Мое любимое времяпрепровождение –
заходящее, умирающее солнце.
Я всю жизнь учился умирать,
но так и не поверил в смерть.
Настоящая вера – полное одиночество,
для нее, даже одного желания – много.
Знаете, пока будет красота, боль
и надежда – будет и поэзия.
Мое любимое произведение – ночь.
Я всю жизнь всматривался в металлическую дымку созвездий,
но так и не поверил в неодушевленность материи.
Настоящая жизнь, точь-в-точь,
списана с воды, струящейся с камня потерь
и возвращений к одинокому, усталому свету в окне,
воды, хранящей память пущенных ко дну кораблей
и поднятого со дна млечного жемчуга.
Знаете, ведь море прекрасно и в шторм.
Я всю жизнь учился не верить
собственным глазам, чтобы видеть больше,
дальше, возможно честней и тоньше самой прозрачной лески,
обрываясь на полуслове, и падая в сердце
волной, разбившейся в стеклянный блеск звезд
о скалистый берег черного неба.
Знакомые слова не подходили не к одному
рожденному в сердце чувству.
О, узник заблуждений – кричало вдогонку
пособие для живущих, бережно отпечатанное
на железных масках друзей.
И все-таки, в узком, очень узком кругу безумцев,
в переливающемся театре заходящего солнца,
на обнаженных апельсиновым ветром крышах,
я снова встречал красоту, боль и надежду,
там, где ночь опускала крылья на землю
сиротливых глаз-светлячков,
и ожидание окрашивалось магически-ритуальной мглой,
чтобы свет в окне никогда не погас.
Другие произведения автора:
Воздух бронзовых крон
Полуслова
Мария-Антуанетта Австрийская
Новые
Меню
