Заглянувшим за грань... часть 4

4
- Вот ты и опять здесь, - женщина в белом склонилась над ним.
- О-о... Какие люди, - он улыбнулся ей, как хорошей знакомой. - А я думал, что забыла обо мне.
- Как забыть? Я всегда рядом.
- Слушай... - он вдруг разозлился. - Когда уже заберёшь? А?.. Ну, долбани ты разок покрепче. И всё. Тошно ведь.
- Терпи.
- Видишь, опять зацепило.
- Вижу. Починят.
- Чё ты не заберёшь меня?
- Не время пока. Да и не приду тогда больше.
- Так забирай!.. Чего ждёшь? Или вон, к другим иди.
- К кому, например?
- Так мало ли! - сморщился он - Погоди... А к ним ты тоже приходишь? К ребятам нашим.
- Какой же ты забывчивый. Нет... У каждого своя рядом.
- А как они, ребята? Живы? Я не доехал.
- Живы. Не переживай. Тебя вот потеряли, не знают, как ты.
- Ну и хорошо, что живы. Ты это... Передай там по своим каналам, пусть их не трогают. Пусть потом поживут спокойно, - он взглянул на женщину. - С тобой, почему-то не больно. А так... Иной раз выть хочется.
- Боли не избежать. Но это не повод взять вот так сразу и умереть. Через такую боль вы чувствуете вкус жизни.
- Боль... Ты права. Боль - жуткая вещь, иногда переходящая в смертельный шок, - он поморщился. - И дай нам бог не сломаться в такой момент.
- Каждому по силам даётся.
- Вот скажи, зачем опять война затеялась?
- Нет, не получишь ты сочувствия от моих слов. И град камней не упадёт на вас из рук тех, кто всё про всё знает.
- Вы, мадам, как-то подзастряли в моей горячей фазе, - он криво улыбнулся. - Сейчас у вас есть шанс сломать ещё одну непутёвую жизнь.
- Терпи, как дикий кентавр в кипятке. Необдуманные поступки всегда ждут особой силы и воли. А вы, друг мой, расслабились и подставились.
- Ага... Постепенно и ожидаемо. А когда внезапно - это всегда больно. Успокаивает мысль, что мне терять больше нечего.
- А меня вот внезапно мучает мысль, что есть тебе что терять.
- Да ладно... Прошлое ушло в прошлое, будущее своё мы не знаем, а в настоящем пока живём. С верой и надеждой.

