"История продолжается" 2(3)

 

Владимир тихонько прикрыл за собой дверь и увидел непосредственно, Таню, которая ухитрялась курить и реветь одновременно, расположившись на лестнице.

— Идем обратно, – сказал он. Таня разревелась окончательно.

— Я попозже приду, – вздохнув и смахнув слезы, заверила она. – Извини, что я так, хорошо?

Байкер устроился поудобнее, сунув руку под подбородок и с интересом глядя на девушку.

— Личные причины? – тихо осведомился он. Таня сверкнула глазами, но не обернулась.

— Бинго, Эйнштейн.

Тут явился несчастный Андрюха, помялся немного и уселся рядом с ней.

— Ну, извини, – буркнул он, глядя себе под ноги. – Я же не хотел тебя обижать...

— Я так и подумала. Ты про… – начала, было, Таня.

— Я, правда, не хотел! Просто я привык, что... – Андрюха наткнулся на взгляд Владимира и осекся. Таня немедленно заинтересовалась.

— К чему ты привык?

— Да я... не, я... я так, в общем...

— Бывают же исключения, – сообщил Владимир. – Мы с тобой уже говорили по этому поводу.

— Да ну вас всех! – заявила Таня, утыкаясь в колени и продолжая молча лить слезы. Андрюха сник окончательно. Владимир хотел, было, к ней подойти, но поглядел на Андрюху и остался на месте.

Тут, ругаясь от души на всех разом, на площадке показалась Эндра с бутылкой вина в руках.

— Знаете, что, – заявила она. – Я буду здесь ночевать прямо на полу, если вы все хором не помиритесь. Не, ну, если хотите бегать друг за другом по всему дому, то громко дверями не хлопайте – соседи спят. Всем спокойной ночи.

Она демонстративно уселась на пол.

— Тому, кто помирится первым – мировая чаша вина в подарок. Время пошло.

— Не буду, – буркнула Таня, не прекращая реветь.

— Ну почему?! – взвыл несчастный Андрюха.

— А я ни с кем не ссорилась.

Владимир хмыкнул.

— А ты не помнишь, кем ты ее едва не обозвал?

— Я же не нарочно!

— Ага. Это оно у тебя как-то само вышло.

— Само, – с самым несчастным видом подтвердил Андрюха. – Ну, хватит уже! Беру свои слова назад! Это у тебя нонсенс, парадокс, исключение из правил, эпическая любовь, а вовсе не... Короче, я извиняюсь. Вот.

Таня прищурилась. Владимир вздохнул и отвернулся.

— Вы решайте скорее, а то вино кончается, – вставила Эндра, отхлебнув из бутылки, сползая пониже и устраиваясь удобнее.

— Извиняюсь, как умею, – пожаловался Андрюха. – А она ни в какую! Ну, хватит, а! Я же уже извинился...

— Не жди, что я тебя с этим поздравлю, – нарочито невозмутимым тоном отчеканила Таня.

— Ну, чего еще-то?! – вид у байкера был самый растерянный. – И вообще, я, может, развращенный и испорченный жизнью. Вот мне так все и кажется.

— Похоже на правду, – сказал Владимир.

— Слушайте, ну вас нафиг, а, – не выдержала Эндра.

Она вскочила, сунула бутылку Владимиру, ухватила Таню за запястье, притянула Андрюху и соединила их руки.

— Вот, все. Мир. Занимайтесь любовью, а не войной. Э–э–э… я в общем смысле, – прибавила она, сообразив, что фраза прозвучала как-то не так.

— Тогда давай сюда вино! – заявила Таня.

— А вина-то уже и нет. – Владимир демонстративно встряхнул опустевшей бутылкой. – Уехало ваше счастье.

— Чего?! – в унисон взвыли Таня с Андрюхой, моментально забывая все свои обиды и синхронно набрасываясь на Владимира. – Ах, вот как!

— В большой семье клювом не щелкают! – Владимир с веселым смехом как-то по-звериному грациозно отпрыгнул в другой угол лестничной клетки, уворачиваясь от атаки Тани. – А если щелкают – то быстро-быстро!

— Да я тебе сейчас уши отгрызу! – заявила Таня, догоняя его и в самом деле пытаясь дотянуться до ушей.

— Ура-а! – завопил Андрюха. – Держи его – я его пока убивать буду!

— Осторожнее! – вскрикнул Владимир – но Таня уже полетела на пол, поскользнувшись на влажной от мокрых после дождя следов, плитке. Никто не успел ее перехватить, и девушка картинно растянулась во весь рост. Вскрикнула и подтянула правую ногу к животу, тихонько ругаясь на дегенератов, которые бьют в подъездах бутылки вместо того, чтобы заняться чем-нибудь полезным, потому что полезным они заниматься не умеют... Пока она так материлась, пытаясь вытащить из раны осколок стекла, кровь успела образовать на полу солидную лужицу.

