! - просит слова старейшина присяжных и так же, как секретарь, наклоняется к волосатому судейскому уху:
- Коньяка уж больно много осталось; может, пусть этот испытатель доморощенный перед уходом нам подробную инструкцию по своим таблеточкам оставит? Да и самих таблеточек недурно было бы у него взять. В аптеках, поди, давка теперь за этим „Цитрамоном“.
Мачете снова врезается в судейский стол.
- Суд объявляет об отсрочке приговора!.. Стой, куда пошёл, тебе говорят! Суд постановляет истребовать с обвиняемого объяснение и выносит постановление об изъятии у обвиняемого всего наличного запаса „Цитрамона“ для проведения экспертизы и следственного эксперимента. Жандармы, обыскать!
- Может, не будем так круто, Мишаня? - получив желаемое, пытаются смягчить судью старейшина и секретарь. - Человек старался, добро хотел людям сделать. Опять-таки, какую рекламу этому „Цитрамону“ соорудил! Да будь у „Цитрамона“ хоть зачатки совести, он бы должен был в попу этого изобретателя поцеловать и выписать ему Нобелевскую премию. Продажи-то, небось, подскочили.
- Да лох он последний, ваш ломоносов! Умные люди сперва договор заключают, а уж опосля-я-я... Черта с два он теперь получит и поделом ему!
- Давай поможем ему, Мишель? Мур-р. Мяу? - ластится к судье адвокат с лицом и мягким голосом Ксюхи и нежно чешет его за волосатым ушком пушистой лапкой, а под столом, чтоб никто не видел, щекотно и волнующе трётся о судейскую ногу.
Кто-ж против такого устоит?! И мачете разрубает стол пополам.
- Суд выносит частное определение…
- Правильно! Так ему и надо! - орут присяжные вместе со зрителями дальних рядов стоя, а передние ряды дружно аплодируют.
- Тишина в зале суда! - вопит секретарь и колотит правой бутсой по обломкам стола.
- Заткнитесь, засранцы! - поддакивает очухавшийся от нокдауна прокурор - дайте папе сказать.
- ... Мня, мня... так - выносит частное определение... - вспоминает судья прерванную речь, наклоняется за упавшим со стола стаканом с золотистой жидкостью и делает изрядный глоток. Ни у кого из присутствующих не возникает сомнений, что так оно и должно быть: жидкость вся, до последней капли, осталась в целёхоньком стакане после падения со стола. Проигнорировав дольки лимона, также чудесным образом оставшиеся лежать аккуратной горкой на упавшем вместе со всем остальным добром со стола фарфоровом блюдечке, судья занюхивает сладким рыжим ароматом адвокатских волос, гладит адвоката по округлой попе и продолжает:
- Возбудить производство по делу о взыскании гонорара за оказанные рекламные услуги в пользу…
- Не надо никого возбуждать! Никакой пользы от этого не будет! - с последнего ряда вдруг вскакивает солидно одетый господин и с воплями бежит к судье.
- Не надо никаких частных определений, я вас умоляю, не губите!
И плюхается прямиком к ногам судьи. Но не по своей воле плюхается: это прокурор, желая, видимо, реабилитироваться за своё недавнее поражение, выставляет в проход ногу.
- Ты чьих будешь? - пытаясь подражать Ивану Васильевичу из известного фильма, гневно вопрошает прокурор, но его ломающийся детско-юношеский баритон не вполне справляется с этой задачей.
- Да-да, представьтесь, пожалуйста, гражданин. - требует секретарь.
Господин поднимается с пыльного пола. Его костюм теперь выглядит не так солидно, как пять секунд назад, но золотые часы по-прежнему говорят о высоком положении господина в обществе.
- Моя фамилия Цитрамон - тяжело дыша после падения, представляется господин - у меня четверо детей, прошу вас, не надо меня возбуждать! Я сам всё уже принёс в лучшем виде.
С этими словами в его руке, как у фокусника в цирке, будто из воздуха материализуется миллион.
- Миллион?! Злодею и душегубу?!! - теперь уже сильно возбуждается юный кучерявый прокурор и злобно сверкает в мою сторону глазами. - Папа, дай мне мачете, я сам его порешу! - и прокурор решительно протягивает свою руку в направлении этого судейского атрибута. Почему-то опять никого не удивляет, что его рука легко дотягивается, хотя со своего места на достаточном удалении от судейского помоста он даже не привстал.
- Что-ж, так, пожалуй, даже лучше… - бормочет себе под нос солидный господин в пыльном пиджаке и аккуратно прячет миллион в карман. Затем сам господин растворяется в воздухе, как будто его никогда здесь и не было. Лишь едва заметное облачко пыли некоторое время висит на том месте, где он стоял и я мысленно делаю господину комплимент:
- Надо же, какой порядочный господин, чужого не возьмёт. Даже ни одной пылинки из зала суда не прихватил…
- Погоди, сыночка, давайте его лучше пивом обольём? Да, Мишань? - предложила компромиссный вариант Ксюха-адвокат.
- Да нафига ему пиво, не давайте ему никакого пива, он только продукт переводит! Слышишь, Димон, это же пи-и-иво! - громовыми раскатами отражается от всех четырёх стен судейский бас, срывающийся вдруг на фальцет на слове „пиво“. - Сынок, забери пиво.
- Щас, папа, погоди, - не сдаётся прокурор, - вот я только голову этому паразиту отрублю… - и так же, не отрывая задницы от своего стула, замахивается мачете, приговаривая:
- Ай-ай-ай, дядя Дима, ну как же вам не стыдно!
А весь зал дружно, как на хоккейном матче, запускает „волну“ и скандирует:
- Пи-во, пи-во....
- Сыночка, погоди, я сама, - в этот момент я чувствую, как у меня намокают штаны в „том самом“ месте.
- Надо же, какой срам! - успеваю подумать я. - На меня весь зал смотрит. Я ведь должен был умереть героем, а тут такой конфуз - описался от страха.
- Димаси-и-к - мурлычет мне Ксюха на ушко - Димаси-и-к.
Оглядываюсь, а это, оказывается, она мне на штаны пивом капает!
- Ну дела, думаю...
- Димасик, осторожнее с пивом, Димаси-и-ик - мурлычет Ксюха, продолжая поливать меня из банки. Потом вдруг швыряет банку оземь и как кинется на четвереньки и как вопьётся в мою лодыжку острыми когтями! Потом как зашипит на меня! Я, ей-богу, аж зажмурился, так мне больно стало. А пока я от боли корчился, она, зараза, спину свою кофейно-молочную выгибает, шерсть дыбом, хвост трубой и на дерево - шасть. Я и сообразить не успел, откуда в зале суда вдруг дерево появилось…
… Открываю глаза, оглядываюсь... Солнце светит уже вовсю. На сосне над моей головой сидит Пусичка и шипит. Да-да, я ещё вас не познакомил - эта зверюга тоже член нашей компании. Про неё я позже расскажу, когда Ксюха её купать понесёт и у меня появится надежда, что её, наконец, утопят, чего совершенно напрасно не сделали своевременно, в её слепом котёнкином детстве.
Вокруг, вместе с солнцем, пробуждается жизнь. Жизнь пробуждают всё те же лица, что несколько мгновений назад вершили надо мной суд. Только все уже без чёрных мантий и квадратных шапочек, а некоторые даже настольно обнаглели, что оголились до купальников.
Витёк пинает мячик. Анечка с Лизочкой забавляются летающей тарелкой. Юрец, сидя на корточках у пенька, командорским мачете отрубает головы пойманным слепням. Посреди этой суеты восседаю я в командорском кресле и в мокрых штанах. Чуть поодаль стоит, подбоченясь, командор и осуждающе смотрит мне между ног. Рядом со мной стоит Ксюха с пустой банкой в руке. У неё взгляд, напротив, извиняющийся. А над нашими головами сидит Пусичка и шипит. В общем, все при деле. Одна Танюха только завтрак готовит: мельчит что-то на разделочной доске да время от времени бегает к костру помешать большой ложкой какое-то варево в закопчённой кастрюльке.
- Вы чё, охренели! Зачем пивом обливаетесь? - это я не кричу, как мне бы хотелось, а мычу спросонья вялым голосом.
- Да ты сам охренел! - взвывает командор. - Такой подлости я от тебя, Димон, никак не ждал. Я тебе всё готов простить, но такое! Да лучше бы ты у меня жену увёл. А ты пи-и-иво разлил!!!
- Хам! - говорит Ксюха. Но это она не мне говорит. Она это командору говорит. И говорит не гневно, не с укоризной даже. Кокетливо так говорит. Видимо, её подобное развитие событий совсем не страшит.
А мне она вкратце освещает события, которые я проспал, неожиданно провалившись на теплом командорском кресле. Поскольку солнце осветило уже большую часть нашей полянки и, самое главное, Анечка, наша главная сплюха, уже на ногах, я подозреваю, что проспал я, скорее всего, многое. Но Ксюха девушка умная, она понимает, что далеко не всё произошедшее меня в данный момент интересует.
Как же вы допустили, вопрошает мой взгляд, что у замполита вашего штаны мокрые в самом интересном месте? Кто посмел?! И отчего лодыжка моя пылает огнём и кровоточит. Как это всё случилось? Вот какой вопрос застыл у меня в глазах.
- Понимаешь, Димасик, я хотела, но я не успела... А Юрочку пока ещё допросишься!.. Мишель говорит, у тебя пиво льётся, а ты так сладко спал... И Пусичка у твоих ног пригрелась... А я только банку хотела поправить... А ты ногу вдруг переставил и Пусичке случайно на хвостик, а она тебя нечаянно лапкой. Ты спи, Димасик, спи, мы тебя к завтраку растолкаем…
- Лапкой, говоришь? Знаете, друзья мои, мне конечно до нашего весёлого шашлычника далеко, но я, пожалуй, сегодня тоже поэкспериментирую с шашлыком.
- Ура, опять шашлык! Обожаю шашлык! - обрадовалась пока совсем ещё бесхитростная в ту пору Лизонька. - Папа, но у дяди Миши вчера мясо совсем закончилось, я видела. Мы что ли пойдём на охоту, да? Да, папочка?
- Нет, Лизочек, мы сегодня на охоту не пойдём. Мы в лес только за грибами на полчасика сбегаем.
- Ура! Обожаю грибы собирать! - охотно переключилась Лизочка.
- А мясо мы, доченька, достанем, не переживай… - вернулся я к более насущной для меня на эту минуту теме.
- Само приползёт, когда жрать захочет. - добавил я после некоторой паузы и выразительно посмотрел на Ксюху.
- Ну Димасик, она ведь не нарочно, она совсем не хотела. Так, само по себе как-то получилось. Ты посмотри, как она переживает.
- Да-да, я вижу. - и я скользнул взглядом сперва по исцарапанным рукам самой Ксюхи, а потом по рукам командора и Юрца, испещрённым таким же затейливым узором, а лишь потом поднял взгляд на продолжающую изредка пошипывать для острастки вцепившуюся в дерево Пусичку со взъерошенной спиной и хищно горящими голубыми глазами.
