— Я не читаю сценарий, это сценарий читает меня!
фильм «Солдаты неудачи».

 

***

 

 

Назения.

 

В небольшой книжный магазин вошёл человек.

В полумраке помещения было сухо, темно и уютно. Терпкий запах исходил от стеллажей, заставленных книгами в блестящих новеньких переплётах.



— Здравствуйте, сударыня! — обратился посетитель к девушке, разбиравшей кипу книг. — Какой изумительный запах свежей краски и прессованной бумаги! Видимо, на полке передо мной находятся книги, которые только что из типографии, — не так ли?



— Здравствуйте! Да, верно, книги только что поступили к нам.
— Это замечательно! Много лет спустя, всё, что здесь находится, будет источать «запах времени», смешанный с «пылью веков», а пока... Пока тут свежесть и новизна, и тонкий аромат «Youth Dew», который исходит от Вас и говорит букетом гиацинта, ромашки и листьев герани о том, что у обладательницы этих духов отменный вкус...
— Спасибо...
— Мне вдруг захотелось очиститься от своего невежества. Что сейчас предпочитают? Прошу Вас, предложите что-нибудь на Ваш вкус из поступившего?

Девушка заметно оживилась. Она с большим желанием и нескрываемым интересом стала вести беседу, отвечая на вопросы посетителя.



— Большой спрос на роман Ивана Бездомного «Маргарита». К нам как раз поступили экземпляры его повторного издания. Роман хвалят читатели, довольны издатели и не оставляют в покое критики, — девушка положила перед вошедшим книгу, о которой шла речь.

— Иногда критические высказывания принимаются на веру скорее, чем лестные слова. Но я привык иметь своё суждение. А Иван Бездомный — это, простите, тот самый поэт, что отказался сочинять стихи, и торжественно заверил сим одного талантливого Мастера?



— Он самый... А Вы... Извините, но откуда Вам известны такие детали?
— Я ведь знал Ивана ещё молодым человеком... Значит, он, всё-таки, написал обещанное продолжение, — последнюю фразу гость произнёс, отвернувшись в сторону, словно это касалось только его. При этом он взял книгу, развернул её посередине, и та вдруг вспыхнула пульсирующим огнём...



Её страницы превращались в чёрный пепел...

Девушка замерла от неожиданности и немного растерялась, но не испугалась.



— Не беспокойтесь, сударыня, — странный посетитель захлопнул книгу. — Это — фокус. Вы сейчас видели то, чего на самом деле не происходило. Обратите внимание, даже запаха гари нет. Но не всё так просто. За это время я успел прочесть весь роман и выяснить, что автор, перед тем, как приступить к написанию, изучал «Фауста» Гёте. От этого была только польза!



— Вы — маг? Чародей?
— Волшебник! — гость улыбнулся и этой улыбки было достаточно, чтобы вызвать расположение к себе. — И уверяю Вас, практически, всякое волшебство связано с огнём. А Вы, между прочим, немного похожи на Ивана Бездомного. Если бы мне сказали, что он — Ваш дедушка, а Вас зовут Маргарита, то я поверил бы.
— Так и есть, я его внучка... Но Маргаритой зовут маму, а меня Назения.

— Назения... Редкое имя... Звучное. Вселенское!

Назения опешила слегка, а гость продолжал удивлять:

— Вспомнил! — воскликнул он, хлопнув себя по лбу. — Читал на днях стихи в газете, подписаны Назенией Вселенской! Вот, пожалуйста, на память:

 

Не вижу мир таким, какой он есть.
Не рвусь инертно гладить горизонты.
Взлететь бы! Только якорь жизни здесь
И небо в грозах сумрачного фронта.
Нет края мыслям, страждущим во тьме,
Струится ветер сплина ниоткуда,
И каждый слог в невидимом «письме»
Уносит в небыль новая секунда.
В дождливом сером ритме за окном
Мелькают чьи-то призрачные тени,
И лишь фонарный свет немым пятном
Сочится сквозь портал стекла на стену.
А сердце средь толпы земных сердец
Звучит не в такт ей (музыкой иною).
Я в бренном мире — странник...
Но творец —
В пространстве, что зову своей душою.*

 

Не Вы ли автор?

— Ну да, это мои стихи... Честное слово, Ваше прочтение изменило смысл, строки заиграли свежестью и, признаюсь, захотелось помолчать...  Вы невероятный посетитель! Кто же Вы есть на самом деле?

