"История продолжается" 3

Глава 3.

 

О жертвах домашнего насилия, блондинках и маньяках.  Эндра искренне надеется исправить оценки, а у Владимира появляются новые заботы.

 

 

В школе Машу никто особенно лицезреть не желал, но и домой возвращаться не хотелось. Тем более что дождь, наконец, прекратился, и выдался на редкость теплый и солнечный осенний денек. Поэтому Маша решила пройтись по парку. Вдруг повезет, и отчим уедет куда-нибудь из дома, пока она тут гуляет?

Коломенский парк – относительно небольшой, зато уютный – в этот день был переполнен людьми. Маша чувствовала себя несколько не в свой тарелке – ей постоянно казалось, что кто-то на нее смотрит осуждающе, или что сейчас подойдет милиционер и спросит: «Девочка, а где твои родители?..» В связи с этим Маша свернула в неофициальную часть парка, где нет разнообразных дорожек, скамеек, музеев – зато много деревьев и кустов, по которым можно лазить. Центром парка является большой звездообразный овраг, тянущийся почти от Каширского шоссе и до самой набережной Москвы–реки, где и расстилается, раздаваясь вширь и плавно сливаясь со склоном речной поймы, так, что звезда выходит несколько незавершенная. Из центральной, самой длинной ее части выбегает ручей, который начинается в глубине оврага и заканчивается, соответственно, устьем, растворяясь под небольшим мостиком в мутно–тяжелых волнах приносящей сюда всю грязь огромного города, реки. Про овраг ходит множество легенд, еще больше суеверий, настолько запутанных, что уже и не разберешь, что выдумано людьми сейчас, а что – сто лет назад. Но самое популярное в Коломенском овраге – это камни. Их несколько, разбросанных по территории парка, и лежали они себе спокойно, принесенные сюда еще в незапамятные времена длинным языком ледника. До тех пор, пока некто не пустил слух, будто камни умеют исполнять желания. И превратился затерявшийся почти посередине огромного города, словно волшебная страна фей, дикий уголок в еще один парк культуры и отдыха – «парк бескультурного отдыха», как сказала однажды Таня.

Однако мало, кому известно, что оврагов здесь два. Один – с ручьем – исхоженный и короткий, излюбленное место туристов и парочек, и другой – большой, вдвое длиннее первого, заболоченный и загадочный, куда никто не ходит, и где, по мнению старожилов, и происходят настоящие чудеса. Говорят, этот овраг – врата в прошлое, и что в нем можно загадывать желания. Если бы Маша верила в подобную возможность – желание у нее было бы одно, и только одно.

Маша прошла по мосту, минуя первый овраг, некоторое время шла по набережной,  затем свернула и углубилась под сень деревьев, миновав раскидистую иву, стоящую, словно страж, на выходе оврага, и направляясь вдоль берега ручья. Здесь было свежо и спокойно. Вода звонко журчала, гоняя по песчаному дну камешки, по левую руку вздымался поросший пушистым хвощем и кустарником, все еще зеленый склон, сквозь ажурное золотисто–рыжее кружево ветвей над головой пробивались ласково–теплые лучи дарящего последнее тепло осеннего солнышка. Казалось, будто она попала в иной мир. Впереди преградой расстилалось поросшее камышом и осокой, болото, и Маша решила по осени в воду не лезть. Она закинула рюкзачок на оба плеча и ловко, как мартышка, вскарабкалась на иву, где и устроилась, прижавшись щекой к теплому гладкому стволу.

Домой категорически не хотелось.

 

 

 

 

Эндра совсем, было, расстроилась и принялась одной рукой составлять чашки в раковину, когда Андрюха на всех парах влетел обратно, едва не впечатавшись в рыжую.

— Вы чего?! – распахнула она зеленые глаза.

— Ничего, – процедил байкер. – А что, уже и покурить выйти нельзя?

— Ну, курите тут, – невозмутимо отозвалась Эндра, догадавшись, что именно увидал байкер на лестнице. – А мы потом проветрим.

— Нет уж, спасибо, – отрезал Андрюха. Потом, подумал, решил, что рыжая, в общем-то, в данной ситуации не виновата, и примирительно прибавил: – Давай что ли, чашки помою. А то у тебя повязка, все дела…

— Спасибо.