- Сказать честно, Димон, я бы её сам давно придушил, - и я вдруг понял, что не только прощён командором за пролитую драгоценность, но и приобрёл неожиданного сторонника в вопросе о воспитании своенравных домашних питомцев. - Но ты бы знал, сколько средств в эту рожу сиамскую вбухано. Мне такой дорогой шашлык в глотку не полезет. Да и жрать-то там чего? - тьфу! - сам видел: один хвост да уши.
Ладно, думаю, не буду их расстраивать, цинично шашлыком угощая. Не по-людски как-то, согласны? Но ведь, продолжаю я рассуждать чисто гипотетически, в лесу всякое может случиться: и деревья подгнившие иногда на голову падают, и хищники зубастые бегают. В конце концов, пойдёт Пусичка в кустики по своим кошачьим надобностям - да и вдруг заблудится? Вот. И командора угрызения совести уже не мучают…
Блин! Вот всегда так бывает: не дадут спокойно планом мести насладиться. Надо-ж было Танюхе моей именно в такой сладкий миг взять и сказать:
- А чего, собственно, сидим, кого ждём? Завтрак почти готов. Давайте быстро все умываться и за стол.
Вот вечно она не вовремя! Если бы не это магическое слово „завтрак“, я бы ей такое сейчас высказал! Конечно, сама-то уже по-тихому сбегала зубки почистить, и умыться успела, и завтрак приготовить, пока другие, подобно мне, были заняты важными делами, а теперь вот строит из себя. Ишь, ты!
Но слово „завтрак“, как и всякое иное упоминание о возможной кормёжке обычно действует на меня завораживающе.
- Роднулечка ты моя! - только и произнёс я ласково…
Дубы по склону
или
Кайфуево велико неспроста
...Не прошло и часа, как мы уже дружно расселись за остывшим завтраком. Танюша, конечно, извелась вся, безуспешно пытаясь нас поторопить, но ведь и нас можно понять. Это она по утрам в воду войти не может, вода для неё, видите ли, недостаточно тёплая. Но всех нормальных-то людей разве удержишь на суше в жаркую солнечную погоду?
На другой берег сплавать надо? Надо! Это оно конечно, что вода и у нашего берега тоже мокрая, конечно так. Но другой берег-то крутой, с него нырять можно, а на нашем только пляж приятно-песчаный и „лягушатник“ детский по колено. Это всё нам ещё ой как пригодится, не спорю, но только днём. А сейчас нам обязательно надо „бомбочкой“ с обрыва. Как иначе? Иначе не мужик! А с течением побороться? У того берега оно вон какое быстрое. Сумел удержаться вровень с берегом - ты герой, не сумел - не огорчайся - тебя где-нибудь в Трендяти потом к бережку прибьёт.
Умываться, слава богу, мы и по пути на тот берег можем. Видишь, время сэкономили! А ты говоришь, что тянем мы время. Наоборот всё, Танюшка, зря ты себя так накручиваешь! А вот на зубы, согласись, Танёк, надо времени не меньше трёх минут отводить, как доктора-стоматологи рекомендуют. Ты ведь сказала: почистить! Вот мы и задержались - сама виновата!
А штаны мне надо было мокрые снять, а плавки найти!
А щётку мою зубную ты куда спрятала? Вот! А говоришь, мы долго. Зануда ты, Танька! Но вслух я опять сказал:
- Роднулька моя! Что б мы без тебя делали!..
Я бы вам с удовольствием рассказал, что мы кушали на завтрак. Не беда, что вам это совсем не интересно. Зато мне нравится рассказывать про аппетитную трапезу голодным людям. И если бы вы сели слушать мой рассказ натощак, то я бы, как говорится, не преминул... Однако я уверен, что люди вы опытные и подобные рассказы натощак не слушаете. Мне и бабушка в детстве говорила: чтобы со мной беседовать, надо предварительно хорошенько накушаться гороху. Не знаю, правда, что именно она имела в виду... Может, что-то обидное?
Зато, пока мы сидим здесь, на нашей полянке, я вам место наше, наше Кайфуево, опишу. А то я всё хвастаюсь, Кайфуево, мол, да Кайфуево, а вы даже позавидовать нам толком не можете - вы же пока не представляете, каких красот вы лишены там, вдали от нас!
Говорить с набитым ртом, сам знаю, не очень прилично, а самое главное, совсем неудобно, но боюсь, иного случая описать окрестности мне больше не представится. Ни минутки свободной у нас больше не будет.
Заранее извиняюсь, если вызову у кого-то зевоту. Особенно если этот кто-то как раз хорошо покушал и его уже и без того тянет ко сну. Я, признаться, и сам всегда засыпаю под описания природы даже нашими признанными классиками. Специально стараюсь подгадывать, чтоб такие места в книжках мне попадались только перед сном. Я не люблю прилагательные, я люблю глагол. И хотя в своём собственном рассказе я вам тоже отнюдь не глаголом сердца жгу, а скорее, неспешными и статичными существительными по ушам езжу, в книжках я предпочитаю действие. Пришёл, увидел, победил! - вот мой девиз. Вы скажете, что я украл свой девиз у великого полководца. Мне нечего на это возразить. Разве только то утешает меня, что некогда, в одной из своих прошлых жизней - не помню, которой по счёту - именно я и вложил эти слова в уста славного парня Сашки Македонского. Но история не сохранила тому свидетельств, так что придётся вам поверить мне на слово. Вы ведь мне верите, друзья? Ну же, скажите что верите! Да?
...И совершенно напрасно, друзья! Совершенно напрасно. Я это только что придумал, вот сию секунду, а вы и уши развесили. Купились, - ха-ха! - повелись!
Не верю я ни в потусторонний мир, ни в барабашек, ни в реинкарнацию. Присочинил просто малость, чтоб иные из вас не начали откровенно зевать прямо сейчас, обижая меня как рассказчика. Неужто вы ещё не дотумкали: хотя каким-то неимоверным способом внутри меня мирно уживаются и физик и лирик, перед вами самый что ни на есть материалист-аналитик. Что называется, до мозга костей! Поэтому природой и вообще красотой я восхищаюсь лишь когда вижу всё собственными глазами. Никакие слова мне это не заменят.
Дорогие авторы, если вы пишете для меня и мне подобных -
не старайтесь понапрасну. Мы не оценим. Яркая меткая метафора, красивый выпуклый образ - вот и всё что нужно. У нас хорошее воображение, поверьте! Вы нам суть дайте - мы сами всё себе в голове нарисуем...
„Как хороши, как свежи были розы…“ - остановись, не продолжай. Я всё уже вижу: и едва заметные прожилки на нежнейших лепестках, слегка сбрызнутых утренней росой; и как в каждой капельке-хрусталике преломляется раннее, ещё не ослепляющее и красноватое солнце, отчего каждая такая слезинка походит на миниатюрную радугу... Я вижу всё, до последнего листочка и остро отточенного матушкой-природой острия шипа. Даже едва уловимый сладковатый аромат доносится до меня...
Нет, я не призываю пользоваться стилем учебника природоведения. Что вы, отнюдь нет! Не делать только лишнюю работу - призываю я вас как породистый лентяй.
„Окрасился месяц багрянцем... “ - достаточно, можешь дальше рассказывать, какие ужасы, а может наоборот, чудеса свершились в тот вечер под кровавой Луной!
„Утро красит нежным светом стены древнего Кремля... “ - замечательно! Все представили?
„Отшумели летние дожди и сказала осень: зиму жди…“- гениально! Лучше не скажешь... Впрочем, ладно, я опять отвлёкся. Предоставим филологам спорить на литературоведческие темы, я же высказал только своё обывательское мнение.
Давайте-ка мы с вами, братцы, лучше вот как договоримся: кто, как и я, при словах „ширь полей“ и „зелёный шум дубрав“ зевает и переворачивает страницу - так и сделайте. Я не обижусь. Начинайте читать со слов „Уфф, наконец я отмучился“.
Для оставшихся же скажу: Ха! Ну и дураки же вы все!..
Хотя нет, вру, не все. Те, которые из солидарности со мной остались, по-товарищески, чтоб мне не так тоскливо было в пустоту вещать - те молодцы. Вот те, которые страницу перевернули - те совсем идиоты. Они ничего не узнают о нашем Кайфуеве и, когда придёт их время сдавать ЕГЭ по географии или, если возраст позволяет, готовить к этому процессу своих ненаглядных недорослей, они будут плавать в топонимике Кайфуева и получат вполне заслуженную двойку. От меня же лично их ждёт сюрприз иного рода: пусть они поищут - пусть! - эту самую фразу „Уфф, наконец я отмучился“. Её там не будет. Тогда-то им волей-неволей придётся вернуться назад и, наконец, узнать, что я об их предательстве думаю.
А вот любители всяких розовых соплей про природу - всего лишь наивные простачки. Я ведь пять минут уже вам талдычу, что не люблю я всяких там слюнявых эпитетов и не буду их употреблять. Все мои восхищения и щенячий восторг будут короткими и деловыми. Дать вам общее представление об окружающем пространстве, чтобы вы не заплутали в окрестностях, окажись вы когда в этих местах - вот моя основная задача. А за полынных полей пастельными полутонами под переливами предзакатного пурпура поднебесий отправляйтесь-ка вы, ребята и девчата, прямиком в библиотеку. Да попросите книжки с полки, авторство которой обозначено... м-м-м... - ну хотя бы вот этой же самой буквой. Природной буквой. Буквой „П“ …
Начать мне всё же придётся с прискорбной новости. Всегда ведь так бывает, что что-нибудь да и попытается омрачить наше настроение на отдыхе. Покончим с дурными вестями сразу - ладно? Зато потом с головой окунёмся в сплошной позитив, чтобы до самого отъезда даже и носа из него не высовывать.
Дуб, красавец дуб, верный страж Кайфуева, доблестный витязь с Аллеи Героев, пал смертью храбрых, не выдержав натиска стихии. Помните тот страшный ураган, который едва не сорвал наши планы, подбросив таки ту злосчастную корягу замполиту под машину? Он и здесь, в Кайфуево, навредничал, оставил свой смертоносный след. Переломленный с той лёгкостью, с которой мы с вами, обычные смертные, ломаем спичку, вековой дуб рухнул, подмяв и разметав вокруг себя молодые кусты и стройняшки-деревца и выбросив в агонии передние лапы прямо на обочину нашей уютной полянки. Это просто чудо, но больше никакие деревья вокруг этого бедолаги не пострадали. Абсолютно никаких следов! Даже обычно гнилые изнутри старые осины не поддались, а этот крепыш в два обхвата не выстоял, не выдержал единоборства с бешеным шквалом. Я подошёл и осмотрел место слома: ни одного изъяна, ни одного тёмного пятнышка - крепкая плоть могучего исполина.
Да уж, судьба... Как тут прикажете не поверить в злой рок и насылаемую ведьмами порчу?! И не надо там хихикать в кулачок и пошло шутить, что дуб, мол, дал дуба. Или вы юный Петросян? Мне в ту минуту было не до смеха. У меня, признаться, даже скупая мужская слеза покатилась по щетинистой щеке. И дуб действительно сломан, а не спилен, как я было подумал вначале, греша на туристов-варваров, тех, которые на рыбалку с бензопилами ходят. Но тут, простите, я уже вновь по своему обыкновению события опережаю. О них, о вандалах, речь позже, а сейчас я ведь про Кайфуево рассказываю, чтоб вы в нём, как и я, с закрытыми глазами ориентировались.
