Волшебство

13 мая 2013 — Николай Суворов
Волшебство
Николай А. Суворов



“Привет.” - это было первое ее слово за многие месяцы.
От неожиданности он оторопел и отвлекся от совещания. Что можно написать девушке, которую он сам попросил из своей жизни - он не знал.
Когда ты сгораешь от чувств к кому-то и хэппи-энд кажется таким реалистичным, что даже чувствуешь соленый запах морского прибоя, ласкающие лучи Солнца, слышишь крики чаек, а теплый песок согревает ступни - слова обязательно найдутся. Вот только он больше не чувствовал ни лучей, ни ветра, ни песка под ногами. Бетонные стены, неудобные офисные кресла и работа круглыми днями - вот и все, что он ощущал сейчас. Хэппи-энда не было даже в проекте, не то что в перспективе.
“Привет. Случилось что?”, - решил он закинуть удочку в этот бездонный омут всевозможных ответов.
Не успел он еще пожалеть о сделанном, как на экране телефона высветился ответ:
“Да. Ты мне сегодня приснился.”
И следом:
“Как дела?”
Руки так и чесались ответить “Нормально” и убить еще не раскрывшийся кокон этого разговора. Какое ему дело до ее снов, переживаний и дел. Они разошлись. Все было кончено и обещания, никогда не выходить на связь, были даны. Что такого могло случиться, чтобы она нарушила обещание - он и представить себе не мог. Вдруг и вправду что-то серьезное? Проигнорированных людей, истекающих остатками жизни у него на руках, и так хватало. Но тут было другое. Здесь и сейчас могло пострадать его собственное спокойствие и целостность души.
Чаша цинизма пошатнулась и он решился:
“Продвигаю новый проект. Что снилось?” - написал он, приготовившись к длинной беседе.
Разговор обещал быть не из простых, но все же надежда, на быстрое разрешение всех вопросов, у него еще оставалась.
“Там было несколько разных моментов, в основном все о море. В чем заключается проект?”
Второе она явно спросила для приличия. Так уж повелось у людей, что то, что действительно их интересует, они всегда говорят или спрашивают первым делом. А все остальное просто для поддержания разговора.
“Какие моменты? Я думаю ты просто так не решилась бы мне написать,” - ответил он.
Минута за минутой сменялись цифры на экране телефона. Ответа не было.
Совещание проходило словно за толстым, звуконепроницаемым стеклом. Мир разделился на два отдельно существующих пространства, находящихся впритык друг к другу. Невидимая стена делила их ровной чертой. Мир совещания был очень далеко от него. Он больше не мог прикоснуться к нему. Даже выступавший, беззвучно нес одному ему понятный бред, но все присутствовавшие, как послушные куклы, кивали в знак согласия. Им было все равно, что он говорил. Они просто кивали. Просто потому, что машина едет: то разгоняется, то останавливается перед светофором, приводя их головы в движение. Как голову собачки, которая стояла на приборной панели в машине его дяди. Он помнил ее из детства, когда “девятка” была еще чем-то таким же могучим и великим, как сейчас “лексус”. Бульдог, с кивающей головой, стоял на приборной панели чуть справа от руля и не переставая совершал монотонные движения вверх-вниз. Вверх-вниз. Вверх и вниз. Верх. Вниз. Верх. И снова вниз... Так проходила вся жизнь несчастного бульдога.
Задумавшись о бульдоге, он совершенно не заметил, как устремил свой взгляд в окно. За окном проходил замечательный день: теплые солнечные лучи ласкали своим легким прикосновением каждого, кто смел выйти из своей коробки. Что это была за коробка - не имело значения. Ведь он и сам уже не помнил, когда последний раз покидал свои любимые коробки. Каждое утро он просыпался в коробке-квартире, затем сажался в коробку-машину и ехал в коробку-офис. Отсидев положенное время в коробке-офисе он вновь усаживался в коробку-машину и ехал или в коробку-клуб или в коробку-ресторан, чтобы немного отдохнуть. Получив свою дозу иллюзии отдыха он возвращался в коробку-квартиру. Он понимал, что бесконечная череда коробок однажды сведет его в последнюю, над которой поставят крест. Но все это казалось таким далеким и мрачным, что совершенно не хотелось портить столь приятное ощущение от открывавшегося вида из окна на город, покрытый солнечными лучами словно золотом.
