БЕДНЫЙ АЛИК

Сегодня мы с Палычем – водителем - охранником жителем казачьей станицы Курская работаем на дежурке. Наша задача  объехать посты, где сотрудники команды Службы безопасности «Черномортранснефть» охраняют нефтяную магистраль, проложенную в обход Чечни, чтобы проверить их работу. Для меня это всегда лучше, нежели сидеть часами за пультом и отвечать на редкие телефонные звонки, умирая от скуки.
В салоне «Уаза» тепло и комфортно. Тихо зудит моторчик печки, нагоняя согретый двигателем воздух. На улице, за бортом, висит туман, поедающий лесопосадки и свежевспаханные поля. Он растворяет заиненные кроны огромных дубов, выстроившихся плотным караулом вдоль дороги. Как я не люблю эту южную пору, именуемую концом декабря, небо буквально «писает» сверху, образуя серую мокреть, а ветер пронизывает до костей холодом.
Сегодня, в канун Рождества прижал заморозок. Когда садились на базе в машину, он уже как вредный пес покусал кончики ушей и пальцев.
Противный и основательный потомственный казак Палыч не спешит подгонять железного «коня». Он делает свою работу подчеркнуто не спеша, и меня это бесит. Более того, я как его непосредственный начальник усматриваю в его поведении определенные причины. Тот факт, что мы постоянно едем на включенном передке, склоняет меня к мысли, что Палыч это делает специально. В конце смены бензина в баке будет ноль, он еще до осмотра успеет слить из остатка топлива как минимум 10 литров на личные нужды, лишив меня возможности как начальника караула лишний раз прогуляться по маршрутам. Что поделать, так уж аборигены устроены. В отличие от забайкальцев, которые не сильно-то усердствуют даже в хозяйственных делах семьи, эти волокут в дом все, что плохо лежит, а  ГСМ в здешних местах всегда был твердой валютой.  
Впереди наплывает полотно дороги, отливающее каким-то мистическим матовым светом в скупых лучах зимнего солнца. Медленно тянутся километры, а с ним и время, а  хочется вовремя успеть на базу к обеду.

В конце концов, мне автоползание надоедает, и я прессую Палыча:
- Все, хорош. Отключай передок, и по газам… Один черт меня надуришь, - тыкаю пальцем в нерабочий датчик уровня бензина в баке. Словно вирус вселился в наши командные «Уазики». На всех машинах не работают эти датчики. На их замену, видите ли, нет денег. Хотя вранье все это, и непонятно куда смотрит начальство?…
Палыч тоже психует. И тут, он вдруг плавно притормозив машину останавливается и заявляет:
- Вылазь…
- Это еще зачем?
- А просто так, вылезь и подыши свежим воздухом.
- Что за дурь?
- Василич, я прошу тебя, ну вылезь на минуту…
Я удивленный открываю дверцу, выскакиваю на дорогу и что это? Мои ноги разъезжаются, поскольку ступни элементарно скользят по льду. Вот тебе раз… На асфальт дороги оказывается настыла тонкая наледь, и потому Палыч оказался совершенно прав. Ехать по ней с отключенным передком, и на высокой скорости может только форменный идиот.
Дальше едем в томительной обстановке молчания, а довольный Палыч мурлыкает песню. А потом в знак примирения предлагает:
- Василич расскажи что ни будь о Забайкалье.
Я рассказываю ему, какие у нас в Забайкалье большие леса, чистые и глубокие озера, много степей, сопок и минеральной воды.
- Ну, это и у нас есть…
- Да не скажи, более мутных рек, чем у вас я не видел. А до гор ваших ехать и ехать, да и абреки там злые живут.
- А зачем ты тогда к нам приехал?
- Замерз, потому и приехал.
- Вот то - то и оно. А еще у нас есть фрукты и овощи разные. Не хило живем?
- Да как сказать …
Но Палыч уже сел на своего любимого конька, и теперь он обязательно расскажет очередную интересную байку о местной жизни.
Я молчу,  навострив уши. 