Вам наверное любопытно, откуда я вдруг взял, что дуб наш несчастный родом с Аллеи Героев? Что - спросите вы меня - там у вас в лесу таблички с названиями, как на городских улицах, развешаны? Тьфу! - бросите вы в сердцах - а мы-то тебе поверили! Какое же это заповедное место, - как обычно, не дослушав, воскликнет тот, нетерпеливый - коли у вас там сплошная цивилизация!
Да нет же, родненькие! Какая там, к чертям собачьим, цивилизация! Тут медведи за каждым кустом лапы сосут. И свои собственные лапы, как им и положено, сосут, и если, не дай бог, кто-то зазевается, то и чужими не побрезгуют. А лоси, на правах хозяев, нас так и норовят рогом задеть и, как-бы невзначай, с тропинки столкнуть, когда мы с ними как воспитанные гости на этой самой тропинке при встрече чинно раскланиваемся и церемонно расшаркиваемся. А вы мне говорите - цивилизация. Во лжи уличаете! Я вам не какой-нибудь там барон Мюнхгаузен. Постыдились бы!
А названия все мы сами придумали. Сами, понимаете?!
Вот такое же расчудесное субботнее утро стояло, как сейчас помню. Только дождливое. Ни загорать, стало быть, ни в футбол поиграть, ни даже за грибами сходить - ничего не получается. А умы-то наши пытливые активной деятельности требуют. Мы ведь все молодые и горячие - на месте усидеть не можем. Ну, кроме нас с командором, конечно. Мы с ним любим как раз помечтать об уютных креслах-каталках, на которых нас бы в Кайфуево возили и регулярно освежали пиво в специально для этого сконструированных и заботливо к подлокотникам кресел пришпандоренных мини-барах.
Тут-то командора и осенило, что наше такое прекрасное, такое восхитительное, такое самое-самое опупительное место почему-то до сих пор безымянное. Непорядок! - сказал командор.
Тут конечно все стали думать. Аж загудело всё вокруг. Я сперва вдруг решил: не иначе, комариный рой голодный, дождя не убоявшись, презирая убийственные для их хлипких телец несущиеся с небес капли, над нашими головушками завитал.
Так нет же: прислушавшись немного, я безошибочно определил источник странного гула. Так бывает - вы ведь знаете - когда к трансформаторной будке осторожно подходишь, прислушиваешься, а оттуда - у-у-у-у... Так вот, оказалось, что ни от какого не от комариного роя над нашими головушками, а именно от самих наших головушек и исходил этот тихий гул. Во как задумались! Не удивлюсь ничуть, если у какого-нибудь местного егеря, сдуру или с перепою в дождь на охоту выбравшегося, стрелка компаса вдруг в этот момент взбесилась и вместо севера на нас показала. Такое вот было поле электромагнитное промеж наших головушек сильное и густое - хоть ножом режь.
А самое сильное поле, знаете, у кого оказалось? Как это не знаете?! А вы подумайте. Я с вас, дорогие мои, не слезу - вот посмотрите, научу-таки вас думать самостоятельно к нашему отъезду. После моих уроков вы в любом детективе с первых страниц убийцу вычислять будете, попомните мои слова!
Хорошо, давайте пока вместе.
Кто накануне меньше всех пил? Дети - да, согласен. Но дети не считаются - им пока вообще ни капли нельзя. А среди половозрелых кто, догадываетесь? Танюха моя, конечно же! У неё сила воли - твёрже алмаза. Ради того, чтоб свою водительскую практику накатать на моей машине, она готова месяцами к спиртному не прикасаться.
Именно она и предложила „Кайфуево“. Мы все страшно обзавидовались. Причём чёрной - не белой, а чернейшей завистью. Как же, у всех на языке вертелось или, по крайней мере, в подсознании глубоко сидело, а она взяла и запросто так назвала.
Положа руку на сердце, всё конечно произошло не так уж просто. Я вам прямо скажу: мы даже чуть не подрались, пока Танюха не произнесла это спасительное слово - такого напряжения достиг магнетизм меж нашими мозгами. Молнии сверкали! А накал спора и страстей, как пишут в книжках, честно признаюсь, зашкаливал далеко за критическую отметку.
Мы с Юрасиком грудью встали на защиту названия „Витьколово“. Остальные не упомню уже что кричали, но тоже с пеной у рта. Более того, начали засучивать рукава, осторожно нащупывать вкруг себя подходящий к случаю инструмент и дубьё - в общем, стенка на стенку совсем было собрались.
И тут Танька, как и должно было произойти по законам жанра, в самую кульминацию раздора, тихо, почти шёпотом выдохнула:
- Да Кайфуево же! Оглянитесь вокруг - это же Кайфуево!
Так тихо сказала, что её никто и не расслышал в общем гвалте. Лишь чуткое музыкальное ухо командора уловило. И уже он, командор, поставил точку. И все вздохнули. Но все вздохнули, как и положено в таких случаях, с облегчением. Один только Юрец вздохнул разочарованно - он надеялся подраться…
А мы все сразу расслабились и заулыбались, ничуть не обращая внимания на Юркин петушиный вид. Только - пожалуйста! - будьте так любезны иметь ввиду, что я уповаю на адекватное восприятие наших исконных идиом индивидами, деморализованными донельзя модерным арго. Хмм… хотя эти личности, боюсь, обращённую к ним вышесказанную фразу тоже не осилят. Ладно, забейте, не парьтесь - не пытайтесь запомнить эти слова. Короче, братаны, слышь сюда: Юрка - реальный пацан, правильный. Всё!
Дождь продолжал капать и поэтому мы решили не останавливаться на достигнутом и дать названия всем здешним достопримечательностям. Опять забегая вперёд, скажу, что наименования, которые мы не успели дать сообща, выманенные из под нашего укрытия долгожданным тёплым солнышком, я придумал сам. Я имею на это право. Ведь в межсезонье, в перерывах между форумами обитателей Кайфуева, именно я, по должности своей, представляю его, Кайфуева, исполнительную власть. Кроме того, что я замполит, я ещё и самый-самый старожил Кайфуева. Первый раз меня папа с мамой привезли сюда, когда я закончил пятый класс, зелёным юнцом. А теперь я аксакал и прошу обращаться со мною уважительно. Нет, я даже требую!
Сейчас я - догадываетесь? - тонко так намекаю на то, что за визами в наш райский уголок следует обращаться именно ко мне. И, боже вас упаси, ни к какому там не командору!
Между тем, заседание нашей топонимической комиссии продолжалось. Уже в мирном ключе. Я бы даже сказал: в ключе „ха-ха-ха“, лишь изредка переходящем в стиль „хи-хи“.
В конечном итоге „Витьколово“ мы тоже решили оставить. С тех пор Витьколово - это всё что вокруг Кайфуева. Вся местность. Как Дворцовая площадь вокруг Александрийского столпа, как детская площадка вокруг деревянной горки, как, наконец, пивной ларёк и все подворотни в округе - теперь поняли?
Так, при случае, таксисту и скажете: село, мол, Кайфуево в урочище Витьколово. Он поймёт и вмиг домчит. Только ни в коем случае не садитесь к тому извозчику, что по-братски просит дорогу показать - сами вы ни в жисть не найдёте.
Вот теперь-то вы вправе задать вполне логичный вопрос: а за какие-такие заслуги Витёк наш отхватил самый жирный кусок? Иной помещик или герой Полтавской битвы какой-нибудь в былые времена и за всю жизнь царской милостью таких угодий не удостаивался, а тут нате - молодой какой да ранний!
Не волнуйтесь, и такой ваш вопрос я тоже предвидел и ответ заранее заготовил. Излишне даже упоминать, я думаю, что увековечить мы постарались всех постоянных обитателей Кайфуева. А вот что до Витька, то тут вы правы. Тут разговор особый и…
...и я даже позволил бы себе малюсенький глоточек пивка. Нет, не для храбрости, не настолько всё с Витьком серьёзно. Только лишь для пользы дела, будьте спокойны, - чтоб связки голосовые немного смазать и язык пересохший в чувство привести. Вы же слышите, что я на хрип уже срываюсь порой - могли бы и сами мне промочить горло предложить. Впрочем ладно, я ни в коем случае на вас не в обиде: я ведь сам вызвался вам байки травить, а не вы меня полдня уговаривали, верно?
...Ну вот, совсем другое дело. Значит, Витёк. Витька, конечно, у нас парень скромный и работящий. Что ни поручишь - сделает в лучшем виде и вознаграждения не попросит. Кстати, девчонки, мотайте на ус: такой мужик в хозяйстве всегда пригодится. Задумаете когда охмурить его своими девичьими чарами и, не ровен час, под венец затащить - приезжайте. Знаете уже куда, так ведь? Тут в Витьколове его теперь каждый заяц знает.
А за информацию эту кому особую благодарность выказать - тоже небось поняли? А иначе, глядите, Витька мы больше с собой не возьмём!
Вот закончит он школу - мама ему машину подарит. Сама обещала, я слышал. Её слово кремень. Потому как она родная сестра нашей Ксюхи и тоже, как она, бухгалтер. Не какой-нибудь - главный. Вы только вдумайтесь: главный! Они слов точно на ветер не бросают.
Вы думаете, почему я так уверенно об этом говорю? Правильно, вспомнили: потому что я уже видел Витькину машину и в следующий раз, чаю, он в Кайфуево приедет именно на ней. Если она по дороге не развалится. Но, мы ведь помним, Витёк парень работящий и башковитый - на коленке её заново соберёт. Ко всему прочему он ещё и симпати-и-ишный - страсть просто. Вы подумайте, красотульки. Вы хорошенько подумайте, ладненько?
А не понравится Витёк - так мы с командором завсегда рады вас утешить. ...Ой, это я тоже вслух сказал?!
Вы уже стали улавливать мою мысль? Совершенно точно: к чему бы мне горло смачивать и готовить вас к длинному повествованию, если бы всё с Витьком обстояло так просто. Нет, всё опять не просто. Вы заметили уже, что у нас просто не бывает „Просто“. И не за красоту его писаную и не за фигуру стройную, не за трудолюбие и не за скромность, не за умение крутить финты футбольные и в волейболе самодеятельном мячик больше одного раза отбить посвятили мы ему этот памятник при жизни - увековечили имя его победное в Витьколове. Хотя это всё тоже чем не повод, согласитесь?
Вы знаете, за что некоторых святых канонизируют? Не мне, право, неверующему Фоме, это вам объяснять, но я всё же попробую вкратце. За великие страдания при жизни их возводят в лик святых и иконы с них пишут. Их так и зовут, святых тех - великомученики. И молятся потом на них. Или им молятся, не знаю. Теперь вам чутьё должно уже наверняка подсказывать - вы ведь мои уроки усваиваете, я вижу, - что Витёк наш и есть подобный великомученик. И мы его канонизировали. При жизни. А вместо иконы ему - Витьколово. Во как.
