(продолжение)

5. ОСВОБОЖДЕНИЕ ЕВЫ БРАУН

Бонд радовался тому, что ему удалось так быстро провернуть порученное ему дело. Он удачно умыкнул любовницу Гитлера, благополучно добрался с нею до Люля-кебаб к Фрицу, чья тётя Грета живёт в Курвибурге. Посадив Еву в тёмную кладовку, Бонд приказал Фрицу приготовить обед, так как последний раз он ужинал вчера в Лондоне. Фриц смущённо сообщил агенту, что у него кроме картонных сосисок и бумажной капусты ни чего нет.
– Так купи в магазине, – приказал Бонд. 
– В магазинах давно уже ничего нет, – ответил Фриц. – Но я могу купить «Толстого Германа». Под него можно съесть и картонные сосиски.

Получив разрешение, Фриц поспешил в магазин. Едва за ним закрылась дверь, как раздался звонок. Бонд открыл дверь и увидел перед собой дюжего штандартенфюрера с очень интеллигентным лицом. 

– Я к дяде Фрицу, сапожнику. Ему передаёт привет тётя Грета из Чуйсбурга.
Бонд удивился и ответил:
– Дяди Фрица нет. Он ушёл в магазин. 

Штандартенфюрер Штирлиц, а это был он, наконец, добравшийся до Люля-кебаб, оглядел с головы до ног стоящего перед ним элегантно одетого мужчину и понял, что это и есть британский супершпион Бонд. Но он решил уточнить и спросил:
– Вы британский супершпион Бонд?
Бонд от неожиданности, столь внезапен был прямой вопрос посетителя, кивнул:
– Да, я.
– Рад познакомиться – сказал незнакомец, переступил через порог и представился:
– А я советский суперразведчик Штирлиц.

Бонд не успел ничего ответить, потому что в тот же миг мощный удар кастетом по левому уху отшвырнул его к стене и он шибко саданулся об неё правой стороной головы, отчего мгновенно отключился.

Штирлиц выволок тело из передней и дождался возвращения Фрица. Он встретил его доброй улыбкой и словами:
– Мистер Бонд ждёт вас, Фриц. Дайте мне бутылку.

Фриц отдал незнакомцу бутылку с мутной жидкостью и незамедлительно получил удар в челюсть. 

Затем Штирлиц уложил поверженных противников валетом, приковав одним наручником правую руку Бонда к левой ноге Фрица, а левую руку Фрица к правой ноге Бонда. Таким манером нейтрализовав британских агентов, Штирлиц выпустил из кладовки Еву. Та от радости тут же охотно отдалась ему два раза подряд и, отдышавшись, пожаловалась, что сильно проголодалась. Поела и захотела отдаться третий раз, но Штирлиц было не до неё.

Когда Бонд очнулся, он увидел Штирлица и Еву Браун, поедающих сосиски и опустошающих бутылку с «Толстым Германом». Он вспомнил, что произошло, и сильно расстроился. До этого дня он никогда не проваливал задания.

– Штирлиц, ты ещё пожалеешь об этом, – пригрозил он в слезах.
– Бонд, стоит ли расстраиваться из-за такой мелочи? – усмехнулся Штирлиц. – Русские всегда всех побивали и будут побивать. А твоему Черчиллю стоило бы набить морду за шулерство. Ну, это я отложу на потом.

Фриц, очнувшись, запросился в туалет. Задача оказалась сложной, но выполнимой. Когда Фриц встал на ноги, голова Бонда оказалась внизу. Ещё тяжелее пришлось британскому супершпиону в туалете, когда брызги, извергаемой Фрицем из мочевого пузыря струи, полетели ему в лицо. А писал Фриц долго. Бонд лишь скрипел зубами.

– Нам с Евой пора возвращаться в Берлин, – сказал Штирлиц. Гитлер обыскался её. Мюллер бегает по Берлину с высунутым языком.
– А что будет с нами? – поинтересовался Бонд.
– По законам военного времени вас следовало бы расстрелять, – ответил Штирлиц. – Но мы союзники, поэтому я вам дарю жизнь. Ключи о наручников в люстре, стремянка, чтобы добраться до них, в кладовке. Наручники вышлете бандеролью по адресу: Берлин, гестапо, группенфюреру Мюллеру. Я их позаимствовал у него. И не вздумайте зажилить их. Узнаю, при случае зубы выбью. Да, вашу оранжевую машину я, на всякий случай, взорву, чтобы вам не вздумалось нас с Евой преследовать.
Бонд только скрипел зубами.

