Город посреди леса (рукописи, найденные в развалинах): 6

Коллектор гостеприимно распахнул перед нами чёрную пасть уводящего вглубь коридора, из которого тянуло миазмами и тепловатым характерным сквозняком. Хорошо, хоть часть обеспечила нас всех непромокаемыми сапогами – жалко, все ж-таки, Чернявого. Я обернулся и невольно фыркнул, разглядев его физиономию. Ехидный комментарий вырвался, как водится, сам собой. Честное слово, я не хотел никого обидеть!

    — Не боись, Чернявый, зараза к заразе не пристаёт, а дерьмо и подавно, не тонет.

    — Иди ты!.. – тоскливо простонал Артемис, разбалтывая сапогами жидкую грязь и отпинывая пустой молочный пакетик, ещё в незапамятные времена потерявший изначальную расцветку. Вокруг пакетика мутно пузырилась бурая пена. У меня закружилась голова. Ну, надо же, не успел войти, а уже траванулся аммиаком. Я невольно усмехнулся. Старею!.. Это (для справки) в тридцать четыре года.

    — Идём, Чернявый. Не отставай.

 Голос эхом отдавался от сводчатых осклизлых стен. Я первым выбрался из воды на узенький скользкий «бережок» канала, протянул чернявому руку, помогая забраться следом. За спиной со скрежетом захлопнулась решётка, отделяя нас от выхода на поверхность. В этом было что-то окончательное – теперь пути назад у нас нет. Или они – или мы. Не выполнил задание – можешь не возвращаться. Сражайся, пока можешь, и не оглядывайся назад.

 Мы прошли немного вперёд и свернули в узенький боковой коридор. Шаги гулко отдавались эхом, вода тихонько журчала и щедро делилась испарениями. Позади кого-то стошнило. Я усмехнулся. Бедный парень. Ничего, привыкнет. Обрез подошёл ко мне.

    — Как разделяться будем? – спросил он.

    — Вы идите направо, мы налево. Встречаемся тут через полчаса, проверьте резервуар в конце коридора. Да, и скажи своим ребятам не ходить поодиночке. Не менее пяти человек в команде, слышишь? Коридор маленький, за день успеем обследовать все. За пределы города под землёй не соваться. Удачи, Джонни.

    — Удачи, Дэннер. – Он хлопнул меня по плечу и увёл своих в противоположный коридор. Я повторил небольшой инструктаж и добавил ещё, чтобы не подходили к морде и хвосту. Эти твари мордой и хвостом цепляют. Ментально... Кондор, наверное, переживает. Ну, что ж поделаешь.

 Я подумал об Аретейни – и в груди потеплело. Тоже, наверное, беспокоится. Эта простая мысль вдруг придала сил и уверенности. Я вернусь. И вернусь с победой. Я не имею права ни умереть, ни проиграть. Я вернусь к ней.

 Ласточка бестолковая...

 Ласточка... А что, забавно. Ей подходит. Когда-то я читал одну старую легенду, будто ласточки приносят на крыльях весну. Только для меня это аллегория. Весна для одного человека ведь тоже весна.

 А если для двоих?..

 Тут бросило в жар от подобных мыслей, и я себя одёрнул. Все, довольно, Селиванов. Ты на работе, к слову – если тебя это все ещё интересует.

 Фонарик выхватывал из темноты поочерёдно то мусор, то водозаборные решётки, то замшелый кирпич стен. Иногда – с писком убегающую от света крысу. Чёрт их знает, что в этих коридорах. Тихо и темно, где-то звонко капает вода, и капли будто перекликаются множеством голосов. Мерно гудят трубы, поёт ветер на разные голоса – там низкий гудящий бас, там – тоненькая, будто плачущая, флейта, там – неравномерные завывания скрипки. Будто какой-то странный, пугающий оркестр, слаженный в своей жуткой для человеческого восприятия приглушенной какофонии. И звонкий аккомпанемент фортепиано капель. И шорохи отовсюду.

 Интересно, кто это все построил? Давно, наверное, это было, и трудились тут очень много людей. Где-то здесь наверняка ходят эти таинственные поезда.

 Едва только я об этом подумал, как пол завибрировал, рассыпаясь утробным перестуком и мерным шумом – совсем близко, внизу, под ногами. Я даже остановился от неожиданности.

 Да так оно и есть!

 Это они. Поезда...

 Мне вдруг невероятно, до безумия, захотелось пробить дырку в полу и – хотя бы на одну секунду! – взглянуть на поезд. Я был уверен, что это поезд. Я, чёрт возьми, знал, что это поезд! Что же ещё?!

