Надкушенное яблоко

       Прожорливая электричка, с шипением выплюнув из своего ненасытного нутра, таких же, как и мы с Валерой Лесонен, усталых и мокрых от снега людей, захлопнув свои двери - пасти укатила дальше. Двигаться не хотелось. Усталость тянула к земле. Все же десять километров по мокрому снегу дали о себе знать. « И зачем только я поехал, - думал я, забрасывая на плечи, вдруг отяжелевшие лыжи. Поддался агитации профорга:
« Будет хорошая погода! Не кому выступать по спортивному ориентированию. Выручишь - век не забуду». Тьфу! Развесил уши. Знал бы, что так случиться сидел бы в общежитии и слушал бы Битлов».
       Не успели приехать в Тавтиманово, к месту сбора команд, как из-за леса выползло огромное черное облако, и все вокруг залепило мокрым снегом. После выстрела стартового пистолета все рванулись. Но где там! К лыжам прилипало столько снега, не оторвешь. Многие повернули обратно, но мы все же пошли, и пришли к финишу первыми, что и сами удивились.
       Дальше оставаться на перроне не было смысла. И мы с Валерой, собрав свое нехитрое имущество, по узкой тропинке, протоптанной в грязном снегу, следом за другими пассажирами поплелись к автобусной остановке.
       Вечерело. Последние лучи мартовского солнца, коснувшись золотом крыши соседних домов и верхушек тополей, обещали на завтра ясный день.
- Что-то стало холодать, не пора ли нам поддать… скорости, - пошутил я, повернувшись к Валере. Он изобразил на лице что-то похожее на улыбку. Лицо его, скрученное и вытянутое, словно металлическая стружка, чуть сгладилось, и потом опять приняло прежний вид. Не лучше выглядел и я.
 Но взгляд Валеры устремился вперед, мимо меня через головы плетущихся впереди людей, и уперлось, обо что-то должно быть приятное. Потому - что лицо его опять начала распрямляться. Глаза удивленно загорелись. Обернувшись, понял, было чему.
       К нам навстречу, летящей походкой, шла девушка. В длинном сиреневом пальто, обрамленном по краям белым мехом. В таком же белом воротнике и шапке, она резко выделялась на фоне грязного снега, и усталых в полном безразличии, людей.
       Она несла в себе какую-то свежую струю жизни. Вместе с ароматами духов, распространяла вокруг весеннее настроение. В такт ее движению в авоське, покачивались красные яблоки.
       Глаза ее, чертовски привлекательные и ужасно смешливые, выбили нас из колеи. Вернее мы встали, как вкопанные и не могли сойти с узенькой тропинки, что бы попустить ее.
       Я много раз читал, что от удивления отвисают челюсти. И не верил этому. Но мы с Валерой переглянулись с открытыми ртами, точно проголодавшиеся птенцы.
       - Эй, цыплята! Кыш с дороги, - рассмеялась она. - Откуда вы такие мокрые?
       О чем говорил с ней Валера, я не слышал. Я видел только ее голубые глаза, которые нельзя было сравнить не с чем. Глаза ее, то удалялись, то приближались, расплываясь в фокусе моего зрения.
       Очнулся только тогда, когда Валера сунул мне в рот надкусанное яблоко. Она удалялась вслед заходящему солнцу. И обернувшись еще раз, помахала рукавичками:
       - Приходите в гости.
       - А что, к этому приглашению, и я имею отношение? - спросил я, откусив и прожевывая яблоко.
       - Конечно, конечно, - говорил он свою излюбленную фразу, что-то, записывая на коробке от сигарет «Ява». Как потом я понял - ее адрес.
       Усталости как будто бы и не было. Я невольно замурлыкал мелодию популярной песенки. А Валера, от избытка чувств разбежавшись, подпрыгивал вверх с зажатым кулаком, то ли пытаясь проткнуть одинокое облако, словно барашек, отставший от стада, то ли поставить точку над приятной действительностью, точно футболист, забивший решающий гол.