Гитлер ликовал. Его Ева, благодаря героическому Штирлицу, вернулась. В честь этого он пригласил Штирлица на ужин. Штирлицу не хотелось обижать фюрера, и он согласился. Ужин прошёл в спокойной обстановке в компании Геринга, Геббельса, Бормана и Гиммлера. Никто не подрался. В середине ужина Штирлиц от скуки и усталости уснул. Гитлер, услышав его громкий храп, тихим голосом предложил гостям разойтись, чтобы не мешать герою. Тем более, что Ева уже отдавила ему всю ногу, торопя его в кровать. 
– Штирлиц успел тебя зарядить? – поинтересовался он у неё.
– Да, мой милый! – радостно ответила ему Ева. – Меня сейчас хватит на двух фюреров!

Штирлиц остался за столом один. Он спал, положив голову на блюдо с салатом «оливье». Сон его был глубок и спокоен. Ему снились белые берёзки, и вокруг них водили хоровод голые русские девушки.

 

)

6. В БЕРЛИНЕ БЫЛА В РАЗГАРЕ ВЕСНА

Штирлиц хандрил. Уже пошёл второй месяц, как он сидел без дела. Центр не давал ему никаких заданий. Со скуки он набил рожи всем, кому хотел и даже тем, кого совсем не знал. А на дворе стояла весна, победная весна сорок пятого года, близился День Победы, пропахший порохом. Красная армия уверенно продвигалась по германской земле.

Гитлер уже не покидал бункера. С ним там же сидели Геринг, Гиммлер, Геббельс, Борман, Шелленберг и Кальтебруннер. Их била кондрашка и мучили плохие предчувствия. Штирлицу с ними было скучно. Он выскользнул в коридор, а затем и из бункера на улицу, где пахло весной и порохом. Он дошёл до «Синей птички», где давала свой концерт несравненная Мими Большие Сиси. Зал был набит пьяными эсэсовцами и не менее пьяными дезертирами. Все пили «Толстого Германа» и пялились на Мими которая насцене трясла голыми сисями. Они действительно были большие. К ним тянулись руки тех, кто стоял возле сцены. Каждому хотелось пощупать эти выдающиеся буфера. Но Мими ловко уворачивалась от нахальных рук. 

Штирлиц, протолкавшись вперёд, вскочил на сцену, объял Мими за необъятную талию, с трудом угадав ее местоположение, и уволок красотку за кулисы. Послышался вой рассерженных самцов и даже несколько выстрелов. 

– Что вы себе позволяете, герр офицер?! Мы с вами даже незнакомы, – возмутилась Мими. – Я не какая-нибудь вам такая. Я отдаюсь только по большому чувству.
– Дорогая Мими, я Штирлиц. Каждая немка меня знает и каждая меня хочет. А чувство у меня такое большое, что тебе непременно понравится, – при этих словах он расстегнул ширинку. 

Мими, увидев, какое у Штирлица громадное чувство и достоинство, успокоилась и легла на кровать. Штирлиц был готов последовать за нею, и уже снял бриджи, как за дверью послышался шум и грохот кулаков.

– Погоди, милая, я не люблю, когда мне мешают сосредоточиться, – сказал Штирлиц и, надев любимый кастет на правую руку, распахнул дверь. 

На пороге возникла громадная туша в чёрном гестаповском мундире. Штирлиц узнал эту тушу. То был подручный Мюллера унтерштурмфюрер Плюх. Он попытался схватить Штирлица за горло, но получил от того зубодробительный удар кастетом. Выплюнув зубы, Плюх посмотрел проясневшим взглядом на Штирлица и воскликнул:
– Проштите, герр штандартенфюрер. Шразу не прижнал.
Попятившись назад, он смёл собою всю толпу возмущённых самцов. Самцы притихли и исчезли. 

Штирлиц вернулся к Мими, раскинувшей широко свои необхватные ляжки и с нетерпением ожидающей своего геройского возлюбленного.











