СВЕТЛЫЕ И ТЕМНЫЕ СТИХИИ СЛОВА

СТАТЬЯ ОПУБЛИКОВАНА В ЖУРНАЛЕ «СЕМЬ ИСКУССТВ»  (ГАННОВЕР,  ГЕРМАНИЯ) В 2016-ОМ  ГОДУ

СЕРГЕЙ    НОСОВ

                            СВЕТЛЫЕ  И ТЕМНЫЕ   СТИХИИ  СЛОВА

           Мы живем  в  мире, насыщенном   всевозможными  энергиями и  излучениями   буквально «до  краев»  и,  в  сущности,  из этих  энергий,  полей, излучений  в конечном  счете  и  состоящем.  Это уже давно  стало ясно.  Причем,  ясно не  без  подсказки науки.  

           Наивным  теперь  выглядит   классический  вопрос из  числа  азов марксизма-ленинизма:  что   первично, а  что  вторично -  материя  или сознание?  Сознание  - просто  одна  из малоизученных  форм  существования все  той  же материи,  только  и всего.

            Наша  мысль -  материальна.  Это однозначно  доказано  хотя бы  реальностью  телепатии, уже  достаточно  изученной современной    наукой.

            Если  не  сами  словесные  сообщения как  таковые,   то формируемые  мыслью  и  чувствами   (часто и  при  посредстве  слов)   образы  можно   при  определенных условиях  с легкостью    телепатически  передавать,  как   доказали многочисленные  научные опыты ,  на  тысячи километров.  И  это  наглядно  показывает  -  такие  образы  или «мыслеформы»    есть   тонко материальные  структуры,  есть то  ли   некие излучения,  то  ли   загадочные  для  нас (пока  загадочные)   энергетические   сущности, которые  способны   с фантастической  скоростью  двигаться  в пространстве  и,  видимо,  способные   до  определенной степени  влиять  на это   пространство    сугубо  физического  существования   (в формах  плотной,  зримой материи),   в  котором человек  «прописан»  как биологическое  существо  и которое  нередко  кажется человеку  единственно  реальным миром.

              Из   того, что  воздух  невидим для  нас   отнюдь не  вытекает,  что его  нет  и мы  им  вовсе и  не  дышим. Точно также  из  того, что  мысль  невидима  отнюдь  не  вытекает, что  она  не  «выливается»  в  пространство как  определенная,  неосязаемая   нами  до  поры до  времени   форма энергии  и  не  может  какое-то  время  существовать в  пространстве   как тонкоматериальное  образование,  способное   влиять   на  очень  многое  в окружающем мире  и  в том  числе,  естественно,  на  нас  самих. 

              Наоборот,  неизмеримо ближе  к  истине как  раз  обратное: формируемая  в  человеческом мозге  «мыслеформа»,  рождаемая  соединением  и   слиянием воедино  мысли   и чувства,  есть      одна из  неисчислимых  форм    материи  как  и все,  существующее  во Вселенной.

           И тут  мы  подходим к  тому,  что  нас   более  всего  волнует:     подобной  «мыслеформой»,  магнетически действующей  на     человека и  являющей  собой  причудливый  и  неповторимый сплав  мысли  и чувства,    становится  любой удавшийся   и  потому способный  очаровывать,  наделенный  эстетической притягательностью,  если  угодно,  эстетической  магией,     эстетической силой  и  властью   художественный   образ.

         Художественный   образ и  покоряет,  и  призван  покорять   - в  этом  его эстетическое  и  - шире  -   его духовное   предназначение.  Не оставляя   человека  равнодушным,  художественный  образ  и очаровывает,  и  зачаровывает, и  на  какое-то время  гипнотизирует  человека  и    при  этом способен  надолго  «отпечатываться»  в  человеческом   сознании  и подсознании,  формируя и  направляя определенным  образом и  мысль,  и чувства,  и   даже действия  человека.   В этом,  несомненно,  состоит реальная   магия  любого  подлинно  художественного  образа, в  этом  его несомненная   сила,  но в  этом   же -  и  его опасность,  его потенциальная угроза  «здоровью  жизни»,    ее  вольному   и естественному  течению.

         В сущности,  художественный  образ -  это своего  рода заклинание,  заклинание   «силой красоты».   И   отдавать себе  в  этом  отчет   в нашу  эпоху    необходимо.