— Ой, – сказал Андрюха.

— Извините, – виновато вздохнула Таня. – Я не нарочно...

— Ага, ты специально, – фыркнула Эндра. – Ну, поднимите ее уже!

Владимир подхватил Таню на руки.

Скоро компания переместилась на кухню, и байкер принялся осматривать рану.

— Да не надо, – смущалась Таня. – Я не нарочно… само пройдет.

— Охотно верю. И осколок сам из раны вывалится. Эндра, давай мою сумку, там аптечка.

Рыжая кивнула и унеслась в коридор. Аптечка неизменно хранилась в сумке.

— Перекись водорода и пинцет, – напутствовал Владимир в спину рыжей. – И спирт.

Эндра прибежала через минуту со всем необходимым – как раз к тому моменту, когда Таня обреченно притихла, сообразив, что от коллективной дружеской заботы ей не отделаться.

— Перекись давай, – командовал Владимир.

Эндра протянула темный пузырек и страшным шепотом спросила:

— Доктор… а наркоз?

— Зачем наркоз? – Владимир продезинфицировал пинцет и вытащил стекло. Стекло оказалось куском донышка бутылки, почти не прозрачным и коричневым. Таня в ходе операции побледнела, но не издала ни звука. – Так оперировать будем. Без наркоза. В воспитательных целях.

— У-ух, – осторожно выдохнула Таня. – Ну, все. Дальше я сама...

— Молчи уж. – Владимир, недолго думая, перевернул пузырек и залил ранку спиртом. Таня задохнулась и обеими руками рефлекторно ухватилась за коленку. – Нет, пластырь, пожалуй, не потянет. Андрюха, давай из моей сумки бинт.

Андрюха убежал. Таня нерешительно улыбнулась.

— Ну вот, – сказала она. – Я всем настроение порчу...

— Бред, – возразил Владимир.

— Угу, – буркнула Таня.

— Если у тебя опять депрессия, то я за вином, – ввернула Эндра.

— Цыц, – тряхнул волосами Владимир, забирая у Андрюхи бинт и принимаясь накладывать повязку.

— Там, наверное, макароны остыли, – тоскливо протянул Андрюха.

— Из-за меня, – немедленно почувствовала себя виноватой Таня.

— Ты во всем ищи положительные стороны, – строго сказала Эндра.

— Ну, какие тут положительные стороны?

— Ну… э-э-э… – рыжая задумалась и просияла: – Теперь вы от меня точно завтра еще не уедете. Вот. Разве это плохо? Вот, представь – прихожу я с учебы, а тут вы. Это же замечательно!

— А ты пойдешь учиться? – искренне удивился Владимир. Он закончил перевязку и затянул узел. – Тебя как, на бантик?

— На морской узел, – вздохнула Таня.

— Это запросто. – Владимир невозмутимо затянул какой-то хитрый узелок и невинно осведомился:

— Фламандский пойдет?

Таня наконец-то улыбнулась.

— Научишь? – попросила она. Владимир пожал плечами.

— А чему тут учиться? Это же очень просто.

— А куда деваться? – с видом приговоренного вздохнула Эндра, засовывая руки в карманы. – После того, как им из конторы звонили, придется идти. Я там с прошлого мая не была и сессию прогуляла… так что, если меня убьют сразу при входе, считайте меня панком. И в гроб положите с ирокезом.

— Скорее всего, тебя просто-напросто  отчислят, – уведомил Владимир. Вид у него был откровенно осуждающий. Таня принялась ужинать.

Эндра вздохнула.

— Я знаю, – сказала она. И прибавила с надеждой: – Ну, может, все-таки, не отчислят… как-нибудь… а чего вы так на меня смотрите? – смутилась она и даже передумала брать с тарелки кусок курицы.

— Да нет, ты ешь, – сказал Владимир, проследив за ее взглядом. – Я вообще, по этому поводу молчу.

— А у вас-то образование есть? – обиделась рыжая, покладисто принимаясь за еду.

— Не знаю, – невозмутимо отозвался Владимир.

— Как так – не знаете?!.. – озадачилась Эндра.

— Вот так вот – не знаю.

Эндра таки отправила в рот вожделенный кусок курицы. Запах у нее был восхитительный, а есть хотелось очень.

— А я, вот, знаю, – заявила она. – Наверняка, точно есть. Вы вон какой.

— Какой? – полюбопытствовал Владимир.

Эндра задумалась на секундочку.