…До перестройки мы очень хорошо жили. На полях пшеница вызревала, у всех нас была возможность, перед вывозом зерна на колхозные тока, обеспечить прежде всего личные потребности в кормах.  Ставишь бутылку, две самогона шоферу, и считай у тебя на зиму три тонны зерна запасено. Хлеб мы выпекали сами, поросятам и домашней птице зерно парили, излишки пшеницы уходили на рынок. Ты обратил внимание на брошенные хутора рядом с полями?  Эти поселения мы тунеядовками называли. Жили там форменные бездельники, которые кормились исключительно за счет колхозных полей. А теперь эти земли – паи, берут в аренду фермеры, а охраной милиция занимается, За это главный мент района с каждого фермера по 10 тонн зерна имеет. Хоть и накладно фермеру ему эти десять тонн зерна отдавать, да куда деваться. Зато и зернышка не пропадет. А главе района, слышь ты, те же фермеры ежегодно автомобиль «Жигули» в складчину покупают, чтобы он со своими комиссиями в их дела не совался.
Вот и обезлюдили тунеядовки после того, как колхозы распались. 
А жили мы раньше действительно хорошо. Не было проблем с запчастями, как сейчас. Сломалась деталь, сдай на склад и получи новую.
Село у нас есть, «Русское» … Чеченец рядом с ним жил на кошаре, маленького росточка. А звали его бедным Аликом, потому что он носил латаные перелатаные штаны, галоши вместо ботинок и сапог на ноги обувал. И должность была у него маленькая – баранов колхозных пас. А сколько у него было баранов, так про то никто не знал. И куда он их продавал, тоже. Баранина тогда, не в пример нынешним ценам, совсем дешевым была, потому никто их, этих баранов, не считал.
Случалось в колхозе получку задерживали. Так председатель знал надежный банк. Представляешь, занимал  деньги на неделю, две у… бедного Алика. 
Вот как наш народ при коммунистах жил! 
А потом Алик умер и слухи пошли. Раз у него родственников не было, значит он свои богатства где - то в земле зарыл. Многие тот клад искали, но бесполезно, ничего не нашли. А чего искать? Самим работать надо. Баранина ныне – на полторы - две тысячи рублей туша тянет. Лишний раз захочешь шашлыки сгоношить, сто раз подумаешь… Если и живет народ сегодня в основном за счет своего хозяйства, без него вымерли бы. Перед тем как устроиться в охрану, я пять лет безработным был.
Когда в нашей стране были колхозы, народ горя не знал. А порушили их нерадивые начальники, когда решили свои фермерские хозяйства создать. В тихую приватизировали сельхозтехнику, брали земельные паи в аренду, обещая плату достойную, а получился пшик. Теперь ссылаются не неурожаи и налоги.
А народу куда деваться? Вот потому некоторые стали нефтью промышлять, из труб, которые мы с тобой охраняем, ее воруют и в специальные пункты сдают или варят в самоварах. За счет самопального бензина сельское хозяйство и выжило. Чеченский бензин и керосин по рублю за один литр шел.  Техника, конечно, летела, но зато было чем землю пахать, и урожай снимать. И попробуй ты этих деятелей взять голыми руками. В Осетии, Дагестане, Ингушетии, только сунься – расстреляют или мин наставят. Это в нашем районе спокойно, хотя и местным начальникам, честно скажу,  на нужды народа плевать. Они научились только контролировать и брать взятки. А если взяточника поймают, так ему от силы дадут два года условно. И вообще я думаю, что воровство в России было всегда и останется навеки.

… Мы сползли с асфальтовой дороги на полевку и подъехали к останкам старой кошары.
- Вот здесь и жил Бедный Алик, царство ему небесное.
Еще цел фундамент, но в стенах зияют огромные бреши, которые образовались после изъятия пригодных саманных блоков. На остатках плетня торчат толстые прутья. Недалеко стоит разобранный до остова электрический трансформатор с обрывками проводов. Все это окружают густые заросли крапивы.
- Палыч, а может бедный Алик отдал свои деньги своим собратьям для войны с федеральной властью? 
- Может быть… - сумрачно ответил Палыч. - А хоть и воевали, мне-то до этого что.  Чеченцы, видать, не зря войну затеяли, не захотели терпеть власть, которая   расплодила олигархов, наглых и охочих до денег, а на нужды простых людей ей наплевать. Лично мне такая власть не нужна…
Возвращались на базу в молчании. Каждый из нас думал о своем. А пролетающая мимо и уже оттаявшая природа пучилась мокрыми проталинами в пустых полях, уползая через пологие бугры к границе с Дагестаном и  Чечней, навстречу тусклому зимнему солнцу, то и дело ныряющему в быстрые обрывки серых туч.

Другие произведения автора:

ЗУН-ТОРЕЙ

Дом на зелёной поляне

Кулусутай