Fatum

«До чего же были популярны эти слоники!», - думал про себя Дмитрий, рассматривая полку серванта с потертой наклейкой «Сделано в Чехославакии». Белые слоны в индийских украшениях стояли в ряд, один меньше другого, и этим напоминали гусыню с утятами. Вот уже бессчетное количество лет они одним глазом посматривали на комнату старого дома. Рядом, упёршись в резные ножки, стоял диван с деревянной спинкой. На ней были две полки, с медными подсвечниками, и узкое зеркало между ними. В нём отражалась подлинная тумбочка девятнадцатого века, с мраморной крышкой, на которой высился не очень новый телевизор. На нём растянулась маленькая скатерка, которую вышила бабушка Дмитрия, когда ещё была                      румяной девушкой. Собственно, это она пригласила его пожить у себя. Таким она и запомнила его перед отъездом, красивого и пылкого молодого мужчину, немного романтичным лицом и каменным характером. Теперь перед ней стоял некто, с лицом внука, чуждый ей и друзьям, которые пришли как то навестить его. Откуда-то появилась отвратительная манера наматывать длинный шарф на горло, хотя и стояло жаркое бабье лето.  Дмитрий по-прежнему писал стихи, они где-то стали ещё лучше по стилю. Но темы, все эти пороки, которые давно ушли из души, откуда они снова взялись… Его стали хвалить больше, но от людей, которым Дмитрий никогда не был рад. Два месяца назад, последний вечером июля, все было иначе…

Карминовые лучи солнца просачивались сквозь листву яблонь и вишен. Бабушка, точно зная, что внук к огороду не притронется, вместо грядок с помидорами и огурцами, засадила огород цветами. Большой работы все это не требовало, главное совсем не лениться поливать. Так Дмитрий настроился на спокойное существование здесь до конца лета.  Однако уже на третий день телефон заиграл индийскую мелодию, что означало «звонит Паша Дреды». Разговор начался с растянутого: «Приеезжай!». Собственно на том и закончился. Дмитрий выслушал его молча, и повесил трубку. Без гостей он все же не остался.

На выходные Дмитрий зазвал своего друга Андрея и его сестру Ольгу. Оба пепельные блондины с зелеными глазами. Девушка была хрупкой и высокой, с волосами чуть ниже плеч. Зато своему брату, с фигурой атлета, она часто заплетала косу до пояса, а иногда и бороду, когда тому было лень часто бриться. Андрей стал брать сестру совсем недавно, а вот с Дмитрием они дружили со школы. Вместе поступили на бюджет в один институт, правда, на разные кафедры. Вместе ходили на концерты, философствовали до рассвета, о чем-то мечтали, пару раз крупно ссорились, один раз дрались в переулке, когда не в меру наглые подростки предлагали купить кирпич. И как-то одновременно завязали с коньяком. Потому сейчас благочестиво пили апельсиновый сок, закусывая бутербродами. В какой-то момент Ольга отправилась побродить по саду, Андрей вынул сигарету и не спеша закурил, а Дмитрию позвонили.

-Здравствуй! Как звали коня Македонского?

-Буцефал.

-Как? Вуцефал?

-Бу, Буцефал?

-Ага, подходит! Вот ещё. Столица Мадагаскара.  В середине «А».

-Антананариву.

-Ну и название. И ещё слово, у меня тут сходиться… О! Нет! Отойди! Все, пока!

И мать бросила трубку. Друг кивнул Дмитрию, мол, что случилось?

-Да моя сестра полгода назад сделала их в третий раз бабушкой и дедом. Теперь укатила с мужем в отпуск, а спиногрызов отправила им.  Пусть порадуются лету! – он подставил под щеку кулак, - Так и живем…

Родители звонили Дмитрию изредка что бы узнать как он жив-здоров, и чаще когда разгадывали кроссворды. Стали они так делать недавно, когда их сын «бестолочь» вдруг снял самостоятельно квартиру и помахал рукой на прощанье. Его работа «что-то там с компьютерами» начала приносить доход, и теперь Дмитрий появлялся редко в отчем доме, а точнее старой хрущевке. Всякий раз сестра, отчего-то часто там сидевшая, просила денег для «твоих же племянников». Вместо купюр, Дмитрий обычно приносил шоколадку, но отдавай сестре, со словами: «Покушай сладкого, полезно для мозга». Как-то он пересказывал эту историю Андрею, и в конце добавил: «Одним словом, скучная история».

