Первая леди

20 февраля 2017 — Николай Георгиевич Глушенков

ПЕРВАЯ ЛЕДИ

Автор: М. Хэйсен

Скандал, несомненно, является странным явлением для тех, кто занимает Белый дом. Наш исполнительный директор был связан с сомнительными политическими заговорами, например, «Типот Дом», «Уотергейт», делом «Иранская контра» и «Уайтвотер». Со времен Томаса Джефферсона самой порицаемой считается клевета на сексуальной почве, в которой замешаны Франклин Делано Рузвельт, Джон Кеннеди, а в последнее время Билл Клинтон.

Однако, несмотря на давнишний американский двойной стандарт, мужчинам, даже тем, которые занимали самые высокие государственные посты, такие грехи, как правило, прощались. А как же первые леди страны? Почему от них всегда ждут, что они должны оставаться преданными жёнами и политическими соратницами для своих неверных мужей? Пока Джон Кеннеди крутился с Мэрилин Монро в Голливуде, зачем же Джеки оставалась в Вашингтоне и занималась переустройством Белого дома? Почему хвалили Хилари Клинтон за стойкость, несмотря на унижение, полученное от мужа? Возможно, не просто так хозяйке Белого дома даётся титул «первая леди», а не «первая женщина», ибо от неё часто требуют смирить свою гордыню и вести себя подобно леди.

На протяжении всей истории страны скандалы, связанные с жёнами руководителей, начиная с мотовства Мэри Тодд Линкольн и подозрения на сочувствие южанам, до склонности к алкоголю Бетти Форд, носили обывательский характер. Так длилось до тех пор, пока на пост президента не был избран Брэдфорд Фонтейн, который перевёз в Вашингтон свою жену Маделейн.

* * *

Я присоединился к персоналу Белого дома в последние дни правления Буша-старшего, и мне было приятно тесно работать с Барбарой, Хилари, Лаурой и Мишель. Однако, несмотря на свой опыт, ничто не подготовило меня к моменту следующей смены «гвардии».

У Маделейн Фонтейн были все необходимые качества стать настоящей первой леди: стиль, вкус, утончённость, ум и естественная красота, которой завидовали многие кинозвёзды.

Брэдфорда в течение всей его политической карьеры сравнивали с Джоном Кеннеди. Они оба были сенаторами от штата Массачусетс, им было по сорок лет, когда их выбрали президентами, и считались красивыми и представительными мужчинами. Более того, Маделейн чем-то внешне походила на Джеки. А идеальная администрация Фонтейна, ставшая известной под именем «Шангрила», напоминала своими целям «Камелот» Кеннеди.

В первый срок нахождения в офисе Брэд Фонтейн зарекомендовал себя в глазах соотечественников, как порядочный, семейный человек. Подобных Монике Левински, прячущей в чулане испачканное платье, чтобы потом подорвать чистую репутацию президента, тоже не было в Белом доме. Распространённое мнение сводилось не к тому, что президент Фонтейн не хотел разрушить свою карьеру в результате жалкого времяпрепровождения, а к тому, что, по мнению многих, он по-настоящему любил свою красавицу жену и маленьких дочерей, похожих на мать.

На протяжении всей своей службы у меня было много случаев наблюдать за частной жизнью первой семьи. У президента и его жены, казалось, были настоящие тёплые и любящие отношения. Должен признаться, что я часто завидовал той книжной любви, которую они разделяли. Их брак, да и фактически вся жизнь, на самом деле были воплощением американской мечты.

Хотя Маделейн Фонтейн была по натуре благородной и мягкой, она, кажется, смирилась с преградой, стоящей между ней и всем миром, за которую мало кому удавалось пробиться. Её круг составляли муж, дети, свояченица, которая раньше была членом института первой леди, и Гаррисон Грэм, один из президентских советников по финансовым вопросам.

— Гаррисон, — однажды пояснила мне первая леди, — наш старый и близкий друг. Я и Брэд знаем его многие годы. Он, практически, член нашей семьи.

* * *

Вскоре после своей второй инаугурации президент и первая леди решили взять короткий отпуск. Они оба провели многие длительные и изнурительные месяцы за предвыборной кампанией и исполнением своих официальных обязанностей. Это время было слишком напряжённым. Итак, холодным февральским утром президент и миссис Фонтейн сели в самолёт и направились во Флориду-Кис.

Я часто слышал, как люди судачили о том, что случившееся дальше стало умышленной попыткой разрушить первую семью, положить конец «Шангриле», как и пуля убийцы завершила создание «Камелота». Я могу лишь предположить, что факты, как и правда о неизвестном стрелке на травянистом бугре, навсегда останутся загадкой. Однако встаёт вопрос: как могло случиться, что пресса в ту ночь оказалась у особняка?

