Некоторые особенности проживания на полуострове Ямал.

            Некоторые особенности проживания

                      на полуострове Ямал.                     

 

 

                                           

                                                                                    Я бы вряд ли впал в обиду,

                                                                                    Если б шеф меня послал

                                                                                    Не в гниющую Флориду,

                                                                                    А на солнечный Ямал…

 

 

 

   - Интересно, а как ты пишешь свои книжки?- несколько равнодушно, словно сквозь зевотный позыв, процедил Лёха.

   Я удивлённо уставился на него, старательно припоминая последние случаи лёхиной умственной активности, но в лёгких облачках фантасмагорического тумана оных не оказалось.

   - А чтой-то тебя  припекло это блюдо?

   - Да интересно стало. Думаю, тоже что-нить накатать.

   - А что, есть прикольные сюжетики?

   - Вся наша работа – сплошной прикол!- Леха вытряхнул сигарету из почти пустой пачки и покрутил её сильными пальцами. Потом тяжело вздохнул и обронил:

   - Курить, что ли, бросить… 

   - Конечно, бросай. Ведь сам понимаешь всю гадость этого занятия!

   - Понимаю, понимаю. Так что там с книжками?

   Я задумался на миг, но все думы мои вылились в неловкое пожатие плеч:

   - Да фиг его знает, Лёх, как-то всё само собой получается.

   - Нет, как это само собой, ты же сидишь, что-то придумываешь.- Парень недоумённо свёл густые чёрные брови к переносью.- Да и слова подбираешь. Где их берёшь?

   - Так ты же сам сказал, что наша работа – сплошной прикол. И это так! Ничего придумывать и не нужно! Сиди, да записывай всё происходящее, главное, смягчать детали и факты, дабы шефа не хватил удар от переживаний и того бардака, в котором мы варимся!

   - А вот это зря! Нужно писать правдиво! Я, к примеру, если что и напишу, так только чистую правду!

   Я глянул на Леху, как на семилетку, идущего в первый раз в первый класс и рассуждающего, как он будет сдавать выпускные экзамены:

   - Да на хрена кому-то нужна истина?! Главное, чтобы читалось легко и весело, тогда и все проблемы будут казаться лишь неприятными, но необходимыми пустячками!

   - Ага, но казаться они такими будут лишь тем, кто сидит далеко и высоко, а для нас выстроится полоса препятствий из этих пустячков.

   Мне вдруг так зримо представилась эта лёхина полоса, но в свете ином.

   - Слышь, Лёха, а как мы называем какую-то… неожиданно возникшую трудность?

   - Да очень просто – жопа!

   - Во-во! А теперь представь себе твою полосу препятствий из этаких трудностей!

   Картинка была что надо, и смех нежно потряс наши организмы.

   - И всё-таки, как ты всё сочиняешь?- не унимался потенциальный литератор.

   - Лёха, да правда, ничего я не сочиняю. Всё так просто: сели и поехали.

   - Да?- не поверил парень.- А на Ямал в прошлый раз вы тоже вот так просто поехали?

   - И на Ямал… Хотя, нет, не всё было так просто и обыденно… 

 

   … Подготовка к заброске нас на Ямал длилась третью неделю.

   Впрочем, мы-то готовы были давно, как морально, так и телесно, и каждая клеточка этих самых телес зябко съёживалась от зримо представляемых особенностей ямальских будней. Но наше руководство, успешно справившись с самыми главными проблемами, типа  условий проживания и определения точки высадки, застопорилось лишь в одном: а как же нам всё-таки попасть в эту самую точку?! За последние недели мы виртуально уже совершили несколько путешествий по районам, справедливо считающимся у всех здравомыслящих людей, одними из самых суровых на планете.

   Вначале мы летели на говорящий сам за себя полуостров на эскадрилье щеголеватых Ми-8, фюзеляжи которых добросовестно облизали полярные ветра и временные сквознячки. Это путешествие было скоротечным и абсолютно не вписывалось в тот критерий, которому всецело привержена наша фирма – в достижении успеха главное не результат, а сам процесс, который не может быть приятным и логичным, дабы не породить прецедентов. Ведь если работа будет доставлять только удовольствие, то как она сможет закалить характеры и выявить неординарность личностей?!

   Следующий вариант заброски личного состава осуществлялся вездеходами, имеющимися на балансе нашей организации. Вездеходы у нас были двух типов – маленькие, бесшумные, и большие, которые рычанием своим вытягивали не только души из пяток, но и все внутренние органы из мест их постоянной дислокации. Ясно, что мелкие средства передвижения были отметены без раздумий, ввиду своей элегантной эстетичности, но полной непрактичности, а вот гэты оказались явно в фаворе. И то, что их возраст и состояние здоровья уже давно перешагнули линию допустимой жизни, только добавляло решимости нашему руководству. И всё-таки разум возобладал, и семисоткилометровое путешествие на дьявольских колесницах было отложено до лучших времён, которые, кстати, были не так уж и вдалеке!

Потом мы лихо сгоняли на Ямал на снегоходах, которые легко тащили за собой многотонные грузы, потом на упряжках собак и оленей, и даже один разок слетали со стаей диких гусей, уподобившись известному сказочному мальчику.

   Как же здорово, что всё это было лишь в проектах!

   Но, как бы там ни было, а время утекало со скоростью толпы евреев, мчащихся к земле обетованной, и сроки сдачи работ требовали каких-то действий. И действия эти стали происходить!

 

 

   - Серёга! Ты даже представить не можешь, на чём вы поедете!- радостно выдохнул Иваныч, осенив себя загадочной улыбкой.

   - Чегой-то не могу?- расстроился я от недоверия Иваныча моей фантазии.- Могу тебе предложить десяток вариантов!

   - Не-ет, такого варианта у тебя нет!- ехидно прищурился начальник экспедиции, но не выдержал нагнетания обстановки и выпалил:- Вы едете на «Витязе»!

   - В смысле, на Руслане?- припомнил я возлюбленного Людмилы.

   - Не, «Руслана» мы не достали, а вот «Витязь» есть!

   - Понятно, и у этого витязя есть ковёр-самолёт! А отчество его случаем не Хоттабыч?!

   - При чём здесь это?- Иваныч опешил на миг, но быстро всё понял.- Да «Витязь» – это же вездеход! Огромный!! Хотя… И «Руслан» вездеход тоже…

   Теперь уже всё понял я:

   - Да, точно, Руслан ещё тот вездеходец! Сколько пошлялся по земельке сказочной!..

   - А жить на Ямале вы будете!..- вновь на лицо Иваныча вернулась радостная таинственность.

   - Надеюсь, что будем, хотя уверен, что очень хреново,- прервал я его на полуслове.

   - Ну вот, опять торопишься с выводами. Жить вы там будете, это я гарантирую, причём, так, как не жили никогда!

   - Интересно, как это?! Где и в чём мы только не живали!

   - Вы будете жить в палатке!

   Нет, я не вздрогнул и не ужаснулся, ибо примерно такого варианта и ожидал. Чего может быть лучше жизни в палатке на полуострове, где в апреле минус тридцать со свежим ветерком считается нормой!

   - Да бичевали мы в палаточках, Иваныч, эко невидаль!

   - Ну нет, в такой – никогда!  

 

 

   - Да, блин, сколько же она весит?!- возопил Саня, безуспешно попытавшись приподнять край свёртка.

   - Двести кило,- ухмыльнулся Макс и, немного поднатужившись, перекатил свёрток метра на два.- Здесь и будем надувать.

   Бензогенератор, немного поупиравшись, словно набивая себе цену, резко застрекотал в недвижимом воздухе. День был морозным, но, на удивление для этих мест, тихим. Потому-то и был выбран для испытаний чудо жилья, изобретённого дошлыми эмчеэсниками для ситуаций чрезвычайных.

   Свёрток был энергично распелёнут и расстелен на плотно утрамбованном снегу.

   - Ну вот,- потёр руки Макс,- сейчас всунем эту штучку в эту дырочку, и процесс пойдёт.

   - А если не пойдёт?- Знобко передёрнулся третий участник эксперимента, лицо которого, словно у прожжённого налётчика, было припрятано под вязаной маской.

   - Не боись, Яся, пойдёт!- Макс лихо скинул рукавицу и, нажав какую-то кнопочку, прислушался.- Нормалёк, воздух попёр! Можно и перекурить.

   Не прошло и десяти минут, как бесформенная кучка плотного материала превратилась в домик.

   - Ни фига себе!- восхитился Саня.- Вот это здорово!

   - Шик!- выдохнул «налётчик» и провёл ладонью по боку сооружения.- А стеночки-то упругие и мягонькие, как будто это…

   - Попка девичья,- прервал его Макс.- Да, Яся, давненько ты уже в командировке!

   - Да я не о том подумал!

   - Да все мы не о том думаем,- прикурил Макс сигарету и резко выдохнул в морозный воздух струю голубого дымка,- ну всё, я думаю, что испытания прошли успешно. Так, Санёк?

   - Ну да. А печку будем запускать?

   - Как скажешь. Но мне кажется, что с ней-то ничего непредвиденного не должно произойти.

   - Наверное. Так я звоню в Воркуту. Пусть готовятся! Ну, а ты что скажешь?- и Саня, подмигнув Максу и Ясе, обратился к четвёртому участнику эксперимента.

   Но тот только широко улыбнулся, так и не проронив ни словечка, потому что звался Молчуном. Наверное, его в этой жизни всё очень устраивало. Ведь если всё хорошо, то чего об этом кричать на весь свет?! 

 

 

   - В палатке?- Михалыча даже передёрнуло,- да мы же там замёрзнем раньше, чем приступим к работе!

