Вэнни Бон

Елена Грозовская

Отрывок из романа. Рассказ Карлуши - Вэнни Бон. Пояснения: раньше от кори умирали.  

Мой прапрадед,  Вэнни д'Амбрасетти, итальянец по происхождению, по прозвищу Вэнни Бон, то есть Добряк,  был  во времена  Людовика XIV аптекарем и зажиточным буржуа. Аптека занимала три этажа в небольшом, зажатом со всех сторон, здании в переулке  Отеля Дьё перед Собором Парижской Богоматери и выходила фасадом на реку. Теперь, к сожалению ни переулка, ни аптеки нет – во время реконструкции шестьдесят лет назад все дома перед собором снесли и от переулка старого Отеля Дьё не осталось и камня.  Но тогда, в те времена, благодаря близости  собора, дворцу, тюрьме Консьежери и огромному количеству паломников, желающих узреть  величайшую христианскую святыню – Терновый венец Господа, аптека была очень популярна и посещаема. Шли последние годы правления Людовика XIV.   Король-солнце отправился в мир иной в 1715 году. Его смерти, как известно, предшествовали печальные события – в Париже и окрестностях свирепствовала эпидемия оспы  –   Людовик XIV одного за другим похоронил всех своих наследников. В живых остался один единственный принц крови – маленький двухлетний герцог Анжуйский, и то, по счастливой случайности. К этой случайности мёсье Вэнни Бон имел непосредственное отношение. 
Когда  больному  дофину доктор Фагон собрался сделать обильное кровопускание в мошонке при помощи скарификатора, герцогиня де Вантадур,   воспитательница мальчика, подняла такой крик, что в опочивальню сбежалась королевская стража.   Герцогиня выпроводила Фагона вон, а сама, рыдая, бросилась на колени перед кроваткой больного сиротки.  Она рыдала так громко и отчаянно, что  проходившая мимо дверей мадам де Ментенон, услышала её. Старая фаворитка вошла в комнату и произнесла:
 – Герцогиня, вы так рыдете, будто кто-то умер. У меня мороз по коже, пожалуйста, успокойтесь. Дорогая Шарлотта, может быть, зря вы так строго обошлись с доктором Фагоном? Лучшего лекаря не найти во всей Франции. Пока не поздно, нужно его вернуть, я уверена – он вылечит дофина. За дверями ждут врачи из Парижа.
Герцогиня подняла заплаканное лицо и твердо произнесла:
– Нет, мадам,  я не позволю зарезать ребенка. Фагон “лечил”  мать, отца, старшего брата бедного Людовика, и от этого “лечения” все они отправились на тот свет в страшных мучениях.  Если ясно, что в данном случае, кровопускание не помогает, зачем зря мучить крошку и подвергать его еще большей опасности! Эти эскулапы из Парижа, все, но особенно Фоке,  на стороне Фагона. Боже мой, что же нам делать? 
Мадам де Ментенон поправила седые локоны в аккуратной прическе, подошла к окну и задумалась. Минут пять она смотрела на симметричные клумбы Версальского парка и, наконец, произнесла:
– Может быть, вы правы, Шарлотта. Я и сама не выношу вида этих ужасных инструментов для кровопускания. По моему мнению, консилиумы наших придворных врачей и их коллег из Парижа  – напрасная трата денег и нежелание взять на себя ответственность. Не знаю, как вы, дорогая, но я всегда теряюсь, когда кто-нибудь из них с решительным видом берет ланцет, будто это панацея от всех болезней. Послушайте… – Глубокие морщины на лбу мадам де Ментенон  расслабились. – Я слышала, что в Париже у Отеля Дьё живет аптекарь по прозвищу… м-м-м… дайте вспомнить… кажется Вэнни Бон. Да, да, Добряк. Так вот представьте, дорогая, на острове Ситэ нет ни одного заболевшего оспой. Говорят, этот Добряк, раздал бесплатно всем своим соседям эликсир, и они принимают его, чтобы не заразиться. Моя гувернантка купила это средство в Париже месяц назад для  внуков и давала им в течении недели. Кажется… средство довольно эффективное.  Я  рассказала об этом доктору Фагону, но он   разгневался,  выбросил склянку с эликсиром в окно, а детей велел искупать в горячем ослином молоке. Графиня де Верю была так заинтригована   скандалом,  что тут же послала лакея  на остров Ситэ к этому аптекарю. В её семье тоже никто не заболел. Имя Вэнни переводится с итальянского – добрый бог. 
Мадам де Ментенон набожно перекрестилась:
– Мне кажется, что это добрый знак.
– Боже мой,  мадам, давайте же скорее пошлем   к де Верю!
– Дорогая Шарлотта, у графини эликсир закончился, но мы можем послать за Вэнни Боном в Париж.
Герцогиня поднялась с колен и поправила складки на платье:
– Мадам де Ментенон! Не будем терять времени!