Ему была совершенно неинтересна тема совещания. От вида людей, сидящих с ним за одним столом, съеденный наспех завтрак подкатывал к горлу. Все его естество выражало полное отвращение к этому бесконечному театру. Клоуны чередовались на сцене, переходя с каждым разом к более вычурным и дорогим нарядам, но суть не менялась. Каждый из них так и норовил употребить новое сленговое словечко, совершенно не обращая внимания на суть своего выступления. В какой-то момент весь смысл этих совещаний превратился в бесконечный аттракцион ненужных слов. Как если бы космонавт в графе “профессиональные навыки” указал “вышивание”. Абсурд сверкал и искрился разноцветными фейерверками во всей своей красе.
Но всех устраивала эта бесконечная клоунада. По крайней мере никто не возражал.
Блуждавший взгляд, в попытках ухватиться за реальный мир, не находил ничего достойного его внимания. Только световой индикатор телефона лениво пульсировал синим цветом.
“Она наконец ответила,” - промелькнуло у него в голове.
Разблокировав экран, он увидел достаточно длинное повествование. С этого момента их переписка переходила из разряда “привет-пока” в разряд “за жизнь”, но слушать бред покрасневшего как помидор и взмокшего от волнения свина, ему хотелось меньше всего и он принялся читать:
“Можно сказать и просто так.
Первый момент был когда сидели в баре. Выступала незнакомая мне группа, а все люди были разукрашены в разные цвета: лица разукрашены, волосы. Похоже было на разноцветные ирокезы...
Второй - я убегала из этого бара, а за мной кто-то гнался. Начался ливень и я промокла до нитки. Когда обернулась, сзади уже никого не было. Я прошла еще немного по дорожке (это был какой-то парк) и села на скамейку. Села на спинку скамейки, а ноги поставила туда, где надо сидеть. Над скамейкой росла огромная елка, которая немного прикрывала от дождя. Потом я очень испугалась, когда услышала шаги с другой стороны дороги. Но это был ты. Подошел, сел рядом и обнял. Мы сидели и разговаривали.
Третий момент - это горки на берегу моря. Там было что-то вроде соревнований, кто красивее съедет с горки. У одной горки было несколько уровней: девятый - самый маленький, а первый - самый высокий. Ты всегда съезжал с первого, а я была где-то на пятом. Потом мы посидели, поговорили и я решилась съехать с первого. Когда я поднялась туда, сердце начало очень сильно биться, ведь, если скатишься неудачно и упадешь за линию ограниченную песком, тебя унесет в море, а волны были огромные, больше роста человека. Как только я поднялась туда, мне расхотелось прыгать, а ты сказал "я в тебя верю" и толкнул меня вниз. Я съехала на линию песка и меня смыло волной в море. Самое ужасное было понимать, что звать на помощь бесполезно, потому что все видели это и никто даже не пошевелился чтобы помочь.” - написала она и добавила “Вот.” через пару минут.
“Она написала мое “вот””, - подумал он.
Не заметить это он не мог. “Вот” долгое время было его словом паразитом, которым он так и норовил закончить каждый свой монолог, когда тема не была еще исчерпана, а поток слов разом иссякал.
“Хмм...” - написал он. - “"Я в тебя верю" - это конечно хорошо. Так и есть. Но ждать помощи было не бесполезно. Я люблю шторм. И всегда лезу в воду, какие бы волны не были. И тебя я бы однозначно вытащил.”