Наверное, есть у человека определенные защитные механизмы и запас сил. На случай резкой потери разных жидкостей, снующих в организме, оказавшемся в ограниченном больничном обществе. И дырка в груди красивого фиолетового цвета зарастёт. И место вокруг дырки, набухшее как вулкан с берегов Камчатки, опадёт и разгладится. Это только в крутых американских фильмах дырки ровные и круглые: поплевал на неё, и дальше драться. По-настоящему так не получится. Любое ранение сбивает с ног. Хотя... Люди с высоким болевым порогом переживут ранение легче. Только недавно тебя резали и зашивали, и кожа, наверное, трещала как корка у арбуза. А потом, отходя от наркоза, ты лежал и улыбался, когда усталый хирург спрашивал - «И чё ты ржёшь? Весело?.. А ты у меня с утра уже седьмой». А ржёшь ты только потому, что наркозный рай, впрыснутый в тебя накануне, спутал сознание и тело. Вот такая вот морально-волевая накачка. Тут уж - или повезло, или женщина в белом.
- Не спится? - она присела на край кровати.
- Нет. И совет дельный никто не даст. Разве только верёвку да мыло.
- Всё думаешь. Всё зовёшь. Надо любить жизнь, данную Богом.
- Ты то бессмертная, тебе нечего бояться, - съязвил он. - Нам, простым смертным, не понять высоты вашего бытия. Видно вас понимают только те и там... В своём узком кругу. Нам же уготована обычная жизнь. И она доставляет нам радость и восхищение, а иногда шок и недоумение.
- Коротка и прискорбна ваша жизнь. Не ведает человек, кто освободит его от греха. Однажды рождённые, будете вскоре как не бывшие здесь. Дыхание ваше - дым, слово - движении из сердца. Однажды всё это угаснет, тело обратится в прах, и дух рассеется по воздуху. Имя со временем забудется, и никто не вспомнит о делах ваших. Жизнь пройдёт, как след от облака, как туман над речной гладью. И солнце не опалит лучами и не согреет своим теплом. Печать такая на вас положена.
- Как пришли, так и уйдём в неведение. Ничего нового.
- Ты сам-то веришь в то, как в результате хаоса из неживой материи, в результате каких химических реакций образовалась первая молекула для жизни?
- Душа частично материальна, её ведь чувствуешь. Тело отчасти духовно, это тоже понятно.
- Да... У людей в цепочке разных умственных связей некуда вклиниться чему-то сверхъестественному и божественному, - женщина заглянула в его глаза. - Ты же вот крестишься, когда прижмёт.
- Если он есть, то зачем тогда прячется? Почему его надо искать?.. Где его несуществующее совершенство? Почему нельзя знать его лично и невозможно разговаривать?
- Капля в море тоже не знает, что из миллиардов таких же капель состоит море.
- Мир не настолько красив, как ты его описываешь, - возразил он. - Он бывает жестоким.
- Эту жестокость вы творите. А он... Он даёт силу душе. А это любовь, это свет внутри. Без этого человек хуже сорняка придорожного.
- Для меня Бог - это моя совесть, - он даже повысил голос. - Это мой внутренний фильтр, который судит мои поступки. Вот в это я верю. А потом пусть судит он, если надобность есть.
- Неисповедимы пути его. И никто не знает, что ждёт вас впереди. Ничего не поменяется, если вы узнаете есть он или нет. Хотя, люди же не организмы, способные жить как роботы.
- Вот знаешь... - он прищурился. - Думаю, что на последнем пути к нему нет особых клиентов. И у многих устойчивый пофигизм, и на многое смотрим сквозь пальцы. Так, как-то жить легче. А главное, что это только моя чушь, личная, я никому её не навязываю. Хочу - верю, хочу - сомневаюсь.
- И вот опять же... Сомневаешься и не отрицаешь. Да и мужик ты азартный! Чего так всколыхнулся-то? А как же стабильность, как уверенность в завтрашнем дне?
- Да жду вот. Не зря же ты возле меня вьёшься. Хоть бы сказала, когда насовсем возьмёшь.
- А я вот думаю, что неспособные создать своё, высмеивают чужое. Такая, знаете, самоирония с оттенком паразитизма.
- Так я, выходит, паразит, по-твоему?
- Ещё какой.
- Так чего ждёшь-то? Не слушай, что устал как собака, что ты мне должна пот со лба вытирать. Прибей медаль героя на грудь! Пулькой!.. И двухсотым на борт.
- У кого в жизни не всё в порядке, тот не судит с насмешкой жизнь других, - резко возразила она.
- Над кем я смеялся? Обоснуй.
- От прошлого не избавишься. Сейчас у тебя иллюзия свободы. Но человек ведь не может жить без чувства. У него есть потребность радоваться простым вещам. На то он и человек, а не манекен или кукла с тряпичным лицом.
- Так ничего и не посоветовала толкового. А время идёт.
- Я о женщинах. Хорошо ведь жить в своё удовольствие и не кланяться ни перед кем?
- А-а... Женщины.
- Да-да. Женщины.
- Да, так сложилось, что у меня было с кем разделить свою жизнь. Но, вот незадача... У вкусной конфетки обёртка может быть красивой, да вот начинка не по душе пришлась. Нравственные понятия оказались неискренними и даже порочными. Делал и я ошибки, чтобы потом исправлять их и жить дальше.
- Спорить не стану, - воскликнула она. - А тебе... Ничего уже не страшно? Да? Уже отбоялся, уже ничем не испугать. И ты абсолютно прав: свобода у тебя на первом месте. А как же совесть, о которой ты мне только что говорил?
- Так Бог ведь создал меня по образу и подобию своему. Разве могу я стать бессовестным и опорочить его надежды?.. Я старался.
- Был и хорошим, да в одном случае не стал. Что ты несёшь?
- Несут яйца из магазина. Я разговариваю.
- Чушь, знаешь ли, тоже несут.
- Что там у тебя? Яд внутри закипает? - он дёрнул ноздрями. - Или гормоны женские через злость скачут?
- Оглянись вокруг. Тебе есть, кому помочь.
- Кому?
- Сыну своему, - напряжённое молчание повисло над ними. - Вот лежи и думай теперь, забирать мне тебя или оставить.
- Сыну?.. Не буду пяткой в грудь стучать, что никогда и ни с кем. Но, сын... Когда и где?
- А ты подумай, где его обронил. Зато и тяга к жизни появится. А то ходишь и ловишь пулю в себя.
- Ребята почти все с жёнами и ребятишками. А мне что? Мне всё равно.
- Вот и вспоминай. Я знаю, что прошлое напомнит.
- Кто мать моего сына? Ты намекни хоть, какая она. А я вспомню.
- Зачем? Вдруг тебе и здесь на всё пофиг.
- Ну да... А вдруг она счастливая, и где-то с другим.
- Нет. Одна живёт.
- Вот теперь мне точно пофиг на тех Мань, Тань, и прочих Аллочек.