   - Зато не испортимся!- Вовик был гораздо оптимистичнее.- Представь, откопают тебя лет через сто, а ты, как огурчик! Лежишь себе и даже не пахнешь!

   - Это точно, Вовик,- всецело поддержал я прапорщика, который и был уже в отставке, но суть свою от этого не утерял.- Уж телесная сохранность нам там будет гарантирована!

   Но Михалыч явно загрустил и, усевшись к компьютеру, воткнул в себя наушники, пытаясь уйти из суровой действительности в мир музыки и наслаждений.

   По правде сказать, и мне совсем не улыбалось морозить внешние и внутренние органы на диком полуострове, утешаясь лишь тем, что все великие авантюристы терпели лишения во имя утоления своей неуёмной любознательности. В отличие от них, нам нисколько не светило свершить что-то великое или хотя бы значимое, а в историю мы могли попасть только одним путём, о котором думать не хотелось.

   - Да ладно, пережили мы Сейду, переживём и Ямал!

   - Конечно,- поддержал меня всегда жизнерадостный Вовик,- да ещё там рыбки половим и поохотимся!

 

   …В Сейду мы ворвались дерзко и шумно!

   Наш гэт внаглую, прямо под носом у дежурной по станции, пересёк четыре железнодорожных пути и небрежно подрулил к домику, снятому нами за бешеные деньги. Домик был добросовестно, почти по крышу, завален снегом, словно сама природа позаботилась о том, чтобы нам было внутри теплее. Но, как оказалось позднее, этой заботы было явно недостаточно!

   По нашим носам смачно вмазал ядрёный настой цветуще гниющей помойки.

 

   - О, Господи!- Резко прикрылся я рукой.- Да тут что, было хранилище мусора и жмуриков?!

   - Не, мы тут ёлки держали,- невозмутимо пролез вперёд некий абориген, представившийся нам Витьком.

   Он согнулся перед дверцей полуразвалившейся печки и, открыв её, закинул в весело танцующее пламя пару лопат угля.

   - Короче, ёлки померли и превратились в мусор!- сделал вывод Вовик, и протиснулся в комнату.- О, да тут кроватки есть.

   К вечеру задубевший столбик термометра дополз до цифры девять и завис там, посчитав дело своей жизни выполненным.

   Вероятно, нам повезло, что натопить дом до тепла было невозможно, иначе мы бы отравились миазмами долбанного ёлкохранилища. А так, в свежей, бодрящей до костей прохладе, дышать, хоть и через раз, но было возможно.

   - Ничего, пацаны, завтра согреемся на работе!- подбодрил я рабочих, но они почему-то меня не поняли.

   Мишка только сверкнул глазами и ещё плотнее втиснулся в печку, возле которой сидел неотлучно. Он вытряхнул из пачки очередную сигарету и яростно задымил, словно пытаясь никотиновым туманом поднять температуру в домишке.

   Ночью я проснулся и натянул на себя свитер, а на замёрзшую башку вязаную шапку. Повертев в руках перчатки, я всё же не стал упаковывать в них подозябшие пальцы.

   - Зря, лучше одень,- вывалился из внутренностей плотно запахнутого мешка вовкин голос с еле уловимым зубовным пристуком.

   Но я его не послушал и очень скоро уже упал в плотное облако сна.

   Но ничего, привычка делает из человека кого угодно, и мы притерпелись к дневным морозам и ночной прохладе. Да ведь здорово, когда у тебя всё не так, как у многих! Пусть себе они работают на морозе, а дома сходят с ума от жары, обливаясь потом! Но ведь гораздо кайфовее, когда дома, возвратившись с работы, ты не сбрасываешь с себя осточертевшую одёжку, а наоборот, напяливаешь всё, что только возможно! Сколько места экономится!

   Со временем мы перестали замечать терпкий запах воздуха, а температуру в комнатах сумели поднять градусов до восемнадцати. Мы бы легко её подняли и гораздо выше, но нам не повезло.

   Из Воркуты нам прислали газовый баллон с горелкой, и теперь посредине большой комнаты у нас как бы тлел костерок. Сгрудившись вокруг него, мы по вечерам смотрели телевизор, который показывал полтора канала, но зато в чёрно-белом варианте. Баллон за неделю почти выгорел, и пламя его грело всё меньше. Когда оно практически угасало, кто-нибудь клал баллон на бок и качал его ногой, и тогда на пару минут огоньку добавлялось.

   - А что, если его перевернуть?- предложил кто-то, и эксперимент не замедлил состояться.

   Огонь ровно и сочно наполнил горелку, и жар от него мгновенно стал вливаться в наши тела и души.

   - Здорово!- прошептал я.- И почему мы раньше так не сделали? Вот идиоты!

   Ответ на мой вопрос пришёл очень быстро.

   Весёлый огонёк горелки стал расти прямо на глазах, и вдруг, безо всяких прелюдий, превратился в мощный столб пламени. Столб взметнулся к потолку, словно ему стало тесно в комнате, а мы разлетелись в разные стороны, как потревоженные лисой куропатки.

   К счастью, газа оставалось только на этот выдох, и ущерб от инцидента выразился лишь в моральном исчислении. Все великие огненные подвиги сотрудников нашей фирмы были ещё впереди!..

 

 

   Ремонт «Витязя» был закончен часам к пяти вечера.

   - Предлагаю выехать завтра в пять утра,- предложил водитель чудо-вездехода Лёха...- Я сутки не спал, поэтому больше двух часов не протяну.

   Я кивнул, соглашаясь с этим абсолютно резонным доводом, и набрал номер Иваныча.

   - Нет, ты что! Только сегодня! Ведь вас там ждут!

   - И что вытекает из этого? Если мы ночевать будет в этой железяке в тундре, а не в квартире, нас дождутся быстрее?!

   - Выезжаете сегодня!- отрезал начальник экспедиции.- Я уже шефу доложил.

   - Что доложил?

   - Что вы уже выехали!

   В общем, всё произошло так, как обычно происходит у нас: глубоко презрев логику и здравый смысл, часов в девять вечера мы отбыли из посёлка Северный в направлении Карского моря. А уже через два часа Лёха забылся в кабине вездехода сном насмерть уработавшегося человека, а мы, пять придурков, пытались устроиться на ночлег в помещении, величиной с два железнодорожных купе.  

   Перед тем, как попытаться отбиться, в смысле, нырнуть в бездну ночных кошмаров (ибо иные сны в таких условиях сниться не могут), было решено поужинать. Конечно, добрые доктора не советуют насыщаться перед  засыпанием, но, во-первых, мы ещё не были уверены, что заснём, а, во-вторых, в полевых условиях мы всецело доверяем народным приметам, а они глаголют: тот, кто ляжет спать голодным, сытым проснётся хрена с два!

   - Ну, Михалыч, давай, доставай снедь обильную!- радостно потёр руки Вовик и раскрыл внушительный перочинный нож.

   - Так всё внизу, нужно раскапывать.- Михалыч попытался приподняться, но сделал это несколько резко, что и отразилось на его голове:

   - Блин! Да чего у них такие потолки низкие и железные!

   - Так они, витязи, все такие, грубые и коренастые,- бросил я, попытавшись выдернуть верхнюю коробку, наполненную бичами.

   Бичи, тушёнку и, особенно, минералку мы везли на Ямал, и это было самым ценным грузом, не считая нас, конечно.

   - Вот оно!- наконец-то откопали Вовик с Михалычем коробку.

   - Это всё?!- я добросовестно потёр глаза, чтобы исключить возможность оптического обмана.

   - Три не три,- хмыкнул Вовик,- а ничего не вытрешь!

   - Михалыч, ты что, охренел?!- возопил я, оставив в покое очи.- Это что, еда?! На пятерых, да на двое суток?!! Я ж тебе сказал: возьми деньги у Иваныча и купи еды! Понимаешь, ЕДЫ!!! А ты что купил? Закусон для выпивона?!

   - Да ничего я не покупал! Иваныч сказал, что сам всё купит и упакует. Что мне с ним, драться?

   - А что, упаковано классно!- повертел коробку Вовик.

   - Конечно, чего ж не упаковать палку колбасы и две буханки хлеба!- я даже заскрипел зубами от досады и полного тупизма ситуации.

   - А там ещё есть два лимона, Серёга, а самое главное, пять рулонов туалетки!- довольно улыбался Вовка, словно обнаружил в коробке затёртую скатёрку-самобранку. 

 

 

   Мороз плотно присел на цифру сорок, и ему это явно понравилось.

   - Обалдеть! У меня пальцы даже в двух рукавицах дубеют!

   - А что ж ты хотел, Яся, это тебе не южная Мордовия!- Макс держал в губах незажжённую сигарету, безуспешно пытаясь выдавить хоть маленькое пламя из зажигалки.- Пойдём в палатку, что ли.

   - Если б там теплее было! Давай же печку налаживать скорее!

   - А мы что делаем?! Я тоже не пингвин. Вон, Молчун уже примёрз к этому долбанному теплогенератору! Эй, пошли греться, оратор!

   Да, в палатке тепла явно не хватало, и от этого она была до боли неуютной, какой-то неродной.

   Едва парни залезли в сомнительное тепло, с улицы донёсся бодрый рык снегохода.

   - О, вот и Саня прискакал. Сейчас что-нибудь весёлое расскажет,- оживился Макс.

   Саня впал в нутро надувного жилища, и его не сразу опознали. Вся его верхняя часть, включая голову и шею, была похожа на большой мохнатый снежный ком, из которого вырывались клубы пара. Вместо же правого глаза из-под шерстяной маски выглядывала какая-то тряпочка.

   - Дед Мороз-монстр!- прошептал Яся.

