Благодарность спасённого мира

Что, все собрались? Хотите, значит, внучата, чтобы дедушка рассказал вам сказку на ночь? Обломитесь, не будет вам сегодня сказки. Что-то у меня кости ломит. Наверно, к перемене погоды. Оно с той поры всегда так. С той самой поры, как в давние годы пришлось мне начинать всё сначала. А всё из-за одного мерзкого старика, встреча с которым вышла вашему дедушке боком. Про него я вам сейчас и расскажу. Та ещё история, почти сказочная, про то, как отблагодарил меня спасённый мир. Слушайте.

Мы тогда взяли Сиракузы. Суматоха была, какая всегда бывает в побеждённом и захваченном городе. Грабежи там, убийства, изнасилования и поджоги. Это война, детишки, на ней не до сантиментов.

Я тогда совсем молодой был, всего два года, как служил в армии. Заблудился в кривых улочках и отстал от своей когорты. Где-то вдалеке раздавались шум, крики, звон оружия. Греки в центре города сопротивлялись до последнего. А тут был тихий квартал. Домики аккуратные, зелень. Даже не верилось, что где-то рядом шла резня. Я, конечно, испугался, что останусь без добычи. Заметался. Как назло, дорогу спросить было не у кого. Улица будто вымерла. Местные попрятались, а наши досюда ещё не добрались. И тут я увидел старичка, который спокойно так сидел на скамейке возле дома и что-то чертил прутиком на песке.

            Я к нему подошёл. Меч, опасаясь засады, на всякий случай, держал наготове. Но вежливо так спросил, типа, не будет ли любезен местный житель показать заплутавшему римскому солдату, как пройти на центральную площадь, чтобы, значит, поучаствовать в бойне и прочих бесчинствах? А он мне такой отвечает, даже не глядя, чтобы я сошёл с его чертежей. Пришлось отойти на пару шагов. Уж больно серьёзный был дед. Строгий такой. Только старенький, седобородый. У меня при одном взгляде на него отпало всякое желание захватывать такого в качестве раба, уж больно он был ветхий. Но, как говорил мой отец, ваш прадед, поговорить с умным человеком всегда полезно. Вот я и решил поговорить с ним. Взял и спросил:

            - Позволь полюбопытствовать, уважаемый, а чем так важны твои чертежи, что на них нельзя наступать?

            - О, - ответил он, впервые взглянув на меня, - похвально для военного быть столь любознательным. Видишь ли, я тут прикидываю длину рычага, потребную для опрокидывания одной весьма массивной вещи.

            - Знаю, знаю. – Грустно сказал я, - и во время штурмов, и потом, при осаде, ваши горожане опрокинули на нас со стен крепости кучу всяких камней, брёвен и бочек с нечистотами. Наверно, все сиракузяне специалисты по опрокидыванию.

            - Именно так! – обрадовался старик. – Люди действовали по моим указаниям. То есть, командовали ими, разумеется, офицеры, однако же, все наши метательные машины разработал я.

            - Что, и те, которыми зацепляли и топили корабли? – Удивился я.

            - Да. – Ответил он и снова принялся чертить прутиком на песке, словно забыв про меня.

            Так я убедился, что старик действительно сильно умный. И кто я перед ним? Всего лишь простой, почти неграмотный солдат. Надо было доложить о нём по команде, и пусть у начальства болела бы голова, что делать с таким ценным специалистом. 

Я уже собирался потихоньку уйти и поискать дорогу самостоятельно, но тут старик, видимо, нуждаясь в слушателях или просто имевший привычку разговаривать сам с собой, снова подал голос. Он сказал:

            - По моим подсчётам, для того, чтобы силами одного человека перевернуть землю, понадобится рычаг длиной около семи миллионов стадиев. При этом ось рычага должна проходить в одном миллионе двухстах семидесяти трёх тысячах стадиев от точки приложения усилий.

            Я замер на месте и удивлённо спросил:

            - Любезный, скажи, о какой земле ты говоришь? О той, на которой мы стоим? Зачем её переворачивать? Представление окончено! Город взят римлянами. Опомнись, твои машины тут больше не нужны. И потом, это же невозможно – рычаг в семь миллионов стадиев! Из чего сделать такой? Ты, наверно, сошёл с ума.

            - Я говорю о той Земле, которая у нас под ногами. – Проскрипел старик. - На которой мы все живём. Рычаг, конечно, получается длинным, но если давить на него не в одиночку, то вылет рабочей части можно значительно сократить. Проблема заключается в другом.

            - В чём же? – Полюбопытствовал я без особого интереса.

