Искажение. Прозаседавшиеся

Прозаседавшиеся

– Друзья! Мы весь день ходили по городу, может быть и в ущерб себе, но с большой пользой для ознакомления с обстановкой…

Бродяга откашлялся, оглядывая собравшихся за длинным столом, заставленным только пепельницами. Здесь, в комнате переговоров фирмы Архитектора, собрались те, кто считал себя штабом и руководством социального взрыва в городе, ну, или, если хотите, социальной революции, как обозвала это действо по телевидению хорошо знакомая и Архитектору и Бродяге девица Анька. «Вот ведь, пока мы тут сидим и выясняем, где, как и из-за кого провалилось выступление народа, она со своими гвардейцами уже сказала на весь город, что сочла нужным, еще и не зная даже той части информации, что нам сейчас доступна», – грустно подумал Бродяга, но тут же переключился на свой рассказ.

– С утра во многих районах оживились люмпены, даже пытались организовать что-то вроде шествий и митингов. Но – лидеров среди них не нашлось, таких, что бы все слушались их безоговорочно. Начинались споры и чуть ли не драки после любого предложения.

Чуть позже, но уже более целенаправленно, оживились бандиты. Эти время даром терять не стали, начались грабежи ювелирных магазинов, банков, складов с дорогостоящей техникой.

Мы вот заметили несколько раз, что в таких грабежах принимали участие и «ликвидаторы». То ли в доле были уже давно, то ли ухитрились как-то сходу переориентироваться. В нескольких местах произошли стычки между бандитами и люмпенами, к сожалению, все – в пользу бандитов, которые не стеснялись применять оружие. Есть убитые, много раненых, но вот конкретных данных, к сожалению, никто из нас не имеет.

После выступления по телевидению нашей сторонницы…»

– Говори уж прямо, – вздохнул Архитектор, – никто из штаба ей таких полномочий не давал, да и само это выступление, политически безграмотное, пользы никакой не принесло…

– Пользы? – с удивлением вступил в разговор Вася-Кот, устроившийся у дальнего от выхода края стола. – Вот пользу-то как раз и принесло.

– Да, во второй половине дня, после этого как раз выступления, – продолжил Бродяга, – возле магазинов, в основном продовольственных, начали появляться группы горожан, пусть и плохо вооруженных, но не дающих бандитам развернуться. Вообщем-то, грабежи, особенно в центральной части, прекратились, люди теперь сами охраняют не только магазины, но свои дома. «Ликвидаторов» по-прежнему не видно на улицах, по моим данным, они скопились в здании управления и вокруг «Дома Власти».

К сожалению, мы процессы в городе не контролируем никоим образом. Несколько групп, непосредственно подчиненных мне, установили контроль за телефонной станцией и железнодорожным вокзалом…

– Думаешь, вокзалом сможешь воспользоваться, когда бежать придется? – язвительно спросил кто-то из сидящих.

Бродяга поискал глазами подавшего реплику. Так и есть, анархист из пригорода, вечно всем недовольный. Чем бы его зацепить?

– Бежать пока никто и никуда не собирается, – возразил Бродяга, – а вот анархисты полностью блокировали район промзоны, объявив его своим владением, прямо, как феодалы какие-то. Мы туда даже пройти не смогли.

– И нечего вам у нас делать, – возразил Анархист. – Чего вы в промзоне забыли?

– Вообще-то, мы по заданию общего нашего штаба…

– И что? теперь можно везде лазать и указания давать? Ты лучше скажи, куда ваши хваленые боевые группы подевались? Все газеты писали, что у вас не меньше десятка тысяч…

– Вот ведь нашел, кому верить, – захохотал Вася-Кот. – Будь у нас хотя бы тысчонка, город бы уже давно наш был, и не сидели бы мы тут сейчас…

– Вот потому к себе и не пускаем, – с неожиданной логикой завершил Анархист. – Не хотим быть под вами. И вообще ни под кем не хотим.

– Одно ведь дело-то делаем… – укоризненно сказал Бродяга, стараясь сдержаться и не психануть на наглого и почему-то довольного собой Анархиста.

– Какое ж вы дело делаете? – удивился Анархист. – Телецентр какая-то девчонка сопливая захватила, передачи оттуда ведет, «Дом Власти» как стоял, набитый чинушами и «ликвидаторами», так и стоит, на улицах кто-то порядок наводит, но – опять не вы… А вы только вокзал на всякий случай прихватили…

– Перестаньте сбиваться на перебранку, – резко выкрикнул Архитектор, на правах хозяина помещения сидевший во главе стола. – Мы же не затем собрались, что бы друг друга в чем-то попрекать.