Эндра аккуратно поставила чашку и обернулась. Андрюха как раз подошел, и они столкнулись взглядами, после чего оба смутились и поспешили отвернуться друг от друга.

Эндра бочком отодвинулась от раковины, уступая место, и повторила:

— Спасибо.

— Не за что, – как-то не очень уверено ответил Андрюха, немного поспешно берясь за посуду.

Эндра ушла с кухни, чтобы не мешать и вылетела на площадку.

— Ой, извиняюсь, – вспыхнула она, увидев Владимира и Таню. – А я это… Ну ладно, потом…

— Да ничего, – отозвался Владимир. – Я как раз хотел спросить тебя: ты не обидишься, если мы ненадолго вас оставим?

— Я – нет, – удивилась Эндра. – А вы куда? Вы вернетесь?

Владимир взял Таню за руку и улыбнулся в ответ.

— Ну, разумеется, вернемся! Мы просто погулять.

Они, обойдя рыжую, вернулись в квартиру и принялись одеваться, и вскоре на лестничной площадке снова появилась Таня, на ходу натягивающая плащ. Владимир, видимо, все еще шнуровал ботинки.

— Не скучайте без нас, – сказала Таня. – Мы вернемся.

— Я надеюсь, – согласилась Эндра и подумала, что надо чем-нибудь утешить Андрюху, а то он расстроится.

— И правильно делаешь, – в дверях показался Владимир. – Ну, счастливо.

— Пока, – помахала Эндра. – Вы только осторожнее.

— А что с нами может случиться? – Таня счастливо засмеялась и взяла Владимира за руку.

— Ага, – вздохнула рыжая, проводив взглядом спускающуюся по лестнице пару и возвращаясь в квартиру.

— А Владимир с Таней ушли, – сообщила она, заглядывая в кухню. – Но обещали вернуться.

— Ну, и удачно им потрахаться, – зло бросил Андрюха. Эндра поперхнулась.

— Вы чего?! – распахнула она глаза.

— Я – ничего, – отрезал Андрюха. Он как раз поставил последнюю чашку в сушилку и вытер руки о джинсы.

— Они же просто погулять…

— Ага. Охотно верю, – байкер поглядел на Эндру и удержался от ехидного замечания, относительно того, куда, по его мнению, догуляют Таня с Владимиром – до ближайших кустов или подальше. Рыжая подвинула табуретку, забралась на нее и перевернула кассету в стоящем на шкафу магнитофоне.

— А вы не любите Битлов? – обернулась Эндра, когда Андрюха, было, шагнул к двери. При этом колченогая табуретка угрожающе качнулась, однако рыжую это отнюдь не смутило. Она взмахнула руками, уцепилась за краешек шкафа и сунула нос в пыльное чрево магнитофона. Андрюха скучал в дверях.

— Так себе, – ответил он. – Я чего потяжелее люблю.

— Есть еще Ария, – сообщила Эндра.

— С Беркутом? – подозрительно прищурился Андрюха.

— Не-а. С Кипеловым.

— Ну и ладно, – махнул рукой байкер. – Пусть пока Битлы стоят, если так хочешь. Мне пофигу, я все равно не слушаю, а хата твоя – твоя и музыка будет.

Он ушел в комнату. Эндра присела на хромую табуретку. «All you need is love, – доносилось из слабеньких хрипящих колонок, – All you need is love… love…»

Потихоньку начинало темнеть, когда Эндра заглянула в комнату. Андрюха устроился в кресле и лениво листал оставленные Таней «Баллады о Робин Гуде».

— Ну, заходи, – сказал он. – Чего жмешься в дверях?

Эндра собрала байкерские спальники и аккуратно сложила их в углу, а сама устроилась на матрасе.

Некоторое время они молчали. Андрюха листал книгу, а Эндра смотрела в окно. С пола ей были видны только пушистые сосновые ветки, качающиеся за стеклом.

— Слушай, – спросил вдруг байкер. – А ты целоваться умеешь?

— Что? – аж подскочила Эндра, немедленно заливаясь краской и от этого вдруг обретая совершенное сходство с монастырской воспитанницей. – Н-нет… а вы?

— Умею. – Андрюха хлопнул книгой. – Хочешь, научу?

Эндра распахнула глаза и, на всякий случай, отодвинулась подальше.

— Да шучу я, – покровительственно успокоил байкер.

