Ночью волны тихо плещут, а играя день-деньской
Белой пеной украшают черно-красный, расписной
Пляж загадочной Ригены - королевы островной,
Да исподтишка щекочат хмурый каменный утес,
Тот, что словно бородою тиной скользкою оброс.
Если море станет буйным, рыщут, лезут под увес,
Что базальтовою глыбой на залив морской налез.
Жутко воют и кусают, бьют в задумчивую круть
Да лапищами хватают, чтоб закончила свой путь
И свалилась в мглу морскую эта груда как ни будь.
Солнце пламенной монетой из-за тучи полыхнет,
Нити серебристой меди в бирюзовый плед вплетет,
Шлейф пунцовый раскидает на затейливых валах,
Пококетничает с ветром, прячась в темных бурунах,
И, жеманясь, нежно рдеет в белоснежных пузырях.
Да сиянием золотистым окаймит гранитный стан,
Изумленно подивится, как сползет с утеса сам
Из травы морской липучей нахлобученный тюрбан.
А затем взметнется в небо к кучерявым облакам
И потухнет, чтобы слушать песню ветра, где-то там.
А косматый ураган свищет штормовым буграм
Сказку как царица Кипра приглянулась валунам,
Да как те молились богу, чтоб помог он им немного
И красавицу шальную в море приковал за ногу,
Превратил в утес понурый, наказав за норов строго.
Слушал я в тот дивный час удивительный рассказ
И тебе, приятель милый, предлагаю пересказ,
Что узнал в легенде той я о женщине чудной.
Как она врагов пленяла неподвластной красотой
И жестоко расправлялась с теми, кто творил разбой…
Рассказ:
Забвенье не сотрет поступки воительницы удалой,
Ее характер несгибаем, далек ей сладостный покой.
Она, что дикая волчица, что диких пчел гудящий рой,
Женой она была несносной, опасною слыла змеей.
Влюбленных охмуряла ловко, вдовела часто молодой.
И сына схоронила рано, не плача над сырой землей,
И златом отплатила яме за рану в злобе став слепой;
В насмешку тягостному горю за смерть ребенка своего
Сокровища в овраг зарыла, где прах покоился его,
Покинув гибельное место, в раз отрешилась от сего.
Ее в коварстве уличил букет мимоз цветущих скромный,
Когда отважный Дигенис, в нее без памяти влюбленный,
Подал его, тот вдруг поник как будто к яду прислоненный.
Намек печальный не заметил в колене воин преклоненный
И, опьяненный чувством этим, не раз был ею огорченный.
Ушли в былые времена загадки странной королевы,
Давно уж канули в лета её капризы, нрав крутой,
Но устный сказ и письмена всё воспевают славу той,
Кто пред армадою врага сжигал взошедшие посевы
И в камень серый обращал холмы пшеницы золотой.
Где правил нрав ее жестокий, утес тоскует одинокий.
Другие произведения автора:
Я желаю жить не завтра, ныне
Застольная.
Изгой.
Это произведение понравилось:
Новые
Меню