А в саду становилось темнее, закатное солнце садилось за острые крыши дач. Его боковое зрение выхватило Ольгу, гулявшую по садику. Девушка, что жила среди высоток, где на всю округу было только одно чахлое деревце, млела от множества цветов. Что радовало поэта.

На следующий день гости уехали, а Дмитрий остался один. В те моменты, когда работы просто не было, он выключал телефон, и садился писать стихи, или читал. Здесь было весьма много книг, старых, местами подклеенных и подшитых, хранившихся на полках под стеклом. Время становилось медленным и однообразным, но это нравилось молодому человеку. Он давно хотел подобного, в его съемной квартире побыть наедине с собой не удавалось. И именно в моменты тишины начинали появляться образы в голове поэта. Прекрасные чудовища, милые суккубки, опиши он их, и публика захлебнётся от восторга. Но Дмитрию было все равно на публику, его идеи были другие. К тому же с ними приходил запах болотного газа, хорошо знакомый ему по походам. Порой вонь сменялась ароматом фиалок или лилий, но ненадолго, оставаясь болотными испарениями. Образы из другого мира приходили ненавязчиво, но настойчиво, пытаясь заставить Дмитрия писать о них. Он гнал их громким «Прочь!», они уходили, но на день два. В конце концов были приглашены в гости Андрей и Ольга, на целую неделю.

Она принесли с собой спальники и шуршащие пакеты с едой. В первую же ночь, когда луна на небе уже ушла за свой зенит, поэту пришли на ум стихи, и он отправился в комнату, оставив брата и сестру. Целый час из-за двери слышалось поскрипывание пера. Он использовал только вечное перо в творчестве, не признавая ручку и клавиши.

Утром Ольга проснулась раньше брата, тихо оделась, стараясь его не разбудить. Она села на пуф перед трельяжем, который уже лет пятьдесят занимал правый угол комнаты. Девушка уложила челку на бок, заколов её булавкой, и накрасила тушью светлые ресницы. Встав, она два раза повернулась перед зеркалами. Ей хотелось первой сказать Дмитрию «Доброе утро!».  

Она зашла в комнату, и сразу замерла. Дмитрий, с распущенными волосами,  сидел за столом, упираясь перьевой ручкой в лист. Под острым кончиком пера растекалась небольшая клякса. Тут девушка заметила, что он на самом деле спит, а тетрадке не дописана строка стиха.

-Надо же, - не удержавшись, шепнула она.

Дмитрий вдруг встрепенулся, дописал после кляксы пару слов, поставил точку, дату, и только теперь поднял глаза на гостью.

-Утро, - улыбнулась она, - ты заснул за столом.

- Вижу, - он откинулся на мягкую спинку кресла, прогибая затёкшую спину, - странность мне снилась. Я сидел здесь же, а напротив меня человек. Но его лицо и вид я не запомнил, хотя все время всматривался, - Дмитрий рассказывал это больше для себя, пытаясь запомнить видение, - он говорил, звал меня куда-то, протягивал руку. А я не хотел её жать, скрестил свои на груди. И, кажется, это его злило. И самое неприятное, - его передёрнуло, - вот я сейчас с тобой говорю. И так же с ним.

И про себя подумал: «Это что-то новенькое».

Ольга слушала внимательно, подобные образы никогда не возникали в ночные часы перед её закрытыми веками. Всегда были разве что размытые фигуры, что и помнить не хотелось. А потому чужие рассказы она любила, желая наверстать то, что самой не дано.

-Идём сегодня гулять, на Поклонную гору, - вдруг пригласил Дмитрий. Он ощутил острое желание пойти куда-нибудь, и лучше всего в людное место.

Ольга на секунду замешкалась, и ответила просто:

-Да.