          Так,    уже   с    1930-ых   годов   ХХ века  принято  было  восторженно    писать  об огромном  провиденциальном  смысле  многих пророческих художественных  антиутопий  -   мол,  духовно  зоркие   писатели  давно   предвидели, давно  предупреждали..,  и, вот,  вы   видите, что   вокруг теперь   творится или  совсем  недавно творилось…   Как  они, эти  писатели-прозорливцы  были правы  и  как мы  им  за эту   их  чудесную прозорливость   благодарны!

         Теперь же    на  фоне того,  что  былой вымысел  (в  том числе  и  художественный)   все активнее  вторгается  в живую  жизнь,  все агрессивнее  навязывает  ей  свои   «правила  игры», стали  поневоле  замечать и  другое, по  сути противоречащее  тому, что   утверждалось  ранее.  Например:  «Путь  Замятина, Оруэлла  и  Хаксли ведет  прямиком  в тоталитаризм,  ибо  материализовавшиеся  антиутопии начинают  наперебой  присваивать догадки  этих  писателей… Жанр  антиутопии  - плоский,  вульгарный  реализм ХХ  века.  Методическое пособие  для  созревающего диктатора.»  (Алексей  Пурин. Листья,  цвет  и ветка.  СПб.  2010).

                  Подразумевается    в  данном  случае  фактически следующее:   любое   детальное, избыточно  правдивое  и   живописное   изображение    чудовищного  зла есть   скрытая     работа «на  мельницу»   этого  зла,  поскольку    живописное  художественное  изображение    зла и  растления  завлекает, очаровывает,  гипнотизирует  и  как  бы   «заражает» своим    содержанием  реальную жизнь,  превращаясь по  сути дела в некую  неосмысленно  насланную   на  живую   жизнь «порчу». 

       И в  таком  убеждении нет  ничего  особенно странного,   поскольку  художественное  слово всегда и   изначально   не только несет  в  себе мощный  энергетический  заряд,  но  и  подпитывается   определенными  энергиями окружающего  мира  - светлыми  и  темными, созидательным  и  разрушительными,  бесовскими и   ангельскими.

        Тут мы  невольно  подходим к  тому,  чтобы  вспомнить  роман    Достоевского  «Бесы». А  был  ли этот  знаменитый  роман  в  действительности  только  лишь   предупреждением?   Или, может  быть,  в нем  самом   отразились  так  или  иначе (как в  кривом  зеркале, например)  темные   «бесовские энергии»,  которыми  уже  тогда  была  скрыто пропитана  русская  жизнь? Реально  отразились,  запечатлелись,  обрели зримые   формы  и поэтому  стали   особенно властны,  получив в  итоге  такого художественного  воплощения  новую  силу   и   новый замечательный  шанс    «вылиться» в  физически существующую  реальную   жизнь, воплотиться  в  ней?!  Ведь,  есть   же мудрое  житейское   и не  только  житейское, но  и  философское  правило  -   об  откровенной   мерзости  лучше не  говорить  и  даже  не  думать вовсе    и  ее ни  в  коем случае  не  следует     живописать,  детально  изображать  во  всех   «смачных» подробностях,  а  тем самым   невольно  лелеять, наделяя  ее        дополнительной  энергетикой, дополнительным   зарядом  магнетизма.   Об  этом  есть смысл,  по  крайней мере,  задуматься.

        Однако, на  критику  «Бесов» Достоевского  с   таких позиций   никто    пока не  решается.

         В то  же  время запросто   решаются  на суровую  критику  современного искусства  и  творчества, руководствуясь   теми  представлениями   о «современной  бесовщине»,   которые, якобы,  выразил  в «Бесах»   Достоевский.

         Таким пасофом  осуждения  очень и  очень  многого в   современном  свободном искусстве    как       богоборческого  демонизма   и даже   откровенной  «бесовщины»

пронизана, в  частности,   работа Владислава  Бачинина « «Бесы»  - 2014.  Теология   катастроф.» («Нева».  2014.  №  11).

