Время шло, но троллейбус не трогался. Какая-то возня происходила в дверях. 

– Не пускайте его, не пускайте! – раздался взволнованный женский голос. – Он из туббольницы сбежал!.. И куда ты ехать собрался?

– Не твое дело, – послышался ленивый баритон. – Куда хочу, туда и еду…

Из кабины высунулся шофер.

– Не задерживайте! Или входите, или выходите!

В салон троллейбуса поднялась пожилая женщина в поношенном плаще. На ее худом лице застыло выражение страдания. Одной рукой она поправляла очки, другой тащила за собой тележку на колесиках. За ней вошел, пошатываясь, небритый мужчина в помятом, но модном пальто. Они сели друг против друга.

– Что же это такое? – запричитала женщина. – Как ни приеду, обязательно за мной увяжется. Больше я к тебе в больницу приезжать не буду!

– Все нормально, мамуля, – глухим голосом ответил мужчина и попытался пригладить всклокоченные волосы на голове. Его неподвижное одутловатое лицо было мрачным и вместе с тем капризно-самодовольным.

– Игорь, лучше на следующей остановке сойди и в больницу возвращайся. Я за тебя платить не буду, учти!

– Не плати,– буркнул он.

– К себе я тебя все равно не пущу. И денег не дам! Оставь меня в покое, наконец.

Она обвела взглядом пассажиров, как бы ища сочувствия. Они молчали.

– Мама, перестань…  Не будем здесь… Я тебя люблю, уважаю…

Несколько остановок они проехали молча, он лишь время от времени покашливал. Она посмотрела в окно.

– Ты на моей остановке не сходи! К себе поезжай. А еще лучше – в больницу. Хватит из матери деньги тянуть! Тебе уже сорок лет.

– Я на свои живу.

– Да ты уже полгода не работаешь! Пьешь только. Все уже пропил.

– Прекрати, – сказал мужчина и закашлялся. Пассажиры безмолвствовали.

– Машину пропил? Пропил.

– Не бурчи, не бурчи…– Он начинал трезветь.

– Больше ни сома от меня не получишь!

– Отдай то, что должна.

– Я? Должна? – воскликнула она, всплеснув руками, но без особого удивления. Наверное, они не первый раз говорили об этом. – Да как у тебя повернулся язык такое сказать! Ты мне столько задолжал, что вовек не рассчитаешься. 

– Я, когда продал машину, тебе сто баксов на хранение дал.

– И их пропить хочешь? Нет у меня ничего!

– Тогда телевизор заберу. – Чем больше он трезвел, тем жестче становился его тон.

– На это у тебя совести хватит, над беззащитной женщиной измываться ты можешь! А кто тебе деньги на машину дал? А в чьей квартире ты живешь?

– В своей я квартире живу.

– В своей! – с горьким сарказмом повторила она. – Вы с Ирой меня и крыши над головой лишили. Комнату теперь снимаю на старости лет. Дожила! Вся пенсия на это уходит. Да на тебя…  Возвращайся в больницу! Я тебя не пущу!

– Деньги отдашь, и вернусь.

Женщина опустила голову.

– Пять ошибок я в своей жизни совершила, – почти торжественно заговорила она. Очевидно, это была заранее приготовленная речь. – Первая ошибка – это то, что я тебя родила. Она взглянула на сына. Он с мрачным равнодушием смотрел на мелькавшие за окном вечерние огни.

– Вторая ошибка, что дала тебе денег на машину. Все свои сбережения отдала, без копейки осталась. Третья ошибка, что дарственную…  Нет, третья ошибка, что тебя с Ирой твоей жить к себе пустила. Четвертая моя ошибка, что дарственную на тебя написала. А пятая ошибка… – Она сделала паузу, желая, видимо, чтобы слова, которые она собиралась сказать, произвели наибольшие впечатление. – Пятая ошибка, что я «Скорую» вызвала, когда у тебя приступ был. Ты уже воздух ртом, как рыба, хватал. Если бы тогда врачи не приехали, я бы тебя уже похоронила!

Что-то дрогнуло в его лице.

– Похоронишь еще, похоронишь, – презрительно бросил он.

Троллейбус остановился.

– Не вздумай за мной идти! – сказала женщина без всякой уверенности, что ее послушаются, и встала.

Она прошла к выходу, стала спускаться. Сумка ей мешала. Открылась средняя дверь, и мужчина протиснулся между поднимающимися людьми.

Когда она, наконец, вышла из троллейбуса, сын уже ждал ее. Что-то жестокое было в его лице…

Другие произведения автора:

Поляки в России

Марина Цветаева. Трагическая жизнь, трагическая смерть

Собаки Фанских гор