«Собачье
сердце» с поросячьим хвостиком,
или У
кого БУЛГАКОВ мог взять сюжет
Около сотни рецензий, которые попались
мне на глаза в Интернете из их необъятного множества, посвящённого «Собачьему сердцу» Михаила Булгакова, с
разной степенью восхищения в первую очередь говорят об оригинальности сюжета, «придуманного писателем».
Вынужден огорчить его почитателей.
Булгаков (по матери – Покровский), как мне кажется, взял чужой сюжет. Он всего
лишь «переделал» одно животное в другое, оставив основную идею о том, что может
произойти с человеческой личностью, хранящей гены первообраза.
Вот,
сравните, я опишу фабулу другого произведения.
Рассеянная кухарка, чьи политические мысли
были в определённый момент только о бурах и Чемберлене, «меланхолически»
зарезала на кухне к обеду не поросёнка, с которым играл Вавочка, а самого мальчика.
А поросёнка отнесла к няньке и положила в Вавочкину постельку.
А поросёнка потом одели, но он всё
время вставал на четвереньки и бегал с визгом. Но его «за потешность» полюбили
и графы, и генералы, поскольку их дети, подражая поросёнку, вставали на
четвереньки. После такого общения в этой знатной семье с поросёнком многие становились
действительными статскими советниками. А когда он сказал «Хрю!», все
восхитились в обществе: «Какой Вавочка милый!». Так у него появилось имя: Хрю,
и его возили в гости нарасхват в каретах знатных особ.
Но поскольку поросёнок не умел
говорить, у профессора в Вене ему что-то вырезали, и он обрёл человеческую речь.
Наняли к нему гувернанток. Родителей только смущал хвостик закорючкой, но
другой профессор хвостик отрезал, и «всякая связь с прошлым была таким образом
порвана».
Превратился Хрю в молодого человека в
пенсне по имени Василий Петрович, которым стали восхищаться все дамы. И только
в одном случае его глаза сверкали огнём, - когда при нём произносили слово
«грязь». Временами он уставал ходить вертикально, становился на четвереньки и
хрюкал. А снилась ему всегда свинья и двенадцать поросят, поэтому он поехал к
девушке Зизи, а потом женился.
Этот Василий Петрович блестяще
продвигался по службе. Однако его любимым местом и занятием были задние дворы и
мусорные ямы. И однажды общество Петербурга поразила новость: «Сам Василий Петрович
лёг в грязь, лежит и ест из корыта». Некоторые потихоньку назвали это «свинством».
И если раньше он сдерживал себя от
того, чтобы публично ложиться в грязь, то достигнув высот по службе и
степенного возраста, уже не мог отказать себе в удовольствии. И лёг, и требовал
пищу из корыта. В то же время на каждого человека «имел по какой-нибудь
мерзости», а в обществе постоянно устраивал «грязные кучки».
И вот он умер. Два профессора стали его
бальзамировать. И только тут один воскликнул: «Да ведь это, кажется, не
человек, а свинья!». А другой ответил (прямо по-сегодняшнему): «Если всех нас
вскрыть, сколько бы оказалось свиньями!».
Такие события описаны у
дореволюционного фельетониста Власа
Дорошевича в произведении «История
одного борова» (газета «Россия», 25 декабря, 1900 г.). Булгаков не мог не
знать этого произведения своего соплеменника. Можно увидеть в «Собачьем сердце» целый ряд параллелей.
А вообще похожую фабулу можно составить
на любом животном, поместив его в соответствующие сюжет и эпоху. Только нужно
осторожнее говорить о каком-либо приоритете,
даже если кому-то очень хочется умножить чью-нибудь величину!
Другие произведения автора:
Возле мусорки
47. Заметки на спичечном коробке. НАПРАСНО СТАРУШКА ЖДЁТ ЖИЗНИ ИНОЙ
ПАРАЛЛЕЛИ. Сивушный крематорий
Это произведение понравилось:
Новые
Меню
