Сказ о том, как ПОРА на Русь пришла (гл. 10)

ГЛАВА X

 

Добрые вести для Президента России. Тюханов поведал: казаки

идут на Москву. Последний сеанс связи Совета Пяти Славян и Тугулука.

Верховный Шаман объявляет волю Тэнантомгына. Тынанто занемог.

 

16.01.20…

Утро. Загородная резиденция Президента Российской Федерации в Ново-Огарево. Раздался зуммер внутренней связи в кабинете Президента.

- Да?

- Господин Президент, срочное сообщение.

- Хорошо, войдите.

Дверь открылась, пропуская внутрь святая святых России секретаря Президента. Хозяину кабинета иногда его помощник не нравился. Сегодня, как раз, был один из таких дней. Президент глянул на него, на эту «глянцевую обложку западного мужского журнала», и его чуть было не стошнило от вида блестящих волос, смазанных бриолином.

- И в чём же у нас сегодня заключается такая спешность вашего вторжения?

Тут стоит заметить, что, чем больше терпел Президент возле себя своего секретаря, тем больше он загорался идеей избавиться от этой Барби, мужского рода.

- Господин Президент, пришла официальная сводка за подписью Председателя Правления Сбербанка России, что на один из известных счетов, на Каймановых островах, в течение последней недели, поступило свыше 32-х миллиардов долларов США.

- Великолепно! Собаки лают – караван идёт. Будет знать, как, не проконсультировавшись со знающими людьми (кто уже не раз обжегся), русским строить интрижки! - возбуждённо воскликнул Президент. - Так, на первый раз, пока достаточно. Участников операции отозвать домой, руководителя группы представить к званию «Герой России».

- Будет исполнено, господин Президент.

- А вообще ничего паренёк – исполнительный, не чета остальным, - подумал Президент, смотря вслед уходящему секретарю.

 

* * *

 

- Товарищи! В столице обстановка усугубляется тем, что, к сожалению, нужда держит в своих когтях не только одних «меховых» революционеров, но и всех нас. И не в нашей власти окончательно освободиться от нее!

Русские «пористы» говорят, что у них начинается заря новой жизни. Смешно слушать! По этому поводу у меня появились некоторые размышления. И хотелось бы задать вам вопрос, но и я сам готов на него ответить.

Приходило ли вам в голову – почему дети Севера живут именно среди белого безмолвия и холода?

Да, в силу сложившихся обстоятельств, человек может приспособиться к любым условиям жизни. А они просто живут в ледяном крае, и не просто живут, а считают свое существование венцом человеческого благоразумия. К примеру, взять и поселить бы их всех в Москве. Что тогда с ними станет? Да они через три месяца все, до одного, заболеют от тоски и неудобств.

Митингующие не только внимали словам Тюханова, но и принялись активно обсуждать новые слухи, ежедневно регулярно заполнявшие московские улочки.

- Говорят, что это не революция, - оглянувшись, начала с таинственным видом шептать случайным собеседникам благообразного вида старушка, - а мэр Москвы устроил зимний гей-парад. Он сам…

- Да, нет же, нет! Он против голубых!

- Я не о том…

- «Русская Пора» – это ответвление блока русских националистов, - в разговор вмешался солидный мужчина в пальто с широким меховым воротником, выглядевшим неким бельмом на фоне сторонников коммунистов.

 

 - Много ты разбираешься! - махнула рукой старушка. - Русские здесь вообще ни при чем! Это – «Иная Россия»!

- Чего? Какая иная? - у мужчины брови взлетели вверх.

- «Иная»! Обескультуренная. Без Большого театра! Без водки и драки – совсем иная!

- Если такая, значит, гей-парад! У них даже флаги – одинаковые.

- Жрать хочу, - совсем рядом раздалась знакомая фраза. Палашка прошла мимо спорящих о причастности членов «Иной России» к гей-параду на Красной площади, попутно обдав их облаком «Примы» без фильтра.

