Дилемма

13 декабря 2016 — Леонид Лялин

Командир бригады торпедных катеров капитан 1 ранга по прозвищу Глобус вместе со своим начальником штаба, сидели., как гвоздями приколоченные в тесной штабной каюте плавучей казармы, с бутылкой технического спирта - «шила» и нарезали сырок «Дружба» тонкими прозрачными пластинками. Убогая каюта, заляпанная на местах ржавчины, пятнами красного сурика, была словно в крови. За колченогим столом, помимо спиртовозлияния, начальники изучали рапорт командира торпедного катера капитан-лейтенанта по фамилии… Бог с ней, с фамилией. Звали этого архаровца просто Володя, отчество к нему еще не прилипло, но прозвище он имел «Опоздун», так как всегда опаздывал на все служебные совещания.

Опоздун языком «кнехтов и швабр» и почерком, накарябанным хвостом пьяной крысы излагал результаты своего служебного расследования по очередному факту нарушения воинской дисциплины на вверенной ему Родиной военной посудине. Жирные пятна от рыбы показывали, что на пожеванном документе недавно пили пиво с сушеной воблой. В рапорте орфографических ошибок было больше чем слов. По смятому лицу каплея и взъерошенным волосам на голове было видно, что он недавно проснулся.

На переборке начальствующего помещения висел строгий плакат: «Потерявшему секретные документы - лучше застрелиться самому!» Было впечатление, что командиры принюхивались к реляции каплея, как собаки к сородичу, чтобы понять, что они из одной стаи. Перед офицерами стояла дилемма, которую им подкинула служба. С одной стороны это был официальный рапорт государева человека, на который начальники не имели право не отреагировать. С другой... на эту депешу юмора нельзя было смотреть без слез. Она была достойна лаконичной резолюции - «БСК», что означало бы - «бред сивой кобылы». Был здесь, как и полагается на Руси третий путь - выбросить галиматью в мусорную корзину.

Сам тридцатилетний каплей с лицом отставного баталера и большой печенью, где ругались водка, теща и служба сидел на краешке стула, сложа руки на коленях, стеснительно пряча под стул свои долгопятые ноги. Завесив ушами глаза в виде пуговиц от гульфика, он думал о бутылке спирта заныканой у себя в каюте. Опоздун, будто муха в выгребной яме, разбрасывал вокруг себя запах одеколона «Шипр». Офицер с больной физикой, уронив взгляд, растекшийся жирным пятном на коленке, стеснительно мял в своих потных ручонках пилотку и не отбрасывал, как вампир тени на переборку каюты плавказармы.

- «Экипаж 321 торпедного катера 20 августа сего года выполнял плановый переход из бухты Патрокол в бухту Славянка, где и заночевал у морских пехотинцев...» - читал вслух комбриг, рапорт подчиненного, наслаждаясь эпистолярным жанром своего чумного каплея. - «После швартовки у пирса, помощник командира и минер экипажа сошли на берег к морским пехотинцам для выяснения обстановки, в результате чего назюзюкались до поросячьего визга…»

Начальник штаба, слушая комбрига, с закрытыми глазами старой камбалы, откинувшись спиной на спинку стула, барабанил пальцами по краю стола. Встрепенувшись, почесал свою подмышку и прокомментировал прозу каплея просто:

- А как же иначе? У нас без этого нельзя - пить так до палубы, любить - так королеву!

Комбриг посмотрел на молодого офицера и с тяжелым вздохом кивнул:

- Эт-то тошно...

За бортом плавучей казармы, в этом пристанище штаба бригады торпедных катеров, жизнь шла своим чередом. Дежурный по бригаде на верхней палубе, облокотившись о планширь борта, от безделья считал ворон на помойке. Два матроса-альбатроса от нечего делать на пирсе давили у себя на морде лица угри. Штурман, пьянь болотная первого дивизиона шел вдоль причальной стенки «противолодочным» пьяным зигзагом, цепляясь своей лысой мошонкой за кнехты пирса. Солнце нагло лезло в глаза, возбуждая у комбрига волну возмущения, мол, сколько еще можно насиловать воинскую службу.