А через минуту добавил:
“А по сути: чего же ты боишься сейчас в реальной жизни? Потому как твое подсознание явно говорит о необходимости помощи тебе. От чего ты бежишь?”
“Да вроде все в порядке. Просто испугалась во сне,” - ответила она практически сразу.
Он не мог не заметить как быстро она ответила и сразу понял, что это ложь. Может и неосознанная, но неправда. Для правды человеку надо больше времени на размышления, а заготовленная заранее или необдуманная ложь всегда вылетает как из пулемета.
Попытавшись скрыть то, что он заметил, он ответил по теме, но вскользь:
“Фрейд бы тебе возразил. Если нужна будет помощь - можешь рассчитывать на меня,” - и сразу пожалел о предложенной помощи.
Помогать он любил и делал это с удовольствием, но сейчас он находился не в том душевном и эмоциональном состоянии. Он себе помочь не мог, не говоря уже о помощи кому-то еще. Одно простое правило “Сначала помоги себе, а потом пытайся спасти оставшийся мир” никак не хотело вдалбливаться в его мозг. Видимо поэтому он и скатывался раз за разом в пропасть душевных мук и терзаний.
“В последнее время только помощь психолога, но спасибо! А у тебя там все хорошо?” - спросила она, будто ощутила дуновение холода его мыслей.
“Могу и как психолог помочь,” - ответил он. - “У меня война и немцы, а внутренний стержень начинает трещать, но пока еще держится.”
“Почему трещит?” - спросила она.
“Не тяну напряжение. Вернее пока еще тяну, но уже хуже,” - ответил он более чем метафорично, не желая вдаваться в подробности.
Он уже давно усвоил, что обсуждение своих проблем редко является лучшим вариантом помощи для их решения. Пускай все психологи мира и возражали ему в один голос, но он прекрасно знал, что для каждой произнесенной вслух проблемы есть только один подходящий человек, который и должен это услышать. Только один единственный человек может подтолкнуть к разгадке. И в этот раз она не была тем самым человеком.
“Так зачем же напрягаешься?” - спросила она.
“Напряжение в перекраивании мозга - его восстановлении, плюс в работе над проектами.” - сдал он все карты одним махом.
“Была ни была,” - только и успел подумать он. Начнет копать глубже в мою душу или остановится на достигнутом - сейчас не имеет значения. Скоро обед. Совсем скоро можно будет ощутить себя свободным, от этого театра шутов. Осталось совсем чуть-чуть.
“Не напрягайся сильно,” - ответила она и добавила улыбающийся смайлик в конце.
Приближался полдень. Что всегда его радовало в этом театре, так это антракт в одно и то же время каждый день. Приближалось волшебное время обеда, который всегда исчезал за углом, стоило ухватиться за него взглядом.
Последний из клоунов сдулся и больше не сотрясал воздух. Сидевшие за столом, как дрессированные гончие, поднялись из-за стола и приготовились к старту. На часах загорелись заветные цифры: один, три, ноль, ноль. Первая половина дня была благополучно просижена на совещаниях. Гончие стартовали. За секунду комната совещаний была такой же опустевший, как дома в г.Припяти после эвакуации жителей.
Ему было искренне жаль эти дома. В них никто больше не вернется. Никогда уже детские радостные голоса не зазвучат в их дворах. Хотя в городах и так редко встретишь теперь детей играющих на улице. Они все больше перед телевизорами или за компьютерами, прожигают свою реальную жизнь, жизнями виртуальных героев, постепенно превращаясь во что-то совершенно непригодное для выживания.
“Я даже немного соскучилась,” - неожиданно высветилось на экране.
Не долго думая он ответил:
“Я тоже, на самом деле. Только мы договаривались больше не общаться,” - решил он напомнить ей их уговор, на тот случай если она забыла.
Она хорошо помнила этот уговор. Но были ли ясны ей его первопричины - едва ли.
“Да, помню,” - ответила она. - “Никогда не пойму почему ты так решил, но ладно...”