7. ШТИРЛИЦА НАЗНАЧАЮТ КАНЦЛЕРОМ ГЕРМАНИИ

– Русские нас повесят или расстреляют? – беспокойно спрашивал Борман Геббельса. Тому не хотелось ни первого, ни второго. Он хотел жить.
– Нас русские четвертуют, – флегматично проговорил Мюллер, ковыряя спичкой в зубах. Он не боялся смерти потому, что русские для него были уже «наши».
– Это запрещено женевскими соглашениями, – возмутился Борман.
– Вас, рейхсляйтер, они даже пятернуют, – ответил Мюллер.
– Как это? – удивился Борман.
– Вам сначала отрежут яйца, а потом всё остальное, – улыбнулся Мюллер. И улыбка у него получилась такая добрая, что у Бормана от ужаса выступили на глазах слёзы.
– А что же тогда сделают с фюрером? – спросил Мюллера Гиммлер.
– Его поместят в клетку и будут возить по Советскому Союзу, как дикое животное.
– Я же всегда говорил, что русские – это варвары! – воскликнул Геббельс. – Нам нужно бежать на Запад, к англо-американцам. Черчилль сохранит нам жизнь. По-крайней мере, некоторым из нас, у кого руки не так в крови, как у Гиммлера, Кальтенбруннера, Мюллера и Штирлица.
– Я согласен с Йозефом, – подал голос Геринг. – СС признана преступной организацией. 
– А вы наци номер два! – обиделся Гиммлер.
– От нациста слышу! – ответил Геринг и запустил в рейхсфюрера табуретом.

Гиммлер ловко увернулся и в свою очередь швырнул в массивного и неповоротливого рейхсмаршала бронзовый бюст Гитлера и попал тому в лоб. Геринг обиделся и крикнул:
– Я буду жаловаться фюреру!

Все расхохотались. Особенно громко смеялся Мюллер. 
Едва утих хохот, в кабинет вошёл обергруппенфюрер Вольф и что-то прошептал Гиммлеру на ухо.
Выслушав своего подручного, Гиммлер обвёл глазами всех присутствующих и сказал:
– Обергруппенфюрер Вольф привёз нам важное и радостное сообщение. Он встречался с американцами, и мистер Даллес обещал на этих днях прислать за нами самолёт, который доставит нас в Бразилию. Но количество мест ограничено. Мы должны составить список самых важных и ценных граждан рейха, которые смогут в ближайшее время возродить наш рейх. Прошу называть фамилии.
– Борман! – крикнул Борман.
– Геринг! – крикнул Геринг.
– Геббельс! – крикнул Геббельс.
– Я, Кальтенбруннер! – крикнул Кальтенбруннер.
– И я, Шелленберг! – крикнул Шелленберг.
– Меня не забудьте вписать. Вольф, – проговорил Вольф.
– Ну, конечно, и я, – сообщил Гиммлер, уже вписав себя под номером один. Потом посмотрел на Мюллера и спросил – А что же вы, группенфюрер, не записываетесь?
– В Бразилии очень жарко, мой рейхсфюрер, много крокодилов и мухи це-це летают, – ответил Мюллер. – Я не хочу туда лететь. Я буду драться здесь до конца.
– Ваше дело, – проговорил Гиммлер и сообщил: – У нас есть ещё двадцать мест.
– Впишите и мою жену! – закричали все в один голос. Геббельс потребовал, чтобы Гиммлер вписал и его жену Магду всех детей. А Геринг потребовал не менее четырёх мест для своего багажа.
– Всё! Всё! – закричал Гиммлер. – Список закрыт!
– О фюрере и Еве Браун мы забыли. И ещё о Штирлице, – вдруг спохватился Борман. 
– Мест в самолёте больше нет, – парировал Геббельс, захвативший больше всего мест.
– Да, самолёт не резиновый, – сказал Гиммлер.
– Нужно запросить у Даллеса дополнительный самолёт для нашего багажа, – предложил Геринг.
– Но как же всё-таки быть с фюрером?
– Вместо одного Геринга мы могли бы взять двоих, фюрера и Еву, – негромко заметил Кальтенбруннер.
– Если Йозеф и Магда возьмут своих маленьких детей на руки… – заметил Борман.
– То освободятся два места! – облегчённо вздохнул Гиммлер.
– А как же быть нам со Штирлицем? – спросил Шелленберг, которому не хотелось расставаться со своим единственным умным офицером.
Гиммлер на минуту задумался, словно во что-то вслушиваясь, потом проговорил:
– Есть мнение…
Присутствующие насторожились, услышав эти магические слова.
– Есть мнение, – повторил Гиммлер в наступившей гробовой тишине, – передать пост канцлера штандартенфюреру Штирлицу.

Тишина в комнате продолжала стоять, Все осмысливали сказанное рейхсфюрером, но никто не возражал. Предложение было принято. Так неожиданно для себя Штирлиц вдруг стал кандидатом в канцлеры Германии и фюреры оставшегося от рейха кусочка. 