 Ребята мои замерли и синхронно похватались за пистолеты. Кто-то тихонько испуганно вскрикнул. Я не выдержал, рассмеялся.

    — А командир у вас сумасшедший! Ему все несчастные пресловутые поезда мерещатся. Может быть, над нами мост? Это он мои безумные фантазии магнитит.

 Они замерли, уставившись на меня, будто на привидение. Кто-то спросил:

    — К-командир, что это? Они, да?..

 Я перестал бессовестно ржать и махнул рукой.

    — Да какой там. Поезда это, сказал же.

 И снова все переглянулись с видом консилиума врачей у постели больного. Ну их к чёрту. Не хотят говорить – сам узнаю. Позже. Ясно же, в психи меня записали давно, прочно и надолго. Вот только есть за этим что-то ещё, что-то, мне пока что незнакомое.

 Наверняка я тут уже был. Наверняка зацепили. Недаром же я хорошо знаю дорогу.

 Но тогда какого чёрта я все ещё делаю в патруле? Версия хороша, да не вяжется.

 Адреналин пьянил похлеще алкоголя, вызывая почти наркотическую эйфорию. Опасность возбуждала и манила – я чувствовал себя ребёнком, впервые заглянувшим в пропасть. Снова невероятной силы эмоциональный подъем.

 Чёрт, да я точно псих.

 Ну и ладно.

 Лично мне данное обстоятельство ничуть не мешает.

 Стоило стихнуть поезду, как за спиной застучали лёгкие стремительные шаги. Я обернулся и вскинул оружие, но увидел всего-навсего тоненькую и проворную девичью фигурку с растрёпанными коротко стриженными волосами. Девочка во весь дух неслась к нам по коридору, и встречный поток воздуха отбрасывал волосы назад с лица, открывая шипастый ошейник и выступающую над плечом рукоятку короткой самодельной глевии. Ребёнок, да и только!

 ещё этого не хватало!

    — Привет, Нэйси. – Я опустил пистолет. – И что же привело тебя в столь дивные края, позволь расширить кругозор?

 Нэйси остановилась, переводя дыхание и очень стараясь выпрямиться. Волосы хлестнули по лицу, когда она согнулась, упираясь руками в колени чтобы отдышаться. Я бы её убил, честное слово. Сам. Чтобы тварям не досталась.

 Нэйси была одета в открытую темно-синюю майку, в которой несказанно легко получить ссадину (может, это она в качестве приманки рассчитывает пустить себе кровь? Не знаю о её способах), камуфляжные штаны, перепоясанные широким солдатским ремнём (хорошая пряжка! Такой только нечисти по морде бить) и совершенно немыслимые сапоги с множеством явно ненужных, на мой взгляд, ремешков и металлических деталей. В таких только по канализациям и бегать. Всех тварей топотом распугаешь, ага. А скорость!.. Просто сказка.

    — Нэйси, – сдержанно произнёс ваш рассказчик, – я все ещё жду от тебя ответа.

 Девочка распрямилась. Со скуластого лица поблёскивали в темноте большие и невыразимо трогательные зеленовато-болотные глаза, из чего я заключил, что Нэйси сейчас в приподнятом настроении и вот-вот готовится канючить. А вообще-то, у Нэйси глаза меняются. Когда она злится, они у неё пронзительно-синие.

    — Команди-ир! – немедленно заныла она. Ну, точно. Я ж говорил. – Я окажусь полезной, вот уви-идите! Ну, пожалуйста, возьмите меня с собой!..

    — Придушу, – обречённо уведомил я, запихивая пистолет обратно в кобуру. – Я тебя сюда приглашал?

    — Никак нет, товарищ командир! – бодренько отчеканила в ответ Нэйси. Она вся прям так и лучилась радостью – ещё бы, в первый раз пробралась за патрулём в настоящий рейд.

    — Придушу, – повторил я. Развернулся. – Идём. Меня слушаться, под ногами не путаться, ни на шаг от меня не отходить, ясно тебе?

    — Ур-ра-а-а-а!! – завопила Нэйси, кидаясь мне на шею и от души целуя в ухо. Дорвалась-таки, бестолочь. Хотя, должен признать, бестолочь ужасно милая.

 И в этот момент что-то загудело, с нарастающим шелестом стремительно приближаясь нам навстречу.

    — Тва-ари-и!..  заорал кто-то, уворачиваясь в сторону. Ребята кинулись врассыпную, с потолка извернулось что-то огромное, скользкое и ртутно поблёскивающее, я рефлекторно дёрнул Нэйси вниз, и мы вжались в пол, а над головой пронеслось длинное, словно у змеи, гибкое тело.