            - В точке опоры. На неё должна опираться ось рычага. Эта задача казалась мне неразрешимой, а простодушные горожане сочли моё высказывание хвастливым афоризмом. Теперь я докажу, что это не так. Ты помешал мне как раз в тот момент, когда я рассчитывал и, кажется, нашёл точку опоры.

            - И что теперь?

            - Теперь я точно смогу перевернуть Землю. – Сказал он так просто, будто сообщал о том, что может пообедать.

            - Как? Со всеми её морями, горами, городами и людьми? – От изумления я забыл об опасности и опустил щит.

            - Именно.

            - Но зачем?

            - Чтобы доказать всем сомневающимся возможности человеческого разума. Когда эта бестолковая суета с вашим штурмом закончится и в городе установится хоть какой-то порядок, я немедленно начну приготовления к проведению своего эксперимента.

            Тут мне стало по-настоящему страшно. Я вспомнил первые три штурма и последующую осаду. Вспомнил летящие со стен в наш строй каменные ядра и расплющенных ими солдат. Вспомнил корабли, которые чудовищные крючья выдёргивали из моря подобно тому, как рыбак вытягивает мелкую рыбу из тихого пруда. Вспомнил ужасные стрелы, выкашивающие по полкогорты разом. Видеть подобные картины было до невозможности жутко. А ведь все эти разрушительные машины, всё смертоносное оружие, производившее опустошение в наших рядах, было построено по чертежам вот этого немощного и внешне совершенно безобидного старца, который сидел сейчас передо мной. Он по-прежнему чертил прутиком на песке.  В его голове творились невероятные вещи, и, что самое страшное, он воплощал их в жизнь.  

Я подумал об этом, и мне не составило труда представить, как незнакомец поддевает своим длиннющим рычагом нашу землю и опрокидывает её на хрустальную небесную сферу. Та разбивается с громким звоном, земные моря выливаются, горы отрываются от тверди и рушатся в бездну и туда же сваливаются люди. И всё это по прихоти одного престарелого человека, которому жизни-то осталось всего-ничего. Наверно, оттого он и задумал устроить конец света вручную с помощью своего рычага.

От подобных мыслей меня разобрали такие обида и злость, что во рту стало кисло, рука до боли сжала меч, а в глазах потемнело. Не помня сам себя от нахлынувшей ярости, я закричал:

            - Ты не погубишь землю, как погубил моих боевых товарищей, проклятый грек! – и всадил ему в грудь свой меч по самую рукоятку.

Старик выглядел худым и немощным, так что умер он, скорее всего, от первого же удара, но я в исступлении всё бил и бил его мечом, пока не выдохся сам. Потом отдышался и взглянул на обезображенный труп, на остатки истоптанных мною, залитых его кровью чертежей и на тихую улицу. Впрочем, она уже не была тихой. По ней бежали несколько солдат.  

            - Где-то здесь живёт известный учёный. Его зовут Архимед. Не видал ли ты такого? – Спросил меня сержант.

            - Я только что говорил с одним учёным, и мне пришлось убить его, поскольку он собирался перевернуть Землю. Но он не сказал, как его зовут, а я не спросил. – Ответил я и указал на мёртвеца.

            - Это он! Это Архимед! – Закричали солдаты, осмотрев убитого и дом, возле которого он лежал. – За ним посылал нас Марцелл!

            Сержант, выслушал их доклады и сказал мне:

            - Ты осёл, раз прикончил столь мудрого человека. Скажи своё имя, чтобы я мог доложить командующему о твоём проступке.

            Бежать было некуда, да и бесполезно. Я назвал своё имя, звание, номер когорты и легиона.

            В общем, они меня арестовали и доставили в штаб. Командующий сильно ругался и сгоряча даже собрался казнить меня за убийство известнейшего учёного. Тогда я закричал, что старик своим рычагом хотел перевернуть землю и, прикончив его, я предотвратил большую беду и, если подумать, вообще спас мир.

Марцелл, услышав это, рассмеялся, изволил обозвать меня глупцом и безмозглым олухом, после чего своей властью тут же уволил из армии без выплаты жалования и доли военной добычи. Он ещё добавил, что это слишком мягкое наказание за совершённое мною преступление.

Марцелл, конечно, был патриций, успешный полководец, известный в Риме человек и всё прочее. Но даже он не имел права оскорблять скромного и честного солдата, который не нарушил присяги.

Это я сейчас так думаю. А тогда, радуясь, что избегнул казни, быстренько сдал доспехи и оружие и, получив документы, поспешил уйти прочь из побеждённого города, пока командующий не передумал.

Другие произведения автора:

Солёный огурец

Инкуб

Два князя, два пути