— Я ничего не менял, так написали Вы сами. В Ваших стихах, милая Назения, фантазия бродит по краю действительности. Я восхищён. Поэзия — моя стихия. А зовите меня просто, — мужчина только на долю секунды замешкался, — Робер дез Армуаз. Я не только волшебник (он снова улыбнулся), но и путешественник, а ещё режиссёр, продюсер и владелец театра. Сейчас, знаете ли, стало модно открывать собственные театры, всем хочется управлять публикой, а театр — один из способов. С одной стороны — великое и духовное, чем можно охватить зрителя, с другой — та доля правды, в которой так нуждаются люди, и она подкупает.

 

— Да, мы с ним когда-то были знакомы и нас связывают события прошлых лет, но друзьями не стали. Чтобы развеять сомнения, разрешите мне позвонить прямо сейчас Вашему деду? Он номер телефона не поменял? — гость заглянул в свою записную книжку, в которой, надо сказать, были лишь чистые листы. — Оставил тот же: 692-60-16?
— Да, это наш домашний телефон... Но дедушки уже нет в живых. А папа дома. Он, между прочим, тоже писатель.

— Вот как! И тоже Иван? Иван Иванович, — воскликнул притворно гость. — Талантливейшая семья! И что же, есть успехи?

— Папа пишет пьесы, но в последнее время его увлекла мистика, он подумывает о продолжении романа «Маргарита» и название уже есть — «Воланд».
— Это просто замечательно и очень кстати! Вы позволите? — Робер указал на телефон. — Мне как раз срочно нужен сценарий по схожей теме к спектаклю, а Вашему отцу я заранее доверяю, он же потомок гениального автора!
— Конечно-конечно! Звоните.



— Добрый день. Могу я с писателем Иваном Ивановичем Бездомным побеседовать? Моё имя Робер, Робер дез Армуаз. Много лет тому назад мы с Вашим отцом встречались на Патриарших, он тогда ещё стихи писал на антирелигиозную тему... Ну простите, что напомнил. Его роман «Маргарита» мне не просто очень понравился, он поразил своею логикой и правдой. Я сейчас являюсь полноправным хозяином, продюсером и по совместительству режиссёром театра «Альгамбра», — не слышали? Понятное дело, мы недавно открылись... Но у нас амбиции! Хотелось бы встретиться и обсудить важное для нас и, возможно, если достигнем соглашения, очень выгодное для Вас дело... Договорились. Буду ждать через час в ресторане «Савой», — годится? Не бывали? О-о-о! Если в «Метрополе» судак по-польски считается лакомством первостатейным, то в «Савой» Вам предложат карпа. Официант ловко выловит из мраморного бассейна ту рыбину, на которую укажете сами, и тут же отправит её на кухню, где повара разделают и зажарят карпа особым способом в сметане.

 

Гость взглянул на часы.
— С минуты на минуту у Вас перерыв на обед, Назения, — составьте компанию отцу и мне?
— Спасибо, но я, наверное, буду мешать вашей беседе. К тому же, очень хочу доделать начатую работу.
— Что ж, мне пора! Но я уверен, что Премьера будущего спектакля не обойдётся без Вашего участия!

— Если пригласите, — улыбнулась девушка.

— Приглашу несомненно.

 

Поблагодарив девушку, посетитель оставил деньги за книгу и вышел на проспект.

«Две поэтессы для одного сценария — не перебор. Они, как знак гармонии противоположностей «Инь-Янь». Да я и сам теперь антагонистом стал, перечу вдруг себе!» — сделал вывод Робер и махнул рукой подъезжающему такси.

***

 

— Ты, как обычно, расторопна и понятлива, Гелла. Прокатимся в ресторан «Савой».



— О, мессир, как я благодарна Вам, что оставили меня в тот раз на Земле и позволили быть наполовину человеком, а не только вампиром.
— Зря сменила цвет волос.
— Мой господин, даже закрасив свой рыжий цвет, я осталась всё той же лихой и бесстрашной.
— Ты — Ангел во плоти!
— Вы это знаете, а другие не верят. Как-то разговорилась я со своим другом и призналась в том, что я не совсем человек, а только наполовину, — не поверил! «Такого не может быть!»... А я тогда кто? Зайчик из плюша?

 

— А тебе нравится больше быть человеком или вампиром?