Он чувствовал с Эндрой какую-то общность. Вроде как, если Владимир с Таней, то он остался, выходит, с рыжей. Где-то в глубине души ему, как и всякому мужчине нравилось показывать свою компетентность в тех вещах, в которых Эндра не разбиралась.

— Это хорошо, – заметила рыжая, полезла в ящик журнального стола и достала несколько свечек.

— Это чего? – насторожился Андрюха. – Что еще за романтический ужин?

— Это не ужин, – пояснила Эндра. – Это просто свет.

— А электричество на что?

— А его много жечь нельзя – оно же казенное. А у нас всю ночь свет горел.

Рыжая расставила на столе свечки, и Андрюха, щелкнув зажигалкой, поджег их. Комната заполнилась неровным, мягко–золотистым светом, сразу превращаясь из обычной жилой комнаты в старой «однушке» в некий волшебный зал. Даже обвисшие обои на стенах показались не такими унылыми, а, скорее, загадочными.

— А я люблю, когда свечи горят, – сказала Эндра, обхватив руками колени. – Красиво…

 

 

 

Прохладное осеннее солнце светило вовсю. Листва была рыжей, небо – синим, в свежем воздухе неуловимо витал пряный запах влажной листвы. По берегам прозрачных луж носились воробьи, звонким чириканьем ругаясь за семечки, насыпанные сердобольными бабушками хлебные крошки и тяжелые алые гроздья рябины. Автомобили, теснясь, словно стая разноцветных жуков, поблескивали на солнце, и казалось, что зима еще нескоро, что продлится хоть немного это прохладно–свежее, цветное, как детский рисунок прозрачной акварелью прямо по воздуху, прощально-светлое время.

— А мы куда? – поинтересовалась Таня. Владимир направился мимо байка, вперед по дороге.

— Куда-нибудь, – отозвался он. – А что, есть предложения?

— Есть. Если куда-нибудь, тогда пошли в парк. – Таня коварно улыбнулась. – Ты не боишься осенью лазить по оврагам?

— Что? – искренне удивился Владимир. – С чего бы это? Ты там растяжек, что ли, понаставила?

Таня распахнула глаза и даже остановилась.

— Каких растяжек? С чего ты взял?

Владимир рассмеялся и весело уведомил:

— Один-один.

— Ах, так! – наконец, сообразила Таня. – Ну, погоди у меня!

— Ага, сейчас, – фыркнул Владимир, притянул ее к себе и поцеловал. – Все, вот теперь два-один.

Таня прижалась к нему. При этом ни одного, ни другого абсолютно не смущало нахождение в данный момент посередине узенького тротуара.

— Тогда я заранее проигрываю, – заявила девушка, потянувшись к его губам. – Сейчас сравняю счет...

И в этот момент мимо пролетел метеор. Метеор был лет десяти на вид, темноволос, одет в легкую фиолетовую курточку-ветровку, потертые джинсы и кроссовки, обладал огромными янтарными глазами, покрасневшими от слез, и завидной скоростью. Владимир с Таней обернулись и увидели, как по дороге к ним быстро едет горохово-зеленая «Тойота». Поравнявшись с троицей, машина остановилась, и из нее поспешно вылез средних лет мужчина с короткой стрижкой и очень недовольным лицом. Девочка, пролетев мимо, споткнулась и во весь рост растянулась на грязном асфальте, взмахнув длиннющими спутанными волосами и ткнувшись носом в собственный рюкзак, который держала в руках.

— А ну-ка, иди сюда! – рявкнул стриженый. Девочка всхлипнула и тяжело подволокла ногу, переворачиваясь на бок. У нее был синяк под глазом и разбитый курносый нос. – Дома поговорим!

Девочка молчала, ухватившись за ногу – видимо, больно ушибла. Владимир шагнул к ней и протянул руку.

— Поднимайся, – сказал он. – Ты в порядке?

И встретил взгляд карих глаз, в глубине которых вдруг метнулась отчаянная, безумная надежда.

— Извините, пожалуйста! – Хозяин «Тойоты», за неимением возможности обойти закрывшего от него девочку, Владимира – сбоку оказалась огромная глубокая лужа, пестрившая радужными разводами пролитого масла – обратился к Тане. – Несносный ребенок! Маша, а ну, сюда! Быстро!