 

8. КАНДИДАТ В ФЮРЕРЫ РЕЙХА

Штирлиц продолжал развлекаться с Мими и не подозревал, что в это время на его голову сваливаются тяжкие бразды правления. Мими отдавалась ему со всей страстностью её пылкой души с редкими паузами на отдых. В одну из таких пауз она мечтательно воскликнула:
– Ах, я так хочу в Бразилию!
– Сделаем! – пообещал ей Штирлиц, намереваясь повернуться на правый бок и поспать. Он никогда никому ни в чём не отказывал и всем всё обещал, но никогда свои обещания не выполнял. 
– Ой, я тогда отдамся тебе ещё раз, милый! – воскликнула Мими и похлопала Штирлица сисей по щеке. 

Штирлиц тяжело вздохнул и вновь полез на женщину, утопая в ней, и не заметил, как в комнату вошёл Мюллер.

Мюллер решил не мешать любовной парочке, сел в уголке и, вытянув ноги, стал ждать, когда они кончат. Кончили они только под утро. Мюллер успел поспать. Он спал бы ещё, но истошное мычание Мими на пике оргазма разбудило его. 

Штирлиц скатился с Мими и, заметив Мюллера, сказал:
– Привет, группенфюрер. Какие новости?
– Могу вас поздравить, Штирлиц. Ваша кандидатура предложена на пост канцлераГермании и фюрера рейха. Как только он подпишет отречение…
– Какой идиот это придумал, группенфюрер? – возмутился Штирлиц.
– Гиммлер.
– Я оставлю его без зубов, чтобы ему нечем было кушать. 
– Они собираются бежать из Германии в Бразилию, Штирлиц, – продолжал докладывать Мюллер. – Даллес с санкции вице-президента Североамериканских Штатов Трумэна пришлёт за ними самолёт. Но тебе в нём не хватило места.
– Бразилия – это хорошо, – сказал Штирлиц. – В Бразилии живёт много-много обезьян и очень развратных женщин. Вам там будет хорошо, группенфюрер.
– Я не лечу с ними, Штирлиц. Я остаюсь с тобой.
– Тебе тоже не хватило места?
– Я остаюсь добровольно.
Штирлиц обнял Мюллера и сказал:
– Я знал, что ты настоящий друг.

Расставшись с Мюллером, Штирлиц сел в «мерседес» и рванул по Унтер-ден-Линден. Ему нужно было: во-первых – выспаться, во-вторых – подумать. 

Он выехал на автобан Берлин-Мюнхен. Дорога была прямой, как стрела лука. Его руки крепко сжимали руль, глаза плотно закрыты. Штирлиц спал. Он ехал на автопилоте. 

На подъезде к Мюнхену разведчик проснётся, заправится бензином на АЗС «Геринг унд Ко», повернёт машину назад в Берлин и будет обдумывать слова Мюллера. А пока он смотрел сто двадцатую серию «Чекист Максим Исаев и его любовницы». Ему снились белые берёзки и голые девушки-чекистки с маузерами в руках в подвале Московского ЧК.

Всю обратную дорогу от Мюнхена Штирлиц думал: «Быть или не быть?». Но без санкции Москвы он не имел права соглашаться на предложение нацистской верхушки сменить Гитлера на постах канцлера Германии и фюрера рейха. За самоуправство его родное руководство могло упечь на Колыму. А Колыма – это вам не Бразилия. Там нет ни диких обезьян, ни зелёных попугаев, ни бананов с кокосами и даже развратных девок. 
Штирлиц негромко пропел:
– Колыма ты, Колыма, 
дикая планета…
Двенадцать месяцев зима,
остальное – лето…

– Конечно, – думал Штирлиц – я, став фюрером, могу все немецкие войска направить на Западный фронт. Они за месяц сбросят англо-американцев в Ла-Манш. Наша Красная армия сбросит в него немцев. Так, мы завоюем всю Европу и превратим её в континент победившего социализма.

Эта мысль о таком повороте в мировой истории и о большевистской Европе повергла Штирлица в ужас. Хрен всем в нос, он ни за что не согласится быть фюрером рейха!
– Нет, я не буду поворачивать колесо Истории, – решил он. – Я должен помешатьпреступникам и их фюреру покинуть Германию. Это трудная задача, но нет таких задач, которые не смог бы решить большевик!

Он остановился возле «Синей птички». Тут его и заловил Шелленберг.
– Я обыскался вас, Штирлиц, – сказал бригаденфюрер. – Вас ждёт фюрер по сверхважному государственному делу!