   Макс, так и не прикурив сигарету, разинул рот и шёпотом спросил:

   - Санёк, что с тобой?!

   Саня молча стянул рукавицы и сунул дрожащие ладони в пламя газовой плитки, на которой примостился слегка подкопченный чайник.

   Через минуту руки, видимо согрелись, и принялись за работу. Вначале они отряхнули от изморози и снежной пыли капюшон монбланки и маску, а затем стянули капюшон с головы. Маску так просто снять не удалось, и Саня промычал:

   - Ну помогите, что глазеете! Только аккуратнее!

   И вот маска и шапка сняты, и перед зрителями явился сам Саня. Лицо его было бледно, а правый глаз наоборот, светился подобно Марсу над горизонтом. А ещё он был какой-то…

   - стеклянный… Саня, у тебя глаз, как будто стеклянный!- в ужасе округлил гляделки Яся.

   - А ты проедь без остановки семьдесят километров, и я посмотрю на тебя! Да у тебя не только глаза, но и всё остальное будет стеклянным! Дайте покурить!!

   Макс быстро прикурил давно ему уже надоевшую сигарету и сунул Сане в рот. Тот быстро и глубоко затянулся три раза подряд и прикрыл один глаз:

   - Здорово!

   - А и правда, глаз-то у тебя ненормальный,- Макс попытался пальцем потрогать санино око, но тот отстранился:

   - Да отстань, счас оттает.

   - А чего это ты без остановки шпарил? Остановился бы, размялся, перекурил.

   - Да я хотел, но побоялся, что «Буран» не заведётся.

   Молчун протянул Сане кружку с весело дымящимся кофе, и тот, отхлебнув глоток, даже крякнул:

   - Эх, как же здорово!

   - Да не очень,- похлопал себя руками по бокам Яся,- ещё б печечку запустить!

   - А что же не запускаете?

   - Так не запускается,- чуть не заплакал Яся,- замёрзнем мы тут, как генералы Карбышевы!

   - Макс, что с печкой?

   - А хрен её знает! Похоже, каюк ей.

   - Так она ж новая!

   - Новая то новая, да что-то в ней не того, и вот это уже совсем не ново!..

   - Иваныч, Иваныч, привет! У нас печка крякнула! Мы замерзаем тут!- Саня торопился всё высказать в спутниковый телефон, забыв, что нужно делать паузы, необходимые для прохождения сигнала.

   - Александр, я тебя понял. Чем я могу помочь? Чем могу помочь?

   - Печку нужно новую! Срочно!.. Что?! Да, ясно…- Саня оторвал трубку от уха и грустно улыбнулся.

   - Что, что он ответил?- проклацал зубами Яся.

   - Сказал, что через недельку постарается переслать, если подвернётся оказия.

 

 

   Бригада Палыча обитала в термосе. И это вовсе не шутка! Весь балок был изнутри добросовестно обит фольгой, и пять человек, проживающих в нём, получали такое наслаждение, кое представить невозможно.

   Я бы, конечно, мог досконально описать и духоту, и влажность, царящие в балке, по сравнению с которыми джунгли амазонья покажутся прохладным предбанничком, но, увы, это не сможет передать полного впечатления. Это нужно испытать на своей шкуре. И я испытал.

   - Палыч! Как вы тут живёте?!- возопил я, просидев внутри помещения всего десять минут.

   - Да нормально,- невозмутимо пожал тот плечами.- Как-то привыкли. Да вот тут, в стенке, дырку сделали, можно и проветривать.

   Да, чтобы Палыча чем-то взволновать или вывести из себя, нужно совершить что-то невероятное, как минимум, ещё одну октябрьскую революцию! Хотя, вряд ли он на неё среагирует бурно.

   Но всё-таки  однажды и мне довелось лицезреть суперрадостные эмоции на его всегда радушном, но спокойном лице.

   …Было это на Северном Возее. Жара зашкаливала далеко за тридцать, и работа в открытой тундре превратилась в изнурительную каторгу. Я со своими орлами гнал ход, а Палыч сзади давил нам на пятки, делая съёмку.

   Каждый день мы брали с собой по пять-шесть полторашек воды, и, поскольку мы с ходом передвигались на тырчике, то и все запасы воды были с нами. Но на некоторых точках мы оставляли по бутылке живительной влаги, припрятав её под толстый слой мха, где лёд не таял полностью.

   И вот я, перейдя на следующую точку, устанавливал прибор, отрабатывал точку, делая выноски, а потом смотрел назад, где к предыдущей точке подползала бригада Палыча. Пацаны именно подползали, и первым делом начинали рыть землю. Нет, конечно, не копытами или рогами, но руками и вешками. Поскольку водичку мы прятали каждый раз по иному, то и смотреть на процедуру поисков было всегда интересно. И как же они прыгали, размахивая руками и поднимая коленки выше голов! Словно дети в день получки папы-алкоголика! И сам Палыч прыгал вместе со всеми азартно и моложаво! Жалко было только того, что тахеометр, вдобавок к хорошему увеличению, не может так же далеко слышать!..

   А через час, напоённые чаем и накормленные супчиком, мы уже катили дальше, и широкие резиновые гусеницы «Витязя» уверенно, но бережно давили плотный весенний снег. На дисплее навигатора радостно поблёскивали цифры скорости и время оставшегося пути, и далёкий Ямал казался не таким уж и недостижимым.

   - Если с такой скоростью будем гнать, то через сутки окажемся на месте!- легкомысленно брякнул  я, на что Вовик не очень весело улыбнулся, словно знал, что всё хорошее только начинается!..

 

 

   …Я с трудом продирался сквозь дебри тропических растений. Лианы переплелись между собой, создав фантасмагоричное макраме, но любоваться им мне не хотелось. Я упрямо шёл к своей цели, хотя, какая она и где находится, уже позабыл.

   - Как у Палыча в балке – мокро и влажно!- подумалось мне.

   Потные ручейки противно просачивались по шее и плечам всё ниже и ниже, щекоча разгорячённую кожу.

   Я остановился, чтобы перевести дух, и отчётливо услышал хруст сломанной ветки. Взгляд мгновенно выстрелил в сторону резкого звука. Если бы я увидел тигра или носорога, то вряд ли удивился бы, но перед моим взором предстала бесподобная картина! Смуглая красотка, всё одеяние которой составлял пышный водопад чёрных волос, улыбалась мне, маня к себе изящным пальчиком. В голове моей что-то щёлкнуло, видимо, это отключился предохранитель опасных ситуаций, и я шагнул к красотке.

    Но первый шаг оказался и последним. Почва резко, с мерзким хрустом, провалилась, и я рухнул вниз. Яма была глубокая и очень узкая, и моё тело согнулось колесом, а в шею и плечи впились миллионы болевых иголочек. Вначале боль была даже приятна, но очень быстро пришло ощущение неудобства. Шея наполнилась тяжестью, а дышать стало очень трудно…

   Открыв глаза, я почти сразу осознал, что все тропические ужасы были только сном. Но вот боль оказалась реальной.

   Да это было и понятно, ведь ложе моё представляло из себя довольно своеобразное сооружение. Голова и ноги находились в одном уровне в отличие от срединной части моего тела, которая была гораздо ниже их. Говоря проще, вместо подушки у меня находился бензогенератор, а в ногах пристроилась коробка скоростей вездехода, которую запасливые водилы таскали с собой. И весила эта коробочка около тонны, потому и габариты имела соответственные. Правда, поверх ложа был расстелен блестящий от масел и солярки матрас, но, тем не менее, удобства ложа вызывали большие сомнения. Но были ещё какие-то ощущения, иные, необычные. Я не сразу осознал причины их, но когда сумел вникнуть, то удивлённо вопросил:

   - А чего стоим-то? Уже приехали?!

   - Ага,- невозмутимо кивнул Вовик,- только вот вопрос, куда?

   Я вдавил рожу в замороженное, далеко не идеально отмытое оконце, и… ничего не увидел. Зато услышал кое-что, сразу мне не понравившееся:

   - Ветер злобствует?

   - Да нет, только ещё разогревается,- ухмыльнулся Лёха,- теперь мы тут зависнем деньков на пять.

   - Как на пять?- Глаза мои, наверное, здорово округлились, потому что Михалыч свои наоборот, подозрительно прищурил.- А как же пацаны? Ведь у них там горючка на пределе!

   Но ответа я не услышал, ибо кто же мог дать его, кроме Всевышнего, а ему, как известно, до людей правильных и самых обыкновенных обычно дела нет!.. 

 

 

   - Ну, Макс, ты просто Кулибин!- глаза Яси были полны восхищения.

   - Вполне возможно, только моё кулибство вряд ли поможет, если наша смена не приедет до завтра.

   - Да приедут, приедут,- отмахнулся Саня от мысли, что что-то может пойти не по плану,- Иваныч же вчера вечером сказал, что они уже Палыча давно проехали. Теперь наверняка обогнули Байдарацкую губу, а там и до зимника пару шагов. А уж по зимнику-то!..

   Все радостно заулыбались, как Козодоев при словах Лёлика, что дальше – дело техники.

   И только Макс, этот прагматичный скептик, с наслаждением почёсывая прилично отросшую русую бородку, недоверчиво мотал головой.

   В палатку ввалился Молчун и еле слышно выдавил:

   - Что-то ветерок поднялся, как бы чего не притащило.

  

 

   - Это всё ты накаркал!- проворчал Саня уже раз в десятый,- ведь молчишь же неделями, а тут на тебе – ветерок поднялся!

   Но Молчун только весело улыбался, глядя на своего босса, вид которого был просто карикатурен: глаз Сани припух, да и боль его прилично дёргала, поэтому пришлось придумывать повязку, что бы хоть как-то перебиться до прибытия вертушки, клятвенно обещанной Иванычем, дабы вывезти пострадавшего на землю обетованную или, по крайней мере, просто обитаемую.

