Алина или Голос души твоей

Алина или Голос души твоей
Галина Маларева

 

– Кто ты? – Едва уловимый порыв ветра прошелестел верхушками сосен. – Моя выдумка?

– Нет. Я такой как и ты, – звонкой весенней капелью прозвучало в ответ. – Там внизу они называют меня Душой.

– Меня тоже?

– Да. Когда-то мы были такими как они, когда мы жили там. Где-то далеко позади осталось прошлое - наш жизненный путь.

– Но я могу видеть его! Каждый его день, каждый миг...

– Да, можешь... Знаешь, кажется, я могу заново пролететь всю свою жизнь, от начала до конца.

– Зачем?

– Не знаю… Наверное, чтобы помочь.

– Кому? Это ведь и так ты!..

– Самому себе…

– Как помочь? Тебя же нет. Ты же не можешь уйти обратно! Спуститься туда…

– Не могу... Но я могу подсказать, шепнуть, направить.

– Как? Ведь тебя нет... Вон смотри, смотри! Иду я, по тихой заснеженной улочке, в розовом пуховичке, с лисой на капюшоне... Сейчас перейду дорогу... Смотри, какая я грустная. И вздыхаю тяжело…

– Почему?

– Меня обещали на работу взять, а сами все тянули, тянули… И я тогда уже не верила, возьмут ли меня в этот раз…

– И что?

– Возьмут…

– Полетели, подскажем ей! Шепнем на ушко!

– Давай!..

– Алина… – Прошуршал в ушах, внезапно налетевший, порыв ветра. – Тебя возьмут… Ты не беспокойся... Возьмут…

– Откуда ты знаешь?! – Чуть замедлив шаг, девушка удивилась своим мыслям и слегка улыбнулась.

– Знаю…

 

 

 

* * *

 

 

– Ну, что? Все-таки уезжаешь? – Улыбнулась Соня, захлопнув лежащую перед ней толстую папку с отчетами.

– Уезжаю, Соня, – усевшись поудобней в мягкое кожаное кресло, кивнула Алина.

– И как мы теперь здесь будем? Ведь все проводки на тебе, отчеты с филиалами… Да и клиенты только с тобой и общались. Развалимся мы без тебя. – Выдохнула Соня и, поставив папку на полку книжного шкафа, начала разбирать принесенные клиентами документы.

– Ну, это ты загнула! Не такая уж я важная персона, чтоб из-за меня тут революцию начинать. – Усмехнулась Алина, обводя взглядом по-домашнему уютную комнату, в которой размещался бухгалтерский отдел их банка.

– Как же, ты не важная? – Влетела в комнату Анжела и, с размаху кинув на письменный стол Сони стопку только что полученных от клиентов платежек, тут же рухнула на стоявший рядом стул. – Вот, – кивнула она в сторону документов, – одна авиакомпания «Байкал» чего стоит! Опять платежей притащила выше крыши. А ведь прием уже закончился. И как ты общалась с этими тетками? Не понимаю! Я их уже видеть не могу! Ведь каждый раз долдонишь им, долдонишь, как попугай: «Приходите до четырех! До четырех с клиентами...», а они - во! – Она три раза постучала кулаком себе по голове, – сама видишь! Уже шесть почти! – В возмущении она махнула рукой на круглые настенные часы, показывавшие без пятнадцати минут шесть. – Как услышу с лестницы визгливый голос этих стерв - бухгалтерш, так сразу под стол залезть хочется и не высовываться пока не уйдут. А ты с ними еще и цацкаться успевала. – Закончив свою речь, она тяжело вздохнула и, тихо бубня себе под нос куплет из какой-то веселой песенки, с томным видом принялась разглядывать себя в маленькое круглое зеркальце, стоявшее на столе.

– Может останешься? А? – Протянула Соня. – Ну, поработает он там у тебя с годик–два и приедет. Тебя то зачем туда тащить? За столько километров! Тем более, здесь вся родня, друзья, работа.., – на распев протянула она. – Нет, конечно, я понимаю, Италия – есть Италия! Ну, съездила бы к нему в отпуск, что ли…

– Нет, девчонки, – вздохнула Алина, – решила, так решила. Жалко мне покидать вас, с вами так здорово! Но видно, ничего не поделаешь. Поеду. Не могу я без него. Вроде и прошел месяц какой-то, а уже соскучилась, к нему хочу. – Она тихонько улыбнулась, на мгновение представив перед собой его образ. – Да и Митька, как без отца? Каждый день долдонит: «Где папа? Где папа?». Аж сердце разрывается. Короче: будь, что будет. А там посмотрим. – Весело подмигнув Соне, Алина сложила стопкой только что распечатанные отчеты. Привычными движениями убрала в сейф все лежавшие на столе бумаги, как это она делала в конце каждого рабочего дня. И, поставив к себе на колени небольшую черную сумочку, вновь посмотрела на сидевших напротив нее девчонок. – Ну, вот вроде, и все. – Она легонько хлопнула ладошкой по крышке стола. – Все сделала. Дела сдала. «Что, где, когда» – рассказала. Расчет получила. Теперь можно и ехать.

– У тебя когда самолет?

– В семь утра. В половине шестого надо уже в аэропорту быть.

– Жалко, что так рано. – Вздохнула Марина, сидевшая чуть поодаль от остальных сотрудниц. – Боюсь, не проснемся. Да и на работу утром. А то бы проводили.

– Ох, девчонки, если б вы знали, как жалко расставаться с вами. – Медленно вставая со стула, выпалила Алина.

– Вот и не расставайся. – Кивнула Анжела.

– Нет, пойду. Мне еще собраться надо. Да и родственники придут провожать...

– Ну, счастливо, Алька. Дай хоть обниму тебя. – Улыбнулась Соня, подойдя к подруге. – Удачи там тебе! Счастливо. Ох, и что теперь в банке будет? – Вздохнув, вновь повторила она, опускаясь на стул.

– Все хорошо будет. Не переживай. – Крепко обняв подругу, чуть слышно ответила Алина. – Ладно, девчонки, пошла я. Звоните, если что. В этот вечер я еще дома. – Выключив стоявший на столе компьютер, она еще раз попрощалась со всеми и, закинув сумку на плечо, вышла из небольшого двухэтажного здания, в котором располагался их банк, и пошла к маленькому серому служебному микроавтобусу, вот уже несколько минут ожидавшему неподалеку от парадного крыльца, чтобы в последний раз отвести ее домой.

 

 * * *

 

– Алинка! Наконец-то ты здесь! – Воскликнула Наташа, накинувшись на только что вошедшую сестру. – У нас с вещами тут полный кавардак. Понятия не имею, куда что складывать? – Оглядывая царивший вокруг беспорядок, развела она руками.

– Подожди, сейчас разденусь, – скидывая с себя сапоги, и вешая на вешалку пальто, кинула ей Алина, – и все разберем.

– Книги ты куда сунула? Я тут еще две Митькиных книжки нашла, не знаю, куда приткнуть. – Помахав в воздухе двумя тоненькими, ярко раскрашенными книжонками, Наташа швырнула их на стоявший в углу комнаты, обеденный стол, на которой были разбросаны еще неупакованные вещи. – Я их в коробку запихаю, вот в эту. Видишь? – Она вытащила из-под стола одну из открытых коробок. – Там еще место есть, – и снова взяв в руки книжки, аккуратно положила их сверху и, закрыв коробку, толкнула ее обратно под стол.

– О! Аля. Наконец-то. – Выглянула из кухни мать. – А я тут не знаю, куда тебе вилки с ложками положить. Остальное вроде сложила.

– Мам, не нужны мне все вилки. – Протянула Алина. – Штуки три-четыре положи на первое время, уж там-то вилки, надеюсь, найдутся. А вот что со всем этим барахлом делать? Ума не приложу! – И она махнула рукой в сторону стоявших в углу четырех стульев, стола и небольшого мягкого дивана. – С этим я никак не успею разобраться. Мам, это вы тут без меня. А?

– Да не беспокойся ты. Часть у меня постоит до вашего возвращения, часть у свекров. – Отмахнулась мать. – Да и за квартирой тут дед присмотрит. Ты давай, шмутки свои собирай. – Кивнула она в сторону стоявших в углу уже запакованных двух чемоданов и пары коробок с книгами.

Алина огляделась вокруг. Какая непривычно пустая стала квартира. Убран с пола, и уже стоит в углу темно зеленый ковер с большими бордовыми цветами. Рядом с ним - разобранная детская кроватка и гора стульев. В углу напротив, непривычно завернутый в покрывало на пустом письменном столе небольшой телевизор и потрепанная картонная коробка с дисками. Стены, некогда красовавшиеся во всех сторон рисунками сына, сейчас словно стыдясь своей белизны, робко кутались в тонкую серую тень от одиноко висевшей под потолком лампы, изо всех сил стараясь лишний раз не приковывать к себе взгляд. С больших надбровных дуг-карнизов больше не свисала до пола тонкая вуаль гипюровых штор. Опустевшие окна огромными черными глазами растерянно взирали на все внутри происходящее, словно очнувшиеся от долгой сладкой полудремы. И везде были непривычно расставлены маленькие и большие сумочки, словно развалившиеся на привале толстые и худые солдатики, по первому же свистку готовые перебазироваться на очередное место дислокации.

– Мама! – Весело смеясь, из спальни выбежал улыбающийся голубоглазый мальчуган двух лет и протянул к Алине свои пухлые ручонки. – Мама, когда к папе поедем? – Быстро пролепетал он.

– Солнышко мое! – Подхватив сына, воскликнула Алина, и присев с ним на свободную от вещей половину дивана, легонько потрепала его мягкие, светлые кудряшки. – Скоро, сынуля. Ты игрушки свои все собрал? – Напуская на себя несколько серьезный вид, спросила она.

– Все. – Так же твердо ответил он. – Только вот слоник там никак не влезает и у жирафа шея очень длинная, все время высовывается. – Обиженно надув губки, развел он руками.

«Точь-в-точь, как его отец», – подумала Алина.

– Ладно, давай поможем слонику, и жирафа попробуем сложить. – Опустив сына на пол, она легонько подтолкнула его вперед, – пойдем.

Освободившись от ее рук, он весело посеменил в детскую.

– Ну вот, Алиночка, вроде бы и все. – Вздохнула свекровь. Чуть заметные мелкие морщины в уголках глаз выдавали сильную тревогу и грусть в ее душе, столь тщетно скрываемую ею в своем голосе. – Завтра в пять мы за вами заедем.

– Ладно. – Улыбнулась Алина.

– Ну, ты давай там, держи этого олуха, чтоб не распускался. А то уехал вон... – Проворчал свекор.

– Ну, что вы, папа, он у вас замечательный. – Обняв сначала свекра, затем свекровь, Алина вновь взяла на руки вертевшегося рядом сына.

– Я тебе позвоню еще, где-нибудь в половине пятого, чтоб не проспали. – Стараясь казаться спокойной, мать чмокнула дочь в щеку и, подхватив на руки внука, нежно прижала его к себе. – Ох, солнышко наше, что ж ты уезжаешь от нас! – Потрепав его мягкие светлые кудряшки, улыбнулась она и крепко поцеловала его.

– Я тоже пошла. – Кивнула Наталья, накидывая пальто. – Завтра в полшестого будем в аэропорту.

– Ну, пока, Аля. – Вручив ей внука, мать еще раз крепко обняла дочь. Алина заметила в уголках ее глаз две крошечных искорки-слезинки.

– Мам, все будет хорошо, вот увидишь. – Почти шепотом произнесла Алина.

«Они ведь всю ночь не будут спать», – подумала она, – «все будут думать: как мы, где мы. Ох, как бы хотелось внушить им, что все будет в порядке. Ведь мы будем вместе…». Проводив их до лестнице, она осторожно закрыла дверь. Белокурый сынишка, недовольно заерзал у нее на руках, видимо решив, что уже достаточно долго сидит в таком положении и, скорчив капризную рожицу, соскользнул на пол.

– Ну, показывай, где там твой слоник? – Весело подмигнула ему Алина.

– Мама, он там! Вот он… – Радостно закричал малыш и, очутившись на диване, где стояла большая коробка с игрушками, тут же начал перекладывать с места на место сложенные в ней свои сокровища.

В создавшейся в комнате тишине вдруг резко прозвенел телефон.

– Алло? – Крикнула она в трубку.

– Это я, Аль.

– Анжелка, ты?

– Я, – ответил в трубке несколько тягучий, размеренный девичий голос. – Я вот чего, слушай, я не помню, куда ты выписки по счетам частников засунула.

– Ты до сих пор на работе? – Воскликнула Алина. – Ну, ты даешь!

– А что даешь-то?! Завтра вот они припрутся, а выписок нет. Уже все перерыла.

– Так я же говорила тебе. В шкафу, где все документы, который на ключ запирается. Только не справа, где предприятия, а чуть левее, после красной папки, чтоб не перепутать. – Сопровождая свои слова, она автоматически помахала в воздухе рукой, словно хотела показать, где именно они находятся.

– Ой, точно! – Воскликнула Анжела. – Теперь вспомнила. Ну, все, отдыхай. У тебя когда самолет?

– В семь.

– Ну, я тебя мысленно провожать буду. – Протянула она.

– Ладно, – усмехнулась Алина. – Пока.

– Пока, удачи тебе. Везет же людям, мужей в Италию работать приглашают… – Вздохнув, пробормотала та и повесила трубку.

Алина отошла от телефона и обвела взглядом комнату. Все было тихо, собрано и подготовлено к отъезду. Все необходимые вещи были упакованы по чемоданам и коробкам, безмолвной тенью возвышавшимся в дальнем углу. За окном уже стемнело, и лишь крошечные снежинки, медленно кружась в только им знакомом танце, сделав несколько «па» в воздухе, неслышно опускались на подоконник. Все замерло вокруг, словно в печальной тоске ожидания завтрашнего дня.

Пухленький голубоглазый мальчик, тихо сидевший на диване и медленно перебиравший свои игрушки, то и дело, роняя из рук то одну, то другую, уже начал потихоньку склонять головку, словно нежный бутон цветка, отходящий ко сну.

– Маленький мой. – Ласково произнесла Алина и, взяв паренька на руки, медленно закружила с ним по комнате, тихонько убаюкивая его. И через несколько минут, уже уснувшего, аккуратно положила на подушку, укрыв теплым одеяльцем.

Только она отошла от него, как тут же вновь раздался телефонный звонок. Боясь разбудить сына, Алина подскочила к телефону и сняла трубку.

– Алло. – Стараясь говорить как можно тише, произнесла она.

– Алинка, это ты? Привет! – Прозвучало в трубке.

У Алины перехватило дыхание. Этот до боли знакомый женский голос… Она бы узнала его из тысячи. Через год, через пять, через десять лет… Словно из глубины бездонной пещеры прошлого холодным, гулким эхом отозвался он в ее сердце.

– Кто это? – Всеми силами стараясь не выдать своего волнения, как можно спокойнее произнесла она. На мгновение все смолкло, словно время и пространство вдруг перепутались между собой, потеряв свою сущность, сливаясь в одну черную непроглядную пропасть. И в пустоте той лишь слышен был стук ее сердца. И показалось ей, что стук этот словно в наковальне отдается на том конце провода. «Замолчи!», – молила она его. Но он огромным комом сдавил горло и мешал дышать. Ее бросило в жар. – Кто это? – Кое-как собрав воедино все свои силы, снова спросила она.

– А Таню можно к телефону? – После некоторого молчания слегка напряженно ответил ей женский голос.

– Извините. Здесь нет Тани. – Стараясь держать себя в руках, выдохнула Алина. – Вы, наверное, ошиблись. – И медленно положила трубку на место.

 

 

 

 

* * *

 

Было теплое майское утро. Солнце уже светило почти по-летнему. Свежий ветерок слегка трепал ее вьющиеся волосы, задерживаясь и лаская каждый завиток приятной прохладой. Так замечательно было выбежать из душной, отсыревшей за долгую морозную зиму и слякотную весну, полутемной квартиры на свежий воздух. Вдохнуть опьяняющий аромат только что распустивших диких груш, аромат наступающего лета, приближающихся каникул, с неповторимым, манящим за собой привкусом свободы.

Она торопливо сбежала по лестнице со второго этажа обшарпанной четырехэтажной "хрущевки", выскочила из подъезда и побежала по широкой грушевой аллее к троллейбусной остановке. Солнечные лучи, играя, путались в золотистых волосах Алины. Ласковое дуновение ветерка напевало ей весеннюю песню, и казалось, каждая травинка, каждый цветок, каждый лепесточек их нежных только что распустившихся бутонов, находили в ней свои нотки. В такие минуты девушке очень хотелось убежать, куда-нибудь в лес, на речку, подальше от шумных, пропахших запахом газа и бензина, людных городских улиц и насладиться первыми летними деньками, озаренными ласковыми лучиками майского солнца. Не упустить, поймать и оставить их где-то глубоко в душе, чтоб потом, когда яркие краски осени утонут в холодном серебристо-белом одеянии, осторожно достав из укромного уголка памяти свои маленькие сокровища лета, долгими зимними вечерами любоваться ими.

Но она опаздывала. Опаздывала почти на 20 минут.

Она бежала все быстрей и быстрей по широкой аллее, мимо, утопавших в цветах, грушевых деревьев. Сердце бешено колотилось в груди. Снова бабка заставила искать ее чулки, заявляя, что это они с сестрой украли их, чтобы пойти в них на занятия.

– Да не нужно нам твое старье, – пыталась вразумить ее Алина, – сама, опять, куда-нибудь спрятала.

– Как же старье, – не унималась бабка, – теплые и заштопанные. Почти новые. Это Наташка - злыдня, надела, я ее знаю…

– И ей они не нужны… – Вступалась за сестру внучка.

– Как не нужны? Таких теперь не найдешь. Вот мать придет, все ей скажу…

Бабка была неумолима, ей трудно было что-то внушить. Уже год как умер дед и у нее стремительно начал развиваться старческий склероз. Старухе частенько казалось, что ей хотят навредить, и поэтому она все от всех прятала. Потом забывала где, устраивала скандалы и привлекала к поискам всю семью и соседей.

Алина ужасно спешила, в десять часов ей была назначена очень важная встреча, для нее важная, а приходилось выслушивать упреки и оскорбления этой старой ведьмы. Куда было бы проще кануть ей в лицо: «тебе надо, ты и ищи» и убежать по своим делам, пусть бы себе ворчала и злилась на весь мир. Но, зная зловредный характер бабки, что та, не медля ни минуты, кинется привлекать всю общественность к поиску своих ненаглядных чулок, Алина предпочла все-таки задержаться и найти их, наспех переворачивая в бабкиной комнате все ее тряпки. Она не боялась выговоров и упреков матери, она любила и жалела ее. Мать приходила после роботы вся вымотанная и, буквально, валилась с ног. Она работала врачом в приемном отделении областной хирургической больницы. Каждый день сотни больных, шум, суета, нервотрепка. А дома на нее, не давая опомниться, накидывалась бабка со своими кражами, обвинениями и обидами.
Перевернув весь дом и, наконец, найдя пропажу в кармане старого платья, Алина, молча швырнула ее на бабкину кровать. Наспех надела туфли, накинула плащ, бросила последний взгляд в зеркало, все ли в порядке и, не слова не говоря, выскочила из квартиры, не обращая внимания на летевшие ей в след бабкины ворчания.

«О боже, что же будет, только бы меня подождали…», – думала Алина, подбегая к остановке и то и дело посматривая на часы. Было уже без пяти десять, а ей еще полчаса трястись в, еле двигавшемся, тормозившего перед каждым светофором, троллейбусе.

Час битком набитого транспорта уже прошел, больший процент городского населения уже разъехался по своим делам, и на остановке было довольно свободно. Троллейбус подошел почти сразу. Алина быстро заскочила на подножку и прошла внутрь. Пассажиров было не много, половина сидячих мест пустовало. Девушка, как обычно, поймав на себе взгляды нескольких пассажиров, прошла на заднюю площадку и отвернулась к окну. Она не любила привлекать к себе внимание, еще с детства повышенный интерес к ним с сестрой несколько раздражал ее. Конечно, Алина понимала, что близнецы всегда привораживают к себе взгляды людей, и чтобы оправдать этот интерес, те начинали их пристально разгадывать, ища сходства и различия между ними. В такие моменты Алине хотелось забиться в какой-нибудь темный угол, закрыть глаза и не высовываться, пока собеседники не оставят их с сестрой в покое и не переключатся на что-нибудь другое, не столь сильно касающееся ее персоны.

Девушка никогда не считала себя красивой. Учась в школе, они с сестрой были далеко не первыми красавицами в классе, немножко полноватые, закомплексованные и очень болезненные. Именно по этой причине мать отдала их в секцию фигурного катания. И десять лет тренировок сделали свое дело, болезни со временем улетучились, фигурки стали стройными, точеными. И так как занятие спортом отнимало у Алины почти все свободное время, то некогда было часами просиживать у подъездов, как это делали другие одноклассницы, болтая о мальчиках и прочей ерунде. Да и подруг-то у нее особо не было, она была со всеми в хороших, приветливых отношениях. И мальчишки, как-то, по-особому, относились к ней. Еще издали, едва заметив ее, они несколько робели и затихали. Как казалось Алине, они стеснялись ее и даже несколько побаивались. Кто-то из одноклассников как-то сказал ей однажды: «Аля, ты очень симпатичная, с тобой интересно поболтать, но подойти к тебе очень сложно. Ты иной раз как посмотришь, будто кирпичом по голове шарахнешь. Наташка, та - проще…».

* * *

Эта история началась еще в университете, когда заканчивался последний семестр второго курса на математическом факультете, где училась Алина. Впереди уже маячили зачеты, курсовые работы и экзамены. Алине, как и ее однокурсникам, остался всего один рывок - четвертая сессия, и два самых тяжелых года учебы позади. А впереди целое лето свободы, огромное, теплое, сверкающее и переливающееся капельками росы на утреннем солнце и манящее за собой в неведомую даль за розовые облака…

Как-то Таня, невысокая, примерно такого же роста, как и Алина, смуглая, немножко полноватая девочка из ее группы с длинной, толстенной, черной косой, свисающей почти до щиколоток и очень выразительными, яркими чертами лица, подошла к ним с сестрой и сказала:

– Там у входа висит объявление, какое-то непонятное, по морям, по волнам. Набирают в стройотряд. Вы еще никуда не записались?

– Что за отряд? – Мигом отреагировала Наташка. Они, с сестрой, давно хотели записаться в какой-нибудь летний отряд, чтобы уехать, куда-нибудь на лето отдохнуть от дома, от до-чертиков надоевшего, быта, от старой ворчливой бабки, но еще не решили куда.

С наступлением весны все отряды проводили активную агитацию по набору «бойцов». Доска объявлений так и пестрела в вестибюле разномастными рекламами, аж глаза разбегались. Строительные, вожатские, путинные отряды с ярких плакатов, наперебой рассказывали о том, как замечательно они летом работают и отдыхают.

– Строительный, – с готовностью выпалила Татьяна, – вроде как штукатурить, белить, красить…

– А причем здесь волны? – Удивилась Алина.

– Да они едут куда-то на море, кажется во Владивосток. – С нарастающим воодушевление ответила та, наматывая от волнения на руку свою прекрасную длинную косу.

– А запись когда? – Начиная заражаться этой идеей, подхватила Наталья.

– Завтра в шесть, на втором этаже…

– А ты идешь?

– Да и еще Светка, она тоже хочет съездить на море на халяву. А вы как?

Со Светланой они тоже познакомились недавно, месяца два назад. Высокая, почти метр девяносто, стройная девушка со спортивной фигурой, большими карими глазами и пышной копной каштановых волос. Алине она сразу же понравилась своей манерой держаться и высказывать ясно и в точку свое мнение по любому вопросу, и удивительно твердой, для ее возраста, уверенностью в себе и во всем, что она делает и говорит, чего очень не хватало Алине.

– Надо подумать, не знаю, – пожав плечами, ответила Алина.

Ее не вдохновляло все лето провести с кистью и мастерком в руках. Она рисовала себе отдых где-нибудь в Астрахани под жарким палящим солнцем, среди овощей и фруктов. Однако их новая подруга с длинной черной косой и веселыми искорками в глазах все же была права: море есть море. Они с сестрой еще не разу там не были. Хотя их городок и находился на Байкале, «Жемчужине Земли», как писалось об их чистом прозрачном озере во всех книгах, газетах и журналах, да что здесь хорошего: полгода снег, лето приходит лишь на два месяца, а остальное время: дождь и слякоть.

Байкал, конечно сказочное место, тут спорить не о чем. Зимой, когда он скован льдом, до того прозрачный, что видно, как плавают рыбы под полуметровой его толщиной. А скалистые берега одеты в пушистые, белоснежные шубы. И сосны стоят, словно невесты, застенчиво кутаясь в легкие серебристые шали, лишь кокетливо выставляя напоказ свои мохнатые лапки в пушистых снежных варежках. И все сверкает и искрится под скупыми лучами зимнего солнца, под невыносимо ярким чистым синим небом, так что глазам больно смотреть на эту красоту. И летом, когда байкальские холмы становятся сиренево-красными от цвета багульника и иван-чая, а лазурные прозрачные байкальские волны ласкают песчаные берега уютных маленьких бухточек, еле слышно шелестя, то отступающей, то вновь набегающей пеной. Алине нравилось любоваться девственной красотой этих мест, кое-где едва тронутой цивилизацией. В детстве, родители каждое лето возили ее с сестрой отдыхать на Байкал. Но Алине все это было давно знакомо. Ей хотелось чего-то нового, необычного. Она с детства любила путешествия, приключения, пусть даже не наяву, а по книжным страницам. Она с упоением зачитывалась какой-нибудь фантастикой или любовным романом, воображая себя в роли главной героини, летящей на огнедышащем драконе сквозь время и пространство, или же кружащей в вихре вальса с очаровательным принцем, который потом увозит ее на прекрасном паруснике за тридевять земель.

– А что тут думать, поехали! – Подтолкнула сестру Наталья, мы же с тобой еще никогда одни не ездили, а тут - на море!

– Ну, что, до завтра? – Вопросительно взглянула на них Татьяна.

– До завтра! – Улыбнувшись ей, ответила Алина. Ей понравилась та простота, с которой Таня обратилась к ним. Она не стала, в качестве знакомства, находить сходства и различия между двумя близнецами, как это делали другие, что сразу же внутренне отталкивало Алину, а просто подошла и спросила.

Дома девочки поговорили с родителями, те тоже согласились, что на море съездить надо, тем более что проезд оплачивается организацией приглашающей стройотряд, так как самим накопить на поездку на море вряд ли удастся. Они сходили на собрание, на котором их очень тепло приняли. Это оказался женский стройотряд «Эрмита». Где-то далеко-далеко на небосклоне есть одиноко блуждающая звезда, которая так и называется «Эрмита», и знаменита она тем, что никогда не стоит на одном месте. Вот как раз именем этой звезды и был назван единственный на математическом факультете женский строительный отряд, который тем далеким летом ехал во Владивосток штукатурить строящуюся там больницу. Старичками, как обычно называли, побывавших, хотя бы раз в стройотряде бойцов, были студентки старших курсов. Рослые, веселые и обаятельные девушки, они сразу же заслужили у вновь прибывших большую симпатию. И, не долго думая, те записались к ним в отряд. Где и подружились четыре студентки из одной группы математического факультета.

В то свое первое стройотрядовское лето девочки работали, не напрягались, часов с десяти утра и до четырех вечера, а потом шли на море, купались, загорали, гуляли по городу и устраивали сами себе веселые праздники. Забавно и необычно было ходить толпой в раскрашенных, на все лады, строевках, увешанных разноцветными значками, которые весело позвякивали при ходьбе и ярко сверкали на солнце. Да и работа казалась не утомительной. Где еще как не на стройке можно, вспомнив детство, размалевывать стены, рисуя на них смешные рожицы, или, заливаясь смехом, кидаться друг в друга раствором, не ожидая осуждения и косых взглядов со стороны.

После поездки девушки несколько раз собирались всем отрядом, чтобы отметить очередной факультетский праздник или чье-нибудь день рождения. Вспоминали лето, Владивосток, рассматривали фотографии, пели под гитару разученные летом стройотрядовские песни...

* * *

«А что же было потом?»: Алина тихо сидела у смолкшего телефона, с трудом вспоминая события тех дней. Она долго и очень старательно пыталась забыть, стереть, навсегда вычеркнуть из памяти все, что хоть как-то касалось его, что некоторые моменты действительно забылись и ушли в небытие.
«Да, кажется, это было так...»

* * *

Как-то Галя, командир «Эрмиты», поймав Алину в перерыве между лекциями спросила:

– Аля, слушай, меня в комитете терзают, как быть с отрядом? Ведь у меня диплом. Я, все, пас! Вы хотите летом куда-нибудь ехать, выбирайте командира, да и комиссара заодно. У Мули тоже диплом.
У комиссара, конечно же, было другое имя, но девчонки называли ее ласково Мулей. Высокая, стройная блондинка с большими голубыми глазами и мягкими чертами лица, она была душой отряда, прекрасно играла на гитаре и пела, и при каждом удобном случае придумывала разные приколы, чтобы позабавить девчат.

И вот сейчас, Галя и Муля оканчивают университет и уходят, и с ними еще четверо бойцов из их отряда. А это значит: отряд вынужден был либо распасться, либо поменять свой основной состав.

– И что теперь делать?

– Слушай, будь ты командиром.

– Я? Да ты что, я командовать не умею. – Улыбнулась Алина.

– У тебя должно получиться. Ты упорная, у тебя есть характер. Поговоришь с девчонками. Съездишь на сборы, познакомишься с командирами других отрядов, узнаешь, что к чему. Я тебе помогу, если что.

В тот же день, собравшись у Тани дома, подружки решили, что съездить в стройотряд все же надо, не сидеть же целое лето в душном каменном городе. Им хотелось путешествовать, увидать другие края, города. Жалко было терять такую возможность. Да и при том «Эрмита» был единственный женский стройотряд на их факультете. Вот и решили они, что «Эрмита» должна существовать.

И все же, что ни говори, это была просто игра, веселая, увлекательная, несколько своеобразная, чем и привлекала к себе внимание четверых подруг. Алину выбрали командиром, Таню – комиссаром, Свету – завхозом, а Наташка наотрез оказалась быть кем-либо, так как это, по ее мнению очень хлопотно, она будет обычным бойцом, должен же быть в их четверке хоть один обычный боец.

– Аля, а ты справишься? – Спросила мать, когда Алина поделилась с ней своими планами на предстоящее лето. – Ведь это же ответственность, какая! А если с кем-нибудь из вас, что случиться? Тебе придется отвечать.

– Я знаю, мама. Я попробую. – Улыбнувшись, ответила ей Алина...

 

* * *

Сборы командиров и комиссаров строительных отрядов проводились в конце февраля, ближе к марту после зимней сессии, и занимали чуть больше недели. Они проходили в загородном, опустевшем на зиму, пионерском лагере «Голубые ели». Это название лагерь получил от названия окружавших его кольцом высоких елей нежно-пепельного цвета, которые в Сибири называются «голубыми». Морозы тогда еще стояли, по-зимнему, крепкими. Сугробы, словно огромные зимние шапки, пряча под собой уснувшие до весны молодые побеги, молчаливо возвышались вокруг. И голубые ели, чуть поблескивая морозным инеем, окутывавшим каждую их иголочку, словно заколдованные, стройные красавицы, замерли среди торжественного серебристо-белого великолепия матушки зимы.

Алина с Таней, приехав на сборы, быстро познакомились с парнями и девчонками других отрядов из разных учебных заведений. И так же с новым руководящим составом строительного отряда «Эвольвенты».

Это были веселые, очень милые ребята. Эдик - капитан отряда, высокий круглолицый блондин с привлекательной улыбкой и сильно вьющейся мелкими колечками охапкой светлых, льняных волос. Очень артистичный, живой, он легко находил общий язык со всеми, кто с ним сталкивался. Все были от него в восторге, и удивительно быстро становились с ним лучшими друзьями.

Комиссар, как же его звали, кажется, Володя, чуть пониже Эдика, тоже светловолосый, с ярко голубыми глазами и правильным греческим профилем. Очень обаятельный, с несколько отрешенным мягким взглядом проповедника, казалось, он в любой момент готов был выслушать и отпустить грехи любому, кто бы ни попался на его пути и кинуться на встречу каждому, кто бы ни попросил его о помощи.

Оба они, и Эдик, и Володя хорошо играли на гитаре, были прекрасными собеседниками, знали кучу шутливых и забавных анекдотов. С ними было легко и весело.

«Эрмита», «Эвольвента» и еще несколько человек из других отрядов образовали веселую дружную компанию. Они вместе ходили на учебу по организации стройотрядовской жизни, на организовывавшиеся там дискотеки, и частенько собравшись вместе, играли на гитаре и рассказывали увлекательные истории. Все было необычно и забавно. Казалось, будто толпа взрослых людей договорилась собраться вместе и поиграть в давно забытые детские игры.

Как-то сидя в комнате отдыха за игрой в карты, Володя встал и подошел к Алине, которая усевшись с гитарой на мягком диване, медленно перебирала пальцами струны, пытаясь подобрать аккорды к какой-то новой песенке.

– Аля, сыграй что-нибудь. – Робко попросил он ей.

– А что сыграть, – спросила она.

– Сыграй про цветочки, это у тебя лучше всего получается, – услышав разговор, откликнулась сидевшая за столом Татьяна, раздавая колоду карт.
Алина начала играть на гитаре во Владивостоке. Сидя на кухне, она изводила девчонок жуткими, по двадцать раз монотонно повторяющимися, аккордами, которые постепенно со временем начинали сливаться в песни.

– Ну, давай. – Пожала плечами Алина и, расположившись поудобней, начала играть.

А Володя, тихонько сев рядом с ней на пол, и все то время пока она играла, смотрел на нее, переводя взгляд то на ее губы, то на глаза. Алина, немного смущаясь столь пристальному вниманию, допела песню.

– Ты хорошо поешь, – сказал Володя, когда Алина закончила играть.

– Да, не так уж и хорошо, – смущенно пожав плечами, сказала она, изо всех сил стараясь найти выход из сложившейся ситуации.

А Володя все сидел и смотрел на нее. Алина ни как не могла понять, почему же он именно на нее обратил внимание. Вот если бы она была вместе с сестрой, тогда понятно. Но ведь она одна. Что же происходит? Что в ней не так? Она ведь простая девчонка, как все. Татьяна, вон, куда интересней: веселая, симпатичная. А она? И это бесконечное «что», «почему», «зачем» вихрем пронеслись у нее в голове. Не находя ответа ни на один из них, она тихонько улыбнулась сидевшему рядом с ним симпатичному парню с греческим профилем, дико желая лишь одного, чтобы он отвел наконец от нее свои, источавшие нежность, голубые глаза. Девушку спасло то, что пришло время идти на дискотеку. Алина быстро встала и аккуратно положила гитару на диван.

– Потанцуем вместе? – тоже вставая, спросил Володя.

– Потанцуем, – ответила она.

На дискотеке, опередив своего подчиненного, Алину на танец пригласил Эдик. И тоже, как и Володя, почему-то не сводил глаз с ее губ, болтая все о какой-то чепухе. Алина, сильно смущаясь, что-то отвечала ему невпопад. Она никак не могла понять, что же все-таки такое они нашли в ее губах, они же не медом намазаны? И откуда столь пристальное внимание к ее персоне? Вон сколько девчонок симпатичных вокруг, на ней одной, что ли свет клином сошелся?

– Ты посмотри, как они вокруг тебя вьются! – После очередного танца подойдя к подруге заметила Татьяна.

– И что они во мне нашли? Не понимаю. Мне даже неловко. – Ответила ей Алина.

– И неужели тебе ни один не понравился? – Скорчив рожу, Таня вопросительно посмотрела на нее.

– Понравились, оба. Ну и что из этого?

– Ну, мать, – протянула Татьяна, – будешь ты, однако, разбивать сердца. – Она взяла Алину за руку и потянула за собой. – Пойдем, еще немного поскачем, сейчас, вроде, быстрая начнется. Соревнований из-за тебя не будут устраиваться.

– Да ни кому я сердца разбивать не собираюсь. – Удивленно буркнула в ответ Алина, и пошла следом...
Вернувшись домой после сборов, Алина принялась рассматривать себя в зеркало: «И что же все-таки такого особенного они в ней нашли?», – все один и тот же вопрос не давал ей покоя. Из круглого настольного зеркала на нее смотрело бледное овальное, ни чем не примечательное лицо со слабым румянцем на щеках, обрамленное мягкими волнами светло-русых волос. Серовато–зеленые ее глаза, слегка раскосые, с небольшими и не такими уж густыми ресницами, казалось, таили где-то в глубине маленькие искорки, ей самой непонятной, печали. Брови слегка приподнятые, нос прямой, чуть заостренный на конце, и губы. Вроде ничего особенного, обычные губы, немного припухлые с чуть приподнятыми вверх уголками.

Алине вспомнился один случай. Шла лекция, все сидевшие в аудитории студенты что-то лихорадочно писали под диктовку преподавателя. Она сидела на краю длинной в пол-аудитории парты в самом конце зала, напротив входной двери. Посреди лекции дверь осторожно открылась, и вошел Дима - парень из ее группы, опоздавший на занятия. Он чуть слышно проскользнул внутри и, сев с Алиной рядом, тихонько спросил, что они пишут. Она начала объяснять тему лекции. Она говорила быстро, боясь упустить слова преподавателя, и вдруг поймала Димин взгляд. Казалось, он не слушал ее, не слышал о чем она говорит, а сидел и заворожено смотрел на ее губы. Девушка машинально становилась, отвела глаза и сильно смутилась. И что такое было в ее губах?

Потом пролетали полностью забитые учебой студенческие дни. Девочки, частенько, встречали Эдика с Володей в длинных университетских коридорах. Весело приветствуя друг друга, кидаясь мимолетными шутками. И опять разбегаясь по своим аудиториям, вновь принимались «грызть гранит науки».

Однажды на одной из проводимых на факультете дискотек, когда Алина вместе со своей группой прыгала под одну из резвых западных мелодий, неожиданно появился Володя и, взяв ее за руку, тихонько отвел в сторону.

– Привет, – начал он, повышая голос, чтобы перекричать орущий во всю мощь магнитофон. – А тебя не так-то легко поймать. Я уже который раз пытаюсь застать тебя здесь, в универе, а ты, то уже ушла, то еще не пришла, то у вас лекцию перенесли. Пойдем, прогуляемся. – Быстро выпалил он.

– Да я, вообще-то, еще хотела попрыгать, – прямо, без всякой задней мысли, ответила Алина. – Смотри как здесь весело! – Улыбнулась она Володе, и оглянулась вокруг. И тут же маленькие озорные искорки заиграли в ее серо-зеленых глазах.

Володя, молча и несколько настороженно, смотрел на нее. В сверкающих лучах светомузыки четко вырисовывался его греческий профиль: высокий открытый лоб, прямой нос и мужественный подбородок.

– Тебе нравится Эдик? – Спросил он, понижая голос.

– Нет. С чего ты взял. – Несколько опешила Алина,

– Ну, а что тогда? Пойдем, пройдемся. Надо поговорить.

– Ну, пойдем. – Улыбнувшись, пожала она плечами. – Сейчас только возьму пальто и скажу Наташе, чтоб не теряла меня.

– Я тебя у выхода подожду. – Ответил Володя и направился к выходу.

Был конец марта. На улице уже веяло весной. Солнце начинало понемногу припекать. С крыш домов свисали, сверкая и переливаясь всеми цветами радуги под ярким весенним солнцем, огромные сосульки, и словно рыдая от счастья под теплыми его лучами, звонко роняли они свои слезинки на землю. Выпавший за зиму снег медленно таял, образовывая серое месиво, которое ночью подмерзало, делая пешеходные дорожки скользкими и непроходимыми, а днем таяло. Все городское население, закинув в дальний угол шкафов увесистые и громоздкие головные уборы, уже перебралось из зимней одежды в весеннюю, из дубленок и шуб в демисезонное пальто, из унтов и валенок в легкие сапоги и полусапожки.

Алина вышла на крыльцо, где, с нетерпением, ждал ее Володя. Уже стемнело. Она была в осенних сапогах на высоченных каблуках-шпильках, и, чтоб она не поскользнулась, он предложил ей руку.

– Как ты ходишь на таких каблучищах? – Спросил он после некоторого молчания, не зная с чего начать разговор. – Ведь ужасно неудобно.

– Мне нравится. – Ответила Алина, кивком поблагодарив его за помощь, спустилась по ступенькам и освободила руку. – К тому же каблуки втыкаются в снег, и не скользко. – Улыбнулась она.

От крыльца они прошли по аллее, перешли дорогу и свернули на набережную. Уже стемнело. С воды дул слабый по-весеннему теплый ветерок. Оба берега реки были украшены яркими разноцветными гирляндами уличных фонарей, вырисовывавших на черном ночном небе причудливые узоры многочисленных звездных паутинок. Вокруг не было ни души, лишь изредка проносящиеся мимо машины нарушали тишину уже дремавших улиц. И лишь они вдвоем, парень и девушка, медленно шли вдоль опустевшего, одетого в бетон, берега реки.

Володя, стараясь скрыть свою робость перед спутницей, все время, что-то говорил, об учебе и предстоящей сессии, о стройотряде и друзьях, о походах в лес, о костре и палатках, о песнях под гитару, о семье и о маме с сестренкой. Алина, улыбаясь, шла рядом и тихонько кивала головой. Это было самое первое в ее жизни свидание. И первый раз в жизни ее вдруг охватил непонятный страх. Не перед Володей, нет. Перед той ситуацией, в которую он вовлек ее. Она не знала как вести себя, что говорить и когда. От неловкости и робости по всему ее телу, то и дело, пробегали мурашки, и в те секунды она едва сдерживалась, чтобы не выдать свое волнение. Кажется, кто-то когда-то говорил ей, что в такие минуты сердце само подсказывает нужные слова. И она всеми силами старалась прислушаться к своему сердцу, поймать хоть какой-то его отголосок, весточку. Но оно молчало. И, не находя у него ни малейшей поддержки, Алина тоже молчала и лишь робко улыбалась собеседнику.

