Не нужно слов, они уже иссякли…

(по мотивам прозаической миниатюры Дмитрия Ковельского)
                      * * *
И вынесть мог сей взор ледяный я
И мог тогда ей тем же отвечать...
                      * * *
Не нужно слов, они уже иссякли…
Когда меж нами только тишина,
Беззвучье слов нам не страшно, не так ли?
Тишь мыслей все же более страшна,
Когда два незнакомых человека,
Наедине оставшись вдруг, сидят
(да так, что близко к веку веко),
Уставив странный друг на друга взгляд, –
Приятны вроде бы они друг другу…
Не перейти ж им чуждости яругу!

И возникает пауза, немая –
немая, как стена. О чем же говорить?
И не о чем подумать… Я не знаю…
Не знаешь даже, как бы зацепить
Безмолвия порочно одеяло,
Что б в клочья разорвать се покрывало –
И через то приблизиться к тебе!
Безмерно ожидание. Судьбе
так, видно, надо! Может быть, сама
сорвешь ты полотно то злое? 
За ним тебя окутывает тьма,
Оно тебя скрывает за собою.
Но нет! никак решиться ты не можешь.
Иль ты его срывала слишком часто,
Настолько, что теперь – избави Боже! –
Не хочешь, ибо то – опасно?..
И полотно меж нами постоянно,
Висит как словно бы по мановенью
волшебства. И непрестанно
Являя колдовство сих отношений.

Непонимание. Обиды, ссоры,
Прощения и извиненья, грусть…
Искажено всё: мысли, память – пусть!
С тобой ведём такие разговоры:
Тебе я говорю – не понимаешь,
Мне говоришь – не принимаю я. 
И спора обо всем ты ожидаешь,
Мои такие ж ожидания!
Извечный спор (и обо всем на свете!)
Ведут натуры наши в сём дуэте!

Спокойна и податлива как вата,
Натура проминается моя.
Когда эмоциями ты объята
Она их впитывает, и струя
твоих всех мыслей быстро растворяется
моей натурой: мягко погашаются
стремления, желания, напор,
и инициатива. Всё ж укор
в твоих глазах. Иль плохо? Понимаю.
И нет уж выхода? Хотя ищу
Его. Но всё ж не нахожу. Не знаю,
Найти как (от того я загрущу
иной раз). С этим нужно что-то делать!
Бездействие – cплошное, без предела…
Молчать, терпеть – всё значит умирать.
И умирают на ложе прокруста
Приязнь, эмоции, слова и чувства…
Не знаю, возродиться ль им опять…

Твоя натура – иногда стена:
Уж и тверда, бетонна и рифлёна!
Попытка же пробить обречена
Моя, осознаю я огорчённо.
Пробить нельзя, но перелезть всё ж можно,
но нам – опять! – соединиться сложно.
Две половины мы. Одна – упорство,
вторая – страсть. И ни на грош притворства!
Друг друга им не видно – далеки,
как бы на двух брегах одной реки.
Крича, стоять так можно на одном –
и ничего не слышно на другом.

Об стену долго можно всуе биться,
стучать ли кулаками, иль ногой
пинать, или долбиться головой, –
и ничего в итоге не добиться.
Лоб в кровь и голова болит ужасно,
устали мысли стену пробивать.
И прахом весь их труд, и всё напрасно!
Но мне теперь же их и не унять, –
и мечутся они от стенки к стенке
(и хаос в черепе моем!), летят
проворно, ускоряются, шумят.
Шум в голове (то мыслей всё проделки!) –
как бесит он! Под действием его
не хочется и думать ничего
о том, что было, что произошло
и что еще б произойти могло.
Усталость. И не знаю отчего.
От внутренних миров сопротивленья,
наверное.
                  Стена и вата.
                                           Бред
и смех? да, истерический! Спасенья
уж от него, похоже, больше нет, –
такой на слух пронзительный и резкий,
который зачастую портит всё.
И крайности – в тебе! характер дерзкий
твой крайности внутри себя несёт.

Сожрать меня? Характером? Увы,
никак. Зубам, пробившимся сквозь стену,
Уж больше не посильно – всё мечты! –
и мутное, морская словно пена,
и ватное спокойствие. Оно
бездонно, бесконечно – не дано
ни поглотить его, ни разогнать,
и ни развеять. Это нереально.
В нем можно долго плыть, и проклинать
его же, как бы ни было печально, –
сей вечный путь от края и до края
идти, достигнешь ли конца, не зная…

А есть ли этот край? Я знаю. Есть.
Но сам я не был на краю том.
Себя я не пытался перенесть
туда. Эмоции на бреге этом
мои давно застряли, мной воспеты.
Находятся они в сей колыбели.
И пусть...
                 А есть ли нервы?
                                                У меня
их нет. Иль, может, сильно загрубели.
Твои же нервы раз иной скрипели.
И, значит, есть всё ж нервы у тебя.
Хотя они и пробивают стену,
во мне ж – претерпевают перемену, –

Другие произведения автора:

На обреченность нам не следует пенять

Жертва телевидения

Поэт