   Бинтов почему-то не нашлось, и повязка была сделана из материалов подручных – нескольких носовых платков. Вероятно, профессиональный медик и из этого соорудил бы что-то путное, но, увы, таковых поблизости не оказалось, и в дело перевязки включились все желающие. Соответственно и получилось то, что получилось. Вероятно, и адмирал Нельсон, да и не очень весёлый Кутузов долго бы радовались, взирая на это диво, правда, после того лишь, как у них прошёл бы столбняк испуга.

    - Саня, а теперь тебе можно уходить из геодезии и зарабатывать деньги гораздо проще и легче,- глаза Яси зажгли хитрые огоньки.

   - Киллером, что ли?- Саня приложил к плечу воображаемую винтовку.- Прищуриваться не нужно?

   - Да нет, если тебя поставить на кукурузное поле, то ни одна ворона не подлетит ближе километра!

   - А почему именно на кукурузное?- не понял Макс.

   - Потому что кукуруза высокая.

   - И что с того?

   - Как это что? Ведь если его поставить на картофельное, то поумирают все, кто мимо проходит или проезжает, а в кукурузе его будет видно только сверху!

   Саня лишь обречённо вздыхал, понимая, что прекратить эти шуточки так же невозможно, как и дождаться вертушки, обещанной руководством.

   Но шутки продолжения не получили, ведь постоянная мысль, что горючка кончается, а помощи всё нет, давила непрерывно, как вина за неоплаченный проезд в трамвае.

   Поскольку Саня теперь, ввиду своей травмы и невозможности лечения,  мыслил несколько иначе, то ему и пришла в голову глупая мысль:

   - А давайте купим солярки!

   - Давайте!- деланно обрадовался Макс, но мгновенно изменил доброе выражение улыбки на доброе зверски.- Только магазинчик-то кажется прикрылся! Да и деньги тут не очень в ходу.

   - Зачем деньги? У нас же есть спирт!

   - И что?- Макс насторожился, начиная кое-что понимать.- Ты хочешь сказать, что можно сгонять к саратовцам?

   - Конечно. Что ж, они за два литра спирта нам бочку соляры не нацедят? Только, чур, я не поеду!

   - Да мы тебя и не пустим!- Макс уже одевался.- Молчун, за мной!

   - Куда за мной?- Яся недоумённо заморгал.- На улице чёрт те что творится! Где вас потом искать будем? Да и кто?

   - Фигня!- отмахнулся Макс.- Пурга уже на излёте. Давайте навигатор и литруху.

   - Возьми два, вдруг, не хватит.

   - Нет уж, Саня, второй ты прибереги для нас. Если вернёмся, то будет, чем отметить удачу, а если нет, то хоть помянете нас по русскому славному обычаю!.. 

 

 

   - Ну может, всё-таки как-то можно ехать?- я вопросительно-просительно глядел в невозмутимые глаза Лёхи.

   - Как-то конечно, можно,- он энергично кивнул головой, и франтоватая шапочка его съехала на брови.

   - Так что же мы тогда стоим?

   - Да поехали! Только одно условие.

   - Да хоть два!- опрометчиво выпалил я.

   Лёха дёрнул голову вверх, пытаясь отправить шапку на её рабочее место, но та проскочила затылок и шлёпнулась на колени Михалыча:

   - Да нет, хватит условия и одного: ты будешь идти перед вездеходом и показывать мне дорогу!

   Такого садизма от Лёхи я не ожидал! Идти впереди! Да мы для отправления самых малых естественных надобностей вылезаем на улицу, как Леонов – в открытый космос, навсегда прощаясь друг с другом и отпуская все совершённые грехи.

   Ветер бушевал с такой силой, что пословица о писанье против него казалась ехидной усмешкой. Было абсолютно неважно, в каком направлении совершать этот процесс, результат был един – всё и спереди, и сзади тебя покрывалось мельчайшей пылью не самой ароматной жидкости, а то, что не успевало приклеиться к одежде, с огромной скоростью улетало в направлении не ясном, ибо ветер дул сразу отовсюду.

   Но это было полбеды! Беда же подстерегала тех, кто решался на более конкретный туалет! Какими же красавчиками они выглядели, когда вползали обратно в вездеход: замороженные, запорошенные, абсолютно лишённые всех жизненных интересов и ненавидящие искренне и глубоко процесс пищеварения!

   Но проходило несколько минут, и жизнь возобновлялась.

   - А интересно, далеко мы отъехали от Палыча?- полюбопытствовал Вовик, и Михалыч тут же достал навигатор.

   - Почти десять километров,- после недолгих манипуляций с прибором, выдал он полезную информацию.

   - Обалдеть!- только и смог выговорить я.- Знать бы, так оставались бы у него в термосе. Всё веселее, чем здесь.

   - Да не, Серёга,- Вовик был иного мнения,- веселья нам и здесь хватает!

   Он явно намекал на Лёху, который безостановочно рассказывал всякие истории из своей, богатой на приключения биографии. Леха был рассказчиком отменным, но и он не мог удерживать в постоянном напряжении ту небольшую аудиторию, что ему досталась в этот раз. И вовсе не из-за нашего мелкого любопытства или хлипкого интеллекта. Нет! Просто невозможно слушать сутками даже самого искусного повествователя.

   То и дело кто-нибудь проваливался в сладкую дрёму, и окунался в те сны, какие ему хотелось видеть. У каждого было что-то своё, выстраданное и желанное.

   Михалычу наверняка снилась какая-нибудь красотка, причём, одетая явно не в зимнюю спецуху и огромные бахилы, а в… да не во что она не была одета, иначе доблестный топик так сладко не улыбался бы!

   Вовик, без малейшего сомнения, преследовал либо лося, либо кабана, зорко вглядываясь в отпечатанные во влажной земле следы. Ну, или же проверял сетку, прилично набитую рыбой – пальцы явно что-то перебирают во сне.

   Юному Юрику скорее всего ничего не снилось, ведь в таком возрасте организмы ещё растут и крепнут, а сновидения этим процессам не очень- то помогают.

   Ну, а мне снилось самое обыденное и приземлённое. Вот я, вернувшись из мест, куда даже каторжников не посылали, посетив офис и получив зарплату и премию, иду по уютным питерским улочкам и с удовольствием опираюсь ногами на серый асфальт. Как же это здорово, когда под ногами твёрдо и надёжно! Хотя нет, насчёт премии – это я перепутал сны…  

 

   Ветер орал зверскую колыбельную, и вездеход раскачивало, как рыбацкую шхуну на холмах мёртвой зыби. Весь мир казался далёким и ненастоящим, словно всё, что произошло раньше, было лишь интересным фильмом. А реалии являли себя по-настоящему лишь теперь – тундра, пурга, горсточка людишек в металлическом коробке. Да ещё одна горсточка, но намного дальше, ждущая помощь и надеющаяся на нас!..

 

 

  

   - Погода просто чудная! Солнышко, ветра почти нет, морозец лёгкий… А этих раздолбаев всё не видать! Где их чёрт таскает?!

   Возмущение Яси было вполне понятно, ведь прошло уже почти три дня с того радостного момента, как Иваныч пропел в трубку телефона о почти немедленном прибытии смены.

   - Чего ты дёргаешься?- Макс невозмутимо покуривал, выпуская длинные струи дыма к потолку палатки.

   В любом другом помещении дым постепенно бы скапливался и околачивался без толку вверху. Но здесь всё обстояло иначе. Поскольку палатка была хоть и двустенная, но всё же стены эти были изготовлены не из бетона или, хотя бы, из паршивенького гипрока. Их сметали из прочной материи, – да и предназначалась она, вероятнее всего, для мест, расположенных в широтах, более близких к экватору, – а потому и вентиляция этого надувного домика была превосходна. А днём, если вырубить освещение, потолок походил на звёздное небо – сотни маленьких дырочек, пропуская дневной свет, кряхтя от натуги, представляли себя проционами, сириусами и денебами. Одним словом, кондиционер тут явно был излишен.

   - Я не дёргаюсь. Но мы уже все работы закончили, и пора бы домой отчалить. Я уже три месяца в поле!

   - А я два с половиной.- Макс мрачно ухмыльнулся.- Но вот ты не сегодня-завтра отвалишь отсюда, а мне ещё пахать и пахать!

   Саня не встревал в нежаркий спор, внимательно всматриваясь в экран компьютера. Что он делал, работал или просто гонял чертей, как выражается господин Барищук, нам неведомо, но выражение его физиономии было весьма довольным.

   - Может, кино посмотрим?- еле слышно прошелестело из угла, в котором обитал Молчун, но шелест этот услышали все, настолько редким было это явление.

   - Да что смотреть-то, всё уже по три раза промусолено,- отмахнулся Саня.

   - Действительно,- поддержал его Макс.- Эх, скукота! Так и тянет посмотреть, а так ли полно налит второй литр, как и первый!

   - Ага, а если нам тут ещё торчать несколько дней? На что покупать соляру будем?- Ум Яси работал более правильно и рационально.

   - Жалко, Саня, что ты отменил вертушку!- Макс закурил новую сигарету.- И тебя бы сплавили, да и, глядишь, нам бы что-нибудь вкусненькое Олег прислал. Он не Иваныч, он понимает, что в тундряке нужно для рабочего человека!

   - В тундряке для рабочего человека главное – работа!- поднял вверх указующий перст Саня.

   - А ещё – отдых после неё!- поднял перст свой Макс.

   - Так ты его сейчас и имеешь!- подвёл итог спора Яся и поднял вверх палец свой, но не указательный, а средний!

