Учитель. Глава 13.

После сытного ужина мы с Серегой сварганили чай по нашему старому походному рецепту: одна часть заварки, одна часть лепестков шиповника и одна часть смородинового листа. Когда последняя кружка сего божественного напитка была выпита, а солидно покусанная физиономия моего приятеля (за водой на этот раз ходил именно он) приняла более или менее человеческое выражение, я, пошарив в рюкзаке, выставил на совет компании бутылку водки из предусмотрительно захваченного с собою запаса. В профилактических целях, разумеется, дабы не замерзнуть ночью и вообще как можно быстрее привыкнуть к влиянию геопатогенной зоны. Впрочем, особенно никто и не возражал.

На этом оптимистичном мероприятии рабочий день большинства членов нашей экспедиции закончился: Ольге и Кате завтра предстояла серьезная работа, а у Сереги всяческие романтические наклонности вроде проведения ночи у костра и любования звездами и вовсе отсутствовали. Посему же, пожелав нам с Юлей спокойной ночи, вся вышеперечисленная троица мирно отправилась почивать в палатку, и через десяток минут оттуда доносился такой храп, что в соседнем ельнике с ветвей наверняка дождем сыпались шишки.

- Холодно... - не отрывая глаз от огня, Юля зябко передернула плечами и придвинулась ко мне поближе. - Водка не помогает... Опьянела только...

- Ее физиологическое действие в плане согревания еще не началось, - я тихонько обнял девушку за талию - осторожно, без претензий и намеков, быть может, впервые за последнее время. - Примерно через полчаса все будет в порядке... Кстати, помнишь, вы обещали рассказать нам на ночь ужастики из опыта вашей работы?

- Помню, - Юля улыбнулась. - Только знаешь, Валера... Многие из них - наполовину выдумка, другим есть какое-то логическое объяснение, третьи - вообще пьяный бред... Ты ведь понимаешь прекрасно, что все это чушь...

- Я понимаю это сознанием, - заявил в ответ я. - Сознание, вообще говоря, - это сила. У тех снобов, которые гипертрофировали его до беспредела и бесконечности, вообще нет никаких проблем: все логично и объяснимо. Они, как компьютеры. А компьютер призраком королевы Анны не испугаешь. Он тебе выдаст: "Этого нет в моей программе", - закурив, я яростно вдохнул сигаретный дым. - А мистику, потусторонний мир и паранормальные явления создает животная составляющая человека. Подсознание, в экстремальных ситуациях подавляющее сознание. И именно благодаря этой животной частичке ты сидишь у костра чёрте-где и трясешься от первобытного страха, даже имея степень доктора какой-нибудь естественной науки. И это чертовски хорошо... Я бы сказал, приятно...

- Хорошо, - Юля тихонько засмеялась и погрузилась в воспоминания. - Можно, я расскажу тебе историю из собственной жизни? Она хороша тем, что полностью невыдуманная... Знаешь, до этого я никому про это не рассказывала... Мои друзья - циники-атеисты - просто-напросто в это не поверили бы... А родители, чего доброго, вызвали бы "скорую помощь"... Ну а тут... Коли уж речь зашла о мистической стороне человеческой личности... Слушай...

Я училась в одиннадцатом классе. Тогда у меня жила собака-овчарка...Умница была, красивая, на двух выставках первое место занимала. Ее звали Шейла ... Это я ее так назвала, тогда модно было давать подобные громкие клички... Ты не представляешь, как я ее любила... Она была даже больше, чем член семьи. Иногда мне казалось, что Шейла ближе мне всех самых близких подруг...

И вот однажды... какая-то сволочь на черной "Ауди" сбила Шейлу... Мне потом часто снился этот кошмар: черная стрела вылетает из-за поворота, глухой стук, предсмертный визг... Шейла не мучилась - у нее был сломан позвоночник в шейном и грудном отделах...

Я на руках унесла ее в лес и похоронила... Господи, ты не представляешь, как мне было плохо... Наверное, даже по близкому человеку невозможно так убиваться! Я не ела, не пила, не ходила в школу... Сидела, закрывшись в комнате и поливая горючими слезами фотографию Шейлы.

Так после ее смерти прошла неделя. К тому времени я была уже в состоянии садиться за учебники, но толку от этого совершенно не замечалось. Однажды хмурым осенним вечером я осталась одна дома... Темнело... Я чувствовала, что не переживу эту ночь... И позвонила подружке, чтобы позвать ее к себе... Подружка обещала прийти минут через десять. Я уселась в своей комнате на пол и, не включая света, принялась ждать...

И тут, ты знаешь, в коридоре раздался звук... Так стучали по полу когти Шейлы... Я не поверила своим ушам, подумала, что схожу с ума, и даже крепко ущипнула себя... Звук приближался к моей двери... На секунду он замер, а затем... Затем дверь чуточку приоткрылась... Так Шейла осторожно приоткрывала ее мордой, когда хотела поиграть со мной или звала на прогулку... И я готова поклясться, что в щели между дверью и косяком я увидела черный собачий нос... "Шейла!" - слабо позвала я, не помня себя от ужаса. Дверь скрипнула, открылась пошире, раздался тихий вздох и... все стихло.