Они ходили так довольно долго, от одного конца набережной к другому, любуясь речными огнями и просыпающейся после долгой зимы природой. И когда Алина посмотрела на часы, была уже полночь.

– Мне пора, – смущенно пожав плечами, сказала она, – дома, наверное, волнуются. Наташа, должно быть уже пришла, а меня нет.

– Я тебя провожу? – Неуверенно спросил он.

– Проводи. – Ответила она, чуть кивнув головой.

Всю дорогу, пока они ехали на троллейбусе, Володя молча сжимал ее прохладную маленькую ладошку в своей руке и неотрывно смотрел на нее.

Вдруг он спросил:

– Алина, можно тебя поцеловать?

Алина слегка покраснела. Она заметила, как сидящая рядом пожилая женщина улыбнулась, должно быть, услышав его вопрос, и с интересом посмотрела на девушку, видимо тоже ожидая от нее ответа. Алина, не зная, что сказать, опустила глаза.

– Давай завтра сходим куда-нибудь, например в кафе. – Снова спросил Володя.

Алину, как и на набережной, снова охватил непонятный испуг, и по всему тело вновь пробежала прохладная дрожь.

– Не знаю. – Только и смогла выдавить она из себя.

В голове у нее крутился комок каких-то непонятных, сумбурных мыслей. А сердце все так же молчало, не зная как отреагировать на всплеск Володиных чувств.

На ее остановке Володя вышел первым и так же, как при выходе из университета, подал ей руку. Они медленно пошли по темной, опустевшей грушевой аллее, ведущей к дому Алины. Еще издали девушка увидела около своего подъезда два черневших силуэта: ее матери и сестры. Алину уже встречали. Володя молча шел рядом, ожидая от нее хотя бы слова. И тут Алине вдруг вспомнились слова Тани, про разбитые сердца ее поклонников. Она глубоко вздохнула и, не поднимая головы, тихо произнесла, казалось не только для него, но в первую очередь для себя самой:

– Знаешь, я пока к тебе ничего не чувствую. Ничего. – Она не хотела причинить ему боль, она только лишь хотела сказать правду. Она старалась быть честной перед Володей, и в первую очередь перед своим сердцем.
После ее слов Володя вдруг выпрямился и остановился. И немного помолчав, добавил.

– Там, тебя уже встречают. – Кивнув в сторону двух силуэтов, с какой-то непонятной Алине холодной переменой в голосе сказал он. – До свидания.

Алина недоуменно посмотрела на него

– До свидания. – Так же тихо, слегка удивившись, сказала она.

Володя повернулся и пошел обратно к остановке. Алина, проводив взглядом, удаляющийся от нее, стройный силуэт, пошла на встречу двум черневшим невдалеке фигурам.

Эту ночь Алина почти не спала, все думала, о том что произошло. Почему он вдруг так резко переменился, ведь она не сказала ни «да» ни «нет», а всего-навсего лишь честно выразила то, что было у нее на душе.

Алина редко признавалась кому-либо в своих чувствах, будь то подруга или же ее родная сестра. Она знала, что к правде, в большем случае, относятся очень негативно. Она поняла это еще в школе, на уроках литературы, когда изучали произведение «Воина и мир» Льва Толстого. Это произведение ей очень понравилось, но, как скучно было читать про описанные в книге военные баталии, сражения, ранения. Куда интересней казалось описание балов, романтические излияния Наташи Ростовой... А так как со свободным временем у Алины было всегда туго, она читала только «мир», а «войну» пропускала. В чем честно призналась в заключительном изложении по этому роману, подробно ответив на все вопросы, касающиеся «мира» и честно написав, что военные сюжеты ей показались не особо интересными. И каково же было ее удивление, когда, открыв проверенную учительницей тетрадь, она увидела в конце своего изложения единицу, да еще с минусом. «Вот тебе, Алина, и оценка за честность», – подумала она тогда.

И вот, теперь, закутавшись, потеплей, в одеяло, Алина лежала в кровати, и также, как тогда на школьном уроке, недоумевала, почему все-таки честно высказанные чувства приводят к таким переменам. Ведь она же не сказала «нет». И вдруг, в какой-то момент, словно какая-то неведомая сила взяла и развернула зеркало ее мыслей совершенно другой, обратной стороной к ней, к ее сердцу, в котором, словно легкой тонкой паутинкой вырисовывался след всех событий прошедшего вечера. И в этот момент Алина вдруг взглянула на все происшедшее глазами Володи и ужаснулась. «Господи, что я наделала. Ведь весь этот вечер он мне признавался в любви. Признавался робко, нерешительно, и, возможно первый раз в жизни. Рассказывал про своих друзей, про маму с сестренкой... А я? Что я? А я ему словно по роже съездила этой своей правдой».
Почти всю ночь, переживая свое свидание с Володей, Алина уснула только под утро. Утром на лекции Татьяна заметила слегка припухшие, сонные глаза подруги и не замедлила поинтересоваться, в чем дело. Алина, все рассказала, как было, и что теперь с ней творится после вчерашней ее откровенности.

– Да не переживай, – выслушав ее до конца, ответила та, – все это ерунда, ты же его не любишь, я так поняла, ну и нечего тут волноваться.
После этого случая Алина с Володей почти не встречались. А если между лекций и случалось наткнуться то, бросив друг другу: «привет», разбегались в разные стороны. Зато внимание Эдика к ее персоне резко увеличилось. Он частенько останавливал ее в коридорах будто невзначай, заговаривал, так ни о чем, просто поболтать. Несколько раз провожал ее до остановки после занятий. Встречал на факультетских дискотеках. И однажды пригласил на представление, приехавшей к ним в город, Новосибирской команды КВН. В то время все просто с ума сходили по этой игре, не пропуская ни одного представления по телевидению. А тут к ним, в город приезжает самая популярная команда. Ну, как тут не пойти. Алина пришла с небольшим опозданием как всегда из-за ворчаний своей бабки и медленно ползущего троллейбуса, и когда подошла к назначенному месту встречи, Эдик уже стоял там с огромным букетом темно-бордовых роз.

– Вот, Алина, и твой первый букет. – Дома сказал ей отец, увидев свою дочь с цветами.
Алина поставила розы на подоконник, перед своим столом. Говорят, есть такая примета, если букет, подаренный парнем, расцветет, значит, он подарил его с любовью. Алина сидела у подоконника и долго смотрела, любуясь распускающимися огромными бутонами. И вдруг поймала себя на мысли, что она не хочет, очень не хочет, чтобы эти цветы расцвели. Так же как к Володе она ничего не чувствовала к Эдику. Сердце ее молчало. Обманывать и крутить им, как это делали некоторые знакомые ей девчонки со своими парнями, она не хотела, а сказать правду, после того, как ее воспринял Володя, просто не могла.

Утром следующего дня, когда Алина только пришла на занятия, и стоя в вестибюле перед зеркалом, поправляла растрепавшиеся на ветру волосы, к ней подошла одна девушка, высокая, широкоплечая, черноволосая. Алина не знала, как ее зовут, знала только, что она учится в той же группе, что и Эдик.

– Говорят, ты с Эдиком ходишь? – Высокомерно спросила она Алину.

– Может и хожу, а что? – Алина в недоумении пожала плечами.

– Не знаю, что ты в нем нашла? Ты знаешь, он целуется преотвратно. И в школе кличка у него была – поросенок. И зачем тебе это надо? – С пафосом произнесла она и, слегка оттолкнув Алину, еще немного повертелась перед зеркалом, потом, кинув Алине, – ну, ладно, я пошла, – удалилась в глубь коридора.

А Алина осталась стоять в вестибюле, не понимая, зачем же ей все это сказали.

– Дурочка, да она ухлестывает за ним, как кошка. – Стоявшая рядом, Татьяна, увидев недоумение подруги, поспешила прийти к ней на помощь.

– А ты ей дорогу перешла.

– Да никому я не переходила дорогу. – Алина удивленно посмотрела вслед удаляющейся черноволосой девушки. Пусть себе ухлестывает. У меня к Эдику ничего нет.

– И к Эдику ничего? – Таня удивленно посмотрела на нее. – Вроде видный парень. Розы дарит. И что? Ты с ним - так же как с Володей?

– Нет, просто не по душе он мне, да еще к тому же, зачем мне выяснять отношения с его кошками. – Пожав плечами, улыбнулась Алина.

С тех пор она стала избегать и Эдика. Отшучиваясь от него двумя-тремя фразами и ссылаясь на всеобщую занятость, она пробегала мимо. Появлялись другие парни, уделявшие ей внимание, но и с ними она обходилась также. Девушка просто боялась. Боялась приоткрыть хоть маленькую дверцу своей души, хоть немного показать свои чувства. Она боялась, что ее опять не поймут.

 

 

 

* * *

 

Быстро пролетел последний семестр. Большинство строительных отрядов, определившись с местом своей дислокации, уже во всю заключало договора. «Эрмита» же все еще оставалась в подвешенном состоянии. Все привилегированные места были давно заняты, а начальники оставшихся еще сами не решили, будут они приглашать стройотряды или нет, и если будут, то вопрос с оплатой так же оставался открытым.

Девочки почти отчаялись, уходя ни с чем, то от одного начальника, то от другого. Время поджимало, приближалась сессия, а с отрядом еще ничего не было ясно. Но как-то Алине позвонил командир комитета стройотрядов и сообщил, что есть один вариант и, в общем, не такой уж плохой, и что ей надо подойти к ним в комитет и обсудить его. Будучи неуверенной, в том, выйдет ли что-нибудь на этот раз или нет, Алина попросила Галю - их бывшего командира пойти с ней на эту встречу и помочь, так как и опыта у той было больше, да и характер куда энергичней.

И вот, теперь, новоявленный капитан «Эрмиты» ехал в полупустом, ползущем, как черепаха, троллейбусе и мысленно подгонял его, до боли сжимая кулаки и лихорадочно считая секунды на каждой остановке.

Опоздав почти на полчаса, девушка подбежала к крыльцу дома, где располагался комитет, и остановилась перед дверью, с трудом переводя дыхание. Сердце бешено колотилось. Немного отдышавшись, она вошла в здание и в конце длинного коридора увидела Галю, которая спокойно сидела на подоконнике и курила, глядя в окно. Алина подскочила к ней.

– Я опоздала? Опять ничего не вышло? – В отчаянии выпалила Алина.

– С этими - ничего. – Спокойно ответила та. Выдыхая облако сигаретного дыма. Они предложили слишком мало за квадратный метр, и я отказалась, глупо пахать за такие гроши в своей же области. Но, хорошо, что ты опоздала. Пока мы тебя ждали, появился один парнишка с севера, ему позарез нужны штукатуры. Они там школу построили, деревянную, а штукатурить некому. Вот и решили пригласить отряд студентов. Там, говорит, у них природа красивая, река и лес. Отдохнете, говорит, на все сто. И платят раза в три больше, чем было во Владике.

–  А где на севере? – Обрадовалась Алина.

– Да я сама толком не знаю, где-то на самом краешке области. Поселок Ербогачен, знаешь такой?

– Нет.

– И я не знаю. Говорят, туда только самолеты летают. Вокруг шестьдесят километров непроходимой тайги. Места, которые Шишков описывал. «Угрюм реку» читала?

– Читала. Про Тунгуску.

– Во! Это, как раз туда. – Она докурила сигарету и бросила окурок в рядом стоящую урну. – В общем, этот парень уже ушел. Если вы согласны, то сегодня же ему звоним, он телефон свой оставил, и договариваемся, когда договор едем заключать.

– Согласны! – Весело ответила Алина. – Только, слушай, когда же я поеду? У меня ведь сессия. – Пожала она плечами.

– Ладно, я съезжу, посмотрю, как там и что. И стоит ли, вообще, туда ехать. А то, может, там медведи одни живут. Короче, я звоню сегодня?

– Звони. – У Алины, будто, камень с плеч свалился. Она еще немного поболтала с Галей, о том, о сём, договорившись созвониться с ней после приезда, и поехала к Татьяне, где ее ждали подруги, сгоравшие от нетерпения узнать, вышло что-нибудь с поездкой или нет.

Девочки с восторгом приняли эту новость, наконец-то что-то продвинулось в их новой стройотрядовской жизни. В тот же вечер нарисовали большой и красочный плакат, о том, когда и где собирается их отряд, с просьбой приходить всех желающих. Утром, на следующий день аккуратно прикрепили его к доске объявлений своего факультета, где уже красовались несколько объявлений других студенческих отрядов.

То время - прекрасное время сборов! Все в розовом свете утренней зари, полное радужных надежд, планов и ярких зарисовок их будущего стройотрядовского лета. Их было четверо подруг, они были вместе, и были счастливы своей дружбой. Вместе девушки принимали участие во всех праздниках факультета, по-детски радуясь каждому новому представлению и своему участию в нем. Вместе ходили в кино, театры, просто шатались часами по длинной набережной вдоль реки, сбежав с очередной нудной лекции, не такой уж важной для сдачи экзаменов. По выходным, собравшись дома у одной из них, устраивали бурные чаепития, рисуя красочные плакаты к очередному факультетскому празднику, вспоминали старые стройотрядовские песни под гитару, и придумывали новые.

Собрание «Эрмиты», как было указано в объявлении, проводилось вечером в университете, после всех лекций в одной из свободных аудиторий. Первыми пришли шесть студенток, включая пятерых «старичков», которыми были: Алина с Наташкой, Таня со Светой и Юля. Юля была невысокая, коренастая, смуглая студентка четвертого курса с темными слегка вьющимися коротко обстриженными волосами и огромными карими глазами. Она вот уже два года ездила со стройотрядом «Эрмита», и собиралась ехать с ним в очередной раз.

Шестой же, была Юлина подруга, которая пришла вместе с ней и сразу очень понравилась девочкам. Ее звали Лариса. Это была немного полноватая, высокая блондинка из Юлиной группы, очень жизнерадостная и обаятельная. Все время, пока они общались, с лица Ларисы ни на минуту не сходила веселая улыбка. А когда она начинала смеяться, то все сидящие рядом невольно улыбались, заражаясь ее веселым, раскатистым смехом. Так же как ее подруге, Ларисе, через год предстояла "защита диплома", и приближавшееся лето было для обоих последним, чтобы съездить куда-нибудь, отдохнуть и немного заработать.

Чуть позже, подошли еще четыре студентки того же курса, что и Юля с Ларисой, решившие, так же провести последнее студенческое лето в стройотряде. Сначала робко открыв дверь, вошли Аленка с Лерой, и следом за ними Людмила с Аней.

Алёнка - невысокая, ростом примерно такая же, как и Алина, милая девушки, с длинной русой косой и мягкими классическими чертами лица русских Алёнушек. С плавными грациозными движениями тела, такая же тоненькая, хрупкая и нежная, она, словно героиня, только что сошедшая со страниц одного из романов восемнадцатого-девятнадцатого веков, никак не вписывалась в суровую и бурную действительность века нынешнего.

Лера же полная ее противоположность. Чуть повыше Алёнки, с короткими обесцвеченными волосами и темно–карими глазами, спрятанными за толстенными линзами очков, в тоненькой серебряной оправе. Своей нескладной фигурой она напоминала одну из ярых альпинисток. Очень живая и уверенная в себе, она почти сразу с порога, вошла в курс дела, и уже, через несколько минут, после прихода, резво обсуждала вместе со «старичками» отдельные детали предстоящей поездки.

Почти сразу же за Лерой появилась Аня, а за ней Людмила. Аня - высокая студентка, с коротко постриженными мелко вьющимися от химической завивки, волосами, узкими глазами, угловатыми чертами лица, и такой же угловатой, мальчишеской фигурой. Она, так же, как и Лера, имела несколько неугомонный характер. Это именно она первая подала идею своим подругам, о том, чтобы познакомиться с «Эрмитой». За все четыре года учебы в университете, Аня уже побывала в вожатском, путинном отрядах и в отряде проводников, и теперь, как и все остальные, прибывшие на собрание, решила провести свое последнее студенческое лето в строительном.

Людмила же, скромная, немного закомплексованная девушка, с черными, вьющимися до пояса распущенными волосами и несколько грубоватыми, крупными чертами лица, не столь привлекательными, из-за несколько увеличенного, с горбинкой, носа. Она бесшумно зашла следом за Аней.

Девочки весь вечер просидели и проговорили, знакомя новичков с необычной и привлекательной стройотрядовской жизнью, рассказывая о работе и отдыхе, вспоминая смешные истории и показывая фотографии прошлого года. И уже под конец, когда все собрались расходиться, к ним подошли еще две студентки, которые, задержавшись с преподавателем на лекции, не смогли прийти раньше. Они робко заглянули в аудиторию, уже не надеясь там кого-нибудь застать и очень обрадовавшись, что собрание еще не окончилось, тихонько зашли и присоединились ко всем присутствующим. Одну из них звали Лариса, другую - Оля.

Первой зашла Лариса, маленькая, примерно метр пятьдесят, симпатичная, черноглазая брюнетка, немного хрупкая, но достаточно уверенная в себе, которой на первый взгляд, можно дать лет пятнадцать, и уж никак нельзя было сказать, что она учится в Университете.

Оля, напротив, высокая блондинка, немного робкая, зашла следом за Ларисой.

Обе они заканчивали второй курс и, тоже, как и все, хотели уехать на лето от надоевшего за год душного и пыльного города, куда-нибудь подальше на природу. И увидев в объявлении, что отряд отправляется на север в тайгу, решили прийти и узнать подробнее о нем и о предстоящей поездке.

Чтобы не путаться в именах, маленькую Ларису дружно договорились называть Лорой, так, как она маленькая, то и имя у нее тоже маленькое. И соответственно большая Лариса осталась как и прежде Ларисой.

«Двенадцать. Да не густо, – подумала Алина, – но и это уже что-то. В общем-то, двенадцать - число хорошее».

Еще немного побеседовав о судьбе отряда, и договорившись встретиться после приезда бывшего командира с их будущего места дислокации, девушки разошлись.

 

* * *

 

Недели через две, Алина вновь собрала свой немногочисленный отряд, там же, в Университете, в одной из опустевших его аудиторий.

Казалось, Галиному восторгу не было конца.

–  Девочки, там такая природа! Такой воздух! Закачаешься.

– А речка есть? – Спросил кто-то из «новичков».

– Есть! Нижняя Тунгуска называется, быстрая и прозрачная, каждый камешек виден! А рыба там, какая, мм!.. – Закатывала она глаза, стараясь передать свои впечатления о недавней поездке.

– Какая?

– Вот такая, – Она отмерила пальцами расстояние примерно в десять сантиметров. Студентки кружком сидевшие вокруг нее дружно хихикнули. – Но, такая, вкусная! В десять раз нежней нашего омуля.

– Ну, это нам не грозит, – махнула рукой Татьяна, – мы ведь не на рыбалку едем.

– И к тому же там, представляете, пять сортов шоколада в магазине. И полки сгущенкой завалены.

Против такого аргумента девочки устоять не могли. В стране, вот уже пятый год широким шагом, сметая с прилавков магазинов все, что только было можно, шла «Перестройка». Все было по талонам: крупы, сахар, масло... А таких продуктов, как колбасу, тушенку, шоколад, сгущенное молоко, даже простые карамельки, можно было достать только по великому блату. А у студентов, какой блат? И вот, теперь, раскрыв рты, девочки сидели и, слушали Галины излияния про несметные богатства тамошних магазинов.

– Уломала, – первой отреагировала на ее рассказ Алина. – Я ради шоколада - хоть на край света.

И остальные, услышав о шоколадных залежах далекого северного поселка, наперебой высказывая свое мнение, все как один, поддержали ее в этом порыве.

– Только, должна предупредить, – Прервала Галя их бурные обсуждения. – Начальник тамошнего РСУ - пройдоха еще тот. Черный, кудрявый, на татарина похож, он, кого хочешь, обжулит. Вы, девчонки, там, потверже с ним. – И она слегка стукнула по столу кулаком. – Правда, я тоже ему дала понять, что девчонки у нас не сахар.

– Расскажи хоть, что там штукатурить надо, а то с этим шоколадом все из головы вылетело. – Усмехнулась Алина и, оставив девочек обсуждать тему сладостей и пройдоху начальника, подсела поближе к Гале.

– В общем, там они из дерева двухэтажную школу построили, ничего так, симпатичную, из двух корпусов. И обязались к первому сентября сдать под ключ хотя бы половину. Хотя вряд ли сдадут. Штукатурить там по дранке надо, без сопловки, просто, кидаешь раствор на стену и затираешь. С одной стороны легче - с сопловкой не надо мучиться, а с другой - мороки много, равнять дольше. Оплата, как договорились, по метражу. Если успеете к сентябрю хотя бы один корпус закончить, обещают еще и премию в размере зарплаты выдать.

– А парней-то он нам даст, чтобы раствор таскали? – Спросила Алина.

– Сказал, даст, четверых.

– А жилье? – Услышав их разговор, подхватила Татьяна.

– Под жилье он вам Дом пионеров предоставляет. – Ничего так, небольшой, уютный, как теремок, двухэтажный с балкончиком. Рядом с ним есть летняя кухня, маленькая такая хижинка, – Галя обвела руками примерно одну треть аудитории, в которой сидели девочки. – Обещал всем необходимым обеспечить.

– И вниманием? – Весело хихикнув, подхватила их разговор Лариса.

– Ну, думаю, вниманием вы там обделены не будете, – улыбнулась Галя. – Там уже весь поселок гудит о том, что летом к ним отряд приезжает молодых и незамужних. Кстати. – Вспомнила она. – Аля, от вас же сначала двое или трое квартирьерами поедут? Потом остальные. Так?

– Так. – Подтвердила Алина.

– Там вас будет парень встречать, Слава, он в РСУ работает. Вообще-то, весь поселок там работает, больше негде, и все строят, строят, куда только? Непонятно. Светлый, такой, симпатичный. Парень, конечно, не поселок. – Усмехнулась она. – Он вам скажет, куда поселиться первые два дня, пока жилье будете остальным готовить.

Она замолчала и посмотрела на внимательно слушающих ее девчонок.

– Вот, вроде и все. – Подвела она итог. – Ну что? Едем?

– Едем. – Девочки радостно переглянулись и принялись громко обсуждать, детали предстоящей поездки.

Кто как поедет, и кто что с собой возьмет. Кто-то возьмет бадминтон, кто-то волейбольный мяч, кто-то маленький переносной радиоприемник. Выяснилось, что Аленка с Лерой прекрасно играют на гитаре, и обязательно возьмут с собой хотя бы одну, так что в отряде будет две гитары: их и Алины. А у Ирины есть теннисный мячик и две теннисных ракетки... Восторгу девочек не было конца. Казалось, вся аудитория, и каждый ее уголок в миг наполнились захватывающим, слегка щекотливым, духом авантюризма. Вроде бы, куда они собрались? В глушь, тайгу, на север, где едва еще были видны отблески цивилизации, где не было ни горячей воды, ни отопления, и места общего пользования находились на улице. Где провели электричество и впервые узнали, что такое «телевизор» лишь 20 лет назад. Они - девчонки девяностых, зачем они едут туда? Ведь это далеко не шестидесятые, романтика была давно уже не в моде. Что же манило туда интеллигентных студенток «пансиона благородных девиц», как, негласно, называли их математический факультет, благодаря далекому историческому прошлому строения в котором они учились и преобладания в нем женской половины студентов. Тем не менее, они сидели и с вдохновением обсуждали мельчайшие детали приближающегося лета. Алине приятно было смотреть, как в их глазах загорались маленькие огоньки детского азарта.

– А, может, ты с нами поедешь? Командиром. – Тихо спросила она Галю, пока остальные бурно обсуждали привезенные ею новости. – А то, мне что-то страшновато.

– Рада бы, да не могу, – ответила ей та. – У меня ведь распределение, представляешь, во Владивосток?

– Да, ну!? – Воскликнула, обрадовавшись за нее, Алина.

– А ты же знаешь, как сейчас трудно найти хоть какое-то место, уж не говоря о хорошем. Да ты не трусь. – Галя слегка похлопала ее по плечу, – Девчонки у вас собрались нормальные, они тебе помогут. Вот телефон начальника, – она вытащила из кармана аккуратно сложенный обрывок тетрадного листа. – Я с ним договорилась, что когда вы купите билеты, позвоните ему и скажите на какое число. Хорошо?

– Хорошо. – Улыбнулась Алина, – спасибо, что съездила.

– Да, все нормально. Хоть развеялась перед работой.

Девочки разошлись очень поздно, а до этого они еще долго сидели и строили бесконечные, красочные планы на лето.

 

* * *

 

Самолет, снижая высоту, пошел на посадку. Все вдруг оживились и начали, перекладывая багаж, жадно вглядываться в иллюминаторы.

Три дня подряд в Ербогачене шли проливные дожди, аэропорт размыло, и самолеты не принимали, изо дня в день откладывая рейс. Каждое утро у выхода на регистрацию скапливались толпы народа. Люди с тюками, чемоданами, авоськами вынуждены были сутками дежурить в аэропорту, ожидая разрешения на посадку в самолет. Как раз в этот водоворот событий и попали Алина, Юля и Лариса, ехавшие в тот далекий северный поселок «квартирьерами». Как положено, они за месяц заказали билеты, созвонилась с начальником РСУ, который подтвердил, что их очень ждут, и обязательно будут встречать. И надо же такому случиться? Девочки, каждое утро, с жадностью слушая прогноз погоды по области и отдельным ее регионам. Вместе со всеми, улетавшими в Ербогачен, три дня подряд с шесть утра и почти до вечера они были вынуждены торчать в аэропорту из-за неожиданно разгневанной погоды. И каждый раз, хорошо поставленный голос ведущего радио-новостей им сообщал: «На севере области - дожди». Словно какая-то неведомая сила никак не хотела пускать их в тот, затерянный, где-то в глухой тайге, уголок первозданной природы. Студентки уже совсем отчаялись улететь, когда на четвертые сутки небо стало проясняться, и им сообщили, что на следующий день, самолет все-таки полетит в это заколдованное место, так как аэропорт должен еще и подсохнуть. И девочки вновь воспряли духом: все-таки в этом году им удастся съездить в стройотряд.

И вот теперь они сидели в мягких креслах маленького, душного, битком набитого салона АН-24 и с интересом взирали на все что происходило вокруг.

Самолет плавно приземлился на залитый солнцем, мягкий песчаный аэродром. Пассажиры, не дожидаясь, пока стихнет гул моторов, вскакивали с мест и начинали с шумом, стаскивая со всех полок свой багаж, пробираться к выходу.

В иллюминаторе виднелась пестрая, бегущая к самолету толпа встречающих, которые орали что-то во весь голос, не то пилоту, не то приехавшим пассажирам. Тут же с лаем и визгом от радости к прилетевшим хозяевам, а может быть просто подстегиваемые общей суматохой, носились, огромные лайки и маленькие собачонки, наматывая круги вокруг самолета.

Девочки, оглушенные всем этим гомоном, оставались сидеть на местах, не рискуя нарушать своим вторжением образовавшуюся сумятицу. Прилетевшие пассажиры, толпой вываливаясь из самолета, тут же попадали в теплые объятья родных и близких. А те, в свою очередь, со слезами, смехом и воплями тащили их к стоящим неподалеку УАЗикам, которые, взвалив на себя своих оголтелых хозяев, недовольно урчали моторами и, оставляя за собой клубы серо-коричневой пыли, скрывались за находившимися неподалеку деревянными постройками. Верещали дети, вешаясь на шею приехавшим мамашам. Мужики, громко выкрикивая, где, чей багаж кидали друг другу сумки, тюки и мешки из багажного отсека. Бабки трещали без умолку. Казалось, это вовсе не самолет, а какой-нибудь рейсовый автобус, доехав до конечной остановки, начал свою разгрузку, чтобы, немного отдохнув, взять новых пассажиров к себе на борт и двинуться в обратный путь.

Такое зрелище впервые предстало перед взором прилетевших студенток. Они долго сидели на своих местах, боясь шевельнуться и быть затоптанными громкоголосой толпой местных жителей. Наконец последние пассажиры, вытащив из багажного отсека свои тюки, покинули салон самолета. И следом за ними, осторожно ступая по узенькому трапу, спустилась Алина, а за ней и Лариса с Юлей. Отойдя немного в сторону от самолета, Алина огляделась вокруг.

Они стояли посреди огромного, залитого солнцем песчаного взлетного поля, окаймленного темно-зеленой полосой стройных высоких сосен, под которыми, всеми цветами радуги, пестрели таежные цветы. А за этой преградой простиралась непроходимая тайга.

Смолкли моторы самолета, разошлись последние пассажиры. Откуда-то издалека изредка доносился лай, потревоженной кем-то, собачонки. И тогда, в наступившей тишине Алина впервые услышала, как гудит лес. То, игривым чуть слышным шелестом листочков молодых деревьев и разросшихся кустарников нашептывает кому-то на ушко одну из своих шутливых загадок. То, вздымая огромные потоки воздуха верхушками непослушных сосен, нехотя сгибающихся под порывами налетающего ветра, с воем накатывается и обрушивает на все, что попадается у него на пути самую страшную и заповедную из своих историй, опьяняющую своей таинственностью и загадочностью, словно, отгоняя случайно забредшего в ее владения, путника от несметных сокровищ своих, спрятанных, где-то в непроходимой таежной чащи. И воздух! Какой был воздух!

Алина закрыла глаза. Ей казалось, будто ветер подхватил ее и понес все выше, выше. Этот запах сосновой смолы, чуть подгнивших веток и сочных зеленых трав, переплетающийся с дуновением ветра и еле слышным запахом костра, манил, увлекал за собой и скрывался где-то в просторах зеленого океана. Ей хотелось оторваться от земли и, слившись воедино с ветром, унестись далеко, далеко… Сердце затрепетало в груди, и ей, вдруг, показалось, будто что-то ждет ее здесь, что-то необыкновенное, волшебное.

И посреди всего этого величия, посреди ровного песчаного взлетного поля стоял маленький, опустевший АН-24.

– Ну и что же дальше? – Важно упершись руками в бока, выпалила Лариса.

– Вроде, Галя говорила, нас должны встретить, – Отозвалась Алина. – Как его там, Слава вроде.

– Может, они забыли, или не нашли нас в этой толпе и подумали что мы не приехали, – Вставила Юля.

– Вон, смотри, какой-то белобрысый едет, – Лариса указала рукой в сторону калитки, – наверное, он и есть Слава.

К редкой деревянной ограде, громко рыча и поднимая клубы пыли, подъехал мотоцикл. С него спрыгнул невысокий, коренастый, загорелый парень лет двадцати, аккуратно подстриженный, с длинной, свисавшей на глаза обесцвеченной челкой. Облокотив мотоцикл о забор, он подбежал к девочкам и, запинаясь, кое-как переводя дух, затараторил:

– Это вы «Эрмита»? Как хорошо, что вы прилетели, и что я вас встретил. А то я уж думал, что не успею. Ну да ладно. А я узнавал, где вас поселить на первое время. Только сейчас решили. У нас, как всегда, все делается в последний момент. – Его серые глаза с выгоревшими на солнце ресницами, весело смотрели на девочек. – Ну, пойдемте, – он схватил одну из их сумок, и быстрыми шагами пошел к калитке.

– Эй! Ты куда? – Кинулась за ним, ошарашенная Лариса, именно ее сумку в порыве радости схватил Слава.

– Пойдемте, тут не далеко, всего два шага. Гостиница «Катанга». Переночуете пока там, а завтра покажу, где будете жить, когда приедут остальные.

– С ума сойти! – Хихикнула Лариса, оглядываясь на девочек. – Здесь и гостиница есть!

– Почему, «Катанга», – откликнулась Юля, шедшая следом. – Ведь поселок называется Ербогачен, или …-чун, ни как не пойму, как правильно?

– Ербогачен, а «Катанга» потому, что район у нас Катангский. А Галя не приехала? Кстати, меня Слава зовут, а вас как?

– Меня Аля, ее – Юля, а ее Лариса, – указывая по очереди на подруг, ответила Алина. – А Галя, по распределению, во Владивосток уехала.

Они миновали калитку, небольшой двухэтажный срубленный дом, с пристроенной сбоку вышкой, в котором находилось помещение аэровокзала. И вошли в полумрак, под увесистые кроны сосен.

– А кто теперь у вас за главного?

– Я, – ответила Алина, то и дело, поглядывая себе под ноги, чтоб не споткнуться, – а что, не похоже?

– Не очень, я думал, она, – простодушно ответил Слава, указывая на Ларису, – Она внушительней.

Лариса от неожиданности громко расхохоталась и чуть не свалилась на землю, споткнувшись об один из толстенных сосновых корней.

– У вас тут везде такие коряги? – Усмехнувшись, спросила Юля, вовремя успев схватить подругу за руку.

Неподдельная простота Славы, просто обаяла девочек. Они шли по узенькой лесной тропинке, следом, за своим новым знакомым под сенью густой зеленой хвои, то и дело, спотыкаясь о торчащие из-под земли корни и наступая на высохшие, погрызанные белками, шишки. Значки на их строевках, словно маленькие звонкие колокольчики, весело позвякивали им в такт, и маленькими звездочками сверкали под яркими лучиками июльского солнца, едва пробивавшимися сквозь густые ветки деревьев.

– Нет, только в лесу, – ответил паренек, – в поселке чисто, там один песок. А ты на гитаре играешь? – Обращаясь к Алине, спросил Слава.

– Немного.

– У нас тоже ребята умеют. Вот, уже почти пришли, – Слава указал на невысокие деревянные строение, едва показавшееся между стволами сосен.

Гостиницей оказался аккуратный, потемневший от времени дом, с деревянной резьбой на окнах. Вход которого украшали вырезанные из дерева замысловатые фигурки нескольких белочек, лося и медведя, который, разинув пасть, стоял у входа на задних лапах.

– Нам сюда, – Сказал Слава, открывая входную дверь.

Внутри оказалось немного темновато, но тоже очень мило. Длинный темный коридор тянулся вдоль всего здания, от которого отходило шесть массивных дверей, по три, справа и слева, также украшенные резьбой. Старушка, божий одуванчик, сидела за маленьким столиком у входа, и что-то вязала толстыми красными нитками. Увидев Славу, она заулыбалась и, отложив свое вязание в сторону, двинулась уму на встречу.

– Славочка, наконец-то, а я уж заждалась тут. Это и есть твои штукатурши? – Спросила она паренька, оглядывая студенток с ног до головы. Девочки, в свою очередь, тоже поздоровались с бабушкой и вошли внутрь.

– Славные, славные, – запричитала она, разглядывая вошедших.

– Вот баба Маша, привел. Размещайте.

– Да, как размещать-то? Ведь жильцов-то нет, все пусто. Вот первую и занимайте.

Слава прошел вперед и открыл первую дверь слева по коридору.

– Заходите, располагайтесь, – обводя хозяйским жестом «гостиничный номер», сказал он.

Это была очень уютная маленькая комната с большими окнами и огромными, во всю стену тяжелыми темно-бордовыми портьерами. Вдоль стен размещались три деревянные кровати и маленький столик с тремя табуретками, тоже из дерева. На столе, предусмотрительно был поставлен небольшой металлический чайник на маленькой электрической плитке, а стенах висели разные резные картины. И не то от стоявшего в комнате полумрака, не то окружающей обстановки веяло теплом и спокойствием.

Девочки оглядели комнату.

– Забавно, будто в сказке «Три Медведя», – улыбнулась Алина.

– Да, мы медведи, а он Машенька, – указывая на Славу, сострила Лариса, – начиталась одна сказок, давай лучше чай поставим, а то у меня после самолета, в желудке какая-то ерунда происходит.

– А портьеры зачем, да еще такие толстенные, – подходя к окну и проведя по одной из них ладонью, с недоумением спросила Юля.

– Увидите, – с загадочной улыбкой ответил Слава. Все то время, пока девочки оглядывались по сторонам, он молча стоял и, улыбаясь, смотрел на них, радуюсь их реакции на его, столь необычный для них мир.

– Это, чтоб медведи не подглядывали, чем это ты тут ночью занимаешься. – Не упуская момент, хихикнула Лариса, закидывая свою неуклюжую сумку на широкую деревянную кровать.

Аля, бросив свои вещи и гитару на кровать, соседнюю с ней, подошла к чайнику.

– А где у вас можно воды взять? – Обратилась она к Славе.

– На улице стоит бочка, давай наберу, – он взял пустой чайник и вышел из комнаты. Через минуту вернулся с наполненным до краев водой.

– А вода-то чистая? – Спросила Юла, с недоверием заглядывая в чайник, пока Алина включала плитку.

– Колодезная. У нас у каждого дома по две-три таких бочки, а каждый понедельник и пятницу, утром по улицам ездит машина с водой и наливает их. Так что, не бойтесь. А вообще, можно и из реки пить, но она там желтая.

Под звук зашумевшей на плите воды, девочки принялись распаковывать сумки. Чувствуя себя лишним, Слава повернулся к двери:

– Ну ладно, я пойду.

– Куда? – Удивленно спросила его Лариса, – Подожди, сейчас чай будем пить, вон у Али какой пакет с пирогами, а у меня где-то колбаса была с хлебом, ну где же, да вот она, – Лариса вынула из сумки плотно завернутый пакет с продуктами.

– А у меня сахар с сушками, – подхватила Юля.

Но Слава уже открыл дверь.

– Нет, я пойду, а то я и так задержался, начальник с меня голову снимет, да и домой еще заехать надо.

– А что, начальник у вас такой зверь. – Аккуратно выкладывая на стол пирожки, спросила Алина. – Ты же нас встречал, ни кого-нибудь.

– Да, вообще-то не зверь, просто не хочу неприятностей, – откидывая рукой со лба длинную обесцвеченную прядь волос, объяснил Слава, – я к вам еще вечером зайду, после работы, можно? Сходим посмотрим поселок, школу, где вы работать будете.

– Заметано! – Бросила вслед Лариса.

– Слушай, – остановила его Алина, – а начальник, Юрьев, кажется? Он когда соизволит нас навестить? Или, лучше, нам к нему явиться? Ты не в курсе?

– Он теперь только в понедельник появится. Сегодня суббота, почти вся деревня, кто - где. Кто на рыбалке, кто на покосе, а кто просто отдыхать уехал. Он хотел со мной приехать, вас встретить, а тут, как назло, самолет не принимали. Вот и решили, что я один вас встречу, а он придет утром, в понедельник к вам на стройку, часам к девяти, вместе с парнями.

– Ой, как интересно! – Подпрыгнула на кровати Лариса. – Молоденькими? А сколько их? – Хихикнула она.

– Четверо. – Смущенно улыбаясь, ответил Слава. – Школу в этом году окончили. И чтобы без дела не шатались, будут вам помогать.

– А ты что работаешь? Ведь все же отдыхают.

– Да мы тут с другом вчера кое-что сделать не успели, вот сегодня доделывать приходится. Ну ладно, я пошел. К вечеру подойду.

Слава вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. И, спустя несколько минут, девочки услышали взревевший невдалеке мотор мотоцикла.

– Какой симпатичный! – Сказала Юля, когда на улице все стихло. – А чуб у него, какой! Закачаешься!

– Ты посмотри на нее! Влюбилась! – Взглянула Лариска на подругу, – Да здесь, почитай вся деревня таких, симпатичных да неженатых.

Напившись чая, с пирогами и сушками, девочки завалились на кровати и сразу же уснули, устав от трехдневной нервотрепки с перелетом.

 

* * *

 

Проснулись уже под вечер, все трое одновременно, от легкого стука в дверь.

– Юлечка, это, наверное, Слава, – вставая, замяукала тоненьким голоском Лариса.

– Да отстань ты, он мне просто понравился и все, – отмахнувшись от нее, потерла глаза Юля.

Алина открыла дверь. Там действительно стоял Слава и еще какой-то парень, высокий, темноволосый, с правильными чертами лица и невероятно голубыми глазами.

– Привет, это я. А это Саша, мой друг. – Улыбаясь, сказал он, – А мы тут к вам заходили, часа два назад, стучали, да вы, наверное, спали?

– Да, вымотались за день. А сколько сейчас время? – Спросила Алина, посмотрев на скромно стоящего за Славиной спиной Сашу. – Вроде еще светло.

– Смотри-ка, уже почти одиннадцать. – Взглянув на часы, воскликнула Юля.

– Это мы столько продрыхли! А почему так светло-то? – Медленно потягиваясь, спросила Лариса.

– А у нас тут ночи белые! – Сказал Саша, улыбнувшись Алине, и на обеих его щеках, словно у ребенка, заиграли маленькие ямочки.

– Вот для этого и нужны шторы, – Слава, не спеша, прошел в комнату. – Ну что, поселок хотите посмотреть?

– Хотим. – В раз ответили Юля и Лариса.

– Тогда пошли.

Девочки накинули на плечи, увешанные значками, строевки и вышли из гостиницы, сопровождаемые своими новыми знакомыми. Деревня оказалась достаточно большой и чистой. Пройдя несколько метров, они вышли на песчаную дорогу, вдоль которой справа и слева тянулись два ряда довольно аккуратных деревянных домиков с небольшими участками, огороженными ровными окрашенными заборчиками. Дальше дорога раздваивались, образовывая такие же ровные улицы со стройными рядами таких же симпатичных домиков. Дальше еще и еще. И вот уже со всех сторон, куда не глянь, располагались ровные ряды низеньких деревянных заборов. И, несмотря на то, что два дня назад здесь шли проливные дожди, везде было чисто. Нигде не было видно ни луж, ни грязи, столь свойственных для сельской местности. Всюду под ногами лежал песок, и вода, падавшая с неба, моментально впитывалась в него и уходила под землю.

– У вас здесь всегда так чисто? – Спросила Алина, нарушая создавшую тишину.

– Всегда, – ответил Саша, слегка улыбаясь и поглядывая на Алину. – Здесь метра на три вниз песок, поэтому и грязи нет.

– Именно, про это место Шишков писал?

– Да. У нас там, на берегу, – Саша махнул рукой в сторону, откуда доносилось слабое дуновение ветерка, – стоит шалаш Шишкова, который он сам построил и в нем жил. И еще рядом с ним же есть музей Шишкова, но он сейчас на ремонте, крыша слегка обвалилась, если к концу лета починят, можно будет сходить.

– Ой, как интересно! – Воскликнула Лариса. – А в шалаш можно будет залезть?