Теперь уже я чувствую, что вас запутал. Или не запутал? Хорошо, на всякий случай поведаю предысторию. Что? Теперь уже вам впору пива хлебнуть? А то вы попу уже отсидели? Валяйте - хлебайте и переворачивайтесь. Я продолжаю.
Подобно тому, как у папеньки его что ни сезон, то свежий ретро-шлягер, у Юрия нашего каждый год новые присказки и поговорки. В этом году вне конкуренции примерно такие фишки: „Мамо, к чему этот пафос?!“ и „Отец наш опять Петросянит без меры“. Впрочем, не об этом речь и я даже не стараюсь точно процитировать его подростковые приколы.
Но вот год назад он звал Витю. Он посмотрел „Камеди Клаб“, подсел на одну из миниатюр и целыми днями звал Витю. Истошно так вопил: Ви-итя-а-а! И командор ему подвывал: Ви-итя-а-а! Но он хотя-бы знал, в чем дело. Командор тоже посмотрел „Камеди Клаб“ и орал „Витя“ осознанно. А вот почему со временем c их лёгкой руки звать Витю стали мы все, этого я вам объяснить не смогу. По всякому поводу звали Витю. Да и без повода тоже. Что бы ни случилось - звали Витю.
Только спустя некоторое время я посмотрел тот ролик в интернете и понял, что звать Витю, пожалуй, всё же стоило. А тогда мы орали „Витя“ просто так, за компанию, ведь мы одна команда и негоже отрываться от коллектива.
Обиделся ли на нас тогда Витя, он не сказал. Я же говорю: скромняга, и выдержка у него что надо! Он только вымученно улыбался и отворачивал лицо. Я думаю, он отворачивался, чтобы улыбнуться уже искренней доброй улыбкой от сопереживания нашему счастью. Вы ведь тоже так считаете, да?
Теперь, надеюсь, вы поняли, что не оказать честь Витьку мы ну никак не могли. И знаете уже, что, не проехав насквозь Витьколово, в Кайфуево вы никак не попадёте. Согласны теперь, что Витьколово имеет важнейшее стратегическое значение на карте Европы? Так то!
С чего же начинается Кайфуево? Точных границ я вам нарисовать не смогу, но думаю, что Кайфуево наше начинается с родника. Уместнее даже сказать: с ключа. Так мы с вами сможем применить расчудеснейший литературный приём: употребим омоним сразу в обоих его значениях одновременно. Видите, как хорошо я придумал?
Именно в этом месте, над родником, лесная дорожка спускается с прибрежного холма к маленькому озерцу и делает крутой разворот к нашим палаткам. И там ещё двести метров над обрывчиком, что по-над озерцом, по Аллее Героев и прямиком вылетаешь на Плешь Командора.
Родник назван нами Юрьева Струя. Мы вполне сознательно опозорили чистые и наивные воды нашего верного поильца - родника. Мы ведь о воспитательном факторе не забываем никогда, мы ж с вами все родители, понимаем - так ведь? Будет теперь командоров сын не издеваться над кузеном Витей и не подтрунивать над другими почтенными гражданами Кайфуева, а стремиться к такой же чистоте и светлым помыслам. Так мы, наверное, тогда подумали.
По Аллее Героев надо ехать очень осторожно, чтоб не навернуться невзначай в озеро со вполне ощутимой высоты. И не стать через это очередным героем, в честь которых посажены огромные дубы и липы по всей длине аллеи.
Но не в честь подобных возможных несчастных посажены эти деревья. И не в честь нас, несомненно тоже героев, пионеров Кайфуева, тем более. И вообще, почему я так уверен, что эти вековые гиганты кем-то посажены, а не выросли по воле случая?
Нет, друзья мои, честно скажу, я вовсе в этом не уверен и это навсегда для меня останется исторической загадкой. Просто у меня фантазия разыгралась. Ну посудите сами: деревья выстроились ровной линией. Вдоль дороги и озера понятно - как им ещё расти? Но дорожка сворачивает в конце левее и упирается в Плешь Командора, и дальше нет никакой дороги - она заканчивается. Дальше - берег реки. Как раз в этом месте излучина - крутой поворот. А старцы-дубы и старушки-липы продолжают движение вдоль берега ровной колонной по одному. Один лишь рядовой недавно упал, подкошенный подлым вражьим выпадом исподтишка, и мы с вами уже почтили его светлую память. Остальные продолжают держать строй. Вокруг разнолесье, вся древесная мелочь вразнобой, а эти ветераны стоят в строю как влитые.
И вот я чего кумекаю, господа: раз уже их посадили, то не исключено, что к какому-то событию приурочили. Ну с чего бы ещё хрен знает в какой глуши, в медвежьем углу, деревья высаживать, а? По возрасту прикидываю - не иначе, войне восемьсот двенадцатого года посвятили. В лесоводстве я не профи, нет, поэтому, строго говоря, могут эти дубы и декабристам ровесниками быть, и Цусимской битве. Но что это в принципе меняет? Один ведь чёрт - герои. Наши русские герои. Пусть будет Аллея Героев, ладно? Вам-то какая разница, а нам красиво.
По аллее Героев под бравурные марши, как я сказал, мы торжественно въезжаем на Плешь Командора. Это, если кто до сих пор не понял, наша поляна посреди леса близ излучины реки, главная площадь Кайфуева. Если предположить, что „командор“ обращён лицом в сторону реки, то на затылке у него - Опелиный Отстойник. Надеюсь, понятно: поскольку мы в тот год все были на Опелях, то и отстойник, стало быть, опелиный.
Там же, на затылке, прочно впились в командорскую плешь наши палатки. Ниже, к шее, начинается то самое озерцо. Вдоль левого уха, переходя в пульсирующую жилку на левом же виске, протекает ручеёк, из озера впадающий в реку.
Ближе ко лбу обычно разворачиваются футбольные, волейбольные и иные соревнования, если вода в реке высокая и на пляже нет для них места. А прямо на темечке у командора, не поверите, … - лобок. Причём не его собственный, а Лобок Замполита.
Как бы вам получше объяснить... э-э-э… В одном нашем долгоиграющем шоу в ящике вся шобла тусуется на лобном месте. Ну, идиоты-то все в курсе, а для остальных скажу пару слов. Там всем паноптикумом две Ксюши заправляют. Только это не наши Ксюши. Наша добрая. А там, напротив, одна страшненькая, а вторая... - у-ух, я бы её даже... э- эх... поцеловал. Но всё равно кажись вредная. Дай боже, чтоб я ошибался! Я ведь ей, почитай, уже предложение сделал!
А первую так точно не за внешность скорее не любят, а за сущность. Причём иные эту её сущность, нарочно попирая языковые нормы, через „ч“ норовят выразить. Не знаю, какие у них там с ней счёты, а о своих собственных умолчу из соображений... э-э-э... политкорректности, но абсолютно уверен, что у нас на Руси народ добрый, не станет впустую, только лишь за красоту неземную человека гнобить и низводить.
Вот, так я вот их лобное место в пример привожу, поняли? А у нас лобное место ма-а-ахонькое, чтоб можно было одной нашей походной разборной беседкой его накрыть от дождя непрошенного. Одним словом - лобок. Там у нас костёр и столик. Там мы коньячок пробуем вечерами. Там мы за жизнь разговоры разговариваем. Там карточные игры в ненастье. Там мозговой штурм в любую погоду. Там наш штаб. Можно сказать - наше сердце. Такая вот анатомия. На темечке лобок, а в нём сердце бьётся.
Будущие эскулапы, вы пропустите этот абзац, ладно? Ухти, умнички мои! А то, не дай бог, к сессии. Хорошо, если просто пару влепят. А если с Фермского шоссе подмогу вызовут, а?
Это ещё не вся странная анатомия Кайфуева, погодите.
Нестройным треугольником охватив Лобок Замполита, стоят три сосны. Это важно: они до сих пор стоят. Они с моего детства стояли здесь и каким-то чудом уцелели. Видимо, даже у тех, с бензопилами, рыбаков, которые погубили не один десяток деревьев в Кайфуево, осталось глубоко внутри что-то тёплое. Это тёплое нашёптывает им, что эти Три Туза здесь необходимы. Без них Кайфуево перестанет быть Кайфуевым.
Мужики! Варвары мои ненаглядные! Мы согласны и впредь, как каждый раз по приезде, подбирать за вами бутылки и банки, утилизировать весь ваш мусор, брошенный вами так, как будто вы точно уверены в завтрашнем Конце Света. Ведь не новые люди, а именно вы, вы вернётесь сюда в следующий раз и плюхнетесь в собственное дерьмо. Новые люди сюда дорогу не найдут, здесь всегда все свои. Какие же вы свои, мужики?!
Но мы согласны нести этот крест, убирать весь ваш срач, только нет, - сейчас сам расплачусь! - не трогайте Трёх Тузов! Трёх наших корифеев, трёх аборигенов, трёх... Вообще-то, мы сначала их, Трёх Тузов, по-другому хотели назвать: тоже похожее слово, с буквой „у“ посередине и продолжительности примерно одинаковой. Но с нами дети, не забывайте. Поэтому вам я тоже разрешаю, если только вам исполнилось уже восемнадцать, не раньше, называть их Тремя Х, только тихо, вполголоса...
- Да-да, доченька, точно - это Икс - я знаю, знаю, девочка моя, что вы уже в школе проходили.
Вот теперь анатомический атлас Кайфуева, пожалуй, составлен полностью. И у меня имеется большая к вам друзья, просьба: не откажите мне в любезности, если вдруг вам повстречается человек с безумными глазами, который будет, сияя от счастья, утверждать, что он-де кайфовал на лобке посреди плеши меж трёх стоящих э-э-э... Иксов - вы, я вас умоляю, не смотрите на него косо, поверьте ему - он не прогульщик, не двоечник и, тем более, не псих. Он из наших. Тех, кто кайфовал в Кайфуево.
Анатомия закончилась. Снова звонок на урок - начинается география. Потерпите малость, наши уже завершают утреннюю трапезу, сейчас мы будем план действий составлять. А пока с остатними достопримечательностями разберёмся.
Очень важно дать имя нашему пляжу. Кроме того, что он такой мягкий, тёплый и золотистый, он заслужил особого к себе пиетета тем, что на нём мы проводим чуть не треть жизни в Кайфуево. Стало быть это - Набережная Весёлых Свингеров. Годится?
Вот и я думаю, что не очень. Хотя тогда нам было очень смешно. Но, друзья, Камеди Клаб выветривается из памяти, как запах дыма из нашей походной одежды. Не за неделю, конечно, как дым, но, всё равно, я уже не помню, почему весёлые свингеры, кто такие весёлые свингеры и зачем нам вообще эти весёлые свингеры. Словом, свингеры вскорости забудутся, точно вам обещаю, - хоть весёлые, хоть грустные - а хотелось бы оставить что-нибудь для вечности. Вы со мной согласны?
