"История продолжается" 7(2)

 

В общем, рыжей повезло в том, что Владимир был знаком с географией области и прекрасно знал, что в ближайшем Подмосковье города с названием Вишневецк не существует. И, вообще, что с «вишневым названием» там есть только один город – Вишневск.

Город Вишневск встретил Владимира и Таню грохотом электричек, когда они проезжали мимо железнодорожной станции, сырой свежестью, рукописными афишами кино и бабушками, которые, стоя вдоль дороги продавали комнатные цветы, вязаные шапочки, собственноручно выращенные астры и женские колготки.

Владимир притормозил и достал сигарету. Таня слегка поеживалась от холода.

— А дальше куда? – спросила она. – Будем искать парикмахерскую «Эльф»?

— Ага. – В руках Владимира вспыхнул рыжий огонек. – Найдем – а там порасспрашиваем народ. Кто-нибудь, да подскажет. Ты чего, ласточка?

— Есть хочется... – вздохнула Таня, щурясь на холодное осеннее полуденное солнце.

— Ну, так давай накормлю, – сказал Владимир. – Идем.

Они нашли не очень-то надежное на вид привокзальное кафе и, за неимением лучшего, направились туда. Таню отчего-то всегда тянуло забиться подальше в угол в подобных заведениях, и она довольно быстро отыскала в пелене сигаретного дыма и перегара угловой столик. Подошла узбекской наружности неумытая официантка в несвежей блузке, и устало хлопнула перед носом Тани журнальчиком с меню. Владимир куда-то подевался.

— Пожалуйста, девушка. Как определитесь, позовите, я во–он там буду. – Официантка махнула рукой в сторону барной стойки, которая в дыму угадывалась с трудом.

— Спасибо, – сказала Таня. Вернулся Владимир.

— Это недалеко от вокзала, – сообщил он. – Соседняя улица. Минут пятнадцать ходьбы. – Он вздрогнул и скривился от резкого движения. – Выпить бы... хоть полегче будет.

Таня сочувственно на него поглядела.

— «Блэк Лэйбл», «Рэд Лэйбл», «Малибу», коньяк «Арарат»...

— Так я и поверил. Один черт, метиловый спирт с ароматизатором. – Байкер весело улыбнулся. – А значит – разницы нет.

— Тогда вискарь...

Вскоре Таня воодушевленно принялась за салат, а Владимир – за сивуху с гордой претензией на виски.

— Слу-ушай... Таня потянулась за креветкой, но на полпути положила подбородок на руки и прищурилась. – А ты, правда, родновер?

— Тебе Андрюха рассказал? Правда. – Владимир подумал немного. – Скорее, агностик.

— И Андрюха тоже, – отозвалась Ласточка, откладывая вилку и закуривая. – Я видела у тебя оберег, когда пулю вытаскивали.

— Ах, вот оно что. А ты в этом разве разбираешься?

Таня смущенно опустила взгляд. Голос прозвучал полуслышно, но в нем сквозила улыбка.

— Мы с тобой единоверцы.

Владимир распахнул глаза. Таня протянула руку через стол и сжала его пальцы.

— Ну, да. Удивлен?

Владимир тряхнул головой и рассмеялся.

— Еще бы... Просто... Да такого в жизни просто-напросто не бывает, вот что!

— Чего? – удивилась Таня. Владимир поцеловал ее пальцы.

— Такого везения. Или... или таких совпадений. Впрочем, не заостряй на этом внимания, идет? Я совсем не религиозен. Просто это наиболее подходящая для меня религиозно-философская доктрина. А в… богов я не верю. Верить – это не для меня. Нужны доказательства. Но, знаешь, я рад, что наши взгляды совпадают. – Владимир улыбнулся.

Они замолчали ненадолго, глядя друг на друга, затем Таня смущенно накинулась на салат, покраснев и не поднимая глаз от тарелки.

— Не надо на меня так смотреть, – буркнула она. – А то... а то ты от меня не отделаешься, вот.

Владимир захлебнулся виски и закашлялся.

— А я что, собирался? – прохрипел он. Таня вскочила и подбежала к нему.

— Ты в порядке?

— Нет. Это что еще за новости?

— Извини, – покаянно проговорила Таня, обнимая его за плечи. – Просто я все боюсь... очень боюсь...

— Боишься? – Владимир осторожно отстранился и поймал ее взгляд. Впрочем, Ласточка немедленно уткнулась ему в плечо. – Чего боишься?

Таня вздрогнула. Голос прозвучал едва различимо.

— Поверить. Нет, не тебе!.. Просто... просто еще раз поверить.