Да, она права, человек не кукла тряпичная. Он живёт со своими чувствами: чувство холода и голода, чувство жары и сытости, чувство любви и равнодушия. У нас этих чувств сверх меры, и мы научилась справляться с ними. Одежда спасает от холода, вода от жажды, еда от голода. И только сердце лечится сердцем, а вовсе не временем. А если любовь, то это вообще подарок!.. Для чувства неважно - женщина ты или мужчина, с грустью в глазах или надеждой. И если у него нет сейчас никого - значит, они кому-то нужнее. Каждый проживает жизнь по-своему, и не надо стыдить человека за то, чего он не имеет.
Хотя... Он ведь не отшельник по убеждению, и не перестал радоваться простым вещам. Он вполне самокритичен, и не брезгует иногда назвать себя дураком. Если заслужил. Но только не сейчас, не в этот раз. Неудачу можно пережить, силы восстановить, обиды простить и дождаться, чтобы и его простили. Страшно, когда нет родителей, родных по крови людей, друзей. И чем больше теряешь, тем меньше их остаётся. Люди ведь не фантазия между шоком и болью. Фантазия... Только он ведь помнит - как открывал глаза, и как она сидела рядом. Настоящая!.. Его иллюзия, или фантазия. Вот только тараканов своих не предлагала бы каждый раз, у него своих хватает.
А теперь... Теперь он по нескольку раз на день разговаривает с сыном. И когда тот начинает прощаться, ему хочется крикнуть - «подожди». Вдруг в следующий раз его не увидит. Какой он там?.. Беленький, серенький, или в крапинку на носу. Ему остаётся только придумывать. Эх ты, Юра... Он же Гоша, он же Жора, он же Гога. Где же твоя потеряшка с потерёнышем? Крути мозги и вспоминай походы.