   Макс только вздохнул, а потом поднялся и принялся одеваться:

   - Эй, говорун, пошли генератор заправим, да и за водичкой смотаемся, а то что-то меня отдых этот достал уже до печени!

 

 

 

   По зимнику езда стала похожей именно на езду, а не на настороженное продвижение сапёра по минному полю. А практически так и было, пока мы преодолевали каменные россыпи, которыми оканчивался великий Уральский хребет.

   - Если мы прощёлкаем и порвём гусеницу, то проторчим ещё хрен знает сколько,- ворчал Лёха, объезжая то и дело выныривающие перед тупой мордой «Витязя» огромные камни, сурово поблёскивавшие рваными острыми краями.

   Да, после двухсуточного заточения, вызванного пургой, этого хотелось меньше всего.

   Тела наши затекли, наполнясь тупой болью, и казалось, что весь организм нудно и надсадно скрипел, словно за плечами болталось по паре прожитых по полной программе жизней!

   Правда, и на зимнике вначале разогнаться не получилось.

   Пурга и тут насвинячила неплохо, и почти на каждой сотне метров торчал какой-нибудь автомобиль, врывшийся в плотный, матово поблёскивающий на ярком весеннем солнышке, снег. Кое-кто из них не просто застрял, а примитивно перевернулся, и теперь лежал вверх колёсами, словно просушивая и оттаивая резину, уставшую и промёрзшую за долгую зиму.

   Вначале, встретив первых потерпевших, мы, конечно же, не смогли проехать мимо, и вытащили из снежного полона, потратив на всё минут двадцать. Но уже метров через двести, когда показался второй страдалец, Лёха без раздумий свернул с зимника и погнал по целине. Скорость резко упала, а двигатель зарычал солиднее и насыщеннее.

   - Мы больше не будем помогать?- с одной стороны мне было не очень приятно, что наша супермашина игнорирует потерпевших, но с другой я понимал, что время у нас лишнего нет.

   - А какой смысл?- Лёха был невозмутим, как Владимир Путин на пресс-конференции.

   Я только пожал плечами.

   - Даже если мы всех вытащим, у них всё равно ехать не получится, пока зимник не расчистят. Ну, а кто будет расчищать, тот и вытащит. Да ещё и заработает.

   - Заработает?

   - Конечно! Ведь это мы, придурки, всё делаем за так, а нормальные люди берут с машины тысячи по две-три! А здесь их…

   Да, здесь заработать было можно!

  

   После Юрибея дорога оказалась чистой, и мы погнали по ней с максимальной скоростью.

   Зимник на Ямале – это полоска льда, шириной метров до десяти, по которой непрерывным потоком идёт всевозможная техника. И горе тому водиле, кто сломается на трассе. Ему не будут помогать или брать на буксир, а просто спихнут с дороги в снег, дабы не мешал и не тормозил поток! И это не жестокость, это будни заполярья, мест, куда едут люди не хилые, чтобы отдать часть своего здоровья в обмен на приличные деньги, которые здесь платят всем! Ну, или почти всем!..

   Последние километров семьдесят мы ползли по целине. Ландшафт ямальский весьма ровен, но всё же иногда приходилось далеко объезжать глубокие долины речек, похожие на уценённые фьорды.

    И прошло часов семь, прежде чем в поле зрения нашего показалось грязно-жёлтое пятнышко, словно на белоснежную скатерть кто-то брызнул дерьмовым кетчупом.

   - Вижу полярников!- ткнул пальцем в окно Вовик, и мы все прильнули к грязным стёклам, закопчённым солярочным перегаром.

   - Ну, господа ненормальные, прошу на выход – остановка конечная!- Лёхина рожа, блестевшая довольством, всунулась в раскрывшуюся дверь.

   Да, вероятно любой, кто поглядел бы на то хлипкое сооружение, в котором нам предстояло обитать, позавидовал бы нам лишь в одном – в полном отсутствии ума, вытекающем из абсолютного пофигизма в отношении себя! Хотя, зависть – это чувство корыстное, а тут о корысти говорить не приходилось!..

 

 

   Да, где только не доводилось нам бичевать! Живали мы в хижинах самых заброшенных и развалившихся, амбре в которых заставляло выворачиваться  внутренние органы в предрвотных судорогах, а органы внешние зудели, чтобы умчать тело куда-нибудь на городскую свалку и там отдышаться чистым воздухом, лишь слегка сдобренным намёком на гниение.

   Бывали наши квартиры и качественные, оборудованные всеми удобствами цивилизации, но тогда жизнь становилась скучна и обыденна.

   Конечно, и в палатках тоже приходилось наслаждаться самым тесным соседством природы-матушки, но всё это было в месяцы летние и осенние.

   И вот пришло время истины, как говорят некоторые авторитетные личности. О, сколько жизней они растратили на поиски этой неуловимой госпожи, ныряя в озёра порока и в моря соблазна! А ведь так и не находили её! А она-то, оказывается, скромно обитает здесь, аккурат между Бованенково и Байдарацкой, в грязно-жёлтой палаточке, и называется – попробуй выживи!

 

   Вообще-то палатка была неплохим жильём. Лишь некоторые мелочи несколько затушёвывали общую радостную картину.

   Во-первых, жить здесь всемером оказалось ужасно тесно. Кроме мест для раскладушек и двух махоньких раскладных столиков, пространства осталось лишь для одной ноги каждого поселенца – вторую конечность приходилось либо ставить на кого-то, либо подпрыгивать, как парализованная кенгуру. Если вы видели парализованных кенгуру, то вы меня поймёте, а если не видели, то вам повезло!

   Второе неудобство заключалось в том, что пол палатки был сделан из плотной резины. Резина, как известно, пропускает воду, только если её порезать на кусочки, что нам было крайне невыгодно, поэтому влага, скапливающаяся под полом, устойчиво держалась там, и пол становился похож на водяной матрас. А влага там скапливалась энергично, потому что внутри был приличный плюс, абсолютно превосходивший подпалаточный минус. Естественно, что средняя часть палатки была более протоптана нашими ногами, потому и вода находилась именно там. Но вот как она всё же оказывалась сверху толстенной резины пола, так никто и не понимал. И потому-то нашей домашней обувью были здесь не тапочки или сандалеты, а водонепроницаемые бахилы, а вместо ежедневного  пылесосания нам приходилось заниматься водооткачкой.

   Ну, и третье неудобство состояло в абсолютном нежелании нашего ветхого жилища удерживать тепло хотя бы в течение десяти минут после отключения печки. И это было самым актуальным, потому что во время пурги печка вырубалась постоянно, а на то, чтобы разгрести снег с генератора и запустить теплоагрегат, уходило времени немало. Короче, одеваться нужно было мгновенно, дабы не замёрзнуть в полудвижении!

  

   Я глянул на часы и понял, что можно вставать. Но главное, не торопиться! Это в обычных условиях можно было запросто соскочить с кровати, размять затёкшие члены, да топать принимать разные процедуры. Здесь такой алгоритм действий не прокатывал.

   Если бы я радостно соскочил с ложа, – а это тоже вряд ли, ведь из растянутой раскладушки выбираться нужно, применяя некие акробатические навыки, – то точно наступил бы на Михалыча, и хорошо ещё, если бы наступил на голову, а ведь можно и гораздо ниже! А это могло поиметь последствия очень печальные, да и не только для Михалыча самого!

   Итак, вставать нужно было осторожно, без резких движений и всяких разминок. А лучше всего подождать, пока встанет кто-то другой. Это только в общаге нормальной выгодно первым бежать в комнаты туалетные, там это преимущество очевидно. Здесь же всё наоборот – первый имеет лишь то преимущество, что он первый. Но именно это и является самым большим неудобством, ведь нужно взять лопату и откопать от снега  туалетную комнату, вернее, то, что тут имеется. А имеется кусок дарнита, натянутый на четыре палки, под которым выкопана яма. И конечно, нет горячей воды и туалетного утёнка…

   Итак, я проснулся и попытался приподняться, но голова моя подчиняться не захотела.

   - Вот придурок!- выругал я сам себя.- Ведь знаю же, что нельзя спать на правом боку!

   - Что, опят приклеился?!- донёсся ехидный хриплый смешок слева.

   - Приклеился. А ты опять отъехал?

   - Да немного,- Михалыч высунул из спальника заспанную, небритую рожу.

   Слова наши были понятны лишь тем счастливчикам, что находились в палатке. Всё было примитивно просто. Хоть в палатке было и тепло, но всё же стены не могли прогреться достаточно, и, поскольку я спал у одной из них, волосы мои примораживались, если во сне я прижимался к гладкой, но ледяной материи. Ну, а с Михалычем обстояло и того проще. Все раскладушки с вечера растаскивались поближе к стенам, чтобы освободить а центре хотя бы половину квадратного метра пространства. Но ночью они вновь съезжались в самое низкое место палатки, ведь во сне не ворочаются только люди праведные, не отягощённые грехами и порочными помыслами, а таковых среди нас  конечно же быть не могло!

 

 

 

   - Наверное, всё же лучше было остаться!- вздохнул Яся и печально улыбнулся.

   - Можешь вернуться, недалеко ведь отъехали,- Саня улыбался более радужно.

   - Конечно, сорок вёрст – это по ямальским стандартам совсем рядышком! А пацаны там, наверное, уже ужинают чем-нибудь вкусненьким!

   - Да ладно тебе, нашёл, чему завидовать! Подумаешь, давятся они всякими концентратами, типа готовых супов, гуляшей с макаронами,- тут Саня непроизвольно облизнулся, сглотнув обильно выбрызнувшую слюну,- кисели пьют… сволочи!