– Это вряд ли, – улыбнулся Слава, – он очень хрупкий, развалится. Но, если хотите, можем пойти, посмотреть.

– Нет, – тихонько прервала его Алина. – Сначала пойдемте, посмотрим, где мы будем жить.

– И правда, – поддержала ее Юля. – Тут нам Галя обещала какой-то сказочный теремок.

– Хм, сказочный, – хмыкнул Слава, – обычный дом пионеров, – там раньше кружки велись, еще пионерами мы туда ходили.

Ребята резко изменили направление, свернув на одну из поперечных улиц.

Непривычно было студенткам идти по уснувшим тихим улицам светлого, словно днем, поселка. Кое-где виднелись раскидистые березки, одиноко растущие у какой-нибудь прикрытой калитки, мотоцикл, аккуратно прислоненные к низенькому редкому забору, или, поставленная на прикол, полуразвалившаяся лодка, с огромным якорем на борту, неизвестно для чего, наверное, просто для красоты. Ребята шли рядом, с удовлетворением ловя восторженные взгляды своих спутниц. Все кругом будто, замерло. Жители уже давно спали, кое-где слышался негромкий, ворчливый лай, потревоженной собаки. По небу бесшумно, словно отражения огромных животных медленно тянулись серые облака, а вокруг деревни окружая ее темно-зеленым кольцом и, нависая черной тенью над домами, стояла величественная, непроходимая тайга, медленно кланяясь своей кроной в такт налетавших порывов ветра. Девочки шли, дивясь на окружающую их чистоту, и вдыхая прозрачный как капля утренней росы, пьянящий запах лесной свежести. После шумного, пыльного, гулкого города, после холодных бетонных тротуаров и безликих кирпичных строений, этот маленький, светлый, зеленый поселок показался им одним из эпизодов детской сказкой, давно забытым красочным детским сном, куда совершенно случайно занесла их судьба.

– Интересно! – обратилась Юля к идущему впереди Славе. – Какие у вас заборы низкие, и калитки чуть прикрыты. А если кто заберется?

– А кто может здесь забраться? – Слава слегка пожал плечами. – Здесь все свои, все друг друга знают. На одном конце деревни чихнешь, на другом услышат. А вокруг – тайга, куда отсюда убежишь?

– Здесь и дома-то частенько не закрывают, а если и закрывают, то ключ вешают рядом, на гвоздик. – Добавил Саша. – Мало ли кто из родни в гости заглянет, а тебя нет.

– Забавно. – Улыбнулась Алина.

Ребята еще раз свернули на ближайшую улицу, пересекавшую им дорогу.

– Что-то я здесь уже совсем заблудилась, – оглядываясь по сторонам, сказала Алина, – надеюсь, вы нас обратно-то доведете? А то чувствую, что лично я дороги назад не найду.

– Доведем. – Улыбнулся ей Саша. – А, в общем-то, здесь все просто. Одни улицы идут вдоль реки, другие - поперек, – и он показал рукой направление улиц. – Да вы быстро привыкнете.

– А вот и Дом пионеров. – Слава кивнул в сторону стоявшего неподалеку от них строения, возвышавшегося над окружающими его домами. – Мы вчера туда кровати вам привезли, так что спать есть на чем.

Девочки подошли поближе и, остановившись, принялись разглядывать свое будущее «место дислокации».

За невысоким редким забором, стоявшим на одной линию с заборами других домов на этой улице, стоял аккуратный, двухэтажный домик с первого взгляда и вправду похожий на теремок. Первый этаж украшала полностью застекленная веранда с маленьким крылечком в три ступеньки. Три больших окна с другой стороны дома, приветливо смотрели на прохожих, кутаясь в светлые, в мелкий цветочек, тюлевые занавески. Второй этаж, чуть поменьше первого, располагался над первым, прямо посередине, и заканчивался сверху треугольной крышей, кровля которой была намного шире чем сам этаж и мягкой тенью нависала над всем домиком, предавая ему образ маленького теремка из какой-нибудь русской сказки. И снаружи, в самом центре второго этажа, был пристроен небольшой балкончик, так же как и окна, ажурно украшенный деревянной резьбой.

Прямо под домом, вплоть до заборчика все свободное место занимала небольшая полянка с мягкой, невысокой травой. Справа от полянки шла узенькая тропинка. Начиная свой путь от самой калитки, она заканчивалась у первой ступеньки крыльца. Рядом с калиткой же росли два огромных дерева черемухи, а под ним стояла маленькая, аккуратная скамейка. За черемухой, вплотную к забору были поставлены три большие бочки, которые предусмотрительно были наполнены питьевой водой и закрыты огромными металлическими крышками. От бочек, вглубь участка тянулась еще одна маленькая заросшая полянка, с заколоченным колодцем и несколькими, заросшими сорняками, грядками.

Чуть дальше за «теремком» стояла еще одна маленькая приземленная избушка, она-то по всей вероятности и была летней кухней, за которой виднелась маленькая треугольная крыша находившихся «на улице удобств».

– Девчонки, смотрите, и, правда, «теремок». – Воскликнула Юля.

– А на том балкончике, наверное, сидела Елена Прекрасная. А влюбленный Принц на белом коне взлетал именно с этой полянки, чтобы поцеловать ее. – Закончила романтическую нотку Лариса. Ребята весело хмыкнули.

– И кто из нас интересно тут сказок начитался? – Усмехнулась Юля и задиристо подтолкнула локтем подругу.

Они еще немного постояли, любуясь на их новое необычное жилище, окрещенное ими «теремком», и поинтересовавшись, нет ли ключей от него, оказалось, что нет, и что завтра к девяти часам сюда должна прийти бывшая пионервожатая и принести ключи, девочки в сопровождении двух парней пошли вниз к реке, откуда дул прохладный, легкий ветерок.

– Это и есть «Угрюм река»? – Спросила Алина, глядя на быстро бегущую прозрачную речку, метров двадцать шириной. – Что-то она слишком спокойная и мелкая для «угрюмой». Вон даже островки кое-где видны. – Кивнула она в сторону темневшего посреди реки небольшого каменистого островка.

– Да, сейчас спокойная. – Подтвердил Слава. – Вы бы посмотрели, что с ней делается, когда лед сходит. Здесь такой шум стоит, что кажется, земля трескается. И вода разливается почти до первого ряда домов.

Девочки оглянулись на домики, стоявшие в метрах пятидесяти от берега чуть на возвышении.

– Да, далеко, – протянула Лариса.

– Вы еще порогов не видели, – улыбнулся Саша.

Под веселое журчание Тунгуски, слушая рассказы парней, о том, как опасна их река, и когда, и сколько здесь погибло людей, девочки стояли и смотрели на быстрые прозрачные, бегущие на перегонки потоки воды. Будто игривые малыши, они весело обгоняли друг друга, то и дело, натыкаясь на какой-нибудь небольшой бугорок и, подскакивая, словно от неожиданности, резво перепрыгивали его и дальше продолжали свою гонку.

Несмотря на то, что в поселке всюду был песок, все побережье, а так же и дно реки было устлано мелкой галькой. И везде по берегу темнели перевернутые вверх дном лодки, а у самой воды были пришвартованы штук двадцать моторок. Дальше, чуть ниже по течению, метрах в пяти от берега черной тенью торчала из воды ржавая, полуразвалившаяся баржа.

– О! А это что там торчит? – Озирая взглядом побережье, Юля махнула рукой в сторону баржи. – Какая-то ржавая развалина.

– Баржа? – Слава посмотрел в сторону, где чернело огромное пятно необычной формы, – она давно здесь стоит, даже не знаю, когда затонула. Да здесь на реке их много. Раньше Тунгуска была судоходная, по ней все лес перевозили.

– А сейчас?

– А сейчас она сильно обмелела, говорят, экология ухудшается, да и леса вырубают без меры. А баржи, что тогда затонули, так и стоят.

– Да, это же все ржавеет и в воду идет. – Алина снова посмотрела на торчавшую из воды баржу. – А вытащить их никак нельзя?

– А кому это надо? – Усмехнулся в ответ Слава.

– А рыба у вас какая-нибудь водится? – Лариса вспомнила Галины разговоры о какой-то необычной рыбке.

– Водится. Щуки, лещи, караси. А на озерах, там, выше, – Слава махнул рукой в сторону, куда-то вверх против течения, - карпы.

– А Галя говорила про какую-то очень маленькую рыбку. – Тоже вспомнила Юля.

– А тугунок? Да он здесь везде. И очень вкусный. Его поймаешь, подержишь пять минут в соленом растворе, и можно есть. Или на костре, на палочке пожаришь. Если хотите, возьмем вас как-нибудь на рыбалку. – Предложил Слава.

– Вот здорово, конечно хотим, – обрадовалась Алина.

Девочки еще немного постояли у реки и, повернув в сторону первого ряда домов, неторопливо пошли обратно. Возле тянувшейся линии заборов они повернули налево и, пройдя несколько метров, очутились у закрытого на ремонт музея - небольшой старой избушки за низеньким заборчиком, и находившегося рядом с ней маленького, высохшего «шалаша Шишкова», с прилепленной железной табличкой о том, что здесь действительно жил и творил Шишков, а не кто другой.

Полюбовавшись на аккуратно сложенный маленький шалашик, такой хрупкий, что казалось, дунешь, и он тут же превратится в охапку сухого хвороста, и, свернув направо, ребята повели своих гостей по главной улице Ленина, показывая им основные достопримечательности своего поселка. В эти достопримечательности входили: стоявший неподалеку клуб, где по средам и субботам проводились дискотеки, показывались привезенные самолетом фильмы и проводились всевозможные собрания. Три довольно больших магазина. Один: одноэтажный - «продовольственный», где продавали все, как говориться: «до кучи», второй двухэтажный - «промтоварный», и третий - «хлебный» - одноэтажный, длиннее остальных, срубленный дом, в котором так же размещалась пекарня. А так же стоявшая в центре поселка небольшая школа, которая в ближайшем будущем должна была закрыться и переехать в новом, строящемся здании.

Обойдя вокруг деревни, девочки вернулись в гостиницу и, попрощавшись с парнями, легли спать, чтобы утром приступить к обустройству нового жилья, ведь оставшаяся часть отряда должна была прилететь уже завтра.

 

* * *

 

Бывшая пионервожатая, невысокая, смуглая обаятельная женщина, лет тридцати пяти, с черными вьющимися волосами, ниспадавшими пышными локонами на доброе, приветливое лицо, уже ждала их у входной двери, ведущей на веранду. Она, весело поздоровавшись со студентками, отдала им ключи, и на вопрос, что делать с находящейся внутри утварью, ответила, что здесь уже года два ничего не проводится, так как пионерской организации нет, то и дом пионеров закрыли, ничего ценного внутри тоже нет, и если девочки найдут что интересное для себя, все в их распоряжении, а будут какие вопросы, ребята знают, как ее найти. Она также объяснила девочкам, что находившийся за кустами черемухи старый, затянутый сеткой колодец лучше не трогать, так как бывшие пионеры забросали его всякой всячиной, и вода там стала не питьевая. А по понедельникам и пятницам они должны прикреплять к стоявшим у забора бочкам красный флажок, чтобы шофер, развозивший и разливавший всем питьевую воду, не проехал мимо.

Взяв ключ, девочки открыли дверь. Веранда, в которой они очутились, оказалась небольшой, солнечной и очень уютной. Ее наружная стена была полностью застеклена маленькими квадратиками и завешана тоненькими ситцевыми шторками в мелкий цветочек. На противоположной стене, были прибиты три небольшие аккуратные полочки. Во всю длину веранды располагался длинный стол, с обеих сторон которого тянулись две узеньких скамейки. Сразу же напротив входной двери девочки обнаружили еще одну дверь, ведущая дальше. Они открыли ее и вошли внутрь. Перед их взором предстала квадратная, раза в два больше веранды, довольно уютная темноватая комната с одним маленьким окошечком, так же зашторенным тюлевой занавеской, и двумя выходами, ведущими в другие комнаты: первую - совсем крошечную, похожую на чуланчик, вторую - большую и светлую, занимающую большую часть всего здания, три огромных окна которой выходили на покрытую нежно зеленой травой лужайку, расстилавшуюся перед домом. В каждой комнате вдоль стен стояли узкие шкафы, полностью набитые всяким хламом: свернутыми потрепанными рулонами, старыми книжками, сломанными линейками и карандашами. И все вокруг было покрыто толстенным слоем пыли, кучами рваных пожелтевших от времени старых газет и пионерских плакатов. Казалось, здесь уже вечность никто ни к чему не притрагивался. Везде царил полнейший беспорядок.

– Да, повозиться придется немало, – не отрывая глаз от находившегося внутри хаоса, протянула Лариса.

Алина зашла следом и, осмотрев комнату, заглянула в чуланчик. Посреди него стоял маленький столик, а в углу располагалась настоящая русская печь.

– Ой, девчонки, тут печка есть, – радостно воскликнула Алина, ну точно терем-теремок, – наверное, можно и варить на ней.

– А ты знаешь как это делается, – просунув нос в чуланчик, и не найдя ничего радостного фыркнула Юля.

– Нет, – задумалась Алина, – но я видела, как это делали дед с бабушкой, когда жили в деревне, – куда-то тут надо положить дрова и поджечь их.

– Ну, привет-буфет, с такой теорией ты нам весь теремок спалишь.

Их размышления по поводу использования найденной печки прервал веселый хохот только что подошедших к ним парней, которые не смогли удержаться от смеха над познаниями деревенской жизни приехавших к ним городских интеллигенток. Было воскресенье, на работу идти не надо, и ребята, от нечего делать, решили прийти навестить своих новых знакомых.

– Что хохочите? – Буркнула им Лариса. – Ну, нет у нас в городе русских печей, и что теперь? – А что-нибудь попроще-то у вас есть, хоть какая никакая электрическая горелка.

– Там во дворе летняя кухня стоит, в ней плита должна быть, – кое-как сдерживая смех, отозвался Слава.

– Девчонки, живем! – Послышался из-за печки радостный голос Алины. – Тут два ведра есть, со шваброй и, кажется, с тряпкой. И веник тоже есть.

Она вытащила из чуланчика и поставила посреди комнаты обнаруженное ею ржавое и запыленное богатство.

– Да, не густо. – Отозвалась Лариса и прошла в следующую залитую ярким утренним солнцем большую комнату, немного душноватую от застоявшегося там воздуха. – А в этой комнате что? Как просторно! Здесь мы кровати поставим...

В большой комнате царил такой же беспорядок, как и в двух первых. Треть пространства занимали привезенные Славой сетки и спинки кроватей, кучей сваленные в углу комнаты. В самом центре ее, стояли несколько стульев, две табуретки и четыре тумбочки, с вытащенными и валявшимися тут же узкими ящиками. В противоположном углу от кроватей, у окна, одиноко стоял маленький, обшарпанный квадратный столик, точно такой же, как и в чуланчике.

– А, по-моему, где-то здесь должна быть лестница на второй этаж. – Обернувшись к парням, загадочно протянула Лариса.

– Там, на веранде, дверь в углу, вы, наверное, ее не заметали. – Слава указал рукой в сторону выхода.

– Пойдем, посмотрим. – Махнула она девочкам. И они, одна за другой выскочили за дверь.

Действительно, возле входной двери, завешанная темно-коричневой поблекшей шторкой, оказалась маленькая дверца, в которую едва бы протиснулся один человек. Сразу же за ней начиналась, такая же узенькая, лестница довольно крутая, с маленькими деревянными ступеньками. Девочки друг за другом, гуськом поднялись по ней и вошли на чердак, то же весь грязный и усыпанный всяким хламом.

– Ага! Вот здесь-то мы и будем робу сушить, и переодеваться. – Обводя взглядом еще одно найденное убежище, заключила Лариса.

Проветриваемый со всех сторон невысокий, но просторный чердак полностью соответствовал для этой цели. По всему его периметру, тянулись длинные деревянные балки, на которые можно было развешивать промокшую и вымазанную раствором рабочую одежду, а под ними на имевшиеся там небольшие приступочки ставить рабочую обувь.

Осматривая внимательно все вокруг, Алина, вдруг, увидела маленькую, ни чем не привлекательную дверь чуть слева от входа. Она подошла к ней и слегка толкнула ее. Дверь открылась. За ней оказалась еще одна маленькая каморка, метра полтора в ширину и примерно три в длину. Совершенно пустая и пыльная, она своим видом скорей напоминала небольшое, уютное птичье гнездышко, нежели комнату, в конце которого находилась еще одна двустворчатая дверка, напоминавшая две хрупкие узкие ставенки, наспех сколоченные из тонких реечек. Алина прошла по грязному, устланному ровным слоем рваных газет, деревянному полу и, осторожно открыв обе дверные створки, оказалась на маленьком балкончике, том самом, который они вначале окрестили «сказочными хоромами Елены Прекрасной». Она тихонько подошла к металлической решетке, огораживающей балкон, и огляделась. Прямо перед ней, словно на ладони, расстилался весь небольшой и очень красивый поселок с чистыми песчаными улочками и небольшими, словно игрушки, выкрашенными в разные цвета уютными домиками с треугольными крышами. У Алины перехватило дыхание.

– Девочки, посмотрите, красота-то какая!

– Что ты там нашла, – Юля проследовала в открытую Алиной каморку, – Ой как здорово! Здесь можно поставить две кровати. Там как раз две лишние, я посчитала, – Сходу начала она, строит платны.

– Что, что! Ты это о чем? – Мигом среагировала Лариса, – Какие, там кровати?

Парни, вошедшие следом, покатились со смеху.

– Дура, да я не об этом, – махнув рукой на Лариску, хихикнула Юля. – Кровати, чтобы, некоторые, тут юные музыканты, – кивнула Юля в сторону Алины, – не брякали и не зудели у нас над ухом как во Владике. Будем их сюда выгонять, пусть здесь зубрят свои аккорды. – И гордо вскинув голову, она вышла на балкон. – Ой, девочки, хорошо-то как. – Оглядевшись вокруг, она развела руками, словно хотела обнять весь этот маленький поселок. – Нет и все-таки это необыкновенное место, правда? Честное слово, я бы хотела здесь жить.

– А здесь можно плакат присобачить: «Стройотряд Эрмита!», – посмотрев вниз на балконную решетку, сказала Алина.

– Что у вас тут такого красивого? – Выглянула на балкон Лариса.

– А тебя балкон не выдержит, – живо отозвалась Юля.

– Ничего, парни поддержат, – Лариса подмигнула прошедшим в каморку улыбающимся парням, твердо ступая на деревянный пол балкона. – Да красиво. Давайте назовем его, как–нибудь, загадочно: «Седьмое небо», например.

– А кто-то что-то про кровати тут говорил? – Юля в свою очередь отпарировала подруге.

– Да ну тебя с кроватями. Ничего ты не понимаешь. Это же романтика! Вот девчонки прилетят, посмотрят, им тоже понравится. Кстати уже почти десять, а в два самолет прилетает, пошли, хоть чуть-чуть хлам разгребем.

Еще немного полюбовавшись поселком, девочки спустились вниз и взялись за уборку.

 

 

 

* * *

 

Самолет прилетал вовремя. Юля с Ларисой пошли встречать прибывших работниц, оставив командира наводить порядок их временного пристанища. Алина уже домывала веранду, когда услышала невдалеке шумные девичьи голоса. Она быстро собрала воду с пола, бросила в ведро тряпку и подбежала к калитке.

Быстрым шагом, с сумками на плечах, к теремку приближался ее отряд. Восторгам студенток не было предела. Поселок понравился всем, а так же и «теремок», и все остальное его окружающее.

– Светка, ты видела! Собаки по аэропорту-то как носятся? – Восхищенно говорила Татьяна.

– … а как снижались, видели? Тайга-то, какая? – Перебивала ее Алёнка.

– Ой, девочки, а чисто-то как вокруг! – И Лора удивленно озиралась вокруг.

– А, воздух!..

– А песок!.. А … – Наперебой восклицали девочки.

– А это наш «теремок», – услышала Алина Юлин голос.

Девочки, подойдя к калитке, остановились.

– Алинка, привет! – Увидев сестру, крикнула Наташа. – Ну, как ты? А мы так волновались, как вы здесь одни. Вот долетели наконец-то.

– И, правда «теремок»! – Увидев их домик, отозвалась Алёнка.

– Двухэтажный! – С удивление, сказала Лора. – Да еще с балконом!

– А что наверху? – Спросила шедшая следом за ней Оля, снимая с плеча дорожную сумку.

Алина, улыбаясь, смотрела на девочек.

– Да, проходите же вы! – Юля слегка подтолкнула их вперед. – Сами все и увидите.

Студентки одна за другой, цепочкой прошли через калитку.

– О, а здесь можно в бадминтон играть, – махнула Лера рукой на заросшую мягкой зеленой травой небольшую лужайку перед домом.

– И в волейбол, – подхватила Аленка.

– А здесь я редиску посажу. – Посмотрев на небольшие земляные возвышения, бывшие когда-то грядками, твердо заявила Наташка.

– Делать тебе больше нечего, – легонько толкнула ее идущая чуть позади Татьяна. – А семена где возьмешь?

– Я их с собой привезла. – Оглянувшись на нее, гордо отпарировала ей Наташа. Потом подумала и добавила, – ну должна же я хотя бы раз в жизни хоть что-то посадить, тем более, раз оказалась в деревне. – Подвела она философскую базу под свой огородный порыв. – За одно, и витамины девчонкам будут.

– Ой, девчонки, Наташка, Таня, наконец-то вы приехали! – Обнимая вошедших в калитку подруг, Алина чуть не плясала от радости. – Светка! Привет! – Кинулась она на шедшую следом Светлану, слегка опешившую от ее восторженных чувств.

– Нет, девки, вы чувствуете, какой воздух! Вот вы только вдохните поглубже, это не наш угарный газ! У меня вся аллергия куда-то улетучилась. – Светлана развела руки в стороны, и глубоко вдохнула. Она, с самого рождения страдавшая дикими приступами аллергии почти на все: на цветочную пыльцу, на мед, на выхлопные газы, которыми смердели улицы их родного города, на шерсть, на тополиный пух, и сейчас не могла надышаться чистейшим таежным воздухом этого края.

– А это и есть наш теремок? – Наташа оглядела весь домик. – Какой симпатичный!

– Пойдемте на балкончик, посмотрим, что там. – Предложила Татьяна.

– Там так красиво! – Подхватила Алина, потянув за собой Наташу, – пойдемте, покажу, бросайте сумки на веранде, – на ходу кинула она подругам, решавшим, что делать с их сумками, внести в дом, или же идти с ними, – потом с ними разберемся. Только осторожно по лестнице, она крутая.

– А на балконной загородке можно название отряда присобачить. – Словно прочитав мысли Алины, предложила Татьяна, осторожно поднимаясь следом за подругой.

– Вот, вот, и я об этом же подумала. Будет здорово.

– Что ж, у дураков мысли сходятся, – хихикнула Татьяна. – А я и краски с собой взяла и фломастеры, хотела бумагу взять, да тащить неудобно, подумала, может, здесь найдем.

– Ну, еще бы ты ватман из дома тащила, здесь все шкафы забиты всякими разными патриотическими плакатами. Малюй - не хочу.

Девочки поднялись на чердак и, оценив его как действительно безупречное хранилище для их будущей измазанной рабочей формы, вошли в маленькую комнатку, ведущую на балкон.

– А кровати зачем? – Спросила, Наталья.

– Сидеть же на чем-то надо. – Пожала плечами Алина. – Будем сюда уходить, праздники готовить, от посторонних глаз подальше.

– И песни сочинять, – подхватила Таня. – А на балкон, можно выйти? Он настоящий? Не провалится под нами?

– Ну, если Лариску нашу выдержал, думаю, не провалится. – Хихикнула Алина.

– Девчонки, посмотрите, вид то какой! – Воскликнула Светлана, опережая подругу и обводя взглядом всю деревню.

– Вот здесь и будет висеть плакат: «Стройотряд Эрмита». – Наклонившись через решетку, Таня указала на ее наружную сторону. – Вот такими буквами, – развела она руками, показывая размер букв будущего плаката.

– Да, чтобы вся деревня видела! – Подхватила Светлана.

– Да не только деревня, чтобы все звери в тайге знали, что здесь поселился наш отряд! Приближаться опасно! Студент всегда голодный! Съедим! – Закончила ее мысль Алина под дружный девичий хохот.

– А кухня где? – Тут же среагировала Наташка на слова «голодный» и «съедим».

– Там, за домом, – кивнула Алина в сторону кухни. – Там и печка есть, с духовкой.

– О, ты нам булочки постряпаешь, – повернулась к ней Светлана, ожидая подтверждения. – Постряпаешь ведь?!

– Постряпать – то постряпаю, но как? Дрожжей-то нет. – Посмотрела на нее Алина.

– А может, где продаются?

– Вряд ли.

– Да что вы волнуетесь? У меня мама в аэропорту погодой заведует. Она все, что нужно через пилотов перешлет. – Успокоила их Таня.

– А холодильник там есть? – Снова возвращаясь к кухонной теме, спросила Наташа.

– Есть. – Кивнула Алина. – Правда грязный весь, но работает. У нас туда еще руки не дошли, успели только дом мало-мальски прибрать к вашему приезду. Пойдем туда, я вам все и покажу. – Махнула рукой Алина, приглашая следовать за собой, направилась к узенькой, ведущей вниз лестнице.

– А с начальником, как его там, Юрьев, кажется, уже встречалась? – Внимательно глядя себе под ноги, спросила Светлана.

– Нет еще. Мы ведь прилетели только в субботу, сейчас – воскресенье. А в выходные, как нам сказали, поселок почти пустой. Все в лесу, на речке, на охоте, еще черт знает где, только не дома.

– А с парнями какими-нибудь уже познакомилась? – Усмехнувшись, с ехидцей спросила Татьяна.

– Да, познакомилась. – Так же съехидничала в ответ Алина.

– С кем? Ну-ка выкладывай. – Светлана слегка подтолкнула ее сзади.

– Со Славой, он нас встречал и устроил на ночь в гостиницу. – Начала рассказывать Алина.

– Здесь и гостиница есть? – Удивилась Наташа.

– Есть, потом покажу. Не прерывай!

– Ой, ой, ой! – Передразнила та сестру.

– Очень симпатичный, Слава то бишь, не гостиница! – Состроила рожу сестре Алина. – А потом он нас со своим другом познакомил, с Сашей, тоже симпатичный. Представляете, с ямочками на щеках, как у ребенка и глазами голубыми-голубыми.

– Ты посмотри-ка, она, и ямочки уже разглядела! – Подшутила Татьяна. – Что с тобой, Алинка? Ты же вроде у нас не влюбляешься?

– А я не говорю, что влюбилась. – Оглянулась на нее Алина. – Просто рассказываю, с кем познакомилась, – и продолжила, слегка понизив голос, – только, Юлька, похоже, на Славку глаз положила. Так что, девчонки, поосторожней, там, с шуточками.

– Да ну, что ты, мы – сама скромность. – Уверила ее Светлана, а Таня с Наташкой, сложив руки на груди и подняв глаза к небу, состроили томные физиономии.

Алина прыснула со смеху, глядя на них.

– Ладно, скромницы, пойдем исследовать кухню.

Кухней, оказалась маленькая, примерно три на четыре метра, слегка покореженная избушка. Сразу напротив входа стояла небольшая и вся обгорелая электрическая плита. Слева от входа, вдоль стены располагался длинный стол с прибитыми к полу четырьмя толстенными бревнами-ножками. По обе стороны от него стояли две деревянные лавки, которые, так же как и стол были прибиты к полу. Справа, сразу у входа, находился маленький, весь в саже и еще каких-то желтых пятнах холодильник. На противоположной от стола стене, одна под другой, были прибиты две узеньких полочки, на которой чернели две кастрюли, чайник и несколько стаканов, так же как и все вокруг, уже давно мечтающие увидеть воду и мыло.

Когда девочки вошли на кухню, там, посреди нее, осматривая все вокруг, подбоченясь стояла Лариса.
– Вот, не знаю, за что и взяться, – заметив только что вошедших подруг, произнесла она, – вроде бы надо чай вскипятить. Но тут такая грязь, не сразу и поймешь, что сначала, то ли чайник отмывать, то ли плиту драить.

– Отмывать чайник, и ставить на грязную плиту, – посоветовала ей Света. – А то, пока это все перемоем, с голоду подохнем.

– Точно, – подтвердила Таня. – А ведь, девки, есть то, между прочим, очень хочется.

Лариса взяла двумя пальчиками полностью закопченный чайник.

– Ладно, пойду чистить, – вздохнула Лариса, – а вы, пока он кипит, накройте стол на веранде, ладно?

– Угу накроем. Иди. – Кивнула Татьяна и схватив за руку Алину потянула ее к выходу.

 

 

 

* * *

 

- Ну, девчонки, в общем, так. – Обратилась Алина к отряду, рядком сидевшему за длинным столом на светлой застекленной веранде, и с аппетитом поглощающему привезенные с собой и кучей сваленные на стол продукты. – С начальником я еще не виделась, его нет в поселке, куда-то уплыл, говорят на рыбалку. С ним встретимся завтра на стройке все вместе. Парней он нам дает, школьников, вернее только что окончивших школу. Работой обеспечивает, инструментами тоже.

– А вниманием? – Прищурившись, протянула сидевшая рядом Лора.

– Ну, она же сказала: дает парней! – Подчеркнула сидящая напротив Лариса. На что те весело переглянулись и захихикали.

Когда смех стих, Алина продолжила:

– Сейчас давайте обустраиваться, осматриваться, а завтра первый трудовой день.

– Пойдем поселок смотреть? – Предложила Лера. – Девчонки, как тут к речке идти? – Обратилась она к Алине, Юле и Ларисе, по очереди переводя взгляд с одной на другую.

– Да, в общем-то, здесь не сложно, – отозвалась Юля, – мы уже привыкли, хотя Алинка и хваталась за голову первое время, путаясь в направлениях. Если идти прямо, – Юля махнула рукой вдоль дороги, – там река, и все остальные улицы, параллельные нашей, тоже выходят к реке. Остальные, которые поперек, идут параллельно реки.

– Ну, ты еще схему нарисуй, математик! Параллельно, не параллельно. Показала бы лучше рукой и все. – Перебила ее сидевшая напротив Аня, аккуратно отхлебывая из стакана горячий чай.

– Вон там, – подхватила Лариса, махнув рукой в глубь поселка, – улица Ленина. Эта у них главная, на ней все магазины, химчистки, дискотеки и прочие такое.

– Кому - что, – хихикнула Аленка, и получила в ответ скорченную Ларискину рожицу.

– Если заблудитесь, – добавила Алина, – идите на шум реки. А там, в первом ряду домов найдете баню, на ней вывеска есть и окна маленькие такие, мутные и под крышей. От бани вверх идет наша улица. Найдете. Сначала все кажется однообразным, а потом привыкнете. – Алина на минутку замолчала, пережидая волной нахлынувшие обсуждения. – Только, вот еще что. Пожалуйста, если кто, куда уходит, говорите мне или Юле, чтобы мы вас не теряли, ладно?

– Ладно! – Закивали девочки.

– Давайте сразу договоримся. – Продолжила Юля, начатую Алиной тему. – Кто решит «шуры-муры» с местными разводить, тоже, пожалуйста, говорите с кем. Знакомьте нас. Мы не родители, наставлений вам читать не будем, не маленькие, но мы за вас отвечаем.

– Заведем доску объявлений и устроим график свиданий, – серьезным наставительным тоном произнесла Света.

– Да, да, – наспех дожевывая пирог, подхватила Лора, – «та с тем-то, под третьей березой справа, а тот с той-то, у пятого камня слева...», – быстро протараторила она и, отхлебнув глоток чая, под звонкий девичий смех, продолжала, – березки и камни, чтоб были пронумерованы в строгом порядке! А то не дай бог, кто не под свой камень залезет. Срочно все на нумерацию камней и березок!

– И будем устраивать разборки, – прервав ее, зловеще подхватила Алёнка, – на тему: сегодня моя очередь! Нет моя, твоя завтра!

Вслед за ними, студентки принялись хохотать, на все лады пересказывая, подброшенную Светланой мысль.

– Нет, девчонки, только без шуток, – кое-как сдерживая пробивающийся наружу смех, обратилась к ним Лариса. – Мы, бог знает где, у черта на куличиках, кругом тайга. Случиться может всякое. Так хоть знать будем, где вас искать.

– Да, кстати, насчет графика. – Вспомнила Алина. – Надо сделать график дежурств. Как? По двое или по одному? Если по двое, то, каждый - раз в неделю, по одному - раз в две недели.

– Давайте, тогда, по одному, – после некоторых споров выразила общую мысль Юля, – а то получается слишком часто. Работать будет некому.

– Значит так. – Подытожила Алина. – Нас двенадцать. Пять дней в неделе.

– Считай, тогда уж, и субботу, для ровного счета. – Махнула ее Светлана.

– Ну, шесть дней в неделе, – продолжала Алина, – каждому по дню. Выбирайте, когда.

– А воскресенье? – Спросил кто-то из сидящих рядом.

– А в воскресенье – каждый сам за себя, только, по честному, а то по понедельникам кто-то будет отдуваться и за воскресенье.

– А сейчас, давайте, пока графика нет, все вместе быстренько уберем все оставшееся: этот стол, кухню, кровати. А, потом погуляем вместе, посмотрим поселок. – Закончила Лариса.

Через пару часов девочки уже совсем освоились. Собрав и расставив все кровати, они сразу же распределили, кто, где будет спать. В первой комнате поменьше, та, что сразу за входной дверью поместилось только четыре кровати, которые и заняли четыре подруги Алина, Наташа, Татьяна и Света. Остальные восемь разместили во вторую комнату побольше. Тумбочки, из-за их малого количества, распределили одну на двоих. Из чуланчика сделали гардероб, где могли бы висеть их наряды и, сушиться только что выстиранное, белье. А так же место, где можно было гладить на сооруженном из двух табуреток и найденной здесь же, струганной деревянной балке, некотором подобии гладильной доски.

После расправы с грязной посудой, Таня с Алиной, расположились на веранде. Отыскав в высоких, бездонных шкафах десяток старых, но еще не слишком потрепанных временем плакатов и длинный огрызок, бывший когда-то линейкой, воодушевленно принялись вырисовывать название их отряда, вооружившись привезенными Татьяной красками и кисточками.

Только чтоб хоть как-то убить время, пока ее подруги рисовали плакат, и чтобы составить компанию Наташе в «своевременном выращивании витаминов», Света пошла вместе ней, искать подходящую грядку для будущей редиски. В то время как Аля с Татьяной, склонившись над плакатом, аккуратно вырисовывали одну за другой буковки из названия их отряда, к ним на веранду, то и дело заглядывали местные ребята, которые из любопытства к приехавшим впервые в их глухие места студентам, приходили поглазеть на девчат, как на какую-то невидаль. Останавливаясь у входа и задав два-три вопроса, типа: откуда, как и зачем, они, смущенно улыбались, некоторое время топтались на месте, изредка бросая взгляды на рисующих девушек, не обращавших на них никакого внимания, и, о чем-то перешептываясь между собой, уходили восвояси.

Через некоторое время все было готово. Плакат получился - «на славу». На огромном белом листе, склеенном из нескольких старых плакатов, и прикрепленном скотчем к балконной решетке, красовалось на весь поселок большими ярко-красными буквами название поселившегося здесь женского строительного отряда «Эрмита». Вокруг названия, были выведены очертания недостроенной кирпичной стены, поверх которых были изображены мастерок и терка. Стоя на балконе, за только что прикрепленным на решетке их шедевром и, взирая на окрестные улочки с аккуратными хижинами и окружавшими их заборами, подруги услышали снизу звонкие голоса девчонок.

– Ну, как? Нравится? – Наклонилась через балконную решетку, спросила Татьяна.

– Здорово! – Отозвалась Света.

– Классно! – В один голос подтвердили Лора с Олей, стоявшие рядом.

– А, Наташка, где? – Спросила Алина. – Она редиску свою уже посадила?

– Посадила, вон руки моет. – Света махнула в сторону прибитого к кухонной стене маленького металлического умывальника.

– Тогда, пошли озирать окрестности! – Потерла ладошками Татьяна и потянула Алину за собой.

Девочки, набросив на плечи свои строевки, вышли за калитки. Наступал вечер, и становилось прохладно, хотя, по-прежнему, было так же светло, как днем. Алина тем же путем, каким она шла в первый раз в сопровождении парней, повела подруг вниз к реке, рассказывая по пути, где что находится.

Постояв немного у реки и побросав камушки, соревнуясь у кого больше получится кругов на воде, они пошли вдоль поселка по направлению к уже знакомому Алине шалашу.

Свежий ветерок ласково обдувал прохладой лицо. По небу, подгоняемые им, медленно ползли серые облачка. От быстро бегущей реки тянуло свежестью и запахом речных водорослей. Где-то вдали, заглушая веселое щебетание волн, мелкими барашками осторожно набегавших на прибрежные камушки, с грозным ревом пронеслась моторная лодка, и смолкла за ближайшим изгибом реки. Стройные сосны темно-зелеными мраморными глыбами возвышались над отвесным прибрежным склоном противоположного берега. Волны, плавно огибая маленький островок, одиноко темневший посреди реки, быстро бежали дальше, обгоняя друг друга, словно боялись опоздать куда-то. Как широка была Тунгуска и как быстра. И Алине в этот момент очень захотелось, скинуть туфли, и побежать, на тот противоположный от них берег, перепрыгивая с одной волны на другую, игриво подбрасывающую вверх и, нежно ласкающую прохладой уставшие за день ноги.

– Светик, как ты думаешь, сможешь ты ее переплыть? – Спросила Алина подругу, взглядом показывая на быстрое течение реки.

– Смогу. – Спокойно ответила ей Светлана, – что здесь сложного.

– Посмотри, какая быстрая.

– Ангара, тоже быстрая, и ничего, плавали.

– Везет, плавать умеешь. – С легкой завистью улыбнулась ей - «кандидату в мастера спорта по плаванью» в недавнем прошлом, Наташа.

– Ну и ты бы взяла да научилась. – Ответила ей Светлана.

– Ха, легко сказать, научилась! В Ангаре, что ли? – Поддержала сестру Алина, тихонько пиная ногами прибрежную гальку. – Это специально ходить куда-то надо. В какой-нибудь бассейн. А время где взять?

– В детстве надо было учиться. – Поучительным тоном ответила ей Светлана.

– Училась. На коньках кататься. Вот ты не умеешь, а я умею. Бе-бе-бе. – подразнила она подругу.

– Ну а что тогда жалуешься?

– Да я не жалуюсь. Я так, немного завидую. Вообще, наверное, здорово все уметь, и плавать, и кататься, и на пианино играть, например. Только, опять же, где на все времени набраться.

– Ой, Алинка, ты, что в космос готовишься, или вундеркиндом решила стать? – Усмехнулась Татьяна. – Отдыхай, пока молодая. Вот выйдешь замуж, пойдут пеленки, распашонки, тарелки грязные, ужас! И ни твои коньки, ни пианино в жизни то ни разу не пригодятся. Так что заканчивай тут философию разводить.

– Может ты и права. – Немного помолчав, ответила Алина, подкидывая ногой очередной камушек. – Просто представь, как было бы здорово: нырнула, и раз, ты уже на другом берегу реки. А тут – «фиг вам», называется.

– Ну и что. Вот я тоже не умею плавать, и ни сколечко не жалею об этом. Мне хватает и у берега поплюхаться. А это что? И есть тот знаменитый шалаш? – Подняв глаза, Татьяна показала рукой в сторону одиноко торчавшего за низеньким забором хрупкого строения.

– Точно, он. – Подтвердила Алина. – Пойдем поближе, посмотрим.

Девочки поднялись на пригорок, где стоял закрытый на ремонт музей.

– Знаешь, могли бы музей и покрасивее сделать. – Скривилась Наташа, обходя вокруг и внимательно осматривая покосившуюся хижину. – Музей, все-таки.

– И, правда. – Подтвердила Светлана. – Что это за музей, развалюха какая-то.

– Ой, девчонки, вы бы, на их гостиницу посмотрели. Какая красота! – Причмокнув, сказала Алина. – Не чета этой хибаре.

– Так, пойдем, покажешь. – Подтолкнула ее Татьяна. – Куда идти?

– Вон по той улице, – махнула рукой Алина, – которая у них Ленина называется. По ней до «аэропорта», а там рядом. Пошли, за одно и все остальное посмотрите.

 

 

 

* * *

 

Когда Алина с подругами подходили к калитке их нового жилища - «теремка», весь отряд был уже в сборе. Лора с Олей, стоя на балконе, весело болтали о чем-то с незнакомым симпатичным пареньком лет семнадцати. Аленка с Лерой, на полянке прямо под ними, пытались играть в бадминтон, с трудом справляясь с то и дело налетавшими порывами ветра. Из приоткрытой двери маленькой приземистой кухни доносились веселые голоса Ани с Людой, которым вторили еще два незнакомых мужских баритона. На веранде, за столом, сквозь тонкую, ситцевую занавеску, виднелись силуэты Юли с Ларисой и пары других гостей, в одном из которых Алина, еще издали, узнала вчерашнего голубоглазого знакомого.

Подруги, аккуратно прикрыв за собой калитку, уже хотели войти на веранду, как им навстречу из кухни, вдруг, выскочила Люда.

– Девчонки, слушайте, надо бы за хлебом сходить, а то мы под запал весь хлеб с чаем стрескали.

– Так, давно бы уже сходили, – возмущенно косясь на Людмилу, выпалила Татьяна.

– Да заговорились, что-то.

– Ну, давайте, сходим. В чем проблема-то? – Слегка подтолкнув, шагающую впереди Татьяну, предложила Наташа. – Светка, пойдем, еще немного прогуляемся?

– Пойдем, – согласилась Светлана. – Только деньги надо взять.

– Да вот, я давно уже приготовила, да заговорилась тут с ребятами.

– Ладно, давая. А завтра скинемся. – Наталья взяла деньги и вместе со Светой вышла за калитку.

– Куда это вы девчонок отправили? – Спросила Лариса, когда подруги вошли на веранду.

– За хлебом. – Спокойно ответила Алина, пожимая плечами, – Девчонки сказали, что вроде как весь кончился.