    — Лежать! – заорал я. – Все вниз! Стреляйте в голову, к ней не приближаться!.. Погодите, подпустите поближе...

 Сам я тут же вскочил, в движении выхватывая пистолет и всаживая в тварь всю обойму. Нэйси барахталась в мутной воде, отчаянно пытаясь достать свою глевию, а тварь с невероятной скоростью взмыла под потолок. Видимо, по нему она и перемещалась – да так, что ей мог бы позавидовать любой мифический поезд. Правда, поезда, как правило, по потолкам не бегают.

    — Лежать!.. – Я прижал барахтающуюся Нэйси. Кто-то заорал и – стремительно взмыл вверх. Ага, да у неё ещё и щупальца имеются.

    — Отпусти!!. – не своим голосом заорал я, бастардом отсекая щупальце. Тварь зашипела, выпустив жертву, парень шлёпнулся в воду, подняв каскад мутных брызг, меч надёжно застрял в плоти, заливая руки чёрной дымящейся кровью, обжигающей, будто кислота. Я извернулся, теряя равновесие и выдёргивая-таки своё оружие, полетел вслед за товарищем, в глазах потемнело от боли.

    — Товарищ командир! – тормошила меня Нэйси. Она, поскользнувшись, едва не булькнула носом в воду, отвоёванный патрульный скулил и извивался, затем вдруг рассмеялся – глухо, безудержно, страшно. Я торопливо вздёрнул его за шиворот и поймал совершенно безумный, остекленевший взгляд.

    — Ах ты, сволочь! А ну, иди сюда!..

 Я взъярился. Пальцы разжались, рука выпустила воротник форменной куртки, патрульный шлёпнулся в воду и забулькал носом в грязной воде. Не помню, как оказался наверху – злость и ярость алой пеленой застлали глаза, меч-бастард, коротко размахнувшись, с чавканьем вошёл в змеевидное тело, рассекая его пополам, чёрная кровь брызнула на лицо, но я больше не чувствовал боли. Меня охватило только одно, дикое и яростное, желание – убить. Мы завертелись в каком-то бешеном танце – тварь билась и извивалась, я раз за разом наносил удары, легко взлетал тяжёлый, скользкий от грязной воды меч в руках, полосуя «змею» на куски. Откуда-то сбоку слышался голосок Нэйси, умоляющий кого-то подняться и сражаться, оглушительно гремели выстрелы, отражаясь от кирпичных стен, громадный серо-блестящий хвост бил по каменным плитам пола. Больше ты у меня никого не убьёшь! Ты просто не успеешь! Только посмей!

    — Дэ-энне-е-е-ер!! – Чернявый.

    — Гранатой её! – заорал я ему, не оборачиваясь. – Пусть только пасть вначале раскроет!

 Не смотреть ей в глаза, не смотреть ей в глаза!..

 Раздался влажный чавкающий хруст – и к моим ногам тяжело шлёпнулась половинка человеческого тела. И взорвалась граната. Только чернявый не успел её достать – успел я.

 Взрывом тварь разметало на куски, на кровавые ошмётки. Вода вскипела. Длиннющий змеевидный хвост задёргался в последней агонии, нанося беспорядочные удары и ссыпая каменную крошку с потолка.

 И все стихло.

 Кто-то приглушённо стонал. В воде плескались двое, обнимаясь и то безумно смеясь, то принимаясь синхронно рыдать. Я устало поднял пистолет, прогремело один за другим два выстрела – и плач затих.

 Поднялся.

    — Сколько нас?

    — Восемь, товарищ командир. И девчонка...

    — Раненые есть?

    — Нет, товарищ...

 Я вдруг снова взбесился – да что же это такое! Потерял в первом же бою половину отряда! А сколько их ещё здесь – неизвестно.

    — Я кому сказал, не разбегаться! Чем слушали?! Задницей?! Идиоты! Чёртовы идиоты! Бестолковые дети!!.

    — Дэннер...

 Я почувствовал, как ко мне сбоку прижалась Нэйси. Она судорожно ревела и дрожала. Злость схлынула, оставив вязкую прозрачную пустоту. Я выдохнул и опустился прямо на пол, машинально обнимая девочку одной рукой. Голос на этот раз прозвучал тихо.

    — Идиоты... чтоб вас всех...

 Потолок был испещрён глубокими неровными бороздами, будто от когтей. Ошмётки твари сплошным ковром покрывали пол и стены. Боль, наконец, добралась, обжигая руки, шею и левую половину лица, под ворот стекало горячее, быстро застывающее и липкое. Проверять, что там со щекой, не хотелось. Я взял себя в руки и поднялся.

    — Идёмте дальше. Не отходите далеко, и следите за техникой.