— Серьезный.

— Кто серьезный? Рыжий? – распахнул глаза Андрюха, который тоже подвинулся к столу и принялся за макароны. – Ну, это ты, подруга, того…

— А чего? Очень даже серьезный. – Эндра тряхнула волосами. У них с Владимиром этот жест выходил почему-то одинаковым. – Ничего они меня не отчислят.

— Это почему? – спросила Таня.

— Ну, я ж там и так не появляюсь. Какая им разница – что есть я, что нет. Так чего тогда.

— Да, – признал Андрюха. – Логика.

Но по виду Эндры было видно, что даже сама она ни капли в такую «логику» не верит.

— Жалко, в техникуме академический оформить нельзя, – посочувствовала Таня. – Я, когда училась в ветеринарном на курсах повышения квалификации... – Тут она осеклась и поспешно завершила: – В общем, мне академку не дали. – С этими словами девушка уткнулась в тарелку и замолчала, всем своим видом демонстрируя, что ничего вокруг не замечает.

— А зачем тебе нужна была академка? – заинтересовался бестактный Андрюха.

— Я участвовала в грузин-осетинском конфликте, – нехотя отозвалась Таня, отодвигая тарелку и глядя на кружевной узор скатерти. – Знакомый сумел переправить нас – меня и еще одну мою знакомую – в госпиталь, где мы лечили наших ребят.

Владимир отвернулся, пряча улыбку. Андрюха распахнул глаза.

— И чего, тебя так и отчислили? – Эндра распахнула глаза. – Серьезно? Вот сволочи! Это же нечестно!

— Загнула, – фыркнула Андрюха. – А чего сейчас честно? Разве что билетик в метро честно продадут. Да и то – не факт.

Притихшая Эндра вздохнула:

— Это, наверное, страшно – на войне. Я на войне не была… ну, на такой, большой, которая между государствами.

— Не отчислили. – Таня покачала головой. – У меня условный срок за незаконное пересечение границы и отстранение от работы на пять лет.

Эндра с Андрюхой синхронно распахнули глаза. Владимир снова усмехнулся, уже более хмуро.

— Но это же несправедливо! – даже растерялась Эндра. – Как же так?

— Ни фига себе, – прокомментировал Андрюха. – Ну, ты даешь.

— Это не она дает, – тряхнула волосами Эндра. – А те, кто ей срок приделывал. Ну, как же так можно, ну…

— Ты как вчера родилась, – фыркнул Андрюха. – Еще и не так можно.

— Ты только не расстраивайся. – Эндра погладила Таню по плечу.

— А я и не расстраиваюсь, – улыбнулась Таня.

— Все равно, наверное, обидно.

Эндра поднялась, загремела крышкой чайника и сунула его под кран. Чиркнула спичкой, зажигая газ.

— Там никому не нужна война, – неожиданно заговорила Таня, по-прежнему разглядывая скатерть. – В госпитале все враги за одним столом сидели... Они не признавали себя врагами... – Она вздохнула. – Ладно, спать пора. Вот сейчас чай допьем – и спать. А то Эндре вставать скоро. – Таня повернулась к Владимиру. – А тебе когда на работу?

Владимир поднялся, собрал со стола чашки и принялся их споласкивать.

— Через три дня. – Он улыбнулся. – Что ж, в Волгоград мы так и не доехали. Зато познакомились – что, по-моему, намного лучше.

— А то, – согласилась Таня. Чайник шипел на плите, подсыхая. У него была слегка погнута крышечка, и сквозь щель пробивался пар. – А все же, что вы там хотели найти?

— Не что – а кого. – Владимир рассмеялся и потрепал ее по голове. – Все-то вам расскажи!

Таня фыркнула и ткнула его в бок. Владимир побледнел и зашипел.

— Осколочное, – пояснил он, распрямляясь. Задумался о чем-то своем, устроившись на подоконнике и глядя на черную ночь за стеклом. – А война, на самом деле, никому не нужна. Мы убивали там – и знали, что в этой войне неправы мы. А они кидались в ноги и умоляли, со слезами на глазах умоляли, сохранить им жизнь. И затем без сожаления стреляли в спину. И мы знали также, что винить их в этом нельзя. – Он тряхнул головой и улыбнулся. – Да чего это мы все о грустном.

Таня завертелась.

— Я ушла курить, – сообщила она. – Пойдешь со мной?

— Идем, – легко согласился Владимир.

— А я? – немедленно насупился Андрюха.

— А вы... поможете мне помыть посуду, – ухватила его более сообразительная Эндра. Владимир с Таней вышли. Некоторое время каждый молча занимался своими делами, затем Андрюха почти жалобно вопросил:

— Вот, чего он, а?..