– Вы что, спятили! Ведь уже одиннадцатый час! Какой магазин! Все спят давно!

– Ты что, серьезно? – Подпрыгнула на месте Татьяна.

– О Господи! Я и забыла, что здесь ночи «белые»! – Выпучила глаза Алина. – Подождите, сейчас я их догоню. – Она галопом выскочила на улицу и побежала к калитке, но ее подруги уже скрылись за ближайшим поворотом.

– Что? Не догнала? – Улыбаясь, спросила Лариса у вернувшейся к ним Алины.

– Нет, не догнала, уже свернули куда-то.

– Вот «пошутилки картоновые», – Вставила Юля, – Это ж надо! Ночью за хлебом отправить!

– Ну, забыла я, забыла. – Улыбаясь, оправдывалась Алина. – И девчонкам забыла сказать.

– Ничего, прогуляются и вернутся. – Успокоила ее Лариса. – Вот, познакомьтесь. Это – Саша, наш вчерашний знакомый. – Представила она Тане сидевшего напротив парня. – А это Игорь, его друг. Оба в РСУ работают, шоферами. Это Алина, наш командир, а это Таня – комиссар. – Объяснила она сидевшим напротив ребятам, по очереди указывая рукой то на одну, то на другую.

Игорь, спокойный, симпатичный, почти на голову выше своего друга с пышной русой шевелюрой и маленькими редкими усиками, приветливо улыбнулся девочкам.

– Садитесь, посидите с нами немного, – предложил Саша, пододвигаясь ближе к Игорю и, уступая им место. Он слегка хлопнул ладонью по скамейке, приглашая их сесть рядом.

Видя, обращенную к ней, его веселую улыбку и те же самые детские ямочки на его щеках, Алина, сама, не понимая от чего, несколько засмущалась.

– Да нам, наверное, спать пора. Ведь уже одиннадцать, а завтра вставать рано, на стройку идти. – Робко произнесла она и, отойдя на шаг в сторону входной двери, хотела уже войти в дом.

– Да ну тебя, Алинка, ты что дома, что ли? Рано ведь еще. Успеем, выспимся. – Подтолкнула ее Татьяна и силой усадила на предложенное Сашей место и сама уселась на лавку рядом с Ларисой.

За окошком ночь и не думала сгущаться, поднимая настроение и, радуя, начавших обживаться на новом месте студенток, столь непривычным для этого время суток, светом. Весело болтая со своими новыми знакомыми, они и не заметили, как пролетело время. Пришли Светлана с Наташей, не слишком-то довольные тем, что их не известили о таком необычном для них явлении природы, как белые ночи. И, высказав подругам, свое неудовольствие по этому поводу, они, спустя некоторое время, уже вместе со всеми весело смеялись и шутили друг над другом и над белыми ночами Ербогачена, обсуждая детали их необычного ночного похода за хлебом.

– Девчонки. Вы спать-то собираетесь, или нет. – Услышали они голос незаметно появившейся на веранде Лоры, которая вот уже несколько минут стояла в пролете между верандой и лестницей, ведущей на «седьмое небо», и слушала их болтовню. За ней, молча подпирая спинами дверь, стояли Оля и тот симпатичный на лысо остриженный паренек с большими приковывающими взгляд карими глазами и обрамляющими их длинными пушистыми ресницами. Тот самый, с которым они так весело смеялись, стоя на балконе. – Уже двенадцать! Вы знаете об этом?

– А как же. Конечно, знаем. И вроде как уже собираемся. – Успокоила ее Татьяна, весело подмигнув, стоявшему за ней пареньку.

– Ой, девчонки, завтра с начальником встречаемся. – Вспомнила Алина. – Юлька, поможешь общаться, а? А то я что-то побаиваюсь.

– Да не трусь. – Ответила «мастер». – Чего тут боятся?

– Как чего? Вон, Слава говорил, что он у них страшный какой-то.

– Юрьев, что ли? – Хмыкнул Игорь. – Какой он страшный? Просто жлоб он, и все, – отмахнулся он и в подтверждение своих слов, сделал угарную физиономию.

– Вот как раз со жлобами я и не умею общаться. – Усмехнулась над его рожицей Алина.

– Да не дрейфь ты. Мы вместе с любым жлобом справимся. – Упершись руками в крышку стола, подмигнула ей Лариса. – Ну, ладно, действительно пора спать. Пока, ребята. Да завтра. – Улыбнулась она парням. – Весело с вами. Но завтра вставать рано. – Она встала со скамейки и, чуть подтолкнув сидевшую перед ней Татьяну, вышла из-за стола и прошла в дом.

– Надо же, двенадцать, а светло как днем. – Входя в комнату, воскликнула Наташка, которая еще никак не могла свыкнуться с этой мыслью.

– Пойду, позову девчонок, чтобы тоже спать шли. – Вздохнула Юля и, выйдя на улицу, направилась в сторону кухни.

Через некоторое время из кухни появились Аня с Людой, в сопровождении еще двух ребят чуть постарше Игоря и Саши, которые, весело улыбаясь, и перекидываясь друг с другом забавными шутками, пропустив вперед девушек, прошли вслед за ними по небольшой аллейке к дому и вошли на веранду.

– А ты кто такой будишь? – Подойдя к двери, Аня весело подмигнула стоявшему ближе всех к выходу симпатичному пареньку.

– Леша. – Протянув первую «л», несколько нахально, ответил он, деловито надевая на голову кепку, которую до этого он все время сжимал в руке. И подмигнув ей своими длиннющими черными ресницами, вышел на улицу.

– Хм, шалава! – Измерив его взглядом с головы до ног, хмыкнула она.

– Точно, шалава. – Засмеялся, шагающий следом за ней невысокий парень, – один из их новых знакомых, с приятными, несколько смазливыми чертами лица, которые, обычно с первого взгляда привлекают к себе внимание девушек, с коротко стрижеными под «ежик» волосами и с нахлобученной на них какой-то немыслимой белой панамой.

– Иван. – Улыбаясь, представила Аня, своего знакомого всем, находившимся на веранде.

Второго, скромно следовавшего за своим другом, незнакомца - смуглого, с немного угловатой фигурой, но тоже приятного на вид, с вьющимися черными волосами и такими же черными пышными усами звали Толей. Иван, уверенным шагом пройдя мимо находившихся на веранде студенток, бросив им «Привет девчонки! Меня Ваня зовут, а вас как?», не дожидаясь ответа, прошел в дом и, внимательно осматривая все вокруг, прошелся по комнатам. Игорь с Сашей остановились у входа, не решаясь пройти дальше. Толик, смущенно попрощавшись с девочками, медленно пошел к калитке.

– Вообще-то, мы уже спать собираемся, – Обратилась к Ивану Алина, немного опешив от его нахальства.

Девочки, вошедшие следом, разошлись каждая к своей кровати и, поставив на них битком набитые дорожные сумки, начали разбирать забытые ими по приезду, вещи.

– Да я только посмотрю немного, во что вы превратили этот «Дворец пионеров». – Не оборачиваясь, с ехидцей ответил Иван, делая акцент на слове «Дворец».

– Девочки! Спать, спать! – Звонким голосом пропела вбежавшая Татьяна. – Посторонних прошу удалиться.

– А ты кто? Командир, что ли? – Слегка обернувшись, Иван взял стоявший у стены табурет и, не обращая внимания на слова комиссара, поставил его посреди комнаты и, усевшись сверху, широко улыбнулся ей своей обольстительной улыбкой.

– Нет. Я - комиссар! – Твердо сказала Татьяна, встав перед ним и по-хозяйски упершись руками в бока, тоже улыбнулась ему.

– А как звать тебя, комиссар? – Спокойно спросил он, прищуриваясь, все так же мило улыбаясь.

– Татьяна! – С вызовом ответила она.

– И так, она звалась Татьяна. – Протянул он нараспев знаменитую Пушкинскую фразу. Потом, немного помолчав, добавил. – А ты знаешь, Татьяна. Комиссаров расстреливают. – Иван спокойно сидел на месте и оценивающе смотрел на девушку, с непогрешимой уверенностью, в своем очаровании.

– Все, девочки, спать. Ваня, до свидания. – Твердо произнесла Алина, проходя мимо него, которой уже надоело смотреть на перепалку своей подруги с этим самодовольным типом.

– А почему они не уходят? – С физиономией обиженного маленького ребенка обернулся к ней Иван, кивнув на торчавших во входном проеме Сашу с Игорем, что задорно улыбались, с интересом наблюдая все происходящее внутри комнаты.

– Не беспокойся. Они сейчас тоже уйдут. – Спокойно ответила она, оглядываясь на ребят, давая понять, что им тоже уже пора уходить.

– А ты кто такая? Командир что ли? – Все так же спокойно ответил Иван, никак не отреагировав на то, что было ему сказано.

– Да, командир. – Ответила ему Татьяна за свою подругу.

– Что серьезно? – Развеселился он, воспринимая должностное деление в отряде, как какую-то детскую развлекательную игру. – Ну, командир, ты слишком-то не буянь, – сказал он поучительным голосом, обращаясь к Алине, – а то, я ведь и поцеловать могу. – Прищурившись, добавил он, весело подмигнув ей все так же обольстительно улыбаясь.

Алина, услышав его слова, вдруг почувствовала, как ком негодования и злобы на этого самодовольного идиота подступает к ее горлу. Она резко остановилась. Все, находящиеся в комнате, затихли, глядя на нее в ожидании, что же будет дальше. Казалось, даже мельчайшие пылинки в воздухе застыли на месте от образовавшегося в комнате напряжения. От столь дерзкого обращения, словно огромная волна вулканической лавы, готовая в любой момент вырваться наружу захлестнула Алины. На мгновение, остановившись, она резко повернулась и, стиснув зубы, со всей взорвавшейся внутри ее энергией и с невероятной злостью в глазах, тихо выпалила:

– Только попробуй! – И отвернувшись от него, направилась к выходу, всеми силами стараясь сохранять спокойствие.

Не ожидая такой реакции, Иван смущенно заерзал на стоявшем под ним табурете. Девочки сразу же оживились и о чем-то весело зашушукали друг с другом у своих кроватей. Спустя пару секунд Иван медленно поднялся и, не говоря ни слова, неловко подмигнув хихикающим девушкам, в сопровождении, стоявших у входа, парней вышел на улицу.

– Алинка, ты что? Очумела? – Подошла к подруге, немного взволнованная Татьяна. – Это же Сашкин брат, мне Аня сказала.

– Ты что, правда? Надо же, как не похожи. – Удивилась успокоившаяся уже Алина. – Откуда я знала, что это его брат. А если даже и брат. Никто не давал ему права вести себя подобным образом. Ведь так? – Посмотрела она на Татьяну, ожидая поддержки.

– Конечно так. – Таня дружески обняла ее за плечо. – Ладно, давай спать. Как там в сказке? Утро вечера мудренее, что ли?..

Алина тогда еще и не подозревала, какую в ее жизни роль суждено сыграть этим двум молодым людям вместе с ее лучшей подругой.

Словно перелистывая давно прочитанную книгу, один за другим она вытаскивала на свет божий давно забытых ее персонажей, которые вновь оживали в ее памяти, ходили, дышали, о чем-то разговаривали, и как ни странно, ни сколько не волновали ее теперь.

Если бы тогда она не опоздала на встречу с Галей. Если бы она пришла вовремя, и они, ни о чем не подозревая, сразу разошлись бы после неудачно сделанного начальником какой-то стройкой предложения, и если бы вместо них туда послали какой-нибудь другой отряд, кто знает, как сложилась бы ее судьба. Надо же, как странно, порой несколько столь неприметных минут так круто могут повлиять на ход событий резко развернув его в ту или другую сторону. Алина молча сидела у окна, тихонько облокотясь об узенький подоконник, и задумчиво смотрела на сложенные кучей в углу чемоданы, не видя их, смотря куда-то дальше, вновь и вновь перелистывая в памяти страницы той истории.

 

 

* * *

 

Когда девочки пришли на стройку, там, на куче струганных досок, аккуратно сваленных у забора, огораживавшего стройплощадку, уже находились четверо молодых парней, которые, вальяжно расположившись на своем ложе, о чем-то негромко переговаривались. Недалеко от них важно расхаживал невысокий смуглый коренастый мужчина лет пятидесяти с шикарной черной копной вьющихся волос, своим видом напоминающий угрюмого казака, которые часто изображались в исторических фильмах и романах. Он степенно вышагивал по разбросанным на песке кускам старой дранки, рваным разодранным пакетам из-под цемента, обломкам полусгнивших досок и пакли, с деловым видом заглядывая в тот или иной строительный закуток.

Строившаяся школа представляла собой два двухэтажных деревянных корпуса соединенных длинным коридором, ведущим из первого этажа одного здания на первый этаж другого, напоминающая тем самым большую букву «Г». Длинной палочкой этой буквы, по-видимому, и был тот самый корпус, который предстояло штукатурить девочкам, и через два месяца сдать его полностью готовым, как говориться «под ключ». Около него, стоял небольшой подъемник, управляемый висевшим рядом с ним на длинном черном шнуре, пультом управления с двумя кнопками: синей - вверх и красной - вниз. Тут же, под брезентовым навесом размещалась небольшая бетономешалка, рядом с которой аккуратно были сложены несколько мешков с цементом и алебастром, пара носилок, пара лопат и несколько совсем новых ведер, из которых торчали сваленные туда кучей мастерки и терки, приготовленные для девчат.

Вся стройка была огорожена плотным высоким забором из струганных досок, вдоль которого возвышались огромные кучи круглых бревен, видимо оставшихся от строительства сруба, обмотанные проволокой толстые связки, струганной дранки, многочисленные ящики с гвоздями и ровно нарезанные прямоугольные пласты оконного стекла. А внутри царил полнейший беспорядок, такой, который обычно выделяет строительные места от всех остальных. Девочки вошли в крепко сколоченные из трех огромных стволов, импровизированные ворота, которые и не думали закрываться из-за отсутствия створок, и огляделись вокруг. Увидев их, ребята несколько оживились, приподнялись со своего деревянного лежбища и, смущенно улыбаясь, начали подталкивать друг друга локтями, словно набираясь храбрости. Невысокий коренастый мужчина, бодро шагавший по стройке, увидев вошедших на стройку студенток, остановился и твердым широким шагом направился к ним на встречу.

– Здравствуйте, девочки. Значит, вы и есть «Эрмита». – Произнес он хрипловатым басом и, улыбаясь, оглядел отряд. – Я - Юрьев Николай Степанович. А кто у вас будет командир?

– Алина. – Выйдя вперед, Алина пожала протянутую Юрьевым руку. – Это - Юля, наш мастер. – Добавила она, указывая на стоящую чуть позади Юлю.

– Ну, здравствуйте, с приездом! – Пожимая Юлину руку, обратился он ко всем сразу. – Тут у нас дожди шли, так думали, не дождемся вас. Вот это и есть наша школа. – Обернулся он на зияющее черными дырами окон двухэтажное строение, приглашая девочек следовать за ним. – И нам надо к сентябрю закончить хотя бы половину. Инструменты мы вам приготовили, цемент, там, лопаты, ведра. – Он показал взглядом на небольшой навес. – Рабочую одежду вам выдадим, сегодня. Сейчас должен грузовик подъехать, в нем-то мы и поедим в РСУ, там, у завхоза все и возьмете. А если чего будет не хватать, тоже с него требуйте. – Затем он оглянулся на скромно сидевших неподалеку парней. – Вот ребят в помощь вам позвали, чтобы летом без дела не шатались. – Потом он приблизился к зданию и вошел в чернеющий пустотой дверной проем первого этажа большого корпуса. Девочки последовали за ним.

Внутри было пусто. Лишь, голые стены, сооруженные из круглых толстых бревен, возвышались со всех сторон. Весь первый этаж в длину был, мысленно, разделен, на две половины. Справа, одна за другой, находились две большущие, длинные рекреации, слева рядком располагались несколько классов, в которых, в отличие от рекреаций, не было еще даже настила, лишь прочные деревянные перекрытия создавали некоторую имитацию пола. В первой же будущей рекреации вдоль стен стояло трое высоких, деревянных кóзел, а на полу валялось несколько связок приготовленной для работы дранки.

– Вот, начните прямо отсюда. – Юрьев указал рукой на дверной проем, где был набит небольшой кусок дранки. – И до конца. Первый этаж закончите, начнете второй. Раствор и все остальное вам будут ребята носить. Дранку прибивать умеете? – Обратился он к шедшей следом Алине.

– Умеем. – Ответила за нее Юля.

Алина вслед за ней качнула головой, хотя она еще ни разу в жизни не занималась этой работой и не очень представляла, как это делается. Но раз Юля умеет, подумала Алина, то и их научит. Пройдясь немного по пустым прохладным рекреациям, и мельком оглядев будущее место их работы, они двинулись к выходу и как раз, в этот момент услышали звук въехавшего на стройку грузовика.

– А вот, наконец, и Санька. – Сказал Юрьев, направляясь к выходу. Из кабины показалось улыбающееся лицо их недавнего знакомого. – Ну что, до конторы подбросишь?

– А что ж не подбросить, подброшу. – Он вышел из кабины и пожал Юрьеву руку. – Садитесь девчата. – Подмигнул он шедшим следом за начальником, будущим работницам.

Пока Саша помогал девочкам по очереди забираться в кузов грузовика, начальник подошел к парням и, что-то сказав им, после чего они встали и, не торопясь и постоянно оглядываясь на рассаживавшихся в кузове, девчат, покинули стройку, подошел к грузовику и сел в кабину.

Выехав за пределы строительной площадки, грузовик неторопливо свернул на улицу, где стоял Дом пионеров и, проехав весь поселок, выехал на довольно широкую усыпанную гравием дорогу, ведущую в РСУ. Покидая последние стоявшие на окраине поселка дома, дорога, по которой ехал грузовик, широкой светло-серой лентой огибала расположенное сразу же за поселком местное кладбище, огражденное высоким деревянным забором. Уходя куда-то далеко в глубь тайги, она, то плавно виляла между широкими оврагами и заросшими густым кустарником пригорками, то перешагивала через быстрые маленькие ручейки, изредка попадавшиеся у нее на пути. Вдоль всей дороги валялись выкорчеванные из земли, и тут же сваленные кучей разлапистые корни огромных деревьев с окружавшим их ворохом срубленных веток, превращая покатые склоны дороги в непроходимый бурелом. За ним на фоне сочной зеленой растительности крошечными звездочками под яркими лучами утреннего солнца, загорались капельки росы на пестрых лепестках лесных цветов. И сквозь непроходимую лесную чащу разросшегося всюду кустарника, по обеим сторонам дороги, словно грозные лесные стражи, возвышались высоченные сосны, унося далеко в поднебесье свои пушистые вершины.

Девочки дружно сидели на узеньких скамейках грузовика и оживленно болтали между собой, любуясь на проносившиеся мимо них лесные пейзажи и, то и дело, подскакивая на подвернувшейся под колесо кочке или толстенной ветке, заливались задорным веселым смехом.

Место, где находилось РСУ, оказалось небольшим поселком, раскинувшимся среди тайги и огороженным снаружи высоким деревянным забором. Он состоял из нескольких новых, недавно отстроенных домов и десятка огромных предназначенных под склады амбаров. В самом центре этого поселка стоял довольно высокий двухэтажный дом, в котором и размещалось само Районное Строительное Управление.

– Ну что, девчата, сейчас мы с вашим начальством пойдем, бумаги подпишем о принятии вас на работу, а остальные, пока, поступают в распоряжение нашего завхоза, рабочую одежду себе подберут, лады? – Покинув грузовик, Начальник РСУ улыбаясь, смотрел на студенток. – Вон, идет Силантий Иванович, – он показал рукой на, бегущего к ним, высокого сухощавого пожилого мужчину, с круглой лысиной на голове и большими впалыми глазами, – это и есть наш завхоз.

– Ну что же ты, Николай Степаныч? – Еще издали крикнул тот Юрьеву. – Мужики ведь, ждут, а наряды еще не подписаны, сейчас все разбегутся, а потом - ищи их по лесу.

– Ладно, ладно, Силантий. Вот с девчатами вопрос решаю.

– А, отряд штукатуров! Добро пожаловать! – Слегка кланяясь, он добродушно улыбнулся и поздоровался со студентками.

– Робу им надо выдать и перчатки, займись этим сейчас. А я пока все подпишу. Лады?

– Лады. Ну что, паря, пошли. – Завхоз весело подмигнул им и двинулся по направления к одному амбаров, стоявших рядом с центральной конторой.

Поднявшись следом за Юрьевым по небольшой, в три ступеньки, деревянной лестнице на первый этаж двухэтажного дома, Алина с Татьяной очутились в начале длинного коридора, очень похожего на коридор гостиницы «Катанга», от которого так же отходили в стороны по три комнаты, а внутри стоял точно такой же теплый полумрак. Вслед за начальником девочки зашли в первую слева, освещенную тремя окнами, просторную комнату, которая, видимо, и являлась его кабинетом. В самом центре ее находился длинный широкий стол и вокруг него - несколько стульев. В двух углах при входе располагались два мягких, удобных кресла. На столе стояли новенькая электронная печатная машинка и старый, запыленный телефонный аппарат, вокруг которого, были кучей навалены какие-то документы.

Юрьев жестом пригласил девушек сесть, а сам вышел из кабинета и направился куда-то вглубь коридора. Таня с Алиной робко подошли к столу и сели на два стоящих рядом мягких стула. Не прошло и пяти минут, как начальник быстрым шагом вошел в дверь, держа в руках только что отпечатанные листы бумаги.

– Вот, приказ на ваш отряд, один - вам, один - нам. – И он положил их на стол прямо перед Алиной. – Распишитесь в согласии, и я вынужден буду покинуть вас. Дела. – Он с озабоченным видом подошел к своему столу и начал рыться в куче лежащих там листов бумаги. – Да, зайдите в бухгалтерию, там, в конце коридора. – Он махнул рукой в сторону выхода. – Там вам бумагу на продукты выпишут.

Тут же в кабинет влетели еще двое коренастых, сильно загорелых мужчин, и наперебой стали торопить начальника, чтобы тот подписал кое-что очень важное для них.

– Что? Уже подписали? – Минуты через две торопливо кинул он студенткам, видя лежащие на столе, подписанные ими бумаги - Это хорошо. – Взяв свой экземпляр приказа, он мельком взглянул на него, и присоединил к вороху остальных документов. – Вопросы еще какие-нибудь есть? – Снова обратился он к девочкам. Те в ответ отрицательно покачали головой. – Ну, тогда все. Если будут, какие проблемы, с инструментом там, с песком, с цементом, обращайтесь к Силантию Ивановичу. Лады?

Девушки дружно кивнули в ответ, и вышли из кабинета, оставив позади, споривших далеко не цензурными выражениями мужчин.

Бухгалтерша – неимоверно толстая, спокойная женщина, встретила студенток очень приветливо, и сразу же начала объяснять им порядок получения товаров в их поселке. Аккуратно вставив белоснежный лист бумаги в новенькую электронную печатную машинку, она быстро застучала по клавишам.

– Знаете, у нас тут все по списку. – Объясняла она студенткам своим мягким бархатным голосом, словно добрая наставница своим подопечным. – Сейчас я вам его выпишу, и вы вместе с ним пойдете в магазин.

Девочки, тихонько сидевшие на стоявших вдоль стены мягких стульях, смущенно улыбнувшись, переглянулись между собой.

– Так, что вам надо? – Скорей себя, чем присутствующих спросила бухгалтерша, не отрывая взгляда от быстро бежавшего в сторону белоснежного листа бумаги. – По коробке: сгущенки, тушенки, сайры. Так, что дальше? – Тут она на секунду остановилась и, немного подумав, снова защелкала клавишами. – Ящик макарон, двенадцать банок кофе, двенадцать банок чая... – Ее полные пальцы то и дело мелькали по клавишам. – Детское питание, любите? – Она улыбнулась, чуть прищурившись, взглянула на девочек и, не дожидаясь ответа, продолжила. – «Неженки» - две коробки, шоколад - сами возьмете сколько надо. Коробку яиц... Холодильник есть? – Подруги одновременно кивнули. – Остальное - по вашему усмотрению, сколько хотите. – Да, молоко! – Вспомнила бухгалтерша и посмотрела на студенток. – Молоко нам привозят из соседней фирмы. Тут неподалеку, вверх по реке есть фирма, вот оттуда нам его и привозят. Я сейчас выпишу на вас бумагу. Будете подходить к продуктовому магазину каждое утро, с ведром. Думаю, ведра молока на день вам хватит.

– А во сколько? – Спросила Алина.

– К половине одиннадцатого приезжает машина. Не стесняйтесь, подходите первыми, шофер будет знать. Ну, вроде ничего не забыла. – Она быстро передернула каретку машинки, и, поставив число, одним махом выдернула отпечатанный лист бумаги. Быстро поставив свою подпись и шлепнув на нее круглую печать, она передала листок студенткам. – Ну вот, это вам на месяц, а если чего не хватит, придете в любое время, я выпишу.

Когда Алина с Татьяной, поблагодарив добродушную бухгалтершу и взяв у нее листочек со списком причитавшихся им продуктов, вышли на улицу, то сразу же услышали веселые голоса подруг, доносившиеся из, стоявшего рядом с управлением, огромного деревянного амбара.

– Ой, Алинка, а мы тут себе робу выбираем. – Обрадовалась Наташка, увидев подошедшую сестру.

– Да она вся, каких-то гигантских размеров. Наверное, на Кинг-Конгов рассчитана. – Скривила рожу Светлана, растягивая во все стороны находившиеся у нее в руках неимоверно огромные штаны.

– Ну, ничего, девчата, там подошьете, там уберете, и будет нормально. Вы же в этом деле мастерицы. – Успокаивал их стоявший рядом Силантий Иванович, развязывая очередную связку рабочей одежды. – А где ж я вам детские размеры то найду, они ведь на мужиков шились, а вы вон какие хрупкие, как в вас только душа держится. – Шутливо проворчал он, кивнув на стоявших рядом, возмущавшихся по поводу полученной одежды студенток.

– Ой, Силантий Иванович, как приятно услышать это от мужчины. – Выступая вперед из-за подруг своим полным торсом, запела Лариса, сложив руки на своей широкой груди. – Вот что значит «приятный мужчина».

Девочки покатились со смеху, а Силантий Иванович, стоявший рядом, мельком глянул на вышедшую вперед Лариску и смущенно заулыбался.

– Аля, посмотри, я тебе, тоже, робу подобрала. – Толкнула Наташка сестру, пока остальные хохотали над Ларискиной выходкой, – правда, немного великоватая, но ничего, штаны можно каким-нибудь пояском подвязать, а у рубахи засучить рукава и плечи немного прихватить, вот так, – и она, подогнув сантиметра на два шов соединяющий плечо с рукавом, так что получилось нечто вроде небольшой складочки, показала Алине. – Вот смотри, очень даже не плохо.

– Ага, вроде как нормально, Наташ. А перчатки, уже получили?

– Нет еще, но он сказал, что перчатки у них только тряпочные, ну знаешь, такие, прорезиненные немного, толку-то, в таких работать. Они сразу промокнут. Хорошо, что мы свои привезли, да и девчонки, надеюсь, тоже взяли, а то, как без перчаток работать?!

– Так, может, эти тоже взять, так на всякий случай, пусть лежат, а то вдруг у кого порвутся.

– А что? Можно и взять, мы до них просто еще не добрались. – И Наталья вновь принялась прикидывать на себя полученные для работы штаны и рубашки.

– А нам тут, смотри, что выписали. – И Алина развернула перед сестрой свежеотпечатанный список продуктов.

– Сгущенка! Кофе! Индийский! Вот попируем! – Изо всех сил, сдерживая себя, прошипела Наташка.

– Ага! – Услышав их разговор, подмигнула Татьяна.

Девочки еще некоторое время находились в амбаре, подбирая одежду, прикидывая ее на себя и примеряясь где можно ушить, а где и отрезать. Затем, получив от Силантия Ивановича по паре перчаток, они вышли из душного амбара и, подойдя к крыльцу центральной конторы, уселись на ступеньки и стали ждать обещанного завхозом грузовика, который отвез бы их домой. К тому времени так понравившийся им «Дом пионеров» они уже начали считать своим домом.

В тот момент, пока Алина, несколько отстав от девчат, разговаривала с завхозом о завтрашнем первом рабочем дне, и обговаривала, когда им приходить, уходить и все ли необходимое есть на стройке, к крыльцу конторы подъехал тот же самый Сашин грузовик, что привез девчат в РСУ, и ее отряд весело начал рассаживаться в кузове на низеньких его скамейках. Когда Алина подбежала к машине, задняя стенка кузова была уже поднята.

– А я? – Удивленно взглянула она на девочек. – А меня-то забыли?!

– А ты пешком пойдешь, по лесу, напрямик. – Подмигнув ей, пошутила Татьяна.

- Да? Чтоб меня там волки съели? Ну-ка давайте, открывайте! – Надув губы, и делая вид, что рассердилась, Алина слегка притопнула ногой.

– Так, в кабине место свободное, – Высунулась из кабины улыбающаяся Сашина физиономия. – Садись поехали.

Алина, обиженно, показала язык смеющимся в кузове девчонкам и гордо проследовала к кабине.

Машина тронулась с места и, покинув территорию РСУ, выехала на широкую вырубленную посреди леса, таежную дорогу. Слегка подпрыгивая на попадавшихся под колеса кочках, девушки весело орали какую-то задорную песню. День был солнечный. Может от яркого дневного света и от резкого, освежающего запаха сосновой хвои, а, может, и от теплого, радушного приема ее отряда на новом месте работы, на душе у Алины было легко и спокойно. Казалось, весь этот светлый, теплый, зеленый мир, в который они прилетели два дня назад, с радостью распахнул им свои объятья и взяв их за руки своими пушистыми сосновыми лапами, приглашает их в свои владения, в свои красоты и тайны.

Алина молча сидела рядом с водителем и тихонько улыбалась, глядя на пробегавшие мимо одинокие молодые елочки и разросшиеся заросли распустившегося багульника.

– А ты в университете учишься? – Не отрывая глаз от дороги, спросил Саша.

–  В университете. – Подтвердила Алина, все так же глядя в окно и любуясь на пролетавшие мимо таежные цветы.

– А на каком курсе?

– На третьем. – Монотонно отвечала Алина.

– А факультет, какой?

– Математический.

– И что, интересно? – Спросил он, с едва уловимыми в голосе нотками недоверия и скептицизма.

– Мне? Да. – Алина удивленно посмотрела на Сашу. – А что? – Спросила она и снова отвернулась к окну.

– Да нет, ничего. Просто сложно, наверное. – Мельком посмотрев на нее протянул Саша.

– Нет, не очень, – Усмехнувшись, пожала она плечами Алина. – Вообще, интересно... – С нескрываемым оттенком сарказма произнесла она.

– Что? – Улыбаясь, Саша внимательно посмотрел на нее и снова перевел взгляд на дорогу.

– Да так. Почему-то, когда с кем-то незнакомым при встрече заикаешься, что учишься на матфаке, он сразу начинает грузиться. Считает, что слишком умная, что ли? Или, чтобы учиться там, надо обязательно быть «синим чулком»?

Саша, весело хмыкнув в ответ, продолжал вести машину, спокойно глядя перед собой.

– А ты постоянно здесь работаешь? – Спросила Алина, решив сменить тему и объект разговора.

– Нет, я вот весной только из армии вернулся, и пока еще не решил, что дальше делать буду. Так что, пока здесь, шофером работаю. А вы сюда как? На два месяца?..

– Да, на июль, август...

И так, за разговором с этим симпатичным голубоглазым парнем, дорога из РСУ в поселок показалась Алине значительно короче, вроде те же пригорки и овражки, те же ручейки, но сейчас все они пролетали мимо значительно быстрей. И вот уже за редеющими деревьями показались первые крыши деревянных домов.

 

 

 

* * *

 

– Привет, ребята! – Юля весело крикнула парням, войдя на территорию стройки. Как и в первую их встречу они все четверо, вальяжно развалившись на ровно сложенных у забора струганных досках, ожидали появления студенток. – Это вас начальник припахал работать с нами? – Приблизившись к ним, Юля сняла с шеи косынку и аккуратно повязала ее на голову.

– Нас. – Нехотя поднимаясь со своего места, откликнулся высокий, худощавый парнишка с черными, как смоль, прямыми волосами и веселыми искорками в таких же черных чуть раскосых глазах.

Лариса с важным видом вышла вперед и протянула ему руку.

– Ну, давайте знакомиться. Лариса Ивановна. – Отталкивая в сторону подругу, строгим учительским голосом произнесла она, и задорно хихикнула. Девчонки, стоявшие сзади, тоже не сдержались и чуть слышно засмеялись, весело переговариваясь друг с другом, и искоса посматривая на парней.

– Сергей. – Смущенно улыбаясь, ответил ей высокий черноглазый парнишка, пожимая ей руку.

– Леня.

– Леша.

Вставая следом за Сергеем, почти одновременно ответили два молодых человека, очень похожих друг на друга, словно два брата. Оба коренастые, загорелые, со светлыми вьющимися волосами, правильными, волевыми чертами лица. Словно два былинных богатыря, из старинных легенд. Лишь современная одежда: футболки и потертые джинсы, никак не вписывались в этот облик, делая вид ребят несколько реальней, обыденней. Леня выглядел чуть массивнее и шире в плечах, Леша - чуть стройнее. Голос у Лени пониже, уходящий в бас, У Леши - чуть выше, напоминающий скорее баритон. Лишь одно яркое отличие между ними выдавало, что они все же не были братьями - это глаза: у Лени - светло серые, теплые и мягкие, словно тонкой паутинкой, окруженные множеством мелких морщинок, у Алексея же, темно-карие, резкие, смотревшие на собеседника тверже и уверенней, чем глаза его друга. Алина поймала себя на мысли, что у кого-то, здесь в поселке она уже видела, такой взгляд, но никак не могла вспомнить у кого. Оба парня робко подошли к девочкам и, неловко переминаясь с ноги на ногу, остановились рядом с Сергеем.

– Ой, какие симпатичные... Какие молоденькие… – Послышались веселые голоса студенток, на что парни, еще больше смутившись, неловко заулыбались в ответ.

Самым последним из их четверки был темноволосый, слегка рассеянного вида паренек с равнодушно отсутствующим взглядом, самый низкорослый из остальных трех своих сверстников.

– Коля. – Невнятно буркнул он, и нехотя поднимаясь с нагретых под солнцем струганных досок, приблизился к ребятам. Поравнявшись с друзьями, он тоже остановился и, засунув руки в карманы, с видом напроказившего школьника уставился на девочек.

– Очень приятно, Юля. – Улыбаясь, ответила Юля, обводя взглядом четверых друзей. – Я - мастер. Эта Алина, Таня, Света... – Начала она перечислять, по очереди указывая на каждую из студенток. Но наткнувшись на поучительно-снисходительное выражение лица рядом стоящей Ларисы, тут же остановилась. – Ну, в общем, сами потом со всеми познакомитесь. – Скорчив ей в ответ недовольную рожу, махнула она рукой. А сейчас, давайте, показывайте, где у вас что?

Ребята робко направились к первому корпусу. За ними, перекидываясь шутками, и подкалывая друг друга, последовали девчата. Немного постояв у подъемника, и разобравшись с кнопками на пульте управления, куда нажимать, чтобы подъемник ехал в нужном направлении, они всей толпой подошли к бетономешалке.

– Слушай, Юля, ты случайно не помнишь в каких пропорциях надо сыпать цемент с песком? Я лично не помню. – Пожав плечами, спросила Алина, задумчиво глядя на стоявший под навесом небольшой металлический цилиндр бетономешалки.

– Знаешь, мне кажется, что один к трем. – Неуверенно пожала плечами мастер.

– Ну, один к трем, слишком жирно, – прервала их Светлана. – Мне кажется, во Владике мы делали один к четырем, или пяти.

– Да, ты все забыла, Светка, – обернулась на их спор Татьяна, – там его мы не делали, там нам его уже готовый привозили.

– Нет, – твердо сказала Светлана, – как-то один раз мы его сами месили, помнишь, у них там что-то сломалось, толи бетономешалка, толи еще какая холера, и нам пришлось самим его месить. У нас еще тогда все шнурки разъело, потому что они туда какую-то гадость добавляли.

– Да, что вы спорите?! – Прервала их Лариса и, обойдя аппарат кругом, добавила, – один раз так сделаем, другой - так, как отваливаться не будет, на том и сойдемся.

– Мудро, мудро, Лариса Ивановна. – Засмеялась Лора, а за ней и остальные девчонки со всех сторон начали подкалывать Лариску, изобретая всё новые способы приготовления раствора.

– А я вообще – мудрая женщина. – Не обращая внимания на уколы подруг, гордо выставив грудь вперед, с пафосом произнесла она. – Ну-ка, показывайте, что здесь штукатурить надо. – И она, гордо пройдя мимо улыбающихся парней, уверенным шагом проследовала к темневшему рядом с брезентовым навесом, боковому входу на первый этаж.

Девочки следом за Ларисой зашли в здание. В отличие от стоявшей на улице тридцатиградусной жары, там было свежо и прохладно. Из пустых, обитых паклей оконных проемов по всему помещению свободно гулял небольшой ветерок, и отовсюду приятно пахло свежеспиленным деревом и сосновой смолой. Стоя посреди широкой рекреации, обвеваемые легкой прохладой, девочки облегченно вздохнули. Не слишком-то радостно было разгуливать в повязанной на голове косынке и в наглухо застегнутой, толстенной робе под жарким июльским солнцем. Хоть было еще десять часов утра, но солнце уже палило во всю, посылая свои благодатные лучи с безоблачного лазурного небосвода, стараясь как можно лучше прогреть землю, промерзшую за долгую и холодную зиму.

– О! Это будет наш «козёл». – Подбегая к первым, стоящим у стены кóзлам, воскликнула Наташка, и кинула на них свои перчатки, давая понять остальным, что это место уже занято.

– Наташка, мы же вместе работаем? – Светлана подошла к ней и, не дожидаясь ответа, тоже положила свои перчатки рядом с Наташиными.

– А это - наш. – Лора подошла ко вторым кóзлам и, обойдя их вокруг, подпрыгнула и, оттолкнувшись от них руками, ловко уселась сверху.

Оля пошла следом за ней.

– Что-то он какой-то почиканый, – указывая на отломанный край доски, скривилась она.

– Не почиканый, а с отметиной. – С некоторой укоризной произнесла Лора и оптимистично добавила. – Зато от остальных отличается.

– А это тогда, наш с Лерой. – Алёнка, одна за себя и подругу, подошла к третьим кóзлам, так как Лера осталась в «теремке» за дежурную.

– А где мой козёл? – Глядя на разобранные девушками кóзла, протянула Лариса. – Я тоже хочу на верху работать.

– А он тебя не выдержит. У него хребет переломится. – Выпалила Лора, вставая на ноги.

– Ничего, выдержит. – Твердо произнесла Лариса. – А ну, подать сюда мово козла! – Строгим тоном произнесла она и, притопнув ногой, обиженно надула губы.

Разобравшись с бетономешалкой к ним неторопливо подошла Юля.

– О чем спор? Кóзла не поделили, что ли? – Она посмотрела на надувшуюся Ларису и стоявших вокруг девчат. – Давайте так: двое идут верхом, двое низом. Стену сделали, поменялись. Только и всего.

– Давай, – согласилась Лора. – Ладно, Лариска, идите с Юлей к нам. Так уж и быть поделимся.

– Светка, мы с вами. – Схватив Алину за руку, Татьяна потянула ее за собой к стоявшим у кóзел подругам.

– Ну, тогда мы с вами, Аленка. Пойдем. – Махнув находившимися в ее руках перчатками Люде, Аня подошла к сидевшей к стоявшей у козел Аленке.

– А кто дранку будет набивать? – Алина недовольно покосилась на валявшиеся в углу тугие связки тоненьких струганных реек. И обратившись к мастеру, добавила. – Юля, кстати, покажешь, как это делается?

– Покажу. Будем ее по очереди набивать, чтоб не обидно было, а то дело это не очень-то и благодарное. – Ответила та.

Пока девочки разбирали взятые под навесом ведра, мастерки и терки, Юля пошла к парням, делать замес. И уже через некоторое время первая порция раствора была готова. Ребята, выгрузив его из бетономешалки в носилки, торжественно принесли в рекреацию и, поставив их посредине комнаты, отошли к окошку и стали наблюдать, что же будет дальше.

Алина, зачерпнув перчаткой еще теплый, не успевший остыть после замеса раствор, немного помяла его в руке.

– Слушай, Юль, какой-то он не такой, тут сплошной песок, однако надо еще цемента добавить.

– Ну, вот, я же говорила больше надо, а Светка один к пяти, один к пяти. – Начала оправдываться было Юля.

– И не один к пяти, я еще и про четыре говорила. – Обиженно пробубнила Света. – В принципе можно и так подсыпать.

– А алебастр, где? Помнится, мы его тоже куда-то добавляли. – Натягивая перчатки, протянула Наташа.

– Да я подумала, что с алебастром застынет быстро, – Юля посмотрела на мягкую темно серую массу, – а пока мы все до конца раскидаем, остатки уже выцарапывать придется. Так что, давайте сами в свое ведро, сколько надо, столько его и добавляйте.

– Ну-ка, попробую. Я еще не совсем забыла, как это делается? – И Алина почерпнула мастерком немного раствора и, слегка размахнувшись, плюхнула на стену, где был прибит небольшой кусок дранки.

Раствор послушно, ровной лепешкой прилип к поверхности.

– Ура! Получилось! – Радостно завопила она под дружный девичий хохот. – Надо же, еще помню.

– Хе, строители! – Отозвался Сергей, стоявший у окна вместе с ребятами, и с интересом наблюдавший за действиями студенток.

– А ты сам попробуй. – Возмутилась Татьяна. – Думаешь легко?

Сергей хмыкнул еще раз и уверенным шагом, не спеша, подошел к Алине.

– Прошу. – Улыбнувшись, она вручила ему мастерок.