— Для человека смерть — это когда всё кончено, а для вампира — лишь начало. Получается, что я — одновременно Начало и Конец. И мне нравится, что могу преображаться, а это, как любите Вы повторять, уже игра.



— Всё вокруг — это и есть театр. Чаще — абсурда, ставшего давно нормой. Как говорил Эммануэль Мунье: «Абсурд — это разрыв между духом, который испытывает желание, и миром, который не оправдывает возлагавшихся на него надежд». Драма и комедия, они творятся рядом с нами постоянно и всякий раз по-новому... А вот и ресторан!

 

***

 

Бездомный.

Устроившись в уютном уголке ресторана, собеседники вели размеренный, неторопливый разговор. Беседа длилась около часа. Одна тема обыкновенно вытекала из другой...

 

— Иван, у каждого есть своя история, она уготованная, и в ней легко вмещаются и сосуществуют прошлое, настоящее и будущее, а это и есть полный «сценарий жизни».

 

— Замечу, Робер, что наблюдать ход событий лучше по мере их развития, но гораздо интереснее бывает об этом писать.

— Да, когда пишешь, ты волен этот «сценарий» изменить, сломать, — не так ли? В это время ты — Бог! Я, признаюсь, тоже немного писатель и люблю сочинять, но... в черновиках всё. Совсем нет желания публиковать свои заметки.

— Согласен, сходство с Вершителем Судеб есть, но Вы, Робер, не совсем правы в том, что всякая жизненная история имеет только один-единственный и только свой финал. Я уверен, что путь каждого подвергается переменам, они меняют судьбу кардинально. Наконец, у каждого есть выбор! Отсюда следует, что...

— Извините. Только те судьбы меняются, что напечатаны в книгах — увы!

— Фу-ты ну-ты! Как же так? Здесь совсем наоборот всё обстоит! Что написано пером и получило широкую огласку, — значит, нет назад дороги.

 

— Даже если книга выпущена издательством в сотни тысяч экземпляров — не важно, каждый прочитавший может пересказать её так, как ему запомнилось или заблагорассудилось, у него запросто найдётся свой вариант. И всякий следующий перескажет услышанное тоже по-своему и непременно изменит не только финал, но и начало. Как в лучшую, так и в худшую сторону. Вы же не станете носиться за каждым и затыкать ему рот? Поверьте, всё рассказанное, допустим, Вами, Вам одному уже не принадлежит!



— А кому же ещё?

 

— Читателю. Причём, в равной мере. Или зрителю, который слушает, наблюдая за игрой актёров в театре. Рассказчик, читатель, зритель — это связь и она делится поровну. Место, где происходят события, время, мелодия, её ритм, действующие герои — всё важно! За всем этим следит со стороны он, читатель, зритель. Важно, чтобы точка обзора у наблюдающего не менялась. Иначе рухнет основа всего действа...
— Точно! Рухнет. И читатель, и зритель, и слушатель — все они разочаруются, вспомнив, где находятся, перестанут верить, махнут рукой: «Это — всё неправда! Вымысел!»
— Именно! Я рад, что Вы меня поняли. Вот поэтому, Иван, я хочу, чтобы только Вы стали автором сценария по роману, который будет принадлежать Вашему перу. Даже одарённый и опытный сценарист, освоивший это ремесло, написавший с десяток удачных пьес, может нарушить жёсткий формат, упустить важные детали, о которых знаете Вы и я.
— Вы?
— Да, я. И хочу получить нечто, и роли нужны на грани. Главное, чтобы в Вашем сценарии не было того оптимизма, от которого мне становится тошно. Извращение какое-то! Со дня сотворения Адама и Евы и их грехопадения, становление человека происходит через муки и страдания — это Закон. И ещё: все проекты, схемы сценариев выдумываются, они — плод авторской фантазии и для реальной жизни не годятся, даже если там будет присутствовать логика, но я попытаюсь претворить некоторые идеи, их содержание в жизнь.

— В любой сценарий жизнь обязательно внесёт свои коррективы, потому что жизнь — штука путаная и шлейф после себя оставляет длинный, надкусанный сожалениями.

— Вы опять за своё... Между прочим, Иван, Вы очень похожи на своего родителя, и внешне, и в суждениях, и в упорстве. — Спорный вопрос...



— Считаю, нашу беседу очень удачной! Моя визитка... О контракте и его формальностях пусть созваниваются и решают наши директоры.