       2.
       С Валерой Лесонен мы познакомились в аэроклубе, где учились летному делу. У нас с ним было много общего: не только штурвала вертолета МИ- 1 и неба под натянутыми стропами парашюта, но и оптимистического взгляда на жизнь. А теперь и девушки, в которую влюбились оба разом. Ее звали Флорида.
На следующие выходные, как не договаривались, так и не смогли сходить к Флориде в гости. Были учебные полеты.
       А потом начались авралы в литейном цехе, где я работал. У Валеры тоже в отделе рекламации заметно прибавилось дел. Из-за нехватки блок - цилиндров к мотору «Москвич – М 412» и плохого качества - дефекта литья, на гарантийных пунктах создавались огромные очереди, увеличивая поток рекламации на завод. И его как представителя моторостроительного завода, нагрузив «свежеиспеченными» блоками, гоняли по всей стране.
Так незаметно в делах и заботах пролетели три месяца. Мы с Валерой были друзьями, и идти в гости к Флориде кому-нибудь одному из нас было бы предательством.
И вот наступил долгожданный день. На дворе стоял знойный июнь. В воздухе звенело от пчелиных крыльев, облепивших буйно цветущие липы.
Субботним вечером, когда жара чуть спала, мы, с Валерой приодевшись, отправились по заветному адресу
       - Да она, наверное, давно уже нас забыла, - сказал Валера, перекладывая из рук в руки торт.
       - Исключено. Твою лошадиную морду, я надеюсь, он запомнила навсегда, - хохотнул я, отмахиваясь от пчел наседавших на яркие цветы. Я боялся скорей за себя, чем за букет. У меня на пчел аллергия. Укус одной пчелы выводил из строя меня на пару часов, и тогда прощай свидание.
       Шестьдесят четвертый дом на улице Рихарда Зорге мы нашли быстро. Лифт не работал. Отдышавшись на седьмом этаже, дрожащими от волнения пальцами, я нажал кнопку звонка. Дверь открыла хозяйка квартиры, у которой Флорида снимала комнату. Это была не молодая, интеллигентного вида женщина с добрым открытым лицом.
       - Мы к Флориде, Она здесь живет? – спросил я.
       Услышав ее имя, глаза хозяйки сразу потускнели. Мы поняли, что с Флоридой что-то случилось. Наше настроение упало.
       - Она в больнице, - сказала она, незаметно смахнув краем платка слезинку с глаз.
       - Да вы проходите, проходите. Раз уж пришли. Ох- ох! Где вы раньше то были? Меня зовут Ольгой Борисовной. А вас?
Мы представились.
       - Валера.
       - Алексей.
       - Проходите к столу, я как раз чаевничала.
Отказываться было неудобно, и мы уселись вокруг самовара.
       - Еще в начале мая, - говорила Ольга Борисовна, наливая нам по очереди чай. - Флорида уехала в Зилаир, чтобы помочь матери. Мать-то одна живет. Стара уже. Старшие-то разъехались кто - куда. Приедут летом в отпуск и опять уехали. Что с них толку. Разве что дров напилят-наколют, и то хорошо. Она, мать – то, лук сеет. Почти на весь огород. Выгодней. Стало – быть, дохода больше, чем от картошки. А помогать не кому кроме Флориды. И она помню, целый месяц то вечерами то субботами, зарабатывала отгулы, чтобы поехать домой…
       - А где она работала? - перебил ее Валера, отставив, пустую чашку.
       - Дайте, еще налью. Али чай невкусный? Да вы угощайтесь. Вот варенье. Мед. И торт хороший принесли…. Флорида тоже часто покупала бисквитный с кремом…. Ах да, она работала на мебельной фабрике. А я подумала, вы вместе работаете.
       - Да нет. Мы на Моторостроительном заводе, - не без гордости сказал Валера, приняв с ее рук, чашку с чаем.
       - Приходила Флорида поздно, - продолжала Ольга Борисовна. – Иногда с подругой. Долго о чем-то шушукались и спорили, грозились кому-то. Сначала я ничего не понимала, а потом она сама рассказала. В сборочном цехе, где они работали, стали налево продавать мебель. Теперь же так, все жить хотят. А они с подругой разнюхали это дело. И рассказали об этом начальнику цеха. Правды хотели добиться. Начальником – то женщина работала, фамилии не помню. А она на них только прикрикнула: « Не ваше, дело сама разберусь».
И некто конечно не разбирался. И мебель, изготовленная из сэкономленных материалов, уходила налево. Они значит жалобу в милицию. Приехал молодой лейтенант и ничего подозрительного не нашел, по документам все было в порядке. А их, девчонок – то, вообще хотели уволить за клевету. Подружки в слезы доказывать. А что толку без прямых – то улик? Правды хотели добиться, справедливости …. А правда боком вышла.
       - А общественные организации профком, партком, комсомол, наконец, куда они смотрели? Они знали про все это? - спросил я.
       - Узнали. Но только потом, когда журналисты вмешались по просьбе Флориды. Что там было! Говорят, многих там уволили, с должностей поснимали. А кто был виноват тех по рукам!
       - А как Флорида, что с ней? - допытывался Валера
       - Мать - то ее, когда приезжала за ее вещами, рассказывала. Приехала - не ест, не пьет, разговаривать перестала. На другой день вышла в огород поработала немножко, а потом села и уставилась на скворечник. Птенцы уже щебетали. Солнце светило ласково. И вдруг, расхохоталась она как полоумная, и давай луковицы из земли вырывать. По земле с ревом кататься и волосы на себе рвать.
Сначала она и не поняла, а потом тоже в слезы. Соседи сбежались, унесли на руках, в постель уложили. Фельдшера вызвали. Вот с тех пор, уже целых два месяца лежит в неврологическом отделении Республиканской больницы. Вчерась с внучкой ходили. Сама к нам вышла. Клубнички поела. Поговорили. Но слаба еще. Спасибо говорит, что пришли.
       - А знает она о том, что поймали мошенников, - спросил я
       - Ой, нет, И я как-то промолчала. Не хотелось беспокоить.
       Поблагодарив Ольгу Борисовну за чай, и потрясенные рассказом мы покинули уютную квартиру.