– А зачем мы тут собрались? – удивился Анархист. – Посидим, поплюемся слюной друг в друга и разойдемся…

– То есть, нечего было и начинать? – вдруг взъярился Бродяга. – И стрелять в «ликвидаторов», и взрывать их машины, и агитировать за права люмпенов, и открывать глаза на расправы над ними?

– Ну, вы и настреляли, и навзрывали, а теперь-то что? – Анархист даже и не подумал сдаваться, и попытки Архитектора вернуть разговор в относительно конструктивное русло на него действия не возымели.

Вася-Кот прикрыл глаза, слушая кипящие реплики Бродяги и язвительные, но хладнокровные ответы Анархист. Собрание, посвященное вечному вопросу «Что делать?», вместо обсуждения конкретных мер по захвату, хотя бы минимально возможного, контроля над городом свалилось в банальную разборку «Кто за кого?»

Откуда-то с улицы понеслись приглушенные двойными оконными рамами резкие, дробные звуки выстрелов, топот множества ног, крики, потом опять выстрелы. Но присутствующие, казалось, даже не обратили внимания на это, увлеченные собственными словами. А там, на улице, уже звенели выбитые стекла, и кто-то сдавленно, с придыхание, ругался, а кто-то повизгивал, как побитый пес.

А Бродяга, Анархист, Архитектор всё продолжали переругиваться, хотя постепенно эмоции ослабевали, но уступать никто не хотел, и к ним присоединились Лесник и Жора, старавшиеся отмолчаться в самом начале заседания. Остальные участники собрания тоскливо посматривали по сторонам, но на чистых, пустых стенах взгляду было не за что зацепиться, видимо, это было придумано Архитектором специально, что бы не отвлекать своих посетителей от того дела, за которым они пришли в контору.

С шумом распахнулась входная дверь, обрывая на полуслове дискуссию. Вася-Кот успел подумать о том, что за дверью располагались вооруженные охранники, пришедшие сюда с каждым из собравшихся, ну, кроме Бродяги, для которого охранником служил сам Вася-Кот. И тут же мысли его смешались и запутались.

В комнату дружно, чуть мешая друг другу, шагнули ротный в своей неизменной серой шинели, со старинным револьвером в руке, Анька, ставшая за последние часы самой популярной телезвездой города, в коротенькой кожаной куртке, мини-юбке, на высоченных каблучищах и со странной, очень короткой винтовкой наперевес, Паша-Комод, который хоть и старался выглядеть незаметно, но бросался в глаза первым среди этой троицы из-за своих габаритов. Руки у Паши были свободны от оружия, но это могло значить только одно: пистолет он успел запихнуть в потайную кобуру под курткой, потому что без пистолета Пашу мог представить себе только совершенно не знающий его человек.

– Сидите? – ехидно спросила Анька. – Ну-ну…

Кажется, Анархист хотел что-то ответить, даже раскрыл рот, но не успел.

– А чего ж охрану возле дома не поставили? – осведомился ротный, внимательно оглядывая присутствующих. – Не боитесь никого или как?

– А в чем, собственно… – выговорил Жора.

– Анна! Изволь разъяснить, – потребовал Архитектор, вспомнив, что он не только революционер, но еще и начальник этой девушки.

– А чего разъяснять? – пожала плечами Анька. – Мы вот тут, вокруг дома, десятка два «ликвидаторов» положили сейчас. Еще столько же, если не больше, сбежали. Как думаете, они к вам шли чаю попить?

– Каких «ликвидаторов»? – удивился Бродяга. – Они все у «Дома Власти», вашего же штурма с утра ждут…

– Ты так думаешь? – прищурилась Анька. – И как же они узнали, что мы туда пойдем, а не к вам?

– А ведь ты прокололся, Бродяга, – сказал негромко, но очень весомо Паша. – Твой ведь связной к нам в «Меридиан» приходил. Он только и знал, что мы про «Дом Власти» говорили. Ну, и еще те, кому он наш разговор передал.

– Шутишь, Комод? зачем такое говоришь? – возмутился Бродяга. – Ты же этого посланца видел. Он здесь разве что только унитазам не рассказал, как вы его чуть не расстреляли, а потом собрались «Дом Власти» штурмовать и весь город захватывать. Сами при нем растрепали всё, а теперь с больной головы на здоровую валишь?!

– Плохо, – подумав, решил ротный. – Придется, значит, всех присутствующих, вместе к стенке ставить.

Он неожиданно улыбнулся чуть виновато, но добродушно и широко:

– Вы поймите, некогда нам разбираться, кто же, в самом деле, вашим «ликвидаторам» стучит. А так, ежели всех разом, просто и надежно будет.