Владимир ждал, что она скажет что-то еще, но Таня молчала. И очень захотелось узнать, кто они были? Те, кто каким-то образом сумел не оценить ее любовь. Любовь самого чудесного человека на свете – как ее вообще можно не оценить?! Это же просто невозможно... Мучительно захотелось обнять ее, защитить ото всего, никуда больше не отпускать, чтобы ни одна мразь больше не посмела ее обидеть. Как же легко искалечить чистую душу...

— Ласточка...

— Прости!

— За что?

— Ты... ты на меня не злишься?

— Нет.

Головы бы поотрывать тварям.

Таня чуть отстранилась.

— Ты злишься.

— Не на тебя.

— А на кого же?.. Я... просто... просто боюсь снова поверить, понимаешь?.. Я тебе верю, просто... Знаешь, мне казалось, что у меня ни с кем и никогда не будет больше любви. Может, это я какая-то неправильная... Я боюсь...

— А ты не бойся... Ласточка... иди сюда... вот  так. Посмотри на меня. Хорошо. А теперь слушай: обещаю никогда не причинять тебе боли. Слышишь? Даю тебе слово.

— Я... прости меня, пожалуйста... я, правда, тебе верю... я не знаю, что на меня нашло... прости... – Таня всхлипнула и кинулась ему на шею. Владимир погладил ее по спине.

— Не за что, ласточка. Я же люблю тебя... как я могу тебя бросить... не плачь...

— Я тебя тоже люблю. – Она отстранилась. – Идем? Я быстренько.

— Тогда ты сиди, а я за сигаретами.

— Угу! – весело отозвалась Таня уже с набитым ртом. – А вообще, нормальные влюбленные так себя не ведут как мы с тобой.

— Еще бы. Нормальные влюбленные по ресторанам ходят, а не по забегаловкам.

— Да не, – отмахнулась Ласточка. – Нормальные влюбленные – они спорят, ругаются без повода...

— А ты хочешь поругаться без повода? – искренне удивился Владимир.

— Нет, просто мне уж точно так повезти не может.

— Это мне не может. – Владимир неожиданно остановился, глядя на нее с какой-то отрешенной нежностью. – Не может... У меня же на роду написано...

— Ты чего? – удивилась Ласточка. Владимир опустился на краешек скамейки, сцепив руки на коленях.

— Я чего?.. Нет, все хорошо. Просто странно это.

— Что странно?

— Я с двенадцати лет один, – пояснил Владимир, не зная, отчего это его вдруг потянуло откровенничать. – Отец пил много, гулял, и вообще... мать меня одна растила. Разумеется, не выдержала. Сердце стало постепенно сдавать. Она слегла окончательно в мой день рождения, тогда ей сделалось плохо, «скорую» вызывали. Инсульт. Она тогда сказала нам с отцом: «Уходите». Не могла перенести, что мы ее видим в таком состоянии, возимся с ней, словно с ребенком. Она слишком гордая была для этого – ей беспомощность казалась хуже любой пытки... Отец ушел. А я не мог с ней расстаться. Плакала, кричала по ночам, просила ее убить. И так до второго по счету инсульта. Она умерла, а я остался один. Квартиру продали. Меня хотели в детдом определить – но уж этого я допустить не мог. Вот и жил на улице. Работал с четырнадцати лет на заводе, а затем заводы стали закрывать. Наш тоже закрылся. Не знаю, зачем пошел в военку. Наверное, мне казался оптимальным именно этот шаг. Я хотел приносить пользу людям, а тогда народ все еще верил в светлое будущее. Профессия военного была привилегией... – Тут он улыбнулся, перебивая сам себя, и тряхнул головой, будто отгоняя ненужные мысли. – С чего это я разоткровенничался... В общем, это я все к тому, что не может такого быть со мной. Счастье, любовь – это все не для меня.

Она была самой Жизнью. Чудом из сказки, ангелом, спустившимся с небес, по какой-то ошибке – именно к нему. Казалось, что все это – такой странный волшебный сон – вот сейчас откроешь глаза – а вокруг суета, шум, земляная траншея окопа, взрывы, крики раненых и всеобщая паника. Она просто не могла принадлежать к этому миру – миру, вся грязь которого ее, несмотря на войну, так и не коснулась. Что это? Дар небес?.. Иначе и не назовешь...

Ласточка протянула руку и погладила его по шее, заставив вздрогнуть от легкого прикосновения. Затем обняла.

— Ты не думай об этом, – сказала она. – Я ведь тоже столько раз обжигалась, что уже внутри все перегорело. Знаешь... ты ведь вернул мне способность чувствовать. Спасибо.

— Да я ничего не делал.

— Ты есть на свете. Ты живешь – и ты со мной. А больше мне ничего и не надо.

