Тысячелетний прилив

Плакать в платье песка

и любить море,

насколько хватит соли и бриза;

слизывать тени аллей

подошвой осени зрелой;

тело кутать в стихи и стихии –

это значит любить до конца,

до весенней шизофрении.

Лилией выплывет солнца ладья,

чтобы пелось светлее

на слете воскресших.

Утешится тьма

океаническим дном.

За окном расплетутся деревья

и узелки на память.

Станет немного необходимей

жить, дышать, бежать,

курить, глотать, говорить,

писать, и много еще чего,

о чем стоит молчать,

перед плачем в складки-сливки песка,

насколько хватит соленого ветра.

Отметкой, зарубкой, занозой

остался, прорвался, разбился –

слезой бирюзы скатился по ветке

волны – притаился ракушкой-затворницей

с жемчужиной сердца на глубине.

В окне неба – тысячелетний прилив –

золотая жила, душа созерцателя птиц.

Не помню лиц – помню,

лишь всплеск улыбки на смуглом лице

продавца африканских масок –

властью, данной ему солнцем,

он объявляет меня

триллионным первопроходцем

любви.

Другие произведения автора:

Эпизод

Январский диптих

Охра (Blues #4)

Это произведение понравилось:

Эдуард Дэлюж

Людмила Черных

Химеra