Последняя попытка. Scherzo.

                                            

 

                                                                                                                  Это фантастическая, то есть совершенно

                                                                                                                   реальная  история.  Всяческие совпадения

                                                                                                                        просьба    считать   случайными.

 

            Челнок падал. Он уже ничего не мог сделать, только окружил себя коконом, чтобы хоть как-то защититься, попытаться спастись. После падения  некоторое время приходил в себя. Он не разбился. Все функции организма действовали. Даже челнок не разбился, герметизация не нарушилась. Теперь нужно хоть немного отдышаться и собраться с мыслями.

            Итак, он попал на какую-то неизвестную планету. Еще предстоит выяснить, где это он оказался! Хотя, может, здесь будет лучше, чем там, куда он должен был попасть, потому что попасть он должен был на каторгу.

            Он врач. Военный врач. Много лет служил в армии своей страны. После одного из тяжелых сражений в его госпиталь попал Анктхиниз, его одноклассник. У него были разрушены более тридцати процентов тела, он ужасно страдал. Конечно, ему были гарантированы все  необходимые протезы, но в этом случае он превратился бы в киборга. Анктхиниз просил, и он не смог отказать, избавил его от мучений. Это открылось довольно быстро. Эвтаназия каралась законом.  Состоялся суд. Приговор: пожизненная каторга. Для этой цели в их системе использовали одну из малых планет.

            Возврата не было.

            Правда, ему дали возможность проститься с невестой. Он отказался. Его больше  не было!

 

            Что случилось с кораблем, он не знал. Все-таки врач, а не инженер! Когда он очнулся (его капсула открылась сама), освободился из капсулы и прошелся по кораблю, то понял, что в живых остался он один. От каторжников (а сам-то он кто?) в любом случае толку было бы мало, а пилоты все погибли. Где находится корабль, он не знал и не мог выяснить, потому что навигационная система была разрушена. Насколько можно было судить по звездам, корабль находился в совершенно неизвестном месте. Неизвестном ему, может быть пилоты знали…  Он даже не знал, сколько времени прошло.

            Итак, звездная система неизвестная, несколько планет.  Корабль находился на стабильной, кажется, орбите вокруг третьей планеты. У планеты один спутник.

            Он принялся исследовать корабль. Обнаружил большие запасы энергии. Челноки, предназначенные для высадки на поверхность планеты, оказались неповрежденными. Те функционировавшие приборы,  которыми он умел пользоваться, сообщили ему сведения о силе тяготения (почти такая же, как дома!), о температуре и давлении на поверхности планеты, уровне радиации, химическом составе воздуха, наличии углекислого газа, наличии хлорофилла в растениях. Воздух был пригоден для дыхания. По всей видимости, планета была обитаема. После долгих раздумий он решил высадиться на поверхность планеты. Он собрал на корабле все, что смог, всё, что уместилось в челноке. Если повезет, эта планета станет его домом. Если нет…

            Он взял с собой несколько портативных энергетических элементов. Подумав, решил, что компьютерное устройство в кольце будет самым удобным вариантом. Всегда под рукой и не привлечет ничьего внимания. Если на этой планете окажутся те, кто может испытывать к нему интерес. Во всяком случае, ему не хотелось бы прожить остаток своих дней одному на необитаемом острове, подобно выжившему после морского кораблекрушения.

            Как он сумел понять еще на корабле, на планете было несколько континентов. Самым безопасным вариантом был континент в форме немного неправильного равнобедренного треугольника на экваторе. Вот сюда он и упал.

 

            Челнок, управляемый таким великим пилотом, каким он был, если в этом случае вообще можно говорить  "управляемый", упал в гористой местности. Справа от места посадки холмы повышались и повышались, а слева внизу была более или менее ровная местность. Когда наступилo  светлое время суток, а рассвет здесь продлился буквально несколько мгновений, он раскрыл челнок и вышел наружу. Воздух был свежим после ночи, запахи были незнакомыми, но приятными. Он решил пойти налево и медленно стал спускаться вниз к равнине. Ощущалось наличие воды поблизости. Перед ним лежала ровная земля, покрытая густой, подсохшей теперь, высокой травой. Дул слабый, будто еще не проснувшийся ветерок. Высокая трава чуть склонялась под ветром и издавала мягкий, чуть свистящий шелест, словно кто-то потер друг о друга два кусочка тонкой жесткой ткани. Кое-где росли невысокие деревья, крона которых росла не вверх, а в горизонтальном направлении, образуя своего рода крышу.

В двух местах паслись какие-то рогатые животные. Будем надеяться, что это животные, а не венец творения в данном мире. Вокруг расстилалась обыкновенная степь, очень жаркая, как на той планете в системе Криана, где он получил свое последнее воинское звание.  Такая же высыхающая трава под ногами, поэтому вокруг все серо-желтое, зеленого мало. Он  запустил зонд, который с небольшой высоты сообщил ему, что к востоку от места посадки, довольно близко, находится озеро, к западу холмы повышаются, постепенно переходя в горы. Подальше к югу текла большая река. Зонд дал координаты ближайшего поселения аборигенов и мест, где паслись стада крупных животных.

            Он замаскировал челнок, который как-никак был пока его домом, поставил ловушки, включил защитное поле и, образовав невидимый защитный кокон, отправился на разведку. Ему не было необходимости бояться кого-нибудь из представителей местного животного мира, кокон мог защитить его даже от  тхильяру, хотя они, конечно, здесь не водятся.  Довольно скоро он натолкнулся на аборигенов. Ему не хотелось прокладывать себе путь через высокую траву, поэтому он медленно шел по обнаруженной тропе. Сигнальное устройство сообщило, что к нему кто-то приближается.  Он сошел с тропы и замер. Все ближе и ближе приближался тот самый свист-шелест сухой травы. Кто-то шел прямо на него. Вскоре над  травой появились двигающиеся шесты. И вот он увидел местных жителей. Это были очень похожие на него существа.  Они чернокожие, что естественно при условиях этого континента. Те шесты, который он увидел над травой, были, пожалуй, оружием.  Все шестеро были худощавы, обнажены, у двоих на бедрах что-то вроде повязки. Все шестеро мужчины.

            Они прошли мимо, не почувствовав его.  Он направился следом. Эти шестеро привели его в небольшое поселение. Круглые хижины с крышами из листьев, из крупных и длинных листьев деревьев. Это явно не трава. Очевидно, где-то поблизости есть такие деревья. В селении  много женщин и детей. У аборигенов были прирученные, видимо для охраны, животные высотой примерно по колено или чуть выше, когда он подходил ближе, они начинали подозрительно принюхиваться и проявляли признаки беспокойства.   У мужчин имеется оружие, но примитивное. Метательное. Небольшие ножи. О, нет! Есть и большие, но не у всех.

 

Если жить здесь, то нужно принять облик, сходный с местными жителями. Для того, чтобы принять облик аборигенов, необходимо добыть  генетический материал, хотя бы  несколько волосков или соскоб кожи. "Генетический материал "! Пригодятся ли ему теперь научные термины?

Итак, за дело! Тот крупный красивый воин, который смахнул с плеча  какое-то насекомое, укусившее его, не мог и представить, что частица его кожи  послужит науке, поможет гостю превратиться в  кого-то, похожего на людей его племени. Значит, пора принимать облик чернокожего жителя степей. Долго после этого он чувствует себя неестественно. Украшает себя бусами, раскрашивает кожу, делает соломенную  юбочку. Из защитных средств при нем постоянно кольцо и медальон. В них его невидимость, телепортация, образование защитного кокона, возможность запуска зонда, лингвист.

Все остальное присуще ему биологически: ночное видение, гипнотические способности, контакт с живыми существами, возможность расширять диапазон слуха, зрения и обоняния.

Он делает себе копье. Во-первых, это оружие, во-вторых, посох. Таким образом, он становится похожим на местных жителей.

Недалеко от холмов, где спрятан челнок, он сооружает себе хижину. Пока он собирал по соседству подходящие ветки, ему вспоминались детские годы, школа, спортивные лагеря, где они с друзьями вот также строили себе хижины, чтобы  жить в единстве с природой, где готовили себе пищу у костра, где ходили с учителем по лесам и холмам в походы.

  Основное имущество хранится в челноке.

Однажды утром он   "случайно" оказывается на пути стада на водопой. Их первая реакция враждебна. Естественно, незнакомый человек! Человек не из твоего племени может быть только врагом. Он вступает в контакт с аборигенами.

 

Он для них оказывается одновременно и привлекательным и чужим. Судя по тому, как они рассматривали рисунки на его груди, он понял, что эти рисунки имеют какое-то значение. Ай-ай-ай! Как он промахнулся!  Хотя мог бы и догадаться! В стремлении быть похожим на аборигенов он  перестарался и даже на спине у себя нарисовал что-то. Ну, вот это его и спасло. Он ведь не видел, что рисует на спине, обмакнул соломинку в краску и начирикал на спине, что получилось. Оказалось, именно в рисунке на спине аборигены узрели какой-то чуть ли не божественный знак.

 

На ночь он вернулся к челноку, а утром снова спустился к соседям, так теперь нужно их называть. Они видели, что у него нет оружия, и это их успокаивало. Его длинный посох их не волновал. Палка, и палка! Видели бы они, как он умеет управляться с такой палкой!

Он ходил по равнине, изучал местность, охотничьи тропы, наблюдал за животными у водопоя на берегу большой реки. Довольно разнообразный животный мир.  Охотился на больших птиц, ловил рыбу, пару раз приносил к челноку небольших рогатых животных, на пробу. Вполне съедобно. Он попытался сшить себе что-то вроде обуви из шкуры добытого рогатого зверя. Ходить босиком он не мог, а та обувь, в которой он опустился на планету, могла привлечь к нему нежелательное внимание. Сапожника из него не получилось.

В прежней жизни ему уже доводилось вступать в контакт с аборигенами в тех мирах, куда он попадал в составе экспедиционного корпуса. Этнографические или даже экзоэтнографические инструкции  были выучены раз и навсегда. Он несколько раз делится с местными своей охотничьей добычей. Они в ответ угощают  его своей добычей. Вот и контакт.

 Вокруг его холмов находятся несколько селений. С жителями одного из них он постарался подружиться. Они  показались ему симпатичнее других. Он часто посещает эту деревню, и, поскольку его врачебная сущность никуда не делась, начинает их лечить. Это их деревню с круглыми хижинами показал ему зонд в первый день на этой земле. На стенах хижин, раскрашенных красными и желтыми ромбами, в разных местах прикреплены черные деревянные маски. Страшные! Так они отгоняют злых духов. По вечерам над деревней стоит странный звуковой фон. Сначала он ничего не мог понять, а потом догадался: это вполголоса «говорят» барабаны.

В знак того, что он теперь, если и не вполне свой, то, по крайней мере, не чужой, ему хотят сделать татуировку. Он горячо благодарит, но отказывается. Обдумав его отказ, аборигены дают ему имя  Голый. Раз на нем нет татуировки, значит, нет ничего. Все правильно.

Пора вспомнить собственное имя.

Вы будете смеяться, но его звали  Е.Т.  Так его звали в детстве и в школе. Это сокращение. А полное имя  Элиас Трист.

Сначала он пытался научить аборигенов мыться в реке. Правда, некоторые и сами так делали.  Но массы решительно не желали мыться. К сожалению, в реке водились хищные рептилии, поэтому вскоре Элиас отказался от этой идеи. Доставлять в деревню воду для мытья пока что затруднительно. Потом он пытался уговорить женщин хотя бы кипятить воду, которую они использовали для приготовления пищи и питья. Эта попытка тоже провалилась.  Элиас демонстративно несколько раз мылся при них, чтобы вызвать интерес к  "водным процедурам". Никакого эффекта! А манера аборигенов выполнять гигиенические процедуры повергла его в состояние глубочайшего шока. Остается только лечить. Ничего предотвратить не удастся.

И он лечит. Сначала только взрослых. Потом ему доверили детей. Даже вождь племени позволил ему лечить свою жену. Таким образом, он изучает анатомию и физиологию местных жителей. Вскоре он понял, что  аборигены вовсе не за медицинской помощью обращались к нему. Для них это стало чем-то вроде очередного ожерелья на шее. Вопрос престижности. Так в далеком детстве его мать ходила лакомиться пирожными в самый модный ресторан.

Племя, с которым Элиас вступил в контакт, жило в нескольких деревнях неподалёку от реки. Во главе племени стоит вождь. Это был крепкий мужчина, не старик, но  имеющий взрослых сыновей.  Предполагается, что это самый мудрый, самый сильный и самый смелый воин. У вождя есть советники. Есть также шаман. Обыкновенный колдун. Сколько ему лет, определить было затруднительно, потому что он постоянно носил на голове что-то вроде защитного шлема, что-то раскрашенное, утыканное перьями и ветками. Лица и не разглядеть. Но этот был много старше вождя. Это местная знать, они, говоря цивилизованным языком, определяли внутреннюю и внешнюю политику племени.

И вот после одной совместной охоты, когда добыча была торжественно съедена всей деревней на площади, Элиасу  отвели место для хижины. Так сказать, принимая во внимание заслуги на ниве здравоохранения и на охоте. Все дома в деревне стояли в два ряда вокруг главной, она же единственная, площади. Видимо, все хижины построены совместно, всеми членами племени. Мужчины очень ловко выдолбили в земле отверстия, вкопали стволы каких-то  растений и на этих опорах, как на сваях, сделали каркас хижины, что-то вроде крупной сетки, которую уже сам Элиас должен был оплести листьями и ветками, а потом обмазать глиной. Пока мужчины занимались постройкой, женщины, сидя неподалеку, пели, и, как Элиасу показалось, это пение было их, женщин, участием в строительстве.  Пока хижина была новой, она отличалась от других в деревне. Ее крыша была зеленой, а остальные серо-желтыми.  Закончив  заплетать стены травой, Элиас осмотрелся. С одной стороны, теперь у него настоящий дом, с другой стороны, с непривычки он чувствовал себя в корзине. Вход завешен шкурой. Сенсорного замка не было, увы.

У входа послышались голоса. Откинув шкуру, Элиас выглянул наружу. Перед хижиной на земле стояли два воина и какая-то женщина. Элиас поинтересовался, в чем дело. Оказывается, с разрешения вождя ему привели в личное, так сказать, пользование одну из девушек племени.

 

Однажды Элиас увидел в деревне гостей. Это были люди из соседнего племени. Чужие. Теперь он и сам делил людей на своих и чужих. Враждебно не относился, но был настороже.  Гости ходили по деревне в сопровождении шамана, держали в руках какие-то палочки, надетые на шнурок, перебирали их в руках. Он догадался, что так они считали.  Один из гостей, обмакнув палец в тыквочку с чем-то белым, ставил знак, пятнышко, на лбу некоторых юношей и девушек. Потом всех этих с пятнышками собрали вместе и увели из деревни. Как выяснилось позже, навсегда. Вождь продавал своих соплеменников!

Элиас сохранял некоторую дистанцию при общении с людьми племени. Его очень встревожил визит  "покупателей". Деревня и так была не слишком большая. Он знал, что с соседними племенами особой дружбы нет. Периодически все они нападали друг на друга. Неужели вождь не понимает, что продает потенциальных воинов?