— И мне от тебя больше ничего не надо. Здорово, правда? Как хорошо, когда люди друг от друга ничего не ждут и не требуют. Легко.

Он улыбнулся и поцеловал ее.

 

 

 

— Хреновая парикмахерская, – безапелляционно заявил слегка поддатый мужик, к которому они обратились за помощью. – Лучше туда не ходите.

— Нам там работу предложили, – сказала Таня. Мужик скривился.

— Да ну. С этим кризисом все идут работать, куда попало! То какими-то про... пром...

— Промоутерами? – подсказал Владимир. – Ну, это еще хуже, чем плохая парикмахерская.

— Короче, вдоль по улице идите, не промахнетесь. Там спросите. – Мужик махнул рукой и отправился своей дорогой, что-то еще ворча про кризис.

...Они остановились посреди двора.

— Здесь четыре дома, – заметила Таня. – И все высотные. Что делать будем?

— Как так – что? Играть в сыщиков, разумеется. – И Владимир уверенно направился в сторону ближайшей скамеечки, на которой теснились местные бабушки.

— День добрый, – вежливо поздоровался Селиванов.

Бабушки покивали в ответ. Владимир, как ни в чем не бывало, присел рядом, машинально вертя в руках пачку сигарет. Подошла и пристроилась рядом Таня, обхватив его за руку.

— А здорово вырос город, – заметил байкер. – Сто лет здесь не был...

— Не кури тут, – ворчливо одернула одна бабка, в черной беретке, очень похожая на старуху Шапокляк.

— Не буду, – покладисто согласился Владимир.

— Лучше бы он не рос вовсе, – фыркнула вторая бабушка, в платке, с воинственно торчащими под подбородком углами, завязанными в узел. – Безобразие! С детьми выйти погулять нельзя!

— Не ругайси! – миролюбиво сказала третья бабуля – в синем пальто. – Чего нельзя-то?

— Одни бандиты кругом! – не унималась бабка в платке, яростно двигая спицами со скоростью пулемета. – Понаехали тут! Москвы им мало! Вон, домов для кого понастроили? Нам они нужны, энти дома?

Байкер вежливо молчал и слушал, готовый, в случае чего, направить разговор в нужное русло.

— А для кого, в самом деле? – спросил он. – Наверное, тут квартиры дорогие?

— Да уж не дешевые, – фыркнула бабка в берете.

— Понаехали, – прошипела вторая, с вязанием и в платке.

— У меня здесь родители, – пояснил Владимир.

Бабка критично оглядела его и Таню, словно прикидывая, стоит ли оставлять их жить в Вишневске. Результат ее, видимо, удовлетворил.

— Ладно тогда, – кивнула она.

— Ой-й, – фыркнула добрая бабуля в шапочке. Владимир вдруг подумал, что чем-то она напоминает Эндру – такие же кудряшки, торчащие из-под шапки – только не рыжие, а совершенно белые, и такой же быстрый внимательный взгляд – только глаза не зеленые, а карие.

— В энтот дом не селись, – поучала бабка в платке, кивнув на один из домов, как две капли воды похожий на остальные. – Тута бандиты одни. Вон, на днях девку какую-то привезли. Как это сейчас… наркоманку, во. Или пьяную.

— Брешешь, – припечатала бабушка в беретке.

— Сама ты брешешь. Точно говорю. Ее ж шатало, как в качку.

— И ничего и не бандиты, – встряла бабуля в шапочке. – Ее отец ейный привез.

— А если отец, – вздернула подбородок бабка в платке, – то давно бы выдрал, чтоб не пила, да не гуляла.

— Да ну-у, такой и пальцем не тронет.

— Кто? Он не тронет? Это ж новый, из сто семьдесят второй. Сразу видать, серьезный мужчина…

— Нет. Это – из двести пятой, – покачала головой бабуля в шапочке. – Точно, из двести пятой.

Владимир улыбнулся Тане. Узнать номер квартиры оказалось даже легче, чем он предполагал.

 

 

— А что мы скажем? – спросила Ласточка.

Лифт мерно шумел, поднимаясь вверх, постукивал и жужжал.

— Там посмотрим, – ответил Владимир.

— А откуда ты знаешь, что нам именно в сто семьдесят вторую?

— Рыжая говорила, девятый этаж, помнишь?

Лифт остановился. Двери открылись, являя крашенные холодной голубой краской стены, отчего этаж походил на больничную палату. Холодно светила под потолком галогеновая лампа. На стене была аккуратно нарисована цифра «девять». Байкер огляделся, и, отыскав взглядом тяжелую металлическую дверь с номером «сто семьдесят два», направился к ней. Таня сжала его ладонь. Она волновалась. Не за себя – за него и за Эндру.