Я, да не прогневается на меня командор, буду называть наш ласковый пляж Набережной Сбывшихся Надежд. Это правильное название, вы мне поверьте на слово. На этом пляже все наши надежды на кайфовый отдых всегда сбывались.
Но нет, братцы, сбычу мечт в глобальном масштабе наш пляж не гарантирует, увольте. За этим вам в Иерусалим. Туда, тем паче, сейчас и виза не требуется. Счастливого вам пути!
Теперь, собственно, о главном. Что ещё, по-вашему, в любом организме, кроме сердца, самое важное? Ну, ну - что вы сейчас напрягаете? Правильно - мозг! Только это в нормальном организме мозг обычно где-то под плешью кудрявится. А у нас в Кайфуеве анатомия аномальная, вы же помните. Поэтому наше место для дум и размышлений находится на некотором удалении. Называется оно на финский манер, напоминая о близком соседстве со страной тысячи озёр и масла с красивой девушкой на обёртке, - Какколово. И ведёт в Какколово Писскарёвский проспект. Да-да, вы правильно прочитали - именно с двумя „с“ - здесь никакой опечатки. Мы ведь не можем использовать уже существующие названия, иначе население совсем запутается. Наши новоявленные отцы народов и так уже постарались нас с вами запутать своими неисчислимыми переименованиями и переписыванием истории на новый лад - не хотели мы свою лепту в эту копилку добавлять, вы уж должны это оценить.
В Какколово мы без особой нужды не ходим. Только лишь в случае, если какая-то действительно важная проблема требует срочного разрешения, вроде теоремы Пуанкаре или парадокса Эйнштейна. И только по одному. Там ведь, как в библиотеке, нужна особая атмосфера уединения и медитации, чтобы как следует сосредоточиться. А вот по Писскарёвскому проспекту иной раз можно и парами прогуляться и даже коллективно, если вдруг так случится, что одна и та же мысль одновременно в несколько голов придёт. Хотя обычно всё же мальчики ходят с мальчиками, а девочки с девочками. Вы не подумайте, что это какая-то дискриминация по половому признаку, вовсе нет! Вы же знаете: у них свои секреты, а нам, со своей стороны, тоже хочется иногда наши, сугубо мужские проблемы обсудить.
Чтобы завершить наконец-то, к всеобщему облегчению, картину, потребуется нам с вами, друзья, покинуть твёрдую землю. Нет, не бойтесь, в космосе мы никакое созвездие не переименовали и нового, тем более, не открыли. Мы с вами отправимся в плавание. Хотя ладно, давайте на бережку постоим, отсюда тоже неплохо видать все наши водоёмы. Вот Анюткина Заводь - я про неё уже много говорил. Именно вдоль неё мы в Кайфуево и приезжаем по Аллее Героев. А протока, что Анюткину заводь с речкой соединяет - Елизаветинский ручей. Впрочем, будь моя воля, я, ей-богу, друзья, назвал бы именно этот мутный поток Юрьевой струёй, а чистый, как слеза, наш родничок так и звал бы - Лизкины слёзки. Ну или ещё ласковее - Лизунчик. Но разве я могу ослушаться воли народа?! Что это вы такое себе вообразили!
А ещё мне, ребята, хочется вот чем вам похвастаться: я доброе дело сделал. Я очень хороший поступок совершил, категорически вам заявляю! Опять же, для вечности. Вы, я знаю это, конечно же опечалились, прослышав, что знаменитые, воспетые классиками бухты Коктебеля, у самого подножия Карадага, исчезли. Они ныне стёрты с лица земли бессовестными бизнесменами, конечно же ради наживы. Все эти дельцы виртуозно владеют карманными калькуляторами и легко прикинули, что каждое койко-место на крымском побережье приносит гораздо больше денег, чем красивый вид. Для них нет более красивого вида, чем вид разноцветных бумажек с водяными знаками.
Так вот, земляки мои дорогие, а также дружественная нам половинка незалежного населения, не печальтесь - я сохранил для истории Коктебельские бухты. Я говорил вам, что использовал своё право давать имена безымянным Кайфуевским местам, и вот - я дарю вам и вечности эти бухты. Отныне протока вытекает из Лягушачьей Бухты, а впадает в Бухту Барахты. И, надо сказать, что не только данью памяти обусловлены эти имена, а имеют они под собой и самые что ни на есть веские резоны. Ближняя к Командорской Плеши часть Анюткиной Заводи, действительно, немного заболочена и по весне там и вправду квакают лягушки. А та, другая, бухта образована излучиной реки. Там сильное течение, там водовороты, там бездонный омут. Там даже, быть может, русалки с хвостами живут, хотя этого я утверждать, друзья, не возьмусь. Мы с командором были тогда в некотором подпитии и, возможно, нам просто почудился чешуйчатый хвост у той девушки с зелёными волосами. Но это я не к тому рассказываю, чтобы вы в русалок поверили, а совсем даже наоборот - говорю, что если вы в этой бухте барахтаться как следует не будете, то точно пойдёте ко дну.
Вот и получается вполне заслуженно: Лягушачья Бухта и Бухта Барахты.
...А? Да не гомоните вы все хором! Что? Как речка называется?
Нет, стоп-стоп-стоп, ребятишки, мы ведь с вами как договаривались? Я вам только те названия представляю, которые мы сами, не сходя вот с этого самого лобкового места, выдумали. А река-то, позвольте, названа не нами и, более того, задолго до нашего с вами рождения. Да вы не переживайте, вы сами её легко на любой карте нашей родины найдёте. Главное, не лениться. Ну, разве что, если карта мелковатая попадётся, придётся вооружиться очками: речка наша не очень велика, но, заверяю вас, очень хорошо известна даже за пределами России.
Ну вот, вы меня перебили, и я совсем забыл вам доложить, как же мы наших кормилиц драгоценных, мамусечек наших ненаглядных, утешительниц страстей наших духовных и телесных, в скрижали истории вписали.
А никак мы их не вписали! Не успели. Помните? - какая-то добрая душа в небесах включила солнышко и мы поспешили на пляж. Сами понимаете: закрутились, завертелись, то да сё... Ну и вылетело совсем из памяти. В общем, остались наши Ксюшка с Танюшкой за бортом вечности.
Несправедливо, да? А мы, знаете, давайте что с вами сделаем, а? Возьмём, да и сами им калитку в вечность распахнём - давайте? Вон, смотрите, у въезда на полянку по обе стороны дорожки две осинки приветственно всем гостям ручками машут. Вам они никого не напоминают? Присмотритесь... Да вылитые же наши хозяюшки! И листики на ветру - тюх-тюх-тюх - трепыхаются. Точь в точь Ксюшка с Танюшкой светские сплетни обсуждают, всем косточки перемывают. И в точности как листочки у осинок языки их даже в безветренную погоду своё движение не останавливают. Нет, ну полное сходство! Справа Ксюха, слева Танюха... Или наоборот...
Ой, стойте, мы с вами чуть самое интересное не пропустили. Видите, все уже встают из-за стола и обязательно по очереди Танюшке говорят: Спасибо, всё было очень вкусно. По-другому нельзя, а не то Танюшка обидится. Вот и вы, друзья, если когда в гости к Танюхе заглянете на чашку чая, кроме того что от меня привет передавайте, самое главное, не забудьте после трапезы сказать в точности, слово в слово: спасибо, всё было очень вкусно. Не можете запомнить - на бумажку запишите. Но лучше всё же наизусть зазубрить. В противном случае не бывать вам больше у Танечки в гостях.
Вот, все встали, а сейчас, глядите - цирк начинается. Танюшка с Ксюшкой будут спорить, кому посуду идти мыть. Может, даже подерутся, наконец, а то как-то в последнее время вяло эти их перепалки проходят - нет должного азарта. Да нет же, опять вы нифига не поняли! Они „наоборот“ спорят. Одна говорит: Танюшечка, ты отдыхай - я быстренько сбегаю помою. А вторая не уступает: Да что ты, Ксюшенька, мне же вовсе нетрудно. Это ты посиди, отдохни. Так может продолжаться и две минуты и пять. А мы сидим в зрительном зале и поощряем их виртуальными овациями. Что вы, бросьте, никому из нас даже в голову не придёт вмешаться в их спор. Это ж всё равно, что уличную драку разнимать: в итоге получишь дюлей с обеих противоборствующих сторон. А в нашем случае будешь просто обложен матюгами и отправлен мыть посуду самостоятельно. Хотя с матюгами это я конечно через край хватанул - они у нас девушки крайне благочестивые.
В итоге обе встают и, отнимая на бегу друг у дружки миски и плошки, отправляются к реке. Вот дома бы так! Не знаю, как там у командора в такие интимные моменты, когда они с Ксюхой остаются наедине перед горой немытой посуды в раковине, а моя мамулечка со мной обычно разводится. Она разводится со мной всякий раз, когда я не сделаю что-нибудь, по её мнению, важное из домашней работы. Развод происходит почти каждый божий день на протяжении вот уже лет пяти и не привёл пока к реальному результату только лишь по одной простой причине - я ведь не дурак! Это я только на вид глуповат и некоторые злые языки даже утверждают, что немного повреждён умом, но вы, прошу вас, не верьте. Тем более что те же самые языки буквально через пять минут вдруг заявят, что в следующий в своей жизни раз никогда и ни за какие коврижки за умного замуж не пойдут. Ну и в какую из этих сентенций мне теперь прикажете верить? Вы, языки, сами определитесь сначала, а то совсем меня запутали! На самом деле я далеко не идиот и упираюсь я всеми четырьмя копытами, потому как прекрасно осознаю, что в одиночестве я помру с голоду буквально через неделю.
Что? Не пробовал ли я готовить себе сам? Наивные!
Нашли, тоже мне, повара! Да я умею только яичницу и пельмени, и то не лепить, а в кипящую воду бросать. Да! Я даже могу эту воду посолить по вкусу. В походах, правда, приходилось и рыбьи тела в котелок бросать, но была ли это настоящая "дедушкина" уха, даже не представляю. Пожарить улов я смогу. И даже предпочту сам пожарить! Терпеть не могу, когда озёрно-речной улов эти "кулинары" в муке норовят обвалять, поэтому приходится самому готовить деликатес. Просто масло и просто соль - всё гениальное просто. И ещё одно блюдо знаю до безобразия простое, но почему-то никто никогда так не делал. А мне, привыкшему, с лёгкой руки родителей, к этому с детства в грибной сезон, это вообще непонятно: как наши люди, так и норовящие во всё и вся пихать яйца, не догадываются залить яйцом жареные грибы - это такое объедение! Вас-то, надеюсь, дедушка таким деликатесом кормил? Если и вы скажете "нет", то я решу, что мир сошёл с ума…
Пока я тут про свои кулинарные способности распинался, хозяюшки наши уже тут как тут, глядите-ка! Гремят чистой посудой, прям как жонглёры её ловко в падении подхватывают: она у них вся в руках не помещается. Попросить кого помочь - гордость девичья не позволяет. А мы с Мишаней - ну какие из нас, скажите, с утра кавалеры! К вечеру только в мужиках кавалеры обычно просыпаются - вы разве никогда не замечали? Какая-то биохимия особая или, может, иная какая магия. Шустренькие они у нас, мамусечки наши, за что мы их так и любим, и в поход всегда берём, и даже разводиться не хотим. Щебечут опять красотульки наши, как ни в чем не бывало: ля-ля-ля да хи-хи-хи. Будто и не рвали друг на дружке причёски всего как пять минут назад.