3.

       На следующий день мы с Валерой сидели в скверике Республиканской больницы и ждали окончания тихого часа, которое не посмели нарушить. В полном молчании мы просидели около часа каждый наедине со своими мыслями. И вот двери распахнулись и вышли две девушки в больничных халатах. И я с трудом в одной из них, узнал Флориду. Глубоко осевшими глазами она искала вызывавших, среди небольшого числа посетителей.
       - Ой! Валерии. Алексей! Неужели, это вы? Как вы меня нашли. А я – то подумала, опять Ольга Борисовна пришла, - говорила она, приближаясь к нам, и стараясь быть веселой, но ей это плохо удавалась. - А я вот решила по сачковать! Спасибо что…- не договорив, она начала медленно оседать. Судорожной рукой искала опору. Мы вскочили оба. Но я был ближе к ней, и она повисла на моих руках. Она была невесома. Ее подружка побежала за сестрой.
       Я держал ее на руках как самое дорогое сокровище. Время остановилась.
Вдруг очнувшись, я увидел, что нас обступили больные и медперсонал. И просили кого-то нести. Оказывается, просили меня.
       - Куда нести? - Спросил я. Мне показали дорогу.
       На больничной койке, когда сестра сделала укол, Флорида открыла глаза. И слабыми дрожащими руками нащупала мою ладонь и, виновато улыбнувшись, сказала:
       - Спасибо что пришли. Я часто вспоминала о вас. Особенно здесь, в больнице. Хорошие вы ребята. Но вы не беспокойтесь, я поправлюсь, вот увидите.
       - Конечно - конечно, - нарочито весело сказал я.
       Когда ей стало немного лучше, я рассказал ей обо всем, что поведала нам Ольга Борисовна, и как потом поняли, это было самым лучшим лекарством для нее.

       4.
       В сентябре Флорида выписывалась из больницы. В этот день у нас были учебные полеты. Но наши машины не были готовы. И от нечего делать мы позвонили в больницу. И Флорида сообщила, что ее выписывают.
       В последнее время у нас Валерой изменились отношения, и далеко не в лучшую сторону. И причиной тому была Флорида.
       Совсем неожиданно для себя, мы оказались по краям пропасти, которая увеличивалась с каждым днем. Мы это понимали. И надо было, что-то делать. И мы по дороге решили, кому первому подойдет Флорида, тому и претендовать на ее счастье.
       Мы были похожи друг на друга: оба коротко пострижены, в одинаковых летных куртках, с одинаковыми букетами в руках и даже улыбались одинаково.
       И вот мы стояли по краям асфальтированной дорожки, по которой шла Флорида, лицом к лицу вытянув букеты вперед.
       Она быстро разгадала наши мысли. Поравнявшись с нами, подмигнула, и одновременно взяв с рук букеты, весело рассмеявшись, побежала вперед.
       Нам оставалась только переглянуться, и следовать за ней.
       А Флорида шла дальше, с охапкой осенних цветов. Улыбаясь прохожим своей обворожительной улыбкой. Прохожие отвечали ей. И она шла дальше мимо разукрашенных домов, удивленно уставившихся на улицу своими резными ставнями окон, и садов готовых осыпать своими плодами. И казалось, даже яблони кланялись ей через высокие заборы.
      

Другие произведения автора:

Одинокая волчица.

Сон в руку.

Инорсовский мередиан.