— Все хорошо, ласточка, – заверил Владимир, нажимая кнопку звонка.

Он откликнулся за дверью переливчатым птичьим щебетом. Некоторое время спустя, послышался стук каблучков, загремела цепь и дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы в образовавшуюся щель смогли выглянуть голубые глаза с аккуратно подкрашенными ресницами.

— Да?

— Здравствуйте, – улыбнулся Владимир. – Милиция. Можно войти?

Он показал в щель удостоверение.

— Н-нет, – не очень решительно отозвалась обладательница голубых глаз. – Я имею право вас не пускать, – заучено сообщила она и прибавила немного виновато: – Мне муж сказал, никого не пускать.

— Марина, отойдите от двери, – послышался мужской голос. Голубоглазую, трепетную Марину оттеснил коротко стриженный загорелый мужчина со светлым шрамом, пересекающим щеку. Владимир безошибочно узнал в нем военного.

— Слушаю, – сказал он. – Кто такие?

Тут где-то в глубине квартиры раздался ужасающий грохот. Мариночка бегом процокала каблучками. Щелкнул ключ, хлопнула межкомнатная дверь.

— Да идите вы все в туман! – гневно и с отчаянием выкрикнул севший девичий голос.

— Ну, погоди, тебе сразу лучше станет… – уговаривала Мариночка. – Не шуми, а то пожалуюсь отцу!

Владимир прищурился и равнодушным «милицейским» тоном уведомил:

— Значит, так, граждане. К нам поступила жалоба от соседей, что в этой квартире употребляют наркотики. Либо вы пускаете нас сейчас – либо мы приходим с отрядом ОМОНа. Все ясно? Рекомендую открыть дверь. Таня, приготовься брать анализы.

— Готова, – бодренько отозвалась Ласточка, с неподдельным профессиональным интересом разглядывая лицо мужчины.

— А приказ есть? – спросил охранник, недовольно покосившись вглубь квартиры.

— Да ни за что!! Я лучше помру тут, вам назло!

— Значит, ОМОН? – уточнил Владимир.

— Ну, Анечка, ты погоди! Это же врач прописал… Тебе сразу лучше станет… не огорчай отца…

— Да никакой он мне не отец! Отвалите от меня со своими уколами!

— Я этого не говорил, – сказал охранник.

Звякнула цепочка, и дверь открылась. Владимир и Таня вошли. Из комнаты снова раздался грохот, дверь распахнулась, оттуда вылетела Эндра и с разбегу молча кинулась на шею Владимиру. Она была бледная, в одном легком Танином платье и босиком. Следом выбежала перепуганная Мариночка со шприцем в руке.

— Ну, Анечка, ну, погоди… тебе нужен укол… тебе же плохо!

— Отста–ань!! – взвыла Эндра, тут же захлебнувшись рыданиями. Она уткнулась другу в плечо, а нервы сдали окончательно, и рыжая разревелась по-настоящему, громко, во весь голос, задыхаясь и вцепившись в куртку Владимира мертвой хваткой. Байкер ощутил нездоровое желание покромсать кого-нибудь на очень мелкие сувенирчики и едва удержался, чтобы не прикончить на месте и охранника, и Марину – за компанию.

— Та-ак... – грозно прищурился он, почти забыв про амплуа милиционера. В зеленых глазах полыхнула опасная молния. – Это что же у вас тут происходит?.. Девка-то у вас и правда в состоянии наркотического опьянения. Танечка, анализов не надо. Поехали. Где хозяин квартиры? Документики ваши давайте, давайте. Танечка, отправляйся в машину.

Танечка сообразила, что от нее требуется, и быстрым шагом покинула квартиру, вошла в лифт и набрала номер дежурной части, а Владимир, сунув безоговорочно протянутые ему паспорта в карман и усадив Эндру на кровать, быстро обыскал Марину и охранника, конфисковал у последнего пистолет и при помощи него же загнал всех в угол.

— Сейчас, хозяина дождемся и поедем, – как ни в чем не бывало, сообщил он, задумчиво прицелившись в угол с Эндриными «тюремщиками». Если Григорий Станиславович успел насовать взяток – милиция ничем не поможет. Однако шанс оставался – все же, переехал Котов совсем недавно. Рыжая вдруг ощутила, что перед глазами все плывет – да тут же и уснула. Транквилизаторы возымели действие. – Вот, кто вам мешал жить, как нормальные люди?.. – невинно продолжил Владимир, философски глядя поверх оружия. – Девку на наркотики подсаживаете...

— Это ей врач прописал! – пискнула Мариночка, которая ревела, сжавшись и судорожно сцепив изящные руки. – Правда!