 Ребята завозились, поднимаясь. Кто-то судорожно всхлипывал. И кого-то беспомощно звал.

    — Кто ж знал, что они по потолку-то бегают... товарищ командир...

    — А она большая...

    — А нас мало осталось...

    — Молчать! Довольно. Соберитесь. Теперь мы многое узнали. Практика всегда не уступает теории. Делайте выводы, ребята. Все у нас получится. И, к слову, от боковых коридоров держитесь подальше.

 Мы перешли мостик и свернули за следующий поворот.

    — Товарищ командир!

 Я обернулся. И внезапно почувствовал, как неприятно закружилась голова. Только не это. Ещё один...

 Двое поднесли раненого ближе – и я узнал Чернявого.

 Артемис улыбался. Он быстро заговорил, но губы при этом продолжали растягиваться в улыбке, будто он силился стащить с лица прочно сросшуюся с кожей резиновую маску.

    — Дэннер, со мной что-то не то. Я как-то странно себя чувствую... мне страшно... сделай что-нибудь – это же ты у нас умный!.. Смешно, правда?.. Что со мной?!. Дэннер...

 Нэйси тихонько взвизгнула и спрятала лицо у меня на пояснице, вцепившись в ремень куртки. Я опустился на колено, протянув руку, и осторожно оттянул товарищу веко, проверяя зрачки. Кто-то светил фонариком – зрачки вполне реагировали на свет. Артемис дёрнул головой.

    — Ты что делаешь?.. Я в порядке, да?.. Или нет?.. Скажи, что я в порядке!

 Я поднялся.

    — Зацепила. Несильно, должен оклематься. Видите, он вполне себя осознает и на свет поворачивается. Помнит моё имя. Будем надеяться, что сможем вытащить его. Он вполне боеспособен. Идёмте дальше.

 Артемис удивлённо повернулся на мой голос и потерял сознание. Товарищи подхватили. Нэйси так и продолжила путь, цепляясь за мой ремень. Ребёнок. Ещё её нам тут не хватало.

    — Эй, – окликнул я, – солдат ничего не боится. А, Нэйси?

 Она нервно вскинула на меня глаза и судорожно кивнула. Глаза были ярко-оранжевые от страха и растерянности. Но она все же, улыбнулась.

    — Слушаюсь, товарищ командир. Я не боюсь.

    — Вот и хорошо.

 Нэйси отцепилась и, гордо вскинув голову, деловито зашагала рядом. Умница.

    — Значит, так, – принялся негромко рассуждать я. – Их было две. Одну мы уложили, другая уползла в эту сторону. Двигаются они чересчур быстро для того, чтобы нам с ними тягаться. Они даже датчики опережают – куда уж нам. Умеют цепляться за потолок, что вовсе не снижает их скорости. Отнимают разум с расстояния не менее десяти метров... – Тут я даже остановился, и Нэйси едва на меня не налетела. – Черт-те-что получается. Должны же они хоть чего-то бояться. Так не бывает.

 

 Волейнар

 

 Возвращался я ночью, зато с хорошими новостями. Ну, это ничего – как там двуногие говорят – ворон ворону крыло не откусит… или что-то вроде того. Твари нас не трогают, почти никогда – боятся. А сами мы… ну, если и твари, то частично. А я, честно говоря, нас воспринимаю, как высших тварей. У нас ведь есть разум. И какие-то чувства, а не только одно желание убивать. Хотя, насчёт чувств – это больше по части двуногих. А у зверя какие могут быть особенные чувства?

 Обратился я только перед самой избушкой. Мне, вообще, больше нравится звериный облик – на мой взгляд, он гораздо совершеннее. Впрочем, все зависит от ситуации – человеком тоже не так уж и плохо. Человек может взять в руки оружие – потому что у него есть руки, и становится вовсе необязательно гонять добычу и рвать её зубами, если ты, к примеру, устал или ранен. Если задуматься, и у тех, и у других есть свои преимущества и свои недостатки…

Однако я отвлёкся.

 ещё снаружи я учуял незнакомый запах. Ага, значит, у нас новенькие. У порога я принял человеческий облик, поднялся на скрипучее крыльцо и вошёл.

 Новенькой оказалась девчонка. Обидно. Хотя…

 Она сидела у камина, сжавшись в комочек. По-моему, её здорово беспокоили шумы, шорохи, вой и рычание, доносившиеся снаружи. Нечисть, что вы хотели. Правда, в дом твари не суются никогда. Боится нас вся эта шушера, хотя, сам видел только, что, как ошивается вокруг. Особенно мертвяки – чуют, твари, живую кровь. С наступлением ночи земля в лесу кишит ими как гнилой труп червями – ступить негде. Люди обычно в лес не суются, но коль скоро эта глупая падаль утащит одного из них – моментально начинается драка не на жизнь, а… я сказал бы «насмерть», да они и так уже дохлые.