-Вот и отлично! О, уже десять, - Дмитрий бросил взгляд на старый будильник, что красовался на полке, - заспался я. Чуть позже этих сов надо разбудить, и поедем.

Вечером Дмитрий возвращался домой весёлый, подпевая «Облака в небе спрятались, звёзды пьяные смотрят вниз». К событиям прогулки на Поклонной Горе песня никак не относилась, но главное пелась с задором. Закрыв на засов дверь, он подпрыгнул, щелкнув туфлями в воздухе.

-Какая же Оля красивая, - вслух подумал он.

Тут он вспомнил, посмотрев на цветник, что эти от жары поникшие розы надо бы полить. Наполнив лейку, и равномерно ею покачивая, Дмитрий успокоился, мысли потекли отвлеченные, интерес к которым был бы разве что у Джеймса Джойса. Однако одна из них всё же уцепилась за сознание. И была она о сегодняшнем сне. Дмитрий видел порой сны с сюжетом, четкие, интересные. Но никогда они не были управляемы, и настолько реалистичны. «Бывает», - именно этим словом он заключил своё отношение к этому, точнее, решил, что это будет его отношение.

Дни текли то насыщенно, то без особых событий, однако такая жизнь Дмитрию нравилась, и он всерьез подумывал, не перебраться ли сюда надолго. Ведь его столько раз звали…

В это же время к соседке, старой сплетнице, приехал внук. Он уже год как бросил прежнюю работу и теперь слонялся то по квартирам любовниц, то заезжая к родне. Правда, надолго он задерживался только здесь. Теперь он стоял у деревянного забора, правда не слишком то высокого, и зыркал маленькими глазками в сторону окон соседей. Часом раньше, его бабуля и её подруга, зашедшая поболтать, красочно описали ему шкатулку с драгоценностями у соседки. Они уверяли, что однажды зашли, и раз, видят, как «она их прятала в тумбу. Ну ту, с зеленой крышкой». Внук, до того сонно слушавший в пол уха болтовню, вдруг ожил и постарался запомнить и про крышку, и про шкатулку. Свой отъезд он отложил, и стал частенько прохаживаться у поблекшего забора.

Непривычные сны больше не повторялись. Дмитрий все так же удалённо работал, гулял с Олей, встречался с другими друзьями, читал, писал стихи и ухаживал за цветником. Ничего подобного не повторялось, до тридцатого августа.

В тот вечер Дмитрий уютно устроился на диване, укрывшись старым зеленым пледом, оставшись в одних черных джинсах. «Куплю квартиру, покрашу стены в синий. Или чёрный», - планировал он. За годы жизни в родительской квартире ему опостылели обои в цветочек, причем ремонт не менял того, что розовые розочки или синие васильки пестрели даже в ванной и туалете. Впрочем, неспособный долго и всерьез рассуждать о переделке в несуществующем доме, Дмитрий представил себе долины между Тигром и Ефратом. И вот, смотря на раскинувшиеся Междуречье, человек, с печатью превосходства на лице, стоит и взглядом проницает их. На нём доспех, но он не воин. Слова его оружие, не меч. Переодетый маг идет своим путем… Вдруг перед ним встал человек, с неуловимым лицом, с черным покрывалом в руках. Он говорит, что здесь холодно, и постоянные ветра, и накидывает его на плечи путнику. Ноги того подкашиваются от тяжести, будто это гора, а не кусок материи, и он падает. В этот миг Дмитрий видит землю у своего носа, пытается поднять руки, сбросить проклятую накидку, но не может. «Одно лишь слово», - возникает мысль в голове, но рот скован, и не способен и на звук. Страшно от бессилия становиться лишь на миг. Сон пройдет, как только он ляжет смирно, но кем проснётся? На покрывале загорелись золотые кресты, воспламенились, и ткань начала тлеть. Дмитрий сбросил её, и последнее, что он услышал в своем сне, как кто-то недовольно топнул.

Он подскочил на диване, выдохнул, сел, и, почувствовав градинки пота на лице, вытерся старым пледом.