Маша, шмыгая носом, послушно ухватилась за руку Владимира, испуганно глядя в пространство, но на призыв стриженого как-то сжалась и отчаянно замотала головой.

— Чего ты? – тихо осведомился байкер. Обернулся к мужчине. – Дочка? Чего же она у вас такая? Чем вы ее так напугали?..

И в этот момент девочка, не отпустив его руку, отступила ему за спину. Она молчала по-прежнему – и даже дрожала.

— Домой! – рявкнул стриженый.

— Не пойду! – неожиданно выдала девочка, проворно ныряя за Владимира в наиболее стратегически безопасную позицию – между ним, лужей и Таней. – Еще мама не пришла!

— Ах, не пришла? Ты мне не выступай! Домой, быстро!

Владимир обернулся на ребенка. Маша вцепилась ему в рукав как утопающий в спасательный круг.

— Не орите на нее! – не выдержала Таня. – Она же боится!

Мужчина уставился на нее.

— Это кто мне тут вякает, а? Рот закрой, прошмандовка!

— Полегче! – осадил Владимир.

— Изящные манеры для неандертальца, – не растерялась Таня – хотя и побледнела от злости.

— Что?! Да ты...

— Молчать.

Голос прозвучал тихо и ясно. И снова зазвенела в нем спокойная, явственная угроза, словно предостережение – остановись, изменяя до неузнаваемости привычные мягкие интонации и  вызывая какой-то панический, цепенящий ужас. Все испуганно сжались. Повисла пауза.

— Вот так-то лучше, – невозмутимо продолжил Владимир. – Не хамите, гражданин. И прекратите пугать ребенка. Она не хочет с вами идти. – Он обернулся к Маше. – Кто он тебе?

Девочка затравленно вскинула глаза.

— Отчим, – полуслышно выдавила она. – Я не пойду с ним!

— Не пойдешь, – успокоил Владимир, глядя в глаза стриженому. Взгляды встретились – один, горящий бешенством, и второй – спокойный, уверенный взгляд ярко-зеленых глаз.

— Да как вы... – несколько растерялся под этим взглядом отчим. – Это уголовщина...

— По-моему, у вас в семье – уголовщина, – холодно оборвал Владимир. – Брысь отсюда. Я вам не позволю бить ребенка. А хотите с кем-нибудь подраться – так я всегда к вашим услугам. Прошу, не стесняйтесь.

...Если бы Машин отчим слышал о генерал-майоре Селиванове. Если бы знал, как боялись его в части, если бы, наконец, знал, кто он есть на самом деле, – чего не помнил и сам Владимир, – то уехал бы сразу же, как только увидел его. Он не знал – но и взгляда оказалось достаточно.

— Не собираюсь я ее бить... – неуверенно пробормотал он. – Просто ей домой пора...

— Без мамы – не пойду! – звонко выкрикнула осмелевшая Маша, на всякий случай, не покидая стратегически выгодную позицию за спиной байкера. Владимир чувствовал, как вспотела маленькая и хрупкая детская ладошка, накрепко вцепившаяся в его пальцы.

— Не хочешь – не ходи, – сказал он. – А вы – брысь отсюда. Чтобы я вас здесь больше не видел.

Отчима сдуло. Все услышали, как чересчур сильно хлопнула дверца «Тойоты», как взревел мотор – и машина, протестующе жалобно взвизгнув покрышками по мокрому асфальту, резко рванула с места и пронеслась мимо, обдав их дождем грязных брызг из лужи. Маша судорожно вдохнула, худенькие плечи под курточкой расслабленно опустились. Из глаз снова хлынули слезы.

— Ты чего! – бросилась к ней Таня. – Все хорошо, все в порядке...

Маша ревела взахлеб, пытаясь вытирать слезы и только размазывая по лицу грязь. Таня обняла ее, и девочка тоже обхватила ее за шею, не прекращая реветь. И сколько ее ни тормошили, рыдания не прекращались.

— Ну, все, – сдался, наконец, Владимир, встряхивая девочку за плечи. Та поперхнулась рыданиями и затихла, будто ее выключили, глядя на байкера широко распахнутыми испуганными глазищами. Владимир несколько раз щелкнул пальцами у нее перед носом. Маша вздрогнула и машинально проследила за его рукой. – Довольно. Слезами горю не поможешь. Слышала такую поговорку?.. Прекрати!