Кстати, все лапы перемазал, пока шёл. Мерзость.

Я пригляделся и сообразил, что девку беспокоит не только ночной вой. Она оберегала руки, а из-под коротких штанин выглядывали повязки. Значит, подстрелили.

    — У меня добрые вести, – сказал я Гюнтеру, который сидел тут же и, естественно, выстругивал фигурку – у каждого свои причуды.

 Девка, видимо, решила, что я её не заметил, но, на деле, я просто не подал виду – много чести, здороваться с ней ещё.

    — Охота? – улыбнулся Гюнтер.

    — В городе часть патрульных ушла в рейд.

 Гюнтер улыбнулся ещё шире. Я его понимаю – давненько мы не охотились.

 Девка хлопнула глазами, видимо, не понимая, о чем речь. Тугие короткие медные кудряшки, зелёные глаза… Я безошибочно узнал в ней лисицу. В зверином облике она должна быть ещё красивее. Я представил себе рыжую шерсть, пышный хвост, гибкую спину, хитрую мордочку. Да, она, определённо, очень даже, ничего.

 Но тут девка снизила все впечатление. Видимо, я ошибся, решив, что она напугана – меня явно обманул её несчастный вид. Потому что она немедленно влезла:

    — А на кого вы собрались охотиться?

 Я расхохотался, а Гюнтер – тот разулыбался во весь рот.

    — Дурак, – обиделась девка.

 Нет, это уже слишком. Я шагнул к ней и предупредил:

    — У нас действует закон сильного.

    — …Но не умного? – отозвалась она, глядя на меня снизу вверх исподлобья.

 Нет, ну, какова нахалка. Я протянул руку – одной моей ладони хватило стиснуть тощую шею, и обнаглевшая самка захрипела и задёргалась, отчего на бинтах проступили красные расплывчатые пятна. Вот так. Нечего ей выпендриваться – чай, не у себя дома. Когда я разжал пальцы, гонора у неё значительно поубавилось, и можно было вернуться к разговору, что я и сделал.

   — Щедрый подарок к Большой Охоте.

Гюнтер отложил фигурку и нож и потянулся.

    — Так на кого охота? – снова спросила девка изрядно охрипшим голосом.

    — На двуногих, – отозвался Гюнтер.

    — На людей? – распахнула глаза она.

    — На людей, на людей, – нетерпеливо отозвался я. – Что вылупилась, мелочь?

    — Я не буду охотиться на людей, – заявила рыжая.

    — А тебя никто и не берет, – осадил я.

    — А я не про сейчас, а про вообще. Я никогда не буду.

 Тут я рассердился. Умная нашлась, тоже мне.

    — А они на тебя?.. Тебя уже, вон, подстрелили. Мало? Людей надо убивать.

 Рыжая выразительно фыркнула и отвернулась.

 Гюнтер поднялся.

    — Тогда жди тут, лисичка, – примирительно сказал он. – Если выходишь в лес – лучше оборачивайся, тогда нечисть не тронет.

 Ничто не может сравниться с настоящей, живой охотой. Через десять минут мы уже неслись по густому подлеску, сопровождаемые скрипом и воем нечисти. Мы – почти вся Стая. Мы вышли на охоту.

 

 Дэннер.

 

 Шаги гулко отдавались эхом от каменных стен. Пол под ногами скользил и расползался липким налётом гнили. Нэйси шагала рядом, а чуть поодаль тащились мои ребята. Я старался не оборачиваться. Эх, будь моя воля, я бы их всех сейчас отправил домой. Они ведь даже пожить ещё не успели, а им уже умирать...

 А сам ты – успел?

 Иди ты, сказал я ехидному внутреннему голосу, вечно лезущему не в своё дело, и снова принялся размышлять о тварях.

 У них должно быть слабое место. Должно. Оно есть у всех живых существ – равно как и у не очень живых. Так, что мы имеем... Вроде змеи, брони нет, у головы нечто вроде длинных щупалец... Или они у них расположены по всей длине туловища? Не заметил.

    — Нэйси.

    — Да.

    — У них щупалец много?

 Нэйси обернулась.

    — Много, командир.

    — Раз, и два, и три-четыре,

 Меня грамоте учили...

    — Чего? – удивилась Нэйси. Я принялся грызть сустав на указательном пальце. Палец был грязный. Нет, ну до чего же паскудная привычка! Все никак не отделаюсь.

    — Головой вперёд ползают?