Дмитрий подвигал пальцами рук и потянул ноги – все тело замерло и затекло, будто он заснул на сквозняке.  Он бросил взгляд на плед, зеленое покрывало было по-прежнему старым и мягким. Сон. Сон был слишком реальным, и пытаясь развеять его, поэт встал и прошелся по комнате. Ходики с совой показывали три часа тридцать минут. «Совсем немного до рассвета», - прикинул в уме Дмитрий. Тем временем тело почти пришло в норму, однако в ногах чувствовалась ватная слабость, и он опустился на стул, заняв своё любимое место. Тетрадь с кожаной обложкой и ручка оказались тут же перед ним, но писать что-либо не хотелось. Ведь рядом стоял некто, а Дмитрий не любил чужого присутствия во время творчества.

-Покажись уже, - негромко, но твердо потребовал он, - ты здесь, я знаю.

Ответом на требование было лишь легкое постукивание ходиков. Дмитрий махнул запястьем, стал было размышлять над первой строфой, как в нос ему ударил резкий запах полыни и можжевельника. Однако быстро он сменился ароматом розы. За другой конец стола опустилась высокая фигура, имеющая лишь очертания тела человека. Дмитрий не испугался, и стал всматриваться в лицо пришельца, однако оно оказалось неуловимым, как и его одежда. Можно было точно сказать, что незнакомец одет в длиннополую строгую мантию.

-Приветствую, - начал человек, - ты давно ходишь за мной. Неужели хочешь получить мою душу? Почему не идешь к таким как Дред?

-Зачем же так сразу. Вопросов как у Августина. А ведь я тот, кто может вдохновлять на великие стихотворения. Можем ведь сотрудничать. А что до Дреда. Ох, мои слуги им заняты давно. О, как жаль! Я бы поговорил с тобой, но ты забыл кое-что, - ответил дух и исчез.

Шею Дмитрия обожгло, он провалился в темноту. Но очнулся уже через пару мгновений, увидел своё тело с перерезанным горлом, уткнувшееся в тетрадь. И соседского сынка, который рылся в тумбочке с мраморной крышкой. Тот с негодованием доставал пожелтевшие журналы «Наука и Жизнь.  Год 1981» и швырял их как попало. «Я забыл закрыть дверь», - спокойно, и почему то без боли подумал Дмитрий.

-Вот ведь… - ругался тот нецензурно.

Он-то рассчитывал увидеть там старинные золотые украшения и брильянты, о которых так сладко плела его мать и её подруга. Но ничего подобного не было. Выругавшись ещё раз, грабитель поднялся, повернувшись через левое плечо, но тут же с размаху грохнулся на зад. Перед ним стоял покойник, живыми глазами уставившись на него. Молодой мужчина поднес руку в ране, из которой текла пульсирующая кровь, и унял бургундского цвета ручейки.

-Как там делают люди, - заговорил он, и тут скривил лицо- Бу!

Вор и убийца, не смея подняться, на четвереньках как пес выскочил во двор. Там, пока ещё не видимая из-за крыш домов, занималась заря. Антрацитовый двор и сад были покрыты туманом.

Душа Дмитрия стояла неподвижно у стола, и спокойно наблюдала, как дух в его теле сделал жест ладонью, и в воздухе возникли сотни пищащих крылатых существ. Они понеслись во двор, где растерянный убийца вертелся на месте, пытаясь выскочить из тумана. Рой окружил его, повалил и потащил в густоту тумана, к отцветшим розам. Тот попытался вскрикнуть, но тварюшки тут же забили ему рот как мухи. Он сгинул в тумане, провалившись под землю.

-Плоть у тебя отличная, послужит долго, - рассуждал демон, - я допишу за тебя поэму.

-Прочь. Меня ты не получил, - гнал его Дмитрий.

Глаза демона злорадно сверкнули, и он скрылся в доме.

Тем временем заря проникла в сад. Он осветила засохшие венчики роз, распустившиеся астры, и опавшие лепестки под ними.

-А ведь я родился на перед рассветом, - говорил поэт.

Заря разгоралась сильнее.

2 сентября 2013

Другие произведения автора:

Алые, алые листья

Дом-утюг и призрак (городские легенды)

Плакальщица