Сергей, один в один копируя ее движения, подошел к носилкам, неуклюже зачерпнул мастерком немного раствора и, подойдя ближе к стене с силой размахнулся и кинул раствор на стену. Темная жижа раствора, будто мячик, отскочив от стены, со смачным чавканьем плюхнулась на пол и растеклась, словно коровья лепешка.

– А что это она? – Не понимая, почему так получилось, Сергей недоуменно уставился на нее. – Да, ладно вам. – Отмахнулся он от стоявших у окна, хохочущих над ним парней. – Первый раз ведь. – Пробубнил он себе под нос, и снова отошел к подоконнику.

– Ладно, девчонки, давайте попробуем. – Немного успокоившись, Юля пыталась призвать подруг к порядку. – Вот, покидайте здесь, где дранка набита, а мы пока с Лариской еще наколотим. Где-то здесь я молоток видела. – И она, упершись в бока, озадаченно начала озираться вокруг.

Девочки окружили носилки, понемногу зачерпывая мастерком раствор, и, подойдя к стене, с размаху кидали его на прибитую дранку.

– Ребята, может, подтащите поближе? – Не найдя молоток, обратилась она к парням, указывая на носилки и на девчонок неуклюже таскающих раствор от носилок к стене. – Да надо бы еще замес сделать.

Парни, нехотя поднялись с подоконника, одним движением переставили поближе к стене стокилограммовые носилки с раствором и, с трудом отрывая взгляд от мелькавших в руках работниц инструментов, поплелись к выходу.

– Мастер, – послышался с улицы Лёнин бас. – Молоток здесь, на цементе валяется.

– А гвозди где? – Крикнув им, Юля вышла на улицу.

Первая половина рабочего дня пролетела незаметно. Новички, под пристальным взглядом уже побывавших в отряде студенток, сопровождая, летевшие в их адрес шутки, веселым хохотом, пытались попасть на стену раствором, который, не желая подчиняться их неумелым рукам, непослушно плюхался на пол. Ребята, то и дело, просовывали головы в дверной проем, желая посмотреть на эту необычную веселую картину. Двое работниц прибивали маленькими гвоздиками тоненькие струганные рейки, накладывая их, под наклоном друг к другу. И затем, полученную дранку, издали похожую на большой пласт вафли, они аккуратно прибивали к толстым бревенчатым стенам.

– Обед, обед! – Звонким голосом прокричала Татьяна, взглянув на часы и увидев на них, что маленькая стрелка уже вплотную приблизилась к единичке.

Аккуратно сложив свои рабочие инструменты, девушки вышли из прохладной сырой полутьмы здания на залитую солнцем строительную площадку. Щурясь от невероятно яркого солнечного света, и с наслаждением подставляя под теплые лучи свои измазанные раствором мордашки, они шумной толпой двинулись к «теремку», на весь поселок горланя: «Маруся от счастья слезы льет, как гусли душа ее поет…».

 

 

 

* * *

 

Как-то в субботнее утро, когда не надо было плестись на работу и вкалывать там, махая целый день мастерком, девочки, сидя на кухне с шумом обсуждали свои планы на день. Тут дверь тихонько приоткрылась и в образовавшуюся щель просунулась всклокоченная голова Славы.

– К вам можно. – Робко спросил парнишка, чуть шире открывая входную дверь.

– Входи, входи.

– Привет Слава. – Хором приветствовали его девчата.

– Только я не один. – Загадочно произнес он, войдя в кухню, поставил перед собой большую алюминиевую кружку, закрытую полиэтиленовым пакетом.

–  А что там у тебя? Что? – Девочки разом вскочили с мест и, подходя поближе, осторожно раскрыли пакет и ахнули.

Кружка была доверху наполнена огромными спелыми ягодами голубицы.

– Откуда это у тебя?

– Где взял?

– Какая красивая!

– А вкусная!

– Это у вас здесь растет? – Со всех сторон посыпались на парня восторженные возгласы.

Слава, немного отойдя от края стола, облепленного студентками, спокойно стоял в сторонке и улыбался.

– Если хотите, покажу, где растет. – Спокойно ответил он.

– Хотим! – Первой отозвалась Лариса, зачерпывая из принесенной кружки горсть ароматной ягоды.

– Пойдем! Прямо сейчас! Ведь все равно делать нечего. – Предложила Юля, проглотив очередную порцию голубицы.

– Пойдем. – Улыбнулся ей паренек. – Только, оденьтесь, поплотней.

–  Зачем это? Ведь жара на улице. – Недоуменно спросила Алина. – Или опять там у тебя, что-то вроде «белых ночей». – Прищурившись, съязвила она, заметив то же загадочное выражение у него на лице, что и в гостинице, когда они спрашивали про длинные и плотные шторы.

– Да нет, – Слава весело усмехнулся, – просто там мошки.

– Какие еще мошки? – с трудом оторвав взгляд от кружки, Татьяна уставилась на парня.

– Да, мелкие такие. Но грызут, почище комаров. Вот я и говорю вам: оденьтесь, чтобы все закрыто было.

Девочки, доев ягоду, галопом побежали за кофтами. И, уже спустя несколько минут, они веселой толпой, возглавляемые Славой, шли по широкой песчаной улице в сторону взлетного поля.

– Слушай, а эти твои мушки, или мошки нас, случайно, не загрызут. – Взглянув на него, спросила Юля, на ходу повязывая вокруг талии захваченную с собой водолазку. – А то ты нас так напугал, этими монстрами.

– Не бойся, я тебя от них спасу. – Поворачиваясь к ней и понижая голос, серьезно сказал он и, слегка покраснев резким движением откинув со лба длинную обесцвеченную прядь волос.

– Договорилась. – Слегка удивившись, ответила Юля и мило улыбнулась.

Таня с Алиной, шагавшие чуть позади, и невольно ставшие свидетелями столь необычного выражения чувств, чуть замедлив шаг, немного отстали от них.

– Так, одна пара есть. – Шепотом произнесла Татьяна.

– А вдруг они поженятся? Представляешь! – Так же, чуть слышно шепнула Алина. – Первая свадьба в отряде! Как романтично, обалдеть!

– Ой, Алинка, тебе все романтику подавай. – Махнула рукой Татьяна. – Тебе бы родиться во времена Ромео и Джульетты.

– А что? Было бы не плохо, – пожала плечами Алина, – я про свадьбу. Ты только посмотри, они ведь здорово подходят друг к другу. – Кивнула она головой, в сторону шедшей впереди пары. – Он - высокий, стройный сероглазый блондин с невинным детским блеском во взоре, с шикарным небрежно откинутым назад чубом…

– Ну, уж! Не такой уж он и высокий. – Фыркнула Татьяна.

– Это неважно. – Отмахнулась от нее Алина и продолжала. – Она - чуть пониже его, стройная хрупкая брюнетка с огромными карими, загадочными, как у цыганки, глазами и с длинными, чарующими ресницами, слегка загнутыми кверху, словно у сказочной птицы Крок... – С пафосом продекламировала она.

Татьяна не удержалась и прыснула хохотом.

– Тише ты, чего хохочешь!? – Шикнула на нее Алина.

– Да тебе бы романы писать, а не мастерком махать. – Оглядываясь по сторонам, ответила Татьяна.

– Да ну тебя. – Махнула Алина рукой и замолчала.

Так, не спеша, девочки прошли поселок и свернули к аэропорту. Там, за его широкой взлетной полосой, по словам Славы, и должны были расти густые кусты голубицы. С трудом пробираясь сквозь высокий колючий кустарник, разросшийся вокруг широкого песчаного поля, и отмахиваясь от приставучей, безжалостно кусающей мошкары, девушки, уже было, хотели повернуть назад, не видя просвета сквозь густые темно-зеленые заросли. Как вдруг, словно по волшебству, ветви отступили, уступая дорогу силе и упорству студенток. И вот теперь, вместо ненавистных колючих веток, в награду победительницам, перед их взором расстилался великолепный, серо-голубой ковер из спелой сочной ягоды, слегка искрящийся капельками расы, под яркими солнечными лучами. То здесь, то там, робко выглядывая сквозь царившую вокруг голубизну красок, проблескивали молодые ярко-зеленые листочки голубицы.

Девушки, впервые увидев подобную картину, торопливо выбрались из колючего таежного бурелома и замерли.

– Какая красота! – Ахнула Наташка, нарушив создавшуюся тишину.

– Даже жалко портить ее своим вторжением! – Поддержала ее Алёнка.

– И вкуснота! Не забывайте! – Лора подошла поближе к разросшимся зарослям голубицы и сорвала одну ягодку. – Мм, как вкусно, – протянула она.

И девочки, словно по команде, накинулись на преподнесенные им природой таежные яства.

– Уф, жалко, что никто пакета не взял. – Набивая рот очередной порцией ягод, пробубнила Лариса. – Я бы вам настоящих, хохлятских вареников сделала.

– А мы завтра еще сюда придем, – откликнулась Светлана, с трудом отрываясь от лесных богатств.

– Да, что завтра? Давайте, тогда уж после обеда. – Поправила Татьяна и, тихонько толкнув локтем, стоявшую рядом Алину, шепотом добавила. – Смотри-ка, наши Ромео с Джульеттой уединились.

Алина повернула голову туда, куда показывала Татьяна и действительно заметила, что Юля со Славой стояли несколько в стороне от остального отряда и, о чем-то мило беседуя, улыбались и неотрывно смотрели друг на друга. Алина тихонько хихикнула и повернулась к Татьяне. Да ладно тебе. Давай не показывать, что мы их заметили, а то как-то неловко.

И подруги, отвернувшись от замеченной ими парочки, весело защебетали о чем-то другом, с наслаждением поглощая спелые ягоды.

Наевшись до отвала, и не испортив, тем самым, и сотой доли расстилавшегося перед ними голубого покрова, девочки лениво выбрались из лесной чащи на солнечный песчаный аэродром.

– Слушайте, я так наелась! После этого мне никакого обеда не надо. – Отпыхиваясь и шлепая себя по животу, простонала Лариска.

– Лариска, да ты что!? – Воскликнула Лора, выражая дикий испуг на лице. – Ты же так и похудеть можешь!

Лариска, злобно зыркнула на Лору, и, делая вид, что хочет влепить ей подзатыльник, легонько замахнулась на нее рукой, а та в свою очередь, злорадно хихикая, ловко увернувшись от нее.

– Ну, «клюшка», погоди же, – Лариса, под дружный хохот девочек, погрозила ей кулаком, – вот только окажись ты со мной на одном козле.

Медленно пробираясь сквозь колючую преграду кустарника, показалась Юля, а следом за ней и Слава.

– Эй, клюшки, – передразнила она Ларису, – тут Слава предлагает нам на лодке по Тунгуске прокатиться. Как вы?

– Здорово!

– Давай!

– Мы - за! – Весело отреагировали девчата.

– Только мы все в одну лодку, вряд ли поместимся. Так что будет две лодки: Славы, и еще Санькина. – Объяснила Юля. – Он должно быть нас уже дома ждет. По крайней мере, обещал подойти.

– Елы-палы! Пошли быстрее, чего ждем? – Воскликнула Аня, слегка подтолкнув ее локтем.

– Так хотели же в баню сходить. – Напомнила Люда. – Она до скольки сегодня?

– До девяти. Успеете. – Успокоил ее Слава.

И девочки быстрым шагом повернули к дому. Когда они подходили к «теремку», то еще издали заметили, что дверь в их кухню широко открыта, и оттуда доносятся голоса уже знакомых им трех парней Саши, Игоря и Лешки-шалавы.

– Кто-то вчера о лодках заикался, – прищурившись, пробасил Игорь. – Мы пришли, а он тут с девочками по лесу гуляет.

– Привет ребя. – Юля вошла первой и, весело подмигнув сидевшим на лавочке ребятам, уселась рядом с ними. – А, шалава, привет, и ты с нами на лодках? – Улыбаясь, кивнула она Лешке.

– Ну, че к чему вы меня так назвали? – Обиженно буркнул он. – Я, может, просто так, в гости зашел.

– Да, ладно тебе Игореша, – махнула рукой Татьяна в сторону Игоря. – Не ворчи. Слава нам тут «ягодичные» места показывал.

– Какие? – Хмыкнул Игорь и уставился на нее под дружный смех стоявших рядом, девчонок.

– «Ягодичные». – Твердо повторила Татьяна. – Это совсем не то, про что ты подумал своим извращенным мозгом. – Добавила она, помахав указательным пальцем перед его носом.

– Вообще-то говорят «ягодные», – несколько покраснев, пробубнил он.

– А мне так больше нравится. – Подбоченясь, заявила ему Татьяна.

– Ну, че к чему, весь этот базар? – Смущенно улыбаясь, проворчал Лешка и, выйдя из-за стола, направился к выходу.

– Ну, вот, острословы липовые, смутили парня. – Посмотрев в след обескураженному Алексею, проворчала Аня. – Ей, Лешка, вечером заходи, чаем напоим. – Крикнула она ему в след.

– Ладно вам, что там с лодками. – Кое-как сдерживая смех, остановила их Алина.

– Так что, ничего. – Опомнился Игорь. – Лодки ждут у причала. Собирайтесь, да пошли.

Девочки быстро забросили в дом до ужаса надоевшие им на полуденной жаре кофты, и вслед за парнями все вместе двинулись к реке.

Лодки, словно две стрелы, выпущенные из туго натянутого лука, неслись по спокойной речной глади, своим урчанием заглушая все вокруг. Потоки воздуха вихрем проносились мимо, обдавая лицо приятной прохладой, и, выжимая крошечные слезинки из глаз, не позволяли разомкнуть ресницы. Беспощадно раздираемая острым носом моторки нежная гладь прозрачно-голубой реки, тут же переплеталась с тончайшими нитями ярких солнечных лучей, превращаясь в две расходившиеся в разные стороны разноцветные радуги, освежая все вокруг веером, искрящихся крохотных брызг. Маленькие солнечные зайчики, резво обгоняя друг друга, устраивали веселые перегонки на воде. На безоблачном лазурном небе нежно светило июльское солнышко, радуя всех своим теплом. И Тунгуска, словно ласковая, добрая женщина, манила за собой, обволакивая все вокруг прозрачной голубизной своего наряда, увлекая причудливой красотой его узорных берегов. То, кокетливо изгибаясь, радовала глаз высоким крутым каменистым откосом, над которым кротко склонили свои головки стройные плакучие ивы. То, жеманно разворачиваясь, открывала взору широкие песчаные пляжи, манящие к себе погреться на залитый солнцем мягкий золотой песок. И то там, то здесь стыдливо прикрываемые быстро бегущими водными потоками, словно черными рваными дырами сквозь нежную голубизну ее воланов зияли полузатонувшие, ржавые баржи.

А вокруг нее, мягкой зеленой бахромой ее шикарного платья, слегка волнуясь, под порывами ветра, расстилалась величественная тайга. Высокие стройные ряды сосен сочным зеленым бархатом обрамляли одеяние матушки-Тунгуски. Они завлекали, манили к себе, в глубь, тишину, вечное спокойствие. Туда, где в недрах этого бездонного океана, плавно раскачиваясь на железных цепях, покоилось в гробу тело красавицы Синильги. Откуда глухим двоекратным эхом доносился отголосок острой кирки Ибрагима Оглы. Там, где высоко над рекой, на самой вершине горы, одиноко стоял высоченный деревянный крест, в память погибшим на затонувшей когда-то в этих местах огромной барже, словно немой укор былой свирепости и силе, присмиревшей ныне матушки Тунгуски.

Изредка, на берегу, нарушая зеленую гармонию красок, крошечным одиноким пятнышком чернело деревянное зимовье. Грустно пялясь окнами-глазенками на все что его окружало, замерло оно в молчаливом ожидании случайного путника, который мог бы прийти туда и погреться сидя рядом с ним у костра, составив тем самым ему скромную компанию.

– Ой, девчонки, хорошо то как! – Воскликнула Лариса, делая большой вдох и разводя руками. – И вы живете среди такой красоты!

– Ну, допустим наш Байкал - место не хуже. – Равнодушно отмахнулась Светлана.

– Да ты посмотри только, какое великолепие, какое величие вокруг. – Поддержала Ларису сидевшая с ней рядом Алина. – Байкал, конечно, место красивое. А здесь! Взгляни вокруг – какая мощь! Тайга!

– Деревня и медведи. – Презрительно фыркнула Светлана.

– А, что. А у вас, правда, медведи ходят? – Откликнулась Татьяна, сидевшая впереди них и о чем-то бурно спорившая с Наташкой.

– Да, иногда заходят в деревню. – Улыбнулся ей Игорь.

– И что, вы их стреляете? – Повернула к нему голову Наталья.

– Когда как.

– И вам не жалко? Они же такие хорошенькие.

– Хм, хорошенькие. – Подняв вверх свои густые брови, усмехнулся Игорь.

– Вы, наверное, их только в цирке и видели, да в мультиках. – Не оборачиваясь, отозвался Саша сидевший за рулем моторки.

– А, по-твоему, где нам их еще видеть? Увы, по улицам они у нас не разгуливают. – Ответила за Наташку Светлана.

– Нет, девчонки, что не говори, а здесь очень красиво. – Прервала Алина их спор. – Правда, ведь? – Подмигнула она Ларисе.

– Ой, Алинка, ты права! Солнце, лес, река… – Обведя рукой вокруг себя и обняв Алину за плечи, протянула Лариса. – Шшас спою! – И громко запела. – Мимо острова на стрежень…

– …На простор речной волны,.. – Подхватила ее Алина под веселые усмешки парней.

Светлана, Наташка и Татьяна, недолго думая, тоже заорали вместе с ними:

– …Выплывают расписные Стеньки Разина челны...

– А мы вообще-то куда плывем? – Прерывая образовавшееся молчание после успешно исполненной песни, спросила Алина.

– Да тут не далеко. К нашему зимовью. – Кивнул Игорь. – Вон за тем поворотом. – И он махнул рукой в даль, туда, где река делала плавный поворот налево.

– Ничего себе не далеко. – Возмутилась Татьяна, – Вон уже сколько проплыли.

Две маленькие лодочки, словно неразлучные подруги, ни на шаг не отставая друг от друга, безропотно повинуясь реке, медленно повернули вслед за ней, и проплыв еще немного по течению, одновременно причалили к берегу.

Немного побродив по теплому песку, девушки одна за другой начали медленно подниматься по одной из тропинок, уводящих вверх по крутому склону, где за густыми, огромными соснами едва виднелись очертания маленькой почерневшей от времени, избушки, с крылечком из трех ступенек и небольшим брезентовым навесом над входом.

– Алинка, ты что отстаешь? – Крикнула подруге Татьяна, опираясь о протянутую ей Сашину руку.

– Я, сейчас. – Крикнула ей Алина, сидя на корме лодки и заворожено смотря на быстрое течение реки.

Сняв с себя кроссовки, и повыше задрав жесткие штанины джинсов, Алина соскользнула с моторки, и медленно опустила ноги в прозрачную воду. Слабые волны, слегка подпрыгивая, ласкали прохладой икры, и маленькими набегавшими барашками слегка щекотали под коленками. Она осторожно ступала по мягкому песчаному дну, чуть содрогаясь от случайно попадавших под ступни острых камушков. Маленькие прозрачные рыбки небольшими стайками проносились мимо нее, испуганно шарахаясь в разные стороны от каждого ее движения. Поддерживая руками, то и дело, сползавшие вниз, штанины, Алина, опустив голову, любовалась весело прыгающими вокруг нее солнечными зайчиками и, поднимая вокруг себя небольшие волны, медленно перебирала ногами мягкий песок речного дна. Ей вдруг так захотелось окунуться с головой в эту живительную прохладу, скинуть с себя налипшую под палящим июльским солнцем надоевшую дневную жару. Она в тот момент пожалела, что не было на ней купальника. И тут, на мгновение остановившись, она почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Подняв голову и откинув назад упавшие на лоб волосы, она оглянулась и увидела Сашу, который тихо стоял, прислонившись к одной из моторок и, улыбаясь, смотрел на нее. Алина, полностью увлеченная своими мыслями, не заметила, как он подошел. Она тоже приветливо улыбнулась ему.

– Холодно? – Спросил Саше, взглядом показывая на ее ноги.

– Нет, что ты, вода как парное молоко. – Ответила она. – Вот жалею, что купальник не одела, так бы можно было искупаться.

– Да. Сейчас бы в самый раз искупаться. – Протянул он, мельком взглянув на безоблачное синее небо. – Как печет! Такой жары давно не было.

– А девчонки где?

– Разбрелись кто куда. Там они кусты кислицы нашли, так теперь их оттуда не вытащишь.

– Ой, я тоже хочу. – Воскликнула Алина и, быстро выскочив из воды, отряхнула ноги от успевшего налипнуть на них песка. – Покажешь где? – Надевая кроссовки, с нетерпением произнесла.

– Покажу. – Спокойно ответил он и, шагая впереди, помог ей взобраться по крутому склону речного берега.

Войдя в лес, Алина сразу же услышала звонкие голоса ее подруг, восхищавшихся огромными красными гроздьями спелой ягоды.

– Алинка, ты что там застряла? – Оглянулась Наташка на подошедшую к ним сестру. – Посмотри, какое богатство мы отрыли. – Повертела она перед ее носом, огромной гроздью красной смородины.

Алина подняла глаза и взглянула на раскинувшийся перед ней куст, на который показывала ее сестра. Всю дорогу, от берега к подругам, Алина шла, смотря себе под ноги, боясь запнуться о какую-нибудь торчавшую из земли корягу, которых, к несчастью, было здесь великое множество. Даже, казалось бы, на уже давным-давно протоптанных кем-то тропинках всюду торчали из-под земли огромные корни разросшихся таежных деревьев. Впереди нее, указывая путь, шел Саша, и у нее не было необходимости смотреть перед собой, чтобы не потерять направление. И вот, теперь остановившись и переведя взгляд с Наташкиной грозди на широченный куст дикой смородины, Алина от удивления широко раскрыла глаза. Весь куст сверху донизу был усыпан алыми ягодами. Высокие толстые ветки, плавными дугами устало склонялись под тяжестью огромных гроздей. Она с трудом отвела глаза от Наташкиного куста и посмотрела вокруг. Все кругом, на сколько охватывал взгляд, было красным от разросшихся зарослей смородинового кустарника, сквозь которые едва просматривались девчачьи головенки.

– Ну, и…? – Удовлетворенно посмотрела на нее Наташка, смачно причмокивая после только, что проглоченной ягодой.

– Жмотки… – Потянула Алина. – Что же вы раньше меня не позвали. – Она сорвала большущую гроздь и одним махом отправила ее себе в рот, от наслаждения закрывая глаза.

– Как вы можете ее есть. – Саша, скривившись, посмотрел на Алину. – Ведь она же кислая.

– Ну и что, Ты только попробуй, какая она спелая и ароматная. – Алина сорвала еще одну гроздь и с превеликим удовольствием снова проглотила ее.

– Это разве «спелая»? – Фыркнул он. – Вот через месяц она будет действительно спелая.

– Так, через месяц она уже осыпаться будет. – Выглянула из-за соседнего куста Лариска.

– Вот тогда ее и надо собирать.

– Ее тогда уже медведи съедят. – Махнула рукой Алина, поглощая одну гроздь за другой. – И нам не достанется.

– А сейчас, чтобы сладко было, ее надо со сгущенкой есть. – Сказал Саша и, оторвав от ветки одну из крупных ягод, тут же проглотил ее.

– Как это? – Не поняла Наташа.

– Ну, как «как»? – Облокотившись о ствол, росшей рядом, сосны начал он. – Берешь чашку, насыпаешь туда ягоду и сверху заливаешь сгущенкой. А потом берешь ложку и все это разом наворачиваешь.

– Ни фига себе! – Удивилась Лариска. – Я про такое и не слыхивала.

– Наверное, вкусно, Надо попробовать. – Переглянулась с ней Наталья.

– Так, слушай! Опять пакет никакой не взяли? Эх вы!.. – Воскликнула Алина, покачав головой. – У тебя в лодке, случайно, ничего подобного нет? – Посмотрела она на стоявшего рядом Сашу, лениво срывавшего с куста по одной ягодке.

– Котелок есть. Подойдет?

– Конечно, подойдет! – Закивала Лариска. – Неси скорей. Сейчас мы его мигом наберем.

И Саша, осторожно обойдя густые заросли кустарника, побежал к реке.

 

  

* * *

 

Серые, дождливые осенние дни тянулись один за другим. Солнце нехотя переваливаясь от блёклого, в затуманенной дымке рассвета, до чуть красноватого, не предвещавшего ничего радостного заката. Из невзрачных серых суток, словно муравейник из крошечных песчинок, складывались недели, месяцы. Они бесследно уходили друг за другом, не оставляя за собой ни единого, яркого проблеска. Целый день с утра до вечера толпы клиентов мелькали перед глазами, то громко орущие и размахивающие по все стороны своими платежками, то скромно стоявшие в очереди, и терпеливо дожидавшиеся к себе внимания со стороны сотрудников банка. Цифры, суммы, счета, балансы, отчеты сбивались в один огромный все нарастающий вихрь платежных документов, стихавший только под конец рабочего дня, не оставлявший ни минуты свободно времени для каких-либо мимолетных мыслей, раздумий и планов. Именно то, что и нужно было в те дни Алине. Ей не хотелось о чем-то думать, мечтать, любить, страдать. Ей уже ничего не хотелось. Внутри было пусто. Пусто и тихо. Она автоматически выполняла всю требуемую от нее работу, лишь изредка улыбаясь, на бесконечные шутки ее сотрудниц, подтрунивающих то над одним, то над другим посетителем. Она жила, словно в тумане, ела, ходила, часами молча просиживала за компьютером, машинально набивая информацию о проведенных за день суммах, проверяя балансы или распечатывая отчеты. С милой улыбкой выслушивала летевшие в ее адрес комплименты, от работников и клиентов банка. Молча выслушивала восхищения своих подруг по поводу появлявшихся на экранах кинотеатров новых актеров с чарующей внешностью, купленной в фирменном магазине, новой супермодной тряпки или шепотом пролетавшей по банку сплетне о чьем-то новом ухажере. Казалось, жизнь остановилась вокруг нее, застыла в этом вихре окружавшей ее обыденности и бесполезной суматохи. Осень. Как не любила Алина это время года. Время, когда все кончается, все хорошее, светлое и прекрасное. Все уходит и остается лишь холод, серость и отчуждение, грозящее перейти в черную, лютую зиму. Почему? Зачем? Куда уходит все светлое и радостное? Те волнующие душу яркие краски лета, вихрем пролетающие мимо? Все ушло, унеслось, словно высохшая листва с потухших деревьев. И осталось лишь осеннее нагромождение ничем не привлекательных серых суток.

Как-то утром в один из таких неприметных суматошных дней к ним в отдел забежала Настя, стройная длинноногая, симпатичная блондинка – секретарша директора банка, в котором работала Алина и, слегка прищурившись, заговорщическим тоном затараторила:

– Девчонки, вы знаете! А к нам такого мальчика приняли! Зашибись!

– Какого? – Тут же отозвалась Марина, немного полноватая очень веселая и смешливая брюнетка, с слегка раскосыми, карими глазами.

– Сходите посмотрите. Он в соседнем отделе, через стенку от вас работает.

– Программистом, что ли?

– Ага. – Настя довольно улыбнулась, что первой принесла эту сенсацию в отдел, и плюхнулась на стул, стоявший радом с Алиной. – Симпатичный! Слов нет! Ромой звать. Но, облом! Женатый!

– Эх, Рома, Рома! Сказала бы уж сразу. А то я, уж было, прихорашиваться начала. – Хихикнула, сидевшая напротив Соня. – И откуда ты все знаешь? – Вздохнула она, переложив регистрируемый документ из одной стопки в другую. – А тут сидишь с этими платежками, света белого не видишь!

– Должность такая. – Весело улыбнувшись, Настя развела руками.

– Ну, дык! Есть шанс отбить! Мальчика, естественно, не должность. – Фыркнула Марина.

– Ой, ребя! Какой там мальчик появился! Не мальчик, а конфетка! – Влетела в двери Анжела – бухгалтер валютного отдела. – А смущается! И глаза у него голубые-голубые! Но, увы...

– Знаем, знаем. – Скривила рожу Соня.

– Откуда? Я ж только что видела, как он от шефа выходил. – Она, на минуту прервав поток своих новостей, остановилась и обвела всех присутствующих взглядом. – А Настя, ты уже здесь! – Увидев секретаршу, Анжела присела на стоявший в стороне, весь заваленный бумагой письменный стол. – Значит я не первая. – Расстроившись произнесла она.

– Не переживай, когда-нибудь и ты будешь первая. Когда меня на пенсию отправят. – Подмигнула Настя подруге. – А вообще, девки, брюнет с голубыми глазами – это же такая редкость! Вот повезло кому-то. – А, Алинка, что молчишь? – Обратилась она к стучавшей по клавиатуре Алине.

– Наверное. – Пожала она плечами.

– Чего это: «наверное»? Пошли поглядим. – Махнула ей Маринка, вставая со стула.

– Я потом, – кивнула Алина, – иди сама, мне проводки еще набить надо, да рейс проверить.

– То проводки, то рейс, – проворчала Соня, выходя из-за стола и направляясь за Маринкой. – Ты совсем от жизни отстала. Смотри, так и в девках засидеться не долго. По ней, почитай половина банка сохнет, а она – проводки.

– Да ну вас, девчонки, все бы вам шуточки шутить. – Отмахнулась Алина.

С того момента прошло несколько дней, все таких же серых и безликих, как и остальные. Алина все так же была с утра до вечера загружена работой. И все так же не могла, да и не хотела обращать внимание на разные бабские пустяки, касаемые их амурных дел, тряпок и шуток. Но, как-то раз ей понадобилось сделать копию одного платежного документа. Ксерокс у них банке был один и стоял в соседней комнате, за стенкой, в отделе программистов. Алина взяла документ и вышла из бухгалтерии.

Слегка скрипнув дверью, Алина вошла в соседнюю комнату. У окна, напротив входа, стоял высокий стройный, широкоплечий парень и что-то чинил в разобранном на столе принтере. Это был тот самый, незнакомый Алине «мальчик», которым несколько дней назад так восхищались ее подруги. На звук открывающейся двери парень выпрямился и посмотрел на вошедшую. Темно-каштановые слегка волнистые волосы отдельными прядями плавно ниспадали на плечи, слегка прикрывая его высокий лоб и обрамляя ровный аристократический овал лица, подчеркивая тонкие линии его губ, носа, подбородка. Из-под прямых, в разлет, бровей на Алину с удивительной теплотой и лаской смотрели большие, неестественно голубые глаза. Нежно голубая рубашка с закатанными до локтей рукавами и распахнутым воротом, казалось, еще больше оттеняла их голубизну. Он улыбнулся и весело подмигнул Алине, и тут же на его щеках заиграли две едва заметные ямочки, точь-в-точь такие, какие бывают у трехлетнего ребенка.

Вдруг Алину с ног до головы окатила огромная волна смешанных чувств, казалось давно забытых и, непонятно почему, внезапно появившихся вновь. Ей вспомнился один случай. Как-то зимой, еще учась в университете, она с матерью ходила по городу в поисках новогодних подарков, ее взгляд упал на одну из витрин небольшого магазина одежды, где на манекене висела серая с серебристым отливом шуба из искусственного меха. Алина стояла у витрины и заворожено смотрела сквозь прозрачное стекло. И какое-то неведомое ей чувство теплой волной окатило тогда ее сердце, и шепнуло, слегка подтолкнув вперед, – «Аля, посмотри это же твое!».

Мать, поймав ее взгляд, тоже остановилась, и посмотрела на витрину:

– Тебе нравится? Пойдем, посмотрим, – открывая дверь в магазин, сказала она.

И вот теперь она вновь почувствовала, как та же самая теплая волна, но гораздо больше и сильней, обволакивая ее сердце и перехватывая дыхание, беспощадно завладевает ее душой. И что-то внутри нее кричит и молит: – «Смотри, смотри! Это же твое, разве ты не видишь? Посмотри на него!». Ноги слегка подкосились, она вспомнила серую давно уже выношенную и вышедшую из моды шубу, побледнела, и, отвернувшись к ксероксу, словно в тумане, по инерции, доведенными до автоматизма движениями зарядила его и на мгновение закрыла глаза, с огромной силой стараясь заставить замолчать этот крик, повторяя себе: – «Нет! Это невозможно! Ты ошибаешься! Он же женат… Замолчи! Как ты можешь сравнивать это с какой-то шубой... Не хочу! Не могу больше! Хватит с меня брюнетов с голубыми глазами». Холодная дрожь пробежала по всему ее телу. Ксерокс закончил копировать. Дрожащими руками Алина собрала свои бумаги и, тихонько вышла из комнаты.

 

 

  

* * *

 

Как приятно было лежать после сытного обеда на мягкой, теплой, прогретой солнцем, зеленой траве на лужайке перед теремком и ни о чем не думать. Ласково припекало июльское солнце, навевая сладкую дрему яркими, слепящими глаза лучами. Медленно плыли подгоняемые легким ветерком по небу редкие мохнатые облака, похожие на огромных белых медведей. На разросшейся около калитки черемухе, весело щебетали птички. Казалось все живое вокруг, медленно уходило в объятия сна, окутанное послеобеденной дремой. У девчат еще оставалось от обеда целых тридцать минут. Где-то на кухне, изредка нарушая тишину, гремел посудой дежурный, собирая грязные тарелки в огромный эмалированный таз, заливая их нагретой на плите водой.

Таня с Алиной расположились рядом на мягком зеленом покрове и, лениво, так, о чем-то, болтали вполголоса.

Вдруг спокойствие нарушил скрип открывающейся калитки. Подруги разом подняли головы.

– Привет, девчонки! Отдыхаете? – Весело улыбаясь, зашел Саша.

– Ну, черт, напугал, – воскликнула Света, – только задремали, и ты скрипишь.

– Ложись с нами, полежи, так хорошо после обеда, – Махнула ему рукой Лариска, – Хоть разрядишь наш бабский коллектив.

– Расскажи что-нибудь веселенькое, а то у нас здесь сонное царство какое-то, – освобождая ему место Татьяна отодвинулась в сторону.

Он расположился рядом с Алиной и, пытаясь удобней устроиться, будто невзначай, аккуратно положил ее голову к себе на грудь, и начал рассказывать какие-то веселые анекдоты. Алина без всякой задней мысли приняла этот жест, как дружеский, и мило улыбнулась ему. Так они блаженствовали, греясь под теплыми солнечными лучами, без умолку хохоча над забавными Санькиными рассказами. Алине было хорошо и приятно. Какое-то безмятежное спокойствие было во всем, что ее окружало. Это ласковое солнце, свежий, прозрачный воздух и звонкое щебетание птиц. Девушке чувствовалось, как из ее тела медленно уходила усталость, накопившаяся за первую половину рабочего дня. И Саша, не замолкая ни на минуту, нежно играл золотистыми прядями ее волос.

– Девчонки, никому пить не хочется, – спросила, приподнимая голову, Алёнка, – Алинка, ты ближе всех к бочкам, принеси, а?

Алина, медленно потянувшись, посмотрела, полными мукой глазами на Алёнку. Так не хотелось нарушать царящее вокруг нее спокойствие, но, увидев, что ближе нее к бокам с водой действительно никого не было, немного помедлив, она пробубнила:

– Ладно, схожу. – Она медленно поднялась, и недовольная тем, что приходится менять столь уютное положение, кинув на ходу девчонкам, – мое место не занимать, – поплелась к стоявшим за черемухой бочкам.

– Ого, – быстро среагировала Таня на последние слова Алины, – что-то здесь не так! – Загадочно произнесла она под тихое хихиканье и шушуканье девчонок.

Алина издали не поняла, над чем они там так веселятся, и ничего не ответила. Передав Алёнке ковшик с водой, она, как ни в чем не бывало, снова уютно устроилась на своем месте. Оставалось еще десять минут «активного отдыха».

Немного погревшись на солнышке, Алина с большой неохотой поднялась и, накинув на плечи косынку, взяла со скамейки сушившиеся там перчатки.

– Так девчонки: подъем, подъем. – На распев начала она.

– «Вставай» пришел. – Закончила за нее Татьяна.

– Вот именно. – Алина весело подмигнула подруге и подала ей руку, помогая подняться с земли.

Остальные работницы, медленно потягиваясь, тоже взяли свои косынки с перчатками и вышли за калитку. Попрощавшись с Сашей, громко запевая что-то вроде «солдатушки, бравы ребятушки…» они толпой двинулись по поселку в сторону ожидавшей их стройки.

Из окон домов то там, то здесь, то и дело высовывались улыбающиеся лица местных жителей. Они уже успели привыкнуть к звонким песням студенток и их распорядку дня, и кое-кто уже начал даже сверять по ним часы.

Подходя к стройке, Татьяна, улыбнулась и, слегка прищурившись, тихонько подтолкнула плечом Алину:

– А что это ты вдруг на Саньку улеглась?

Алина удивленно посмотрела на подругу:

–  Да вовсе и не улеглась, он сам предложил. – И, слегка потянувшись, добавила. – К тому же мне было так удобно, мягко...

– Вот, вот! Заметили? – Услышав их разговор, подхватила шедшая рядом Светлана. – Женщина вся в одной фразе: «Не виноватая я, он сам пришел!» – Девчонки покатились со смеху и, подмигивая Алине, начали весело подтрунивать над ней.

– Да, ну вас, девчонки. Все бы вам хихикать. – Отвечала, смещаясь, Алина.

– Алинка! – Подхватила Лариса. – А ты заметила, какие у него глаза!

– Заметила, – с ехидцей процедила Алина.

– Голубые! Я, таких, еще не видела! – Причмокнув, она покачала головой. – Это же такая редкость – брюнет с голубыми глазами!

– И к тому же, симпатичный... – Нараспев протянула Татьяна, делая чуть приблатненный акцент на «а».

– Слушайте, девчонки. – Алина окинула взглядом студенток, решая сменить тему. – А кто у нас сейчас носилки с раствором таскает. Леня с Лешей, или Сергей с Колей?

– А утром кто таскал? – Посмотрела на нее Светлана.

– Да у вас что, любовные темы память отшибают, что ли? – Возмутилась Лариса и, оглянувшись на них, удивленно покачала головой. – Ведь вы же сами хихикали над Сережкиными матами, когда он с мешалкой боролся.

Девочки вдруг сразу оживились, вспомнив про Сергея и его нецензурные выражения. В деревне матерились все, от мала до велика. Эта форма общения, несколько корежившая утонченный слух приехавших студенток, для всех местных жителей считалась вполне нормальной. И как ни привычна она была работающим с ними парням, все же они затихали при приближении девушек, и старались переходить, хотя и с трудом, на нормальный разговорный язык. Не смотря на это, словесные выражения Сергея – это было что-то особенно. Когда он только открывал рот, чтобы что-нибудь произнести своим звонким еще не сломавшимся голосом, из его уст, словно бурным водопадом, сквернословия так и текли нескончаемым потоком на свет божий. Да так складно и красиво, что если не придавать значения смыслу его выражений, могла бы получиться прекраснейшая нескончаемая песнь. И почему-то они ни капельки не казались обидными слушавшим его студенткам.

– Ой, правда, а я и забыла. Точно, утром раствор носили Леня с Лешей. – Задорно хихикнув, воскликнула Светлана и тут же состроила недовольную гримасу. – Значит, сейчас Коля с Сергеем будут таскать. Ой, как неохота!

– Опять тормозить будут. – Кивнула Алина подруге.

– И опять придется их пинать. – Добавила Юля.

– Да, это тебе не Леня с Лешей. – Вздохнула Лора.

– А знаете, девчонки, Леша постоянно мне кого-то напоминает, только я не могу понять кого. – Алина, в поисках подсказки, посмотрела на Татьяну. – Особенно его взгляд, твердый такой, настырный.

– Так это же сын Юрьева. Алинка, ты что, не знала? – Усмехнувшись, выпалила Юля.

– Да ты что? Правда? – Удивилась Татьяна. – Надо же, я тоже не знала.

– Вот он, наверное, его дома и плющит, чтобы работал хорошо.

Девочки толпой вошли на стройку. Все там же, на нагретых под ярким солнцем струганных досках, развалившись, загорали трое работников.

– А где четвертого потеряли? – Подойдя к ним поближе, спросила Лариса.

– А Колян заболел. – Лениво приподнимая голову, ответил Сергей.

– А что с ним? – Поставив руки в боки, с деловым видом приблизилась к ним Юля. – Вроде час назад был жив здоров.

– У него вдруг живот скрутило.

– А! Ну, что ж, будете втроем работать. – Мастер пожала плечами и повязала на голову косынку. – Один - раствор мешает, двое - таскают. Окей? – Искоса посмотрела она на парней.

– Окей, окей. – Недовольно ответили ребята и, медленно поднявшись со своих мест, поплелись под брезентовый навес, где, ожидая работников, одиноко стояла пустая бетономешалка.

Девочки, следом за ними, разошлись по своим местам и принялись за работу. Они уже заканчивали штукатурить первый этаж и преступили ко второму. Теперь парням приходилось поднимать раствор на подъемнике. И вот, в очередной раз, сняв с подъемника, полные свежезамешанного раствора носилки, Леня с Сергеем, медленно потащили их к стоящим у стены козлам. И тут, шагавший впереди, Леня, завернув голову, засмотрелся на Леру, тщательно затиравшую стену раствором. Споткнувшись о лежавший тут же огромный молоток, которым работницы прибивали дранку, он, от неожиданности, выронил носилки из рук. Те с грохотом упали на пол, и в тот момент, образовавшуюся в комнате, рабочую тишину пронзил оглушительный рев Сергея:

– Лёнябл*тьнаногубл*тье***ыйбл*тьЛёня! А…! – На одном дыхании громко выпалил он, хватаясь за ногу, и медленно опускаясь на пол.

Лёня, испуганно отпрыгнул в сторону. Девочки разом оглянулись и уставились на стонавшего Сергея. А тот, немного успокоившись и медленно потирая свою ногу, поднял глаза. Недоумевая, что же все-таки произошло, и почему вокруг него образовалась такая тишина, посмотрел на стоявших вокруг студенток. И тут, отделившись от подруг, Лариса медленно выплыла вперед и, сложив вместе свои пухлые ладошки, с мольбой в голосе запела:

– Сереженька! Солнышко! Рыбонька! Повтори еще разок. У тебя это так красиво получается.