Chose promise, chose due! Сказано – сделано! Вэнни Бон прибыл в Версаль во всем черном, как и положено итальянскому аптекарю. Он не носил длинных широких балахонов, которые в те времена обязаны были надевать врачи. В тридцать пять лет он предпочитал при весьма немалом росте ботфорты с серебрянными пряжками на очень высоких каблуках, что делало его похожим на гренадера,  трости с набалдашниками из слоновой кости. В обоих ушах носил крупные черные жемчужины. Черные, до плеч волосы не пудрил, не помадился, лицо не красил, глаз не подводил. Бархатный, хорошо сшитый по фигуре жюстокор с богатым шелковым черным галуном предпочитал украшать тончайшими белоснежными валансьенскими кружевами, в галстук из того же кружева вставлял только бриллиантовую булавку, пояс на кафтане бантом не завязывал, а давал кистям свободно спускаться вдоль жюстокора.  
Его уверенный облик, весьма отличный от вида докторских балахонов,  внушительный сундук с медикаментами и инструментарием, который несли за ним два его слуги, одетые в одинаковые серые венецианские кафтаны,  шпага на перевязи, черневшая в боковом разрезе жюстокора, произвели обескураживающее впечатление на герцогиню де Вантадур.  
Придворные молодые вельможи того времни были по-женски жеманны, субтильны, одевались   очень ярко, кичливо, со множеством бантов и бантиков, лент и ленточек, помадили губы, пудрили лица, носили шелковые чулочки, туфли на каблуках, огромные парики из пакли. Вэнни Бон настолько отличался от них, что герцогиня, славившаяся своей гордыней и высокомерием, снизошла до любопытства. 
За дверью королевской опочивальни толпились взволнованные врачи.  Когда  Вэнни Бон  шел по коридору в сопровождении привратников, Фоке и Фагон, враждовавшие друг с другом, на  этот раз объдинились против неизвестного и опасного чужака и возмущенно  восклицали, настраивая консилиум:
– Он кажется, травник?
– Аптекарь, возомнивший себя врачом!
– А есть ли у него диплом, господа!
– Это возмутительно! Врач обязан одеваться по уставу!
– Он пользуется одеколоном! Какое неуважение к традициям!
Вэнни Бон встал перед дверями в опочивальню в ожидании разрешения войти. Фагон стоял сбоку и  продолжал громко перешептываться, позволяя себе грубые замечания в адрес Вэнни Бона. Наш герой едва повернул голову, бросил на Фагона пренебрежительный взгляд, и тот, заметив, наконец,  шпагу под кафтаном, прикусил язык. 
Лакей за дверью громко произнес:
– Синьор Вэнни Луиджи Амбросетти, по прозвищу Бон, аптекарь из Парижа, просит дозволения войти.
Герцогиня де Вантадур поспешно поднялась от кровати маленького дофина и приказала:
– Стража, немедленно впустите его!
Вэнни Бон вошел,  поклонился и жестом велел слугам поставить сундук. Герцогиня де Вантадур внимательно разглядывала Вэнни Бона и, наконец, удивленно произнесла: 
– Вы аптекарь, не правда ли,  мёсье?
– Это правда, мадам.  
– Вы… итальянец?
– Венецианец, мадам.
– На вас нет  балахона, мёсье. Почему?
– Так принято у фармацевтов и военных врачей в Италии, мадам.  Черный кафтан.
– А шпага?
– Шпага небходима не доктору, а синьору, мадам.
– Покажите  ваш диплом, мёсье. – Герцогиня де Вантадур подошла к окну и  внимательно изучила документ. – Здесь сказано,   что вы закончили университет в Падуе. Почему же  в Париже вы не имеете медицинской практики?
– Мадам,  я – фармацевт по диплому, но учился на медицинском факультете. Итальянским фармацевтам разрешена медицинская практика в Италии, но не во Франции. Здесь от иностранца требуется отдельный медицинский диплом, хотя в Италии и в Англии в этом нет необходимости. 
– Но вы все же лечите людей?
– Я лечу их бесплатно, мадам. Из сострадания.