    — Кажется, нет...

 Ага. С этого, пожалуй, и начнём...

 Датчик буквально взвыл, захлёбываясь истеричным писком.

 Почти одновременно где-то впереди грузно плеснуло в воде.

    — Стоять! – Я даже руку поднял в предостерегающем жесте – вдруг не все услышали. Девять человек мгновенно замерли на месте, Нэйси, пригнувшись, отступила на шаг и вытащила-таки глевию. Плеск стих.

    — Впереди резервуар, – негромко проинформировал я. – Он глубокий, наверняка там кто-то обосновался. Не подходить к воде. Не расходиться, держаться подальше от верхних труб. Остальное знаете.

 

 Аретейни.

 

 Дэннер ушёл.

 Я некоторое время потопталась у двери, затем принялась мерить шагами коридор. Коридор был короткий, и много я не намерила. Сказать, что сердце у меня в тот момент было не на месте, значит – ничего не сказать. Боги, да мне просто хотелось выть и лезть на стенку! Пачка сигарет улетела за три часа, улетела в окно серым дымом, а вслед за содержимым – и сама пачка, только уже в мусорное ведро. Многочисленные ранки саднили, и эта боль хоть как-то отвлекала.

 Почему меня настолько беспокоит его жизнь? Я же его совсем не знаю. Только я же вижу, что он хороший, а я в людях обычно не ошибаюсь. У него тёплая упругая аура, как у человека сильного, честного и надёжного. И мне хорошо с ним. Было.

 А теперь он ушёл.

 И неизвестно, вернётся ли.

 Тут я даже вскочила. Ну, все. Если гора не идёт к Магомету, значит, трава была некачественная. Больше не могу.

 Я разжала пальцы, глядя на лежащий на ладони ключ и торопливо размышляя. Дэннер предостерёг, чтобы в темноте я на улицу не выходила. Но как-то же люди ходят. У людей есть оружие. У меня нет. Ладно, где наша не пропадала. Как-нибудь разберусь на месте.

 Я наскоро зашила дыры на платье и вышла на улицу. Окно в подъезде было выбито, по полу, раскалывая плитку, змеились сеткой трещины. Лестница угрожающе пошатывалась, но спустилась я без приключений. Внизу у дома стояли бульдозеры, и бригада рабочих ремонтировала фундамент. У рабочих тоже было оружие, холодное и огнестрельное – у кого сабля, у кого катана, у кого, как и у Дэннера, меч-бастард. Пара человек носила арбалеты, ещё трое – обрезы. У кого-то наблюдались лёгкие пистолеты и метательные ножи. Я была уверена, что странный город залечит раны. Фонарик, найденный у Дэннера в ящике на кухне, выхватывал из темноты улицы, раскидистые городские деревья, стены домов. Фонари не горели. Во всём городе пропало электричество. Дэннер, помнится, этому ничуть не удивился. Значит, дело привычное.

 Я прошла ещё метров пятьсот по длинной широкой улице – наверняка проспект – и вдруг услышала чей-то тихий плач. Плакал ребёнок – совсем недалеко, кажется, в чёрной пасти подворотни справа.

 Подворотня оказалась длинной и темной, внутри гулял сквозняк. Мне отчего-то подумалось, что её вполне могли облюбовать кошки, но кошек не было. Я вообще не заметила на пустых и безлюдных улицах ни одного из привычных городских животных. Не было здесь ни кошек, ни собак, ни крыс, ни даже вечных городских пернатых обитателей – голубей, воробьёв и ворон. Высоко в небе кружились какие-то птицы, но они были огромные и обладали странными голосами. Я таких ни разу не слышала, а птицы, перекликаясь, следовали за мной неотступно, и этим пугали.

 На ступеньках грязного крыльца с заколоченной крест-накрест дверью сидела девочка лет десяти. Худая, но ещё по-детски пухленькая, с густыми коротко стриженными, как у мальчика, черными волнистыми волосами, которые чёлкой падали на пухлые ладошки, закрывшие лицо. Девочка была замысловато одета, и мне это понравилось – знак независимого мышления и смелой фантазии. Джинсы, высокие ботинки, сумка-планшетка через плечо и какие-то немыслимые кофточки. На руках – по локоть – усыпанные шипами кожаные браслеты-наручи, какие обычно носят панки или блэк-металлисты. За спиной у девочки висел странный предмет, напоминающий по виду одновременно и палаш, и шашку.

 При виде меня девочка моментально вскинулась, подняв покрасневшие заплаканные глаза и подбираясь, точно испуганный зверёк. Маленькая детская ладошка скользнула к кобуре пистолета. Я приветливо улыбнулась и осведомилась, как ни в чём не бывало, будто не замечая всех этих действий:

    — Помощь нужна?