           Разъясняя в  связи с  новой   экранизацией    «Бесов» сущность  феномена  «инфернального  человека», автор  этой  работы   пишет:  «Эти  господа демонстрируют  обостренное  внимание к  демонизму  во всех    его  видах, в  том  числе к литературным,  живописным,  музыкальным, театральным,  кинематографическим и  прочим вариациям  на  эту тему…   Между  тем обо  всех  этих пристрастиях  можно  сказать только одно:  именно  так действуют  трасцедентные  духи зла.  Через  обольстителей-провокаторов  (философов, писателей,  поэтов, художников,  композиторов, театральных  режиссеров,  кинематографистов,  актеров) они  зазывают  «малых сих»  только  для того,  чтобы  подвергнуть их  умы,  души, сердца  духовному   насилию и в  конце концов  опустошить, растлить,  изничтожить»…

           До воинствующего  нового    Средневековья   от  подобных   утверждений  и мнений   -   рукой подать  и  веет от    них не  только  средневековым  христианским  аскетизмом, но  каким-то  воинствующим духовным   скопчеством,  едва ли  для    искусства  и  культуры в  целом сколько-нибудь   плодотворным.   

       Действительно,  если  согласоваться  с  подобной точкой  зрения  всерьез,  давайте  свободное   искусство поставим под   строгий   надзор Церкви,  а  еще лучше   -  под полный   благодетельный   контроль     Государства.   Тем   более, что  подобное  уже у  нас    было, причем,  по  историческим меркам   совсем  недавно  -  при   блаженной памяти  советской  власти. Вот,  тогда-то  жизнеутверждающего,  светлого, идеального,      всего   «радостно пляшущего  и   мило  порхающего»  в состоянии  блаженной    коммунистической  эйфории    было в  нашем   искусстве -      более  чем вдоволь,    настолько в  избытке,  что  как  говорится,    «за глаза  и  за уши»  хватало…

              Тем  не менее,   вполне  очевидно в  наше   время, что  художественное  слово -   это  некое энергетически заряженное духовное  образование  и одновременно  некая  тонкоматериальная  структура  и   сущность,   способная активно   воздействовать  на окружающий  мир,  проникать  в  его    реалии и растворяться в  них,  меняя -  порой   и трагически  -    в облик     окружающей  материальной действительности.   

             Прекрасно,  конечно,   если  писатель,  если   художник-философ действительно  видит   неизъяснимый Свет     как  видел его  Вл.  Соловьев, поклоняясь  прекрасному  лику Вечной  Женственности.   Этим духовным  Светом  буквально   живут  и  дышат      труды  Вл.  Соловьева  -  как  бы  «до   слов»,  «после слов»   и   «сквозь слова».  И  потому творчество  Вл.  Соловьева магнетически  и  мистически притягательно  до  сих пор   вне  зависимости от  своего  чисто философского  содержания. 

                 Но  Вл. Соловьев    один  у нас   такой…  По заказу   неизъяснимый  духовный Свет  не  увидишь, откуда  бы  заказ это ни  исходил   -  от высокого  Начальства,  от почитаемой   Церкви или от  собственного  возгордившегося    творческого   «Я»…

         Советовать  же и, тем  более,  предписывать «увидеть    ангелов», «увидеть  Бога»  и  затем  художественно  описать   увиденное  -  бессмысленно. И  так  же бессмысленно  запрещать  «видеть бесов»  или  наказывать за   предполагаемое  духовное «общение  с бесами».    Так мы  и  Святую Инквизицию  вернем…

         Однако,  писатель, художник  слова  не должен  прикидываться  «святой невинностью»,  но  должен хотя бы    подсознательно  отдавать  себе  отчет  в том,    что  он в  своем  творчестве так  или  иначе контактирует   с  определенными духовными  или  тонко-материальными  сущностями, подпитывается  их  немалой и  вполне  реально действующей  в  мире  энергией,    а    вовсе   не  только  лишь  верно   служит  причудливым капризам   и  «буйным полетам» своих  личных   фантазий. 

            Это неизбежно,  если   мир насквозь  пропитан  всевозможными,  имеющими   определенную  степень   влияния на  все  сущее, излучениями  и  энергиями,    последнее    же   - просто  очевидно  в свете   современных    знаний о  Вселенной.

          Потому  вопрос о   свободе  творчества  (и  в  искусстве, и  вообще  в человеческой  жизни)   крайне неоднозначен,  сложен  и не имеет  простых  решений.  Хотя  такие  решения  с  апломбом   предлагаются и до  сих пор.