 

И вот, дождались! Однажды на рассвете соседнее племя напало на деревню. К счастью, пастухи, находившиеся неподалеку, успели заметить нападающих и подняли тревогу. Нападавшие разделились на две части, одна пыталась угнать скот, а другая напала на деревню. Они вели себя очень агрессивно, были раскрашены сверх меры, вооружены копьями. Врагам удалось поджечь несколько хижин.  Элиас, естественно, принял самое активное участие в обороне. Толку было бы больше, если бы воины его послушались бы, все-таки он был не новичком в военном ремесле. К сожалению, у него не было возможности запустить зонд (он не хотел демонстрировать свои необычные способности), а вождь сопротивлялся его советам больше, чем неприятелю.

Нападение было отбито, но враги взяли в плен несколько воинов, несколько человек были убиты, было много раненых. Вот теперь пригодились бы те, которых вождь продал чужим!

Элиас настоял на том, чтобы вождь выставил часовых, которые могли бы предупредить о приближении врагов. Стали приводить в порядок разгромленную деревню. Соседние поселения племени не подверглись набегу. Несколько хижин были разрушены полностью, остальные нужно было серьезно чинить, а еще лучше построить заново. Вождь и шаман зажгли на  площади большой костер, в который положили какой-то влажной травы. Вверх поднялся столб густого черного дыма. Сначала Элиас заволновался, неизвестно, что еще там загорелось, потом понял, что черный дым это сигнал соседям, сообщение о набеге врагов. Его догадка оказалась верна, он еще не раз увидит костры с разным дымом, и с черным, и с белым, и даже с каким-то красноватым.

Элиас занялся ранеными. Их было много. Это зализывание ран продолжалось несколько дней. Чем он мог лечить раненых? Даже зашить раны было нечем. Об обезболивающем препарате не стоило даже вспоминать. Он не мог применять свою медицину в чужом мире. На второй день он принес из своего челнока хотя бы инструменты. При необходимости он погружал раненого в гипнотический сон и только после этого производил хирургическое вмешательство.

 Но в первый же вечер после сражения воины на главной площади деревни  устроили ритуальные игры и танцы. Копья в поднятых кверху руках, черные тела, раскрашенные белыми и красными узорами, ритмичные удары барабанов, крики танцующих. Это продолжалось до захода солнца.

 

Жизнь этих людей никогда не была спокойной, хотя неизвестно, как они сами к этому относились. Она, эта жизнь, зависела от природных условий, будет ли меньше дождей, чем в прошлом  году, хватит ли воды скоту и людям, не начнется ли эпидемия, не выжжет ли солнце поля, не нападет ли саранча и сожрет посевы. Люди работали в поле, взрыхляли землю мотыгами, сеяли злаки. По мнению Элиаса, в данном климате, наверное,  можно было собрать два, а то и три урожая злаков в год.

Ему очень нравилось смотреть, как женщины каменными жерновами перемалывают зерна, собирают в мешки грубо смолотую муку. По поводу первого помола тоже устраивают игры и танцы. Впрочем, праздники устраивали по любому поводу, пусть кажущемуся Элиасу совершенно нелепому.

Кроме природных сложностей жизнь людей осложняли вооруженные конфликты. Все племена воевали против всех. Возникали конфликты по разным поводам. То группа молодых людей угонит часть чужого стада на свои земли  (как еще доказать свою доблесть?), то отведут русло речного притока в свою сторону. Здесь ценились даже маленькие ручьи. Иногда воровали женщин чужого племени. Ну, а когда шаман, посоветовавшись с предками, призывал соотечественников извести под корень соседнее племя, потому что "их предок" нанес невыносимое оскорбление "нашему предку", тут уж все, как  один, вперед, в строй, в бой.

 

Элиас долго уговаривал вождя, шамана и советников организовать что-то вроде постоянных вооруженных сил. Ему не удается  ничего сделать. Даже необходимый караул не был выставлен. Поскольку до сих пор Элиас не имел своего личного оружия, то решил, что настало время создать его. Он долго возился, делая для клинка своего  "отечественного" ножа рукоятку из рога одного из тех животных, что он часто видел пасущимися в степи. Рог был слегка изогнут по спирали и отлично ложился в ладонь. Кроме того, в рукоятку он вмонтировал энергетический элемент. Интересно, как теперь можно назвать такое оружие, холодное, огнестрельное или лучевое? Не удержался, поддался обаянию местной эстетики, попросил главного умельца  украсить рукоятку теми затуманенными камнями, которые так любили люди его племени.

При очередном набеге на деревню погиб вождь. Соседи подкрались, как и положено, перед самым рассветом. Элиас взял на себя руководство военными действиями. Ему удалось заставить воинов слушаться. Врагов прогнали за реку (естественная граница!), выставили часовых.

Элиас запустил зонд. Опасности не было ни с какой стороны. Воины вернулись в деревню. Благодарные соплеменники подарили ему еще одну красавицу.

После этих событий последовал долгий относительно спокойный период, когда необходимость держать постоянных часовых и поддерживать боеготовность на высоком уровне отступила на второй план. Значит, все силы можно было отдать главному – интригам.

 

В благодарность за воинскую победу красавицу получил? Получил. Скажи спасибо. А теперь подвинься. Место вождя в мирное время не для тебя, пришельца.

Его перестали звать на совет племени. Однажды он отправился на охоту, долго бродил по равнине, наблюдал за главным зверем здешних мест, большим хищником мягкого песочного цвета, у самцов на голове роскошная мохнатая прическа, почти, как у местного шамана, а самки невероятно грациозны, если бы не такие большие, так и потискал бы. Смотрел, как они охотятся.  Видел у водопоя толпы рогатых разных размеров. Устроил себе пикник в траве, зажарил подбитую птицу. Лег на спину, закинул руки за голову. Смотрел на звезды. Незнакомые, а вроде уже и не чужие. Утром он вернулся с охоты, притащил свежую пойманную рыбу и двух больших птиц, а его хижина пуста. Где женщины? По приказу нового вождя первая вернулась к себе домой, а вторая теперь живет в хижине вождя. Ну, ладно, он сам ощипал и зажарил добытую птицу. Между прочим, половину отнес соседям, у них маленькие дети. На следующее утро к его хижине пришли воины и заперли его в хижине опять-таки по приказу вождя. Поставили часовых, чтобы он не смог выйти.  А днем шаман и его "ассистенты"  со всех сторон окурили хижину черным дымом.

За время мирной передышки новый вождь окончательно потерял чувство реальности. Продержав Элиаса под арестом несколько дней, он вновь освободил его. Элиас не хотел показывать, что может сам, без посторонней помощи, освободиться из-под какого угодно ареста. Он уже собирался вновь уйти в горы.

 

Этому переселению помешал очередной набег очередных соседей. Вождь снова закрыл Элиаса в его хижине. Конечно, он вышел наружу сразу же после того, как воины удалились. Да и прорезать стену хижины ничего не стоило. Нападающие же были вооружены копьями и длинными луками со стрелами. Сражение было проиграно. Разгром был страшный. Единственное, что успел сделать Элиас, это увести женщин и детей в горы. Деревня была полностью сожжена. Скот успели спасти соплеменники из другой деревни.

Всю ночь женщины провели в холмах, не зная, живы ли мужчины племени, прижимали к себе детей, слыша звуки, издаваемые хищниками. Ночные властители вышли на охоту. В ночи были видны сверкающие огоньки, это глаза хищников отражали свет от костра. Утром Элиас послал подростка в деревню на разведку. Вместе с ним в холмы вернулись мужчины. Элиас сразу же отправился спасать раненых. Поскольку его хижина было сожжена, он мог пользоваться только народными средствами, сейчас он не мог добраться до челнока.

Элиас провозился с ранеными весь день и всю ночь. Разгром был полный. Нужно было лечить раненых, хоронить погибших, восстанавливать деревню, возвращать скот. Нужно было что-то делать с полем, вытоптанным во время сражения. Нужно было как-то заново засеять поле и дождаться нового урожая.

 

Утром к  Элиасу, спавшему на листьях из сломанной крыши своей хижины,  пришли воины под предводительством шамана.  Они пришли сообщить ему, что совет племени, собравшийся, пока он занимался ранеными, сопоставил отдельные факты и теперь обвиняет его в колдовстве. И в разгроме племени тоже он виноват. Ясно, что с таким преступником разговор может быть только один: казнить его, негодяя!  Так что они пришли, чтобы арестовать его и тотчас же отвести его к месту казни.

Его терпение лопнуло. Последнее время он все реже применял свои  "спецсредства", но теперь он был очень рассержен. Самым примитивным образом Элиас  уложил отдохнуть стражников, а шаману, не удержался, дал дивную плюху, нанеся ущерб его авторитету. Все-таки значительная часть племени была свидетелем неудавшегося ареста. Нет, теперь нужно просто уйти!

Он собрал свои вещи и, кивнув тем соплеменникам, к кому испытывал симпатию, снова ушел в холмы, подальше от людей, поближе к своему замаскированному челноку.

Первую ночь он провел в челноке, не стал ничего менять. Вот он только что был – и нет его. Впрочем, здесь все равно не было зрителей. Разве что птицы видели человека, который раз – и исчез. Но птицы никому не скажут. У него с собой было немного еды. Конечно, нужно было оставить еду детям в деревне, но, когда он покидал деревню, он был слишком взволнован. Не догадался.

Он лег спать и моментально заснул. Когда проснулся, уже рассвело. Он позавтракал консервами, выпил воды из резервного запаса. Как жить дальше? Остаться в холмах? Или перебраться на новое место? Холмы достаточно безопасны, и здесь никто не живет.

Чтобы позаботиться о пропитании, запастись хотя бы на  несколько дней, ему пришлось пойти на охоту. Спустившись с холмов, он подстрелил какого-то козла, взвалил  на плечи, как положено охотнику, и принес к челноку. Разделал тушку, часть мяса законсервировал, а часть зажарил на костре, который разложил около челнока.

Может быть, когда-нибудь он переберется с этих мест, но теперь еще рано об этом думать. Теперь он остается здесь.

Так он провел несколько дней. Здесь, в холмах, стояла тишина, а у него в ушах звучала ритмичная музыка, которую он ежедневно слышал, пока жил в деревне. Элиас ходил на охоту, спал, читал, включил аппаратуру и смотрел видеопрограмму, записанную еще дома. Это был материал, предназначенный для персонала на той каторге, куда его везли. Воспоминания о родном доме сначала причинили ему боль, но он взял себя в руки, немного успокоился и стал вспоминать приятные моменты своей прежней жизни.

 

Он родился в счастливой семье, у него было много братьев и большой красивый дом. Он всегда любил учиться, много учился и стал хорошим врачом. Своей семьи не создал. Ему вечно не хватало времени. А когда, наконец, собрался жениться, произошла та история, которая привела его сначала в трибунал, а потом сюда, на эту незнакомую, но красивую планету. Нужно как-то сделать свою жизнь на этой планете приемлемой.

У него было хорошее образование, он много знал, он интересовался историей и этнографией не только своего мира, но и тех миров, куда его забрасывала  судьба военного врача. Элиас понимал, что люди племени, в которое он был почти принят, находятся на определенной ступени развития, этим объясняется многое, что с ними происходит.

Он по-своему привязался к этим людям. Сейчас, сидя в челноке, он думал, что тому и другому раненому нужно бы сделать перевязку, а молодая жена соседа должна скоро родить. В общем,  чувствовал себя врачом в отпуске. Решил на всякий случай запустить зонд. Зонд обнаружил отряд вооруженных людей, скрытно приближающихся к разрушенной деревне. Элиас так старался предупредить соплеменников, что, позабыв о возможности телепортации, кинулся бежать вниз по склону холма.

 

Естественно, что оказавшись в деревне с таким известием, нельзя тут же сказать:  "А дальше, ребята, вы сами!"  Он снова руководит обороной, а потом и нападением. Как ни странно, удача оказалась на стороне племени Элиаса.  Нападавших разбили и по их следам ворвались в деревню противника. Захватили в плен половину вражеских воинов. Обрадованные соплеменники предложили Элиасу стать их вождем. Он отказался. Более того, он даже не собирался снова поселиться в деревне.

Но вождь, позиции которого оказались весьма неустойчивыми в результате последних событий, был очень рад этому отказу. С его точки зрения, отказаться от такого предложения может только тот, кто чувствует свою слабость. Он торжествует. Элиас для  него не соперник. Значит, его можно пинать ногами.

Наступает всеобщее примирение.

Элиас опять занимается ранеными. Смертельно уставший, он не пошел к челноку, а заснул в своей разрушенной хижине. Он так измучился, что забыл активировать защитный кокон. Уснул сразу же, как только лег, как будто провалился, и забыл включить.

 

 Ему снился дом. Это очень необычный дом. Даже не один дом, а нескольких строений, обнесенных высоким забором из целых стволов деревьев. Из таких же стволов сложены все строения. Главное строение, Элиас не знал, почему он решил, что именно это – главное, двухэтажное под двускатной крышей. Из трубы на крыше идет дым. Кажется, на крыше лежит снег. Там холодно?  Он никогда  не видел таких домов, но точно знал, что это его дом. И что в этом доме живет его семья. И он там счастлив.

 

Он проснулся оттого, что его тыкали копьем. Он открыл глаза: над ним стояли воины, опять шаман и (о!) сам вождь. Его опять обвиняли во всех грехах. Неужели вождь и этот колдун за ночь сумели всех переубедить? Его опять куда-то повели, только на этот раз они поспешили связать ему руки. Ай, да, колдун! Молодец, сориентировался! В этот момент Элиас осознает, что из защиты у него осталось только кольцо. И медальона на шее не было. Кинжал, видимо, тоже забрали, пока он спал. Оружие, все-таки.

Те, кого он лечил и спасал, теперь стоят и смотрят, как его ведут казнить. Дураки еще и издают какие-то подбадривающие выкрики. Очень неприятно, что связаны руки. Так хочется  "поблагодарить" кое-кого. Он чувствует, что быстро освободиться от веревки, кажется, не удастся. Но он, в принципе, спокоен, потому что одного кольца на защитное поле хватает.

Пока его вели, а он уже понял, куда его вели, они собирались его закопать на том поле, где росли злаки, он увидел то, что просто сразило его. Он увидел, что его соплеменники вчерашних пленных …  съели.

Увидев страшные следы этого пиршества, Элиас забывает о своей цивилизованности и высоком уровне развития. Он включает кокон, его путы распадаются, он расшвыривает своих стражников и, сопровождая свои действия словами, применяет насилие по отношению к своим соплеменникам. Но как же они этого заслуживали! Скрутить его снова не удается. Потасовка длится довольно долго. Вождь пытается руководить действиями воинов, за что получает свою персональную оплеуху.

Только после того, как вождь и его "группа поддержки", выключившись из общения на некоторое время, прилегли отдохнуть на землю, Элиас смог с помощью поисковика найти свой медальон и кинжал. Они обнаружились в вещах вождя, причем, причем, медальон уже был у него на шее.

Вне себя от гнева, раздражения из-за человеческой глупости, предательства женщин Элиас собирает все свои вещи и возвращается к челноку.  Ставит защиту. Теперь он в полной безопасности. Теперь найти его очень сложно. Он уверен, что племя не будет искать его.

Он снова подолгу сидит, задумавшись. Сказать, что он тоскует по прежней жизни, нельзя. Он тоскует по нормальной жизни.