Всё - конец утренней неге и всеобщей расхлябанности. Горнист играет общий сбор. Настала пора решительных действий. Труба зовёт - мы выступаем. Все вооружаемся ножами - кто какой нашёл - и решительным шагом направляемся покорять Новую Голландию.
Забилось вдруг сердечко, да? Вот, я ведь вам обещал, что мы ещё всему миру покажем. То-то мне!..
Демарш поэта-самодура
или
Куды вас несёт?!
Битый час мы уже бродим в поисках. Нет, это только говорится так в народе - битый час. На самом деле всего двадцать три минуты как мы вышли. Никто из нас ещё этого не знает и никто из них тоже не знает, но ровно через тридцать семь секунд мы их обнаружим.
Тридцать секунд…
Они могут прятаться за каждым пригорком, за каждым кустиком, за стволом поваленного дерева - надо быть очень внимательным. Поэтому мы ступаем по мху осторожно и зорко вглядываемся.
Двадцать четыре секунды…
Это у нас там, на полянке у реки тень и прохлада. Здесь, в редких корабельных соснах на жёлтом мху, настоящее пекло и сушь. В такую погоду они вообще могут не принять нашего вызова и не выйти нам навстречу, спрятавшись надёжно в свои потайные укрытия.
Тринадцать секунд…
Мы их найдём, мы их обязательно найдём! Каждый год мы одерживаем над ними решительную победу и в этот раз тоже должны непременно встретиться лицом к лицу. Не думаю, что они рассчитывают на реванш и потому собрали в этот раз более многочисленную ватагу. Наоборот, даже в таком случае мы их всё равно одолеем, а трофеи наши многократно умножатся.
Семь секунд…
Где же они?! Неужели в этом году они испугались? Или это часть их коварного плана? Взять нас измором? Расчёт, пожалуй, верный: пот с нас уже льётся ручьями. Но они же не китайцы! Это только в восточных единоборствах принято энергию врага обращать ему же во вред. А у нас на западе издревле повелось навалиться всем миром и шапками закидать. Ну никому верить нельзя!
Пять секунд... Три. Две. Одна…
- Мама, мамочка, мамусечка! Скорее, скорее, бегите все сюда! Вот они! Смотрите, смотрите, сколько их много!
И точно, их повылазило такое множество, что сразу и не сосчитать. В глазах рябит от обилия их ярких оранжевых одеяний. В первый момент действительно кажется, что вся национальная сборная Голландии в полном составе навалилась на нас своей фламандской мощью.
Ату их!
И мы все, сколько нас было, с ножами наперевес бросаемся на эту оранжевую свору. Пара минут и всё - схватка завершена. Как вы думаете, с каким результатом? Точно. Наших потерь - ноль! Даже маленькая Лизонька не порезалась маленьким ножиком. Правда, ножик игрушечный и тупой, но факт остаётся фактом. А Новая Голландия и в этом году откупилась от нас немалой контрибуцией. Нам, правда, пришлось ещё побегать окрест и подавить сопротивление ещё нескольких оранжевых отрядов, но, в силу своей немногочисленности, упорного сопротивления нам они уже не оказывали и мы легко с ними справились.
Вниз, к командору, мы летели на крыльях - радостные и с полными пакетами лисичек. В такую сушь кроме лисичек никакие грибы больше не растут, но и на том спасибо: лисички - очень вкусные грибы и чистить их одно удовольствие. Раз и готово!
Не иначе, вы решили, что Новая Голландия получила своё название за оранжевые мундиры лисичек, произрастающих на местных мхах в великом множестве? Ой, уморили! Стали бы мы из-за подобной ерунды от наших принципов „невмешательства“ отступать и красть уже существующие названия. Мы конечно оправдываемся, что в Питере, мол, совершенно другая Новая Голландия, не то что наша, но понимаем, что путаница всё равно неизбежна.
Мы даже думали обратиться к Питерским властям, чтобы те официально продали нам этот бренд, но заглянули к командору в кошелёк и поняли - не потянем. Даже если Ксюха, как главный бухгалтер, ещё полбюджета своей конторы слямзит - не потянем.
Ну что вы, право, сразу в полицию - я же шучу! Неужто ездили бы они на „Опеле“ сейчас, коль Ксюха такое могла! Полбюджета - это же минимум „Ха пятый“. Но я говорил - Ксюша у нас совестливая. А командора к тому бюджету и на пушечный выстрел не подпускают. Хоть он и не раз вызывался помогать, я знаю...
Но почему всё-таки мы так бьёмся за право обладания единственной в мире Новой Голландией? Тут-то как раз всё просто: у нас есть гораздо более веская причина называть так наше грибное место. Лисички и другие грибы мы собираем там очень давно, а вот Новой Голландией это место стало лишь после того, как замполит, ваш покорный слуга, нашёл там огромный, яркий, красный в пупырышку красавец-мухомор. Не просто нашёл, а принёс с собой в лагерь с твёрдым намерением его съесть... Но это, господа мои хорошие, уже совсем другая история, а расскажу я её вам только при одном условии: если вы все дружно закроете своим деткам их маленькие любопытные ушки, да к тому же отправите покурить наркополицейских, коль вдруг затесались они в ваши ряды. Да и прочих ведомств блюстителей порядка - на всякий случай - тоже. Я знаю, эти способны ужом проползти и подслушивать себе, как ни в чём не бывало, шлангом прикинувшись.
Не знаю уж, отчего так повелось на Руси, но у нас обычно те, которые нас защищать призваны, - ну те, которые в погонах и фуражках, которые „моя милиция меня бережёт“ - нехорошим людям, которые „кое-где у нас порой...“, как раз таки только и нравятся. Они, такое впечатление, в свои игры между собой играют, а на нас, кто их всех, собственно, и содержит, внимания не обращают. Пока, конечно, или тем или другим от нас что-нибудь не понадобится. Они, может, защитники наши, вообще с лихими людьми одной крови - вам так не кажется? Не иначе, их одни матери рожали и одним молоком вскармливали... Пусть другие истории слушают, так и быть, смирю я своё нерадушие к доморощенным стражам порядка. А на эту быль - прошу, выпроводите их под любым предлогом. Некурящие если - так водички попить отправьте. Словом, придумайте что-нибудь, вы же можете! Даже денег дайте, не надо жмотиться, - я потом возмещу. Где меня найти, знаете теперь.
И расскажу я вам всё попозже, ладненько? Я ведь вас ещё не подводил никогда - всё пока рассказывал, что обещал. Дайте до реки добраться только - искупнусь и обязательно расскажу, гадом буду!
Бежим мы, в общем, с добычей радостные и счастливые - командору хвастаться. А он нас, напротив, хмурый встретил, хотя и с банкой пива в руке. Ему порядком уже надоело досылать воображаемый патрон в воображаемый патронник и орать „Стой, кто идёт?!“ всякой перескакивающей с ветки на ветку сороке, а чем ещё заняться в наше отсутствие он не придумал.
Вы спросите, почему он с нами не пошёл на нашу тихую охоту? И думаете, мы до этого жребий тянули, кому в лагере остаться в карауле, наши машины и палатки сторожить? Или, решили вы, он сам вызвался, жертвуя собой, добровольцем в караул заступить?
Нет, ну вы неисправимы! Бьюсь я с вами, бьюсь, а всё без толку!
Не думал командор о нашем нехитром скарбе. Он сейчас и вовсе с нами на пляж уйдёт и даже не вспомнит полдня о своём нехитром имуществе и ржавом ведре с гордым именем „Астра“. А не пошёл он за грибами потому, что клал он на все наши грибы с прибором и - сами должны соображать! - негоже командору похода в такую жарищу по холмам вверх-вниз вдоль и поперёк шлындать! И вообще, пошли уже купаться все бегом, а то у него даже уши вспотели.
Как будто у нас не вспотело ничего! Да у меня даже с ...э-э-э… из ... не скажу, откуда капает, а ты говоришь! Сейчас, плавки-то переодеть дай. Разорался тут!
Ладно, девчонки, грибы потом почистим, перед ужином, а то, глядите, он нас всех тут щас порешит. Пошли купаться...
Диктатор под седлом
или
Крокодил в нагрузку
- Крокодил! Дрессированный крокодил! Кто желает покормить крокодила?
Да, вода, пожалуй, единственное место, где Ксюха легко управляется со своим хищником. Происходи подобное где-нибудь на Мёртвом море, она, небось, и вовсе одной левой ворочала бы его могучую тушу, но здесь, в пресной воде, ей приходится орудовать обеими руками. Тем не менее, она носит своего мохнатого крокодила на руках, таскает его за хвост во всех направлениях и даже садится на него верхом. Крокодил злится и бодается, что совсем не характерно для крокодилов в наших широтах. Но дрессировщица не обращает на это никакого внимания и смело засовывает голову прямо крокодилу в пасть. А когда пасть крокодила освобождается ненадолго от головы Ксюхи-дрессировщицы, то эта пасть произносит Мишкиным голосом:
- Ай эм крокодайл! Ай вонт покушать плиз!
Это чтоб мы окончательно поверили в его перевоплощение. Но маленькая Лизочка всё равно не верит:
- Папа, папулечка, а разве такие крокодилы бывают? Может быть, дядя Миша не крокодил? Может быть, папулечка, дядя Миша - бегемот?
И тут, как бы в подтверждение Лизочкиных слов, горе-крокодил распахивает снова свою пасть и хнычет:
- Хочу яишенки! Покормите крокодила яишенкой...
Понравилась, видать, крокодилу утренняя яичница из пары десятков яиц в Танькином исполнении.
Тут уж и все, не только бесхитростная Лизочка, поняли, что никакой такой он не крокодил, а самый настоящий проглот-бегемот - ну где вы, спрашивается, видели, чтобы крокодил яичницей питался! И уже без опасений все полезли в очередной раз в воду.
А в воде хорошо! В воде чудо как хорошо! Не хочется вылезать. Одной Танюхе только зябко и она, слегка окунувшись с визгом и причитанием „ой, мамочки!“, лежит на бережку, греет свои тонкие косточки. Но вы не обращайте внимания - ей вообще трудно угодить с водой. Тепло ей только дома в ванне, да и то если холодный кран до конца прикрутит. Один-единственный раз видел я Танюху удовлетворённой - когда в Средиземном море температура перескочила далеко за тридцать и вода едва не закипела, а из моря повыскакивали даже аборигены, предпочтя прохладный, освежающий, пускай даже несколько одуряющий хлоркой, бассейн. Так и бороздила прибрежные волны в гордом одиночестве наша Таня, так и купалась под неусыпным присмотром трёх красавцев-спасателей. Или, может быть, мне только говорила, что купалась. Я ведь не знаю - я в числе прочих хлорковыносливых в бассейне резвился. Там, кстати, тоже было на кого посмотреть - пусть не воображает!