Сергей посмотрел на нее круглыми, полными ужаса глазами и, рывком соскочив с места, словно ужаленный слетел вниз по лестнице и выскочил на улицу. Девочки еще несколько минут стояли раскрыв рты и, вопросительно поглядывая друг на друга, пытались вспомнить, что же именно он произнес.

– Юлька, ты не помнишь? – Взмолилась после долгих мучений Лариса.

Юля пожала плечами и неуверенно замотала головой.

– «Бл*ть» там точно было. – Первой, после долгих размышлений, отозвалась Татьяна.

– И «на ногу» было. – Посмотрела на нее Алина.

– А дальше? Алёнка, ты не помнишь? – Лера слегка подтолкнула стоявшую рядом подругу.

– Неа. Он куда-то там еще Лёну посылал.

И тут с улицы до них донесся раскатистый смех парней, которые, сидя у подъемника, с интересом наблюдали за мучениями студенток.

– Чего ржёте, лучше бы подсказали, что дальше. – Злобно взглянула на них Лора.

– Сереженька. – Подойдя к оконному проему, крикнула Лариса, увидев там раскрасневшегося, словно рак, Сергея, - я эту фразу наизусть выучу. Можно? – Проорала она что есть мочи.

Он слегка сконфуженно посмотрел вверх.

– Ну, котик, подскажи, что было дальше?!

Но, «котик» в ответ еще больше покрылся краской и, слегка фыркнув, скрылся за углом здания.

– Нет, девчонки. – Оборачиваясь к подругам, выдохнула Лариса. – Все-таки научиться материться надо.

– Зачем? – Взяв мастерок в руки, оглянулась на нее Алёнка.

– Ну, как? Все же матерятся. Историю партии изучала? Изучала. А что там сказано? – Лариса тоже взяла свой мастерок и подошла к упавшим носилкам. – Жить в обществе и быть оторванным от общества, нельзя! – И она, подцепив мастерком немного расплескавшегося на пол раствора, размахнувшись, с силой шлепнула его на стену.

– Лариска, а ты курсы открой, – хихикнула Наташка, возвращаясь на свое рабочее место, – по сближению индивидуума с обществом.

– А Сергея лектором к себе возьмешь. – Поддакнула Татьяна.

– Точно, точно.

– С гарантией. Отбоя от всех желающих не будет. – Захихикали со всех сторон девчонки.

С улицы донесся рев въезжающего на стройку грузовика.

– Алинка, однако, Санька приехал. – Хихикнула Юля, подмигнув командиру. – Съездила бы с ним в РСУ за гвоздями.

– Давай, съезжу. – Спокойно отозвалась Алина. – Все равно работать неохота. Только, давайте уж заодно, вспоминайте, что еще нужно, чтоб потом опять туда десять раз не переться.

– Еще дранки, нужно. – Выкрикнула Аня, прибивавшая к стене тонкую струганную деревянную рейку. – А то скоро закончится.

– И алебастра, побольше. – Добавила Светлана.

Грузовик остановился у самых дверей корпуса, и на улице послышался веселый Сашин голос.

– Привет, паря. – Махнул он мимоходом крутившимся возле подъемника парням и, перескакивая через ступеньку, быстро поднялся по лестнице. – Привет, славным работницам производства. Вот посмотрите, что я нашел. – И, подойдя к Алине, он протянул ей маленький, недавно распустившийся бутон подснежника.

– Ой, какая прелесть! – Алина бережно взяла его в руки. На только что раскрывшихся его бархатистых лепестках еще поблескивали крохотные капельки росы. – Надо же, какое чудо! А у нас они в начале мая цветут.

Саша, улыбнулся в ответ, слегка облокотившись о косяк будущей входной двери.

– У нас, вообще-то тоже уже отцвели. А вот этот вылез. Наверное, последний.

– Какой хорошенький! Маленький! – Девочки со всех сторон обступили Алину

– Надо его в воду поставить! А то завянет! – Без умолку, щебеча над цветком, они бережно передавали друг другу этот весенний подарок, словно стараясь не расплескать ни одной капельки с его лепестков.

– А я тут вам цемент с алебастром привез. И вот по дороге увидел. – Неловко переминаясь с ноги на ногу, Саша отошел немного дальше от круживших вокруг цветка девушек.

– А гвоздей, случайно не привез, оглянулась на него Лариса, осторожно ставя подснежник в грязную жестяную банку из-под тушенки - единственное, что смогли они отыскать для нежного желтого бутона.

– Алинка, съездишь? – Юля махнула головой в сторону командира.

– Съезжу, в чем проблема. – Она обернулась к парню. – Ну, как? Сгоняем за ящичком гвоздей?

– Сгоняем. – Неловко пожав плечами, улыбнулся Саша...

 

 

* * *

 

– Аля! Аля! Проснись! – Алина сквозь сон услышала тихий, далекий голос сестры.

– Наташка, ты чего? – Она потянулась и открыла глаза. – Уже шесть? Пора вставать? – В тот день была ее очередь дежурить по «теремку».

– Нет еще, только половина. – Тихо прошептала Наташа.

–  Фу, Господи! Напугала. А я уж думала, что проспала. – Алина облегченно вздохнула и снова закрыла глаза. – Что ж ты тогда? Так спать охота… – И она, отвернувшись от сестры, закуталась с головой одеялом.

– Ну, Аля! – Снова загундела Наташа. – Ну, проснись же ты! – И она изо всех сил толкнула сестру.

– Чего тебе! – Вскочила Алина. – Что, потоп, какой случился?

– Да нет. Только мне выйти надо.

– Ну и что? Шла бы себе.

– Не могу. – Протянула Наташа и тихонько села на свою кровать. – Там корова пасется. Я боюсь.

– Где пасется? – Не понимая, при чем тут корова, уставилась на нее Алина.

– Ну, там, на улице, за верандой. – И Наташа махнула рукой в сторону входной двери. – Я только хотела выйти, дверь открыла, а тут ее морда. Она как раз мимо крыльца проходила. Ну, я и испугалась.

– Ладно. – Алина тихонько встала и, стараясь не разбудить мирно спящих подруг, оделась и, вооружившись полотенцем, вышла на веранду. – Ну, где там твоя корова? – Она подошла к окну и одернула занавеску.

Напротив двери прямо за низеньким деревянным заборчиком, действительно мирно стояла большая пятнистая корова и спокойно жевала росшую там мягкую травку.

– Наташка. – Тихо позвала она сестру. – Она там, за забором. Давай я выйду, а ты тихонько проскользнешь. – И шепотом добавила. – А я тебя на крылечке подожду. Ладно?

– Ладно. – Радостно согласилась Наташа.

Алина медленно открыла дверь, чтоб не дай бог не напугать это страшное животное, что случайно забрело к ним в гости, и вышла на крыльцо. В лицо ей тут же пахнуло опьяняющей свежестью раннего утра. Прохладный легкий ветерок, словно приветствуя ее, ласково откинул назад ее растрепанные волосы и мелкой дрожью пробежался по всему ее телу. Огромный солнечный диск, только появившийся над высоченными макушками сосен, весело играл лучами на крошечных капельках росы на зеленой траве. Тонкий, слегка терпкий, приятный аромат таежных сосен безвозвратно прогнал остатки былого сна.

– Хорошо-то как! – Алина глубоко вдохнула прозрачного чистого воздуха и медленно опустилась на влажную от утренней росы, деревянную ступеньку.

Наташка, тихонько проскользнув за ее спиной, быстро пробежала по протоптанной дорожке, и скрылась за углом летней кухни. Корова же, чуть приподняла голову и лениво шевельнув одним ухом, томно посмотрела ей вслед и, снова опустив к земле свой ничего не выражающий взгляд, спокойно осталась стоять за оградой небольшого садика, с наслаждением поглощая растущие там зеленые насаждения.

Алина тихонько сидела на ступеньке, положив на колени полотенце, стараясь не привлекать к себе внимание мирно пасущегося животного. Хоть оно и было домашним, но все же она, как и ее сестра несколько побаивалась его. Ведь она еще ни разу за всю свою жизнь не подходила ни к одной корове ближе, чем на десять метров.

Поселок еще спал. Все было тихо вокруг. Легкий ветерок нежно ласкал ее заспанное личико, осторожно перебирая своими незримыми ладошками вьющиеся пряди ее волос. Бесформенные тени мохнатых облаков, cловно напуганные приближением нового дня, медленно уползали за горизонт с лазурно-голубого неба. День обещал быть солнечным и прекрасным. За соседским забором, нарушая тишину своей звонкой трелью, пропел петух. Где-то вдали недовольным, громким тявканьем заливалась собачонка.

– Ну что? Так и стоит? – Наташа подошла к крыльцу и тихонько подсела к Алине. Вдруг она слегка приподнялась, вырвала у сестры полотенце и с криком, – Ах ты сволочь! Оставь в покое мою редиску! – Кинулась на мирно пасущееся животное.

От неожиданности Алина тоже вскочила и бросилась следом за сестрой. Тут корова, ошарашенная пронзительным Наташкиным криком, дернулась в противоположную от нее сторону, и под оглушительное: «Вон отсюда, скотина!», сделав два круга вдоль забора, выскочила за калитку, с перепугу, оставляя за собой огромные смердящие лепёшки.

– Что случилось? Пожар что ли? – Заспанная в одной ночной рубашке выскочила на крыльцо Светлана, и уставилась на запыхавшуюся Наташу.

– Да нет. – Поспешила успокоить ее Алина. – Наташка тут с коровами воюет.

– Да! Она всю мою редиску поела. У, скотина! – И Наташка, обиженная до глубины души варварским поступком этого мерзкого животного, угрожающе помахала в воздухе полотенцем.

– А… – Выдохнула Светлана. – А я уж подумала, что тут режут кого-то. – Она подняла руку и взглянула на часы, лениво потирая другой рукой заспанные глаза. – Так еще и шести нет! Изверги! – Простонала она. – Поспать не даете. – И повернувшись, она медленно поплелась обратно.

Следом за ней, осторожно ступая по мягкой травке, медленно проследовала Наталья, ворча что-то себе под нос про съеденную редиску, мерзкое создание и оскорбленные до глубины души ее благие намерения. Алина, проводив их взглядом, осталась стоять на крыльце. Она задумчиво посмотрела на закрывшуюся за сестрой дверь, решая зайти следом за Наташей внутрь или нет. Но, вовремя вспомнив, что она сегодня дежурная и ей, все равно, через несколько минут придется вставать и плестись на кухню, решила, что так как ее сон все равно уже прервали, то не стоит снова возвращаться к нему. Она, уже было, повернулась, чтобы отправиться на кухню, готовить девчатам завтрак, но остановилась и задумалась. А что же им приготовить? Макароны? Они вчера были. Яичницу с чем-нибудь? Они и так ее часто едят. А так как девушки не в кулинарном училище учились, то кроме яичницы на завтрак никто ничего толком готовить не умел. «Можно было бы и кашу какую сварить.» – размышляла Алина – «Так, кто бы знал, как она варится». Алина ни разу еще никаких каш в жизни не варила, да и вряд ли кто из студенток умеет это делать. «Может гренки поджарить, с яйцом?» – Алина уже почти согласилась со идеей о гренках и повернула на кухню, но, услышав за калиткой тихое шарканье, оглянулась.

– Ну, что? Прогнали корову-то? – Медленно переступая по песку мягкими тапочками, к калитке подошла старушка. В темном простеньком платье, с большим серым передником поверх него, и в цветастом платке, аккуратно повязанном на голову. – А то я еще издали заметила, как вы тут с ней воюете. – Она остановилась у прикрытой калитки и тепло, словно на свою внучку, посмотрела на Алину.

– Выгнали. – Улыбнулась ей девушка.

– А та, резвая, с полотенцем, что корову гоняла, спать, что ль ушла?

– Спать ушла. – Кивнула Алина.

– А ты, что тут стоишь? Шла бы тоже, поспала еще маленько. Ваше дело молодое: ночью гуляй, днем спи. Вам ли вставать в такую рань? – И бабушка, подойдя поближе, медленно открыла деревянную створку калитки.

– Да я сегодня дежурю. – Улыбаясь её заботе, Алина пожала плечами. – Вот стою, думаю, что девчонкам на завтрак приготовить. – Призналась она.

– Да ты им кашку свари. – Не задумываясь, предложила старушка.

– Я бы сварила, да не умею. – Неловко улыбнувшись, созналась Алина.

– Я тебя научу. – Заговорщицки махнула ей старушка и медленно вошла в калитку. – Знаешь, ты свари им рисовую кашу. Манную то, мои внуки уже давно не едят, так я им все рисовую варю. Рис-то есть в хате? – Она подошла к девушке.

– Есть. – Кивнула та ей в ответ

– Ну, так вот, – таинственно произнесла старушка, взяв Алину за руку. – Промой его хорошенько и залей водой, да так чтоб чуть крупу покрывала. И на огонь поставь. А как вода-то вся выкипит, молока долей. И пусть варится, пока рис мягким не станет. – Медленно проговорила она, все время, поглаживая Алину по руке.

– А сахар когда класть? – Спросила Алина.

– А как молоко нальешь, вот тогда и соль и сахар, и маслица, чтоб, пожирней, была.

– Спасибо бабушка, вы меня выручили. – Улыбаясь, поблагодарила ее Алина. – А то я, честно говоря и не знала, что мне приготовить.

– Ну, добре, добре. – Старушка снова заулыбалась, тихонько похлопала Алину по руке и медленно пошарпала к калитке. – А калитку следующий раз, закрывайте. А то тут у вас вон, какая сочная травка растет, а на дороге песок один. Вот корова к вам и забрела полакомиться.

– Хорошо. Спасибо бабушка. – Крикнула Алина вслед удаляющейся старушке и, откинув назад волосы, словно, заодно с ними и вопрос о предстоящем меню на завтрак, направилась на кухню.

 

 

* * *

 

Солнце радостно подмигивало сквозь мохнатые ветки деревьев. В очередной раз пропел за оградой соседский петух. Все чаще появлялись на дороге местные жители. То и дело, весело горланя, пробегали мимо деревенские мальчишки. Алина вышла из дверей нагревшейся от жаркой плиты летней кухни, постояла немного у крылечка, наслаждаясь утренней прохладой, и тихонько пошла к «теремку».

– Девочки. – Заходя в дом, пропела она вполголоса. – Вставайте. Таня, Света, подъем, уже семь. – Она осторожно потрепала их за плечи и, увидев, что они начали потягиваться, повернулась и пошла в другую комнату.

– Девчата. Аленка, Лера, подъем. Завтрак готов. – Алина немного подождала, остановившись у входа, и не дождавшись в ответ никакой реакции, не спеша прошлась мимо сладко спящих работниц и тихонько потрепала каждую за плечо, приговаривая, – девочки, пора завтракать. Юля, Лариса, остынет все...

В ответ девушки, лениво потягиваясь и потирая заспанные глаза, наконец начали отрывать свои щеки от мягких подушек.

– Вот девочки, учитесь, как надо будить! – Аня приподнялась с кровати и, сдернув со спинки, аккуратно висевшие там брюки, снова уселась и стала нехотя натягивать их на себя. – Медленно и осторожно. – Протянула она спросонья, с трудом попадая ногой с узкую гачу. – А то Татьяна вчера, с барабаном! Комиссар чертов. Я б ее этим барабаном… – Проворчала Аня, застегивая джинсы.

– А на завтрак то, что? – Лениво простонала Лариса. – Опять яичница?

– Нет не яичница. – Алина загадочно улыбнулась.

– А что? Макароны? – Откликнулась только что проснувшаяся Алёнка – Так они вчера были. Неужели сегодня тоже? – Скривила она рожу представив перед собой вчерашнюю кастрюлю макарон на завтрак.

– Нет, не угадала! – Ответила Алина, смеясь над заспанными мордашками девчонок.

– Ну, тогда, хлеб с маслом. – Лера, откинув с себя одеяло, уселась на кровать и уставилась на стоявшие на полу кроссовки, всем своим видом показывая, что как вставать рано утром и напяливать эти кроссовки, так и выше упомянутые хлеб с маслом ей уже одинаково ненавистны.

– Девчонки! Там каша! Рисовая! – Заорала Наташка, вбегая в «теремок». Находясь в другой комнате, Алина не заметила, как ее сестра, в то время, пока все, ломая головы, угадывали их утренний рацион, тихонько выскользнула на улицу и, заглянув на кухню, бегом рванула обратно.

– Каша!? – Воскликнула Лариса и подозрительно уставилась на Алину. – Ты что, кашу умеешь варить?

– Да вот. – Лукаво покосилась та на нее.

– А, клюшка! Что ж ты раньше не сказала, когда мы тут все яичницей давились. – Злобно зыркнув на Алину, Юля, первая выскочила за дверь и понеслась к умывальнику.

– Ира, вставай, – Лора начала изо всех сил трясти еще не проснувшуюся подругу. – Слышишь, там каша рисовая! Ну, вставай же…

Девочки, тем временем, наспех натянув на себя одежду, кто вперед выскакивали из теремка. Убедившись, что все, наконец, проснулись, Алина вышла следом и пошла на кухню, раскладывать по тарелкам ароматную, еще дымящуюся рисовую кашу.

И спустя несколько минут с начала завтрака, от полной, с верхом, кастрюли каши, остались одни воспоминания. Девочки не успокоились, пока на дне не осталось ни единой капли. Мгновенно проглотив, кто по две, а кто и по три порции, тяжело отпыхиваясь они сидели на скамейке, умиленно глядя в свои опустевшие тарелки.

– Нет, девчонки, так есть нельзя. – Облизывая большую ложку, сделала заключение Лариса. – Алинка, ты следующий раз что-нибудь похуже вари, чтобы одной тарелочки хватило.

– Ну вот, на тебе. – Алина скривила обиженную гримасу и развела руками. – Плохо - плохо, а когда хорошо - им опять плохо.

– Нет, Алинка, все же Лариса права. Как я теперь работать буду, когда у меня брюхо на бок? – И Лора, похлопав себя по животу, в знак солидарности, пожала протянутую ей Ларискину руку.

– А как, скажите на милость, я буду парней гонять? – Кое-как вставая из-за стола, простонала Юля. – Да я же и слова вымолвить не могу. Эта диафрагма мне все горло сдавила. – И положив руку себе на грудь, она тяжело вздохнула.

– Ладно! Так и быть! На обед будет яичница! – Отрезала Алина.

– Ой, умоляю тебя, только не яичница. – Простонала Татьяна, вылезая из-за стола следом за девчатами. – Прошу тебя! Не надо заранее аппетит портить.

Проводив девочек, Алина принялась за уборку. Быстро расправившись с грязной посудой, и вымыв полы во всех комнатах, она взглянула на часы. Стрелки показывали пять минут одиннадцатого, скоро должны были привести молоко на главную улицу поселка. Алина, расставив по местам все стулья и быстро вымыв руки, взяла со скамейки приготовленное заранее чистое эмалированное ведро и, плотно закрыв за собой двери дома быстро зашагала к магазину, куда каждое утро, примерно в половине одиннадцатого приезжал грузовик, с большущими, полными молока, флягами.

Повернув на центральную улицу, Алина еще издали увидела толпившихся у магазина теток с бидонами, ведрами, и трехлитровыми банками в руках. Подойдя ближе, она поставила на землю свое ведро и молча встала рядом. Со всех сторон к магазину стекались все новые покупатели, которые весело щебетали друг с другом, словно невзначай кидая на Алину косые взгляды, кто с доброй улыбкой, кто просто с интересом, а кто и с нескрываемой, злой завистью. И эти взгляды, словно острые иголки, впивались в душу девушки. Алина не могла понять, что такого им сделала, чтобы вызвать такую злобу с их стороны. Она обычная студентка, которая приехала к ним работать. Ни мировая известность, ни звезда киноэкрана, дающая окружающим почву для пересудов каждым своим поступком. Что тогда? Девушка вспомнила городской транспорт. Ведь заходя в троллейбус или автобус, она, бывало, так же как и здесь, в поселке, ловила на себе подобные взгляды. Мужчины обычно поглядывали на нее с интересом и, мило улыбаясь, пропускали вперед, а от женских взглядов она частенько ощущала на себе точно такие же уколы зависти. И вспомнив обычную свою реакцию на окружающих в подобной ситуации, Алина приветливо улыбнулась в ответ улыбавшимся ей тетушкам и, делая вид, что остальных она просто не замечает, отвернулась от них и уставилась в сторону, откуда должен был приехать грузовик.

Поднимая вокруг себя клубы пыли, машина медленно выехала на главную улицу, и приблизившись вплотную к деревянному крыльцу продовольственного магазина, остановилась. Миловидная полная женщина лет сорока, в аккуратно повязанной на голове белой косынке и таком же белом переднике, проворно выскочила из кабины и при помощи подошедшего к ней шофера, ловко заскочила в открытый им кузов грузовика. Вооружившись алюминиевым литровым ковшиком и пластмассовой воронкой, она начала по очереди принимать у столпившихся вокруг теток, подаваемые ей пустые банки и бидоны.

– Готовьте деньги, деньги готовьте! – Монотонно повторяла она, быстро заполняя подаваемую ей тару. – Три литра, только без сдачи! – И передавая чей-то полный молока бидон шоферу, который, в свою очередь, принимая плату, переправлял его хозяйке, подхватывала у очередной покупательницы следующий.

– Паря, а ты чего стоишь? Вам ведь сказано: первыми подходить. – Заметила она робко стоявшую в стороне Алину, которая молча наблюдала все эту картину, никак не решаясь, приблизиться к создавшейся у машины сумятице. – А ну, давай сюда ведро. Расступитесь, расступитесь! – Заворчала она на толкавшихся вокруг женщин и протянула руку к подаваемому Алиной ведру. С трудом, дотянувшись до ручки, она протащила его над головами недовольно ворчавших теток. – Так, двенадцать. – Вылив последний ковшик, она передала полное ведро шоферу, и потянулась за следующей банкой.

Обойдя вокруг злобно косящихся на нее старух, Алина расплатилась с шофером, который помог ей спустить ведро на землю, и, закрыв его крышкой, отошла в сторону. Немного постояв и спрятав в карман оставшиеся деньги, она медленно, чтобы, не дай бог, не расплескать драгоценную жидкость, направилась к дому.

Когда девушка подошла к первому перекрестку дороги, в этот момент сзади с шумом подъехал грузовик и, просигналив ей два раза, остановился. Алина медленно повернула голову. За рулем машины, улыбаясь и глядя на нее своими ясными голубыми глазами, сидел Саша. Весело подмигнув Алине, он открыл дверку кабины и одним махом спрыгнул на землю.

– Садись, подвезу. – Взяв ведро из рук девушки и обойдя кабину с другой стороны, Саша аккуратно поставил его у сидения.

– Так оно же расплескаться может. – Алина недоуменно посмотрела сначала на него затем на стоявшее в кабине ведро.

– Ты что, никогда ведра в машине не возила? Оно же с крышкой, – он помог Алине залезть в кабину, – если даже брусок какой кинешь, и то не разольется. – Объяснил он.

– Ты знаешь, как-то не доводилось в городе. – Улыбнулась девушка. – Я обычно ведрами молоко не покупаю. – И Алина, усевшись поудобнее, все же, легонько придавила крышку рукой, так, на всякий случай.

– Вы в клуб идете сегодня? – Захлопнув за собой дверцу кабины, Саша повернул ключ зажигания. Машина взревела и медленно тронулась с места.

– Не знаю, наверное пойдем. – Вспомнив, что сегодня была среда, Алина неуверенно пожала плечами.

– А что так не весело? – Не отрывая взгляд от дороги, улыбнулся он.

– Мы как-то пришли туда, а там пусто. Один магнитофон на столе стоит и сам себе играет. Да несколько подростков сидят на подоконниках и разглядывают нас во все глаза. Что тут интересного? Ну, мы с девчонками немного попрыгали, да на речку пошли гулять.

– Мы, может, тоже придем с Игорем, как освободимся. – Саша, осторожно объезжая попадавшиеся на дороге кочки, подъехал к теремку.

Он аккуратно поставил на скамейку ведро и весело подмигнул Алине.

– Ну что, до вечера?

– Спасибо, что подвез. – Кивнула она ему. – До вечера.

Он неторопливо вышел за калитку и сел в кабину. Недовольно проворчав о чем-то своем, взревел мотор. И, просигналив напоследок Алине, Сашин грузовик, поднимая за собой огромное облако коричневой пыли, скрылся за ближайшим поворотом.

 

 

* * *

 

– Ну что? Так и будем сидеть? – Сложив на груди руки, обратилась к подругам Светлана. – Ведь нет никого. И музыка, как назло, не музыка, а сплошная нудятина.

Вот уже двадцать минут девочки сидели и скучали на низкой узенькой лавочке, подпирая спинами бревенчатые стены просторного зала далеко не нового, приземистого деревянного строения. Четыре подруги – единственные из отряда, кто изъявил желание пойти в этот вечер на дискотеку. Немного попрыгав под уже устаревшую, не слишком быструю, ритмичную мелодию, они от нечего делать, сидели рядком на лавочке и, ожидая неизвестно чего, лениво болтали между собой. В углу, у самого входа в зал, стоял старый, весь исписанный нецензурными словами обычный письменный стол, на котором и размещалась, так называемая, местная светомузыка. Она состояла из большого двухкассетного магнитофона и пары, аккуратно приколоченных к стенам клуба, длинных новогодних гирлянд. В распахнутые настежь двери клуба, то и дело, заглядывали местные парни и девчонки. Некоторые из них заходили внутрь. Робко проходили через весь зал, с деловым видом топтались у подоконников, бросая на мирно сидевших студенток косые взгляды, и, выкурив каждый по сигарете, важно выходили обратно на улицу.

– Да скучновато. – Татьяна обвела взглядом помещение. – И под музыку такую не попрыгаешь. – Вздохнула она.

– Может пойти сказать, чтобы, что-нибудь веселей включили? – Предложила Наташка, сидевшая с ней рядом. – А то, под эту тягомотину даже и потанцевать не с кем. Парней-то нет. Не будем же мы сами с собой танцевать.

– А стоит ли? – Светлана встала и медленно прошлась вдоль скамейки, на которой сидели подруги. – Пойдем лучше на речку, камушки покидаем, искупаемся.

– Мм… – скривилась Наташка. – Поздно уже, да и вода, наверное, холодная.

– Ты что?! – Светлана удивленно посмотрела на нее. – Как раз сейчас – само то. За день вода нагрелась, а остыть еще не успела, так что сейчас она должна быть как молоко парное.

– Да сейчас ребята обещали прийти. – Алина тоже встала и, немного потянувшись, потерла затекшую от долгого сидения спину. – Саша с Игорем. Обещали, как освободятся.

– Это когда они тебе такое обещали, интересно? – Татьяна, прищурив один глаз, посмотрела на подругу.

– А вот! Днем. – Так же, с хитринкой ответила ей Алина. – Между прочим, Саша помог мне молоко довести до дома.

– Нет, ты посмотри, что делается в наше отсутствие! – Воскликнула Татьяна. – Только мы за порог, а она тут шуры-муры с местными крутит!

– А тебе и завидно? – Усмехнувшись, покачала головой Алина.

– А что, нет то? Я может, тоже хочу! – И Татьяна, хихикнув, посмотрела на Светлану. – Слушай, Светка. А тебе Игорь нравится?

– Игорь? – Светлана немного задумалась. – Ну, так ничего, симпатичный, высокий... А, что? – Не совсем поняв, что та имела в виду, она уставилась на подругу.

– Да так. Интересно. Он так на тебя поглядывает. Хо-хо-хо.

– Ха! Ну и пусть поглядывает. – И Света присела рядом с ней на скамейку. – Влюбляться я здесь все равно ни в кого не собираюсь. Мне и в городе не плохо. – И немного помолчав, добавила. – Ну, влюбишься ты, ну, останешься, а что здесь делать?

– Ой, Светка, ни какой в тебе романтики, одна практичность. – Вздохнула Алина и, немного постояв, тоже уселась рядом.

– А зачем обязательно влюбляться? – Татьяна пожала плечами. – Можно так, просто погулять, но чтобы без последствий.

Подруги несколько притихли, наблюдая, как двое толкавшихся у магнитофона парней, меняют в нем закончившую играть кассету.

– О, смотри-ка, вальс поставили. – Оживилась Наташка, уловив плавный такт мелодии. Неужели в этом захолустье кто-то умеет вальс танцевать?

– Вряд ли. – Светлана покосилась на магнитофон. – Скорей всего они и понятия об этом не имеют.

– Тань. – Обратилась Алина к подруге. – Пойдем, пройдемся по кругу, покажем, как это делается.

– Да, ну. – Та лениво потянулась. – Будем с тобой как две дурочки. О! Смотри, кто идет. – Она вдруг оживилась и, улыбнувшись, уставилась в сторону входной двери.

Алина подняла глаза. В широком дверном проеме, появились, их недавние знакомые Ваня и Толик. Быстрым взглядом, окинув помещение, и остановившись на, сидящих на лавочке, студентках, словно ожидая их здесь увидеть, они оба, широко улыбаясь, уверенным шагом направились к студенткам. Толя, крикнув: «Привет девчонки!», подошел и осторожно присел рядом с Татьяной. Ваня же, подойдя поближе, остановился напротив Алины и, отчеканив ногой, с видом заправского офицера, склонил голову вперед и твердо произнес:

– Разрешите пригласить, мадемуазель!

Алина, несколько удивившись такой манере обхождения, встала со скамейки и, слегка улыбнувшись стоящему перед ней кавалеру, с видом жеманной дамы сделала легкий реверанс.

– Разрешаю, сэр! – Снисходительно произнесла она и подала ему левую руку.

Девочки, весело хихикнув, переглянулись и уставились на них, ожидая, что же будет дальше.

Алина, уже было, приготовилась, как обычно, легко обхватив за плечи партнера и подавляя в себе желание, воспарить в такт прекрасной мелодии, медленно топтаться с ним на месте. Но, тут Иван, оставив ее ладонь, спокойно лежать в своей, а другой рукой нежно обхватив стройную талию девушки, уверенными движениями увлекая за собой, закружил ее в захватывающем ритме вальса по пустому широкому залу. Все быстрей и быстрей кружились они. У Алины от восторга перехватило дыхание. Как давно она не танцевала этот прекрасный танец, только по одной простой причине, что никто из парней не умел танцевать его.

– Ваня! – С легкостью повинуясь его власти в танце, выпалила она. – Ты умеешь танцевать вальс?

– Так, немного. – Несколько помедлив, капризно произнес он и, слегка смутившись, посмотрел на партнершу.

– Ваня! – Улыбаясь, произнесла она, с восхищением глядя на него. – Считай, что я в тебя почти влюбилась! Это ты специально подстроил?

– Что?

– Ну, вальс включил.

– М-м, почти. – Загадочно протянул он и робко улыбнулся.

Сделав еще два круга по залу, безоговорочно подчиняясь приказам мелодии, они остановились, и, театрально поклонившись друг другу, подошли к скамейке, откуда, не сводя глаз, заворожено наблюдали за ними, сидевшие там студентки и Толик.

– Слушайте! Здорово, как у вас получилось! – Воскликнула Светлана. – Ваня, ты, где вальс научился танцевать? Неужели здесь?

– Да, это меня девчонки в общаге научили. – Немного стесняясь, произнес Иван.

– А ты где учишься? – Вставая, взглянула на него Наташа и, обратившись ко всем, предложила. – Слушайте, пойдемте, погуляем. Что-то скучновато здесь, вам не кажется?

– В Инязе, на «немецком». – Ответил он ей и, весело добавил, – пошли на мотоциклах кататься. Если хотите, научим.

– Ты серьезно? – Взглянула на него Алина. – Конечно, хотим! Вот здорово! – И словно маленький ребенок, она захлопала от радости в ладоши.

– А это не страшно. – Спросила Наташа, поднимаясь со скамейки и медленно распрямляя затекшую спину.

– Да нет, не страшно. – Усмехнулся Иван. – Попробуете и сами поймете.

– Только зайдем сначала к нам. Надо остальных предупредить, чтоб нас не теряли. – Напомнила Алина. – А в Инязе где? У нас?

– Да, в городе. Ну что? Пошли? – Кивнул он, приглашая остальных идти следом.

– А твой брат, Саша, не будет нас здесь искать? – Замедлив шаг, спросила его Алина.

– Нет, он еще где-то вкалывает. – Спокойно ответил Иван. – А если и освободится, то найдет нас.

– Хорошо. – Кивнула Алина и пошла за Иваном к выходу.

На улице уже почти стемнело. Белые ночи ушли в небытие и, с наступлением вечера, на поселок вновь опустилась привычная непроглядная темнота. Прогоняя, прочь, дневную жару, чуть шелестел слабый ветерок, весело играя высокими маковками деревьев. С реки веяло сыростью и прохладой. И так хорошо было идти по ночным, спящим улицам, так необычно. Не то, что в городе, где каждый день по несколько раз все каналы телевидения трезвонили о все увеличивающейся городской преступности, и после девяти часов было страшно выходить на улицу. Здесь все было не так, по другому: тихо и спокойно. Словно в другом мире, совершенно на другой планете существовал этот маленький уголок первозданной природы, покой которого бдительно и зорко охранялся высоченными стройными соснами - его неутомимыми стражами.

Еще издали ребята услышали звонкий хор девичьих голосов, исполняющий под гитару одну из задорных стройотрядовских песен. Девочки кружком сидели на ровной полянке перед домом и вместе с парнями пели и дружно смеялись, рассказывая веселые анекдоты. Алина, подойдя к калитке, тихонько окликнула сидевшую к ней спиной Ларису, не желая привлекать к себе внимание всей веселой компании. Лариса повернула голову и, увидев подошедших подруг в сопровождении двух ребят, махнула рукой и весело крикнула им:

– Ой, девчонки, присоединяйтесь к нам!

И тут все, сидевшие на полянке, дружно повернули к ним свои головы.

– Нет, Лариса, – улыбнулась Алина, – мы только хотели сказать, чтобы вы нас не теряли. Ребята, – она кивнула головой в сторону Ивана и Толика, – пригласили нас на мотоциклах покататься. Так что мы тут недалеко будем, на стадионе.

– Ладно! Валите. – Махнула им Лариса. – Только смотрите, осторожней там, не разбейтесь. Иван. Тебя, как старшего, назначаю главным по общежитию! – Грозно произнесла они под дружный ребячий хохот.

Тут Аня резво подскочила и подбежала к девочкам.

– Ой, девчонки! На мотоциклах! Я тоже хочу. Возьмёте меня с собой? – И она тут же рванула в дом за ветровкой.

– Ну вот, Алинка. Чего ты раскричалась? – Проворчала ей на ухо Татьяна. – Нужна нам она?!

– Да ладно тебе. Какая разница? – Алина удивленно посмотрела на подругу. – Ну, если хочет, пусть тоже поучится.

Татьяна скривила ей в ответ недовольную рожицу. Иван, усмехнувшись над сказанными Ларисой словами, подошел к Алине и весело произнес.

– Ну, хорошо, девчонки, вы тут собирайтесь и к стадиону подходите. А мы прямо туда подъедем. – Он махнул головой в сторону стадиона и вместе с Толиком удалился куда-то в сторону клуба.

Научиться кататься на мотоцикле изъявили желание еще две: Лора и Люда. Быстро вооружившись кто строевками, кто кофтами от прохладных порывов вечернего ветра, студентки все вместе вышли на широкую песчаную улицу и весело зашагали в сторону стадиона, находившегося недалеко от аэродрома на самом краю поселка. Вот между стен последних домов и широких стволов деревьев наконец-то показалось ровное поле стадиона. Девочки еще издали увидели очертания двух мирно стоящих там мотоциклов и знакомые силуэты парней, которые прислонясь к своим «железным коням» спокойно курили, дожидаясь новоявленных учениц.

– Ну что? Кто первый? – Иван весело посмотрел на студенток и жестом пригласил их к своему мотоциклу.

– Давай, показывай, где тут газ, а где тут тормоз. – Аня вышла вперед и, приблизившись к одиноко стоявшему в сторонке «Ижу», смело уселась на его кожаное сидение.

– Подожди ты. – Усмехнулся Иван. – Сначала завести его надо. – Ну-ка слезь. – И он быстрым рывком привел двигатель в рабочее состояние. – Вот теперь садись. – Скомандовал он, взяв ее руки, уверенно положил на руль мотоцикла. – Вот так. А теперь плавно отпускаешь сцепление, так. И медленно прибавляешь газ. – И «Иж» плавно тронулся с места, увозя от стоявших неподалеку девочек их подругу, и увлекая за собой бегущего рядом Ивана, крепко державшего руль в своих руках.

Сделав большой круг по стадиону, мотоцикл медленно подъехал к внимательно следящим за его поездкой студенткам и остановился. Иван, повернув ручку и выключив мотор, помог слезть Ане на землю.

– Ну, как? – Немного отдышавшись спросил он. – Не страшно?

– Аня, как? Здорово? – Со всех сторон окружили ее подруги.

– Здорово! Девчонки, вы не представляете!... – Выдохнула та в ответ, глядя на них ошарашенным взглядом.

– Ну, кто следующий? – Иван весело подмигнул Алине.

– Я, я! – Запрягала она на месте, весело хлопая в ладоши.

– А я - с Толиком! – Подхватила Татьяна, повернулась к стоявшему рядом второму мотоциклу, на котором спокойно сидел, и курил его хозяин.

Алина, подойдя к тихо урчащему «Ижу», осторожно села на сидение и от страха перед неизвестным, изо всех сил вцепилась в руль руками. – Только ты рядом будь, ладно? – Обернулась она к Ивану. – А то вдруг я грохнусь с него.

– Ладно. – Серьезно сказал он и снова весело подмигнул ей.

Так же как и Ане, он показал, где сцепление, а где газ, и что за чем включать и поворачивать. И, управляя ее руками, он, плавно отпустив сцепление, чуть повернул рукоятку газа. «Железный конь» повинуясь его власти, медленно двинулся вперед. У Алины перехватило дыхание. Неповторимый, неописуемый восторг овладел ее душой. Это было что-то необыкновенное вот так, словно на распростёртых за спиной крыльях, лететь на этом «железном скакуне» вперед, на встречу ветру, осознавая, что эта железная махина полностью подвластна ей. Она тихонько освободила свою руку из-под крепко сжимавшей ее руки Ивана.

– Пусти, Ваня. Я сама. Ладно? – Прямо смотря перед собой, и боясь оторвать взгляд от несущейся ей на встречу дали, прокричала Алина.

– Ну, давай. – Ваня, осторожно убрал свои руки и, замедлив бег, слегка отстал от Алины.

Но тут, немного пробежав вперед, ее «железный конь», словно, почувствовав, что вырвался из-под жесткой руки хозяина, вдруг резво взметнул гривой и, подскочив на какой-то попавшей, под «копыто», кочке, яростно брыкаясь, видимо, желая поскорее освободиться и сбросить с себя неизвестного ему, неумелого наездника, с диким ревом рухнул вниз. Алина и опомниться не успела, как оказалась придавленной этой непослушной, неповоротливой махиной. Иван тут же подскочил к ней.

– Ты как? В порядке? – С нескрываемой тревогой он посмотрел на девушку

– В порядке. – Алина, виновато улыбнулась ему и, потирая ушибленную ногу, с помощью Ивана снова уселась на мотоцикл.

– Ну вот, «сама». – Проворчал он, передразнивая ученицу. – Нет, давай уж вместе. – И он, снова ухватившись за руль, побежал рядом с мотоциклом, твердо управляя его свирепым нравом.

Прокатив круга по два всех желающих, ребята уже хотели поворачивать к «Дому Пионеров», но, поддавшись на уговоры девочек, решили прокатить их еще по разу. Усадив Аню на мотоцикл, Иван медленно пошел следом, со стороны наблюдая, за ней. Но тут Аня, решив, что слишком медленно несется ее «железный скакун», слегка прибавила скорость. Вихрем пронеслась она мимо подруг и, налетев на небольшой бугорок, словно, заправский наездник, лихо, перепрыгнув его, помчалась дальше по огромному пустому стадиону. Бедный Иван, увидев этот прыжок, в отчаянии схватившись руками за голову, медленно опустился на корточки, ожидая лишь одного - поскорее завладеть своим мотоциклом.

– Нет, все с меня хватит. – Подходя к студенткам, взмолился он. – Были бы у меня волосы подлиннее, давно бы уже дыбом стояли. – И он провел рукой по коротко остриженному ежику своих волос.

Спустя некоторое время, бодро шагая домой, девочки восхищенно делились друг с другом детальными описаниями своих поездок. Алина, чуть отстав от остальных, весело, в красках описывала Татьяне ее неуклюжее падение. Иван тихонько, включив первую скорость, ехал рядом. Вдруг он, чуть опередив Алину, произнес:

– Аля, хочешь покататься?

– Хочу. – Немного удивившись, ответила она, и недоуменно взглянула на подругу.

Таня, хихикнув, чуть подтолкнула Алину вперед.

– Ладно, дома расскажешь. – Шепнула она подруге и прибавила шаг, чтобы догнать остальных.

Иван, усадив Алину впереди себя и крепко прижав ее руки к рулю мотоцикла, резко рванул с места и, оставляя за собой непроглядное облако пыли, исчез в ночной темноте.

Словно со скоростью света неслись они по темным безлюдным улицам спящего поселка. Ветер яростно трепал длинные, развевающиеся волосы Алины, не давая им передохнуть, опьяняющей прохладой обдавая ее лицо и грудь, сильными потоками пробиваясь под рубашку, и охватывая дрожью все ее тело. Она неслась вперед по песчаной, широкой дороге на встречу звездному небу. И ей казалось, что это не она, а те далекие, огромные звезды, мощным ураганом, срываясь с неба, летели на встречу ей.

– Хочешь сама порулить? – Вдруг донесся до нее крик, сидевшего сзади Ивана.

Алина, от сильных порывов ветра, не в силах прокричать ему в ответ, лишь кивнула головой. Он слегка снизил скорость и отпустил руль. Теперь, это дикое, свирепое «животное» было полностью в ее распоряжении. И Алина почувствовала, как оно, пряча куда-то свой грозный, свирепый нрав, послушно позволяет ей управлять собой.