Очнувшись, первым делом я увидела встревоженную физиономию подружки - у нее был ключ от нашей квартиры и, не получив ответа на звонки, она, должно быть, открыла дверь сама. В обмороке я провалялась минут пять, не меньше... Чушь, конечно... Но знаешь, Валера, по-моему, Шейла пришла попрощаться... В последний раз...

Костер сипел, пожирая дрова, и рыжеватые язычки пламени робко выглядывали из-за толстой ветки. Влажная, как поролоновая губка, терпкая ночная прохлада пощипывала за уши и непристойно заползала под камуфляж. На том берегу реки, в непроглядной тьме, слабо мерцали какие-то огоньки: синие, желтые, фиолетовые - и, резво перебегая с места на место, то исчезали, то появлялись вновь. Издалека, с легкими дуновениями остро пахнущего ветра, доносились едва слышные, мерные, словно удары церковного колокола, покрякивания коростеля. И, признаться по совести, я, то ли под влиянием минуту назад услышанного, то ли, будучи под действием недавно выпитого, испытал такой яркий прилив панического, первобытного страха, что едва не вскочил с бревна и, дико вопя, не кинулся в палатку. Впрочем, длилось сие наваждение не более нескольких мгновений. Овладев собой, я криво усмехнулся и закурил.

- Смотри, Валера! - Юля с чисто детским азартом показывала в темноту; отблески костра окрашивали ее волосы, выбивающиеся из-под кепки, в цвет медного ножа, вымазанного запекшейся кровью. - Блуждающие огоньки! Как красиво!

"Красиво-то красиво, вот только какого, спрашивается, дьявола они тут делают? - с досадой подумал я, ловя себя на ощущении дискомфорта в области солнечного сплетения. - И вообще, не нравится мне их цвет... Не нравится, и все тут. Не бывают блуждающие огоньки такими яркими..."

А вслух сказал:

- Надеюсь, они не заведут нас, куда не следует! Сотни, если не тысячи раз в своей жизни покупался на такую провокацию... Видишь такие огоньки, восхищаешься, рвешься к ним, доползаешь из последних своих халявных сил, а оказывается - это кто-то просто прикурил... Вот так-то...

Юля, оперевшись на меня левым плечом, задумчиво глядела в огонь.

- Как ты думаешь, Валера, почему блуждающие огоньки в фольклоре всегда относили к недобрым существам? - спросила она наконец.

- Потому что даже у великого Гуддини один шанс из тысячи выбраться из российского болота темной-темной ночью, - я бросил окурок в костер. - Те немногие, что оставались в живых после такой экзекуции, описывали тусклые синеватые огоньки - может, газ воспламенялся, а может, и со страху чудилось... А поскольку свою вину человек никогда не признает, то кто виноват во всех злоключениях? Конечно, огоньки! Они, подлые, заманили в трясину и чуть не утопили! А сам, небось, надеялся, что это десница божья его отводит от погибели... Да...

- Не веришь, значит, в домовых и леших? - Юля усмехнулась и сунула в огонь тоненькую веточку.

- Вообще говоря, вопрос о наличии или отсутствии фольклорных персонажей на самом деле поставлен в корне неправильно, - заявил я в ответ. - Есть человек, и есть всеобщие законы природы, из которых мы знаем бесконечно малую часть. Силой своего сознания человек способен материализовать какой-то образ - скажем, домового, а затем регулярно подкармливать эту энергетическую субстанцию своей верой, то есть, по сути, включать его в свой энерго-информационный обмен. И чем больше людей в это верит, тем вольготней выдуманным образам живется. Вот почему раньше каждый второй с лешим чуть ли за руку не здоровался, а сейчас и полтергейсты - большая редкость... Буквально: если мы верим в нее, нечисть существует, не верим - остается в бабушкиной сказке... Кстати, по поводу материализации мыслей сейчас, говорят, получены достоверные научные доказательства...

- А геопатогенная зона? Паранормальные явления? - Юля обратила ко мне глаза, огромные, пылающие, как два драгоценных камня, преисполненные неподдельного интереса.

- Глюк! - какая-то сила раскрутила мои мысли в невообразимый смертоносный ураган, и теперь я не мог остановиться. - Чушь! Хреновое самочувствие - да, заболевания - да, смерть - ради бога, но никаких паранормальных явлений! Никаких! Все это бред на уровне физиологии...

- А бог? - похоже, Юля твердо решила уяснить для себя структуру всей иерархической лестницы человеческого бытия.

- Большой глюк! - опрометчиво ляпнул я и задумался; в долине Усиры стояла почти первозданная тишина, лишь где-то далеко-далеко гудела баржа, кряхтел коростель да одинокий кузнечик сонно трещал в кустике шиповника за палаткой. - По крайней мере, в смысле его библейской интерпретации. Порой мне кажется, что обстоятельства рождает сознание. А отсюда - проблемы судьбы, рока, предопределенности, глобального выбора... Ой! - я достал сигарету. - Мозги сломаешь... Впрочем, есть по этому поводу у меня одна история... Я бы даже сказал, притча... Реально имевшая место...