В воскресенье, около двух тридцати утра, внутри дома Фонтейнов раздались крики. Вскоре после этого репортёр «Вашингтон пост» увидел человека, бегущего по задней лужайке. В темноте журналист едва мог разглядеть фигуру, но внезапно включили прожектор, который осветил полуголого мужчину.

Заработали несколько кинокамер, снимая отчаянный бросок человека в густой кустарник. Операторы делали всё возможное, чтобы преследовать его, но одновременно бежать и снимать камерой скрывающегося беглеца было нелегко.

— Как вы думаете, кто бы это мог быть? — спросил один из репортёров.

— Полагаю, что грабитель, — ответил коллега, — или, может быть, террорист, посланный убить президента.

Стоящий неподалёку оператор рассмеялся: «Этот мужчина был лишь в одних трусах. Никогда не слышал, чтобы грабитель или террорист раздевался до нижнего белья».

— А кто же тогда находился в доме? — спросил первый журналист.

— Кроме службы безопасности ещё Фонтейн и его жена.

— Не думаете ли вы, что в этой службе есть женщины?

— Нет. Все, кого я видел, были мужчины, знаете ли, крепкие морские пехотинцы.

— Чёрт возьми, не считаете ли вы, что первая леди?..

Оператор поднял брови, и уголки его губ растянулись в неприятной улыбке: «Из этого получится грязная история».

Так начался один из самых крупных скандалов за всю историю Белого дома. На следующей неделе фотографии полуобнажённого мужчины появились в газетах не только всей страны, но и всего мира. Заголовки задавали вопрос, кто был этот неопознанный человек и почему бежал из дома Фонтейнов в этот час и в таком виде. Сначала из Белого дома не последовало никаких комментариев, но пресс-секретарь президента не мог долго молчать перед средствами массовой информации, которые читатели припёрли к стенке.

— Вы должны что-то ответить, — предупредил президента Грэм Гаррисон.

— Ты мой финансовый советник, — ответил Фонтейн. — Ведь это ненамного выходит за рамки твоих обязанностей?

Грэм не обратил внимания на сарказм своего старого друга: «Несколько газет намекают на то, что Маделейн, должно быть, развлекалась с мужчиной тайком от тебя».

— Эти стервятники обвинили бы собственную мать в сексуальных грехах, если бы посчитали, что эту новость хорошо продадут газеты.

Через три дня президент провёл специальную пресс-конференцию, на которой поклялся, что не имеет никакого понятия о личности человека.

— А как вы можете объяснить то, что он выбежал из вашего дома? — раздался голос из толпы.

— Ни я, ни моя жена представления не имеем, что этот мужчина делал в особняке.

— Ваша жена появится на пресс-конференции, чтобы ответить на вопросы?

—Я думаю, что в этом нет необходимости. Послушайте, я знаю, что ходят какие-то слухи, но я пришёл положить им конец. Моя супруга никогда не встречалась с мужчиной, изображённым на снимках, и мы счастливы в браке почти двадцать лет. Я ей доверяю.

Твёрдая вера в преданность жены, искренняя или по политическим мотивам, принесла ему симпатии миллионов американцев. По иронии судьбы, чем больше люди уважали самого президента, тем больше они осуждали и поносили первую леди. Религиозные общины сравнивали её с вавилонской блудницей. Моралисты обвиняли её в подрыве основ американской семьи. На самом деле позитивные отзывы, которые получала Маделейн, были только в феминистских газетах и журналах.

В конце концов Маделейн обратилась к своему мужу: «Я думаю, что не смогу этого перенести, — плакала она. — Как будто весь мир, кроме тебя, Гаррисона и девочек, восстал против меня. Куда бы я ни пошла, везде чувствую людскую ненависть».

— В конечном счёте скандал скоро пройдёт, нам нужно лишь благополучно его перенести.

— Нет, я не могу. Послушай, Брэд, они ненавидят меня, а не тебя, твой рейтинг одобрения вырос как никогда.

— И что ты предлагаешь?

— Я думаю, что будет лучше, если я любезно откланяюсь.

— Ты не имеешь права уйти. Ты же первая леди Соединённых Штатов.

— Если президенты и вице-президенты могут уходить в отставку, то почему не может первая леди?

— Потому что ей нет преемницы. Кто возьмёт на себя функции хозяйки Белого Дома?

— Нет такого закона, где говорится, что первой леди должна быть жена президента. Честер А. Артур был вдовцом, а его сестра – первой леди; у Джеймса Бучанана, который никогда не был женат, обязанности исполняла его племянница-сирота Гарриета Лэйн. Я думаю, что твоя сестра с удовольствием возьмет на себя эту роль.

Фонтейн задумался над этим вопросом.

— Да, у Регины есть все необходимые качества. А ты уверена в том, что тебе это нужно?