– Я еду! А-а-а-а! Я еду! – В восторге прокричала девушка, спокойно поворачивая руль с нужную ей сторону. – Ваня, ты видишь?

И тут, словно по закону подлости, на их пути попалась огромная куча сухого песка. И не заметив ее в ночной темноте, Алина со всей скорости увязла в ней. Мотоцикл сразу же развернуло на девяносто градусов, и оба наездника со всей мощи врезались в ближайший к ним деревянный забор. Забор, проскрипев что-то непонятное, слегка покосился, а их «железный скакун», недовольно прорычав ему в ответ, вместе с седоками рухнул наземь.

– Вижу. – Глубоко вздохнув, Иван вылез из-под мотоцикла и помог Алине подняться. – Ты как? Жива? – Он посмотрел на испуганное лицо девушки и чтобы успокоить ее, добавил. – Ничего, это со всеми так. Чтоб научиться ездить на мотоцикле, хотя бы раз разбиться надо.

– Ну, спасибо. – Переводя дух, выпалила ему Алина. – Утешил. А мотоцикл как? В порядке?

– Не знаю, поехали скорей отсюда, пока хозяева не вышли. Потом разберемся. – И он, откатив мотоцикл с опасного места, осторожно завел его и, усадив Алину позади себя, медленно тронулся с места.

Прокатившись раза два вокруг поселка, они подъехали к «Теремку». К ним на встречу выскочила Татьяна.

– Алинка, вы где потерялись? Мы уж думали, что вы разбились и валяетесь сейчас в каком-нибудь овраге.

– Чуть не разбились. – Улыбнулась Алина, искоса глядя на возившегося у мотоцикла Ивана.

– Там Сашка со своим братом вас дожидается. И Ваньку ругает почем свет стоит. – Шепнула она подруге.

– Как? – Удивленно посмотрела на нее Алина. – С еще одним братом? А сколько их у него?

– Да вроде два пока. – Хихикнула Татьяна, – они там на кухне. – Она кивком указала в сторону одиноко светившегося в темноте окошка.

– Ладно, ты иди, скажи, что уже приехали. Успокой их, я сейчас. Переоденусь и приду. А то мы тут в песок забурились. Так у меня сейчас вся рубашка в нем.

Когда Алина, наспех переодевшись, вышла на крыльцо, там, поджидая ее, стоял Саша и вместе с высоким, темноволосым незнакомцем, лет двадцати пяти, с пышными усами и такими же, как у Саши светло голубыми глазами что-то рассматривал в темноте.

– Это как называется? – Увидев Алину, он подошел и протянул ей разбитую фару от мотоцикла, держа ее двумя пальчиками за провод.

Алина виновато улыбнулась и пожала плечами.

– А это - серьезно? – Взглядом показала она на обломки.

– Я не об этом. – Ответил он взволнованно. – Вы же разбиться могли. Ванька - ладно, я ему дома еще устрою. – Он злобно покосился на старшего брата. – А ты? Цела? – И видя улыбающиеся глаза Алины, он осекся, опустил взгляд и, сделав шаг назад, произнес. – Вот знакомься. – Он мотнул головой в сторону стоявшего за ним высокого парня. – Мой брат Серега.

– Очень приятно, Аля. – Алина пожала протянутую Сергеем руку.

– Это ничего. – Сергей, ухмыляясь, покосился на оставшиеся от фары обломки. – Иван сделает. Когда я учился водить, я два таких разбил. – И Сергей кивнул на стоящий за оградой мотоцикл. – Причем вдребезги. Сам чуть жив остался.

– Простите сэр. Я больше не буду. – С видом провинившегося ребенка произнесла Алина.

– Да ладно тебе. – Усмехнулся Сергей. – Так ты и есть командир?

– Да знаю, что не похожа. – Отмахнулась от него Алина. – Не ты первый мне это говоришь.

Пока Иван возился у калитки со своим мотоциклом, она немного постояла на крыльце, поболтала с парнями и, услышав рев заведенного мотора, попрощавшись с собеседниками, зашла в дом.

 

 

* * *

 

Наконец наступила долгожданная суббота. Не надо было вставать с семь утра, галопом бежать на кухню и наспех забрасывая в себя завтрак, лететь на второй этаж и натягивать грязную, забрызганную раствором, до ужаса надоевшую робу. Не надо было прятать под косынку непослушно выбивавшиеся из-под нее волосы, плестись на работу и вкалывать целый день с мастерком в руках. А наоборот, можно надеть на себя нормальную человеческую одежду, состоящую из легкой ситцевой рубашки и потертых джинсов и, наконец, почувствовав в ней себя человеком, а не просто рабочей единицей на стройке, весь день ничего не делать. Греться под солнцем на берегу реки, или же резвиться в ее прохладной воде, весело смеясь и обдавая брызгами своих подруг. Пройтись по лесу и собрать прекрасный букет только что распустившихся свежих лесных цветов. Или же просто без дела проваляться весь день на кровати, выделив немного времени для краткого письма домой, о том, что хоть и далеко они от «родного гнезда», но тем не менее они живы-здоровы и с ними все в полном порядке.

Погода была прекрасная. На чистом безоблачном небе ласково светило солнышко. Весело щебетали воробьи, сидевшие рядком на разросшейся черемухе. В общем, это был один, так похожий на все остальные, теплый субботний день.

Поплескавшись, немного, в прохладной Тунгуске, Алина с подружками пришли домой, и каждая занялась, своим делом. Светлана с Наташкой взялись играть в бадминтон на лужайке перед домом. Татьяна, сидя на веранде, рисовала какой-то плакат к очередному стройотрядовскому празднику - «Дню восьмого марта». Алина сидела на кровати, в комнатке на «Седьмом небе» и что-то негромко наигрывала на гитаре, пытаясь подобрать мелодию к словам и подстроить ее под свой голос.

Вдруг, к ней в каморку резко распахнув дверь влетела запыхавшаяся Светлана.

– Алинка, – Восторженно крикнула она, – Ваня с Игорем нас рыбу ловить позвали! Сетью! На всю ночь.

– Кого на-а-ас? – Не отрывая взгляд от туго натянутых струн, под музыку пропела в ответ Алина.

– Ну, нас четверых, меня, тебя, Таню и Наташку. Собирайся скорей.

– Да ты что!? Вот здорово! А девчонки знают. – Выпалила Алина, убирая гитару в сторону.

– Уже да, Ваня там внизу сейчас с ними говорит, а я побежала тебе сказать. Давай, бери ветровку, а то на реке прохладно, и пошли.

– Подожди, надо же остальным сказать, что мы уходим.

– Вот и скажешь заодно, а я побежала, – Схватив на бегу сушившийся на веревке вместе с робами свой теплый серый свитер, она бросила Алине, – мы тебя за калиткой ждем, – и галопом понеслась вниз.

Алина, кинув гитару на кровать, пулей слетела вниз по лестнице и, схватив строевку, выскочила на веранду. Там, строча письмо домой, нагнувшись над исписанным наполовину тетрадным листком, сидела Лариса.

– Ларочка! Милая! Нас парни позвали на лодках рыбу ловить! – С нескрываемым восторгом в голосе выпалила она. – Скажи девчонкам, чтобы нас не теряли. Мы приедем утром в целости и сохранности. Ладно?

– Да ты что? На лодках? Вот повезло! – Оторвавшись от письма, воскликнула Лариса. – Конечно идите. Нам немного принесите попробовать. – Лариса подмигнула Алине и снова склонилась над столом.

Алина выскочила на крыльцо. За калиткой девчонки о чем-то шептались с Иваном. Когда она подошла к ним, они сразу замолчали и все разом повернулись к ней.

– Ну что, пойдем. – Алина остановилась и вопросительно поглядела на них.

– Ты знаешь, Аля, – Растянуто начал Иван, – дело в том, что мы тебя не берем, у нас мест не хватает.

– Как не берете?! – Несколько опешив, ответила она, – почему не хватает, вроде нас шестеро, и мест шесть.

– Ну, понимаешь, Аля, – подхватила Татьяна, – мы же еще рыбу поймаем, и лодка будет перегружена…

– Что-то я не пойму, вы что, собираетесь ее тоннами ловить? Как это так? – Пожала Алина плечами. – Ведь мы всегда вместе? – И ничего не понимая, она уставилась на подруг.

– Ну ладно, – уворачиваясь от ее взгляда, Иван, опустив голову, отошел в сторону, – я на берег пошел, вы меня там догоните. – Он повернулся и твердым шагом пошел в сторону причала.

– Ну, понимаешь, – тщетно пытаясь придумать, что-то вразумительное, промямлила Наташа. – Ну не берем мы тебя.

Она поглядела на Алину. Та стояла и смотрела на них круглыми от удивления глазами. Такого никогда еще не было, чтобы девочки в чем-нибудь, кого-либо из их четверых игнорировали.

– Ладно, скажу, – сжалилась над ней Татьяна. – Понимаешь? Сашка Ване устроил дома скандал, ну из-за мотоцикла, не из-за поломки, конечно, а что он взял тебя тогда с собой покататься. Вот теперь он и не хочет, Ваня, то бишь, тебя никуда брать без него. Понимаешь?

Алина стояла, прямо смотрела на девочек, и ничего не понимала. Причем здесь Саша и ее подруги? И какое он имеет право командовать, куда ей идти, а куда нет? И почему они не вступились за нее?...

– Ты не обижайся Алинка, – тихо произнесла Таня и положила руку ей на плечо, – Санька придет, ты с ним сама разберешься. Ну, мы пошли. Не скучай.

– Счастливо оставаться! – Добавила, улыбнувшись, Наташа.

Девочки повернулись и пошли догонять Ивана.

Алине, от этого «счастливо оставаться» сделалось еще хуже. К горлу подкатил твердый комок, слезы навернулись на глаза. Она подбежала к дому, с шумом распахнула обе двери и, кинув на кровать свою строевку, с размаху уселась рядом с ней. И от обиды у нее из глаз потекли слезы. За ней следом вбежала Лариса:

– Аля, что произошло, почему ты не поехала. – Испуганно посмотрела она на нее. – Ты что? Плачешь?

– Как же, поехала! – С горечью, глотая слезы, сказала она. – Не взяли они меня. Видите ли, им Саша запретил. Подруги называются!

– Я понимаю тебя. – Выдохнула Лариска. – Тяжело, когда подруги так с тобой обращаются. – Она подсела к Алине и обняла ее за плечи. – Я бы тоже расстроилась. Ну не плачь. Не так уж это и страшно. Обидно, конечно. Сашка придет, ты у него все и выяснишь.

Алина, немного успокоившись, вытерла ладошками слезы.

– Ладно, пойду еще немного побрякаю. А он придет, скажи, что я видеть его не хочу. – Она встала и, аккуратно повесив на спинку кровати свою строевку, медленно вышла из комнаты.

Алина долго сидела в маленькой каморке «Седьмого неба» и что-то сама себе наигрывала невпопад. Пальцы путались в струнах, слова песни переплетались с проносившимися в голове мыслями и обрывками фраз брошенных ей ее подругами. И это, сказанное сестрой: «счастливо оставаться», словно колоколом отдавалось в висках. «Как они могли! Подруги все-таки... и Наташка – сестра называется!..» – словно молнией проносилось у нее в голове, еще больше нагоняя черные тучи обиды в ее душе. Обе створки балконной двери были распахнуты, слабый ветерок заполнял комнату приятной прохладой. С улицы доносились веселые голоса девчонок, резво болтавших с пришедшими к ним в гости ребятами, звук моторов приезжавших и отъезжавших мотоциклов. Над поселком уже начали сгущаться сумерки и с каждым часом постепенно оседали все ниже на землю. Алина сидела в обнимку с гитарой, тупо уставившись в наступающую темноту. Спускаться вниз не было ни какого желания. Вдруг она услышала, как тихонько проскрипела калитка, и веселый Сашин голос бодро поздоровался с сидевшими на веранде студентками. Алина решила сидеть наверху до последнего, она не хотела ни видеть его, ни встречаться с ним, ни выяснять отношений.

– Ты к Але? А она тебя видеть не хочет. – Услышала она звонкий, чуть задиристый голос Лариски.

– А что такое? – Встревожено спросил Саша.

– Да ничего особенного, просто девчонки, без нее, рыбачить уехали. Но ты иди, иди, хоть немного развеселишь ее, а то она совсем упала духом. – Донеслось снизу, – она там, в каморке на «Седьмом небе».

У Алины все сжалось внутри. Послышались тихие шаги по лестнице. Вот они приблизились к ее комнатке, и дверь тихонько открылась. На пороге, в стоявшем вокруг полумраке, появилась знакомая фигура Саши.

– Алина, ты здесь? – Он неуверенно шагнул внутрь. – Здесь так темно, что ничего не видно.

– Здесь. – Холодно ответила Алина.

– Привет, как дела? – Осторожно подойдя и садясь рядом с ней, спросил он.

– А ты будто не знаешь? – Все так же холодно ответила Алина.

– Знаю, – спокойно ответил он, – это я Ваньку попросил не брать тебя.

– Да кто ты такой, чтобы указывать, куда меня брать, а куда нет?! – Вспыхнула Алина. И вновь, почти утихший, вихрь недавней обиды взметнулся вверх в ее душе и постепенно начал овладевать ею, – и вообще!..

Она не успела договорить. Вдруг Саша вскочил на ноги.

– Ах, кто я такой, говоришь? – Выдавив из себя, он рванул к открытой балконной двери.

– Ты куда? – Алина вскочила. Не слушая ее, он встал на перила и, не задумываясь, прыгнул вниз. Она выскочила на балкон. – Там же высоко! – Испуганно крикнула она ему вслед. Сердце бешено колотилось. Когда Алина глянула вниз, там уже никого не было.

– Ты это откуда? – Снизу донесся до нее Юлин голос. – Вроде бы только что наверх пошел?!

У Алины отлегло от сердца. Она подошла к кровати и медленно села обратно. И какое-то нежное, новое, еще незнакомое ей чувство теплой волной охватило ее душу, постепенно заполняя всю ее грудь, уверенно вытесняя оттуда скопившуюся в душе обиду. Она снова услышала размеренные, неторопливые шаги по лестнице и тихонько улыбнулась. Он вошел и опустился перед ней на корточки, положив руки на ее колени, пытаясь заглянуть ей в лицо. В уголках ее глаз выступили две маленьких слезинки.

– Дурак! Ты же мог разбиться. – Алина легонько погладила его по голове.

– Да здесь не высоко, – он улыбнулся ей, и осторожно смахнул поблескивавшие в темноте капельки с ее пушистых ресниц. – Пойдем пройдемся. – Тихонько предложил он.

– Пойдем. – Не отрывая взгляда от его глаз, так же тихо ответила Алина.

Он взял ее за руку, и не торопясь повел за собой вниз по крутым ступенькам узенькой лестницы ведущей на «Седьмое небо». Они вышли на улицу, прошли калитку и медленно пошли в сторону Тунгуски. Все так же держась за руки, они проходили по тихим безлюдным улочкам уже уснувшего поселка, мимо черневших силуэтов домов, кое-где возвышавшихся вдоль дороги, деревьев. И ни один из них не решался нарушить то создавшееся между ними, таинственное молчание. Все так же, не говоря ни слова, они незаметно вышли на берег. Пойдя немного вверх по течению, они остановились, всматриваясь в весело бегущие волны. Алина была в тоненькой футболке и в своих старых, протертых джинсах. И толи от прохладного ветра, веявшего с реки, толи от неловкого молчания, она слегка вздрогнула, и по всему ее телу пробежали мурашки.

– Ты замерзла? – Заметив ее дрожь, тихо спросил Саша.

– Немного, – смущенно улыбнувшись, ответила Алина.

Он снял с себя куртку и, аккуратно надев ей на плечи, нежно обнял ее за талию. Алина, дрожа всем телом, тихонько уперлась в его грудь руками. Она никогда еще не находилась так близко к парню. Она не знала, что делать и как себя вести. Она робко склонила голову. Саша осторожно наклонился к ней и, губами поймав ее щеку, тихонько поцеловал ее, чуть выше приподнимая ее лицо. Алина чувствовала его дыхание, она видела его большие светло-голубые глаза, его губы уже почти касались ее губ, по всему ее телу, снова пробежала предательская дрожь. Она вся дрожала. Чуть сильнее обняв ее, он тихонько, неуверенно, словно спрашивая ее разрешения, робко поцеловал ее, потом еще раз и еще, все сильнее, прижимая ее к себе. И вот уже через мгновенье его губы, не встретив никакого отпора с ее сторону, жадно впиваясь, нежно ласкали ее губы. Ей казалось, будто огромный воздушный поток подхватил их и понес высоко-высоко под темнеющие в небе облака, увлекая все дальше и дальше к сверкающим там далеко, на чернеющем небосводе, звездам. И все кружил и кружил их в несмолкающем, только ими слышимом круговороте таинственных мелодий. И казалось, что этот первый в ее жизни поцелуй уже длиться целую вечность. Как сладок он был. Она стояла, обвивая руками его шею, закрыв от наслаждения глаза, боясь прервать первый в ее жизни полет души.

– Надо же, как хорошо. А я и не представляла. – Тихонько отодвигаясь от Саши, произнесла Алина, медленно открывая глаза.

– Что? – Не понимая, спросил он.

– Что так целоваться хорошо. – Немного смущаясь, улыбнулась она ему.

– А ты что, не разу не целовалась? – С нескрываемым любопытством спросил он.

– Нет, ни разу. – Смущенно пожала плечами Алина. – Как-то не довелось.

Саша с изумлением и какой-то удивительной нежностью посмотрел на нее и улыбнулся.

– И что, если б знала? Целовалась бы со всеми подряд?

– Может быть. – Игриво поддразнила Алина и, взяв его за руку, тихонько потянула за собой. – Пойдем, посмотрим на речку.

Держась за руки, словно, маленькие дети, они медленно пошли к берегу, изредка пиная попадавшиеся на пути камушки.

С наступлением вечера, на поселок медленно опускалась темнота, набрасывая на все вокруг черную паутину ночи. Не торопясь, из-за горизонта выплывала огромная, ярко красная луна, оставляя на темнеющей, чуть поблескивающей речной глади широкую лунную дорожку, на которой плескались маленькие рыбки, выпрыгивая из воды и оставляя следом за собой медленно расползающиеся на поверхности круги. И все было тихо вокруг. Только ветер неслышно трепал распущенные волосы Алины, да небольшие волны слабыми шлепками разбивались о привязанные к причалу лодки, тихонько раскачивая их.

– Какая огромная здесь луна! – Алина стояла и заворожено смотрела на большой неестественно-желтый диск на черном небосводе. – Как блин, и такая же желтая.

– Хм, блин. Скажешь тоже. – Нежно обняв ее за талию, усмехнулся Саша. – Она летом всегда такая. Что тут удивительного?

– У нас в городе не такая.

Они еще долго ходили вдоль берега, держась за руки, и любуясь огромными звездами на безоблачно-черном небосводе и прекрасной желтолицей его спутницей – луной. То и дело, останавливаясь, они снова и снова уносились куда-то в даль в долгом, сладостном поцелуе.

Когда Алина в сопровождении Саши подошла к дому, девчонки вместе с парнями, собравшись кучкой у калитки, вместе орали под гитару веселые песни.

– О! Ромео и Джульетта пришли! – Где-то из толпы послышался Ларискин голос.

Ребята, весело переглянувшись, повернулись к только что подошедшей к ним паре.

– Нет! – Перебила ее Алёнка. – Ромео и Джульетта, это Юлька со Славой, а они, скорей, птенцы из песни, что из гнезда ненароком выпали. – И быстро перебирая пальцами струны гитары, под звонкий хохот, окружавших затянула первый куплет песни.

Подзываемые и усаживаемые девчатами в кружок Алина с Сашей весело подхватили ее плавную мелодию. 

 

 

 

* * *

 

Яркие лучи солнца прорывались в узенькие щелки зашторенных окон. Алина проснулась от опьяняющего запаха лесной свежести, слегка потянувшись, она приподнялась и открыла глаза. И что же она увидела?! Вся ее кровать была усыпана яркими лесными цветами, жарками, колокольчиками, лилиями. Такого она и представить себе не могла. Она читала об этом в книгах, слышала в песнях, но чтоб вот так, просто, с ней?!

Алина смотрела на цветы и не могла оторвать от них взгляда. Это было похоже на волшебную сказку. «Господи, я, наверное, сплю, какая красота, и все это происходит со мной?» – Осторожно, дрожащей рукой она провела по нежным, недавно распустившимся лепесткам, все еще не веря тему, что увидела. Что-то затрепетало в груди. Маленькие слезинки выступили в уголочках ее зеленоватых глаз.– «Что со мной? Чем я заслужила, все это? Эту любовь? Эти чувства?». Она сидела и смотрела на мирно склонившие головки цветы, как завороженная.

– Это Санька принес, – где-то далеко извне услышала она голос Татьяны. Алина слегка вздрогнула и подняла глаза. Таня стояла рядом с ее кроватью и ждала пока та очнется, – я на кухне была и видела, как они с Игорем потихоньку сюда прокрались. Алина посмотрела на спящую рядом с ней Светлану. На ее тумбочке тоже аккуратно лежал небольшой букет ярких лесных цветов. – Обалдеть, правда? Я такого еще никогда не видела.

– Я тоже, – еле слышно сказала Алина, снова опуская взгляд на усыпанную цветами кровать.

– Ну, Алинка, все! Теперь от свадьбы не отвертишься. Видишь, как он любит тебя? Меня бы кто так любил!

– Я его, кажется, тоже люблю. – Тихо, одними губами, сама, не слыша своего голоса, произнесла Алина.

– Обалдеть! Алинка, ты все-таки влюбилась! – И Татьяна, слегка отодвинув цвета в сторону, села на краешек ее кровати.

– Кажется, влюбилась. – Не веря самой себе, прошептала Алина. И две маленькие, блестящие слезинки выкатились у нее из глаз.

– Как я тебе завидую! – Улыбнувшись подруге, Татьяна нежно обняла ее за плечи. – Ну ладно, хватит рыдать, а то от твоих слез сейчас все цветы завянут. Пойдем, поможешь мне приготовить праздничный завтрак, пока остальные дрыхнут.

Была суббота, 8 августа. Как же она забыла, сегодня же у них в отряде праздник «8 Марта». Ребята обещали что-нибудь придумать с «выездом в лес или на реку», хотя какой здесь «выезд», это не то, что в городе, где, чтобы выйти в лес, за неделю готовиться надо. Отошел от деревни два шага, вот тебе и лес, спустился ниже на десять метра от последних домов поселка вот тебе и река. И, все-таки, «выезд» звучал интереснее.

– А, что у тебя с Толиком? – Алина осторожно, чтобы, не дай бог, не нарушить ни единой нити того великолепия, что излучал покрывавший ее кровать, полный лесных ароматов цветочный ковер, вылезла из-под одеяла.

– Ничего. – Спокойно произнесла она, чуть покачав головой.

– Совсем, совсем ничего? – Натянув футболку, Алина удивленно уставилась на подругу. – Вы же всегда вместе.

– Ну и что? Просто гуляем и все. Что мне, одной, что ли здесь сидеть? Наташка с Ванькой гуляет, Светка - с Игорем. А мне что делать? А я – с Толиком. Между прочим, он неплохо целуется. – Улыбнулась она Алине, слегка прищелкнув языком.

– Как? Вы целуетесь, и между вами ничего нет? Никаких чувств? – Она недоверчиво посмотрела на подругу. – Ой, Танюш, я бы так не смогла. Не любишь – и целоваться.

– Да ты у нас вообще вся в любовных грезах. И к тому же не всем же достаются брюнеты с голубыми глазами. – Пожав плечами, Татьяна встала с кровати и, слегка потянувшись, поправила лежавшие на одеяле цветы. – Ладно, пойдем на кухню, романтик, а то скоро остальные проснутся.

Алина, взглянула еще разок на пышущий любовью и нежностью цветочный покров, и следом за подругой вышла из комнаты.

Праздник «8 Марта», как и все остальные стройотрядовские праздники, такие как «Новый год», «День советской армии» и многие другие, был привязан к числу, а именно к восьмому августа. Так уж повелось во всех стройотрядах справлять наиболее важные веселые праздники года за два летних месяца. И естественно бойцы сами придумывали себе развлечения. Сами разыгрывали забавные представления, и сами же были себе благодарными зрителями. Словно маленькие дети, без устали резвящиеся в песочнице, строя прекрасные дворцы из песка причудливых форм, и сочиняя на ходу себе сказку, с такой же детской непосредственностью и азартом принимались студентки за приготовление нового торжества.

Плотно позавтракав макаронами с тушенкой, и печеньем со сгущенным молоком, назначив начало веселья на два часа дня, девчата разбрелись, кто куда по группам готовиться к праздничному концерту. Каждому хотелось придумать что-нибудь особенное. Они разбились на три команды. Алина и три ее подруги, назвавши себя «мушкетерами», удалились на второй этаж рисовать красочный плакат и сочинять приветственную песню от своей группы. Лариса с Юлей обозвались буржуями, так как их было всего лишь двое, а «двое» – это вроде как меньшинство. И, вооружившись тетрадкой и ручкой, они закрылись на кухне сочинять частушки, откуда периодически доносился веселых раскатистый смех Лариски и Юлино хихиканье над новым сочиненным ими куплетом. Оставшиеся шесть студенток нареклись «Гаврошами» и, уютно устроившись в большой комнате, взялись придумывать шутливые пародии на всех девчонок и знакомых им парней.

Таня с Алиной, написав на обратной стороне, найденного в шкафу старого плаката, огромными красными буквами «Поздравляем с 8 Марта», прикрепили его над входной дверью, чтоб каждый мог видеть, что у студенток сегодня большой праздник. Собранные с кровати лесные цветы, огромным прекрасным букетом красовались теперь в трехлитровой банке из под соленых огурцов на длинном столе застекленной веранды, озаряя своими яркими красками обшарпанные ее стены и придавая всей обстановке праздничный вид.

В скором времени, стали подтягиваться приглашенные гости. Робко перетаптываясь на веранде, и переговариваясь между собой, они то и дело заглядывали в распахнутую дверь «теремка». А кто-нибудь, из студенток мельком проскальзывая мимо них, бросал мимоходом «сейчас-сейчас» и с загадочной улыбкой снова скрывался из виду. Среди приглашенных так же были Саша с Игорем, Иван с Толиком, Слава и Леша, а так же и парни со стройки. Тихонько подозвав Алину, Саша сообщил ей, что лодки готовы и сразу же после представления девчата могут бежать к причалу. А если они захотят, то и зимовье, что за поворотом вниз по течению, в их полном распоряжении, так что романтическая ночь у костра под гитару им обеспечена.

И вот, наконец, пригласив своих гостей в большую комнату и рассадив их по кроватям, девочки начали концерт. Тот концерт, в день «8 Марта» - каким веселым и наивным он был. Сделав из бумаги широченные шляпы с такими же пышными бумажными перьями, Алина, Таня, Света и Наташка, с пафосом представляя собой четырех мушкетеров, исполнили под гитару переделанную под стройотряд песню «На войне как на войне», из кинофильма «Три мушкетера». Алина, немного смущаясь, то и дело, будто невзначай поглядывала на Сашу. Он, улыбаясь ей, не сводил с нее глаз, что еще больше вводило девушку в краску.

Юля с Ларисой, под звонкий хохот всех находящихся в комнате, громко орали частушки под Славин аккомпанемент на гитаре, который всеми силами сдерживая хохот, пытался под них подстроиться, что не слишком ему удавалось. И от постоянных порывов смеха он все время сбивался.

 

Как пошли мы на работу, не забыть того мне дня,

Бык копытом заработал, вот была то беготня.

 

Под звонкий хохот орали подружки, вспоминая недавнюю встречу с двухгодовалым бычком по дороге на стройку, и тот переполох, что он им устроил, не желая пропускать их вперед.

 

Как знакомиться все стали, помню как в тумане,

Лысый Леша, лысый Ваня, разница в панаме.

 

Азартно подмигивая сидевшему напротив Ване, пропели они. На что тот, громко хмыкнув, выпалил «а ведь правда», и провел рукой по ровно остриженному ежику своих волос. В такт частушек, девчата весело приплясывали, подпрыгивая на кроватях и прихлопывая в ладоши.

 

К нам повадились коровы по утрам капусту есть,

Благо с нами мушкетеры. С ними совесть, шпага, честь…

 

Припомнив Наташкину войну с коровой за только что вылезшую из земли редиску, студентки вновь залились раскатистым смехом.

- Да ну вас… – отмахивалась от них Наташка, – она первая начала! Всю мою редиску поела...

 

Ну, гуляли - чё к чему? По тайге - ну, чё к чему?

Заблудились, - чё к чему? Ну, вернулись. Чё к чему?

 

Разводя в стороны руками, корча при этом удивленные рожицы точь-в-точь копируя движения сидевшего тут же на кровати Леши, подмигивали ему девчата.

- Ну, чё к чему вы это поете? – Расплывался в смущенной улыбке кареглазый паренек.

Следом за ними выступали «Гавроши» с забавно переделанными на стройотрядовскую тему песнями.

 

Опять среди корявых кирпичей

Работаем, раствору нет конца.

Который день не разогнуть плечей,

Который день не отереть лица…

 

Под Алёнкин аккомпанемент, демонстрируя в лицах и пританцовывая на месте, исполняли студентки.

 

А лицо у штукатура, словно кирзовый сапог.

Кособокая фигура и рука длиннее ног.

 

Весело подхватывали остальные слушатели двойней припев песни.

Алина-Алина, как весела и беззаботна была ты тогда. С тобой были твои подруги, с которыми ты пела песни, сидя у костра той ночью перед маленьким нахохлившимся зверьком-зимовьем. С которыми тебе было хорошо и спокойно. С которыми ты бы пошла в огонь и в воду, тогда... Казалось все спокойствие в мире принадлежало тебе. Ты уверенно шла по широкой лунной дорожке, выстланной огромной спутницей небосвода, златовласой красавицей, «похожей на блин». Загадочное мерцание звезд окружало тебя веселым хороводом в ночи. И та любовь, то трепетное, теплое чувство, только зарождавшееся в твоей душе, окрыляло тебя, влекло за собой, вело тебя вперед без оглядки, без страха. Что может быть прекрасней того чувства. Той любви… И он был рядом, его взгляд, губы, руки. Он нежно обнимал тебя тогда у костра, когда ты делала вид, что не замечаешь этого, запевая вместе с подружками под звонкие переливы гитарных струн куплет за куплетом. Он нежно целовал тебя в макушку, лаская губами пряди твоих волос, а ты боялась пошевельнуться, спугнуть его поцелуи. И тот запах! Запах его свитера... Запах костра... От чего зависит то чувство полноты счастья, что царило тогда в твоей душе? Как найти его?.. Куда оно исчезает?..

 

 

* * *

 

На стройке дело шло быстро. Когда девочки к восьми утра подходили к объекту, все было готово к началу работы. Бетономешалка, издавая пронзительные жужжания, работала на полную мощь, носилки стояли доверху наполненные раствором, дранка и гвозди - подняты на второй этаж к рабочим местам очаровательных строителей, а четверо их напарников сидели на аккуратно сложенных у забора досках и, дымя сигаретами, беспечно болтали между собой.

Работа спорилась. Студентки работали парами. Одна закидывала раствор на прибитую к стене дранку, другая, ровняя, затирала его. Отмахав приличный кусок стены, они менялись. Перекидываясь с ребятами безобидными шутками и, подкалывая друг друга, они вместе весело смеялись над ними. Изредка, девчата брали с собой фотоаппарат, чтобы запечатлеть на пленке свои милые, измазанные раствором рожицы. И дружно хохотали над неудачно брошенным на стену комком раствора, кем-нибудь, позировавшим перед объективом. И ребята, не отставали от них. Правда, Колю с Сергеем приходилось иногда подгонять. Вечно витавший в облаках Николай, глядя на очередной замес, мог подолгу обдумывать случайно посетившую его голову мыслью. А Сергей, так за компанию со своим товарищем, спокойно сидел у подъемника и курил, терпеливо дожидаясь пока тот, наконец, очнется. Зато с Леней и с Лешей работать было одно удовольствие. Девочки и оглянуться не успевали, как, словно по мановению волшебной палочки, ведра сами собой водой наполнялись, а вместо заканчивавшегося мешка с алебастром появлялся новый, уже распакованный. Носилки в один миг загружались очередной партией только что замешанного раствора, а козла сами собой передвигались в нужное место.

– Ах, зайчики! Солнышки! Рыбки!.. – То и дело причитала Лариса, увидев полное водой ведро, или вовремя поднятую на второй этаж очередную связку дранки. – Я вас так люблю!..

На что парни, смущаясь и густо краснея, уходили с ее глаз долой, бубня себе под нос нечто неразборчивое.

Частенько к ним на стройку заезжал Саша, завозя гвозди, мешки с цементом или песок. Перекидываясь с девчатами мимолетными шутками, он подолгу стоял с Алиной в прохладном темном коридоре и, нежно обнимая, долго смотрел на нее, любуясь слегка раскосыми ее зелеными глазами. И весело болтая, так, не о чем, заботливо стирал с ее щек капельки прилипшего раствора. Охотно подвозил ее в РСУ, чтобы решить некоторые проблемы с начальством по поводу того же песка или цемента. Условившись вечером встретиться, нежно целовал на прощанье и, махнув рекой остальным студенткам, уезжал по своим делам.

Алина, будто и не жила тогда, а витала, словно в каком-то сне, светлом и радостном. Будто весь огромный мир любви открыл ей свои объятья, и нежно взяв за руку, повел ее в волшебную сказочную страну радужных красок, тепла и счастья. В страну прекрасных цветущих полей, дремучих лесов и прозрачных озер. В страну, воспетую в стихах и поэмах, описанную на страницах любовных романов, существовавшую до того времени лишь в ее воображении. Она не чувствовала ни малейшей усталости от тяжелой работы на стройке, или от проведенных с друзьями бессонных ночей у костра. Просыпаясь каждое утро и, словно легкую вуаль, скидывая с плеч заботы прошедшего дня, душа ее вновь летела вперед к свету, упиваясь своими чувствами. Это было первое в ее жизни лето настоящей свободы, любви, мечты. Чистое, свежее, сверкающее капельками росы под яркими солнечными лучами. И ей казалось тогда, что оно никогда не сможет закончиться. Оно пришло к ней, Алине, и теперь уже никогда не покинет ее. Хрупкая, нежная, юная, она и представить тогда не могла, что довольно скоро от этого огромного переполнявшего ее душу счастья останутся лишь мелкие, невзрачные осколки, больно ранившие душу своими острыми краями...

 

 

* * *

 

Тихо струился тусклый, желтоватый свет прикрытой полотенцем, ночной лампы. Мирно посапывал на уютном диванчике двухлетний малыш, уткнувшись носом в кружевную пуховую подушечку. Черной глыбой темнели в углу сложенные горой сумки, чемоданы, коробки с книгами. Висевшие на стенах полки непривычно зияли своей пустотой. Изредка, нарушая стоявшую в комнате тишину, с улицы доносился шум подъезжавших машин. Алина тихо сидела, прислонившись к опустевшему подоконнику. Медленно проплывали перед глазами сюжеты нахлынувших на нее воспоминаний. Вновь появлялись и оживали, словно персонажи давно прочитанной, потрепанной временем книги, герои тех далеких дней. Сколько воды утекло с тех пор, как много изменилось вокруг: быт, взгляды, мысли...

Словно бездонная пропасть разделяла теперь эти два мира. Мир прошлый: трепетный, хрупкий «мир сквозь розовое стекло», полный красок, мечтаний, хрустальный иллюзий и радужных грез... И настоящий, спокойный уверенный мир «день за днем творимый ее руками» в терзаниях, упорстве, уверенности в любимом и любящем ее человеке, который никогда не предаст и не оставит ее, чтобы не случилось. Мир настоящей любви - большой, незыблемый, прочный.

Словно гром среди ясного неба, раздался в ночной тишине телефонный звонок. Алина вздрогнула и, бросив тревожный взгляд на мирно спящего сына, быстро сняла телефонную трубку.

– Аля, ты? – Прозвучал в трубке любимый голос.

– Я. Привет. Как ты там? – Почти шепотом ответила она.

– А что так тихо? – Чуть слышно отозвалось в трубке. – Что-то случилось?

– Митька спит. Как ты? – Переспросила Алина.

– Хреново. Завтра вылетаете?

– Да. А почему «хреново»? – Встревожилась она.

– Не могу я больше. Мне плохо без вас. Скорей бы уж прилетели. Ребята на работе всей толпой утешают, глядя на мою кислую рожу.

– Милый мой. – Ласково произнесла Алина. – Скоро будем вместе. Ты не унывай.

– Ага, не унывай! – Пробурчал он. – Утром встанешь - один. Кофе выпьешь - и на работу. Вернешься с работы, а вас нет. Хреново. Вчера с горя две бесплатных рюмки водки в баре выпил.

– А почему бесплатных? – Тихонько засмеялась она.

– Да там правило такое: «каждая пятая рюмка водки – бесплатно».

– Ты что, сдурел? Сопьешься.

– Не сопьюсь. Просто, тяжело без вас. На душе скверно. – Он тяжело вздохнул. – Квартиру снял. Уже побелили. Хозяйка ждет - не дождется тебя, познакомиться хочет. Митьке кроватку купил. Стол большой, овальный, как ты хотела. Вот только мебель не стал покупать. Здесь такое ее разнообразие, глаза разбегаются. Приедешь и выберешь сама.

– Ладно. – Алина слегка улыбнулась в ответ. Перед глазами возник его образ. Две маленьких слезинки выкатились у нее из глаз. Ей так захотелось прижаться к нему, снова ощутить его тепло и силу. – Мне тоже плохо без тебя. И Митька все папу зовет, к тебе хочет. У нас все уже собрано. Завтра в девять самолет. Так что, скоро будем, не скучай. Как приедем, как кинемся разом тебе на шею!

– Киньтесь поскорей! Ладно. Закругляюсь. А то я тут рабочую линию занимаю. У нас ведь день еще. Ну, пока. Целую!

– И я тебя. Не скучай. Пока.

– Ох, скорей бы завтра. – Он тяжело вздохнул и повесил трубку.

Алина отошла от телефона, и тихонько подойдя к сыну, осторожно поправила одеяльце. Спать не хотелось. От нахлынувших воспоминаний сон куда-то исчез, и она еще долго сидела в темноте, поглощенная своими мыслями.

 

 

 * * *

 

– Аля. Вставай. Твой приехал. – Слегка потрепала по плечу подруги Татьяна.

– Ой, Танюша, как спать хочется. Кто там еще приехал? – Не совсем расслышав ее слова, потягиваясь переспросила Алина.

– Кто-кто. Хахаль твой! Вот уже битый час у мотоцикла торчит, дожидаясь, пока ты тут выспишься.

– А у мотоцикла почему? – Алина нехотя приподнялась и села на кровать, медленно возвращаясь к реальности после крепкого сна. Отпахав свои положенные восемь часов на стройке вместе с девчонками, она, дожидаясь своего друга, прилегла на кровать отдохнуть, и не заметила, как оказалась в крепких объятиях глубокого сна. – Что за ерунда мне снилась? Какой-то черный коридор? Комнаты? – Алина тихонько потрясла головой, словно пытаясь сбросить с себя остатки тончайшей паутины уходящих видений. – Какой сейчас час?

– Да десять уже! Все нормальные люди в это время спать ложатся.

– Так, то нормальные, – открыв, наконец, глаза, Алина посмотрела на подругу, – а мы влюбленные! Понимать надо! – Она тихонько улыбнулась. – Нет, представляешь! Никогда бы не думала, что мне когда-нибудь будет хватать четырех часов для того, чтобы выспаться. Я думала, что это только удел революционеров или патриотов каких-нибудь.

– Выходит еще и влюбленных. – Улыбнулась Татьяна.

– А девчонки где? – Оглядываясь вокруг, спросила Алина.

– Да кто, где. Светка с Наташкой на стадионе, там Ваня с Игорешей учат их на мотоцикле кататься. Юлька со Славой куда-то уединились, с ними это случается в последнее время. – Задорно хихикнула она и продолжала, – Аня с Людой на кухне сидят с Толиком и Колей чай пьют, и с ними Лера с Аленкой. А Лариска с Лорой и Олей к речке пошли.

– А ты что? – Вставая с кровати и набрасывая на плечи ветровку, кивнула Алина.

– А я Саньку веселила, пока ты спала. Вот хочу сейчас к девчонкам на стадион пойти. Надеюсь, подвезете меня?

– Подвезем, – улыбнувшись, заверила ее Алина.

– Ладно. Шагай, патриотка! А то он тебя уже заждался. Хотел куда-то свозить покататься, а ты, дрыхнешь.

Они вышли из комнаты на свежий вечерний воздух. На небе мерцали яркие звезды, высоко над лесом виднелся желтый край полумесяца. Из кухни доносился звонкий веселый девичий хохот, оттенявшийся чуть приглушенным мягким баритоном пришедших к ним в гости парней. За калиткой чернел силуэт Сашиного мотоцикла, рядом на корточках сидел сам Саша, и что-то неторопливо к нему мастерил. Девочки неслышно подошли к калитке.

– О! Проснулась, наконец, – оглянувшись, улыбнулся он подошедшей Алине. – А я тут хотел тебе Красный Яр показать, да вот мотор, что-то барахлит, думаю, починю, пока ты спишь.

– Ладно, обождите маленько. – Взглянув на их улыбающиеся лица, произнесла Татьяна. – Я пойду, девчонкам пока скажу, что мы уезжаем. – И, повернувшись к калитке, удалилась в черную темноту тропинки.

Саша тихо возился в моторе, что-то соединяя в нем и подкручивая. Алина, молча присела рядом на корточки, опершись спиной о низенький заборчик, и смотрела за уверенными движениями его сильных рук.

– Что молчишь? Плохо выспалась? – Спросил Саша, после некоторого молчания.

– Нет, просто смотрю на тебя. – Улыбаясь, ответила она, не сводя глаз с его рук.

– Что, грязные? Да? – Поймал он ее взгляд и автоматически потянулся за обрывком старого полотенца свисавшего с сидения мотоцикла.