- «Ночью минер в казарме у пехотинцев встал по малой нужде. Уставший после пьянки, он в темноте перепутал дверь в гальюн с дверью во встроенный в переборку одежный шкаф. Молча зашел в него и помочился в ботинки помощника…» - не дотрагиваясь до рапорта, еле-еле разбирая каракули каплея, но, наслаждаясь его сюжетом, капитан 1 ранга внимательно вчитывался в «рассказ» подчиненного. - Во-от су-ка! Это надо так нарисовать закладную, Станюкович недорезанный! - комбриг глумливо смотрит на командира торпедного катера. - Такой рапорт хочется надеть тебе на яйца и поджечь! - но, подумав, справедливо замечает. - Правда, плохой рапорт лучше хорошего некролога!

- Это что! - опять встревает начальник штаба с желанием дать молодому офицеру пенделя под задницу. - Этот обоссун на той недели при торпедных стрельбах на приборах управления все сельсины завязал «узлом», до сих пор никто «развязать» не может... - энша, допив стакан технического спирта, закуривает сигарету.

- «Лейтенант заметил происшедшее только утром когда надел ботинки на ноги...» - продолжил читать вслух капитан 1 ранга.

- Хорошо, что старлей ботинки одевал на ноги, а не на уши… - опять комментирует начальник штаба.

- Ну и что ты предлагаешь? - комбриг поднимает голову и смотрит на офицера.

Опоздун выскакивает с поросшего водорослями стула, будто шляпка гвоздя из-под гвоздодера, приобретает трогательный вид маленького мальчика готового к порке и начинает канючить:

- В результате сложившейся сложной психологической несовместимости... - капитан-лейтенант, похожий в профиль на Наполеона, а в анфас - на флотское недоразумение, втягивает свою тощую шею в воротник кителя, словно черепаха голову под панцирь и делает заумную паузу.

- Только ко мне не подходи! - дергается комбриг. - Я и так уже в твоих слезах!

- Прошу перевести лейтенанта на другой торпедный катер! - выдыхает Опоздун, после чего из него выходит последний воздух.

Комбригу бы ответить, как он всегда отвечал на просьбы подчиненных - «Шериф сказал, что это проблемы индейцев!», но он несколько секунд вглядываясь в плоское выражение лица каплея, вскинув брови за плечи, не на шутку начинает с гневом возмущаться и спускать на него всех собак:

- Хрен тебе по всей твоей хитрой рыжей морде! А что мне делать с другими алконавтами? Куда их девать? Куда??? - капраз в сердцах бросает авторучку на стол и начинает орать во все горло на Володю, готовый бросить в него графин с водой. - Какой пример будет? Ты об этом подумал, кнехт с граблями? Я тогда вообще с вами на старости лет совсем рехнусь! Кто тогда вас будет драть? - начальник, как чесоточный от нервного напряжения начинает шкрябаться о спинку стула.

- Ты, х-хорек заскорузлый! Что передо мной строишь из себя клару целкину? Не надо мне компостировать мозги и лохматить мою бабушку! Буду я еще из-за твоей ерунды делать приказ по перемещению личного состава! - тут флотоводец на мгновение задумывается и выдает очередной краткий закон флотской физики. - Объяви лейтенанту выговор за несоблюдение субординации, а помощник пусть нассыт в ботинки минеру и успокоится!

Ничто так не бесит начальников, как слишком умные подчиненные!

P. S. Один из отзывов в Интернете Сергея Г.-К.: «Как же надо ненавидеть ВМФ и офицеров, чтобы писать такую бездарную мерзость!!! Жаль, Лёня, что ты общался с отбросами флота, мне, похоже, повезло больше...»

От автора: Я с Сергеем на Дальнем Востоке вместе служил около десяти лет…