— Вот, медэкспертиза и установит, насколько квалифицированный этот ваш доктор, – тоном школьного учителя отозвался «милиционер» Владимир. Вскоре послышались шаги не лестнице, и в комнате появились три человека в серой форме. Последней в двери протиснулась Таня.

— Ну, что тут происходит? – спросил один серый. – Так, почему оружие?

— Табельное. А почему тут шприцы валяются, вас не интересует? – задал встречный вопрос Владимир.

— Ну и что? У них тут тяжелобольная, Григорий Станиславович предупреждал, что могут быть проблемы, – не впечатлился служитель порядка.

Охранник выразительно фыркнул. Милиционер смерил его таким взглядом, как будто рассчитывал, что от него парень провалится сквозь землю. Охранник, естественно, проваливаться никуда не собирался.

— Если это все, то мы пошли.

— Стойте! – разозлилась Таня.

— А вы, гражданочка, – сурово одернул ее серый, – скажите «спасибо», что не штрафуем за ложный вызов. Ишь, взяли моду, чуть что – звонят!

— Он не ложный. И ваша непосредственная обязанность…

— Цыц, – лениво одернул мент, и Ласточка невольно сжала кулаки.

— Они ее насильно держат, – сказала она.

— Кого? – переспросил мент. – Эту?

Он поглядел на свернувшуюся калачиком, явно замерзшую, спящую Эндру, у которой на скуле налился синим и припух кровоподтек.

— Она больная. Григорий Станиславович предупреждал. Так, а вы освободите квартиру. А то придется пройти в отделение.

И, не дожидаясь ответа, серые вышли. Мариночка испуганно скулила.

— Григорий Станиславович, ишь, как, – нехорошо прищурился Владимир. – Что ж, придется сюда вернуться… с видеокамерой. Но проверить стоило.

 Охранник усмехнулся.

— Проверил? – поинтересовался он. – Молодец. Ствол опусти – отдам рыжей паспорт. И надо валить отсюда.

— Олег, ты что?! – распахнула глаза Мариночка. – Ты же… ты что?

— Ничего, – сплюнул Олег. – Достало меня.

Владимир принял паспорт и вернул ему его пистолет.

— Эх, не хотел я этого делать... Танька, держи оружие. И проследи, чтобы нам не мешали. Мы похитили девчонку, а ты героически ее защищал. Понял?

— Понял, – сказал Олег и отступил обратно в угол.

Таня поймала пистолет и заново щелкнула предохранителем.

— А стрелять в них можно? – уточнила она.

— Нужно. – Владимир забрал Эндрин паспорт, спокойно взял с кресла ее сумку и подхватил рыжую на руки.

— А ну, стой! – встрепенулся охранник.

Окончательно напугав несчастную Марину, Олег бросился наперерез Владимиру. В следующее мгновение, вслед за тихим «осторожно», один за другим раздались два выстрела. Охранник рефлекторно пригнулся, с потолка посыпалась штукатурка. Владимир перекинул Эндру через плечо и, ухватив Таню за руку, бегом кинулся вниз по лестнице.

— Так нельзя таскать! – на бегу убеждала Таня, которую заносило на поворотах. – Это вредно! У нее внутричерепное поднимется!..

— А если нас сейчас остановят менты, и ей продолжат ей колоть нейролептики – оно у нее упадет, – отпарировал Владимир, аккуратно подправляя траекторию заноса Ласточки, чтобы она не стукнулась в очередной раз об стену. – Критически.

— А на нас... – Таня задыхалась, – повесят... тяжкие телесные... и похи... похищение.

— Грехом больше – грехом меньше, ни я не замечу, ни Аллах, – фыркнул Владимир. Они бегом вылетели из подъезда, пересекли двор, и байкер на ходу сунул Тане ключи от мотоцикла. – Гони в Москву, а мы на машине.

— На какой?.. – Ласточка запустила мотор и легко взлетела в седло тяжелого «Урала», автоматически покосившись на мелькнувшую за поворотом удаляющуюся милицейскую «Газель».

— На какой получится. Дома увидимся. Скорее, ласточка.

Таня пожала плечами, отпустила сцепление и вихрем понеслась в сторону трассы, ловко вписавшись в поток машин. Владимир вылетел на проезжую часть, заставив затормозить новенькую «Ауди» с московскими номерами и вызвав волну громкого мата. Распахнул дверцу и, сунув водителю пятитысячную купюру, устроил Эндру на заднем сидении.

— Отвези в Москву, товарищ, – невинно попросил он, захлопнув за собой переднюю дверцу. – Только скорее. Сестре плохо.

