Город под снегом

24 января 2016 — Александр Гребенкин

Город под снегом

Маленький город казался перенесенным из чудесной сказки Андерсена. Он очаровывал сразу всякого, кто в него попадал даже проездом. Городок манил красотой черепичных двускатных крыш, светло-серыми стенами домов, украшенных старинными лепными фигурками животных, аккуратно выложенной брусчаткой, напоминавшей черепаший панцирь, узкими улочками, создававшими впечатление коридоров. Все это заставляло вспомнить средневековье, когда по этим улочкам грохотали повозки веселых купцов, с лязгом скакали закованные в броню рыцари, печально бродили актеры, напевая свои трогательные романсы под звук медного дождя, сыпавшегося с узорчатых окон.

Не менее знаменитыми и очаровательными были ромбовидные фонари, которые зажигались рано и сияли в густой мгле ночи, словно светлячки. На главной башне вертелся флюгер. Над низкими дверями зданий кое-где можно было еще увидеть болтающийся на цепях железный рыцарский сапог, означавший присутствие обувной мастерской.

Синяя лента реки окаймляла город. А на крутом обрывистом берегу величаво высился форт – выщербленный временем, с потемневшими от времени пушками – мортирами, глядевшими из заросших травой бойниц.

Он вернулся в этот город много лет спустя, потому, что очень любил его. И куда бы его ни бросала судьба, он в нечастые минуты одиночества вспоминал свою юность, прошедшую здесь.

Мало что изменилось в городе, хотя пробежали с тех пор годы и годы, седые, как колдуны из старинных романов.

Все так же грустно чернела при въезде крепость, кое-где облепленная современными киосками. Все так же лязгали допотопные трамваи, и дрожала мостовая от рельсов. Все так же из пекарни доносился приятный запах испеченного хлеба, и падали, слегка танцуя, тихие снежинки. Крыши становились алебастровыми, а потом, под вечер, синими, а затем, когда в сумерках зажигались фонари, снег вспыхивал рядом с ними тысячами разноцветных искорок, и рождалась какая-то милая, тихая тайна…

Под мостом журчал ручей, кое - где припрятанный льдом, но мужественно пробивавшийся сквозь его хрустальные заслоны.

Откуда-то из окна зазвучала музыка и резанула по сердцу, колыхнула чувства. Это была скрипичная плавная мелодия. Он остановился, поднял голову, но кроме кошки в открытом окне, которая принюхивалась к летящему искристому снегу, ничего не мог разглядеть.

Стало легко и приятно. От порывов ветра поскрипывали ветви деревьев. Зажигались огни, медленно и тихо, создавая мелодию света. Город превращался в волшебную сказку.

Он поспешил в кафе, взял чашечку дымящегося ароматного напитка, булочку с джемом, газету. Было уютно и тепло. Ярко блестела медь самовара, выплескивая блики света. И плыла, окутывая силуэты за овалами столов, медленная пронзительная мелодия.

Уходить не хотелось. Воспоминания пришли сами собой, из зеркальной поверхности стола. Темное лицо Валерии… Тихий, медленный, порывисто-лебединый танец Кристы…

Он все же заставил себя встать, бросив на стол купюру, медленно вышел. До назначенной встречи оставалось полчаса.

…Она немного изменилась, чуть похудела, заострилось лицо, оно казалось более вытянутым, чем обычно. В темных струях ее волос блестели серебряные ручейки. На носу красовались круглые очки, в которых притаились темные, с каштановым отблеском глаза. В общем-то, она оставалась красивой женщиной, и даже как-то стало жаль того, что они когда-то приняли решение расстаться.

Мальчик смотрел на него внимательно и как-то строговато. Из-под вязаной шапочки виднелся черный, совсем мамин локон. Глаза были его, теплые, васильковые, добрые. На плечах новенького серого пальтишка и на ранце осел алебастровый снег.

Он обнял его, чувствуя, на своем поясе руки в варежках.

- Сынуля…

- Вот, я собрала его. Здесь почти все. Что-то он взял с собой в ранец. Ну, что.… Давайте, я проведу вас до поезда.

Он кивнул, принимая из ее рук объемный кожаный чемодан.

На залитом нежными прощальными огнями перроне она аккуратно положила что-то в карман его пальто и шепнула

- Передашь маме. Все же пенсия у нее, сам знаешь.

- Да я все сделаю, не надо...

Но она привычным жестом положила на его уста теплый, извлеченный из кожаного уюта перчатки, пальчик.

Она всегда так усмиряла его и, и он понимал, что дискуссии бесполезны.

Раздувая вокруг себя серебряные, кружащие в фонарях снежинки, поезд медленно тронулся в синюю даль. В окне, в кристалликах узоров, уплывали вдаль два милых для нее лица.

1998 год