Он стал врачом, потому что хотел лечить своих соотечественников, и потому что это занятие было ему интересно. Он подолгу изучал знания, которые накопил его мир в этой области, потом те, которые были принесены из других миров. Теперь к его опыту добавился здешний, лечение аборигенов на этой планете. Это было интересно, но не слишком ново. Очень много общего с миром Элиаса. Но, может быть, таким опытом не обладал никто из его коллег там, дома. Интересно, что произошло на его родной планете, пока он находится здесь, в этом забытом уголке Вселенной. Неизвестно еще, сколько времени прошло, ведь пока его и других каторжников везли к месту назначения, они  спали.

Кстати, о забытом уголке. В обиходе у племени, которое сперва его приняло, а теперь так безжалостно отвергло, были кое-какие предметы, которые не могли быть сделаны ими самими. Элиас видел несколько очень хороших ножей, которые могли быть выполнены только при довольно высоком уровне развития металлургии. Эти ножи были почти такими, как в его мире.  Значит, где-то на этой планете могла быть другая жизнь. Может, стоит ее поискать?

Он выходил из челнока, охотился, доходил до реки, ловил рыбу, старался не пересечься с людьми из племени. Ему было понятно, что жизнь племени налаживается. Издалека он наблюдал, что те, кто работал в поле, находились теперь под охраной, нет, скорее, под присмотром одного-двух воинов.

 

У Элиаса был большой запас энергии, но не бесконечный.  Солнечные батареи помогали восстановить затраченное, но все равно, нужно было экономить. Однажды утром Элиас все-таки запустил зонд выше обычного, чтобы понять, куда можно направиться. Далеко на севере было большое море. Его изрезанные северные берега должны быть заселены, уж очень они были удобны для жизни. Судя по всему, там и климат был мягче, чем здесь, в центре этого континента. Пожалуй, он попробует найти там свой новый дом.

Вот такими, примерно, раздумьями он был занят, когда обнаружил, что неподалеку от того места, где он разжигает костер, чтобы зажарить свою охотничью добычу, сидят, расположившись полукругом, гости.  Они все-таки нашли его. Охотники! Не желая возникать из ниоткуда (челнок оставался невидим),  Элиас появляется перед ними с противоположной стороны, из-за их спин.

После традиционного приветствия, которое на правах старшего произнес один из воинов, гости снова расселись перед ним полукругом. Элиас спросил,  что привело их к нему на этот раз. Оказалось, они снова пришли просить его стать вождем племени и в мирное и в военное время. Теперь понятно, почему среди гостей нет ни вождя, ни шамана!

Он пытается как можно спокойнее объяснить людям свой отказ. Они настаивали и в качестве основного аргумента показали ему, как они полагали, гарантию того, что отношение к нему больше не изменится. В мешке, который они ему показали, лежала отрезанная голова теперь уже бывшего вождя.

Элиас потерял дар речи.

Больше он не хотел ничего. Ни объяснять, ни учить, ни спасать. Он сидел на небольшом камне, опустив голову. Несколько раз глубоко вздохнул. Удивляясь собственному спокойствию, он поднял голову, посмотрел на сидящих напротив него воинов и произнес только одну фразу:

 

- Пропадите вы пропадом!

 

На глазах изумленных воинов, человек, сидящий перед ними, не обрадовался, увидев содержимое мешка из козьей шкуры, а произнес эту фразу на чужом языке (может, проклятие?) и исчез. Медленно растворился в воздухе.

Это был бог, а они его не распознали!!!

 

Он стал готовиться к  "переезду". Был еще раз запущен зонд, составлены и перенесены с компьютера на ткань карты. Одна крупномасштабная, общая, и несколько более детальных. Элиас старательно изучил местность, которую ему предстояло пересечь, сделал даже много снимков тех мест, через которые ему, возможно, предстоит пройти. Он обдумал маршрут.

Проведя в холмах некоторое количество времени, Элиас понял, откуда у аборигенов те тронутые туманом камни. Они находили их в земле.  Элиас походил по холмам и догадался, где могут быть залежи таких камней.  Он нашел  камни нескольких видов. Будучи образованным человеком, он понимал, что камни подлежат обработке, но и необработанные, они стоят очень дорого. Он наполнил этими камешками три мешочка.

Что делать с челноком? Хотелось бы иметь его рядом, но куда денешь такую махину? А челнок – это гарантия безопасности, и вообще, кусочек дома.

На первом этапе, до моря, он перелетит в челноке. Может быть, на месте можно будет решить, что с ним делать. Место  для посадки у моря Элиас выбрал заранее. Это достаточно пустынная территория. На востоке течет большая река с богато разветвленной на севере дельтой. Как он мог понять, вокруг этой реки и развивалась жизнь в этом крае. А дельта вообще была  очень оживленным районом. Еще дальше на восток за рекой  глубоко вдавался в сушу  узкий залив такого же узкого моря.

Он решил зарыть челнок в землю. Выбранное место было незаселенным, какое-то время челнок пробудет там в автономном режиме. Еще на снимках, переданных зондом, он рассмотрел, как выглядели люди той земли. У многих была одежда, что-то вроде длинного балахона из белой ткани, на голове тоже накидка. Люди выглядели иначе, их кожа была светлее. На многих снимках было видно, что они передвигались, сидя на очень красивых животных, иногда эти животные были запряжены в повозку на двух или четырех колесах. Примем к сведению. Проблемы языка для него тоже не существовало, у него был большой опыт работы с лингвистом.  

 

Ему повезло, он попал на караванную тропу. Некоторое время Элиас шел по песку в ту сторону, которую наметил с помощью зонда. Его путь пересекал караван, состоящий из животных, которых он до сих пор не знал. Это были худощавые высокие создания песочного цвета на худых ногах с выпуклыми коленками. У животных были очень грустные милые морды. На спине у этих животных было что-то вроде двух обтянутых шкурой, выступающих по центральной линии спины… подушек, что ли. По бокам у животных свешивались вьючные мешки, по большей части из полосатой ткани. На спине у некоторых сидели люди.

Элиас попросил караван остановиться. Он не знал точно, как это здесь делают, но решил рискнуть. Сначала он замахал поднятыми руками, как делали у него дома моряки на авианесущих кораблях. Караван остановился не сразу. Они все шли и шли мимо него, Элиас уже решил, что караван не остановится, но, наконец, человек, сидевший на одном из этих дивных животных, что-то гортанно крикнул, и постепенно вся процессия остановилась. Человек крикнул еще раз, и погонщики стали отдавать команды своим животным. Элиас понял, что был отдан приказ сделать привал. Вдруг он увидел, что эти грациозные животные опускаются на колени, а потом и вовсе ложатся. Так они отдыхают.

К Элиасу подошли два человека в белых балахонах. Он понял, что их жесты это вежливое приветствие, и попытался в ответ изобразить нечто подобное. Его отвели к главному в караване. Толстый смуглый очень усатый человек внимательно оглядел Элиаса с ног до головы. Что делает путник в этих местах один? Элиас ответил заготовленной выдумкой, он двигался  на север, но был застигнут песчаной бурей  и  заблудился.  Караванщик спросил, не пешком ли он двигался. Нет, он был на…  Вот это номер! Как же называются эти животные? Пока караванщик не произнес сам их название, Элиас этого не знает! На верблюде? Караванщик погладил по шее своего зверя, около которого они стояли. Элиас промычал, что-то вроде отрицания. А-а, на лошади? Ну кто же отправляется в дикое место без верблюда? Не согласится ли караванщик довезти Элиаса до моря или как можно ближе к морю? Караванщик согласился за некоторую плату. Элиаса посадили на верблюда вместе с одним из усатых мужчин. Верблюд поднялся на  ноги, раскачиваясь, и караван двинулся дальше. 

Они шли по пустыне, останавливались на ночлег, жгли костры. Однажды утром Элиас увидел вдали горы, он спросил у своего спутника, как они называются, тот ответил, что это не горы, это пирамиды. Что это? Скоро они приблизятся, и он увидит, что это такое. Это место называется Долина Царей. Сюда отправлялись властители Верхнего и Нижнего Египта после смерти. Каждый фараон еще при жизни начинал готовить себе усыпальницу.

Это строилось много лет. Внутри каждой пирамиды много длинных коридоров, которые ведут к помещению, в котором в нескольких драгоценных саркофагах находится мумия фараона. (О! Они мумифицировали своих властителей!) Там же хранятся и сокровища фараона, необходимые ему для жизни в загробном мире. Для грабителей, которые вздумают покуситься на эти сокровища, внутри пирамиды устроено много ловушек. Духи предков  карали воров.

Так это искусственные сооружения? Да, это гробницы. А что, странник этого не знал? Пришлось объяснять караванщику, почему Элиас этого не знал.

Скоро они действительно приблизились, и Элиас увидел, что это за горы. Пирамиды. Гигантские. Точные геометрические фигуры, выверенные по сторонам света. Их было много, действительно, целая долина.

Караван, конечно, не пересекал  священную территорию, но проходил достаточно близко, чтобы Элиас мог рассмотреть сооружения. Конечно, это были своеобразные погребальные курганы, вещь естественная во всех мирах. На привале караванщик рассказал страннику все, что знал про пирамиды. Улучив момент, Элиас сделал несколько снимков чудесных сооружений.  

 Они еще некоторое время двигались вдоль большой реки. С этим караваном он добрался до речного порта, а потом на большой лодке с купеческими товарами через пару дней  он прибыл на территорию огромного морского порта.

Сам вид большой воды доставил ему огромное удовольствие, напомнил о родном доме.  Элиас не знал, какие они, здешние моря, что там, на глубине, кто там может быть. В той, прежней жизни, он был неплохим пловцом.

Но не надо расслабляться! За место в караване и на лодке нужно было платить. С караванщиком он расплатился, просто уболтав его. Он отдал ему свой кинжал. Рукоятка была дивно украшена руками мастера племени, в котором Элиас прожил долгое время. Люди его племени высоко ценили полупрозрачные, чуть тронутые туманом камни, которые были вделаны в рукоять. Заплатить камнями было нельзя, такие вещи нельзя показывать.  Караванщик был в восторге от своего приобретения. За время путешествия в караване Е.Т. увидел, какими деньгами здесь расплачиваются, и попросту синтезировал их потихоньку во время одной из стоянок. Так что на лодке он плыл уже, легально оплатив свое место на палубе.  А кинжал он выкрал, сознавая неприличность своего поступка. Он, военный врач высокого уровня! Правда, вместо кинжала он оставил купцу несколько этих туманных камней.

Все его пожитки и запасы, бывшие с ним, помещались в двух больших мешках из козлиной шкуры, а все самое главное было всегда при нем: кольцо, медальон, вернувшийся к нему кинжал. Е.Т. теперь выглядел не так, как прежде, его кожа стала гораздо светлее, он смыл с тела ритуальные узоры, снял ожерелья. На нем была одежда ничем не отличающаяся от одежды многих окружающих его людей: длинный белый балахон, на голове такая же белая накидка. И говорил он теперь так, как говорили окружающие его люди.

 

Сойдя с лодки на пристани, он нашел носильщика, который взвалил его мешки на невысокое животное с большими ушами и копытами, и  отправился искать судно, которое перевезет его через море. Через некоторое время ушастое животное встало и отказалось двигаться дальше. Элиас подумал, что зверь просто устал, но носильщик объяснил, что его  "помощник" невероятно упрям. Когда Элиас увидел, что носильщик ударил животное палкой, он рассердился. Он погладил его по голове, потеребил  большие мохнатые уши, зверь посмотрел ему в глаза. Элиас дал ему кусок лепешки. Зверь сжевал лепешку, еще раз посмотрел ему в глаза и, пошевелив ушами, пошел дальше.

Глядя на корабли, стоящие у причала порта, Элиас еще раз подивился тому, как близко друг к другу пролегают порой пути развития разных цивилизаций. Вот было бы смеху, если бы он попал на планету, где была бы цивилизация разумных головоногих моллюсков! Стать похожим на них он не смог бы!

Корабли, подобные стоящим в этом порту, он видел в детстве на изображениях из учебных исторических пособий. Сам порт раскинулся на огромной территории.  Одни корабли стояли далеко от берега на якорях, другие у причала. На многие корабли по шатким сходням поднимались вереницы грузчиков, несущих на спинах тюки, мешки и ящики с грузом. В воздухе стоял шум от множества голосов, криков, звуков сброшенных грузов.

Он походил, поспрашивал, ему сказали, где могут стоять корабли, которые пойдут через море в нужную ему западную сторону. Очень трудно было спрашивать, он же не знал, какое место назвать. Приходилось объясняться на пальцах, показывать нарисованную от руки карту, тыкать пальцем. В конце концов, он нашел корабль, который согласился взять его пассажиром почти бесплатно, за то, что он одновременно будет исполнять обязанности лекаря во время плавания.

Он расплатился с носильщиком, который поднял на палубу его вещи, и пошел устраиваться в том закутке трюма, который указал ему капитан. C точки зрения Элиаса, капитан был одет очень практично, но весьма живописно. Элиас еще не привык видеть людей, на которых было большое количество одежды. Сказывалось время, проведенное в глубине этого горячего континента. На капитане были штаны из тонкой хорошо выделанной кожи и такой же жилет. На ногах диковинные сапоги с пряжками и отворотами. За поясом длинный нож и еще невиданное Элиасом оружие, видимо, огнестрельное.

Корабль отходил на следующее утро. Отошел бы и раньше, но капитан не смог набрать в этом порту команду.  Элиас поднялся на палубу, стал рассматривать корабль, матросов, грузчиков, которые носили тюки на соседний корабль.  Самого моря он еще не видел, порт располагался большей частью на речной акватории.  Вроде и вода повсюду, но еще не море. Тут же он узнал, что это место называется Алессандриа.

 

Медицинские умения Элиасу пришлось применять уже этим вечером.  В трюме передрались матросы, пустили в ход ножи, и один сильно пострадал. Пришлось зашивать ему рану на бедре, а потом и приводить его в чувство. Капитан присутствовал при этом, смелый был мужчина!  Элиас понял, что капитан проверял, действительно ли он лекарь. Ничего, покачал головой, а когда все кончилось, пригласил к себе в каюту.

То помещение в надстройке на палубе, где была каюта капитана, отличалось от трюма, где было место Элиаса.    В каюте стоял  стол, на котором лежали свернутые в трубку карты и какие-то еще листы бумаги. Капитан что-то сказал слуге, и тот налил в два стеклянных окантованных белым металлом стакана какое-то питье из стеклянного же кувшина. Элиас сел на указанное капитаном место на широкой лавке, тянущейся вокруг  всех стен каюты.  На лавке лежали ковры. Капитан протянул  ему стакан  и уселся  неподалеку. Затем он почему-то чуть-чуть стукнул своим стаканом о стакан Элиаса и что-то произнес.

Это его угощают, понял он.  Ясно. Он попробовал напиток в своем стакане. Это было довольно сладкое и терпкое питье с высоким содержанием некоторых органических и минеральных соединений, в большом количестве, несомненно, влияющих на координацию движений и ясность сознания.

Для него это не было новостью. В его мире тоже употребляли что-то вроде этого. Но он знал, как справляться с последствиями этого употребления.