Нос снова сморщился, а глаза переполнились слезами. Но девочка поспешно кивнула – будто Владимир пригрозил ей, как минимум, серьезной физической расправой.

— Да нет, ты реви, если хочешь, – быстро исправил Владимир. – Только ведь тебе это ничем не поможет, так?

Маша кивнула.

— Я не нарочно... – всхлипнула она. – Простите...

Владимир вздохнул и мысленно досчитал до пяти.

— Ну, разумеется, – сказал он. – Нарочно никто не ревет. Можно только постараться нарочно не реветь. Полагаю, ты справишься. Не унижайся перед посторонними! И нос вытри, желательно... вот так. Слушай, я тебе не призывная комиссия. Нечего на меня так смотреть. Он тебя бьет, что ли?

Маша втянула голову в плечи и сравнялась цветом с известкой.

— Отвечай, – строго подстегнул Владимир. Девочка уставилась себе под ноги.

— Мне нельзя рассказывать... а то меня побьют...

— Так...

В зеленых глазах полыхнула опасная молния. Таня поспешно ухватила Владимира за руку.

— Погоди, – сказала она. – Мы же ничего толком не знаем...

Владимир заинтересованно воззрился на собственные руки.

— У тебя когда-нибудь возникало нездоровое желание возродить испанскую Инквизицию в масштабах одного отдельно взятого города? – невинно поинтересовался он.

— Ты не поверишь, насколько часто.

Девочка снова испуганно захлопала глазами. Но реветь, кажется, больше не собиралась.

— А что… что такое «инквизиция»? – робко поинтересовалась она. При этом вид у нее был такой, как будто она лезет не в свое дело, либо спрашивает что-то неприличное.

— Это штука, которая иногда очень полезна, – исчерпывающе разъяснил Владимир. – Говоришь, не хочешь домой?

Девочка настолько энергично замотала головой, будто надеялась ее оторвать, и даже вторично вцепилась в рукав его косухи, видимо, для верности. Но молчала.

— Тогда пойдем с нами, – предложила Таня. – Мы тебя накормим... Я думаю, Эндра будет не против?

— Если будет против – так и скажет, – заверил Владимир, осторожно отцепив детские пальчики от рукава и поворачивая обратно к подъезду. Маша, не дотянувшись до рукава, ухватила его за руку.

 

Все трое дружно остановились в дверях комнаты, наблюдая картину под названием «Эндре с Андрюхой скучно».

— Ого, свечки, – обрадовалась Таня.

— Ого, Андрюха читает, – удивился Владимир.

— Здравствуйте, – вежливо сказала Маша и спряталась за Владимира.

— Привет. – Рыжая исхитрилась со своего места заглянуть ему за спину. – Я – Эндра. Будем ужинать? Только при свечах, ладно? А то мы вчера много электричества спалили.

Тут пленка в кассетнике кончилась, и он щелкнул, выключаясь. Маша вздрогнула и сжалась еще больше.

— Это Маша, – отрекомендовала Таня. – Можно, она с нами посидит?

Владимир услышал, как хрустят суставы в кисти руки – хватка у девочки была крепкая, и она, похоже, не совсем ее контролировала. Байкер вопросительно поглядел на Эндру.

Рыжая весело отмахнулась, вскакивая на ноги:

— Я же и говорю – пошли ужинать. Чего вы, ну? Только надо у тети Радды чашек одолжить, а то у меня больше нет. И перенесите, пожалуйста, кто-нибудь свечки в кухню, а то у меня рука, – немного смущенно прибавила она.

Андрюха нехотя поднялся, Таня принялась помогать ему со свечками, а Владимир ощутил, как его неуверенно тянут за руку.

— Ты чего? – обернулся он. – Не бойся, не обидим. Темноты боишься?

Маша помотала головой, при этом, не отводя взгляда и зачем-то крепко сжав губы.

— Я вам мешаю, да? – тихонько спросила она.

— Что ты! – Владимир с улыбкой взял ее за плечи. – Мы всегда рады гостям. К тому же, мы сами тебя позвали, помнишь?

— Точно? – совсем сжавшись, полушепотом уточнила девочка.

— Как в аптеке! Идем.

— Только вы не уходите. Можно, я с вами побуду?

— Запросто. Ну, все же хорошо?