Водитель – средних лет полноватый мужчина с дорогими часами на руке – оглянулся, было, на Эндру, но с «сестрой» байкер попал в точку. Они и правда, были удивительно похожи, вот только у Владимира были потемнее глаза и волосы, у Эндры же они были яркие.

Мужчина понимающе усмехнулся и рванул с места.

— Сейчас нельзя быстро, мы в городе, – пояснил он. – Когда до трассы доберемся...

— Знаю. Благодарю за помощь.

— А что с сестрой?

— Эндогенное, – отозвался Владимир. – Склонность к агрессии. Мы ей вкололи успокоительное, но, вообще-то, мы приезжали к бабке в гости, а ей сделалось плохо. В Москве она лечится. Вот, забрали под расписку... наверное, не следовало...

Врать у Владимира получалось легко и непринужденно. Должно быть, слишком много в его жизни бывало той правды, о которой людям не стоило знать.

— Жалко, – посочувствовал водитель. На трассе «Ауди» разогналась под двести. Владимира мягко прижало к сиденью, и он невольно оглянулся на рыжую. После инъекции она будет спать пять часов, и при всем желании ее не разбудить. Как бы не свалилась... Слева неожиданно взревела знакомая черная тень – пронесся мотоцикл. Владимир набрал Танин номер.

— У нас все в порядке, – сказал он, обернувшись на притормозившую на обочине фигурку. – Только что мимо тебя проехали. Серебристая ауди. Гони в Москву, и побыстрее.

 

Андрюха только руками развел, узрев Владимира с мирно посапывающей Эндрой на руках и оставившую на всякий случай байк на стоянке Таню с кобурой на поясе. Женя вскочила, а Маша кинулась Владимиру на шею.

— Я с вас хренею, – заявил Андрюха и отправился курить.

— Здравствуйте, – вежливо сказала Женя. – Что у вас случилось?

— Ур-ра-а!! – заорала Маша.

— Позвольте пройти, – не выдержал Владимир.

— Добрый день, – протянула руку Таня.

— Добрый, – сказала Женя, пожимая руку. – Я Женя. Ой, а что с ней?

— Все хорошо, – заверил Владимир, продвигаясь в комнату и укладывая Эндру на неприбранную с ночи постель – сейчас было не до церемоний. Рыжая сунула ладошку под щеку, неловко задела синяк и поморщилась. Втянула воздух, и ресницы дрогнули, но девушка не проснулась. Владимир заботливо укрыл ее одеялом. В легоньком платье Лисицына успела замерзнуть и свернулась калачиком. Сам байкер был так же бледен, как и она, и устало присел на край кровати, машинально зажимая ладонью рану и разглядывая Эндру. Если бы не медно-рыжие кудряшки, рассыпавшиеся по подушке ярким пятном, ее вообще можно было бы и не заметить в постели.

В кухне Таня с Женей быстро нашли общий язык и уже о чем-то общались. Владимиру вдруг захотелось пристроиться подле Эндры, и чтобы рядом непременно была Ласточка. И Андрюха. И как следует выспаться. И чтобы никто-никто в целом мире их больше не трогал.

Словно услышав его мысли, в комнате появилась Ласточка. Она села рядом и молча прижалась к его плечу. Так они сидели некоторое время.

— С ней точно все хорошо? – тихо спросила Таня. – Они ей ничего не сделали?

— Ничего, – отозвался Владимир. – Насколько я понял, она им нужна живая. Так что просто отсыпается после уколов.

Эндра завозилась во сне, и, подвинувшись, ткнулась Владимиру в бок. И вдруг счастливо разулыбалась.

— …И он обязательно… за мной приедет, – сквозь сон проговорила она.

— Пойдем. – Владимир поднялся. Таня встала вслед за ним, но неожиданно охнула и упала на колено, скривившись и кусая губы. Владимир подхватил ее.

— Больно, – невинно пояснила Ласточка, ухватившись за его руку.

— А до этого тебе больно не было?

— До этого было не до боли. Можно, я с Эндрой тут останусь?.. Как раз посижу с ней...

— Оставайся. – Владимир помог ей улечься в кровать, поцеловал и отправился на кухню, где Женя с Андрюхой и Машей пили чай, очень подозрительно синхронно молча уставившись в кружки. Владимир взял себе чашку, устроился на свободном месте за столом и потянулся за чайником.

— Ну, а у вас что случилось? – поинтересовался он. Женя вскинула глаза и вздохнула. Андрюха сделал вид, что ничего не встречал в жизни привлекательнее печенья в вазочке. – Так, я с вами в партизан играть не нанимался. – Голос Владимира посуровел. – В чем дело?

Женя открыла, было, рот, но поглядела на Андрюху и примолкла. Байкер смерил ее мрачным взглядом и со стуком поставил кружку на стол.