 Девочка мотнула головой, не отрывая от меня напряжённого взгляда. Я присела на корточки и доверительно сообщила:

    — А мне, вот, нужна. Я здесь первый день, и нахожусь в гостях, а хозяин ушёл. Он патрульный, Дэннером зовут, может, знаешь его?

 Девочка по-прежнему молча, кивнула.

    — Ну вот, – продолжила я. – Я беспокоюсь. У меня ни одежды, ни оружия, ни какой-либо защиты, я совершенно не знаю города, у меня нет здесь знакомых. Не подскажешь, где можно достать оружие? Страшновато одной.

 Девочка, похоже, задумалась. Затем тихо спросила, едва разжимая плотно сомкнутые губы и не глядя мне в глаза:

    — На какой руке Дэннер носит кольцо с печаткой?

 Я так удивилась, что ответила прежде, чем сообразить, что меня просто проверяют.

    — Кольцо? У него нет никакого кольца. Во всяком случае, я у него колец не видела. Хотя, впрочем, у него на правой руке два серебряных браслета. Витые такие, с рунами. Что-то мне подсказывает, что это не простое украшение.

 Девочка заметно расслабилась и принялась снова шмыгать носом. Затем подвинулась и хлопнула ладонью по ступеньке.

    — Садись. Курить будешь?

    — А у тебя есть сигареты? – ещё больше удивилась я. Голосок у девочки был чистый, хотя и чуть приглушенный, непохоже, чтобы она курила. Она пожала плечами.

    — Нет, обычно не бывает. Но я нашла пачку сигарет под окнами участка и теперь не знаю, что с ней делать. Хотела вначале Кондору отдать, но он бы тогда обо мне плохо подумал. А мне надо в патруль поступать. – Девочка, извернувшись, полезла в карман и протянула мне пачку сигарет. Пачка была зелёная, голографическая, а надпись на ней состояла из латинских букв. Однако слова были какие-то незнакомые. Странно, я же вполне понимаю местный язык, и меня понимают. Язык похож на русский, но с небольшими искажениями и значительным заимствованием иностранных слов. Причём, из разных языков. Но и некоторые привычные для меня речевые обороты из него исчезли, равно как и многие слова.

 Я закурила и поинтересовалась у девочки:

    — А чем ты так расстроена? Я могу тебе помочь?

 Она отвернулась и, вытянув ноги, принялась ими болтать, глядя вниз.

    — Нет. Это все они. – Голос неожиданно сорвался на крик. – Это все туман! Это он всех забирает. Это он забрал у нас его... и её тоже...

    — Кого? – уточнила я. Девочка обернулась. У неё были ярко-синие глаза.

    — Нашего отца. Он теперь один из них. Когда я поступлю в патруль, я его убью. И их тоже. Я убью их как можно больше, чтобы добраться до тех, кто их у нас отнял! А теперь пропала моя сестра. Она хотела пойти в рейд на подземных тварей, а мне ничего не рассказала, но её Алиса выдала. Алиса странная, но зато она мне рассказала про Нэйси. И про него. И ещё она рассказала про тебя.

    — Про меня?!

    — Она сказала, что Дэннер принёс из леса раненую в белом платье. Наверное, это была ты.

    — Я, – грустно оглядев некогда белое платье, согласилась я. А девочка протянула мне руку. Левую.

    — Я Лесли. Будем знакомы.

 Я тоже подала левую руку и пожала маленькую ладошку.

    — А я – Аретейни. А давно пропала твоя сестра?

    — Четыре часа назад. – Лесли вздохнула.

    — Может, она увязалась за отрядом? Могло такое быть?

 Лесли задумалась.

    — Без меня?.. – наконец, недоверчиво уточнила она. – Нет, это вряд ли... Кто её пустит с отрядом-то?.. Хотя... Знаешь, что? Пошли пока что, к Лидии, попросим у неё одежды для тебя и пистолет. А то босиком ходить здесь опасно, в этом районе ужасно много ползучек. Да и вообще... Идём.

 Мы поднялись – точнее, это я поднялась, а Лесли легко вскочила – и направились дальше по темным улицам. Девочка бежала, слегка пригнувшись, сгруппировавшись в какой-то защитной позе и не выпуская из рук заряженный пистолет, из чего я заключила, что Дэннер не напрасно велел мне сидеть дома. Тут меня охватила какая-то нелепая обида – ага, мне велел, а сам в коллектор полез.

 Вскоре перед глазами выросло двухэтажное строение с неоновой вывеской, правда, сейчас не работающей. Зато по бокам от входа горели масляные фонари – видимо, как раз для таких случаев. Лесли потянула тяжёлую дверь – и мы оказались в баре.