– Поэтому вас называют Добряк? Это правда, что вы раздавали соседям на острове Ситэ бесплатно лекарство от оспы? Почему вы это сделали?
– Исключительно из эгоизма, мадам. Мне гораздо приятнее смотреть на живых соседей, чем на мертвых.
Герцогиня резко обернулась.  Вэнни Бон смотрел на нее внимательно и смело, в черных, как уголь глазах, не было ни заискивания, ни страха. Шарлотта любила красивых и смелых мужчин. Это были именно те качества, которыми не обладал ее распутный супруг.  Вэнни Бон ей понравился.
– Вы знаете, кто я? – Вэнни Бон молча поклонился. – Я герцогиня де Вантадур, воспитательница дофина и наследника престола. Я вызвала вас сюда мёсье,   поддавшись чувству отчаянья от несчатного положения, в котором находится наследник и все мы. Мне необходимо услышать мнение со стороны. Наследник болен оспой – мне передали, что вы успешно лечите эту болезнь. Поэтому вы здесь, мёсье. Консилиум врачей настаивает на кровопускании. Что скажете вы?
– Позвольте, мадам, мне   осмотреть   ребенка.
– Идите за мной, мёсье. – Герцогиня подвела Вэнни Бона к кровати больного мальчика. – Вы не должны прикасаться к принцу крови. Это запрещено под страхом смерти, мёсье.
– Под страхом чьей смерти: моей или принца, мадам? 
Герцогиня   потеряла дар речи. Она не привыкла к подобным дерзостям. Вэнни Бон щелкнул пальцами, и слуги открыли сундук. К стенкам сундука кажанными ремешками были прикреплены всевозможные бутыли и склянки с лекарствами, инструменты, металлические коробки с порошками, боксы и колбы. Вэнни Бон  вынул странную деревянную трубку с кожаной мембраной, натянутой на ее узкой части и повернулся к герцогине:
– Я прошу вас доверять мне, мадам. Постараюсь сделать все возможное, чтобы помочь вам, принцу и Франции. Клянусь моими еще не рожденными детьми, если есть малейшая надежда, я спасу ребенка.  – Он говорил так горячо и убедительно, и герцогиня ему поверила.
Вэнни Бон склонился над ребенком, осмотрел руки и ноги принца:
– Сыпь появилась четыре дня назад… Пожалуйста, мадам, распорядитесь, чтобы мои указания выполнялись точно и без промедления. Есть ли у вас толковый лакей?  
Герцогиня взволнованно кивнула:
– Верно, четыре дня назад, мёсье.
–  Нельзя ли пригласить кормилицу принца, мадам?
Герцогиня от волнения не понимала простых вопросов.
– Мадам, ребенок пьет грудное молоко? Нет? Плохо… Без промедления нужна горячая вода, ведро и стакан теплых сливок.   Быстро! Мне нужно вымыть руки.
Лакеи бросились выполнять поручение. 
Еще в карете, следуя из Парижа в Версаль,  со слов одного из придворных докторов, Вэнни Бон усомнился в диагнозе.  Лицо мальчика распухло  и покраснело до кирпичного цвета. Пятна сыпи слились в одно большое горящее пятно, под глазами застыл запекшийся гной. Ребенок горел жарким пламенем, лежал неподвижно, словно оцепенев. 
Вэнни Бон вымыл руки и натянул поверх камзола черные кожаные нарукавники. Он плеснул на ладони из маленького пузырька, и в комнате запахло хвоей.
– Это кипарисовая настойка, мадам. Убивает миазмы. Пожалуйста, протрите ваши руки,  как  это сделал я, мадам. Мне потребуется ваша помощь. – Аптекарь поднес к груди ребенка деревянную трубку, а ухо прислонил  к другому концу с мембраной.
– Что это? – Тихо спросила герцогиня.  
– Трубка для прослушивания легких, мадам. Изобретение Гиппократа, незаслуженно забытое. Тихо, пожалуйста, мадам… Дыхание очень слабое…    Сколько дней  дофин не принимает пищу?
– Четыре дня.
– Он просит пить?
– Нет.
– Какой стул?
– Что?
– Как дофин ходит в туалет, мадам? Выделения жидкие?
– Да… да, мёсье.
 Вэнни Бон  взял шпатель   и посмотрел принцу горло:
– Сыпь на слизистой... Принесли сливки? Пожалуйста, сюда… Мадам, помажьте губы мальчика сливками. Нет, не платком. Пальцем. Ребенок должен почувствовать материнское тепло.
Герцогиня поднесла палец, смоченный в сливках к запекшемуся ротику малыша. Принц остался совершенно неподвижным. 
– Оооо… – Простонала герцогиня.
– Еще раз, мадам, пожалуйста… пожалуйста.
Герцогиня де Вантадур вновь поднесла сливки к губам малыша. Маленькая капля скатилась в рот больного и он, вдруг дернулся   крохотным тельцем, маленькие ручки сжались в кулачки.
– Прекрасно! Есть надежда, мадам! Он оживился! – Улыбнулся Вэнни Бон.
Шарлотта закрыла лицо руками и стала читать слова молитвы.
– Мадам, но это не оспа. У дофина корь - детская болезнь. Папулы мелкие, склонны к слиянию, гноятся глаза. Странно, что придворные врачи не смогли поставить диагноз. Делать кровопускание ни в коем случае нельзя – принц очень ослаблен и потеряет последние силы. По моим наблюдения, у дофина пятый день заболевания. Но он горит! Его нужно срочно охладить…  Долой все одеяла и одежду! Мадам, прикажите принести холодную воду, лед, простыни, лимоны, ячменную муку, красное вино.  
  Затем Вэнни Бон раздел мальчика догола, достал маленькую медную вазочку и покрошил в нее  что-то похожее на табак, взял свечу и поджег. Вазочка закурилась терпким хвойным ароматом:
– Это кора кипарисового дерева с эфирным маслом лаванды – принц должен постоянно вдыхать этот запах, это облегчит дыхание. Влажные инголяции запрещены категорически.  Мадам, я выпишу принцу отвар из шишек кипариса – он превосходно поможет. А теперь нужно передвинуть кровать дофина изголовьем от окна – дневной свет причиняет   мучение его глазам.
Герцогиня была так воодушевлена уверенностью доктора, что теперь   только молча кивала головой и наблюдала. Вэнни Бон положил дофину в паховую область и в подмышки   завернутый в простыни лед, обтер ребенка  настойкой кипариса, из   лимонов приготовил питье и ввел его больому при помощи зонда, промыл гноящиеся глаза малыша и положил на них  компрессы из ячменной муки, он снова обтер принца спиртовым настоем. На масляной лампе из своего сундука он уваривал красное вино до густого сиропа, добавлял сахар и эфирные масла, лепил маленькие коричневые карамельки от кашля.
Через полчаса температура тела у ребенка стала снижаться. Маленький больной пошевелился и жалобно заплакал. Плач  несчастного наследника престола услышали за дверью. Там поднялся невообразимый шум. Вэнни Бон подошел к герцогине:
– Ваша светлость, вы можете сообщить Его величеству королю, что дофин  пришел в себя.  Ночью должен быть кризис, крепитесь, мадам. Да поможет нам бог и наука!
Вэнни Бон  пробыл у постели больного всю ночь. Он поил его молоком из серебрянной ложечки.  Снова и снова измерял температуру тела при помощи странного прибора, который назвал прогрессивным средством Фаренгейта. Утром температура   упала до нормы.   Вэнни Бон  растер дофина оливковым маслом с мятой и пихтой, потребовал для него   ночную сорочку из необработанного мягкого шелка и велел сварить куриное яйцо всмятку. Когда герцогиня спросила Вэнни Бона о лекарстве, он ответил, что лекарство от кори еще не изобретено, но кризис миновал и теперь требуется только постельный режим, обильное питье, сладкие цитрусовые соки, его отвары и пилюли от кашля, строгая диета из крепких куриных бульонов и яйц.
Дофин выжил, и с тех  пор Вэнни Бон был обласкан судьбой.  За заслуги в фармацевтике и спасение наследника Людовик XIV   пожаловал его дворянским званием шевалье, одарил поместьем и сделал одним из придворных аптекарей. 

1 мая 2013 г.

Другие произведения автора:

Писательница

Мертвецы тоже люди - 4

Два одуванчика