Но здесь нам никакой бассейн не нужен. Здесь и так всё устроено просто волшебно. Метров десять - по колено. Детишкам - самое то. Резвись, не хочу, хоть до посинения. Даже если плавать не умеешь. Потом сразу глубоко. Тут уже нам, морским волкам, раздолье. Можно с течением вволю побороться, понырять в охотку, а если до другого берега добраться - то и попрыгать с него можно, как с тумбочки в бассейне. Хошь - макушкой водную гладь пробивай, а хошь - „попом“ вниз бултыхнись. Можно даже плашмя плюхнуться, если живот отбить не боишься. Никаких ограничений. И спасатель на вышке в свой матюгальник не наорёт. Нет никакой вышки. И спасателя тоже нет. Вообще ни души! Одни только мы на всем белом свете.
Видите, как нам весело? А вы говорите, что без допинга оллинклюзивного никакой отдых не в радость. Брехня! То есть, я хочу сказать, что, стой где-то в тени ивового кусточка смуглый бармен в бабочке, да разливай он вкусные халявные напитки в стаканчики - не знаю как кто, а мы бы с Мишаней не отказались. Ерунда, что стаканчики пластмассовые. Мы понимаем ведь - не дурни какие-нибудь! - это не для того, чтоб нас унизить и показать какое мы быдло. Это всего лишь для безопасности.
Но если халявного бармена нет, то какие могут быть разговоры? Конечно же, мы за трезвый образ жизни! А как ещё?!
Мало-помалу водные процедуры утомляют всех - и старых, и малых…
- Нет, папочка, мы ещё самую чуточку. Самую-самую! Можно?
Видите, я вам наврал - не все ещё утомились. Но доченькам я, тем не менее, кричу:
- Какое там „ещё“! Марш на берег! Вона, какие все синие. Вот зубами стучать перестанете и мурашки свои прочь прогоните - тогда посмотрим.
Думаете, они раскапризничались, заныли и заканючили „ну па-а-ап“?
А вот и нифига подобного. Доченьки у меня - золотые. Они с такой лёгкостью переключаются с занятия на занятие, что я им всегда завидую. Смотрите, они уже город из песка строят. Говорю же - золото!
Папенька их, напротив, как баран: упрётся во что-нибудь одно и не оставит, пока лоб себе к чертям не расшибёт. Впрочем, о папеньке их разговор особый и этим моим повествованием никак не предусмотренный. А то, прикиньте, что получится: выйдет папенька на пенсию через пару десятков лет, задумает было мемуары писать, хвать - а материалу-то и нет! - растаскано всё по „кайфуевым“ всякоразным. Посему - приберегу, уж вы не обессудьте, ладненько? После приходите.
Ой, да какие же вы у меня тоже золотые! Как приятно!
Давайте лучше полюбуемся, как командор с командоршей подстилку пляжную делят.
- Ну чего ты здесь телеса свои разложила?!
- Сударь, я не поняла наезда. Это вы в нехорошем смысле?
- В ём, голубушка, в ём. Сваливай давай! Я уверен, други мои, что и вы при случае тоже сыплете высоким слогом, цитируя советские кинофильмы. Так чего ж вы от нас хотите?! Мы тоже любим старое доброе советское кино.
- А чего это я сваливай? Ты сам тут своим телом занял круговую оборону - вон, я в песке уже правым полупопием!
И тут Юрец, преодолев, наконец, свою природную деликатность, тоже пытается предъявить права на семейную собственность:
- Родители, а ничего, что ваш мальчик тоже тут стоит? Он, между прочим, тоже погреться не дурак.
- Ой, Юрасик, сыночка, прости меня, дуру грешную... - соглашается было с сыновними притязаниями Ксюха, размышляя, какую бы ещё часть своего тела попытаться втянуть в себя - ничего вроде уже и не втягивается! Но командор неумолим:
- А вот хрен ему! Пусть на свой мокрый матрас ложится. Говорили ему - не мочи! - выпаливает в праведном гневе бывший крокодил, совершенно запамятовав, что не далее как пять минут назад собственноручно скидывал сынулю с матраса посредине реки, играя в „Царя Матраса“ - наверное, так эта забава у них, у крокодилов, называется.
Ну кто, скажите мне, виноват, если у них подстилка маленькая, а души, напротив, очень широкие? Вот к нам с Танюхой на подстилку Лизка с Анькой в лёгкую поместятся и ещё место для футбола останется. Но не потому что у нас подстилка шире, а … догадайтесь, почему…
Кстати, о футболе: футбола сегодня не будет. Да нет же! Ну чего вы сразу в драку - я ведь вас не обманывал. Я так и сказал давеча: всё зависит от погоды.
Да, погода прекрасная. Да, на небе ни облачка. Да, да, и „что нам ещё, хоронякам, нужно!“
В том-то и дело: вы сами попробуйте-ка в такое пекло на нашей полянке с мячиком побегать! А? Слабо?! А на пляже не получится. В этом году вода из-за июньских дождей достаточно высока и от пляжа осталась узенькая полосочка - разве что в боулинг скатать только. ...Гм, а это идея:
- Мишаня, слышишь, а давай ещё и пляжный боулинг изобретём, а? Или кёрлинг...
- Угу. Только, чур, сначала мой контактный бадминтон продумаем в деталях. Я ведь первый предложил.
Да-да, друзья, изобретать новые спортивные игры - это одна из древнейших традиций Кайфуева. Вы что думаете, раз я вас с футболом прокатил, то и вовсе лишу спортивных зрелищ? Как бы не так! Вы сегодня будете присутствовать на историческом матче по водному поло. По нашему водному поло, по-кайфуевски. Кто-то скажет, что видел нечто подобное в Турции или Тунисе. Там, мол, в каждом приличном и уважающем себя отеле ваше водное поло каждый день практикуют. И в неприличных отелях тоже играют все кому не лень. Вот что я вам отвечу:
Подлые турецкие шпионы! Это они, значит, маскировались под мирных рыбаков на другом берегу и байдарочников, снующих вверх и вниз по течению. Говорил я командору, что надо поскорее запатентовать наше изобретение. И вот, надо же, не успели!
Но я любому докажу наш приоритет. Всё с нуля расскажу, не думайте. Вы на примере развития кайфуевского водного поло даже легко сможете понять, наконец, доселе непостижимую теорию эволюции Дарвина. Какая разница, что у него ящерицы превращались в собак и из питекантропов вылуплялись хомосапиенсы, а у нас один только мячик менял среду обитания? Эволюция она и есть эволюция.
Та-а-ак, а перед ужином вас ещё одни увлекательнейшие состязания ожидают. Ну и нас, конечно, в первую очередь - а как же! Мы замахнёмся аж на святая святых - тихую и размеренную, аккурат для такой погоды, игру аристократов-миллионеров.
Вот чёрт! И кто, меня, скажите, только за язык тянет! Всё уже разболтал, все секреты! Хотел ведь сюрприз сделать и, надо же, опять раззвонил на весь мир. Ладно, пёс с ней, с интригой - вы уже и сами догадались, что мы в гольф будем играть.
Мы не умеем - нет. У нас даже клюшек нету. Зато у нас присутствуют фантазия и смекалка. Мы ведь кайфуевцы - не забыли?
Хорошо, пусть будет всему свой черёд. Раз уж взялся я рассказывать всё по порядку, то так тому и быть. Чтобы спортом нам заняться утомительным, солнце ещё в наши вялые мышцы должно свою увиолевую энергию вдохнуть. Вот и лежим мы - кто спиной, кто животом, а кто и бока уже подставляет - аккумулируем. И купаться не забываем, конечно, время от времени.
Не знаю, кто о чём, лёжа под палящими лучами, думает. Я лично вслушиваюсь в окружающий мир. Точнее сказать, я слушаю тишину. Почти август на дворе и лес молчит. Это ведь только в кино августовский лес наполнен весёлым щебетом. Иной раз и соловьиные трели слышны в жаркий полдень. А кукушку-то почти все звукооператоры просто обожают - она у них, трудяга, чуть не круглый год героев на годы обсчитывает. Я не виню звукооператоров, они не обязаны помнить, кто чем поёт, чей нос лучше, чьи это ноги и где раки зимуют. Они вообще могли в детстве Виталия Бианки не читать - разве поднимется у кого рука бросить в них за это камень?! Они берут с полки диск, созданный другими профессионалами, которые читали в детстве эти книжки, просто вставляют его в проигрыватель и с экрана льются „Звуки леса“. Не виноват и кинооператор, снимающий сцену на фоне будто бы майского разнотравья. А там вдруг вместо, допустим, жёлтых одуванчиков - иван-чай уже совсем седой.
Танюхе моей вообще подобные мелочи по барабану. Ей только бы актёры хорошо играли и в образ талантливо вживались. Но кино ведь не театр, согласитесь! Неужто я один так считаю? Это исключительно в театре можно на фоне лишь белой ширмы и стула колченогого душу рвать. А в кино я не могу крикнуть „Верю“, если какая-то мелочь не на месте. Поверьте, я не ищу, как некоторые, киноляпы целенаправленно. Я замечаю их только когда глаза мои на них запинаются, подобно тому, как спотыкаются они на грамматической ошибке в тексте уважаемого издания. И ещё раз повторюсь: не всегда они, творцы, виноваты. Мы ж, надеюсь, не будем сейчас, унижаясь до их уровня, стыдить тех халтурщиков, которые ляпают свои ляпы сознательно - лишь бы поскорее, потому как „пипл хавает“ любую хрень.
Сами знаете, небось: не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. Вооружитесь очками - и вы, уверен, в моей повести найдёте с десяток-другой таких вот ляпов, не говоря уже об ошибках в пунктуации.
Кто же виноват? Обязательно должен быть кто-то виноват - по-другому ведь не бывает! Как же может быть без козла отпущения? Ребятишки, не сомневайтесь - виноватые есть. Бедность и жадность во всём виновата. Сначала „за ненадобностью“ поувольняли корректоров и нам с вами стало противно читать газеты и книжки. Потом как класс ликвидировали консультантов. Именно они должны свежим взглядом со стороны находить все недоработки художника. Один человек, как ни старайся, за всем подчас уследить не в силах.
Но вы хотя-бы в искренности моей, братцы, не сомневаетесь?! Я ведь вам всё как на духу, как грешник батюшке, как седалищный страдалец - проктологу! Я бы и рад услышать вокруг павлинов, райских птичек и канареек, но я вам никогда не осмелюсь солгать. Поэтому я, увы, слушаю тишину…
Нет, нет - почему „увы“?! Я наслаждаюсь тишиной. Она в Кайфуево божественна! Она здесь не мёртвая. Она живая. Если долго вслушиваться, то поймёшь, что тишина здесь всё-таки пронизана разнообразными звуками. Ласточки-береговушки на той стороне обихаживают своих ненасытных отпрысков, и время от времени с едва уловимым свистом взрезают воздух над нашими головами. Жаворонков в поднебесье от счастья полёта распирает - у них намного более мелодично выходит. Сороки, слышу, что-то не поделили: не иначе, у нас с кухни чего-то спёрли. Вот стервы! Прячем от них всё, укрываем, а они, один чёрт, находят. А Пусичка эта, чудовище наше тощехвостое, совсем стыд потеряла. Надо бы у неё Вискас отнять или чем там её ещё Ксюха потчует - пусть сорок ловит, хоть какая-то польза от неё будет.