- Пропал Васыль Блаженный! Ой, лышенько! Я думала – тилькы у нас гомосеки в революцию грають?! - пропел рядом полтавский говорок. Дородная женщина поставила две полосатые сумки на снег, сняла правую варежку, поднесла перст из трех пальцев ко лбу, намереваясь осенить себя крестным знамением, но, прежде чем перекреститься – оглянулась вокруг, ища купола храма, или лик святой на хоругви – не нашла. Повернулась к бронзовому полководцу, возвышавшемуся над лидерами коммунистов, борющихся на трибуне с лжереволюционерами, и со словами: «Бог простит», начала приобщаться к духовной радости…

Москвичи, стоявшие тесным кружком возле бабульки, и начавшие детально разбираться в причинах появления геев в революционных рядах, на Красной площади, а также, чуть было не нашедшие настоящие корни (тоже из гей-культуры) нового политического движения «Иной России», прекратили свое разноголосье, не мешая украиночке справить частицу религиозного культа. Необходимо заметить, что именно уважение местных коммунистов к вере чужого человека избавило их от дальнейших споров, поэтому они оставили тему о геях-революционерах, и, отвернувшись от молельщицы, опять начали внимательно слушать речь Тюханова. Но, буквально, через полминуты приятного воздействия бальзама на душу с трибуны, атмосферу митинга разрезал вопль женщины-полтавчанки:

 

- Украли! Сумки украли! Обе!..

Мужчина в пальто:

- А вы говорите – не геи!

- Правильно, - старая коммунистка рассудительно поддержала, - кругом одни, - сделала короткую паузу, словно раздумывая – стоит ли продолжать начатую фразу. - Геи, - и тут же проворно сунула руки в карманы шубки, провизжав изменившимся голосом. - Берегите карманы! Сейчас начнется!..

Мужчина откатил воротник, мешавший кругозору, сунул руки в карманы, и произнес, обращаясь к бывшим собеседникам:

- Зима. Правильно! Так и должно быть! Наша гей-гультура разительно отличается от гей-культуры как Западной Европы, так и Соединенных штатов…

- Щоб вы повыздыхали, гомосячье племя! - обворованная украинка, беспомощно оглядываясь, вытирала слезы тыльной стороной ладони; скорее размазав их, чем вытерев, она повернулась, и пошла из толпы митингующих. Сделав всего пару шагов, наклонила голову, плечи задрожали от нового приступа плача, и она, забившись мелкой дрожью, начала тихо причитать…

Подошедший помощник протянул записку Тюханову, тот быстро пробежав глазами по тексту, с радостной улыбкой склонился над микрофоном:

- Друзья! Только что мы получили неожиданную добрую весть. Войсковой Круг на Дону решил: отобьем Москву, как в старые времена у басурман. И еще наши славные казачки, верные традиции спасать Отечество, поклялись – не будет пощады революционерам за то, что они спрашивают об орле на нашем гербе: «Зачем птице две головы?».

Слава нашим казакам! Ура, товарищи!

 

Площадь взорвалась приветствием, в ожидании скорого освобождения. Помощник что-то шепнул Тюханову.

- Слава нашим красным казакам! - Тюханов сорвал с головы шапку и помахал ею в воздухе.

Помимо дружного «Ура!», разнесшегося над площадью, в воздух полетели шапки, что сегодня является довольно редким событием – теперь-то меховые шапки носят. Поднялся такой громоподобный шум, что в лагере революционеров поспешили объявить тревогу.

Редкий энтузиазм у горожан вызвало обнадеживающее сообщение первого секретаря Компартии. По площади поползли радостные разговоры.

- Наконец-то в России появились люди, неравнодушные к ее судьбе.

- Ох, и отведут же казачки душу!

- Отведут! И еще как отведут! Застоялись-то за сколько лет!

- Попорют «Пору»!

- Точно – и в хвост, и в гриву!

Обрадовался народ, разоткровенничался, расходился в своих догадках, да расшалился в мыслях трезвых, что же будет с революционерами, когда засвистят нагайки в морозной тиши? В воздухе немного повеяло скорым освобождением, и сразу изменилось настроение людей, появилось острое желание перейти к радикальным действиям. И вот уже созрел в чьей-то буйной голове, и завис над толпой призыв: «Не будем дожидаться казаков! Сами лагерь сметем в Москву-реку!».

- Товарищи, попрошу внимания! Не нужно никого никуда сметать. Митинг продолжается, - объявил помощник, - слово имеет товарищ Тюханов.

 

- Это хорошо, когда, таким образом, народ проявляет свои патриотические чувства. Проснулись наши казачки. Недолго осталось нам ждать! Правда, из-за оттепели в южных областях, они застряли, где-то под Белгородом, потому как идут конным строем, да еще обозы…

Над площадью поплыла тишина, охлаждая горячие головы.