Маша кивнула, и они вместе направились на кухню и присоединились к остальным.

На плите уже вкусно шипела сковорода, а желающие, представленные Андрюхой, пока заправлялись бутербродами. Свечки создавали неповторимое ощущение тепла и особого, душевного уюта.

Явилась Эндра. Перевязанной рукой она умудрялась держать две чашки, а во второй несла, прижимая к груди, большое блюдо с четвертью пирога, балансируя им, как заправский официант.

— Пирог черничный, – сообщила рыжая. – Ой, только он сейчас упадет, если мне кто-нибудь не поможет…

— Ну и так слопаем, – оптимистично заверил Владимир, стараясь одновременно и помочь Эндре, и не наступить на Машу, что было крайне трудновыполнимо. В три руки они все же управились, и даже Маша, которая так и не отходила от Владимира, осталась в целости и сохранности. Наконец, все расселись за столом, на котором вкусно пах пирог и тянули ароматным паром чашки с чаем. Причем, Владимиру оказалось тесно – с одной стороны к нему прижалась Маша, с другой – Таня.

— Красотень! – ехидно констатировал Андрюха, глядя, как товарищ пытается деликатно высвободиться, а его и не думают отпускать. – Рыжий, ты прекрасен! Ты в своем репертуаре!

— Заметим, что мой репертуар значительно шире и разнообразнее, чем у тебя, – лучезарно улыбнулся Владимир. Андрюха махнул рукой и стратегически прикрылся пирогом от дальнейших словесных дуэлей, в которых он неизменно проигрывал.

— Ничего, вы догоните, – весело успокоила Андрюху Эндра.

— Догонишь тут, – отмахнулся Андрюха с набитым ртом. – Рыжий себе вон, какую свиту собрал! А я тут один сижу.

— А вы хотели, чтобы вас было два? – хихикнула Эндра.

— Нет, два Андрюхи – это перебор, – заметил Владимир. – Они будут нудить в оба уха.

Чернявый обиженно насупился, но Эндра рассмеялась и положила ему на блюдце большой кусок пирога.

Маша, продолжая цепляться за Владимира, удивленно наблюдала происходящее веселье.

— Ты чего у меня просила, – напомнил Эндре Андрюха. – Обратись к рыжему. Это по его части. Вот, стопудово, он тебе не откажет.

— А? – смутилась девушка. – Я ничего… да ладно, это я так, неважно.

— Снова на меня все и всех перекидываешь? – Владимир поглядел на Андрюху поверх чашки. – Эх, ты.

— Авантюры – это по твоей части, – отрезал байкер. – К тому же, ты у нас гораздо больше похож на папочку. А я в этом случае, так и быть, – фыркнул он, – побуду, например, братом. Ну, чтобы было, кому помахать вслед, когда вас заберут в милицию.

— Я же говорю – неважно! Это я так… – пискнула несчастная Эндра, стараясь, по всей видимости, от смущения спрятаться в чашке. Она бы и под стол залезла, если б могла.

— Гад ты, братец, – невозмутимо сообщил Владимир, ухитряясь высвободить одну руку, дабы взять свою чашку. Таня сунула тарелку с пирогом Маше под нос.

— Ешь, – велела она. Девочка съежилась и что-то пискнула, глядя на тарелку как на самое большое чудо в мире. Таня вздохнула.

— Да ну вас всех в пень! – обиделся Андрюха – и вдруг отодвинул чашку и вскочил из-за стола. – Не отстанете, значит? Хорошо. Рыжая, давай, поехали.

— К-куда?! – ошалела Эндра, захлопав глазами и глядя на байкера снизу вверх.

— Туда. В твой технарь. Скажем, что я твой батя, как ты хотела. Ну, поехали, совершу подвиг. Давай, собирайся.

— Так… закрыто уже, вечер… – даже растерялась Эндра. – Я ведь это просто так предложила…

— А поздняк метаться, – буркнул Андрюха. – Ты просто так предложила, а я просто так согласился.

Он вышел, хлопнув дверью. Эндра всплеснула руками и выбежала следом. Маша перепугано притихла и вжалась в плечо Владимира.

— Ура, – сказал тот, невозмутимо допивая кофе.

Другие произведения автора:

Город посреди леса (рукописи, найденные в развалинах): 42

И снова на военную тематику

Ад кромешный (III часть)