Рыжая уселась на табуретку.

— А чего?

Андрюха принялся мыть тарелки.

— Понимаешь, раньше он всегда был со мной – вроде как, старший брат. И, когда у него появлялись женщины, то все они, как правило, исчезали наутро. А теперь... теперь я ему, вроде как, и не нужен...

 

Они вышли на лестничную площадку, и Владимир аккуратно прикрыл дверь, чтобы не хлопнула. Таня обернулась.

— А где остальные? – удивилась она.

— Остались в квартире, – вполне логично отозвался Владимир, устраиваясь подле нее на ступеньке. – Позвать?

— Не надо. – Таня вытянула из пачки сигарету и растерянно повертела ее в руках. – Я поступила по-идиотски, да?

— Когда?

— Когда поехала на войну.

Зажигалка все никак не хотела гореть, видимо, закончился газ. Владимир протянул Тане свою – побитую, исцарапанную, армейскую из серой стали.

— Нет. Ты поступила правильно. На фронте всегда не хватает медиков, и, если ты можешь что-то сделать – то делать надо. – Он улыбнулся. – Только не у всех хватает на это мужества.

— Не понимаю, – возразила Таня. – Как же так – сидеть, сложа руки, когда наши солдаты нуждаются в помощи? Я не понимаю...

Владимир поглядел на нее, рассмеялся – и вдруг отбросил сигарету и обхватил ее за плечи, сильно, крепко, прижимая к себе. Таня растерялась, уловив некое теплое щемящее чувство в груди. Ощущение было необычное и отчего-то не давало покоя. Она завозилась, но Владимир не отпускал.

— Многие не понимают, – сказал он. – А ты понимаешь. И в этом истинное величие, если хочешь. Прости, менее пафосного выражения не могу найти.

— А я и так понимаю. – Таня подняла на него взгляд. Устроилась поуютнее. – Ты необычный какой-то... Знаешь, мне еще ни с кем не было так... тепло. Если ты понимаешь, о чем я...

— Понимаю.

— Правда?! – Таня радостно распахнула глаза, затем сникла и отодвинулась. – Нет, я не могу так сразу обниматься. Черт знает, что ты обо мне подумаешь.

— Ничего я не подумаю.

Таня смутилась окончательно.

— Ну, просто это как-то...

— Условности, – отрезал Владимир. – Просто условности, придуманные людьми неизвестно даже, зачем. А я был на фронте – там, где все условности очень быстро исчезают, и остается только настоящее. Жизнь и смерть, дружба и предательство, верность и честь. – Он отстранился и посмотрел ей в глаза. – Только настоящее. И работа у меня такая, где нет времени забивать себе голову условностями. Ты же понимаешь.

Глаза у него были чуть раскосыми, лучистыми, изумрудно-зелеными, золотистыми у зрачка. Тане казалось, что она так и не сможет отвести взгляда. В самом деле, все это просто глупые условности. Он прав. Как и всегда... Он всегда будет прав. А она действительно сморозила глупость. Ничего плохого он о ней не думает – могла бы прочесть по глазам.

— Верно... Чувствую, ты меня еще многому научишь.

— Времени достаточно. – Он улыбнулся и поцеловал ее приоткрывшиеся в ответной улыбке губы.

 

— Да ты чего?! – подскочила Эндра. От удивления она даже разом перешла на «ты». – Ты ему очень нужен!

Она обхватила его сзади за плечи и уткнулась носом меж Андрюхиных лопаток. Рыжая слишком хорошо знала, что это такое – чувствовать себя ненужным. Андрюха даже замер от неожиданности с тарелкой в руке. Шумела вода. Тонкие девичьи руки успокаивающе, по-матерински обняли. Рыжая оказалась теплой, и пахла летним лесом.

— Это ерунда! Ты его друг, – успокаивала она. – А Таня – женщина. Это другое, понимаешь! Это совсем разное. Это просто сперва так кажется. А вот, привыкнешь, и все опять будет почти по-старому, только с Таней. Понимаешь? Разве это плохо? Ему, наверное, тяжело. А теперь она о нем будет заботиться.

Секунда, которая вдруг растянулась, поплыла, превращаясь почти в вечность, кончилась.

Андрюха осторожно опустил тарелку в раковину и обернулся. Эндра отошла и принялась смахивать в ладонь крошки со стола.

— Ты… ты чего?

— Ничего, – отозвалась рыжая. – Просто… ну, я не хочу, чтобы ты… вы расстраивались.

Другие произведения автора:

Каждый вечер, ровно в восемь-тридцать

Город посреди леса (рукописи, найденные в развалинах): 4

Город посреди леса: эпилог