- Товарищи, поймите сами, ну, какой казак без коня? Это уже не казак! Но сегодняшней ночью в тех областях обещают похолодание. Мы все равно их дождемся…

Толпу митингующих стали покидать отдельные несознательные элементы. Тюханов взялся за виски, и, подозвав заместителя, закачал головой: «Побежали неокрепшие души. Знаешь, как иногда голова устает от пустоты, не меньше, чем мышцы тела от тяжелой физической нагрузки? Я ухожу, а ты проводи дальше митинг, но, пожалуйста, не утруждай электорат излишними своими интеллектуальными заморочками».

Спускаясь с трибуны, в сопровождении телохранителей, Тюханов подумал: «А, действительно, зачем птице две головы?».

                           

* * *

 

Тугулук кинул взор на расписание в записной книжке, следом – на часы – скоро начнется сеанс связи. Ждать пришлось недолго. Заработал вибро-звонок мобильного телефона. Несколько манипуляций кнопками и штаб заговорщиков начал совещание.

- Здравствуй, дядя! - поздоровался Теневиль с Верховным шаманом.

- Привет, сынки! Что будем решать? Галицкий отозвался?

- Молчит, как рыба, - ответил Тымперо.

- Как настроены наши бойцы? - задал вопрос Теневиль.

- Пока тихо. Народ ждёт чуда. Да, чукча умеет ждать, даже если ждать нечего.

После паузы, Тугулук ответил за основной участок работы в революционном лагере – шаманский коллектив:

- На моём «фронте» без проблем, но так долго не может продолжаться. Пища, корм, в конце концов, человеческий энтузиазм – мы все учли, но из расчета, как минимум, двух недель. Думай, Теневиль. Решающее слово остается за тобой. Мы ведь предполагали – Тыркын откроет Никольские ворота через день-два, максимум – неделя пройдет, и мы войдем в Кремль. Возможно, его арестовали. Штурм не предусмотрен, потому как подобную затею можно назвать только откровенным бредом. Нужно что-то решать.

Теркинто, перекрикивая остальных заговорщиков, выпросил слово:

- Непонятный этот город – Москва. Никто, и горожане, в том числе, не хотят нам помогать, но и не ругают, как будто мы не нарушили их ритм жизни. Войска против нас не посланы – это мы правильно определили, милиция нас не трогает, даже больше – на третий день убрала оцепление.

 

Их боги нас не наказывают, значит наш Тэнантомгын сильнее русских богов. Но и он сам ничего не может сделать с Московскими Чиновниками, засевшими в Кремле. Очевидно, ему трудно воевать с бюрократами в каменном городе? На какой-то стадии наше дело свернуло с правильного пути.

Внезапно все заговорщики начали громко смеяться, но сильнее всех звучал голос Верховного шамана:

- Мой друг, ты случайно не обморозил голову?! Какие боги? Чьи?

Тэпкэн, в безапелляционной форме потребовал, чтобы его выслушали.

- Что-то мы неправильно продумали? Ведь Теневиль обещал – чиновники испугаются, и у нас всё быстро получится. Но уже девятый день пошёл, а они только ходят по стенам и посмеиваются. Я согласен – неправильное бытие в этих каменных городах; нет здесь живой жизни и таких человеческих отношений, как в тундре; тут люди злы, подобно голодным полярным волкам, или слепы, будто полярные совы днём.

Считаю – мы даром истратили время. И если мы останемся ещё на неделю, тогда охотники и рыбаки потеряют половину сезона. А для нас, вернее, для них – это непоправимый урон, а иным, возможно, даже полунищенское существование. Давайте теперь послушаем Гринчука.

- Почему молчит Галицкий – мне об этом нечего сказать. Тоже предполагаю – он арестован. Мы не могли, не имели права засылать больше одного товарища в Кремль. Такой шаг – явный риск. И если предположим невероятное, что два молодых человека, с нашим разрезом глаз, проникли в Кремль, тогда эта фантастическая затея сразу обрекалась на провал, поэтому Галицкий пошёл в одиночку. По-видимому, эта история будет иметь слишком трагический финал для нашего друга. Думаю – дома мы почтим его, воздавая почести, как одному из лучших сынов чукотского народа.

 

- Племянничек, а ну-ка повтори ещё раз: чем ты вообще мотивировал, утверждая – наши расчеты оправдаются? И давайте закругляться – утренняя молитва начинается, - раздался голос Тугулука.