Капитан стал расспрашивать лекаря о его прежней жизни. Он честно ответил, что учился, воевал, жил в далеких землях. Потом капитан стал рассказывать о себе. Он тоже много странствовал, а родом был именно из тех мест, куда идет корабль. Та земля называется Сичилиа, и это самое красивое место во всем свете.

Капитан долго рассказывал, а он старался запомнить все сведения, которые могут пригодиться ему позже. На следующее утро матросы развернули паруса, и корабль вышел в море. С развернутыми парусами корабль был похож на дивную бабочку.

 

Море. Элиас с удовольствием наблюдал, как управляют кораблем. Кроме капитана матросами командовал еще один человек, немного старше капитана, загорелый дочерна и ужасно сердитый и вспыльчивый. Матросы лазали по  мачтам с необыкновенной ловкостью. 

Когда через несколько дней они пришли на этот остров Сичилиа (а это остров!),  Элиас  понял, почему капитан и его помощник беспокойно себя чувствовали во время плавания. Он-то думал, что это объяснялось естественными причинами, опасностью морского плавания. Но оказывается, капитан сам объяснил ему, что во время плавания, особенно в первую половину,  была велика опасность нападения морских разбойников, пиратов.  Ну, встречаться с разбойниками  ему  было бы не впервой, он сумел бы показать себя в сражении.

За время плавания Элиас общался преимущественно с капитаном и к концу плавания уже хорошо понимал его родной язык, но не стал этого показывать.

Простившись с капитаном, он  направился на указанный ему постоялый двор,  недалеко  от порта, и стал подыскивать корабль, который отвез бы его дальше на север, в страну, которую здесь, на Сичилии, называли Франча.

 

Элиас с интересом наблюдал, как меняется по пути с юга на север человеческий тип. Совсем черные и голые люди его племени (он по-прежнему называл их так) уступили место смуглым жителям порта Алессандриа. На острове Сичилиа  он видел не только смуглых черноволосых людей невысокого роста,  но и невиданных пока светлокожих. А в порту страны Франча, куда он приплыл теперь, люди были светлее лицом и волосами. Он даже видел одного с глазами синего цвета!

Странно, но по мере продвижения на север Элиасу становилось спокойнее. Еще неизвестно, подтвердятся ли эти ощущения, но он старательно все узнавал, расспрашивал и запоминал, потому что решил, что эта земля должна стать его домом. Еще на том, черном континенте, он понял, что кроме языка  людей, среди которых он будет жить, ему необходимо освоить их письменность. Чем дальше на север, тем больше он убеждался в правоте своих выводов. Здесь, на территории  страны Франча и там, на Сичилии, даже  простой лавочник или хозяин  постоялого двора вели свое хозяйство, записывая свои расчеты в специальные бумажные книжки.

Город, где он оказался, люди называли Марсей. Это был большой морской порт. Сюда приходили корабли из разных стран, и близких, и далеких. Кстати,  местные жители называли свою страну не Франча, а  Франс.  Почему?

 

Итак, он поселился на постоялом дворе. Теперь он решал очень важные вопросы. Ему были нужны уроки культуры, цивилизации. Поразмышляв,  Элиас решил обратиться за помощью к  священнику ближайшей к постоялому двору церкви. Теперь, когда он прожил в этом городе около месяца, ему было смешно вспоминать, что сначала он решил, что священник – это что-то вроде колдуна.

Элиас пришел в церковь, когда там было мало людей, и попросил священника уделить ему время и поговорить с ним. У Элиаса было хорошее образование. Священник был ему нужен только как консультант. Необходимо познакомиться с культурой народа, среди которого он собирается жить, а для этого он должен знать очень многое. Он должен знать, как принято, как не рекомендуется и как запрещается одеваться, есть и пить, обращаться со стариками и детьми, с женщинами, как нужно нападать и защищаться, жениться и умирать, как хоронить, как радоваться и горевать, как обращаться с друзьями, как знакомиться, как признаваться в любви, как оскорблять и как прощать. Все эти многочисленные «как» отличались от тех правил, по которым он долго жил в своем мире, потом от тех, по которым он жил  среди чернокожих охотников  на горячем континенте, и от тех, по которым жили люди, путешествующие на верблюдах,  и от тех, по которым жили на острове  Сичилиа…

Он рассказал священнику, что  очень долго  прожил в  Африк (так назывался тот черный континент), и хотел бы, чтобы  тот помог ему восстановить его знания по всем областям жизни.

Кюре обрадовался такой постановке вопроса. Элиас некоторое время ходил к  священнику, словно школьник на занятия. Концепция социальной и культурной структуры того мира, в который он попал, и, наверно, в котором останется навсегда, постепенно становилась понятна ему. Для себя в этой структуре он видел только одно место: он – врач.

Следующим важным этапом в своем включении в новую жизнь Элиас считал умение читать.  В его мире то, что здесь называли книгой,  ливр, выглядело иначе, но сохранился и подобный способ изображения текстов. Он, имеющий прекрасное образование, понимал, что из книг можно почерпнуть информацию по многим важным для него аспектам бытия и, кроме того, сведения по медицине этого времени и этой земли. Эта проблема разрешилась  проще, чем он думал. На постоялом дворе появился новый постоялец, студент, недисциплинированный, не признающий никаких авторитетов, почти бродяга, необыкновенно эрудированный и ужасно симпатичный. За небольшую плату студент стал давать  "иноземному лекарю" уроки французского языка, дивясь уму, способностям и памяти своего взрослого ученика, который все схватывал на лету. Они понравились друг другу, поэтому следом за французским языком последовали уроки латыни, в необходимости которой студент убедил своего ученика.

 

Студент оказался учителем от бога, так, кажется, говорят те, среди которых он живет теперь, когда хотят подчеркнуть чей-либо талант. Студент помог Элиасу купить несколько книг. Это была книга по анатомии человека, два медицинских трактата, записки какого-то древнего военачальника, который давным-давно завоевывал эту страну, Франс, только тогда она называлась Галлия. Записки эти были как раз на латыни. Потом пара книг на французском языке. Ну, и, конечно,  Библ,  Библия!

Студент сказал, что это только начало, что каждый образованный человек обязан иметь свою библиотеку. А Элиаса он считал образованным, несмотря на то, что тот не знал латыни. Пока не знал.

Студент, его звали Ксавье, к своим двадцати пяти годам не только сидел на студенческой скамье далекого от  Марсей города, но и обошел пешком (безлошадный!) значительную часть своей страны и соседних. Знал несколько иностранных языков, многое умел, был умен и весел.

Однажды, когда он и Элиас поздно вечером возвращались из портовой таверны, куда ходили, чтобы встретиться с капитаном судна, пришедшего из Италии (Ксавье иногда покупал у него привезенные книги), на них напали бандиты. Ксавье кинулся в драку раньше, чем Элиас, и дрался с такой храбростью, и  не теряя рассудка, что было ясно: эта драка не первая в жизни бедного студента и не последняя.

Вдвоем они наставили синяков и шишек более чем полудюжине вооруженных грабителей и обратили их в бегство. После той истории Элиасу пришла в голову мысль предложить студенту стать его секретарем. Ксавье, давно почувствовавший в лекаре родственную душу, с удовольствием согласился. Кроме  секретарских обязанностей, необходимость в которых возникнет чуть позже, когда Элиас переберется в центр страны, в столицу, в город, который Ксавье называл (из чувства противоречия) не Пари, как все вокруг, а  ее древним именем  Лютеция,  Элиас обязал Ксавье заняться окультуриванием своего хозяина.

 

Прошло полгода с тех пор, как Элиас приплыл в Марсей. За это время он очень изменился внешне. Теперь его не узнали бы матросы, с которыми он плыл на корабле. Теперь он выглядел как типичный житель этой земли, он был легким худощавым черноволосым, даже кудрявым, молодым мужчиной лет этак тридцати пяти. Претерпели изменения и его представления об окружающем мире, он понял, какое место в жизни окружающих его людей занимала христианская церковь, узнал массу сведений из истории Франции. (Поскольку жизнь в этой стране для него давно осталась позади, он теперь называет ее не Франс, а Франция, будем и мы называть ее так.) Кроме того Ксавье снабжал его такими увлекательными сведениями из области французской  литературы, что  Элиас  заинтересовался и начал читать.

Оказывается, французская литература была  очень богата! А Ксавье был умен. Понемножку, потихоньку, по кусочку он пересказывал Элиасу «Сида», и Элиас так же понемножку читал Корнеля[1]. Это было не так сложно, как показалось вначале.  Героический эпос был близок Элиасу, в  его мире был сходный литературный жанр.

Элиас заметил, что Ксавье безумно рад, что ему удалось соблазнить хозяина книгами. При его прежней, бродячей жизни студенту не удавалось хранить большое количество книг, а секретарь лекаря может пользоваться библиотекой хозяина, нужно только приучить этого хозяина к чтению. Еще до отъезда в Пари, Ксавье начал приносить Элиасу книги или, вернее всего, он приносил их себе. Он мог долго рассказывать Элиасу о том, где он купил  очередную книгу, показывать темный кожаный переплет, листать желтоватые страницы, гордиться своим приобретением. Его фанатичная любовь к литературе вызывала у Элиаса уважение.

 

Итак, он прожил полгода в  Марсей.  Настала пора двигаться дальше на север, в Пари. Перед отъездом Элиас решил найти опытного слугу, который на время путешествия на север взял бы на себя заботы о лекаре и его секретаре. Кроме того, во время путешествия еще одна пара крепких рук не помешает, в пути бывают неприятные встречи. Скоро такой слуга нашелся. По имени Мишо, лет сорока, темноволосый, с хитрым взглядом зеленых глаз. Элиас поинтересовался у Ксавье, правда ли, что у настоящего француза всегда длинный нос. Отсмеявшись, Ксавье ответил, что все французские кормилицы и няньки тянут младенцев за нос, чтобы нос вырос прямой, но иногда прикладывают чрезмерные усилия. И тогда нос вырастает, как у Мишо.

Ксавье говорил, что отправляться в дальний путь в одиночку не стоит. Удобнее и безопаснее было бы присоединиться к какому-нибудь обозу, двигающемуся в ту же сторону. Вскоре нашелся такой обоз, который должен был отправиться на север Франции с грузом дорогих тканей.

 

Элиас купил недорогую карету. Не зря он привез из Африки мешочек с камешками. За время, оставшееся до отправления каравана в путь, карету привели в порядок, запаслись продуктами, одеждой, прочими необходимыми вещами. Карета сама не поедет, Элиас усмехнулся, вспомнив свой  мòбиль. Были куплены две лошади. С радостью, что можно применить на практике и свои ветеринарные познания тоже, Элиас провел тщательный осмотр лошадок,  постарался подкормить их перед путешествием.

И  вот сундуки с вещами привязаны к карете сзади, большая корзина с провизией закреплена внутри, что-то еще привязано на крыше, Элиас и Ксавье в дорожном платье (с оружием!) сели в карету, Мишо занял место на кóзлах, и  обоз, в хвосте которого была их карета, двинулся в путь.

Им предстояло пересечь несколько водных преград в тех местах, где были мосты, переправы или брод, преодолеть около  100 лье. Караван двигался только в светлое время суток, а ночь они проводили только в селении, а лучше, если в городе на постоялом дворе. Часто они проводили на постоялом дворе несколько дней, давая лошадям возможность отдохнуть.  Кроме торговцев с караваном ехали несколько человек, специально нанятых для охраны. Чем дальше на север они двигались, тем менее сухой и гористой становилась земля, пока, наконец, территория не стала совершенно  равнинной. Иногда дорога пролегала через леса, дивные, сочные, с большими лиственными деревьями. Жаль, что эту красоту караванщики воспринимали не так, как Элиас. Как только обоз въезжал на лесную дорогу, охрана не выпускала из рук оружие и бдительно смотрела по сторонам.

Путешествие до столицы затянулось дней на десять. В пути Элиас рассматривал поля, засеянные пшеницей, пастбища со стадами коров, крестьян, работающих в поле. Ксавье рассказывал, что маленькие городки, через которые они проезжали, это настоящие образцы древней архитектуры. А вот этот собор построен в таком-то году, а тот замок еще раньше. Студент любил свою страну.

 

И вот, наконец, в одном из предместий Пари в скромной гостинице появились новые постояльцы, двое молодых мужчин, один явно ученой наружности, и с ними слуга.

Первый день они  провели, не выходя из комнаты, отсыпались после путешествия. А следующие дни они провели в поисках. Не продается ли где-нибудь небольшой дом с садом? И вскоре приехавший в  Пари из дальних стран врач стал владельцем двухэтажного дома, стоящего в саду за высокой стеной. В доме была большая кухня, подвал для хранения припасов, конюшня для лошадок. Во дворе был колодец. Слуга привел  мастеров, которые очистили его, углубили и починили каменные стенки.

Думал  ли Элиас прежде, в детстве, в молодости, что будет рад  такому дому? Наверное, пройдет время, и он привыкнет к этой жизни, но пока  воспринимал все это как пребывание в этнографическом или историческом музее. Своего рода экстремальный туризм!

Вряд ли ему удастся покинуть  когда-нибудь этот мир, поэтому нужно обустроить этот дом, сделать его комфортным и безопасным. Проблемы посыпались с первых же дней.  Элиас очень быстро понял, что его слуга Мишо не подходит ему в качестве повара. В пути от Марсей до Пари особо капризничать не стоило, но теперь, когда в доме есть кухня, печь, очаг с вертелом и чудесный погреб, жалко садиться за этот дивный  (как его? дубовый?) стол и видеть перед собой только хлеб и кусок ветчины.  Ксавье в очередной раз проявил свои разносторонние способности, он нашел повара. Вернее, не повара, а повариху.

 

Элиас хотел привести свою жизнь в соответствие с ролью, которую собирался играть. Впрочем, почему ролью? Почему играть? Это его жизнь.

Итак, обустраиваем дом! Глупо было бы использовать такой красивый двор только как часть конюшни. Нужно превратить его в садик.  Вот здесь, здесь и здесь  нужно поставить большие горшки, насыпать земли  и посадить деревца.  Здесь сама вырастет трава, а  тут дорожку посыпать песком.

Элиас уже знал, что для спокойной жизни он должен наладить отношения с церковью. Ксавье просветил его по этой части. Элиас отправился знакомиться со священником, захватив с собой кошелек, на нужды церкви. Он рассказал кюре, что провел много лет в далеких странах, а теперь хотел бы обосноваться в Париже, пообещал регулярно посещать церковь и сделаться достойным прихожанином.

С медицинской деятельностью дело обстояло сложнее. Используя сведения, которые раздобыл Ксавье, Элиас отправился в муниципалитет, чтобы найти людей из корпорации медиков и выяснить, каким образом можно сделаться членом этого почтенного  сообщества. Выяснилось, что для того, чтобы сделаться членом сообщества медиков, нужно сделать солидный вступительный взнос и сдать экзамен комиссии, которая будет состоять из наиболее уважаемых врачей. После этого будет какой-то испытательный срок.

Элиаса не обеспокоил экзамен, но взнос! Теперь он должен был вынуть деньги из закладки, которую сумел сделать в уединенном местечке в сельской местности к северу от Пари. Он отправился туда один, без слуги и без Ксавье.