       Например,  Михаил Эпштейн  в  эффектной, красиво  написанной  статье под  заглавием  «Совместимы ли  гений  и добродетель?»    («Знамя». 2015.   № 6)  всемерно  обосновывает тезис,  что  человек создан  прежде  всего по  образу  и подобию  Божию  и поэтому  был  призван в  первую  очередь  творить,   сотворчествуя  Создателю, а  уже  потом сам  приобщился  к различению добра  и  зла.

        В связи   с  таким тезисом   заметим:  человек уже  до  «сотвор -чествовался   Создателю»   до  изобретения  газовых камер,  атомной  бомбы,  водородной  бомбы,  нейтронной бомбы..,  хотя,  впрочем, и  некоторые   его былые  с  виду простенькие  изобретения  -  виселица,  дыба,  гильотина -     тоже  были по  своему  примечательны. 

        Что же  до  различения  добра  и  зла, то  с  этим  у  человека и  до  сих пор  туман  в голове   -   до сих благополучно сосуществуют,  например,   самые  разные  мнения  о том  уместно  ли «во   имя  славы Всевышнего»   взорвать    какой-нибудь     богомерзкий  («неверными»  эксплуатируемый)  аэропорт  или хотя  бы  самолет со  всеми    его  пассажирами  или  все таки   неуместно…

          Пусть свобода  творчества  нужна человеку  как  воздух и  пусть  дар творчества  и  жажда творчества  укоренены  в человеке   глубже  всех других  даров,   тем не  менее,    если  говорить,  в  частности, о  литературе  и искусстве,  то     в этом    случае     творец, «творящий  субъект»  должен отдавать  себе  отчет в  том,  что он  созидает  не просто  некий  чудесный, эстетически  прекрасный     вымысел, создает   не   просто  предназначенные   просвещать,   развлекать и утешать  «веселые  картинки», но   -  потенциально -  создает   новую, невиданную     реальность,  способную раньше  или  позже      нежданно   обрести  самые натуральные   материальные  формы и  стать  самой настоящей  физической  реальностью,  от  которой  ему самому,  может  быть, тогда  не  поздоровится. 

           Усматривая  уже в  Ветхом  Завете  заманчивый  для  любого своевольного    романтика  тезис  о  том,  что «Поэзия  выше  нравственности»,  Михаил Эпштейн ,  на  наш взгляд,    выдает  желаемое (для   вольного

художника-творца)  за действительное.  Поэзия   и  не  выше, и  не  ниже  нравственности,  а    живет и  развивается, деградирует  и вырождается      на  как бы   параллельно  нравственности,  иногда с  нравственностью  при этом  (согласно  законам неэвклидовой   геометрии)  сходясь, а  иногда  -  расходясь,  разлетаясь  в разные  стороны,  в буквальном  смысле      в «миры  иные»,  где все   поэтическое   начинает казаться  «бесовским»,  а все  высоконравственное    видится   «ангельским»    или  же   наоборот…

           Причем,  сосуществуют поэзия  и  нравственность,  в сущности,   не  как две  параллельные  прямые, а  как две  «параллельные кривые»,  описывающие  в своем   бытии и  метаморфозах на  нашей  грешной земле   такие   зигзаги, что    не  позавидуешь тому,  кто  захотел бы,  например,   проехаться «верхом»  (или    на салазках)  на  исторической кривой  поэзии    и   точно  так  же   на  исторической  кривой  нравственности,    летая  в обоих случаях   в    страшные пропасти  и  поднимаясь  тут  же   на дикие   кручи    на протяжении    многих   и  многих    и  долгих,  и      скучных    при  этом веков   истории…             

         Так кто  же   такой  писатель?   Шарлатан  или демиург, проповедник  добра  или  богомерзкий  дух   растления, а,   может  быть,   просто     отживший  свое  и  потому     лишний  «винтик»  в  обществе   торжествующего  «свободного рынка»?

                       Этот  вопрос волнует  нынче  многих.

                        И    достаточно забавно,  например,  что именно  этим  животрепещущим   вопросом «Кто  такой  писатель?» задалась  в  одноименной статье    в  своем блоке   некий     журналист Галина  Черевык,  отвечающая на  сей  вопрос с  замечательной   непосредственностью:  «Писатель  -    это  тот, у  кого  весьма регулярно  так  и чешутся  руки  что-то написать.»     С  этим наблюдением    не  поспоришь!