Он надолго задумался над формулировкой ответа. Нельзя было сказать резко, но и давать надежду своими словами он не хотел. Это было бы не честно с его стороны.
“Потому как мои чувства к тебе не имели возможности дальнейшего развития, а это как сидеть перед коробкой конфет, когда тебе запретили их даже трогать,” - ответил он.
В ответ последовало лишь короткое “ясно” с неизвестной ему интонацией и разговор казался уже окончен, когда его пальцы быстро набрали текст и отправили сообщение:
“Но сейчас с этим вопросом я вроде как разобрался и могу просто общаться,” - написал он.
“Это хорошо,” - ответила она и разговор вновь прервался.
В этот момент он мог лишь догадываться, что сейчас происходит на ее конце электромагнитных волн. Было всего пару часов после полудня, из чего он сделал вывод, что она хотя бы не пьяна. Иначе этот разговор оказался бы лишь потраченным впустую временем и новой тройкой монет в копилку его саморазрушения.
В глубине души он осознавал, что играет сейчас в очень опасную игру и фактически вновь открывает на распашку ворота своей души для человека, который и так уже изрядно, может и не осознанно, но нагадил и наследил там.
Он смотрел сквозь экран ноутбука и задавался вопросом “Неужели это я такая тряпка, что как базарная шлюха пускаю в свою душу всех без разбора?”, но ответа не находил.
“Есть потребность в общении со мной?” - написал он, начиная понимать, что либо разговор тянет только он, либо ему действительно так важно докопаться сейчас, сразу, до истины и закрыть эту тему окончательно раз и навсегда.
“Она всегда есть. Когда-то больше, когда-то меньше. Но иногда я психую больше, а иногда меньше.” - ответила она сразу. - “А еще я очень соскучилась по морю... Я бы еще раз съездила, но только именно туда, где мы были.”
“Я тоже,” - коротко ответил он, начиная погружаться в воспоминания.
Он сидел на берегу своего сознания и отчетливо ощущал приближающийся шторм.
“Идет волна,” - подумал он. - “Большая волна. Надеюсь мне хватит оставшихся сил, чтобы уберечь свой внутренний стержень от неминуемой гибели. В обратном случае это будет хороший последний урок на тему “Помоги сначала себе, а потом спасай мир”. Но в любом случае будет уже поздно.”
“Мне аж плакать хочется. Что это такое?” - написала она, но в ее фразах он прочитал панику.
Она действительно была напугана происходившей сейчас бурей в ее душе и сердце. И если в его душе волна еще только набиралась сил на горизонте для удара, то в ее душе волна уже смысла все зонты и шезлонги с пляжа, и разметала ветром полотенца, сумки и палатки торгашей.
“Это значит что ты пытаешься идти против себя. Это вредно. Выпей чайку или какао и по возможности посиди перед фильмом оставшийся день,” - ответил он.
“Я не хочу, я хочу не знаю чего,” - писала она погружаясь в истерику.
“Отпусти меня. Вот что наверно тебя угнетает. Мне удалось отпустить тебя и то лето на море. Потом стало легче,” - написал он. - “Там было волшебство, поэтому и тяжело отпустить...”
Подумав немного он решил добавить:
“Для рождения того волшебства вселенная словно соткала кокон из нитей всех великих событий и наградила нас тем чувством, когда всецело находишься в текущем отрезке времени и пространства, а мир воспринимается чаном с молоком, в котором, погружаясь, ты можешь видеть и дышать. Словно концентрированная влюбленность, введенная одной огромной дозой вместе с эпинефрином, когда ты вроде как поплыл, но при этом ощущаешь все сверх ясно и чисто. Химически повторить у меня так и не получилось ни разу, потому как ключевым пунктом была ты и я вместе с тобой в том самом месте, в то самое время.”
“Не хочу!” - только и ответила она.