Со вступительным взносом все прошло удачно. А вот экзамен по медицинским дисциплинам он провалил. Можно было сколько угодно топать ногами, придя домой, он-то знал, что был прав во всем, но состояние медицины, в объятия которой он попал, нет-нет, не попал, а стремился, на несколько веков отставало от той, рыцарем которой был военный врач Элиас Трист. Это был первый в его жизни провал на экзамене. Элиас мог лечить людей, но состязаться с мэтрами по вопросам теории, терминологии, фармацевтики и даже философии…  Увы! Конечно, он мог применить внушение, и все маститые старики проголосовали бы за него, но Элиас не стал этого делать.  Он предпочел попроситься в ученики к одному из тех маститых. Учителем тот был никаким, но Элиас мог пользоваться  библиотекой мэтра и называться  "ученик  мэтра Роше".

Теперь в доме у Элиаса появилась и своя, пока маленькая, библиотека. A Ксавье продолжал свое наступление. Где он добывал книги? Элиасу понравился «Гептамерон» Маргариты Валуа, а Ксавье еще и рассказал о «Декамероне» итальянского писателя Боккаччо. Совсем не понравился Рабле Он познакомился с произведениями Монтеня. Сначала под руководством Ксавье Элиас читал только прозу, а потом познакомился с французской поэзией. Оценил благородного Ронсара.  Понравился бесшабашный Франсуа Вийон.

Тот экзамен он сдал через год.

А пока он потихоньку лечил тех,  кто к нему обращался. И лечил успешно. Он завел собаку. Ему теперь нравились эти умные животные. Он долго обсуждал с Ксавье, как назвать щенка. Ксавье, ценивший величие,  вспомнил, что был в Париже один юрист, у которого была собака по имени  Сорбонна, названная в честь университета. Элиас схватил намек на лету. Собаку назвали Ромулус.

А кошку в дом принесла повариха.

По воскресеньям он ходил в церковь. Элиас был терпеливым, он ни разу не улыбнулся, слушая рассказы о единственности Земли. Вопрос относительно того, что вокруг чего вращается, тоже был очень важен для верующих. Знали бы они!

 Иногда он отправлялся на прогулки верхом на одной из своих лошадок. Было что-то общее между этой землей и тем, какой  была его родина прежде. Наверное, так могли выглядеть деревни  и города его мира много, много лет назад.

Каменные стены домов, некоторые улицы были вымощены камнем,  но это преимущественно в центре. Камень серый или бежевый. Площади, рынки. Река и мосты над ней. Большое количество церквей, монастыри, сады. Окраины для него интереснее, живее.  Милые кривые улочки, пригороды.

Квартал, в котором  жил Элиас, был районом небогатых приличных буржуа. Он общался с соседями, чтобы не прослыть мизантропом, ведь врачу нужно пользоваться хорошей репутацией. Он стал понемногу "проповедовать" гигиену. Для Пари это было очень важно. Соседке, у которой часто болели дети, он посоветовал кипятить (опять!) воду для питья. Другой женщине с целым выводком малышей Элиас велел чаще пользоваться мылом. Все это было не ново для жителей большого города, но немногие верили в действенность этих методов.

Элиас уже давно привык к одежде, которую носят здешние жители, теперь у него тоже сапоги с отворотами, рубашки из тонкого хлопка или шелка, шерстяные жилеты и камзолы, шляпы, кожаные перчатки.

У него был  роман с  хозяйкой соседней таверны, милой  женщиной, вдовой. Это длилось около полугода, потом как-то сошло на нет. Как раз подоспело время сдавать тот самый экзамен по медицине. Он, наконец, получил свой патент.  Его смешили все эти условности, препятствия, которые ему приходилось преодолевать, но он твердо решил здесь обосноваться. Нужно было играть по правилам, если он не хотел привлекать к себе ненужного внимания.

Элиас стал примерным прихожанином, посещал богослужения. Ему эстетически нравилось все, связанное с христианством. У него, конечно, были свои соображения по поводу возникновения христианства, личности Христа и всего прочего, но раз уж он оказался в этом историческом музее, нужно изучить и этот аспект местной жизни. Он сумел наладить дружеские отношения с кюре, которого время от времени приглашал к себе на обед и щедро давал деньги на церковные нужды.

Кюре был очень рад, что один из его прихожан готов подолгу слушать его рассказы о религии. Из этих рассказов, почти лекций, Элиас получал неоценимые знания об истории народа, среди которого он жил, об истории других народов, сведения об искусстве, литературе, культуре и обычаях. Теперь Элиас свободно говорил по-французски, читал по-французски и по-латыни, стал даже понимать некоторые диалекты французского языка. 

Ощущения от пребывания в историческом музее не исчезали, напротив, теперь он чувствовал себя в какой-то степени экспертом по историческим вопросам. Страна, в которой он живет и, возможно, останется навсегда, королевство. Во главе государства стоит король, (сегодняшний король, между  прочим, провозгласил:   Государство – это я!),  его власть передается по наследству.  Надо будет посмотреть на этого короля. Музей, так музей!

Элиас нашел еще одно сходство здешней жизни с жизнью его мира: здесь был театр. Конечно, он был совсем не такой, как дома (что такое теперь его дом?), но, тем не менее, Элиас получил огромное удовольствие. Они вдвоем с Ксавье несколько раз «были в театре». Надо будет запомнить имя этого  драматурга:  Жан-Батист Поклен..

 

Элиас все больше знакомился с повседневной жизнью сограждан. Чаще всего он ходил к своим больным в сопровождении слуги. Но однажды его позвали к роженице днем, акушерка не могла справиться. Он не взял с собой Мишо, думал вернуться к вечеру. Провозился с бедняжкой целый день, но ему не было жаль времени, родился великолепный мальчишка. Пока  Элиас приводил в нормальное состояние молодую мать, стемнело. Ему предложили переночевать в доме, но он отказался, идти было недалеко. Ему удалось пройти по темным городским улицам примерно половину пути. Из-за угла вышли двое и встали, дожидаясь, когда он подойдет. Элиас обернулся: сзади за ним шли еще двое. Внешность у мужчин была не слишком располагающая, да они и не старались казаться лучше, чем были. В  их интересах было поскорее нагнать страху на ночных пешеходов.

Элиас медленно подходил к тем двоим, что ждали его впереди. Он так устал, что ему было лень бояться. Один против четырех. Посмотрим! Он успел еще подумать,  что нужно сохранить докторскую сумку с лекарствами и инструментами.

Эти четверо были так уверены в себе. Сразу потребовали кошелек и все ценное. Элиас молча поставил к стене дома (подальше от места почти неизбежной потасовки) свою сумку. Тот, кто захочет ее схватить, получит серьезный электрический разряд. Он все чаще отказывался от применения чрезвычайных средств, но бандитов было четверо, и они все были с ножами, у одного была еще и шпага.

Сначала Элиас продемонстрировал мерзавцам свои лучшие приемы рукопашного боя, а потом подумал:  "Что это я перед ними разыгрываю благородного рыцаря!" и включил  кокон на большой объем. Ну, дальше было совсем неинтересно. Бандиты, получив сильный удар при включении защитного поля,  пустились наутек, во-первых, потому что были побиты, а во-вторых, потому что были напуганы. Прохожий казался такой легкой добычей, но практически  не дал до себя дотронуться. А его сумка была раскалена до такой степени, что один из них чуть не остался без руки!

 Если бы Элиас не был таким уставшим, он, конечно, повоспитывал бы ночных незнакомцев, но сейчас просто напугал их.

Это ночное происшествие заставило его пересмотреть свои взгляды на предел необходимой обороны. Он стал постоянно носить с собой оружие. Его кинжал со знаменитой рукояткой при необходимости мог превращаться в оружие разного принципа действия. Кроме того, в своем дворике Элиас регулярно стал тренироваться, разминаться, используя кинжал, шпагу, трость. Он вспомнил и о знаменитой  ньорну-ги-биа, рукопашной борьбе и гимнастике из арсенала подготовки знаменитого десанта. Там, в прежней жизни.

 

Однажды во время одной из своих прогулок по окрестностям Парижа они с Ксавье осматривали развалины старого монастыря. На задах этого церковного комплекса был заброшенный сад. Когда они расположились там, чтобы перекусить, в саду, неподалеку от них появились несколько молодых мужчин. Элиас никак не мог предположить, что вновь пришедшие немедленно начнут драться. Шагах в пятидесяти от Элиаса происходила дуэль.  Он в первый раз увидел это своими глазами. Участники поединка дрались на шпагах. Дуэль закончилась очень быстро, оба участника были ранены, причем один серьезно.

Элиас на месте оказал помощь легко раненому, а того, который пострадал серьезно, отвез к себе домой. Ему пришлось зашивать распоротый бок дуэлянту, и он оставил его на некоторое время в своем доме.  Раненого навещали два друга в коротких голубых плащах  и возлюбленная, приезжавшая, скрывшись за густой вуалью.

Посетители были немного удивлены, увидев дом простого  лекаря. Никто не ожидал, что в доме очень светло, чисто и тепло, что в доме много посуды (и какой!),  много цветов. Молодые офицеры были удивлены, что у лекаря был ученый секретарь, умный и образованный молодой человек. В доме было много книг! (А ведь библиотека Элиаса возникла именно благодаря  Ксавье. Однажды он сказал, что  образованный человек – это средство, при помощи которого одна библиотека создает другую.[2]) Маленький сад лекарского дома был ничем не хуже садов, находящихся во владениях аристократов. Правда, садик не очень был похож на французские сады.  Скорее что-то северное.  Деревца в кадках.

И еда была вкусная, и много вина. А какие бисквиты  пекла симпатичная повариха!

Элиас постарался завязать дружеские отношения с людьми из другого социального слоя. Теперь в ворота его дома частенько стучали прикрывающиеся плащами мужчины. Он зашивал и штопал своих клиентов. А они за это увеличивали его доходы.

Элиас никогда не делал выбора между богатым и бедным пациентом. Он лечил всех, кто обращался к нему за помощью. Вся округа знала, где живет доктор,  который лечит бедных, не спрашивая денег, и, кроме того, очень внимателен к детям.

 

Пришло время, когда Е.Т. стал совершать поездки за пределы Парижа. Однажды он оказался в одной деревне в самый нужный момент: с крыши сарая упал на камни десятилетний мальчик.

Отстранив рыдающую бабушку несчастного  ребенка, Элиас перенес его в дом, велел дать себе горячей воды, выставил вон толстого монаха, взывавшего к богу, и сделал ребенку операцию, приложив все свои усилия и возможности.  К счастью, все прошло удачно, но до того момента, когда это стало ясно, ему пришлось провести всю ночь около кровати ребенка в крестьянском доме.

Мальчик был сиротой. Из родных у него была только старая бабушка. Старушка сидела сейчас рядом с доктором, рассказывала ему о своей жизни и о внуке, не зная, чем бы отблагодарить доктора. Старушка говорила и говорила, не давая ему уснуть. Когда уже стало ясно, что с мальчиком все будет хорошо, и  доктору можно отдохнуть, старушка стала жаловаться ему на свой ревматизм. Элиас так хотел спать, что решил просто  "подзарядить" старушку. Он скинул на нее заряд энергии, но из-за усталости ошибся в дозе (overdose!).  Как выяснилось позже, он был слишком щедр.

Утром Элиас еще раз осмотрел ребенка, сделал перевязку и уехал домой. Через пару дней он еще раз навестит мальчика и убедится, что все сделал правильно.

Спустя полгода после спасения того мальчика Элиас снова оказался в тех местах. Он свернул с намеченной дороги, чтобы навестить своего пациента. Он застал в деревне прямо-таки народное волнение.  На деревенской площади гудящая толпа крестьян, настроенная очень воинственно. В центре толпы  - тот самый толстый молодой монах, который тогда, в первый день мешал Элиасу. Монах размахивал руками, вздымал их кверху, взывая к небесам. А на камнях площади лежала избитая молодая женщина со связанными руками.

Негодующий народ моментально объяснил  гостю причину народного гнева. Они собирались предать церковному суду (а то и прямо на костер, чего мелочиться!) бабушку того упавшего ребенка. Она ведьма. Это несомненно. За время, прошедшее  со дня падения мальчишки,  она омолодилась, ей можно дать теперь лет двадцать. У нее пушистые кудрявые волосы  густого иссиня-черного цвета и снова белые, как молоко, зубы. Понятно, что она продала душу дьяволу за спасение внука. Да поправился мальчишка, поправился, дьявольское отродье!

Монах все подогревал и подогревал настроение толпы. В какой-то момент Элиас потерял бдительность, на него сзади накинули мешок и потащили в тот злополучный сарай, с которого тогда свалился мальчик. Элиас, конечно, сопротивлялся, началась суматоха. Ну не мог он в полную силу сражаться с этими глупыми людьми! Монах на площади кричал: "На костер слуг дьявола!"  Элиас вырвался, а его слуга, связанный, естественно, был заперт в сарае. Толпа с площади куда-то переместилась. Элиас кинулся вслед за ними.

 

Он опоздал. Добрые люди утопили старуху (какая же она старуха!) и теперь намерены отправить туда же и лекаря и его слугу. Во второй раз крестьянам не удалось его схватить. Элиас побежал, чтобы спасти свой саквояж с медицинскими инструментами. Но на опустевшей площади уже не было ни его лошадей, ни, естественно, саквояжа. Тот, кто взял саквояж, не в состоянии был предположить, что найти его легче легкого.

Элиас включил поисковик и пошел, следуя указаниям прибора. Все можно было предположить, но то, что сумка найдется в доме деревенского старосты,  он никак не мог. Где же лошади? Бегом к сараю, в котором закрыли Мишо.  Но там уже были жаждущие крови борцы против нечистой силы. Элиас успел понять, что Мишо уже нет в сарае, что он пропал.  Сумел освободиться сам? Ай, молодец!

Разыгрывать спектакль под названием  Явление Св. Илии верующим  ему не хотелось. Образование не позволяло. По правилам его бывшей жизни полагалось не оставлять свидетельств своего пребывания в мирах, с которыми не заключены дипломатические соглашения.

С сумкой в руках он дохромал до ближайших зарослей. И тут, о радость, выяснилось, что он двигался в правильном направлении. В кустах Элиас попал прямо в объятия Мишо с разбитым носом.  Мишо был не один, к нему доверчиво прижимался мальчик, из-за которого разыгралась вся эта трагедия. Судя по его движениям, никаких последствий той травмы мальчишка не ощущал. Оказалось, что это он выкрал лошадей и выпустил Мишо из сарая. Ловкий мальчишка!

 

До вечера они прятались в зарослях. Лучше было бы уйти сразу, но мальчик очень просил Элиаса не уходить, он хотел забрать из дома кое-какие вещи в память о покойных родителях и бабушке.

Когда уже глубокой ночью мальчик в сопровождении Мишо возвращался из деревни, их окружили соотечественники, которые никак не могли успокоиться. Горящие факелы, крики.

Вот здесь Элиас уже не мог и не стал сдерживаться. Увидев, что Элиас подбегает на выручку к двоим уже пойманным, кто-то стал кричать:  " Вот третий слуга нечистого!"  Наверное, это и переполнило чашу его терпения.  Он ответил силой на силу. Крестьяне полагали, что за ними преимущество, потому что их много,  но с ним одним они ничего не могли сделать.

Пока крестьяне пытались его схватить и побить, трусливый толстый монах держался в стороне, подбадривая толпу своими глупыми воплями.

Элиас устроил настоящее побоище.