   Вывод был хоть и оригинален, но вполне предсказуем, потому что здесь, в заточении, всё продовольствие состояло из нескольких бичей да банок пяти тушёнки.

   Нет, никто не лишил наших героев свободы за какие-то неблаговидные деяния, хотя, если порыться, то в каждом можно отыскать нечто такое, за что некоторое ограничение свободы будет не лишним! Всё было гораздо примитивнее – супервездеход «Витязь» оказался не таким уж и супером. Что-то в двигателе его крякнуло, хрустнуло или гавкнуло, можно называть по-разному, но итог нарисовался один: техника умолкла надолго!

   Лёха, часа полтора пытавшийся разобраться в поломке, вылез из недр моторного отсека злой и грязный. Он рассказал много интересного о жизни во вселенной и в нашей стране в частности, а так же прочитал небольшую лекцию, посвящённую особенностям русского языка, из которой топики с удивлением поняли, что не все тайны родной речи они усвоили за годы своих недолгих ещё жизней!

   Но вывод из всего, поведанного весёлым вездеходчиком, получался только один: техника встала надолго, да так прочно, что этому бы позавидовал даже Казанова!

   - И что теперь делать?- Саня смотрел на Лёху своими разнородными глазами – один был нормальным, голубого налива, а второй пока ещё отливал цветом бешенства неудовлетворённого быка.

   - Что можно делать? Чинить будем!- вездеходчик снова был жизнерадостен и весел.- Ничего, Санёк, всё в этом мире можно починить, кроме мозгов!

   - И сколько же часов потребуется?- вклинился Яся, но, подумав, добавил:- Или дней?

   - Да за пару дней всё наладим.

   - Ну, и ничего страшного, если так. А когда начнём?

   Лёха задумался на мгновение, потом снял свою шапчонку и бросил её на пол:

   - А сразу же, как привезут новый движок!

   - А когда…- начал было Яся, но тут же осознал всю пикантность сказанного вездеходчиком.- Какой новый движок? Да кто его привезёт?!

   - Ну, это уже другая тема! Ты же спрашивал лишь о сроках работы!

   - Короче, всё ясно,- оба глаза Сани потемнели, наливаясь хмурью безнадёжности,- нам каюк!  

 

 

   - Хорошо идём, Серёга, точно? Пять километров в день – это же хорошо?- Вовик наворачивал солянку, смачно хрустя сухарём. 

   С хлебом в тундре всегда напряг, поэтому мы берём с собой пару мешков ржаных сухарей, и это самое вкусное, что есть на свете! Если не верите мне, то можно провести несложный эксперимент. Поезжайте в тундру, поработайте на свежем ветре и бодром морозце часиков двенадцать без обеда, а потом попробуйте этот сухарик! Как говорится, язык будет проглочен и переварен!

   - Хорошо, конечно, но можно и побыстрее. Сейчас такое время года, что хорошей погоды может быть слишком мало.

   Палатка дрогнула, и плафоны освещения дружно закачались, словно им надоело статичное положение.

   Но всё объяснялось просто: вторые сутки пурга испытывала наше жилище, пытаясь нащупать слабые места. К счастью, пока таковых не нашлось.

   - Да разве может быть хорошая погода в этой заднице!- подал голос Макс, пристроившийся рядом с Вовиком у столика.

   - Может, всё может быть, и даже то, чего быть не может!- блеснул остротой мышления Михалыч и добавил:- Давайте, жуйте быстрее, не задерживайте вторую смену!

   - Не торопи, а то подавлюсь, придётся санборт заказывать,- энергичнее заработал ложкой Макс.

   - Никаких санбортов,- отрезал я,- прикопаем в тундре, и пусть далёкие потомки выясняют, что ты был за гомо топикус!

   Но вот первая смена отобедала, уступив место следующим. Дело в том, что мест за столом хватало только на двоих, да и то сидеть приходилось не на стульчиках, которые у нас, конечно же, имелись, но не имелось места, куда их приткнуть. Поэтому усаживались мы на раскладушки, стоящие ближе к столу, а если точнее, то на тех, кто на этих раскладушках проживал. Поначалу эти проживающие роптали и даже возмущались, но, поскольку всё их недовольство начисто игнорировалось, постепенно успокоились, приняв данность за неизбежность.

   - Так что там говорил наш метеоролог?- Вовик втиснулся в стенку палатки, чтобы уступить часть места Молчуну.

   - Сказал, что два дня будет пурга, потом день позёмка, ещё день погода хорошая, а потом пурга вернётся ужё на пять дней!- припомнил я слова Пети.

   Петя – это явление, много изученное, но мало понятое нами. Он – дитё тундры. Хотя, не совсем и дитё, ведь лет ему… на вид – все семьдесят, хотя по факту вероятно, лет пятьдесят. Но суровый образ жизни без сомнения накладывает свой неуклюжий отпечаток на лица и тела тех, кто сталкивается с ним. Ведь это и по нам очень заметно, не правда ли?!

 

   С Петей мы познакомились до абсурдности просто.

   Мы гнали свой ход, перебираясь с точки на точку, и вот слева от нашей трассы из-за сопочки вынырнули несколько чумов, воткнувшихся в вершину господствующей высотки. Пока я через трубу тахеометра рассматривал чахлые постройки коренного народа Ямала, Макс и Юрок, бывшие впереди меня метров на триста, уже вступили в контакт с первыми представителями обитателей этих мест. Но первыми оказались существа не совсем разумные, но зато более симпатичные – это были олени.

   Они обступали наш тырчик совсем безбоязненно и, можно даже сказать, с некоторой нагловатостью. А когда Макс достал кусок американского хлеба, эта нагловатость переросла в наглость обычную. Хлеб этот, сдобренный спиртом, предназначался для долгого хранения и вкус имел пресновато-дерьмоватый, потому мы и ели его только в самом голоднющем случае. Но оленям он пришёлся так по душе, что они просто начали засовывать рогатые и безрогие бошки в чрево нашего вездеходика.

   Всё это я увидел в поле зрения трубы, и, отнаблюдав переднюю точку, быстро помчал на лыжах туда, боясь, что олешки разбегутся, и я их не увижу вблизи. Эх, уж чего-чего, а этого можно было не опасаться! Эти твари облепили нас плотно, как мошкара перед дождём, и настойчиво требовали продолжения банкета. Но хлеб уже закончился, а сало отдать им нас не заставили бы даже пытки инквизиции!  

 

   И вот в этот момент подоспела помощь. Из-за горочки вынырнуло что-то ревущее и дымящееся. Я вначале испугался, но быстро припомнил, что в этих местах не водятся Змеи Горынычи и всякие Василиски. И точно, это оказался обыкновенный «Буран». Хотя нет, он не был таким уж обыкновенным. Во-первых, его морда была удалена напрочь, а во-вторых, ну не мог же обыкновенный снегоход, даже и изготовленный в самой огромной стране света, изрыгать столько дыма! Оказывается, мог! Правда, если залить в его бензобак побольше солярки. Да, хитроумен здешний народец, мы до таких вещей ещё не доросли!

   - Масло, бензин есть?!

   Эти слова долетели до меня раньше, чем снегоход остановился. А ещё через минуту я разглядел и того, кто эти слова родил.

   Из-под капюшона мехового балахона на нас взирало улыбающееся лицо, похожее на перепеченное яблоко, извалянное в саже:

   - Я знаю, кто вы такие! У меня друзей много и в Салехарде, и в Москве! И палки ваши я не трогаю! Зачем они мне? Да и горят они плохо!

   - А откуда же знаешь, что плохо горят, если не брал?- прищурился Макс и достал сигареты.

   - Да Колька говорил,- не моргнув глазом, сквозь жёлтые зубы выдал гость, а, вернее, хозяин этих мест, и бесцеремонно вытащил сигарету из максовой пачки.- Дай-ка огоньку!

   Макс чиркнул зажигалкой, и они довольно задымили.

   Наверное, я очень плохо представлял людей, населяющих северные просторы нашей страны. Почему-то они в моём видении были суровы и молчаливы, говоря лишь крайне необходимые вещи. Или же Петро – как нам представился наш собеседник – был редким исключением из правил.

   Он тарахтел безостановочно! И очень скоро мы знали все последние новости как тундры, так и всего остального пространства земного шара! Так же он нам поведал о последних достижениях науки и техники и о мыслях некоторых руководителей некоторых стран!

   В конце разговора, а, вернее, монолога, изредка прерываемого нами, он предложил нам купить у него оленя за бутылку. Но, увы, бутылки у нас не оказалось, и заманчивая сделка сорвалась!

   - Ну ладно, Петро,- Макс протянул оленеводу-коммерсанту пачку, в которой было ещё штук десять сигарет,- спасибо за беседу, но нам нужно работать.

   - Какой работать,- Петя посмотрел на небо и ткнул пальцем куда-то на северо-восток,- разве не видишь?

   Я внимательно посмотрел в направлении давно не мытого пальца, но ничего там ужасающего не увидел:

   - А что там?

   - Как что? Совсем ребёнок? Скоро пурга начнётся!

   - Скоро?

   - Да! Вам сколько ехать до чума?

   - Часа два. Да мы в палатке живём,- заулыбался Юрок.

   - К вечеру задует!- уверенно кивнул Петя и принялся заводить свой снегоход.

   Попытки с двадцать пятой это у него получилось и, обдав нас на прощанье солярочным чадом, он умчал так же внезапно, как и появился.

   - Орёл! К вечеру! Да до вечера осталось три часа!- только и смог сказать Макс, залезая в тырчик.

   Мы легкомысленно погнали ход дальше.