“Вот поэтому это мучило меня, а теперь продолжает мучить тебя,” - продолжил он. - “А нам ведь наоборот надо радоваться тому, что у нас было это волшебство и мы его не загубили. Нам надо сохранить его в душе как приятный момент из жизни и жить дальше. Жить прошлым - тупиковый вариант.”
Он сам не поверил тому, что сказал это.
“Неужели я освободился от прошлого?” - задал он безмолвный вопрос в бездонные глубины своей души.
Судя по ощущениям, он действительно больше не жил прошлым. Прошлое стало наконец тем, чем оно и должно являться - прошлым. Безликим попутчиком, который подает голос лишь тогда, когда ты его о чем-то спросишь и не лезет в твою жизнь.
“Нет, не хочу забывать,” - она начинала откровенно капризничать как маленький ребенок.
Своим открытием о прошлом он воодушевился еще больше. Желание помочь ей справиться с бушующим в ее душе штормом, стало для него в этот миг чуть ли не целью всей его жизни.
“Волшебство надо приравнять к "хорошо что был такой приятный момент". БЫЛ и В ПРОШЛОМ - ключевые слова. Будут и другие. Еще не один раз будет в твоей жизни волшебство. Волшебство тем и прекрасно, что оно не имеет продолжения и вбирает в себя при этом все возможные мириады приятных моментов, которые могли бы произойти. Именно так рождается волшебство. Именно поэтому его не стоит развивать во что-то большее, потому как все хорошее, что могло случиться после, уже промелькнуло в твоей голове, и для реальной жизни останутся только плохие моменты, которые сотрут все воспоминания об этом кратком миге волшебства.”
“Нет!!!” - никак не унималась она. - “Я по тебе скучаю и точка. И буду скучать пока не забуду тебя или пока не забуду то лето на море.”
“В таком случае лишь один выход - убить это волшебство.” - ответил он достаточно жестко, в надежде на то, что это ее отрезвит.
“Не хочу,” - ответила она.
“Значит ты сама хочешь себя мучить,” - написал он.
“Потому что я такая,” - ответила она.
“Значит надо меняться! Продолжения волшебства не будет. Волшебство - это не отношения. Не путай,” - написал он, начиная уже уставать от этих капризов.
“Ну и что, не отпущу,” - ответила она.
“Тогда ты и сама прекрасно понимаешь, что не отпуская прошлое, ты мучаешь не только себя, но и близких тебе людей и тем самым портишь свое настоящее и будущее, не получая удовольствия от происходящего, как могла бы, если бы отпустила,” - он поражался тому, что эти мысли рождаются в его голове и что в душе он находит им практическое подтверждение.
“Я не могу отпустить...” - ответила она.
В этот момент он ясно осознавал, что их разговор зашел в тупик, из которого не будет выхода. Так легко дать правильный совет, но так сложно убедить в его верности.
Люди почему-то склонны к крайностям: из не замечающего никого эгоизма они могут с легкостью переместиться в жизнь другого человека и начать жить его жизнью. Кто-то назовет это любовью, кто-то помешательством, кто-то преданностью и верностью.
Он бы и сам с удовольствием вновь счастливо зажил каким-то одним моментом из прошлого. Ведь жить в застывшем в вечности волшебстве и не строить ничего нового - это же так легко и приятно. Казалось бы, нет ничего проще. Но всегда будет “но”...
Но придет утро, зазвонит будильник и, проснувшись от волшебства, надо будет идти на работу. Денежное рабство ведь никто не отменит.
“Я в тебя верю,” - написал он и добавил подмигивающий смайлик. - “А теперь я вынужден сбросить тебя в море. Не подведи меня. Люди на берегу ждут, когда ты выплывешь.”

7 мая 2013г.

© «Стихи и Проза России»
Рег.№ 0117255 от 13 мая 2013 в 14:57
Рейтинг: 0Голосов: 0250 просмотров
Комментарии (0)

Нет комментариев. Ваш будет первым!