- Расскажи, - Юля улыбнулась. - Теперь твоя очередь...

- Знаком я с одним университетским преподавателем, - я закурил. - Ты, конечно, его знаешь, но в любом случае не называй его имени - совершенно это не к чему. Как-то раз, в тринадцатую годовщину его экспедиций, отправили их на Ямал - пеночек, что ли они там изучали... Так вот... Прилетают они на базу, вертолет делает им "пока" и отправляется домой, а они приходят и... видят, что база их сгорела начисто... Ни шмоток теплых, ни домиков, ни лабораторий. Только продукты с собой, да и то - не все... Ну что ж делать, деньги на экспедицию с огромным трудом выпросили, время - тоже дорого... Поселились в уцелевшем стальном вагоне, сшили куртешки из изолятора для труб и оленьей кожи, лабораторию из подручных средств соорудили. А было их трое - два мужика и дамочка. Через неделю мужичок один из игры выбыл: пошел охотиться и умудрился как-то сломать ключицу. Ну, повезло им, отправили его с попутным вертолетом... Осталось еще две недели выдержать.

Ходит, значит, герой наш главный по тундре, ходит, а дамочка - в лагере сидит. Ходит он - и чувствует: что-то не то... То одна куропатка дохлая попадется, то другая, то третья... И все - самки... Короче, дошло до него на очередной экскурсии, что пора отсюда уносить ноги, и как можно скорее... Не дошел он до пункта назначения и поперся обратно. А это, почитай, двадцать километров.

В пути застигла его гроза. Конкретная такая гроза, с ужасной молнией, оглушительными раскатами грома и тропическим ливнем... А вагонка-то, в которой дамочка осталась, полностью стальная! Да и сердчишко у леди, что называется, не очень...

Короче, прибежал он в лагерь - а она в кустах лежит, мокрая до нитки и еле живая... Правильно, в общем, поступила, что в вагоне не осталась.

Он - в райцентр. Вертолетов нет. Он в совхоз - техники нет... Ничего нет, как обычно в России. Сжалился над ним сотрудник транспортной конторы, пообещал через день захватить с собой до Москвы. Идет наш герой назад - и думает: "Вот приду я в лагерь, а там - хладный труп коллеги..." В общем, выжила дамочка. Доставили их домой... Вот и думай: вроде чушь, - однако ж это одна из немногих странных историй, в которые я верю... Впрочем, - я усмехнулся и поскреб озябшее ухо, - стоит учесть один факт. Мир для этого преподавателя делится на две части: огромную - птиц и крошечную - всех остальных живых существ, смешанных в этакую недифференцировано-нивелированную массу... Так что...

- У каждого преподавателя, каким бы хорошим он ни был, свои странности, - задумчиво отозвалась Юля; костер надрывно кашлянул горстью малиновых искр.

- Точно, - бодрящее действие этанола потихоньку улетучивалось, подходила очередь мерзкого полусонного состояния; к тому же, ночной холод достиг своего апогея и теперь храбро игнорировал и огонь, и теплую одежду. - Я бы сказал - не просто странности, а прочно устоявшиеся и укоренившиеся бзики. Объем миропонимания преподавателя, Учителя по большому счету, определяется диаметром круга, описанного вокруг некой точки - конкретного предмета, которому Учитель отдает свою жизнь. Чем больше круг, тем разностороннее развит этот Учитель и тем более полно он представляет себе положение вещей. Но центр круга - неподвижно фиксирован. Круг неподвижен! И изменяться он может только одним образом: менять свой диаметр. А координаты - нет. Вот тебе и бзик. Устойчивый, надежный.

- А ведь тем не менее, - Юля оживилась, - цель любого Учителя - научить, научить даже в том случае, если мировоззрение ученика не перекрывается с его мировоззрением... И если Учитель не способен на это - он плохой учитель.

- Плохой учитель, - я усмехнулся. - Наверное... Но знаешь... В этом мире есть очень хороший способ жить безнаказанно... Делай, что хочешь, любые мерзости и пакости, но помни: не имеет значения ничего, кроме издевательства над Природой и неадекватного ее восприятия. Единственный грех, за который человек будет наказан, - это покусительство на Природу. Все остальное пройдет безнаказанным. По крайней мере, относительно безнаказанным. Вот почему живут даже плохие учителя...

Юля молчала. Крупные, удивительно яркие звезды капельками масла горели на

черном, как нефть, полотнище безлунного неба. Холодная ночь связывала все вокруг ледяной паутиной в безмолвную, фантасмагорическую симфонию, сравнимую разве что с волшебным нагромождением застывших музыкальных звуков. Невесомый огонек гаснущего костра зябко кутался в пышную седую шубу пепла... Посидев еще несколько минут, мы с Юлей забрались в палатку и, закупорившись в спальники, пожелали друг другу спокойной ночи.

Другие произведения автора:

Мысль

Статус

Женщина-феникс