   Домой мы возвращались в кромешной тьме, полагаясь исключительно на навигатор, потому что пурга, обещанная Петей, пришла точно по расписанию, словно ей не давали покоя лавры «Красной стрелы»! 

 

 

   В вахтовом посёлке Байдарацкий всё было прекрасно, кроме, разве что, его названия. А ведь совсем недавно это место имело имя более красивое и значимое – Виктория! Но, впрочем, для наших героев это имеет не такое уж большое значение – не один ли хрен, где сидеть, тягостно давясь днями ожидания?! А ожидание стократ тяжелее, когда работа закончена, и ты вроде свободен, но какая-то мелочь не пускает тебя туда, где душа давно уже околачивается!

   - Ну что?- В глазах Яси нетерпение зримо искрилось, переливаясь огоньками надежды.

   - Всё то же, мест в ближайшие вертушки нет,- Саня скинул куртку и плюхнулся на кровать,- нужно ждать.

   - Опять ждать. Сколько же можно?

   - А кто сказал, что будет так просто? Это ты здесь в первый раз, а я тут уже насиделся!

   - И что, всегда так?

   - Практически. Сюда только попасть легко, а уж выбраться… Это всё равно, что жениться.

   - В смысле?- Яся не понял юмора, ведь он-то, в отличие от Сани, был женат.

   - В смысле, легко жениться, тяжело разводиться! Ах да, ты ведь ещё не разводился? Тогда потом поймёшь, что к чему!

   - А ты-то что, разводился уже несколько раз?

   - Да нет, я даже ещё и не женился! Но очень зримо представляю всю эту катавасию!

   - Ни фига ты не представляешь,- Яся лишь презрительно усмехнулся.- Ладно, что делать-то будем?

   - Ждать, что же ещё? Счас соснём часок, а потом на обед потопаем.

   - Ох, только не говори про это! Как представлю нашу столовку, так сразу не только к жратве отвращение появляется, но и ко всей нашей жизни, если, конечно, это можно жизнью обозвать!

   - Да, еда не фонтан. Но другой-то нету! Неужели все здесь довольны? Почему никто не возмутится?!

   - А чего возмущаться, Сань, ведь всё равно ничего не изменится!

   - Это точно. Везде и всё одинаково!..

   Парни загрустили, думая об одном ли, или совсем о разном, нам это неведомо, но понять их состояние труда не составляло, особенно тем, кто сам прошёл через ямальские отсидки, теряя бесцельно недели и месяцы жизни, и не получая взамен ничего, кроме тягостного опыта и горьковатого осадка в скукоживающейся от безнадёги душе…

   А через пару часов Саня и Яся топали по центральной улице посёлка, представляющей собой просто проход между большими балками, соединёнными переплетением укутанных в утеплитель труб. Путь наших героев лежал в направлении, единственно возможном – в столовку. Правда, был ещё один путь, более близкий по расстоянию, но неизмеримо далёкий по доступности – путь на вертолётку! Но эта дорога пока им не светила!..

  

 

   Да, дети тундры ошибаются редко. И Петя не был исключением!

   Пурга бушевала уже четверо суток. И нам казалось, что никакая сила никогда не сможет остановить её ярость. Палатка колыхалась и прогибалась, и создавалось впечатление, что кто-то, очень упорный, но придурковатый, сидит на крыше и колотит по ней огромным колом.

   Гул стихии смешивался с гудением печки, и этот концерт давил непрерывно на плевру барабанных перепонок и струны души, порождая внутри организмов музыку иную, тягостную и депрессивную. А ещё, время от времени, включалась автоматика, и компрессор, резко и громко шипя,  словно анаконда при издыхании, выплёвывал очередную порцию воздуха в стенки палатки.

   Правда, если быть справедливым, печка иногда умолкала, переставая нам доставлять акустические неудобства, но именно это и становилось неудобством самым большим.

   Хоть мы каждые два часа по очереди выползали наружу, чтобы очистить от снега генератор и печку, но это всё были жалкие потуги в борьбе с распоясавшейся стихией. Плевать хотел ветер на все наши старания, и делал своё гнусное дело уверенно и профессионально!

   Как только гас свет, нужно было мгновенно одеваться, потому что через пять минут наружная температура плавно перетекала в нутро нашего домика, беззастенчиво вытесняя температуру внутреннюю, и её показатель был намного ниже черты комфортного проживания!

   В первые минуты из тьмы Ямальской, которая обволакивала чрево палатки, доносилось только сосредоточенное сопение и шорох надеваемых одежд. Потом шорох плавно перерастал в шёпот, а шёпот уже в обычный русский матерок. Если бы ветер понимал те слова, которые мы ото всей души обращали к нему, я думаю, он, устыдившись их, свернулся бы в клубочек и укатился не к краю света – ибо край света и так был здесь – но гораздо дальше, туда, откуда всё начинается, или же всё заканчивается! Но, увы, ветру было по барабану и наше настроение, и наш сочный лексикон. Он упрямо делал своё дело!

   Обычно первыми вылезали в адский вертеп либо Макс, либо Вовик. Молчун тоже не предавался лени в трудные мгновения, но делал он добрые дела так тихо и неназойливо, что не всегда это замечалось.

   Ветер валил с ног,  а лицо полировал ледяной наждак снежной пыли. Без маски и застёгнутого наглухо капюшона больше минуты выдержать было невозможно, но и они не являлись полной защитой. Ветер находил малейшие щёлочки и настойчиво впихивал туда снежное крошево.

   На Ямале снег немного иной, нежели в других местах. Он имеет структуру более мелкую, но плотную, и ветер сбивает его в такие твёрдые сугробы, что и лопата штыковая оказывается бессильна. В этом мы постоянно убеждались, когда приходилось выкопать яму, чтобы забить точку. И лучше всего в этом процессе помогал топор.

   Итак, мы на улице, и нужно взять лопату и откопать генератор. Но для начала требуется его отыскать. Это не так просто, как кажется. Хотя точно знаешь, где и что находится, но в диком хороводе пурги сориентироваться очень не просто. Да вообще, если отойти от палатки метров на пятнадцать, то можно и потеряться и бродить так бесцельно до самого лета…

   Но вот генератор, а, вернее, то место, где он находится, обнаружено, и можно начинать откапывать его. Как же это легко сказать! Снег, который вы цепляете лопатой и выбрасываете в любую сторону, всё равно вернётся к вам, словно он примагничен или привязан невидимыми нитями. Да вернётся он не просто так, а обязательно залетит за капюшон и посечёт и без того слезящиеся глаза! В такой бестолковой работе проходит минут двадцать, и силы кончаются, и тогда требуется смена.

   Когда я вспоминаю питерские метели, то просто смеюсь, что те полудохлые выдохи ленивого ветерка мне когда-то казались разгулом стихии! Эх, люди городские, ни чем-то настоящим и волнующим вы не насладились!

 

   Зато как же бывает здорово после пурги!

   Яркое солнышко, отражаясь от голубизны снега, просто выжигает глаза, и без очков на улице находится невозможно. Тишина настолько давит, что в ушах стоит тихий звон, похожий на мелодичную, хотя и несколько монотонную музыку. А воздух так вкусен, что надышаться им досыта невозможно!

   - Серёга, иди, сними эту картинку!- доносится бодрый глас Макса.

   Я иду на зов. Тырчик, наш бедный, верный товарищ, плотно упакован в снежный плед. И не только снаружи, но и изнутри.

   Макс поднимает капот, и под ним… под ним мы ничего не обнаруживаем, кроме того же вездесущего снега.

   - А ведь щелей практически нет!- чешет затылок тырчикмен.- И как он туда попадает?

   Я только пожимаю плечами и иду с фотиком дальше.

   Вот наш генератор. Он лопочет, глухо и невнятно, но потому только, что полностью засыпан снегом.

   - Интересно, как он только ещё работает?- Вовик в недоумении качает головой.- Наверное, всё же где-то есть щёлочка.

   Да, всё дело тут, в тундре, в щёлочках – и когда они есть, хорошо, и без них тоже полный облом!

   Мы поочерёдно откапываем генератор, печку, палатки с едой, бочки с горючим.

   - Юрок, давайте-ка проверьте все бочки и прикиньте, сколько и чего осталось.

   Юрок и Молчун начинают вытаскивать и осматривать ёмкости, которых у нас много, но вот содержимое их – в этом я уверен – вряд ли явится радостным откровением.

   - Бочка соляры да бочка бензина,- радостно скалится Юрок, словно познал главную тайну жизни.

   - Пять дней протянем,- выдыхает Молчун и тоже радостно улыбается, но его улыбка не говорит ни о чём, просто такой уж он по натуре.

  

   Рокот снегохода мы услышали задолго до того, как он проявился на горизонте. К нам поспешали какие-то гости.

   - Да это же Петя,- первым опознал подъезжавших дальнозоркий Вовик.

   Зрение у него, как у орла. В этом у нас была возможность убедиться.

 

   …Оленю было скучно и грустно одному. Стадо ушло далеко, и где его искать, бедное животное не представляло. Он вытаптывал снег, выкапывая из него ягель, и без особой радости жевал этот белый сухой мох.

   Да, вероятно, олешек так и сгинул бы от тоски, но судьба распорядилась иначе.

   - Олень пасётся уже два дня на одном месте,- заявил Вовик за ужином,- не иначе, как отстал от стада.

   - Олень?- оживился Мишка, для которого охота была пуще не только неволи, но и даже волюшки вольной.

   - Ну. Как бы к нему подобраться? У нас же ружьишко есть?- и Вовик вопросительно посмотрел на меня.

   Я пожал плечами:

   - А я-то почём знаю? Вы же охотники.

   - Да нет, нам нужно только одобрение,- глаза Вовика источали само смирение.