— Рыжий, как тебе сказать...

— Желательно по-русски. Но можешь и на немецкий перевести, раз уж мы находимся в ГЕСТАПО.

— Тоже мне Мюллер... – буркнул Андрюха.

— Ты мне льстишь. Будь любезен, напомни мне, о чем мы там только что разговаривали?..

Андрюха съежился и шумно засопел.

Женя молчала, стискивая чашку так, что Маша, которая наблюдала за ней, подумала, что чашка расколется, с такой силой она в нее вцепилась. У нее даже кончики пальцев побелели. Владимир ждал ответа. Маше захотелось спрятаться куда-нибудь, такой грозный у него был вид.

А Андрюха чувствовал себя совершенным идиотом. Некоторое время он сверлил взглядом холодильник, как будто надеялся, что все вслед за ним тоже начнут пялиться на бытовую технику и забудут, о чем разговор.

— Слушай, рыжий, – сказал он, наконец. – Пошли, покурим. Заодно, поговорим.

— Идем, – легко согласился Владимир. Они вышли на лестничную площадку и по привычке остановились у окна. Андрюха нервно щелкнул зажигалкой.

Как назло, зажигалка у него заела и не хотела гореть. Он выругался. Владимир невозмутимо прикурил, не торопя товарища. Андрюха, наконец, справился с зажигалкой, нервно затянулся и выпалил:

— Женька беременна.

Владимир улыбнулся и нарочито невозмутимо произнес:

— Ах, вот как. Так это хорошо. Когда свадьба?

Андрюха поперхнулся дымом и долго откашливался, пока Владимир не хлопнул его по спине.

— Рыжий, ты что, рехнулся?! – проскрипел байкер, яростно гася сигарету о стену.

Владимир сверкнул глазами, но голос прозвучал ровно.

— Кто? Я? Нет. Это ты рехнулся.

— Знаешь, что?! – взвыл Андрюха. – Я думал, ты мне друг, а ты… Ты что, совсем головой не думаешь?! Да пошел ты тогда…

Он развернулся, было, чтобы улететь в квартиру, но потом вернулся и зашипел, едва не прижимая Владимира к стене:

— Не люблю я ее, понимаешь? Если даже и женюсь – ей еще хуже будет. И потом, ты что, забыл, что меня убьют скоро? Ты что, мне предлагаешь беременную бабу за собой на тот свет тащить? Ты хоть мозги иногда включай, рыжий.

— Да у тебя прогрессирующая паранойя, – не выдержал тут Владимир. – Нужен ты кому – убивать тебя. Убивать меня будут. А ты нужен был для того, чтобы меня выманить, ясно тебе, дубина?

Андрюха вздохнул, зябко обхватив себя за плечи и глядя вниз. Затем потянулся за еще одной сигаретой.

— Даже если и так, – проговорил он, наконец. – То что я буду делать с ребенком, а?

Владимир вздохнул и, дотянувшись, постучал его согнутым пальцем по лбу.

— Чернявый, ты идиот, – сообщил он. – Я тебе говорил?

— Раз пятьсот, – буркнул Андрюха.

— Вот-вот, а ты до сих пор никак не запомнишь. Тебе в следующий раз показать, где находится аптека, или сам найдешь?

Андрюха закашлялся.

— Ну, знаешь ли!..

— Угу. – Владимир махнул рукой. – Я-то знаю...

— Ты еще не рассказывал своей драгоценной Ласточке, сколько у тебя баб, а? – обиженно выдал Андрюха. – То-то она удивится!

— Вряд ли, – не впечатлился Владимир. – Соображать она умеет, в отличие от некоторых.

— Что мне делать? – после недолгого молчания спросил Андрюха.

— Слушай. Я не намерен сейчас воображать из себя сен-сея и спрашивать о чем ты думал, чем ты думал, и так далее. Прошлого не воротишь. Просто умей отвечать за свои поступки.

— А я и умею, – буркнул Андрюха, нервно сбрасывая пепел мимо банки. – Поэтому жениться не хочу.

— Логика.

— А ты не остроумничай. Женька – хорошая девка, милая, и она мне нравится. Но я ее не люблю. Ты представь – это ей всю жизнь со мной мучиться, а мне с ней. Всю жизнь делать вид, что все путем, хотя на самом деле все очень хреново. Да она меня так скоро возненавидит. Не, это не выход. И потом, вдруг, она встретит кого-нибудь нормального, не такого раздолбая, как я. Не, рыжий, свадьбы не будет точно. Не-не-не, никакой свадьбы.