- Я думал: если в Киеве «оранжевая» демократия взяла верх, то и у нас без особых проблем должно было получиться. Народы вроде одинаковые…

Никто не проронил ни слова, только слышалось участившееся дыхание руководителей «Русской Поры». После глубокого вздоха, Верховный шаман нарушил тишину:

- Народы вроде бы одинаковые, вот только мозги – разные. То, что у них произошло – случилось за пределами откровенного разума. После их революции заблудших душ, мораль средневековых суккубов³⁹выплеснулась на городские улицы, - тут он коротко хихикнул. – Мне ли, младшему брату бога, этого не знать. Люди даже не подозревают, насколько они все связаны единой невидимой цепью, и настолько прочной, что сознанию индивидуума даже трудно себе представить.

Но мы же – чукчи! Мы так не можем! Мы выше этих предрассудков, когда горстка амбициозных наглецов, благодаря чужой глупости, уверенно шагает к пьедесталу своей сомнительной славы. Нам придется разорвать эту цепь порока, и не будем уподобляться славянам, чья кровь, в самом деле, течёт в жилах не одного нашего поколения.

 

³⁹ В средневековых легендах демоны-женщины, посещающие ночью мужчин и вызывающие у них сладострастные сны.

 

Предлагаю голосовать за свертывание нашего проекта. Кто против моего предложения – пусть выскажется.

В ответ никто не проронил ни слова.

- Ну, вот и конец первой серии наших приключений. Поиграли в казаков-разбойников, и хватит. Всем – отбой! Теневиль?

- Да, дядя!

- Хорошо, что я на работе отпуск взял. Дома встречу – задницу надеру!

- Хорошо, дядя!

 

* * *

 

Голос Верховного шамана дрожал натянутой на ветру нерпичьей шкурой. На веках закрытых глаз, несмотря на мороз, выступили мелкие капли пота. Жёлтая пена изо рта продолжала падать хлопьями на снег. Рядовые бойцы «Русской Поры», находящиеся неподалёку, с ужасом глядели на его лицо, ставшее непроницаемым, словно вырезанное из бивня мамонта. Через десять минут, он в бессилии начал заваливаться на спину, но помощники, стоящие сзади наготове, вовремя подхватили под руки и тут же усадили на ворох оленьих шкур. С поклоном, подчёркивающим смирение и верность, они отошли на свои места, ожидая приказа, или мимолетного жеста. Прошло ещё пять минут. Тугулук сделал глубокий вдох, открыл глаза, зачем-то посмотрел на Спасскую башню, где куранты готовились вот-вот отбить очередной час, и выдохнул:

- Сегодня Хозяин неба требует новую жертву, но уже – двух оленей. Он насытится, и только тогда сможет сказать свою волю.

В толпе молодых шаманов, сидящих кругом, прошёл рокот восхищенных возгласов:

- Сегодня  небо требует жертву!

 

- Мы вдоволь напьемся горячей крови!

- Старший брат велел мудрому Тугулуку принести двойную жертву.

- Следовательно, завтра много работы, и что-то может решиться.

Прошло три часа. Жертвы владельцу неба принесены, все насытились. Тугулук снова начал трудный разговор с покровителем всех народов. Священный Ярар начал услаждать божественной музыкой слух своего господина.

- Эх! Правильно боги говорят, что старому телу новые силы даёт молодая женщина. Ах, Галина Ивановна, Галина Ивановна, - младший брат бога окунулся в приятные воспоминания, не забывая, время от времени, ударять в бубен. После обильных жертвоприношений, обычно боги быстрее принимают решения, поэтому Верховный шаман, по истечении десяти минут, отложил Ярар в сторону, при этом чуть было, не начав зевать, что считалось большим грехом. Ничего не поделаешь, вслед за жертвоприношением всегда тянет в сон – это сказывается чудовищная усталость после общения с Великим Тэнантомгыном.

 

- Мы покорно ждали, когда Верховный Создатель, великий вездесущий бог, и не имеющий равных среди прочих земных богов, примет мудрое решение. Он сказал: «Все дни я только тем и занимался, что думал о своих детях. А сегодня вам пора отправляться в обратный путь. Тундра ждёт своих детей. Скоро здесь запахнет весной. Разрыхлится снег, тронутся реки, обнажится земля, а по ней уже не смогут пройти нарты, даже без поклажи».

А ещё мой старший брат спросил у меня: «Что может быть прекраснее тундры?! Ты можешь мне ответить?».