   - Типа, мясо и печёнку мы забираем себе, а всею ответственностью за браконьерство можешь распоряжаться сам?!

   Вовик и Мишка только скромно улыбались, явно радуясь моей проницательности.

   На следующий день мы пытались разглядеть с высокого берега Сейды вовкину дичь.

   - И где же он?- я, как ни пытался, не смог распознать на противном берегу ни одно живое существо, хотя зрение моё пока ещё в полном ажуре.

   - Да вон он,- ткнул пальцем прапорщик в отставке,- вон, на полянке.

   И опять я ни хрена не увидел. Тогда я не стал мучаться и вытащил из ящика тахеометр. Счас, Вовик, я тебе докажу, что там какой-нибудь пень торчит, прикидываясь дичью!

   Но, как ни странно, олень был!

   И мы пошли в загон!

   Я не охотник, но азарт травли зверя и меня приворожил. На двух снегоходах мы загнали оленя в лощинку. Что было дальше, описывать не стоит, во избежание порождения ненужной чувственности у некоторых читателей, но скажу только, что вкуснее оленьих потрошков, приготовленных Мишкой, я не ел ничего!..   

 

 

  Да, это был Петя. И был он не один, да и не на своём верном дымном снегоходе.

   За рулём новенькой «Ямахи» находился молодой парень, одетый не в национальную меховую одёжку, а в яркий комбинезон явно не отечественного производства. К снегоходу, как ялик к барже, были прицеплены нарты, в которых гордо восседал наш друг-метеоролог.

   - Это Сашка,- махнул Петя рукой на парня, едва вылез из нарт, и сразу же потопал к палаткам, где у нас хранились запасы провизии.

   Он по-хозяйски сунул нос в каждый из трёх тряпочных домиков, словно проверяя, всё ли на месте, и вернулся к нам.

   - Может, чайку?- предложил Макс.- Или сигарету?

   - Однако хорошо покурить, когда пьёшь чай!- причмокнул Петя и направился к палатке.

   Перед входом он снял кухлянку и положил её на снег.

   - Да не снимай, у нас полы не мыты,- ухмыльнулся Михалыч.

   Петя посмотрел на него, как на младенца, напрудившего лужу в самый неподходящий момент:

   - Нельзя в тепло одежду заносить – вода на мехе будет!

   Да, сын и отец различались так же резко, как мечты и будни работников ГСМ! Если Петю можно было смело снимать в фильме о начале века двадцатого, то Сашка уверенно перешагнул в век нынешний. Да и походил на ненца он уже гораздо меньше своего родителя.

   - Чем занимаешься, Санёк?- полюбопытствовал Макс, когда гости были напоены чаем.

   - Да охочусь помаленьку,- небрежно глянул тот на золотые часы, тускло поблёскивающие на запястье.

   Вообще-то Сашка явно был не равнодушен к золотишку – и часы, и перстень на пальце, и цепь крупной вязки, всё это впечатляло.

   - На росомах?- Вовик обострил слух, коли речь зашла об охоте.

   - Мало. Больше на медведя.

   - На белого?- удивился я.- Так он же в красной книге!

   - Нам можно!- Сашка почесал ухо.- Если аккуратно.

   - В смысле, чтобы медведь не задрал?

   - Да нет, чтобы не поймали!

   - И что, срок дадут?

   - Да нет, шесть лет условно. Мы же коренной народ!- и он гордо выпятил грудь.

   И тут же начал рассказывать о тонкостях охоты на медведей. Он увлёкся, и явно начал перемешивать быль с небылью, как это и принято у охотников настоящих.

   - И вот я стреляю – осечка! Ещё – осечка! И так пять раз подряд! А он стоит на задних лапах и смотрит на меня!

   - Терпеливый, однако,- хмыкнул Макс.

   - И тогда я достаю патрон не заводской, а самодельный,- не замечая этого, продолжает охотник,- и тут уже валю его!

   - Круто!- шепчет восхищённый Юрок, слушавший Сашку с разинутым ртом.

 

   Когда гости прощались, Макс вдруг крикнул: - Росомаха!

  

   Мы все повернули головы и увидели на снежном полотнище тёмное движущееся пятно.

   Эх, лучше бы эта животина выбрала другое время для прогулки!

   Сашка молниеносно завёл свою технику, а Петя прыгнул в нарты. И началась погоня!

   Да, невозможно неуклюжей росомахе уйти от японского монстра и от монстров, управляющих им! Не прошло и десяти минут, как красивое животное было забито насмерть и брошено в нарты.

   Конечно, росомаха – это самый коварный зверь, и бед он мог натворить даже нам, уничтожив часть продовольствия. И всё же, мне было неприятно смотреть на такую охоту!..  

 

   Горючее закончилось накануне прилёта вертушки.

   - А если завтра борт не придёт? Или погода напакостит?- ощетинился Михалыч.

   Нет, это я не для красного словца вписал колкий глагол. Все мы почти за месяц проживания в чудесном домике и ощетинились, и обородились, кому как повезло. И это вовсе не от лени. Нет! Но как можно ухаживать за своею рожей, если из всех доступных видов гигиены было лишь обтирание, да нет, обдирание сухим снегом!? Правда, было ещё одно действо, сугубо интимное.

   Как-то раз, перебирая в продуктовой палатке наши запасы, я наткнулся на несколько пачек влажных салфеток. И это были салфетки не простые, а для ухаживания за местами интимными. Всё было хорошо, только непонятен был выбор их – они предназначались для женщин! И тут только два варианта возможного: либо тот, кто закупал их для нас, был сам женщиной, либо он был очень большим оптимистом, полагая, что на Ямале представительницы пола наипрекраснейшего прячутся за каждым пригорком!

   Так или иначе, но салфетки оказались очень кстати. Я, радостный до неприличия, показал находку своим коллегам, но тех почему-то аналогичное чувство не посетило, более того, рожи их источали только пренебрежение и брезгливость. Вначале я не понял причины, но ломать голову долго не пришлось: они стеснялись! Это я уяснил, когда стал замечать по утрам появление в ямке нашего биотуалета использованные лоскутки интимной вытиралочки. Слава Всевышнему, здравый смысл победил невежество!..

   Одним словом, все мы были небриты, да и не мыты, короче, вряд ли мы очень отличались от коренных чуваков севера, проживающих в чумах. Но даже и таких мы себя не видели, потому что ни у кого не нашлось в запасе  самого малюсенького зеркальца, и единственным средством созерцания собственно физии было фотографирование её, а потом детальное разглядывание на экране компьютера.

 

   - А если борт не придёт, то потопаем на лыжах,- предложил Вовик, и все с ним согласились, потому что даже думать о том, что это случится, было ужасно!

   - Как это он не придёт!?- горячился Юрок.- Мы что же, зря такую площадку отгрохали!? Да и Саня с Ясей уже давно улетели!- привёл он довод последний, как ему казалось, самый аргументированный.

   Да, коллеги наши давно уже вкушали прелести семейного бытия и наслаждались зеленью природы, которая здесь всё ещё отдавала предпочтения чёрно-белым оттенкам.

   А насчёт площадки Юрок, конечно, приукрасил. Да, мы её подготовили, но чтобы уж отгрохать!.. И всё-таки вертолётчики не должны были промахнуться, ведь самые красивые бочки из-под горючки – ярко-красные и нежно-голубые – мы расположили по периметру, а в землю воткнули вешку с красным флагом, слепленным из скотча, чтобы пилот мог точно знать, откуда ветерок дует!

   Ну, вот и всё. Палатка упакована, вещи собраны, и мы с нетерпением ожидаем рокота, так нам хорошо знакомого.

   Там, где стоял наш надувной домик, теперь поблёскивает небольшой прудик – вот откуда пробиралась водица на наш резиновый ламинат. А вокруг прудика бугрятся огромные валы наметённого и утрамбованного, как асфальт, снега. В его прочности мы убедились, когда топорами и ломами вырубали оттяжки креплений палатки и антенну радиостанции.

   Кажется, ничего не забыто, разве что пустые бочки, да ворох неиспользованных вешек. Но это точно не пропадёт, пока живёт в тундре Петя!  

   И вот тишина солнечного утра нарушена едва слышимым шелестом. Но шелест этот настырно перерастает в рокот, такой далёкий, иногда теряющийся в гигантских просторах тундры и небес. И всё же этот звук не вызывает сомнений:

   - Летит! Летит!!- вскрикивают одновременно Вовик и Михалыч, и я вижу над самым горизонтом едва заметную точку…

 

   Когда челюскинцы или папанинцы возвращались на родную землю, их встречала вся страна, и люди танцевали и пели от радости. Ещё бы, они были героями!

   По сути, мы тоже пожили в похожих условиях, да и работа наша вряд ли была легче, но нас встречать так не будут. Только наш верный Олег приедет в аэропорт, чтобы загрузить нас и наши вещички в грузовой автомобильчик, да увезёт бродяг подальше от нелёгкого похода, но поближе к походу новому, наверняка уже подготовленному для нас!..  

   И в этом нет никакой несправедливости. Ведь мы вряд ли поменяем свои энцефалитки, истрёпанные ветрами и снегами на цивильные офисные наряды, в которых так тесно и телам, и душам!

   Ну, по крайней мере, пока ещё живы!..  

      

  

 

   

    

     

   

  

 

 

 

  

 

 

  

     

  

  

 

   

    

     

 

  

 

  

  

  

 

 

 

  

  

      

 

      

 

     

  

  

  

 

 

  

   

  

  

  

    

  

 

 

  

         

 

 

  

 

 

  

  

  

 

Другие произведения автора:

Без тебя!

К Владимиру Семёнычу

Вологодские кружева 3