Девять или даже десять крестьян лежали на земле, некоторые тихо и молча, другие потирали ушибленные места и стонали. Куда делся монах – неизвестно. Те, кто мог разговаривать, уже просили прощения: -  "Простите нас, добрый господин!"

Вот с этого следовало начинать, а не топить прекрасную девицу, старушку то есть, и не пугать до смерти несчастного ребенка. Элиас не удержался и прочитал убежденным христианам мораль. Она, несомненно, отличалась от тех проповедей, что ежедневно лились в их уши из уст таких вот невежественных и недобрых монахов. Может, именно потому она произвела на крестьян сильное впечатление. Некоторые начали не то каяться, не то оправдываться. Элиас закончил свою нотацию словами:  "Стыдно!  Стыдно и не по-божески!"

 

Мужчины остались лежать на земле и не спешили подняться. Элиас и Мишо собрали разбросанные вещи, привели лошадей, приторочили мешки к седлам. Мишо посадил мальчика на лошадь позади себя, Элиас сел на свою лошадь, и они двинулись в сторону дороги, которая привела их в эти края.

Они беспрепятственно добрались до Парижа, въехали в ворота усадьбы.  Повариха, открывшая им ворота, и Ксавье, вышедший из дома, бросились им навстречу. Ксавье сказал, что сразу понял, что с ними что-то случилось. Повариха захлопотала, побежала готовить что-то для обеда. Мишо стал наливать воду из колодца в большой таз, чтобы сначала Элиас, а после и другие смогли умыться.

Мальчик, его звали Жано, с любопытством оглядывался. Собака подошла, виляя хвостом, потыкалась мордой в руки хозяина. Было заметно, что при виде собаки у мальчика спало напряжение, он поинтересовался у Мишо, не кусается ли собака.  "У нас никто не кусается, " – был ответ.

Пока путешественники умывались, повариха накрыла на стол. Жано впервые оказался за столом в обществе троих взрослых  мужчин, наверное, с его точки зрения, важных персон.

 

Несколько следующих за поездкой в деревню дней Элиас налаживал свою жизнь. Он решил оставить Жано у себя. Было решено, что он будет жить в одной комнате с Мишо, а Ксавье будет его воспитывать и по мере возможностей учить читать и писать. А в свободное время мальчик будет помогать Мишо по хозяйству.

У Ксавье появилась новая цель в жизни. Он, конечно, посовещался с Элиасом.  Как же иначе? Студент захотел заняться юридической деятельностью. По-видимому, ему тоже придется поступить учеником к адвокату, а потом, подобно Элиасу, вступать в юридическую корпорацию. Разумеется, он не оставит секретарскую деятельность для Элиаса.

Вот так бы жить да жить! Но Элиас уже имел некоторый опыт общения с людьми и подозревал, что происшествие в деревне не пройдет для него даром. Несколько первых после возвращения дней он старался не выходить из дома, потом понемногу успокоился.

Он был прав, опасаясь продолжения деревенской истории. Молва о чудесном лекаре или о слуге дьявола (кто знает, как называл его тот монах?) нашла его и привела к его дому врагов. Повариху на рынке какой-то монах стал расспрашивать о ее хозяине. Еще один незнакомец пытался выспросить у мальчика, как ему живется в доме у лекаря, не обижает ли.

 

И вот однажды днем в ворота дома постучали. Мишо открыл окошко в воротах. Доктора пришли звать к роженице.  Элиас очень не хотел идти, как будто чувствовал. Но врачебный долг  - это такая специфическая вещь! Конечно, он вышел, и тут же за воротами был арестован по обвинению в колдовстве.  И ведь целая толпа пряталась за углом, и стражники были наготове. Больше всего Элиаса поразило то, что среди толпы в большом количестве находились те, чьих детей он лечил, да и их самих тоже.

И опять произошла потасовка. Стражников он вырубил всерьез и надолго. Кроме них никто не смог бы арестовать его, а они были вооружены. Были.

Толпа окружила его, но близко не подступала. В толпе Элиас увидел и того монаха из деревни, и своего доброго кюре, и незнакомых монахов. Видимо, кто-то послал за подмогой, потому что, пока Элиас призывал толпу разойтись и отвечал на обвинения в колдовстве (как же иначе!), подоспел целый отряд стражников.

Элиас не мог допустить, чтобы его арестовали. Пустив в ход все свои силы и возможности, он вырвался из толпы, причинив серьезные повреждения стражникам, и не смог отказать себе в удовольствии, демонстративно, напоказ, чтобы все видели, ударил по лбу зловредного монаха. (Да что же это он все наносит оскорбления служителям культа!)

 

Как только Элиас заскочил в ворота, Мишо, стоявший наготове, запер ворота на два засова. На какое-то время это задержит нападающих.

Толпа за воротами, как морская волна, то приближалась, то снова откатывалась. Наступило затишье. Но утром следующего дня толпа собралась снова. Снова там были монахи и священники. Дело плохо.

К полудню прибыли какие-то официальные лица. Незнакомый старый священник постучал в ворота. Никто, разумеется, не открывал. Тогда священник встал перед воротами и громко, чтобы было слышно всем на улице и в доме, начал читать то, что было написано на большом листе бумаги. А написан там было ни больше, ни меньше, как приказ арестовать и представить церковному суду лекаря, именующего себя Элиас Трист,  обвиняющегося в неуважении церкви, колдовстве, чернокнижничестве, а также в том, что вышеозначенный  Элиас Трист продал душу дьяволу. И там было и про слуг его…

Элиас понял, что жизнь в этой стране для него закончилась. Нужно было попытаться спасти, кого сможет. У поварихи семья в деревне неподалеку.  Элиас позвал ее к себе и объяснил, что ей лучше уйти. Она все поняла, правда, заплакала. Он охотно оставил бы Анет весь дом, но знал, что тогда она станет очередным обвиняемым. Он велел ей забрать свои вещи, все, что сможет или захочет взять из припасов, посуды, ценностей. Мишо помог ей сложить все в повозку, запряг в нее обеих лошадей. У Анет сыновья, она вдова. Ей пригодится в хозяйстве все.

Элиас задумал положить часть своих вещей в повозку Анет. Если им удастся выбраться из дома, они придут к ней в деревню, и он сможет забрать свои вещи. Хорошенько все обдумав, он попросил ее взять с собой Жано. Если что, эти святоши не пожалеют и ребенка!

В дальнем углу сада были еще одни ворота, они очень давно не открывались, и снаружи, с улицы, давно были замазаны и по виду практически не отличались от стены. Мужчины втроем вынули засовы, очистили и смазали петли, на которых держались створки ворот. Пришлось даже слегка подкопать землю под воротами, они словно бы вросли в землю. Им удалось приоткрыть одну створку, Мишо вышел и проверил улочку в одну и в другую сторону. Никого. Они открыли обе створки ворот, вывели повозку в узкий тихий всегда пустой переулок, посадили Анет на козлы, мальчика в кибитку.  Анет взяла в руки вожжи и поехала прочь. Мишо быстро-быстро вновь закрыл ворота и заложил засовы. На всякий случай под ворота опять насыпали землю, чтобы не было видно, что воротами недавно пользовались.

 

Они вернулись в дом. Быстро-быстро продолжали собирать свои личные вещи. (Книги уехали с Анет.)  С улицы раздались удары. Это стражники начали выламывать ворота.  Мишо, посланный на разведку к воротам,  вернулся с известием, что толпа выросла. Как же, бесплатное зрелище! Из-за ворот стали что-то кричать. По-прежнему требовали "выйти по-хорошему", видимо ворота были все-таки очень прочными.  Поскольку выходить никто не собирался, осаждающие решили их выкурить. Кто-то кинул через забор горящий факел. До дома они вряд ли докинули бы, но стоит начать…

Элиас решился на очень большую затрату энергии. Он окружает себя коконом и забирает к себе  Ксавье и Мишо.  Он решает позволить осаждающим ворваться в дом, а самим потихоньку выйти через ворота, которые, конечно же, оставят распахнутыми, если не вообще сорвут с петель.

Примерно так все и получилось. Когда они уже уходили со своей улицы, перед поворотом, Элиас обернулся и увидел, что его дом, кажется, горит.

И опять с его губ сорвались слова, уже произнесенные однажды:

 

- Пропадите вы пропадом!

 

Теперь Элиас должен был позаботиться о своих верных (он в этом нисколько не сомневался!) друзьях. А ведь был еще и Жано!

Ксавье был образованным человеком, но все равно чувствовал себя очень неуверенно. Что касается Мишо, то только искренняя любовь к Элиасу мешала ему предположить, что он попал во власть нечистого. Элиас словно ребенка погладил его по голове и объяснил: - "Не бойся! Это не колдовство, это наука".  Хотя, что можно объяснить испуганному человеку!

Элиас был рад, что он жил не в центре Парижа, а в предместье. Иначе, ему было бы сложно выйти из города.

 

Целый день до самого вечера три человека в невидимом коконе двигались по дороге в том направлении, куда уехала Анет. Устав, садились отдыхать, ели, снова пускались в путь. Завидев на дороге других путешественников, встречных или попутных, они сразу же сходили с дороги в сторону.

К вечеру они дошли до деревни, где жила Анет, но до темноты сидели в зарослях. Нельзя было подставить под удар ее семью. Их никто не заметил. Они переночевали в доме  Анет. Под утро все были разбужены причитаниями Анет. Элиас и Ксавье вскочили, уверенные, что беда пришла за ними и сюда. Оказалось, Анет вышла за ворота и увидела лежащего  перед самыми воротами Ромулуса. Он был грязный, измученный, на голове и на плече раны. Видимо он пострадал от толпы, ворвавшейся в дом, его несколько раз ударили, когда он не ожидал, иначе он не позволил бы сделать это с собой. Наверное, пес долго лежал где-нибудь в укромном месте, а когда набрался сил, отправился по следу за Элиасом. Элиас сказал ему: - "Прости, дружок, я виноват перед тобой".  Ромулус слегка вильнул хвостом, мол, прощаю.

Наутро стали держать совет, решать, как быть дальше.

Снова воспользовавшись своими спецсредствами, Элиас сумел за очень короткий срок вновь добраться до своей  "закладки" в холмах и вернулся назад в деревню.

Ксавье предложил отправиться далеко на восток в страну, называемую Рюсú. Он там еще не бывал, но читал о ней. Она лежит в снегах, ее столица называется Москý,  поэтому эту страну еще называют  Московú.

Элиас подумал, что на этот раз хорошо бы воспользоваться своим челноком, закопанным далеко-далеко на континенте, именуемом Африка.  Нужно связаться с челноком, расконсервировать его и вызвать сюда, только подальше от  Пари, чтобы никто не смог связать трех незнакомцев с исчезнувшими из столицы чернокнижниками.

Возникло неожиданное осложнение: Жано наотрез отказался оставаться в деревне у Анет. Он хотел, просил, умолял взять его с собой, куда бы они ни направлялись. Элиас не ожидал, что Ксавье и Мишо поддержат своего воспитанника. Ну, что же, видимо в далекую снежную страну отправятся четверо мужчин. Так тому и быть!

До места посадки челнока они добирались очень тяжело, почти половину пути пешком. Анет подвезла их, пока было безопасно.

 Вряд ли кто-то мог видеть прибытие челнока, ночь была безлунная, и небо полностью закрыто облаками, да и место уединенное.

К пребыванию в коконе старина Мишо уже привык, а тут челнок! Невесть что, да еще и летает! Элиас долго объяснял ему и мальчику, что можно было объяснить, дал все потрогать руками. Лучше всех держался Ксавье. Элиас иногда ловил на себе его испытующий взгляд. Временами ему казалось, что Ксавье вот-вот спросит его:   "А как там, в твоем мире?"

Убедить Мишо, что челнок идеально подходит для путешествий, было трудно. Элиас уже готовил себя к мысли, что Мишо останется, но тот взял себя в руки и со вздохом, но шагнул-таки внутрь.

В путь!

В полете было совсем не страшно. Жано сказал, что еще никогда не ездил в такой карете.

 

Они приземлились в горах в стране  Альмань, так называли ее там, хотелось сказать, дома, во  Франс.  Это была большая страна, принялся тут же объяснять Ксавье, но состоит из нескольких отдельных княжеств.  То, в котором они оказались, называется   Вюртемберг.  Элиас приложил массу усилий, чтобы вновь законсервировать челнок, предварительно зарядившись энергией. Но перед тем как оставить челнок, он и Ксавье предприняли вылазку в несколько маленьких городков поблизости. Здесь Ксавье говорил не по-французски, а на языке местных жителей,  дойч. В одном городке они купили одежду, в другом им удалось купить крепкую карету и пару лошадей. Одним из достоинств кареты было то, что ее можно было переставить на полозья. Получались сани. Если они едут на восток, сани им нужны больше, чем карета. Там зима длится девять месяцев в году, а дороги и здесь, в Альмань, то есть в  Вюртемберге,  скоро покроются снегом.

Еще в карете, но уже приготовив все для переделывания кареты в сани, они вернулись в горы, перенесли  в повозку свои вещи, запасы еды, одежду, книги. Что еще потребуется? Ничего не забыли?  Оружие!

Они пересели в карету, переодевшись  уже в новую теплую одежду, купленную здесь, в  Вюртемберге. Элиас вновь перевел челнок в режим ожидания и покинул его. А уж как челнок  ввинчивался внутрь горы, лучше не вспоминать! По местным легендам в горах живут  волшебные существа: гномы и тролли. Если  кто-нибудь наткнется на его челнок, не принесет ли это дополнительную славу гномам?

Путешественники двинулись в путь. Мишо некоторое время ворчал, что Ромулус  занимает внутри кареты все свободное место, но скоро обнаружилось, что собака греет ноги, вроде печки.  Через некоторое время переселенцам повезло, они пристроились в хвост обоза, везущего дипломатическую миссию в Полонь, так называлась ещё одна страна, лежащая на их пути. По дороге Ксавье подробно рассказывал Элиасу и Жано, по каким землям они проезжают, где что находится, какие люди здесь живут, на каком языке говорят. Вюртемберг остался позади. Земля, по которой они теперь ехали, называлась  Байерн, а язык, на котором здесь говорили, тоже назывался дойч, но он отличался от языка, жителей  Вюртемберга.  В разных местах этой земли существовали разные варианты этого языка, диалекты. Ксавье снова пришел в восторг от того, как быстро Элиас стал понимать этот язык. А Элиас уже давно был в восторге от Ксавье, который сам владел немыслимым количеством языков, но не считал это чем-то необыкновенным.

Еще в челноке Элиас сделал всем им документы с печатями, с подписями каких-то людей. Великие боги, он стал еще и изготовителем поддельных документов! Преступник, убийца, беглец, вор, фальшивомонетчик, живущий с фальшивыми документами. Каторга – это минимальное, что ему полагается!

 

По мере того, как они продвигались на восток, становилось все холоднее, земля уже давно была под снегом. Они уже давно ехали на санях. Внутри кареты было холодно, но у них были шубы, и медвежья шкура закрывала ноги. Кроме того, внутри кареты была маленькая печка с трубой, выходившей наружу. На козлах сидел и правил лошадьми преимущественно Мишо, но Элиас и Ксавье часто его сменяли, чтобы он сумел отогреться в карете и выспаться.