Шокированные таким доступным и, несмотря на улыбку, серьезным объяснением штабисты замолчали, подавленные нехорошими предчувствиями.

– Вы… откуда? и кто такой, что бы приговоры выносить? – возмутился Бродяга. – А с тобой, Паша, я отдельно поговорю, да и с Анной тоже не помешает разобраться…

– На том свете разберешься, – уже сурово сказал ротный. – Нет времени тут с вами возиться.

– Почему нет времени? Кто вы такие? И что значит – возиться? – раздались с разных концов стола возмущенные голоса считающих себя неприкосновенными.

– А времени нет потому, что провалилось всё, – пояснила, чуть ступив вперед, Анька.

– Ты, Анна, говори, да не заговаривайся. Знай меру-то, – попробовал надавить на нее Вася-Кот. – Телевизор ваш – это еще не повод тут указывать, что провалилось, а что нет…

– Не повод? – ехидно усмехнулась Анька и тыкнула стволом в Анархиста. – Вот, он повод знает…

Анархист, только что красноречиво отбивавшийся от наседавших коллег, смог только по-рыбьи, беззвучно, пару раз раскрыть и закрыть рот.

– Вы думаете, он зачем сюда пришел? – продолжила Анька. – Разговоры ваши слушать? Нет, он пришел потому, что в промзоне ему с утра уже делать нечего будет… Туда кто-то умный пару часов назад две цистерны по железке подогнал, одна с простым спиртом, вторая – с коньячным…

– Врешь! – попытался вскочить Анархист, но под пристальным взглядом теперь уже бывших товарищей по оружию вдруг съежился, как воздушный шарик, из которого выпустили воздух.

– А еще, в студгородке еще вчера ночью драка началась, – беспощадно продолжила Анька. – Между «красными», «черными» и «зелеными». И только к вечеру сегодня закончилась. Плачевно для всех. Потому что из вас никто туда не пошел, а вот «ликвидаторы» догадались своего провокатора направить…

– Ты сама-то понимаешь, как бы мы в студгородке появились? – спросил Бродяга. – Они же никому и никогда не подчинялись…

– А сейчас подчинятся, – кивнула Анька. – Там половина побитых лежит, а вторая половина, кто на своих ногах, по больничкам окрестным расползлась. Вам этого мало? Вот, послушайте…

Она кивнула ротному, тот выглянул за дверь, крикнув кому-то: «Давай его…», и в комнату втолкнули бледного, рыхлого мужчину с синяками на лице и рассеченной бровью, из которой сочилась кровь, придавая ему жутковатый вид. Комбинезон «ликвидатора» сидел на мужчине, как на корове седло, хотя никто из присутствующих, кроме ротного, никогда в жизни не видел живую корову, а уж тем более какое-то там седло. Мотня комбинезона была мокрой, да и половина штанин тоже, видимо, разговор со стрелками пагубно отразился на мочевом пузыре пленного.

– Ну, и кто это? – морща нос от резкого запаха мочи, спросил Бродяга, пытаясь как-то взять инициативу разговора в свои руки, хотя после слов Аньки ему больше всего хотелось исчезнуть из этой комнаты, испариться, залечь на дно на месяц, год, как в старые времена, когда даже самые близкие товарищи имели с ним только односторонний канал связи.

– А это тот, кто за вашими головами пришел, – пояснил ротный. – Пусть он сам скажет.

И ткнул стволом револьвера в живот мужчины. Того передернуло так, будто в руках ротного был кусок раскаленного металла, и приложил он его к обнаженной коже «ликвидатора», а не к грубоватому, но добротному и плотному материалу мундира.

– Быстренько, в двух словах, объясни собравшимся…

Ротный не успел еще закончить фразу, а пленный уже, захлебываясь словами, слезами и соплями, заговорил, обращаясь то к одному, то к другому, то ко всем собравшимся разом.

С трудом можно было понять, что он – дознаватель – никогда ничем честных людей и тружеников не притеснял, работал только с мелкими хулиганами, да жуликами. А тут… Если в первую половину его слов верилось с трудом, то продолжение вообще показалось фантастикой.

После телевизионного выступления Аньки с руководством «ликвидаторов» связались военные, потребовав объяснить, что же такое творится в городе. Связных объяснений не получили и поставили ультиматум: «Если к утру арестованных заговорщиков или их трупы не покажут по ТВ и не объяснят всему населению, что бунт подавлен, главные виновники схвачены и в городе восстановлен порядок, то после четырнадцати часов в город введут штурмовую бригаду, мол, засиделись солдатики и офицеры без реального дела».