Я не смог ему ответить, потому что ничего на свете лучше нет, чем тундры – нашей Родины. Или кто-нибудь может всё-таки ответить на этот вопрос? - Тугулук сделал короткую паузу, но никто лучшего ответа не смог придумать, поэтому он продолжил пересказывать свою дальнейшую беседу с властелином их душ: - Он приказывает нам вернуться в свои дома, к детям и женщинам, чтобы печаль больше не наполняла пустые яранги, и белые кости не усеяли путь его детей в тундре. Кто, каким путём пришёл сюда, тот таким путём должен покинуть этот каменный город, пристанище Чиновников – врагов человечества. Ещё он благодарит всех за послушание, и за проявленную отвагу в походе.

А сейчас идите – и всем нашим братьям объявите решение Тэнантомгына.

 

* * *

 

Встрепенувшись, Тынанто неожиданно вздрогнул, затем, будто бы припомнив что-то важное, сунул руку под кухлянку, где на шее у него висел родовой божок, служивший неразрывным звеном между его родом, Матерью-природой и остальными богами. Напрасно он испугался – резной умка из моржовой кости исправно нес свою службу. Сердце Тынанто разрывалось между великим делом революции, ради которого он бросил: дела, жену и троих маленьких сыновей, и тем отступленческим духом, сразившим лагерь в считанные минуты. Паники в лагере не было. Но ополченцы Первого революционного полка имени Свободного Таймыра, заступившие на охрану северной заставы, ни с кем не советуясь, моментально свернули свои знамёна, забрали свою часть оленей, причитающегося им корма, и в спешном порядке покинули лагерь, напрочь забыв о своих клятвах на Полярную звезду, данных  Верховному шаману. На прощание они, сквозь зубы, бросили бывшим соратникам: «Следующая зима придёт – опять будем революцию делать. Сейчас нужно торопиться, а то скоро снег растает». Смотря на их действия, сподвижники начали тоже собираться в обратный путь. Без лишнего шума и громких команд, каждый человек вновь занялся своим делом: демонтировались яранги и оборудование, разбиралась соломенная стена, кормились животные, перед тем как их запрячь в тщательно грузившиеся нарты.

 

Было оглашено время ухода каждого полка. Боевая часть, в которой служил Тынанто, считавшаяся самой дисциплинированной, уходила утром в арьергарде. До рассвета ещё оставалась пара часов, поэтому он позвал с собой Джона, и пошёл к своему излюбленному месту на этой площади: под одним из деревьев он расчистил совсем маленький участок, выложил из пластов снега стены, крышей послужили лапы елей, которые он предварительно связал и основательно засыпал снегом. Он очень гордился своим изобретением, и ревностно относился, если кто-то подходил поинтересоваться: что же здесь Тынанто построил? Получился хитрый домик под Кремлём, подобие иглу⁴⁰ (если можно так сказать), приспособленного к городским условиям, правда, в нём можно было только сидеть. Зато здесь Тыркын чувствовал себя так уверенно и спокойно, словно он вернулся в родной Уэлен.

 

⁴⁰ Эскимосская хижина, построенная из снега.

 

Однажды сюда Джон привёл Дао, предварительно похваставшись по дороге, мол, хозяин разрешает только ему одному, из всех революционеров, заходить в это снежное жильё. Дао осмотрелся, громко вздохнул, лизнул снег с еловой ветки, и протянул: «Да-а, деревня».

Джон ничего не ответил – груз прошлой жизни не позволяет ему обидеть друга, который тут же развернулся и побежал в сторону заставы, по дороге удивляясь детской забаве Тынанто. Смотря ему вслед, Джон так и не смог решить для себя, что вообще Дао имел в виду: его радость или иглу.

Тынанто уселся в своем доме. Джон взгромоздился вожаку на ноги, и сразу почувствовал ладонь на своей голове. Пес вывернулся, и с благодарностью несколько раз лизнул руку, подчеркивая свою любовь и преданность.

Тынанто тяжело вздохнул.

Джон еще никогда не слышал, чтобы человек мог вложить в свой вздох столько грустных эмоций. Поэтому в знак солидарности он тоже вздохнул. Человек понял верного пса, улыбнулся и добродушно произнес: «Не попугайничай».

- Все-таки умный у меня вожак, - подумал пес, скрутившись калачиком, и спрятав нос в свою густую шерсть.

Тынанто выглянул из жилища, благо для этого не нужно было ни вставать, ни выходить; попытался рассмотреть на ночном небе звезды или луну, но они спрятались, не желая наблюдать позор армии горе-революционеров. Неожиданно перед глазами появилось улыбающееся лицо городской чукчанки. Однажды, прикоснувшись пальцем к нежной коже ее лица, он, всякий раз приходил в необычайное волнение, представляя перед собой милый образ.