Они ехали по заснеженным дорогам, среди покрытых снегом полей, переправлялись через многочисленные большие и маленькие реки, пересекали гористую местность. В дороге пала одна из лошадей, пришлось покупать новую. В пути они попадали в снежную бурю, метель, когда совсем не было видно дороги. Они видели волков. Дважды на них, когда они двигались одни, нападали разбойники. Те из разбойников, которые остались живы, долго сожалели о своей ошибке.

Они проехали Альмань, Полонь и, наконец, въехали на территорию Рюсú. Ксавье утверждал, что жители называют свою страну Россия.

 

В снегах лежали деревни.  Маленькие городки. Снега было так много, что все дома, мельницы, заборы, деревья лишились своих настоящих размеров и пропорций. Сказочная перина покрывала все вокруг. Постоялых дворов было очень мало. Запасы еды давно кончились. Покупать по дороге становилось все труднее. По дороге им дважды попадались монастыри, при которых были своеобразные гостиницы, но оказалось, их не могли бы туда впустить, потому что они – католики, а в России другое направление христианской церкви, православие. Ксавье объяснил, что это слово означает что-то вроде "истинная вера". Впрочем, каждая религия полагает истинной именно себя.

По европейскому календарю приближалось Рождество, один из главных христианских праздников. Элиас назвал про себя этот праздник  "Днем, с которого все началось". Ксавье каждый день прилежно вел записи о путешествии. Правда, он сказал, что в России какой-то другой календарь, поэтому их Рождество будет только через две недели.

Наконец, они оказались неподалеку от Моску, столицы этой снежной страны. Вечером мягкого, совсем не холодного дня путешественники прибыли в небольшой городок. Конечно, много церквей. Элиас уже начал находить в этом своеобразную привлекательность.

Мишо остановил лошадей на небольшой площади какого-то городка. Элиас и Жано в шубах вышли из кареты, Ксавье спал. Все вокруг было завалено снегом. В тех местах, куда падала тень, снег отдавал голубым и даже лиловым.  Но самым красивым было небо, на котором белые облака, освещаемые  заходящим солнцем, были окрашены во всевозможные оттенки розового, желтого, лилового, даже зеленого.

Над вечереющим городом на фоне закатного неба плыл колокольный звон.

В этом городке постоялый двор существовал. Путешественники провели на постоялом дворе несколько дней. Ели, спали, опять ели, снова спали. 

Ксавье, знаток языков и обычаев разных народов, попросил хозяина, и тот истопил для них русскую баню. Когда они оказались внутри этого отдельно стоящего строения, Ксавье честно признался Элиасу, что о бане он только слышал, но сам никогда не бывал. Ну что же, опять Элиасу пришлось вызывать огонь на себя. Он никогда в жизни не показал, что чего-либо опасается. Вперед! Хозяин отправил с ними в баню своего человека. Поначалу Мишо не понимал, почему он должен мыться вместе с этим русским, но Ксавье сказал, что здесь так принято. Когда они вошли в мыльню, дух захватило от густого ароматного пара. Оказалось, кроме обычного мытья, в русский банный обычай входит страшноватый для непосвященного процесс: пришедший с ними в баню русский принес с собой пучки высохших ветвей какого-то дерева, размочил их в горячей воде и, зная, что Элиас здесь главный, принялся шлепать его этими ветками. Сначала Элиас пришел в негодование, а потом понял, что это просто массаж, и объяснил своим товарищам, что это не страшно и не больно. Полезно. Через некоторое время стало казаться, что в бане не так уж и жарко, и чем-то летним и сладким пахнет от травы, брошенной на раскаленные камни печки.  Дивное ощущение после долгой дороги в снегах. Когда же они вышли из мыльни в то помещение, где оставалась их одежда, русский налил им густого темно-коричневого напитка, он сказал, что это называется  квас.

 

Элиаса преследовало странное чувство, ему казалось, что он где-то уже видел эти дома, построенные из бревен, высокие заборы, засыпанные снегом улицы, только не может вспомнить, где видел.

В планах Элиаса было полностью ассимилироваться среди того народа, куда он попадал. Небритый Мишо не вызывал интереса у русских, молодого Ксавье принимали за поляка (почему? хорошо это или плохо?),  а безбородый Элиас с кудрявыми черными волосами привлекал всеобщее внимание. Было ясно, что нужно снова менять внешность. Технических сложностей это не представляло, но он уже привык к своему французскому лицу. Тогда Элиас в поисках подходящей внешности стал присматриваться к русским.

И с этого времени постепенно его волосы стали терять французскую яркость и черноту, глаза стали светлеть. Мишо подстриг его волосы на русский манер.  Постепенно ему стала узковата и коротковата его одежда. Образовавшуюся вскоре щетину на подбородке ему подстригли, создав аккуратную маленькую бородку. Ксавье и Мишо украдкой бросали на него удивленные взгляды. Только мальчик не замечал ничего.

И все они уже немного говорили по-русски.

 

Элиас заявил о себе, как о враче, приехавшем в Россию из далеких земель. Это не вызвало никакого удивления. В это время в Россию приезжало очень много иностранцев. Молодой русский царь с охотой принимал иноземцев, потому что и сам ездил в другие страны. Говорили про него разное, но общим было то, что царь собирался переделать по-новому всю жизнь страны.

Элиас начал подыскивать дом для своей семьи, хотел закрепиться на новом месте и жить себе, да жить. Хозяин постоялого двора (за хорошую плату) поспрашивал своих знакомых и родственников, не продается ли где-нибудь под Москвой хороший городской дом со службами, с конюшней, чтобы поселиться семьей и завести хорошее хозяйство. И вот один из купцов, остановившихся на постоялом дворе, рассказал, что в Москве у него были родственники, по соседству с которыми продавалась городская усадьба. Элиас и Ксавье ездили смотреть, им понравилось. И скоро они переехали в Москву.

Чтобы превратить дом купленный в дом родной, нужно было  приложить немало усилий. Покупка обошлась Элиасу в очень большую сумму. Усадьба  продавалась по причинам, которые Элиас не очень хорошо понял, семья бывшего владельца обеднела и куда-то переехала.  Так что дом и хозяйство не были заброшенными, в доме даже был запас дров на зиму, но нужно было приспособить все это для себя.

Все четверо таскали в дом свои вещи, передвигали какие-то лавки, сундуки. Устраивали свои комнаты. Что-то чинили, помогали печнику, который налаживал в доме печи, приводили в порядок баню. В усадьбе была баня! Ксавье и Мишо носили в погреб, закупленные в большом количестве мясо, рыбу, капусту, соленые огурцы, свежие и моченые яблоки.

Элиас, как всегда по совету Ксавье, отправился в церковь знакомиться со священником (здесь его называли батюшка), чтобы получить поддержку или рекомендацию для своей деятельности. Он же знал, что никогда не перестанет лечить людей.  На своем пока еще плохом русском языке Элиас долго беседовал с отцом Иоанном и сказал ему, что понимает, как важна православная вера для русского человека, попросил разрешения посещать богослужения. Отцу Иоанну понравилась эта идея, он поддержал лекаря. Потом последовал еще один визит в церковь, потом еще один. Некоторое время спустя хитрый Элиас после щедрого взноса в церковную кассу, доверчиво глядя в глаза батюшке, спросил его,  не будет ли лучше, если христиан православных будет лечить православный лекарь.

 

Цель была достигнута. Батюшка пару раз помянул лекаря добрым словом, и теперь у Элиаса  появились первые пациенты.

Одним из таких пациентов стал сосед, толстый пожилой купец, дом которого был рядом, за забором. Он неудачно упал с лестницы и повредил себе спину. Элиас и Ксавье провели немало часов в доме соседа, прежде чем смогли не то чтобы поставить его на ноги, а улучшить, что ли, его  состояние. Несколько раз они обедали вместе с купцом и его семьей. А  семья была такая: сам купец, его молодая жена, две сестры купца, одна из них вдова, два его младших брата и старый дед.

И вот тут началось самое трудное. Когда Элиас увидел в первый раз жену купца, ее звали Анна, у него чуть не остановилось сердце. Волосы убраны под завязанный диковинным образом платок, высокий чистый лоб, густые темные брови, а под ними большие серые глаза в густых ресницах. Элиас считал, что такую красоту надо беречь, но в этом доме не было заметно, чтобы кто-то берег эту женщину. Она тревожно поглядывала не только на мужа, но и на всех остальных членов семьи.

Элиас постарался не смотреть больше на купчиху, чтобы не доставить ей неприятностей. За обедом и после обеда гости и хозяин вели разговоры о том, как лекарю наладить хозяйство. Купец посоветовал  "прикупить мужиков, две-три семьи", и все наладится. Как только они оказались дома, Элиас обратился к Ксавье с вопросом, что все это значит. Тот объяснил, что ему предложили купить рабов. Рабов? Элиас возмущался. Здесь рабы! Ксавье убеждал его, что все зависит от того, как мы к ним относимся. Может быть, для кого-то это будет переменой жизни к лучшему. По мнению Ксавье, в обществе с таким укладом немыслимо радикально  изменить жизнь. Можно лишь постепенно понемногу улучшать жизнь отдельных людей.

Вот так к его списку грехов добавился еще один: он рабовладелец. Прелестно!

 

В доме появились слуги: хороший конюх (очень любил животных!), повариха, как скоро выяснилось, очень хорошая (странно, здесь  это считалось исключительно женским занятием), еще несколько человек. По двору бегали двое ребятишек. Как-то сами собой стали чистыми полы (ах, какие здесь были деревянные полы!), всегда был сытный и вкусный обед, были чистыми постели и выстирано белье.

Зимний день короток, а ночь длинна. Вечерами Элиас читал, сидя со свечой. Он не привык рано ложиться спать. Из Франции они привезли с собой много книг. Все чаще Элиас обращался к Вийону. Ему казалось, что  эти стихи про него и для него.

 

От жажды умираю над ручьем,

Смеюсь сквозь слезы и тружусь, играя.

Куда бы ни пошел, везде мой дом,

Чужбина мне – страна моя родная.

 

Ну, разве эти строки не про него?

У Элиаса не шла из ума соседка. Несколько раз он видел ее в церкви.

В конце зимы у русских веселый праздник, Масленица, эквивалент европейского Карнавала. Катание на санях.  Украшали даже лошадиную упряжь, к дуге подвешивали колокольчики. В воздухе стоял звон, смех, веселые крики. Каталась  преимущественно молодежь, люди постарше только любовались катаниями. А дети катались на маленьких саночках с горы. Жано был в восторге. На площадях устраивали народные гуляния, угощения. Элиас по достоинству оценил главное блюдо русской Масленицы: блины. Все понятно, круглые лепешки – символ солнца. А вкусно!

Но было кое-что, чего Элиас не только не знал, а даже не предполагал: оказывается, во время Масленицы русские устраивают массовые побоища. Жано прибежал и позвал его посмотреть. Состояние, близкое к шоку. Это не спортивная борьба, это массовое нанесение увечий!

После этого безобразия у него было столько работы! Он вправлял выбитые запястья и плечи, зашивал разбитые брови и скулы, фиксировал переломы. Разбитые носы не шли в счет. Элиас очень удивлялся, что далеко не все пострадавшие обращались к нему за помощью.

После Масленицы наступил пост. В этот период не разрешалось никакого веселья, нельзя было есть мясную пищу. Элиас и Ксавье потихоньку забирались в погреб и таскали оттуда колбасу и куски окорока. Безобразие, конечно…

Однажды кухарка застукала его в погребе. На месте преступления. К большому удивлению Элиаса она не стала бросать на него, как всегда, гневные взгляды, а попросила лекарства. Он поинтересовался, какого ей лекарства. Женщина поправила платок и, вздохнув, ответила, что ей нужна мазь от ушибов. Откуда у нее ушибы? Но мазь нужна была не кухарке. Поколебавшись, она сказала, что это для соседки, Анны Степановны.

Элиас удивился, почему соседка не обратилась к нему сама. Кто же там упал? Опять сосед свалился с лестницы? Объяснение, которое последовало, повергло его в шок. Сосед избил свою жену. Сначала Элиас не мог вообще ничего выговорить. Видя его изумление, кухарка простыми русскими словами объяснила хозяину, что в России все бьют своих жен. Чего такого-то? В этом коротеньком вопросе было даже что-то вроде оправдания этой дикости.

Элиас призвал  Ксавье. Тот прочитал ему лекцию о нравах русских. Элиас долго молча сидел, глядя в пол. Потом он поднялся, ушел к себе в кабинет, приготовил мазь и велел кухарке отнести лекарство соседке.

Как смела эта старая скотина бить слабую женщину! Вызвать его на дуэль? Где-то внутри Элиаса что-то говорило ему, что он  не простит этого соседу. Ксавье уверял, что сосед не примет вызова, здесь это не принято. А, кроме того, не принято вмешиваться в чужие дела, так это здесь называется. Через несколько дней Жано, вернувшийся с улицы, сказал, что встретил соседку, она дала ему горсть орехов и поцеловала его в лоб, а когда наклонялась, шепнула, чтобы он передал дядюшке, Элиасу, то есть, спасибо.

Видимо купец обнаружил у жены баночку с мазью. Это вызвало его ярость, и последовал новый скандал. Кухарка опять шепнула Элиасу, что Анне Степановне совсем плохо.

Элиас столкнулся с соседом на базарной площади. Сосед, которого сопровождали брат и двое мужиков, пошел на лекаря, словно африканский слон. Он ухватил Элиаса за воротник шубы и хотел встряхнуть его. Бедный, какое разочарование он испытал! Когда Элиас, не слишком напрягаясь, сбросил его руки, купец прошипел, прищурив маленькие глазки: -  "Не суйся в чужую жизнь, без носа останешься!"

 

Элиас был безумно рассержен. Конечно, он не испугался угроз этого старого дурака, но вот серые глаза под густыми бровями частенько вспоминались ему. Бедная женщина! Ксавье уверял его, что ничего поделать нельзя.

Началась весна. Сначала, когда снег растаял, и стало ясно, что больше не будет холодно, пейзаж и в городе, и в деревне был черно-белый, а потом постепенно стало казаться, что верхушки пока еще голых деревьев окутываются каким-то зеленым облаком. И с каждым днем это облачко становится все гуще и ярче, пока, наконец, не стало ясно, что это молодая листва покрывает кроны деревьев. Хотя было понятно, что трава и кусты не могли позеленеть за одну ночь, но как-то вдруг осознавалось, что весна-то уже пришла, потому что все вокруг, что могло покрыться листьями, уже расписано всеми мыслимыми оттенками зеленого, изумрудного, оливкового, даже синеватого цвета.

В середине мая семья Элиаса была разбужена в середине ночи. Со стороны усадьбы купца-соседа донеслись выстрелы, потом лай собак, крики. Потом кто-то начал настойчиво стучать и в их ворота. Мишо открыл. Их звали на помощь. В усадьбу соседа проникли грабители.  Мишо, Ксавье и слуги, вооружившись, кинулись на помощь соседям. Туда же бросился и Элиас, только его никто не видел. Зато он видел. Видел Анну Степановну в накинутой наспех шали, с непокрытой головой. Оказывается, у нее дивные волосы! Эти русские просто варвары! Прятать такую красоту…

Теперь, когда мужчины поймали одного из воров и должны были передать его в руки   стражников, всеобщее внимание было приковано к тому, что происходило внизу, во дворе. Анна стояла в одной рубашке, не скрывавшей ее почти юношескую стройность, смотрела в окошко. Элиас, стоявший возле двери в этой же большой комнате, невидимый для нее, не отрывал от нее глаз. Она подняла руки, захватила свои волосы в обе руки и стала заплетать косу.