— Да ну тебя, – отмахнулся Владимир, открывая форточку, и погасил в пепельнице недокуренную сигарету. Андрюха успел заметить рисунок-оберег у него на запястье. – Идиот. Безответственный идиот.

— У тебя часы расстегнулись...

— А как она одна ребенка будет растить – ты не подумал? Без семьи, без помощи, без денег.

— А обо мне ты не подумал?! – не выдержал Андрюха. – Я что, должен себя похоронить, по-твоему?!

Владимир некоторое время молча смотрел на него, затем перевел взгляд на стену подъезда, с таким видом, будто туда было смотреть приятнее.

— Стукнуть бы тебе разок, – неприязненно произнес он, по-прежнему глядя куда-то поверх плеча собеседника. – Хорошо, что раненый.– Он развернулся и ушел в квартиру.

Женя на кухне играла с Машей в шашки, но руки у нее заметно дрожали. При виде Владимира девушка вздрогнула и вскинула голову.

— Ну, как дела? – наигранно-беспечным тоном поинтересовалась она. Владимир поймал ее взгляд.

— Тебе как сказать, честно или не честно?

Женя отвернулась.

— Тогда можешь вообще не говорить.

Владимир вздохнул и положил ей руку на плечо.

— Слушай...

— Да брось. Переживу.

— Знаю. Если что-то понадобится... В общем, ты мой номер знаешь. Договорились?

Женя кивнула и опрометью вылетела из кухни, прижав ладонь к губам. Владимира с Машей обдало ветерком.

— Он ее обидел? – спросила девочка, проводив Женю взглядом.

Селиванов кивнул.

 

 

Женя вылетела из квартиры в подъезд и там наткнулась на Андрюху, который, нервно курил уже пятую сигарету подряд. Она попыталась, было, пролететь мимо, но байкер ухватил ее за руку.

Какое-то мгновение они молча глядели друг на друга. Потом Женя потянула руку.

— Женька, послушай… – начал, было, Андрюха.

— Не хочу, – перебила она. – Зачем? Ты уже все сказал.

— Ну, Женька, – жалобно повторил Андрюха. Вид у него был такой несчастный, что девушка перестала тянуть и остановилась.

— Ты в Приозерск, да?

— А то куда же, – Женя машинально поправила аккуратно заколотые волосы.

Андрюха выпустил тонкое запястье и помолчал еще некоторое время.

— Знаешь, – сказал он. – Мне бы не хотелось, чтобы ты думала, будто я какой-то там отморозок. Но это будет нечестно, понимаешь. А ты еще встретишь кого-нибудь. Ты не думай, я помогать буду.

Женя судорожно сглотнула, но сдержалась, не расплакалась. Кивнула. Напряжение между ними нарастало. Казалось, что оно, как электрический ток, потрескивает желтоватыми колючими искрами в воздухе.

— Мне пора, – сказала Женя. Андрюха кивнул. Он бы много отдал, чтобы она его поняла. Он был уверен, что с ним ей будет только хуже. А Женя глядела на него и думала, что никогда-никогда в жизни больше даже не посмотрит на мужчину, который ей нравится. Андрюха ей нравился. Он был симпатичный, катал ее на байке и жарко целовал в губы. А над ними пламенели алой россыпью осенние клены. Потом он приезжал раз в месяц. Его это устраивало. Ее тоже. Он ей нравился. Но любви – теплой, всепоглощающей, до замирания сердца, до боли – между ними не было.

— Ну, я пошла, – нерешительно повторила девушка.

Но тут заскрипели двери лифта. Андрюха машинально вздрогнул.

— Вот увижу, вот, только увижу – я им всем голову откручу! – донеслось оттуда. – И прикручу на ее место… О, Андрюха!!

На лестничной площадке показался ни кто иной, как Энди. Он был замерзший, грустный и сердитый. Но при виде Андрюхи просиял.

— Ага, сволочи! Живые, мать вашу! – заорал он, но тут же смутился, увидев Женю.

Девушка тоже поспешно опустила глаза.

— Ладно, я пошла, – в третий раз повторила она.

— Куда? – расстроился Энди. – Нифига, мать вашу! Я вам еще должен голову открутить!

Женя охнуть не успела, как была подцеплена Энди под руку. То же самое произошло и с Андрюхой. Энди решительно потащил их к двери и заколотил в нее. Так как свободных рук у него не было – в одной он держал Андрюху, а в другой – Женю, то колотил он ногой.

— Ну, мать вашу, открывайте, нахалы!!

— Сдурел?! – спохватился Андрюха. – Это не наша квартира! Наша – вон. И там открыто.

Другие произведения автора:

Город посреди леса (рукописи, найденные в развалинах): 6

Осеннее настроение

Фильм Сайлент Хилл-2: мечта последних шести лет.