 

- Умная женщина, очень рассудительная, старших чтит.

Увидев впервые Такамаду, он точно решил: после окончания революции, вернувшись домой, обязательно найдет себе такую же женщину и возьмет второй женой. Но сегодня Тынанто совершенно равнодушно отнесся к своей новой мечте.

- Очевидно, сегодня неправильный день? Поэтому всё пропало?

Почему угас наступательный дух?! А как же идеи справедливости, которые им внушали боги через младших братьев – шаманов?

Отчего боги решили отступить, когда, вне всякого сомнения, осталось уже совсем немного обождать?

Темны пути богов. Но разве мало было жертв?

Разве народы не послушны Тэнантомгыну? Почему он не спустился с небес, и не покарал неверных? Нам нельзя уходить отсюда, иначе для побеждённого воина не будет светить солнце.

Тынанто вновь посмотрел на небо, где начали изредка появляться далёкие звёзды. Стало необычайно тоскливо. Вспомнилось, как несколько лет тому назад, при охоте на моржа, он чуть было не попал в объятья смерти.

 

Обычно смерть не приходит за человеком, это человек ходит за ней и ждёт, когда она обернётся и позовёт его за собой. Но после этого происшествия, смерть постоянно убегала от него.

Тынанто задумался о родном крае, о своей жене Тоюймэ. Он смотрел перед собой – лагерь растворялся, словно туман у подножья сопки, куда иногда он приезжал охотиться; исчезла толпа людей, ежедневно болтающихся взад-вперёд по площади со своим назойливым болтливым кэле, постоянно преследующего его в мыслях; каменные дома раздвинулись, и вместо них, до самого горизонта, раскинулась тундра из его детства, до самого Уэлена, стоящего на краю света. Он явственно различил невдалеке черные бугры на сопках перед его селением, точно не было тысяч километров, отделяющих его Родину от этого каменного мешка.

Недолгое видение исчезло, уступив место обычному гулу лагеря, и тонкому покалыванию, где-то в области сердца.

- Жалко – Тынанто заболел, - подумал Джон. Он не раз возвращался к этой мысли, впервые почувствовав, что вожак занемог. На его месте, никакой другой умный пес  тоже ничего не смог бы сделать, ведь Тынанто не хотел понимать своего друга. Сердце Джона предчувствовало – должно произойти нечто скверное, но он терялся в догадках, не ведая истинной угрозы человеку, и был бессилен, что-либо изменить в этом непонятном мире слепых и глухих людей.

 

Конечно, он догадывался, в чем дело. Подобной болезнью заражено все человечество. Люди называли эту болячку душой. Джон понимал, что сущность этой болезни легко объяснима, но только специалисту, а он не знает, где она у них находится, и как можно ее вылечить. Пёс встал, потянулся к Тынанто, и несколько раз лизнул в лицо. Человек не сделал ни единой попытки оттолкнуть его ласку, в отличие от остальных дней, когда Джон проявлял подобную настойчивость в выражении своих чувств, потом-таки вожак слегка хлопнул его по боку:

- Беги гулять! Не мешай…

У пса ещё сильнее заныло сердце, в преддверии надвигающейся беды. Но он был послушным, отойдя неторопливо от иглу, обернулся в ожидании новой команды – тишина. Джон рванул с места в сторону заставы. Тынанто проводил взглядом покорного друга, через минуту растворившегося среди людей и животных, готовящихся к отъезду.

Неожиданная мысль, вместе с усиливающейся болью, захлестнула волной Тынанто, закружила, подхватила, и вот уже он, белой красивой птицей, старается вырваться из стремительного вихря, пытающегося оторвать его от земли, и унести вверх к свету, в неведомое. Мечется вольная птица Севера, под именем Тынанто, из стороны в сторону, но тщетны ее попытки, и тогда, отчаявшись вырваться из пугающего мира, она, вопреки чужой воле, обессилено падает камнем вниз. И уже там, на земле, подарившей ему однажды жизнь, он несется вместе с Такамадой на новой большой упряжке, запряженной молодыми собаками, на край горизонта, куда ушло его пятитысячное стадо оленей. Снежный вихрь пытается догнать счастливого Тынанто и его новую жену, норовя пронзить их тела холодной струей. Но обжигающий ветер бессилен, сегодня он способен лишь слаться по тундре – счастливым молодым не до него – любовное безрассудство быстро набирало силу…

 

(Окончание следует)

Другие произведения автора:

Шестой размер

Случай в летнюю ночь

Почти ни о чём, или О подкаблучниках