Судя по звукам, доносившимся со двора, злодея заперли в погреб. Теперь мужчины обсуждали это происшествие, кто что увидел, что сделал.  "А он нож выхватил и  на меня! А я его кнутовищем…"   Наконец, стали расходиться и соседи, пришедшие  на помощь купцу, отстоявшие его имущество, а, может, и спасшие жизнь.

            Анна услышала за своей спиной тихий хлопок, словно бы ветром захлопнуло дверь. Сквозняк?

 

            Элиас вернулся домой. Ксавье и Мишо подробно рассказали ему, что было в доме у купца, кто что видел и кто что говорил. Оказывается, купец даже поблагодарил их за помощь, но ничего не спросил об Элиасе. Он поинтересовался, что станет с пойманным бандитом. Ему ответили, что если он выдаст других членов банды, то его отправят на каторгу, а если нет, то отправят в другое место, куда попадают все, в конце концов.

            На каторгу. Вот и здесь бывают каторжники.

            Будем жить дальше.

Элиас кроме лечения своих пациентов начал понемногу составлять лекарства. А потом и косметические средства для женщин. В России такие красивые женщины! Даже те, которых бьют мужья…

            А потом пришло лето. Жаркое и пыльное в городе и приятное дома, в тени, в саду под деревьями. Летом можно было одеваться легче, чем зимой, хотя, к удивлению Элиаса, русская знать и летом  носила что-то вроде шубы. Как же, показатель благосостояния! Но он сам не стал подражать этой блажи. Одевался легко. Но прилично.

            Жано целыми днями играл в саду или с приятелями на улице. Элиас настоял, чтобы в бане каждый день была горячая вода, все должны были мыться с мылом. Мыло он приготовлял сам. Он вообще пропагандировал среди всех своих знакомых мыло в каждом удобном случае. Он еще подумал, не вырыть ли в  саду пруд для купания, но потом отказался от этой затеи.

             Все, что происходило после бандитского нападения на дом соседей, было исполнено для него особого смысла. Он чувствовал себя так, как если бы постоянно  невидимым находился около Анны. Он просыпался утром и мысленно желал  ей доброго утра. Если шел дождь, он думал, не промочила ли  она ноги. Если округа собиралась в церковь, он думал, удобно ли ей стоять.

            Это было наваждение.

 

Порой он сталкивался с ее мужем и, если мог, уходил в сторону, чтобы не вступать с ним в контакт.

Элиас улучил удобный момент и разговорился с поварихой. Слово за слово, он навел ее на разговор о соседке. Та сказала страшные слова. Сосед сводит жену в могилу. И не первую жену. Он бьет ее смертным боем, а его родня травит бедняжку издевками и попреками.

И вот однажды Жано прибежал к Элиасу в испуге, из-за соседского забора доносились страшные крики. Элиас подбежал к стене к  тому месту, о котором сказал мальчик. Из соседского имения действительно доносились крики.  В волнении Элиас подскочил, подтянулся на руках на стену и с высоты посмотрел вниз. Давно вел себя как обычный житель Земли.

То, что он увидел, сразило его. Никакой ночной убийца не нанес бы ему удара сильнее, чем то, что он увидел. Этот идиот сосед привязал жену к столбу и хлестал ее кнутом.

Элиас не понял, как оказался по ту сторону забора. Только когда он увидел, что купец лежит на земле и не шевелится, он понял, что натворил. На него нашло затмение. Он послал в соседа слишком сильный разряд. Элиас наклонился, поискал пульс у старика. Тот был мертв.

 

Элиас освободил Анну, которая была без чувств. И тут он увидел, что у безобразной расправы, которую сосед устроил над беззащитной женщиной, были зрители. Младший брат купца, одна из сестер и кто-то из слуг стояли  неподалеку в тени, поэтому Элиас не увидел их сразу.

То, что предстало их взорам, было предельно просто: со старым человеком случился удар в результате излишнего возбуждения. Элиас и Мишо просто перелезли через стену, услышав крики. Все произошло так быстро, что никто не смог связать появление соседей со смертью купца. А Элиас теперь выступил в роли  "представителя общественности".

У тела купца уже собралась вся семья и домочадцы. Сестры купца и служанки подняли вой. Скоро на улице стало известно о смерти купца. У ворот собрались зеваки. Послали за священником. Закрутились хлопоты, связанные с похоронами.

Состояние здоровья вдовы никого не интересовало. Элиас понял, что ее нужно спасать. Он долго разговаривал со священником, убеждал его в необходимости позаботиться о вдове. Батюшка разделял его мнение, он сказал брату купца, что по его просьбе лекарь пришлет женщину, которая будет ухаживать за вдовой до ее выздоровления. Родственники никак не отреагировали. Слуги отнесли Анну в дом, скоро пришла служанка Элиаса, которой он поручил позаботиться об Анне.

 

Хоронили купца с почетом, пышно. Жаль, вдова не присутствовала на похоронах. Безутешная вдова, не помня себя от горя, лежала пластом. Такова была официальная версия. Элиас расспросил своих слуг, изменится ли после смерти мужа положение вдовы. Служанка, выхаживавшая Анну, считала, что ее положение может измениться только к худшему. Родня купца видит в ней только препятствие на пути к богатству покойного. Они и меж собой-то устроят грызню, а вдова молодая, покойник ее ни во что не ставил, детей не было, сама из бедной семьи, сирота. Вероятнее всего, от нее захотят избавиться.

Элиас испугался. Как избавиться?

Ненужных женщин на Руси отправляют в монастырь, объяснили ему.

Элиас спросил, могут  ли русские вдовы вновь выйти замуж. Могут, был ответ, но пока старшим в доме остается мужчина, родственник покойного мужа. Ему и решать,  выйдет ли вдова снова замуж. 

Нужно хорошенько все продумать. Ксавье, выполнявший у Элиаса роль  консультанта и советника по всем вопросам, полагал, что хорошо бы заручиться поддержкой священника.  Отец Иоанн понял Элиаса с полуслова. А Элиас, не дав батюшке высказать возможные отрицательные соображения, сказал, что  решил совершить один из самых важных поступков в своей жизни, принять православие. Отец Иоанн не мог бы упустить такого прихожанина.

Прошло некоторое время, и Элиас стал официально именоваться Ильей. Почтенный человек, лекарь Илья Михайлович. По случаю своего крещения Элиас сделал еще один щедрый взнос в церковную кассу. Это называется  "на храм".

 

Отец Иоанн, прекрасно понимая, куда клонятся интересы лекаря, несколько раз навещал вдову в ее доме, а когда она приходила в церковь, оказывал ей знаки уважения.

Почувствовав, что родственники покойного купца не собираются признавать за вдовой право на независимость  и  достойную жизнь, отец Иоанн отправил вдову пожить в монастыре и сам поехал вместе с ней. У него там дела.  Родственники обрадовались, они восприняли это как намерение Анны уйти в монастырь.  По дороге священник передал ей привет от соседа-лекаря. Вдова потупилась и поблагодарила священника за  доброту. Пусть батюшка при случае поблагодарит лекаря за заботу о ней.

В монастыре Анна была в безопасности и спокойна душой. Осенью она возвратилась в Москву. Пока ее не было в доме, ее родственники перенесли в маленькую каморку ее вещи. Можно сказать, выкинули. Но, к удивлению домашних, как только Анна вернулась, в дом пожаловал отец Иоанн. Пока младший брат разговорами задерживал священника внизу, служанки бегом переносили обратно ее вещи, потому что батюшка захотел побеседовать с Анной в ее горнице.

Поднявшись наверх, батюшка сначала попросил ее рассказать, как она проводила время в монастыре, а потом спросил, не надумала ли она уйти в монастырь. Анна испуганно посмотрела на него и  стала что-то отвечать, но  отец Иоанн засмеялся.

- Знаешь, - сказал он Анне,  - почему вы все называете меня отцом? Потому что все вы мои дети. Вот как у своей дочери я и спросил, что ты думаешь о дальнейшей жизни. Уйти от мира ты не хочешь. Ладно. Но ты еще молода, может, ты хочешь еще раз выйти замуж? Что бы ты ответила, если бы к тебе посватались?

Кто к ней может посвататься, вспыхнув, спросила Анна. На свете немало достойных людей, ответил отец Иоанн.

 

В тот же день священник побеседовал с одним из братьев покойного купца и убедил его, что нужно выдать вдову снова замуж. А еще через некоторое время в дом купца пришел самый уважаемый человек в здешних местах. Речь опять пошла о дальнейшей судьбе Анны. Словом, родственников уговорили.

Элиас прислал сватов. Это только так говорилось  "прислал",  в самом деле, он ничего не понимал в данной церемонии.  Обряд сватовства он видел впервые и впервые в нем участвовал. Он потом долго вспоминал этот день. Сговорились сыграть свадьбу, как положено, после Рождества. Элиас поднес богатые подарки и невесте и ее родственникам. Уже бывшим, хотелось бы думать.

Теперь на правах жениха он мог увидеться с Анной. Две  старые ведьмы, (причем, одна еще и старая дева!) неотступно присутствовали при их единственном свидании, отравляя им светлые минуты. Он в гневе погрузил их в сон.

Во время официальной церемонии сватовства Элиас не мог поговорить с Анной. Теперь же, придя с визитом в дом к невесте, он хотел поговорить с ней, успокоить ее, чтобы она не опасалась, что второй брак будет таким же несчастливым, как и первый. Элиас хотел взять ее за руку, но она, почти испугавшись, отдернула руку. Он хотел бы многое сказать ей.

Теперь, при близком знакомстве, Элиас находил ее еще более привлекательной. Она отдохнула, выспалась, перестала вздрагивать и оглядываться, стала держать голову высоко поднятой.

Началась зима. Когда снег окончательно покрыл землю, они ездили кататься на санях.

Элиас был в полном восторге от невесты. Во-первых, она была необыкновенно хороша, глаза блестят, щеки раскраснелись от мороза. Во-вторых, она умела слушать, а это дорогого стóит. И вопросы задавала умные, а ему-то было что рассказать. И о себе рассказывала.

В доме у Элиаса спешно переделывали часть помещений, чтобы поселить молодую семью.

И вот пришло Рождество.

А после него свадьба. И Элиас привел в дом молодую жену. Он видел, что Анна расцветала на глазах. К ней хорошо относились все в доме. И она всех привечала. Элиасу очень понравилось, что Анна стала просто по-матерински заботиться о Жано. Теперь после крещения он был Ванюшей. Они все были теперь православными христианами, их имена почти не изменились.  Мишо стал зваться Михаилом, а Ксавье, надо же, Савелием!

С приходом Анны в доме сразу стала чувствоваться женская рука. Она любила все украшать, и Элиас предоставил ей полную свободу делать все, что ей хотелось.

Была нечто, что сразило его: она пела. Однажды утром, вскоре после свадьбы, он вернулся в дом за чем-то забытым. Собирался ехать по делам. В столовой Анна, стоя к двери спиной, вытирала вымытую посуду и пела:

 

Матушка ты моя,

Что во поле пыльно?

 

Он застыл, затаив дыхание, боясь пошевелиться, рассеять это волшебство. Она почувствовала чье-то присутствие и обернулась, закусила губу и выжидательно смотрела на мужа.

- Я не знал, что ты поешь, - прошептал Элиас.

- Я очень давно не пела, - ответила она.

 

Элиас был в восторге от ее волос. Он не желал признавать обычай замужних женщин прикрывать волосы. Хотя бы дома, без чужих, он хотел видеть ее с европейской прической. Он съездил в немецкую слободу и там, в галантерейной лавке перерыл весь товар и нашел подарок для жены: черепаховые гребни и шпильки для волос.

Вечером после ужина Элиас увел жену в спальню и положил перед ней обтянутую шелком коробочку, в которой лежали эти гребни и шпильки. Анна обрадовалась, как ребенок, но ничего не сумела сделать с первого раза. Тогда Элиас посадил ее перед зеркалом, купленном в той же немецкой слободе (его уверяли, что зеркало настоящее венецианское, почему-то они очень ценили зеркала, сделанные в далеком итальянском городе), расплел ей косу, полюбовавшись еще раз на роскошные волосы, в которые  он так любил зарываться лицом. А потом соорудил на голове у Анны узел и скрепил его шпильками и гребнями. Видно было, что ей  самой эта прическа понравилась необыкновенно. Было жаль распускать ее перед сном.

 

Однажды Элиас проснулся под утро от ощущения, что кто-то хлопает его по груди. Он открыл глаза: Анна спит рядом. Больше в спальне никого не было. Приснилось,  решил он. Но тут же вскочил, как ужаленный. Не приснилось, это в режиме вибрации работал медальон, висящий у него на шее. Это было то, чего он ожидал менее, чем конца света. На цыпочках, чтобы не разбудить Анну, он вышел из спальни. Убедившись,  что никого вокруг нет, он снял медальон с шеи, взял в руку и подключился. 

 

 "Где ты? Где ты?"

 

Полный шок! Оказывается, его медальон еще и индикатор! Он, идиот, пронес его через весь долгий путь в космосе и на Земле. Его нашли. Соотечественники вышли с ним, каторжником, на связь.

 

   "Сообщи, где ты,  и мы тебя заберем!"

 

Заберем куда? На каторгу?

Он не собирался отвечать. Пока он не вышел на связь, его  "не видят".

Он поднял голову, увидев себя со стороны: он стоит босиком в пустой полутемной комнате и держит в руке свой военный медальон. За дверью спит женщина, которую он любит. Здесь же, в этом доме спят Ксавье, Мишо и Ванюша. Его семья.

Элиас усмехнулся и стал спускаться вниз. Было тихо-тихо, как всегда перед рассветом. Проснувшийся Ромулус  подошел и ткнул носом в его опущенную руку, поздоровался. В предрассветном воздухе все предметы были нейтрально-серыми. Элиас направился к сараю, в котором были лошади. Войдя, он огляделся, взял молоток и, положив медальон на окованную железом часть верстака, разбил его вдребезги.

Удары разбудили другую собаку, зашевелились кони. Но это его уже не беспокоило. Он бил по медальону до тех пор, пока на верстаке не образовалась кучка маленьких металлических кусочков. Сегодня же он бросит осколки в печь кузнецу.

Разбив медальон, он поднимает глаза к небу и вдруг, неожиданно для себя, говорит: 

 

-  Пропадите вы пропадом!

 

Элиас оторвал кусочек от тряпки, которой конюх вытирал руки, и завернул в нее остатки медальона.

Когда  он вышел из сарая во двор, ему навстречу уже спешил Мишо. Все в порядке. Нет причин для волнения. Индикатором был только медальон. Все остальное он собрал сам из того, что находилось на корабле после катастрофы. Медальон сегодня же исчезнет навеки.

Он входит в дом, тщательно закрывает входную дверь  и возвращается в спальню, где, свернувшись клубочком, раскинув по подушке роскошные волосы, спит его красавица.

 

Другие произведения автора:

И война идёт...

Я приношу ей цветы

Мой Amarcord