После такого ультиматума забегали все: и «ликвидаторы», и дознаватели, и городские бонзы, – понимая, что после вторжения штурмовой бригады от города останутся обгоревшие развалины, а солдаты при зачистке местности вряд ли будут разбираться кто тут «за», а кто «против» существующих порядков. Кое-как сумели уговорить, приказать, запугать два десятка «ликвидаторов», привыкших разгонять перепившихся подростков и патрулировать вокруг магазинов. Еще неизвестно откуда взялись почти столько же «личных охранников» главного оперативника Хромцора. Во главе спешно сколоченной команды по наведению порядка поставили вот его, дознавателя Артаманова. Первый план был – идти к телецентру и пробовать отбить его у бунтовщиков, но пока обсуждали его, появилась информация о массовой драке в студгородке и, что более ценно, месте сбора главарей восставших. Немедленно все перерешали, Артаманова сделали замом у какой-то более важной шишки, который «личных охранников» Хромцора и привел, его звали Сергеем Вяхором, ну, и двинулись сюда… Вот только информатор их подвел. Обещал, что никакой охраны, кроме пятерки-десятки личных телохранителей не будет, а тут…

– А тут – мы, – отпихивая к выходу дознавателя стволом обреза, сказала Анька. – Пришлось пострелять некоторых ретивых.

– И ты – ему веришь? – спросил Бродяга.

– Так ведь он не сразу всё это рассказал, – засмеялась Анька. – Попросить пришлось, настойчиво…

– Вы его пытали? – возмутился Жора, очень любивший перед товарищами представляться противником насилия.

Тут уж не выдержал и захохотал даже Паша, старающийся все время держаться в тени.

– Да кому надо – пытать его, – возмутилась в ответ Анька, стараясь держать на лице серьезное выражение. – По морде настучали, когда ловили, он же так по улице припустил… А потом рассказали, что с ним сделать может, вот он и расчувствовался…

– Вообщем, так, господа-товарищи, – подвел итог ротный. – Воевать тут с вашими штурмовиками мы не собираемся. Но и просто так уйти, предателей не наказав, и город на сожжение бросив, не можем. Значит, вставайте к стеночке лицом и готовьтесь… кто верующий, помолитесь, а кто нет – и так сойдет…

«Кажется, это всё серьезно», – мелькнуло в голове Васи-Кота… Он попробовал осторожненько снять со стола правую руку, но тут же встретился с насмешливым взглядом Паши, прямо советующим не нарываться на неприятности раньше времени. Про то, что Паша быстрее всех выхватывает оружие и лучше всех стреляет в подполье ходили легенды, но Вася-Кот в легенды не верил, а с Пашей соревноваться в очном поединке ему никогда не доводилось. И еще – если не попытаться сейчас, то через мгновение может быть совсем поздно… Его рука обхватила рукоять пистолета и даже, кажется, начала движение обратно, как с ужасающим грохотом подпрыгнул обрез в руках Аньки. Совсем забывший про девушку Вася-Кот не успел ничего подумать, пуля попала ему в голову, разбила череп, и горячие, живые еще мозги плеснули в лицо сидевшему рядом подпольщику… Упавшее вместе со стулом тело Васи-Кота все еще дергалось в странных посмертных судорогах, а Анька уже загнала в патронник новый патрон и хищно посмотрела на замеревших в животном ужасе революционеров.

– Кто-то еще хочет попытаться? – голос Аньки заглушило падение еще одного тела, это подпольщик с чужими мозгами на лице потерял сознание. – Значит, встали! Медленно, не торопясь!

Зашуршали отодвигаемые стулья, подпольщики, считанные минуты назад готовые были приравнять себя к творцам истории, робко, медленно, неуклюже поднимались, опасаясь вызвать гнев этой резкой, сумасшедшей девчонки. У многих дрожали руки, но вот в свою неизбежную и такую близкую смерть никто из них не верил, потому вставшие из-за стола выстроились у стены без всякого сопротивления.

Ротный мельком глянул на побледневшего Пашу, на Аньку с раскрасневшимися щечками, сжимающую обрез, шагнул к дверям и крикнул:

– Волька! Давай сюда пятерых…

Пару десятков секунд спустя комнату заполонили пять стрелков, но без винтовок, вооруженные захваченными запасливым старшиной пистолетами-пулеметами «ликвидаторов».

– Паша, – ротный даже прищелкнул пальцами, привлекая внимание, – давай, начинай снимать…

Паша покрутил головой, будто бы приходя в себя после сильного удара, достал из запазухи миниатюрную любительскую видеокамеру, стараясь не прикладываться глазом к окуляру, навел её на стоящих у стены и включил запись.

Другие произведения автора:

Чужая игра. Часть вторая. 14

Искажение. Наших бьют

Искажение. На стадионе