Место единения

Страной отмечен еще один День единства. Народного.

В государстве, которое уже несколько десятилетий не является народным.

Не служит народу. С трудом терпит его. При удобном случае лишает денежных и иных средств. Убаюкивает его советскими словами, которые когда-то для честных и искренних сторонников строительства социалистического общества значили много.

Сейчас же они для умных, не забывших, умеющих сравнивать и размышлять – пустой, горький звук в современных реалиях, весьма далеких от равноправия, справедливости, уверенности в будущем.

Для остальных – хорошего изготовления, лишающий последних остатков разума наркотик.

В Кремлевских палатах вручают Героя труда. Народ увлеченно сдает нормы ГТО.

Показывает свою готовность к труду и обороне.

Какому труду? Капиталистическому?

Многие довольны. Их труд награждают. Как когда-то, в светлом, замечательном прошлом.

Звездой проигравших идей. С покрытием, не соответствующим изначальному содержанию. Показывающим, что государство работает на рынок. Представляет его интересы. Поощряет отличившихся в получении прибылей, которые достаются другим.

Кто задумывается и смел, не может скрыть отвращения. Остальные делают вид, что все нормальненько. Принимают. Носят. Гордятся.

Они – герои капиталистического труда.

С обороной тоже та еще история.

Какой обороне? От кого обороняемся?

Ах. Да. Мы же в кольце врагов. Умные, дружелюбные страны обычно бывают в кольце конструктивно настроенных партнеров. Мы же, в погоне за кольцом всевластья, в другом кольце. Обиженные на весь белый свет. Имеющие под боком подлых англосаксов, не дающих окончательно встать с колен и показать всем кузькину мать.  

У-у-у. Слов уже нет.

Телевизор изрыгает повседневность спецоперации. Показывает доблестных воинов, освобождающих несчастных от тлетворного влияния фашистско-бандеровской пропаганды. Только вот почему-то при этом разрушая их города и села, уничтожая жизненно важную инфраструктуру, дающую воду, газ, электричество.

Накануне зимы.

Весьма спорный по эффективности способ получить любовь, вызвать позитивный отклик на свои предложения по построению более правильного мира.

Античеловечность происходящего мало кого трогает. Враги же. Или не враги, а все же освобождаемые? Если освобождаемые, то зачем их убивать? Разрушать их жилища? Или все-таки враги? Вся нация, кроме коллаборантов?  

Если так, то это другое дело.  

Тогда не очень понятно, правда, зачем их считать освобождаемыми.

Враги – не освобождаемые. Освобождаемые – не враги. 

С обычной логикой совсем все плохо. Скорее всего, она уже больна суверенностью. Мутировала. Не логика.

Мозг в растерянности. Глючит и отключается. Переходит на готовую картинку. К празднику готов. 

Праздник призван заменить другой, посвящен единению в прошлом и в настоящем.

В прошлом с единением-то все было не совсем однозначно. Судя по историческим документам, способы формирования и финансирования тогдашнего антипольского сопротивления вызывают много вопросов к силе стремления управляющих и управляемых быть вместе для борьбы с врагом.

В настоящем к единению вопросов еще больше. Не очень понятно, что это такое в стране, управляемой государством, формально называющим себя правовым и социальным. На практике реализующим интересы различных групп представителей высшего чиновничества, крупного капитала, структур государственной безопасности. Нацеленным на исполнение пожеланий и прихотей одного человека.

Вполне вероятно, что на сегодняшний день единение достигнуто только в одном – народ, да и то не весь, горит желанием вместе со своим национальным лидером мочить в сортире непокорных укропов, отвратительных америкашек и не вызывающих никакого уважения их западноевропейских прихвостней.

Но это единение вряд ли тянет на статус ежегодно отмечаемого общенародного праздника. Мелковато как-то.

Миллионы соотечественников за границей. В вынужденной эмиграции. На чужбине, спасаясь от отторгаемых мозгом и сердцем ценностей, свирепствующего на родной земле специфического видения реальности. 

Открытый сурковскими наблюдениями глубинный народ, из тела которого вырвано в окопы несколько сот тысяч мужских жизней, скулит, немножко и негромко возмущается, живет какой-то своей, сугубо сокровенной, внутренней жизнью. Плохо понимаемой, анализируемой, прогнозируемой. Ориентированной на мировоззрение, желания, волю доминанта стаи. Отмеченной верой в него. Осознанием, в чьей руке находится кнут. Осторожной надеждой, что он забьет, если что, не до смерти.

Анклавы рассудочности, образованности, интеллигентности, разъединенные разной степенью поддержки происходящего, молчат в тряпочку. Тоскливо взирают на вирусно распространяющуюся идеологию системы, позволяющую рулить вне зависимости от состояния первоисточника потрясающих индивидуальных благ.

Человек в этой системе – ничто.

Преданная архаическим стереотипам безликая масса ворча, урча признает хозяйскую руку. Про демократию – дерьмократию знает. Знает точно – не ее это. Размыто мыслит. С оглядкой держит себя в руках. В угоду силе  ориентируется в реальности. Не доверяет выбору. Страшится себя. Сторонится ответственности. Отдается на всю глубину своей загадочной души незамысловатым радостям. Мечтает о величии. Во всем.

Злится. Чует. Не дастся кольцо всевластья.

Другие произведения автора:

Поиски любви

Обиженные

Тоска по теплу