— Я хочу скрыться от критики публики.

В конце недели Маделейн спокойно и уверенно появилась на телевизионной пресс-конференции. К этому времени она сдала свои полномочия первой леди «в интересах гармонии нации» и сообщила о назначении миссис Регины Фонтейн Холбрук новой хозяйкой Белого дома. Вслед за уходом первой леди пресса и публика с нетерпением ждали, что президент подаст на развод, но он этого не сделал. На самом деле после окончания второго срока президентства Брэдфорд Фонтейн воссоединился с женой на полууединённой ферме в штате Массачусетс.

За семь лет все позабыли о Фонтейнах и скандале, который разразился сразу после второй президентской инаугурации. Тогда Грэм Гаррисон, уже не президентский советник, а близкий друг семьи, сообщил прессе, что бывший президент Брэдфорд Фонтейн умер.

Помпезных проводов на вечный покой бывшего главы государства не было, а состоялись закрытые, тихие похороны. Так никогда и не стала ясна истинная причина его смерти. Большинство газет сообщали, что президент ушёл с миром после продолжительной и серьёзной болезни у себя дома. Год спустя, овдовевшая бывшая первая леди вышла замуж за Гаррисона Грэма.

* * *

Вскоре после своего ухода из Белого дома я решил совершить долгожданную поездку в Великобританию, которую в прошлом много раз откладывал. Поскольку я больше не был привязан к двух-трёхнедельному графику отпусков, я решил отправиться на теплоходе, а не на самолёте. С нетерпением ожидая отдыха и с новым бестселлером в сумке, я сел на судно «Королева Елизавета II» в Нью-Йорке. В первый же вечер я был приятно удивлён, когда в буфете увидел старую подругу по службе. Я не виделся с Сесилией Фицхью с тех пор, как Маделейн Фонтейн с дочерями покинула Вашингтон и переехала в штат Массачусетс.

— Сесилия! — обратился я. Она обернулась и удивилась такой неожиданной встрече. Несмотря на то что каждый из нас путешествовал сам по себе, мы ужинали вместе.

— Ты на пенсии? — спросила она. — Я тоже.

Сесилия была моложе меня, чтобы пойти на заслуженный отдых, ей не было ещё и пятидесяти лет.

— Надеюсь, не по состоянию здоровья?

— О, нет, — засмеялась она. — Просто теперь, когда девочки Фонтейнов стали уже взрослыми, Маделейн больше не нуждается в гувернантке.

— Конечно, но ты ещё можешь найти работу. Клянусь, что твои рекомендательные письма безупречны.

— Это правда. Но Фонтейны были ко мне очень великодушны, и мне не нужны деньги, поэтому я решила немного путешествовать.

Поскольку Сесилия коснулась своих бывших хозяев, я подумал, что она пожелает ответить на некоторые интересующие меня вопросы, тем самым удовлетворив моё любопытство.

— Я удивился, когда узнал, что Маделейн вышла замуж за Гаррисона Грэма, — сказал я, надеясь всё глубже вовлечь свою собеседницу в разговор о бывшей первой семье.

— Нет ничего удивительного, — не задумываясь, ответила она. Затем вдруг лицо Сесилии помрачнело, как будто она неосторожно приоткрыла какую-то доверенную тайну. Немного помолчав, она продолжила: «Я думаю, что могу говорить с тобой откровенно. Как-никак ты же работал в Белом доме и имеешь доступ к тайнам. Я не думаю, что ты повторишь прессе то, что я тебе расскажу».

— Конечно же нет, — подчёркнуто заявил я.

— И не потому, что личная жизнь Фонтейнов была государственной тайной.

— Боже упаси, — засмеялся я в ожидании услышать невинные слухи о знаменитой бывшей первой леди.

— Меня совсем не удивило, когда Маделейн вышла замуж за Гаррисона Грэма, — продолжала Сесилия. — Ведь она любила его многие годы.

— Разве? — я подумал, что сказанное Сесилией стало для меня сюрпризом, но от того, что она рассказала дальше, у меня отвисла челюсть.

— Да, ты никогда не задумывался, что девочки не похожи на президента?

— Я… я не обращал на это внимания. Они так похожи на мать.

— За исключением глаз, — с улыбкой сказала Сесилия. — У них глаза Гаррисона.

— Ты думаешь?..

— Их отцом является Грэм.

Я мысленно представил дочерей Фонтейна и сравнил с Гаррисоном Грэмом. Это была правда, девочки были похожи на него и на мать.

— Но, если то, что ты говоришь так оно и есть, тогда президент должен был что-то подозревать.

— Подозревать? Да он всё знал. Для него никогда это не было секретом.

— Бедняга! — сказал я. — Как же жена могла вести себя так нагло?