Вновь очередной день, и очередная порция уколов и капельниц, поднимающих тебя на ноги. И ещё унылый цвет потолка с проблесками проползающего мимо солнца. Голова в сторону коридора, где очередная суета по приёму раненых, голова в окно на качающиеся ветки обнажённого тополя, голова в потолок с поступающими в неё мыслями. Сумерки, наплывающая постепенно темнота, и желание - поскорее бы всё закончилось. Ещё эта тусклая лампочка в ночном коридоре, и упорно занывшая спина от долгого лежания. Кажется, и рёбра уже болят, и косточки ноют, и даже от уколов на одном месте сохраняется своё неудобство. От одних ещё не отошёл, а уже с другими входит медсестра, и ты подставляешь себя во всей красе, слегка повернувшись для её жестокого удобства. Обезболивающее на ночь, и следующий антибиотик, резко бьющий болью в ногу, и от которого хочется рявкнуть. Видно он тот самый, что сильнее всех, который быстро поставит на ноги. Всем подряд его колют, но не все помалкивают. Иногда и подматериваются. А потом всё затихает... Ты остаёшься один на один с той ночной лампочкой в коридоре и понимаешь, как тебя что-то мучает, как чего-то явно не хватает, и - вот ужас, чего-то вдруг искренне ждёшь.
- Пришла?.. А я ждал. Вопросы есть.
- Ты не только ждал. Ты даже звал, - женщина в белом широко и довольно улыбнулась.
- Мне есть что спросить. Много, наверное. И уныло как-то.
- Уныние - страшный грех. И ещё гордыня. Все грехи от гордыни. Если хоть чуточку живёшь не для себя, то некогда будет впадать в уныние. Будут дела поважнее.
- А я разве неважным делом занимаюсь? Я же для людей.
- Это внешнее. Я о внутреннем говорю.
- Ну да... Дурак. А дураки - это больные люди, чаще душевнобольные. Вот и я видно такой. Я любую мелочь беру на грудь. Иногда неловко и неприятно. Правда же?
- Мне приходится смотреть сквозь пальцы на дураков.
- Я просто уединился. Псевдоодинокий. Я готов к своей ненужности, - поморщился он. - Надеюсь, что хоть ты отнесёшься ко мне с сочувствием.
- Днём ты усиленно думал о чувствах. Любовь, например - это же не про боль, проходящую. Это надолго, это не до первого неразумного поступка с извинениями. Любовь - это когда берегут. И не надо придумывать образы.
- А есть ли там, кто будет слушать про эту любовь?
- Думаю, да. Обычная женщина, которая может полы руками помыть и на огороде покопаться.
- Есть ведь ещё ненужность. Да вдруг взаимная. Мазохизм, какой-то.
- Обязательно! - воскликнула она. - У вас каждый день мазохизм. Железо таскать и прочие снаряды.
- У нормальных мужчин - нормальный инстинкт на несправедливость.
- У нормальных мужчин - есть нормальный инстинкт и на женщин. И он приводит к таким вот хорошим последствиям в виде детей.
- Ну да... А если есть... А если ждут. И ведь не знаешь, что там, в этой женской анархии. Некоторые так бесчувственно говорят о чувствах.
- А сам-то ты... И не ищи среди бесчувственных. Ищи среди простых.
- Не страшная хоть?
- Нет. Чуть краше Бабы Яги, - засмеялась она. - Я думаю, что в тот раз она понравилась тебе.
- Добрая?
- Добрая. Просто растратила однажды доверие на пути к счастью. Теперь опустошённая, и радуется тому, что осталось. Сыну.
- Я найду их?
- Найдёшь
- Спасибо. Успокоила, - он помолчал, собираясь с мыслями. - Зачем ты тогда возле меня ходишь, если пообещала сейчас райскую жизнь?
- Я хожу, потому что ты ходишь по краю. Поддерживаю у пропасти.
- Не хочу желать тебе успехов в нашем земном раю. Пусть жизнь будет долгой и без потерь.
- Цени жизнь, как некую потребность, как значительную часть этого мира. Радуйся, и не утрачивай интереса к данной тебе жизни.

Другие произведения автора:

ТРИНАДЦАТЫЙ... глава 2

Ты однажды поймёшь...

ТЫ не ошибся...