            И присоединяясь  к   данному  справедливому  «как  ясный полдень»   мнению  от всей  души,  заметим, обращаясь уже  к  самим писателям:  господа писатели,  если  у вас   опять      непреодолимо  «зачешутся руки»  что  бы то  ни  было   написать,  подумайте,  прежде всего,   о  том, что   вы выпустите  в мир  не  просто «пену    слов», а  некий  сгусток    запечатленной  в  слове даже  помимо  вашей воли  энергии  и этим   невольно   «отворите дверь»   в  жизнь тому  еще  неведомому «нечто»,  которое  способно   своевольно  и  властно, хотя во  многом    и  потаенно,   мистически     влиять на  все   окружающее,    обладает несомненным  чарующим  магнетизмом  и    «гипнотически»  действует на   свободное  течение  окружающей  вас,   простой  и  светлой   в    своих      истоках,     земной  жизни.      

СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ:

Носов  Сергей Николаевич.  Родился в Ленинграде ( Санкт-Петербурге)  в 1956 году. Историк, филолог,  литературный критик, эссеист  и поэт.  Доктор филологических наук и кандидат исторических  наук. С 1982 по 2013 годы являлся ведущим сотрудником   Пушкинского Дома (Института Русской Литературы) Российской Академии  Наук. Автор большого числа работ по истории русской литературы и мысли и в том числе нескольких   известных книг  о русских выдающихся  писателях и мыслителях, оставивших свой заметный след в истории  русской культуры: Аполлон Григорьев. Судьба и творчество. М. «Советский писатель». 1990;  В. В. Розанов Эстетика свободы. СПб. «Логос» 1993; Лики творчестве Вл. Соловьева СПб.  Издательство «Дм.  Буланин» 2008;  Антирационализм в художественно-философском творчестве  основателя русского славянофильства И.В. Киреевского. СПб. 2009. 

   Публиковал произведения разных жанров во  многих ведущих российских литературных журналах  -  «Звезда», «Новый мир», «Нева», «Север», «Новый журнал», в парижской русскоязычной газете  «Русская мысль» и др.  Стихи впервые опубликованы были в русском самиздате  - в ленинградском самиздатском журнале «Часы»  1980-е годы. В годы горбачевской «Перестройки»  был допущен и в официальную советскую печать.  Входил как поэт  в «Антологию русского  верлибра», «Антологию русского лиризма», печатал  стихи в «Дне поэзии России»  и «Дне поэзии Ленинграда» журналах «Семь искусств» (Ганновер), в петербургском  «Новом журнале», альманахах «Истоки», «Петрополь»  и многих др. изданиях, в петербургских и эмигрантских газетах. 

После долгого перерыва  вернулся в поэзию в 2015 году. И вновь начал активно печататься как поэт – в журналах «НЕВА», «Семь искусств», «Российский Колокол» , «Перископ», «ЗИНЗИВЕР», «ПАРУС», «Сибирские огни», «АРГАМАК»,  «КУБАНЬ».  «НОВЫЙ СВЕТ», « ДЕТИ РА», «МЕТАМОРФОЗЫ»  и др.,  в  изданиях  «Антология Евразии»,»,  «ПОЭТОГРАД», «ДРУГИЕ», «КАМЕРТОН»,  «АРТБУХТА»,  «ДЕНЬ ПОЭЗИИ» ,  «Форма слова» и «Антология литературы ХХ1 века», в альманахах « НОВЫЙ ЕНИСЕЙСКИЙ ЛИТЕРАТОР», «45-Я  ПАРАЛЛЕЛЬ», «Под часами», «Менестрель», «ЧЕРНЫЕ ДЫРЫ БУКВ», « АРИНА НН» ,  в сборнике посвященном 150-летию со дня рождения К. Бальмонта, сборнике «СЕРЕБРЯНЫЕ ГОЛУБИ(К 125-летию  М.И. Цветаевой) и   в целом ряде  других  литературных  изданий. В 2016 году стал финалистом ряда поэтических премий – премии  «Поэт года», «Наследие»   и др.  Стихи переводились на несколько европейских языков.  Живет в Санкт-Петербурге.  

Другие произведения автора:

И увиду я утро

Мир наполнен красками и светом

Следует ненавидеть черные мысли