— Ты не совсем понимаешь…

— Я всё понимаю. Она использовала тот факт, что он не смог бы развестись, а в противном случае потерял бы политическую карьеру.

Сесилия покачала головой.

— Я знаю, что ты обожаешь президента, но многое о нём не знаешь. В отличие от сексуальной жизни Клинтона, жизнь Фонтейна держалась за семью печатями.

— Что ж, тогда я думаю, что они оба были неверны и достойны друг друга.

— Не согласна. Я думаю, что Маделейн заслуживает большего уважения. Я лишь одна рада, что она и Гаррисон сошлись.

— Как же ты можешь такое говорить? У этой женщины совсем нет морали: иметь двух детей от другого мужчины, а затем представлять их, как детей собственного супруга.

— А как же ты жил и работал в Вашингтоне в течение многих лет, зная о многих жертвоприношениях и компромиссах, которые делались с целью политической карьеры? — спросила риторически Сесилия.

— Ну, я думаю, что президент Фонтейн заслужил медаль за то, что прошёл всё это, несмотря на возложенный служебный долг.

— Ты неправ! Именно Маделейн, а не мужа следует хвалить. Она была студенткой колледжа, когда богатый и красивый молодой юрист обольстил и вторгся в её жизнь. Девушка вышла замуж по любви, но у Фонтейна была своя цель. Им двигали политические амбиции. У его семьи были деньги и нужные связи. Но молодой юрист хранил большую тайну. Он нуждался в жене и семье, чтобы выглядеть… натуралом.

— Натуралом? Ты считаешь, что?..

Сесилия с досадой кивнула.

— Полуголый мужчина, выбежавший из дома Фонтейнов, был любовником президента, а не Маделейн.

— Невероятно.

— Но это правда. Ты же знаешь, что я была больше, чем гувернантка в их семье. Я считалась лучшей подругой Маделейн в колледже и, по существу, стала её доверенным лицом. Я знаю, что Брэд до вступления в брак никому не признавался в своей сексуальной ориентации. И, тем не менее, жена оставалась с ним из-за своих обязанностей или, возможно, из-за жалости к нему. Кто знает?

— А как же Гаррисон Грэм?

— Чтобы избежать возможных толков о склонности к гомосексуализму, Брэд женился на молодой привлекательной девушке и решил податься в Сенат. Он позвал старого друга семьи, отличного экономиста.

— Гаррисона.

— Я не знаю, когда они полюбили друг друга. Хотя Маделейн многое поведала мне, но мы никогда не обсуждали отцовство её дочерей. И я представляю, но это, учти, только предположение, что Брэд предчувствовал своё вступление на пост президента, если в семье появятся дети. Гаррисон, хорошо знающий щекотливое положение своего друга, оказался подходящим выбором.

— Может быть, он и Маделейн были уже влюблены в тот момент, — предположил я.

— Возможно. Я знаю, что она всё ещё горячо любит своего мужа. Она всегда любила его, но, несмотря на то, что Брэдфорд уважал её, ему было несвойственно любить так, как того желала она.

— Несчастная женщина, — сказал я и полностью отбросил обвинения, которые только что выдвигал против первой леди. — Принять на себя скандал и навлечь позор, когда это было лишь…

— Она знала, что народ никогда не простит Брэду, как простил Биллу Клинтону. Как публика была груба с первой леди, так же она и распяла бы гея-президента.

— Стало быть, она взяла на себя вину и понесла позор из-за опрометчивости своего супруга?

— Да.

— Я могу понять, почему они оставались вместе во время президентства, но почему после? Больше не нужно было притворяться.

— Правильно, но, если бы они разошлись, это дало бы повод более грязным слухам. И следует считаться с девочками. Они всегда верили, что Брэд их отец.

— А они знают правду?

Сесилия пожала плечами.

— Я не знаю. Думаю, что они что-то заподозрили, когда узнали о болезни Брэда.

— У него был рак?

— Это то, во что семья и доктора заставили поверить прессу. Не могли же они выступить с заявлением, что бывший президент умер от СПИДа.

— Вот это да! У меня нет слов!

— Возможно, была и другая причина, почему Маделейн не попросила развода. Она оставалась с Брэдом до конца его жизни. На самом деле только она и Гаррисон находились с ним, когда он умирал.

Я и Сесилия допили свой кофе в молчании. Она уплетала толстый кусок пирога с сыром, а я старался переварить полученную информацию.

— Забавно, — размышлял я, когда мы покидали обеденный зал. — Говорят, что первые впечатления всегда ошибочны. Раньше моё мнение о Маделейн Фонтейн сводилось к тому, что в ней были все задатки стать настоящей первой леди. Я думаю, что оказался прав. И теперь я считаю, что она, несомненно, достойна носить титул первой леди.

2002 г.