Вот собака моя - помните? - та самая, что к совести нашей взывала и хвостом об стенку - бум-бум-бум, так вот она даже мышей с ящерицами тут с голодухи ловила и лис драла. Мы ведь её только пойманной рыбой и могли кормить, бедняжку. Машины у нас тогда и в помине не было, а на себе много ли утащишь! А у неё аппетит за троих! Вот и была наша любимица на подножном корму весь папин и мамин отпуск. Хлеб сухой в радость был, а вы говорите!
А эта цаца, видали, сидит себе на попе ровно на всём готовеньком! На сорок ноль внимания, будто тот сторож на стройке, которому бутылку посулили. Где воры? Не вижу никого! Зато мы все исцарапанные ходим. Вискас ей не той стороной на блюдечко разложил - на, получай левой лапой! На диван она запрыгнула вздремнуть своё, законное, после трапезы, а там уже хозяйские ноги раскорячились - с чегой-то вдруг?! Что за наглость! На-ка теперь с правой отведай! А чуть под столом ногой без предупреждения пошевелишь - то и зубов острых отведаешь. Я же вас, мол, предупреждала: шаг вправо, шаг влево... - ну вы всё сами знаете. Чревато.
Нет, точно, выкину я её Вискас! Или тем же сорокам скормлю. У-у-у, зверюга, отвлекла меня от моей медитации. Я тут с тишиной почти породнился, к самым истокам мироздания, можно сказать, подбираюсь, а она кайф ломает! Даже Юркины с Витьком реплики меня так из нирваны не выдёргивают, как одна только мысль об этой бездельнице Пусичке. Мальчишки ведь уже начали подготовку к состязаниям и нещадно наминают бока мячику. Но, не желая посвящать нас в секреты своей будущей игровой тактики, они отошли от нас подальше и поэтому совсем не мешают мне проникать в закоулки здешней тишины.
Иное дело - девчонки. Надо же, только что потихохоньку сопели и пыхтели над шедевром песчаного зодчества, а тут вдруг им этого мало показалось и они игру в слова затеяли. Знаете ведь - тоже, небось, с родителями в детстве играли, а потом и между собой во дворе упражнялись. Можно слова на одну и ту же букву называть, а можно, как в города - на последнюю. А можно тему какую-то задать и слова по теме придумывать - кто больше. Вот и мои, слышу, домашних животных затеяли вспоминать:
- Лошадь.
- Корова.
- Свинья.
И так увлеклись, что даже архитектуру свою забросили. Даже азарт, слышу, в голосах проступил.
- Коза!
- Овца!
- Сама овца!
- Курица!
- Сама курица!
- Кобыла!
- А ты, ты... а ты коза!
Уже была, думаю, коза - так нечестно! А доченьки мои вообще в раж вошли:
- У-у, жопа косорукая, ты чего наделала!
- Это ты жопа косорукая - сама всё сломала! Па-а-ап, ну скажи этой дуре, чтоб мой дом не ломала.
- Да она сама, коза драная, мне всё разрушила. Щас как дам!
Нифига себе, домашние животные!
- Так, а ну хорош мне тут! А не то обоим по заднице достанется!
- Не обоим, папочка, а обеим. Ы-ы-ы, двоечник! - показала мне язык Анечка.
- Цыц! ...Понарожал, блин, умников на свою голову!
- Нет, папа, меня мамочка нарожала - поправила меня маленькая Лизочка, - ты только эту Аньку противную народил, разве ты забыл?
Это мамулечка у нас так ловко придумала: чуть только стоит Анечке мамочке чем не угодить - и мамин упрёк не заставляет себя ждать. У-у-у, папина доченька - говорит мамулечка и доченька сразу понимает, что сделала что-то не так. А Лизочка у нас, соответственно, доченька маменькина. Видели бы вы, как они воркуют, когда папочка со старшенькой в опале. Ну вылитые „петушка и кукух“ из басни дедушки Крылова. Надо отдать мамулечке должное: так предусмотрительно загодя разделить детей – это ж гениально. Случись чего - нам даже третейского судью беспокоить не придётся. Чемодан в одну руку, свою половину детского населения - в другую, и - гуляй, Вася!
- Грамотные шибко! Цыц, говорю... Обеи!
И тут снова воцарилась тишина. Но не то чтобы совсем сразу вдруг тишина наступила... Нет, сначала весь доченькин диалог в обратном порядке повторился, как-бы по нисходящей. Уже вполголоса, даже шёпотом, чтоб папа опять, не дай бог, не вмешался: дура - сама дура - овца - курица - ослица тупая - руки крюки - у самой крюки ... и-и-и:
- Слушай, а давай, как будто между нашими домами мост был?
- Точно, давай! А за домом бассейн - давай?
- Давай...
- И воды нальём.
- Точно!..
И вот затем уже - тишина. Только песок шуршит под пальцами... Золотые у меня доченьки.
…А знаете, что делает тишину звенящей? Я ведь всегда думал, что это только метафора такая красивая - „звенящая тишина“. Прислушайтесь. За узкой полоской ивняка - огромное поле и именно оттуда этот постоянный звенящий фон. Настолько постоянный и ровный, что ухо его уже не воспринимает, а мозг отфильтровывает, как ненужный, как мусор. Это стараются кузнечики. Стрекочут. Они…
…Так, стоп! А это кто старается? Нет такого зверя в наших лесах!
А-а-а, это командор захрапел. Умаялся, сердешный. Вон, Ксюха его в бок толкает.
- Мишель, вы забываетесь! Вы не в казарме, мон шер!
- Погоди, пусть поспит - говорю - ему скоро на битву выходить. Мы ж его сегодня будем рвать, как Тузик грелку - пусть побалдеет напоследок.
А что вы ухмыляетесь? Да, у нас всё всерьёз - хоть футбол, хоть бадминтон, хоть водное поло. Конечно, не как в сказке говорится - не на жизнь, а на смерть - но ничуть не менее упорно и жёстко.
Кто это сказал, что с нами женщины и дети? Какие дети?! Да мы на автомобиль каждый раз играем - какие тут могут быть дети! Ставки высоки. Поэтому - никаких сантиментов! И никаких детей нет - есть бойцы! Нет никаких женщин - только боевые подруги! Амазонки есть - поняли?!
И есть главный жулик. Ага, вот тот, который посапывает так мирно на тёплом песочке - ничего вокруг не слышит. Я потому-то так смело и говорю. Жулик он!
Вам доводилось играть в беспроигрышную лотерею?
Фигня и развод - так ведь? Беспроигрышная она ровно так же как и обычная - исключительно для организаторов. Но по сравнению с тем трюком, который изобрёл наш командор, беспроигрышная лотерея - просто детская забава. Он ведь, подлец, придумал, как всякий раз на нашей машине после матча уезжать. И уезжал бы, если бы я был хоть на йоту таким простофилей, каким кажусь со стороны.
Не на того напал, милок! Меня лохотронщики всех мастей в буйные девяностые норовили вокруг пальца обвести - чёрта с два, так ни разу и не облапошили.
Мавроди на мои денежки покушался - но я и Мавроди не поддался. Напротив, моя третья в жизни машина - целиком его подарок. Единственно - я от государства родного никогда не ждал подвоха, и всякий раз получал от него в поддых всё больнее и больнее.
Ничего, Земля, как говорится, круглая. Пусть оно, государство, тоже не очень-то расслабляется...
Но метод командора нашего гениален в своей простоте, надо признать. Возьмите на вооружение - может у вас он да и сработает, как знать. Не все, поди, вокруг поднаторели в софистике - вдруг кто и поведётся?
Что за фокус выдумал командор? Всё очень просто: командор всего-то и делает, что делит нас на команды. Он не по семейному принципу делит, как вроде, казалось бы, логично: раз автомобиль фамильный, то и сражаться мы должны клан на клан. Но нет - командор делит по справедливости. В итоге всегда выходит так, что в каждой команде есть его люди. А посему кто бы ни взял верх - выигрыш должен достаться им.
- Наши победили - уверенно заявляет он и с этим трудно спорить. Тут главное - напор и кристально честные глаза. Без этого даже лучше и не пытаться! Тогда есть шанс, что противник не заметит, что „ваши“ победили ровно настолько же, что и „наши“. В командах-то поровну и тех и тех.
Ну, поняли, наконец, что с нашим командором нужно всегда держать ухо востро? Вот и молодцы, теперь я за вас спокоен - вы вполне подготовлены к встрече с командором.
Только командор вот пока ни к какой встрече не готов. Да нет, не с вами - на кой ляд вы ему вообще сдались! Он, того гляди, нашу решающую встречу проспит. Только взгляните на него - каков красавчик: матрас Юркин за талию приобнял, ногу тоже на него закинул - ни дать, ни взять, герой-любовник на греховном ложе. И это при живой, заметьте, жене! Она тут же, рядышком с командором примостилась и без тени даже ревности на эту картину взирает. Такой вот у них любовный треугольник с матрасом получился. Надо, думаю, командора нашего будить, а то пропадёт парень. Под солнцем когда спишь - дуреешь совсем. Я сам не раз в этом убеждался.
- Мишаня, - кричу, - Мишаня! А где у тебя ключи от машины? Мишаня-а-а!
- А на кой тебе? Что-то случилось? - встрепенулся командор.
- Да вот, - говорю, - пока ты тут дрыхнул, ваши уже мне твою машину продули. Ключи, говорят, у тебя взять…
- Ха-ха, смешно-о... - вяло протянул командор сонным голосом, осовело хлопая глазами. Потом зевнул… И, вдохнув в лёгкие побольше свежего кайфуевского воздуха, уже намного бодрее и с некоторым вызовом продолжал:
- Да без моего ведома у нас в семье даже Пусичка не пукнет, а ты говоришь - машину проиграли! Да тебе до моей машины, как до Пекина раком, понял?! Да ты играть сначала научись, чтоб со мной один мячик трогать заслужить, понял? Да ты сынок вообще супротив меня - понял?
И тут, как говорится, Остапа понесло... И я ещё много узнал и о себе, и о свойственной мне манере игры в футбол и в выпестованное, взлелеянное и выстраданное им, командором(!!!), в долгих муках водное поло. И даже о некоторых доселе неведомых мне технических характеристиках моей машины мне командор поведал. Дескать, ты радоваться ещё должон, что мы твою развалюху в качестве выигрыша принять согласимся. А мы ещё, мол, поду-у-маем хорошенько! И ещё много-много новых слов было. Командор ведь наш - литератор, он много слов знает. Он даже знает слово „апокриф“, а это, согласитесь, не абы что.
- Да, думаю, командор в форме - значит, он окончательно проснулся. Можно начинать…
Юрец, - кричу - Витюха! Девчонки! Водное поло! Ставьте ворота скорее!..
Рег.№ 0128059 от 13 июля 2013 в 01:02
Другие произведения автора:
Нет комментариев. Ваш будет первым!