9. ГИТЛЕР РАЗМЫШЛЯЕТ…

Гитлер смотрел на ввалившуюся в его кабинет делегацию: Гиммлера, Геринга, Геббельса,Бормана, Кальтенбруннера и Шелленберга. От них круто несло спиртным.
– Наш фюрер, – торжественно возвестил Геринг.

Гитлер сразу подумал: не 30 ли апреля наступило, день его рождения. Но, взглянув на перекидной календарь, он увидел, что ещё не кончился март. 
– Может, мои армии, наконец, перешли в наступление, и мои соратники пришли поздравить меня? – мелькнула в его воспалённом мозгу вторая мысль. 
– Наш дорогой фюрер и товарищ по партии, – продолжал Геринг, – мы, твои верные соратники решили спасти тебя от позора и неминуемой расплаты за все наши общие дела против человечности, вдохновителем и руководителем коих был ты. Русские тебя не помилуют.

Гитлер вытаращил глаза на свой второй номер, на окруживших его сотоварищей и с ужасом подумал:
– Они пришли кончить меня, – и спросил: – А где штандартенфюрер Штирлиц? Я хочу видеть его.

Геринг переглянулся с Гиммлером, и Гиммлер послал Шелленберга срочно разыскать Штирлица.

– И почему я не вижу здесь группенфюрера Мюллера?
– Мюллер очень занят, мой фюрер, – ответил Гиммлер. – Он разыскивает изменников рейха и дезертиров, но он с нами.
– Интересно, как они будут убивать меня? – подумал Гитлер, вслух же сказал: – А неплохая нынче погода. Не правда ли? 
В ту же секунду за окном потемнело, и хлынул проливной дождь. 
Борман посмотрел в окно и ответил:
– Да, мой фюрер, очень хорошая.
Борман никогда не перечил фюреру. Не изменил он своей привычке и на этот раз.
– Может, кофе? – спросил Гитлер, вспомнив о законах гостеприимства.
– Лучше шнапса, мой фюрер, – ответил Кальтенбруннер.
– Шнапса нет, – вздохнул Гитлер. – Закончился. Кстати, Гиммлер, что там у нас наВосточном фронте?
– Планомерно отступаем, мой фюрер, – бодро ответил рейхсфюрер. 
– А что делается на Западном? Как, англо-американцы продвигаются к Берлину?
– Плохо, мой фюрер, – голос Гиммлера сделался удручённым. – Мы сняли оттуда почти все войска, а у тех подразделений, что оставили для сохранения порядка, отобрали патроны, но и это не придало противнику смелости. Если бы так воевали русские, то наши войска дошли бы уже до Чукотки.

Гитлер, видя, что никто не собирается его душить, и хотя Штирлиц ещё не появился, осмелел и поинтересовался:
– У вас, мои дорогие сподвижники, есть какое-то дело? А то скоро я должен проводить совещание с генералами. 
– Да так, есть, наш фюрер, небольшое дельце, – слегка помявшись, ответил Геринг. – Нам Даллес даёт самолёт, на котором обещает доставить прямо в Бразилию. Бразилия далеко, и русским до туда не дойти. 
– Бразилия? – Гитлер удивлённо посмотрел на наци №2. – Я знаю. Там много диких обезьян и зелёных попугаев. Но что мы будем там делать, Герман?
– Прятаться от русских, наш фюрер и строить наш новый, наш Четвёртый рейх.
– А на кого я брошу наш старый, наш Третий рейх?
– На Штирлица. Вы напишите указ о передаче ему всей полноты власти на территории рейха.

Гитлер оторопел. Конечно, он не против того, чтобы уехать в Бразилию, где много диких обезьян и зелёный попугай, но отказаться от власти…

– А что я буду делать в Бразилии, Герман? – спросил он Геринга. 
– Отдыхать, наш фюрер, – ответил наци № 2. – В Бразилии ничего не надо делать. Там всё само растёт и бананы, и кокосы. Только рви и ешь.
– Из кокосового молока можно делать брагу и гнать самогон, мой фюрер, – добавил Геббельс.
– Там самый развратные девушки, мой фюрер, – поспешил присовокупить Борман. – По улицам ходят с голыми титьками. Бери, не хочу.
– А сам Штирлиц не против того, чтобы стать канцлером Германии и фюрером рейха? – спросил Гитлер, склоняясь к мысли, что лучше жить в Бразилии, чем умереть в Германии. Он был уже готов сказать «да», но в это время в кабинет вошёл Штирлиц. 

(продолжение следует)