 

Лидия

 

 Сегодня подземные твари, заявившись, разворотили полгорода, и теперь я провожаю посетителей в туалет на заднем дворе и таскаю воду из колонки, а посуду мою в тазике, что, в связи с отсутствием ещё и электричества, заставляет задуматься о смысле жизни и прочих философских радостях. Настроение ни к чёрту! И Дэннер мне вчера отказал. И что ему не нравится?! До этого, вроде, все нормально было. Не подумайте, что я переживаю из-за мужика, но мне с ним хорошо. Он немного псих, а меня к таким людям тянет. Выражаясь моим языком, я люблю людей, обладающих нестандартным складом мышления. Да и в остальном, хм... я бы его ни на кого не променяла. Нет, отношений у нас никогда не было, просто мы иногда встречались. Для разрядки. Но с ним хорошо, и мне обидно, чего это он меня вдруг послал. С полчаса я вертелась у зеркала и так и не нашла никаких очевидных признаков старения или же явных физических недостатков. А может, я ему разонравилась?.. Или просто надоела?.. Ну, да, конечно, куда ж мне с ним тягаться. Особенно в постели. Я ещё не встречала ни одного мужчину, хотя бы немного приблизившегося к его уровню, и все комплексовала, что я-то так не умею – и вот, пожалуйста! Я ему надоела. Ещё бы!

 Мир – отстой! И жизнь отстой. И я – ходячая банальность. Я всегда это знала!

 Яростно надраивая барную стойку, неизвестно, зачем, я так и впадала в состояние глубокой депрессии – как вдруг зазвенел на двери колокольчик. Пришлось поспешно натягивать на лицо жизнерадостное выражение – а то как же. Всех людей надо поддерживать. Настроение – оно имеет свойство передаваться как педикулёз, то есть, быстро и прочно. Поэтому я всегда стараюсь казаться приветливой и жизнерадостной.

 Вошли двое. Одну я знала – десятилетняя Лесли Баррет, у неё ещё есть сестра на два года старше. Обе изо всех сил стараются поступить в патруль. Вторую – стройную молодую женщину с длинными волосами, одетую в истерзанное до неузнаваемости и грязное платье, я видела впервые. Обе уверенно проследовали ко мне и Лесли сказала:

    — Здрасьте, как дела?

    — Хреново, – со вздохом призналась я, быстро отирая руки о джинсы. – Чего будете?

    — У меня тоже, – беззастенчиво сообщила Лесли, косясь на то место, где вчера сидел Странник. – У меня сестра пропала.

    — Сочувствую. Может, сока хотите? Или чаю?

    — Нет, спасибо, – отказалась девушка.

    — Лидия, – Лесли поднялась на носочки, опираясь руками о стойку, – у вас, случайно, одежды ненужной нет? – Она кивнула на свою спутницу. – Вот, для Аретейни.

 Я критически оглядела девушку. Пожалуй, найду чего-нибудь. Город есть Город, тут все друг другу помогают, чем могут.

    — Погоди, сейчас посмотрю. А вы пока поработайте за меня, я быстро.

 Сбегав наверх, я притащила джинсы, носки, блузку и плащ. И пару сапог. Сапоги, правда, были выходные, с каблуками. Но других у меня не было. Только ботинки – да и те сейчас на мне.

    — Спасибо! – обрадовалась девушка. Замёрзла, наверное, босиком по городу весной бегать. Радость была настолько искренней, что я невольно улыбнулась.

    — Не за что. Можешь переодеться вон там, в подсобке.

    — И чего-нибудь для самообороны, – попросила Лесли. Я призадумалась.

    — У меня, что, оружейный склад? Где я тебе возьму... хотя... Погоди, кажется, есть винтовка. Вроде, запасная, но, если уж надо... А вы, кстати, куда собрались?

    — Нэйси искать.

    — Одни?!

    — Для того и винтовка, – сообщила из подсобки девица.

    — Ну, знаете ли.

 Психи. Погибнут ни за грош, да и нет смысла. У нас в Городе что упало – то пропало. Если Нэйси исчезла – то она уже в тумане, и нечего её искать. Тем более, ночью. Куда они собрались, интересно? Но винтовку я им принесла – хоть какой-то, но шанс. А отговаривать их бесполезно.

    — Да хранит вас звёздный свет! – крикнула я вдогонку и едва удержалась, чтобы не добавить «посмертно». От двери донеслось ответное «И вас тоже!», и обе ушли. Жалко, все-таки, сестричек. Хорошие были девчонки.

 

 Аретейни