– Нет, просто интересно. – Алина немного задумалась. – Знаешь, есть такая поговорка: человек никогда не устает смотреть на три вещи: на горящий огонь, бегущую воду и на то, как другие трудятся. И ведь правда, вот так бы сидела и смотрела. – Протянула она последние слова и медленно поднялась, распрямляя затекшие от сидения ноги.

– Ну, все. Вроде готово. Должно завестись. – Он встал и, тщательно вытерев руки о полотенце, подошел к Алине и обнял ее. – Ну, что, философ, садись, поехали? – Тихонько подтолкнул он ее к мотоциклу.

– Так, Таню же обещали подвести. – Остановила его Алина.

– А, Таню, точно. – Скривив гримасу, пробубнил он. – Она мне тут все уши прожужжала своим визгливым голосом, пока ты спала, упрашивая, не свозил бы, я ее на рыбалку или за ягодой куда-нибудь, вместе с вами конечно.

– Саша. Она моя подруга. – Осторожно дотронувшись кончиком указательного пальца до его носа, мягко сказала Алина, все еще находясь у него в объятиях. – И почему бы вам с Игорешей не свозить нас четверых на моторке куда-нибудь, за той же ягодой.

– Ладно, подумаем, – ответил он и нежно поцеловал ее.

– Пойду, позову Таню, – тихонько освобождаясь из его объятий, сказала Алина.

И вот уже спустя некоторое время они летели вдвоем на ревущем мотоцикле сквозь черную пелену ночи. Резкие прохладные порывы ветра трепали их волосы, свистели в ушах, и, врываясь под тонкую ткань рубашек, бросали в дрожь их юные тела, заставляя трепетать их души. Звезды, оглушительным потоком срываясь с небес, летели им навстречу. Месяц указывал им путь. Словно ожившими, слегка вторившими в такт ветра темными арками-великанами, смыкались над ними огромные сосны. И было восхитительно прекрасно уноситься вперед навстречу ветру, сквозь время, сквозь пространство, вот так, прижавшись к теплой, сильной его спине, обхватив руками его широкую грудь, оставляя далеко позади все свои тревоги и заботы. Алина закрыла глаза, и две маленькие крошечные слезинки обожгли ее щеки. Огромная теплая волна, тоненькими ручейками нежности вызванная откуда-то из дальних уголков ее души и каким-то таинственным образом преобратившаяся в прекрасный, бушующий водопад любви, переполнявший грудь, овладела ею. Неужели это и есть счастье. Эти несколько мгновений вдвоем.

Прижавшись к нему, она слышала стук его сердца. Чувствовала, как вторило ему бешено колотившее ее сердечко, приводя в трепет ее душу. Эти звезды, луна, эти смыкавшиеся над ними макушки зеленых великанов - что это? Может это и есть та дорога любви? К свету? К мечте? Или это всего лишь сон, прекрасный сон, которому, так или иначе, суждено окончиться? Нет, она не хотела этого. Она почувствовала, как холодные мурашки отчаяния слегка касаясь своими холодными лапками, пробежали по ее телу. Нет, конечно, это не сон! Это не может быть сном! Ведь он здесь, он рядом! Интуитивно, словно в подтверждение своих мыслей Алина еще сильнее прижалась к Саше.

– Все в порядке? – Услышала она сквозь рев мотора его голос.

– Да. – Прокричала в ответ ее душа.

Вот так бы лететь и лететь рядом с ним, чувствуя каждый стук его сердца, и никогда не останавливаться. Ей казалось, будто целая вечность прошла с того момента, как они высадили Татьяну на стадионе, и уносимые в даль их «железным конем», скрылись от остальных в непроглядной ночной темноте. Но вот, вековые деревья, словно по волшебству, расступились перед ними, открывая их взору небольшую круглую полянку, с черневшим посреди нее небольшим кострищем и двумя низенькими лавочками, стоящими рядом. Саша, снизив скорость, подъехал к кострищу и остановился.

– Все. Приехали. – Весело сказал он и, взяв Алину за руку, помог ей слезть с мотоцикла. Ласково обняв за плечи, он подвел ее к краю полянки. – Это и есть Красный Яр. Когда цветет Иван Чай, здесь все красное от его цветов, поэтому так и назвали. Здесь мы всей школой на праздники собирались. Здесь все выпускные вечера у нас проходят.

Алина, освободившись из его объятий, отошла от него на шаг в сторону, и огляделась вокруг. Небольшую круглую лужайку, на краю которой они стояли, окружал ровный ряд стройных молодых сосен. Почти сразу за ним круто уходил вниз откос огромного глубокого ущелья, сплошь заросшего непроходимым кустарником, из темно-зеленой чащи которого, острыми иглами, торчали макушки высоких елей. И стоя на краю этой огромной чернеющей пропасти, Алина вдруг почувствовала себя такой маленькой и ничтожной по сравнению с могущественным величием окружавшей ее тайги, словно маленькая песчинка, случайно занесенная ветром в бескрайние просторы его зеленого океана. Подуй чуть сильней ветер и возникшая в тот же миг огромная зеленая волна с неимоверной силой отбросила бы их, раздавила бы, будто ничтожную, никому не нужную щепку. Алина закрыла глаза и словно маленький испуганный ребенок прижалась к стоявшему рядом другу, ища у него защиты. И к большому удивлению девушки, он понял ее, и нежно обнял ее за плечи, словно закрывая от всемогущей, вот-вот готовой рассвирепеть природной стихии.

– Что, страшно? – Тихо спросил он.

– Страшно. – Чуть качнув головой, еле слышно ответила Алина.

– Не бойся, это только кажется что страшно. На самом деле она добрая, тайга. – Он осторожно поднял ее на руки и, улыбаясь, весело закружил с ней по полянке.

– Саша! Саша! – От восторга у Алины перехватило дыхание. – Я высоты боюсь, ты меня уронишь! – Толи от страха, то ли от нахлынувшей на нее радости прокричала Алина, еще сильнее обвивая его шею руками.

– Не уроню, ты легкая. – Он медленно остановился и опустил ее на землю. – Почему ты такая красивая? – Не отрывая взгляда от ее чарующих зеленых глаз, тихо произнес он, слегка коснувшись прохладной ладонью ее щеки. – Зачем ты приехала сюда? Неужели за мной? – Он слегка нагнулся и поцеловал ее нежно-алые губы.

Алина ласково обвила его шею руками и снова и снова неслась с ним куда-то в блаженном, сладком поцелуе. Он крепко обнимал ее хрупкий стан, все сильней и сильней прижимая к себе ее тело. И тут его рука, словно управляемая неведомой всевышней силой неподвластной разуму, медленно покинув ее плечо, очутилась на ее груди и, остановившись, обхватила ее. Нежно проведя пальцами по ее упругому холмику, осторожно нащупала край рубашки. И вдруг, оглушительный, резкий крик: «Нет! Стой! Остановись!», молнией пронесся в голове девушке. Алина замерла. Словно дикий, лесной зверек, она испуганно посмотрела ему в глаза и медленно отвела его руку, сама не зная, откуда взялся этот крик. Он, не понимая, что произошло, удивленно посмотрел на нее.

– Нет. Не надо, Саша. – Едва переводя дух умоляюще произнесла Алина.

– Тебе не нравится? – Он не сводил с нее взгляд, ожидая ответа.

Алина на мгновение опустила голову и глубоко вздохнув, вновь взглянула в его голубые глаза, но ее взгляд уже не напоминал взгляд дикого испуганного зверька, в нем было нечто другое, что-то более уверенное и спокойное.

– Нравится. – Тихо произнесла она и остановилась.

– Так что же? – Саша не сводил с нее глаз.

– Еще не время, понимаешь? Не время. – Она крепко сжала его руку в своей. Она так хотела, чтобы он понял ее. И немного помолчав, робко добавила, – мы потом можем сильно пожалеть об этом.

Он ласково посмотрел на нее и улыбнулся и, тихонько высвободив руку, осторожно убрал с ее лба, растрепавшуюся на ветру прядь волос.

– Хорошо, – спокойно ответил он, – подождем, когда придет время.

У Алины стало легче на сердце. «Он понял! Он понял!» ликовала ее душа, и она глубоко вздохнув, нежно прижалась к его груди. И так они долго стояли, обнявшись, словно теплой тончайшей шалью, укутанные ночной темнотой. Будто неожиданным драгоценным подарком наслаждаясь, выпавшими им, минутами уединения, чувствуя теплоту и ровный стук любящего сердца.

– Смотри! – Алина вдруг резко подняла голову. – Звезда упала!

Саша, вслед за ней поднял голову и посмотрел на небо.

– Они здесь часто падают. – Спокойно ответил он. – В августе у нас здесь целый звездопад.

– Пока звезда падает, надо успеть загадать желание. – Задумчиво произнесла Алина.

– И сбудется? – Усмехнулся он.

– Сбудется. – Уверенно произнесла она.

– И ты в это веришь? – Саша удивленно посмотрел на нее.

– Верю. – Спокойно ответила она и улыбнулась. – Давай, кто вперед! Ты или я! – И в ее зеленых глазах мелькнули маленькие искорки азарта.

– Давай.

– О чем ты загадал? – Хитро прищурившись, спросила она, спустя какое-то время.

– Не скажу. – Твердо ответил он.

– Ну. – Недовольно, словно обиженный маленький ребенок протянула она. – Так не честно. Тогда я тоже тебе не скажу.

– Ну, ладно, – немного подумав, сдался он. – Хочу, чтоб поскорей мы были вместе.

– Так, мы и так вместе. – Удивленно посмотрев на него, пожала плечами Алина.

– Это не то. – Немного грустно ответил он. – Я хочу, чтоб совсем, вместе. Понимаешь? Чтобы ты была моей. – И его большие голубые глаза стали вдруг удивительно глубокими и серьезными.

Она тихонько улыбнулась в ответ.

– Смотри, смотри! – Подскочила она, показывая рукой на звездное небо. – Загадывай скорей! Вон звезда полетела! Видишь как долго. – И огромная, яркая точка, словно в подтверждение ее словам, медленно покатилась мимо своих блестящих подруг по черному небосводу, оставляя за собой еле уловимый, серебряный след. – Ну, что? Успел загадать? – Алина весело посмотрела на него. Он слегка качнул в ответ головой. – Теперь моя очередь.

– А ты, что загадаешь? – И он лукаво заглянул в ее глаза.

– Я? – Она немного задумалась. – Тоже, чтобы были вместе. Только чуть-чуть иначе.

– А как?

– Вот так. – И она, нежно обняв его, прижалась к его груди.

– Смотри! Звезда летит! Загадывай скорей! – Так же азартно крикнул он, показывая ей на медленно катившуюся с неба звезду. – Успела?

Алина весело кивнула в ответ. Он осторожно обнял ее, словно маленького игривого котенка.

Было уже далеко за полночь, когда они, любуясь друг другом, тихо сидели посреди одинокой полянки, окруженной непроходимой тайгой и, загадывая наперебой желания, ловили взглядом падающие с ночного небосвода ослепительно-яркие звезды. А когда по пустынным темным улицам спящего поселка они медленно подъезжали к крыльцу, их маленький дворик перед домом уже опустел, а стройный двухэтажный «теремок» молча встречал их, взирая на все вокруг темными стеклами окон. Лишь из прикрытой двери, стоявшей невдалеке, приземистой кухни, пробивалась узкая полоска света, и доносились редкие звуки гитары, хорошо слышимые в окружавшей их ночной тиши.

– Ну, пока. – Саша, высадив Алину у калитки, еще раз нежно поцеловал ее. – Завтра заеду на стройку. – Махнув на прощанье рукой, он скрылся за поворотом одной из улиц.

Алина, словно спустившись с небес на грешную землю, проводив взглядом уносившийся в даль мотоцикл, осторожно закрыла за собой калитку. И бесшумно пройдя по тропинке, вошла в дверь летней кухни.

– А, явилась, гулёна. – Оторвавшись от лежавшего перед ней мятого календарного листа, Таня, одиноко сидевшая за пустым столом, весело улыбнулась подруге. – А я уж думала, что мне до утра суждено здесь сидеть. Все уже спят давно, одна я бедная-несчастная, сижу здесь, тебя дожидаюсь.

– Зачем? – Еще продолжая витать в своих романтических мыслях, удивилась Алина, подсаживаясь к ней.

– Так ведь дверь входную закрыть надо. А если закроем, как ты, несчастная, домой попадешь?

– Ой, Танюш, извини. – Улыбнулась ей Алина. – Мы там совсем забыли о времени.

– Да, ладно тебе, – Татьяна, отложив гитару в сторону, придвинулась к Алине. – Ну, давай, рассказывай. Между вами что-нибудь было? – Алина, улыбаясь, отрицательно покачала головой. – Что, так совсем-совсем ничего? – Она недоверчиво посмотрела на подругу. – А что ж ты сияешь, как медный пятак?

– Мы звезды считали. – Спокойно произнесла Алина.

– Звезды!? И только!? Это, что, теперь так называется? – Хихикнула Татьяна.

– Только звезды. – Задумчиво произнесла Алина.

– Ладно, считай, что поверила. – Отмахнулась от нее Татьяна и снова взяла в руки гитару. – Смотри, что я тут нашла. – И она придвинула к Алине пожелтевший от времени маленький листок бумаги. На нем мелким печатным шрифтом было написано длинное стихотворение, а над ним большими жирными буквами его название, а так же имя и фамилия автора. – Это я в шкафу нашла. И мелодию к стихам придумала. Хочешь послушать? – Алина кивнула в ответ. И Татьяна, слегка касаясь кончиками пальцев тонких гитарных струн, пропела первый куплет.

– Правда, красиво! – Поднимая на подругу полные восторга глаза выпалила она, в ожидании одобрения.

– Да, здорово! – Ответила Алина. – А дальше? Давай вместе.

И девочки, склонившись над мятым листочком, хором продолжили песню. Мелодично и печально, в такт музыке, лились их чистые голоса. И словно далекое приглушенное эхо тайги вторило им в ночной тишине.

– Как красиво! – Воскликнула Алина, первой нарушив создавшуюся после окончания песни паузу. – Таня, ты - гений.

– Да, есть немножко. – Гордо выпятив грудь вперед, отшутилась Татьяна. – Просто стихи попались хорошие. Ладно, пойдем спать, а то не выспимся.

– Завтра девчонкам надо показать. – Вставая, сказала Алина, аккуратно взяв в руки календарный листок. – Им тоже понравится. 

 

 

* * *

 

До чего же здорово стоять среди ветвей красной смородины, свисавших под тяжестью алых, огромных гроздей, слегка проведя по ветке рукой, зачерпывая полную горсть спелых, сладких ягод, светящихся, словно маленькие лампочки, под яркими солнечными лучами. И одним махом отправлять их в рот, орошая организм свежими потоками жизненной силы.

В то чудесное, полное ликования живой природы воскресное утро за Алиной и ее подругами зашли Саша с Игорем. Посадив девушек в моторку, где, разбирая сети для предстоящей рыбалки, уже поджидал их Иван, они отчалили от берега. И лодка, разрезая волны, понеслась вперед к тишине и умиротворению одной из уютных, залитых солнцем песчаных бухточек.

Оставив студенток лакомиться лесной ягодой и, пообещав скоро вернуться, ребята уехали рыбачить.

Подруги, еще издали увидев робко пробивающиеся сквозь сочные заросли кустарника, ярко красные пятна спелой лесной смородины, не теряя ни минуты, спрыгнули на теплый, мягкий песок и тут же исчезли за густыми ветками таежной зелени. Лишь приглушенное эхо звонких девичьих голосов выдавало их присутствие там.

Немного правее от Алины шелестела ветками Светлана, все дальше и дальше углубляясь в заросли пышной растительности. В шагах десяти от нее, сквозь разросшиеся извилистые ветки кустарника виднелись растрепанные макушки Наташки с Татьяной. А вдали, сквозь редеющие деревья проглядывались очертания небольшой залитой солнцем полянки, сплошь усыпанной белыми ромашками. Неподалеку слышался веселый плеск прозрачного ручейка, начинавшего свой путь, где-то глубоко под землей. Слабый ветерок слегка шуршал ветками, путаясь в макушках огромных сосен. Все вокруг парило, щебетало, испуская нежные трели, сливаясь в утонченную прелюдию лесных мелодий. И хотелось раскинуть руки и упасть на мягкий, теплый ковер из ароматного сухого мха и робко пробивавшуюся сквозь него сочную ярко-зеленую травку, и слиться воедино с этим безмятежным спокойствием, которое, казалось, никакая сила на свете не в состоянии нарушить.

Вдруг откуда-то издали, извне той прекрасной лесной прелюдии, что окружала Алину, раздался оглушительный рев Натальи и громкий хруст веток.

– А-а, а-а! Ой, мамочки! Спасите! Медведь! – Она стрелой пролетела мимо Алины.

– Что? Где? – Встрепенулась, услышавшая ее Света и кинулась следом за ней. – Алинка, бежим! Скорее! – Бросила она на бегу подруге.

«Медведь! Бежим!», – вихрем пронеслось у нее в голове, в одно мгновение разрушив те райские напевы, что переполняли Алину. Она, ошарашенная такой резкой сменой эмоций, оставалась стоять на месте, не понимая, что произошло.

– Постойте девчонки, – услышала она голос догоняющей их Татьяны. – Это не медведь. Постойте же! – Таня, громко хохоча, побежала вслед за подругами.

– А что это было? – Слегка очнувшись, Алина рванула за пробегавшей мимо Татьяной. – Если не медведь то кто? Где?

– Сейчас расскажу! Идем! – И она, захлебывалась смехом и, с усилием, раздвигая перед собой упругие ветки, разросшегося во все стороны кустарника, стала пробираться в сторону убежавших подружек, которые очнулись только тогда, когда очутились на прибрежном песке небольшого песчаного пляжа.

– Что ты сказала? – С трудом, переводя дыхание, среагировала Наташа на только что дошедшие до нее Танины слова.

– А кто же это тогда? – Светлана тоже уставилась на Татьяну.

– Я четко видела его черный огромный нос. Вот такой! – Чуть развела она руками, показывая размеры неимоверно огромного медвежьего носа. – Уф! Сейчас все расскажу. – С трудом сдерживая рвавшийся наружу смех, тяжело промолвила Татьяна, и с размаху уселась на валявшуюся рядом корягу. – В общем, так. Стою я, значит, тихо мирно поглощаю ягоды. Наташка рядом стоит, шагах в трех. И тут я увидела одну веточку, как раз между нами, ну всю вот в таких ягодах, – она, сомкнув кольцом большой и указательный пальцы, продемонстрировала невиданные доселе размеры смородины. – Моя, говорю. А Наташка мне: нет моя! И кинулась к этой ветке. Кусты-то раздвинула, а за ними огромная голова коровы с вот такими рогами и вот таким черным носом, – Татьяна, чуть не прыснула со смеху, передразнивая Наташку и, демонстрируя размеры носа в два раза больше, чем та показывала до этого. – Тут Наташка как закричит, да как кинется от нее. А корова, как дернется и тоже, от Наташки в другую сторону. – Тут Таня уже не в силах сдержать все возрастающий порыв смеха, расхохоталась.

Наташка, с шумом выдохнула и опустилась на раскаленный прибрежный песок.

– Что ж она свой нос-то туда совала?! – Прорычала Наталья.

Света с Алиной тоже покатились со смеху, опускаясь на землю напротив Наташки.

– Она, наверное, тоже решила ягоду попробовать. – Сквозь смех выдавила Алина. – А, увидев тебя, подумала, что это ты - медведь, и чуть копыта не отбросила.

– Да ну вас, девчонки. Я там со страха чуть в штаны не наложила. – Тоже рассмеявшись, отмахивалась от подруг Наташка. – Шутка ли! Парни про медведей все уши прожужжали, а тут между ветвей - огромный черный нос.

– Корова, уж точно наложила, твой нос увидев, – не унималась Татьяна.

– Ой, девчонки, а я такой кустик из-за этой коровы бросила! Не ягода, а малина! Огромная, сладкая. – Слегка успокоившись, промолвила Светлана.

– Пойдем, найдем. Еще пособираем. – Предложила Алина. – Я тогда уже почти до тебя добралась.

– Ну, нетушки! Ни за что! – Твердо заявила Наталья. – Не надо мне больше никаких коров, они меня точно с ума сведут. Вот прилипли! Одна мою редиску сожрала, хоть бы разрешения спросила, скотина такая! Другая смородину взялась поедать, которую, между прочим, я нашла, самолично! – И она, окинув разъяренным взглядом улыбающихся подружек, обиженно уставилась в песок и веточкой начала выводить на нем какие-то загогулины.

– Наташ, да не переживай ты! Они тебя любят. – Словно маленького ребенка, погладила ее по голове Татьяна.

– Любят! – Фыркнув, отмахнулась от нее Наташа.

– Да, ну тебя, Наташка. – Кинулась успокаивать сестру Алина. – Эта корова, со страха, наверное, уже всю тайгу насквозь, проскакала. – И, подставляя ветру свое раскрасневшееся от солнца лицо, она устремила свой взгляд далеко на реку, туда, куда уносила свои прозрачные воды быстрая Тунгуска, плавно огибая попадавшиеся у нее на пути небольшие островки суши.

– Ой, смотрите, ребята едут, – весело воскликнула она, показывая рукой на маленькое, едва заметное на реке, темное пятнышко. – Наверное, рыбки наловили!

– Сейчас как поджарим! – Потерла руками Светлана. – Давай костер разводить. – Толкнула она Татьяну.

Подойдя поближе, и что-то недовольно проурчав стоявшим на берегу девушкам, моторка затихла, и медленно причалила к берегу.

– Ну что? Наловили? – Наташка первой подскочила к лодке и заглянула внутрь. – У-у… – Протянула она, грустно глядя на лежавшие там, на дне, пустые сети.

– Нет, рыба вся вниз ушла. – Важно, со знанием дела, ответил Игорь, спрыгивая на влажный прибрежный песок.

– Было немного. Да, кого там, три лещика. Что с ними возиться, мы их и выпустили. – Объяснил Саша. Спрыгнув вслед за Игорем, он обеими руками ухватился за нос лодки и сильным рывком вытащил ее на берег.

– Эй, осторожней ты! – Прикрикнул на брата Иван, слегка покачнувшись от неожиданно рванувшей вперед моторки. – Сейчас посидим, да еще в одно место сплаваем. – Скинув высокие, резиновые сапоги, и бросив их там же в лодку, он, аккуратно пройдя по ее носу, спрыгнул на берег и, облегченно вздохнув, опустился на нагретый под солнцем, мягкий песок.

Ополоснув руки, и окатив лицо теплой прозрачной речной водой, Саша подошел к Алине, и уселся рядом с ней.

– Ну, что? Наелись ягоды? – Весело глядя на девочек, спросил он.

– Наелись. – Хихикнула Татьяна. – Чуть корову не забодали.

– Какую еще корову? – Ловко устроившись на носу лодки, удивленно спросил Игорь.

Татьяна еще раз весело хихикнула и посмотрела на Наташку.

– Да, ладно уж. – Махнула та на нее рукой. – Начала, так рассказывай. – И, делая вид, будто обиделась, отвернулась от всех и гордо уставилась на реку.

И Татьяна во всех красках и полутонах пересказала ребятам недавнее их приключение с коровой.

– Вот чумавеи. – Усмехнувшись над рассказом, выпалил Игорь. – Это ж надо, корову с медведем спутать?!

– А вообще, девчонки, знаете, как надо от медведя спасаться. – Просмеявшись, и уже немного успокоившись, с серьезным видом обратился к ним Иван.

– Как? – Уставилась на него Наташа.

– А вот как. Бежит за тобой медведь. – Загадочно произнес он. – А ты ему в морду сначала один сапог кидаешь, затем другой, – все азартнее говорил он, – затем третий, если найдешь. – Он остановился и хитро посмотрел на расхохотавшихся подружек.

– Шутник! – Забыв про недавнюю обиду, весело смеясь, подтолкнула его Наташка. – А я то и поверила.

– Ладно, – нехотя произнес Иван, – съездим, порыбачим еще немного, а то вечер скоро.

– Возьмите меня с собой. – Взмолилась Наталья, сложив вместе ладошки. – Я больше не хочу встречаться с коровами.

– Пошли. Весело махнул ей Иван.

Игорь, встав на нос моторки, подал ей руку и помог спуститься вниз.

– И я с вами. – Заявила Светлана. – Я уже достаточно раскалилась на этом песочке.

Тогда Татьяна, поднеся указательный палец к губам, и косясь на, сидевших неподалеку, Алину и Сашу, тихонько подошла к лодке и чуть слышно прошептала.

– Знаете, давайте, оставим этих двух голубков здесь, – она махнула в сторону двух влюбленных, мирно ворковавших о чем-то своем, и не обращавших никакого внимания на все, что происходит вокруг них, – пусть костер разводят, а сами поедем рыбу ловить.

И когда Саша оторвал свой взгляд от зеленых глаз Алины, их лодка, управляемая, стоявшим на носу Игорем, крепко державшем в руках весло, медленно отплывала от берега.

– Эй, вы куда. – Саша быстро вскочил на ноги и шагнул в сторону удаляющейся компании.

– Рыбу ловить. – Громко крикнула ему, важно сидевшая в лодке, Наталья. – А вы пока костер разводите.

– Скоро приедем. – Хитро ухмыляясь, махнул ему Игорь.

Спустя несколько минут, едва видневшееся на прозрачной речной голубизне, маленькое темное пятнышко уплывающей в даль моторки вовсе исчезло вдали.

Они сидели на раскаленном под солнцем песке и, ни на минуту не отводя влюбленных глаз, заворожено смотрели друг на друга. Ямочки играли на его щеках, а в синих бездонных глазах сияли маленькие искорки, словно речные блики под солнцем. Им было хорошо вдвоем, даже вот так, сидя на одном из пустынных песчаных пляжей Тунгуски, бросать в бегущие прохладные ее воды мелкие камешки и просто болтать не о чем.

– У тебя кто-нибудь есть там, в городе? – Неуверенно спросил он, убирая с ее лба выбившийся, непослушный локон.

– Знаешь, твои глаза как два больших озера и я в них тону. – Словно не слыша его вопроса, ласково глядя на него, сказала она.

– Ты не ответила. – Он сильным движение руки положил ее на мягкий песок и склонился над ней. Ямочки на щеках куда-то пропали, а в нежной синеве глаз отразился чуть заметный отголосок тревоги, и лицо его вдруг стало серьезным.

Алина улыбнулась. Ей нравилось, когда он так смотрел на нее, нравилось замечать в его глазах эти маленькие искорки ревности. «Ревнует, значит, любит», вспомнила она одну старую поговорку.

– Если бы у меня кто-то был, то меня бы с тобой не было. – Осторожно проведя рукой по взъерошенной смоли его слегка вьющихся волос, спокойно ответила Алина. И чуть отстранившись от него, добавила – Пойдем, скоро ребята приедут. А мы здесь, вместо того, чтобы сушняк собирать, обнимаемся. Увидят, будет неловко. – Она слегка приподнялась и осмотрелась вокруг.

– Ну и ладно, пусть видят, пусть завидуют. Я же люблю тебя. А у тебя, правда, никого нет?

– Правда. – Нежно улыбнулась она ему.

– Что-то не верится, ты такая красивая! Зачем ты приехала? Почему именно сюда?

– Может это судьба? – Алина, улыбаясь, смотрела на него. – Знаешь, я вот все думаю: если бы я не опоздала тогда на встречу. Помнишь, я рассказывала тебе? Если б я пришла во время и после неудачного разговора сразу бы уехала... – Алина отвела взгляд от Саши и устремила его в даль, куда безмятежной, чуть волнующейся на ветру лентой, убегала речка Тунгуска, почти сливаясь с уползающей за горизонт белой пеленой облаков. – И договор с вашим РСУ отдали бы кому-то другому…

– Но ты ведь опоздала тогда. – Он нежно обнял ее и прижал к себе. – Значит так надо. Знаешь что? – Весело сказал он. – У меня сестра приехала, пойдем к нам завтра, я тебя с ней познакомлю.

– У тебя и сестра есть? – Удивленно прищурилась Алина.

– Есть.

– Надо же! Так сколько вас всего? – Алина, чуть отстранившись уставилась на Сашу.

– Четверо, –  улыбнулся он, весело реагируя на ее удивление.

– Обалдеть! Бедная ваша мама. С таким семейством, наверное, с ума можно сойти.

– Вот пойдем, я тебя заодно и с мамой познакомлю. Она у меня хорошая. – Удивительно мягко произнес он. – Она тебе понравится.

Алина улыбнулась в ответ. Не зная, от чего, у нее после Сашиных слов, вдруг, потеплело на душе. «Она тебе понравится» – повторила она про себя последние его слова. Приятно когда при знакомстве с родителями именно тебя, а не свою маму ставят на первое место, произнося вместо сухого: «ты ей понравишься».

– Саша. – После некоторого молчания, обратилась к нему Алина. – Я давно хотела тебя спросить. Ты, почему нигде не учишься? Никуда не поступаешь? Ты ведь парень не глупый. Что, так и будешь всю жизнь баранку крутить?

Он, приподнялся и, усевшись на песок, стал медленно перекидывать из одной ладошки в другую небольшой круглый камешек.

– Да я пробовал поступать этим летом. Еще до того как вы приехали. Но, ничего не получилось. Мощи не хватило. – Он глубоко вздохнул, и, размахнувшись, запустил его в бурлящее течение реки. Проводив взглядом, пролетевший над водой и сделавший несколько лепешек на ее поверхности камушек, он вновь опустил глаза.

– А почему? Ты что к нам в город ездил поступать? – Подталкивая его к разговору, спросила Алина, приподнимаясь и тоже усаживаясь с ним рядом.

– Нет, здесь. – И увидев удивленный взгляд девушки, объяснил, – Мы - «север», и нам делают поблажку. Каждое лето сюда приезжает комиссия и здесь, у нас принимает вступительные экзамены в ВУЗы.

– И что? – Тихонько подтолкнула его Алина.

– Ну, вот я и попробовал поступить на юридический факультет в универ. Два экзамена сдал, а сочинение завалил.

– Что, много ошибок сделал?

– Нет. Как раз перед этим друг с армии вернулся, ну мы и отметили. А на утро - сочинение. Я с похмелья там такого нагородил, вспоминать не хочется. Ну и провалился. – Он грустно опустил голову. – Если б я знал, что ты приедешь. Я себя за это сейчас так ругаю, ты представить себе не можешь. – Он глубоко вздохнул.

– И, что? Больше не будишь поступать? – Алина, тоже грустно отвела взгляд и уставилась на землю.

– Почему? Буду. – Твердо ответил он. – Следующим летом. – И немного помолчав, добавил. – Хотя бы для того, чтобы рядом с тобой быть.

Алина улыбнулась и вновь нежно заглянула в его глаза, словно в синие просторы бездонного океана. И в его прозрачной синеве отражалась она, Алина, ее лицо, волосы. Она видела, она была там - в его сердце. И вдруг ей стало отчего-то очень грустно. Она сама не поняла, отчего. Ведь он здесь, он рядом и он прав, лето когда-нибудь кончится, она уедет. И потом, целый год, почти вечность она не будет видеть его, его глаз, не будет чувствовать его рук, слышать его голоса. Алина опустила взгляд и тяжело вздохнула.

– Ты что грустишь? – Саша слегка дотронулся до кончика ее остренького носа.

– Хочу, чтоб это лето никогда не кончалось. – Тихо промолвила она. Хочу, чтобы ты всегда был со мной. Может я эгоистка?

Он грустно посмотрел на нее и, придвинув поближе к себе, крепко обняв ее, прижал к своей груди. Алина обвила руками его крепкий стан.

– Вот так бы сидеть и сидеть, – медленно произнесла она, – и ничего больше не надо.

Саша, крепко сжимая ее в объятиях, нежно поцеловал ее золотистые волосы.

– Ты моя самая любимая эгоистка на свете! – Тихо промолвил он. – Ладно, пойдем ка хворост собирать. – Произнес он после некоторого молчания. – А то скоро наши приедут, а костра нет. Где будем рыбу жарить?

– Пошли. – Медленно приподнимаясь с мягкого песка, ответила Алина.

Спустя некоторое время в опустившемся на берег вечернем полумраке на сложенных небольшой горкой сухих ветках весело плясали резвые языки пламени, игриво подпрыгивая на почерневших сухих головешках, рядом с которым возвышалась приличная гора сухих еловых веток и несколько потрескавшихся от времени старых коряг.

Уже совсем стемнело, когда маленькая моторка плавно причалив к берегу, высадила на остывший песок своих пассажиров. Улов оказался небольшой, но все же достаточный для того, чтобы семеро молодых людей могли утолить голод свежепойманой и поджаренной на костре маленькой рыбешкой, называемой тугунком. Ребята сняли с моторки два кожаных сидения и разложили их перед костром, предложив девушкам удобно устроиться на них. Сами же, вальяжно расположившись на широком брезентовом полотне, привезенном с собой, начали насаживать маленьких рыбок на острые березовые веточки, пристраивая их у огня, так, чтобы яркие языки пламени плясали по обоим бокам тугунков, превращая их в тончайшие, бронзовые кольчужки.

На смену исчезнувшему за стройными рядами сосен солнышку выплыла круглая огромная золотисто-оранжевая луна, озаряя все вокруг мягким серебристым светом.

– А знаете, Алинка сказала, что луна похожа на блин. – Втыкая к огню очередную веточку, Саша весело подмигнул любимой.

– Почему на блин? – Удобно усаживаясь на кожаном сидении, Татьяна взяла в руки гитару, и плавно провела по струнам своими слегка пухлыми пальчиками, выводя ими плавный перелив аккордов.

– А ты посмотри, она такая же, как блин, золотистая и круглая, – Алина взглянула на небо, – а вон те темные пятна, словно хрустящие поджарки.

– Ой, Алька, вечно ты в облаках витаешь. – Махнула рукой Татьяна.

– Да ты присмотрись внимательней, вон там. – Алина указала на темнеющие лунные пятна. – Правда, похоже?

И девочки, устремив в небо взоры, вслед за ней, стали разглядывать круглую небесную красавицу, наперебой отыскивая для нее сравнения. То она вдруг оказывалась похожей на большую головку сыра из сказки, то вдруг на светящийся во тьме круглый ночной фонарь, то на большую крутящуюся карусель, с множеством лампочек и скачущими на ней маленькими солнечными человечками. И луна, казалось, услышав их разговор, улыбалась им в ответ, весело подмигивая своими темными пятнами-глазищами.

Ярко сверкали на черном небосводе огромные звезды. Слабый ветерок, чуть шелестя пушистыми ветками сосен, напевал под мелодичные звуки гитары свою песенку, охватывая всех пьянящей прохладой. Что-то нашептывая ему вслед, чуть слышно плескались волны, весело набегая на прибрежную гальку. Слегка потрескивая, урчали в костре сухие ветки, охваченные желто–красными, приковывающими к себе взгляды, язычками пламени. И маленькие, нежные рыбешки, оставленные им на растерзание, быстро покрывались бронзовым загаром, после чего с большим аппетитом уплетались всеми присутствующими и сменялись другими, свежими, чуть подсоленными, только что извлеченными из большого алюминиевого бака с водой.

Татьяна, сидя у костра с гитарой в руках, быстро перебирая струны, извлекала из них стройные звуки мелодий, медленно растворявшиеся в ночной тиши. Светлана, облокотившись о плечо Игоря, любуясь бесконечным танцем огня, подпевала ей. Наташка, сидя рядом с Иваном, время от времени перекидываясь с ним своими острыми шутками, изредка подкидывала в костер сухие веточки. А Саша был с ней, с Алиной, рядом. Он крепко держал ее в своих объятьях. И казалось Алине, что эта волшебная ночь, как и вся Вселенная, была полностью подвластна им, только им двоим. Лишь они вдвоем являлись тогда ее хозяевами.

 

 

 

* * *

 

– Алинка! Алинка! Ты что, уснула? – Словно колокольчик прозвучал в пустой комнате звонкий Ларискин голос.

Задумчиво затирая только что отштукатуренную стену, Алина медленно подняла глаза на стоявшую на козлах Ларису, с большой неохотой отрываясь от своих мыслей. Татьяна была дежурной по дому, и Алина в этот день работала одна, без напарницы.

– А, что? – Удивленно спросила она.

– Заинька, будь так любезна, – ласково пропела Лариса, – подай мне терку, вон туда упала. Видишь?

– Где? – Оглядываясь вокруг, переспросила Алина.

– Да вон же, у носилок. Мне слезать неохота. – И она наклонилась, показывая рукой в сторону упавшего инструмента. – Второй раз падает, зараза. Наверное, твой сейчас приедет.

– Почему? – Подавая ей терку, удивилась Алина.

– А ты не заметила? Спасибо, заинька! – Лариса, улыбнувшись, взяла инструмент в руки, и продолжала, – как что-нибудь у меня падает, сразу Санька приезжает. Особенно если кусочек хлеба дома на пол упадет, так… – Не успела Лариса закончить свою мысль, как с улицы до них донеслось знакомое урчание двигателя Сашиного грузовика. – О! – Хихикнула Лариска. – Что я говорила! Алёнка! – Прокричала она на всю школу. – Фотоаппарат с собой?

– Да! – Из соседней комнаты услышали они Алёнкин голос.

– Тащи сюда! Хочу с Санькиным грузовиком сфотаться! На память. А то он уж мне как родной стал. Как Сивка-Бурка, по первому зову является.

– Большой привет труженицам ударной стройки! – Громко продекламировал Саша, переступая порог комнаты, где работали студентки. – Что девчонки, заканчиваем? – И он, весело улыбнувшись всем своей очаровательной улыбкой, подошел к Алине. – Ну, что, вечером идем к нам?

– Да ну, неудобно как-то. – Пожала она плечами. – У вас, наверное, семейный праздник намечается, сестра приехала с мужем, все радуются, встречаются, и тут я появлюсь. Неудобно, кто я такая?

– Как кто? Ты моя девушка. – Серьезно произнес он. – Тем более Ванька уже всем разболтал про тебя, так что не отвертишься. Все уже в курсе.

– В курсе чего? – Улыбнулась Алина.

– Ну, что у меня есть девушка, и я ее люблю. – Важно произнес он, осторожно убрав с ее щеки засохшую капельку раствора.

– Алинка, хватит мурлыкать, пойдем сфотаемся вместе, – крикнула со своих козел Лариска, взяв у подошедшей Алёнки фотоаппарат.

– Ладно, вечером посмотрим, – Алина, улыбнувшись, кивнула Саше, – сейчас иду. – Крикнула она Ларисе. Но взглянув на нее, вдруг увидела, как та, отодвинув в сторону инструменты и попятившись задом, чуть отступила на край кóзел, чтобы спуститься вниз, и одной ногой вот-вот наступит на отломанный край доски. – Осторожно Лариска! – Крикнула она и рванула к подруге.

В этот момент, все же наступив на ту самую сломанную доску, крепко сжимая в руках драгоценный фотоаппарат, Лариса плавно, словно в замедленном кино, со словами «Проклятый козёл!», опустилась в стоявшие рядом с ее кóзлами Алинины носилки с раствором. И когда девочки услышав крик, столпились вокруг крепко увязшей в растворе Ларисы, та уже весело заливалась смехом, держа на вытянутой руке спасенный фотоаппарат.

– Ну, что Санька, довезешь до дому, – Успокоившись, она весело подмигнула, ошарашено глядевшему на нее, парню.

– Довезу. – Глядя на нее круглыми от испуга глазами, ответил он.

– С тобой все в порядке? – Подлетела к ней Юля. – Ты что здесь уселась? – Удивленно уставилась она на нее.

– Да вот, с козла слетела, чтоб ему пусто было. – И она изо всей силы пнула его по деревянной ноге.

– Ну и как, не ушиблась? – Помогая ей подняться из жидкого месива, спросила подруга.

– Да ты знаешь, как на подушку, ни капельки. – Озираясь вокруг себя и хватаясь двумя пальчиками за влажные штаны, удивленно ответила Лариса.

– Ну, ты даешь, Лариска! У меня чуть сердце не оборвалось! На подушку! – Тяжело вздохнула Алина.

– А чего тут страшного, – пожала плечами стоявшая в стороне Лора, – у Лариски площадь заднего места приличная, раствор упругий, да и носилки не маленькие. Вот она своим широким местом и спланировала.

– У, язва. – Под звонкий девичий хохот погрозила ей кулаком Лариска.

– Ну и как ты теперь? – Кивнула Алёнка на ее пропитавшиеся раствором штаны, принимая у нее из рук, чудом уцелевший, фотоаппарат.

– Как! Пусть домой едет, сушится. – Сказала Алина. – Санька отвезет.

– Да ну вас, девчонки, что я больная, полдня дома сидеть. У меня там запасные штаны есть, переоденусь и назад.

– Ну, если ты так настаиваешь? Давай. – Пожала плечами Алина.

– А то бы полежала, от шока бы оправилась, поплакала бы в подушку над своей горькой долей, – замяукала над ней Лора, снова принимаясь за свой кусок стены, – попроклинала бы этого ужасного козла, с которым свела тебя судьба–злодейка. – И она, для пущей важности, захлюпала носом, напуская на себя ужасно несчастный вид. И видя разъяренные глаза Ларисы, хихикнув, быстро спряталась за спинами хохочущих девчонок.

– Ну, Лорик, доберусь я до тебя когда-нибудь. – Погрозила ей кулаком Лариса и, со всей злости, еще раз пнула, стоявшие рядом, ни в чем не повинные кóзла. – У, козёл! Хоть бы кто в тебя гвоздей повбивал бы. – И, изо всех сил ругая несчастные кóзла, она, подвязав на поясе протянутую Юлей строевку, поплелась к мирно стоявшему снаружи грузовику.

– Ну, ладно, Алинка. Я пошел, вечером зайду. – Саша, махнув рукой, побежал вниз по лестнице, следом за расстроенной Лариской.

 

 

* * *

 

Низко склонившись над кипой альбомных листов дипломной работы, Алина увлеченно выписывала друг за другом ряд линейных математических задач, помечая напротив каждой из них методы их решения и выписывая отдельно в колонку основные программные функции. Вдруг резко раздался входной звонок. Алина нехотя оторвалась от толстой стопки исписанных листов бумаги, и пошла открывать дверь. На пороге стоял Дима, ее однокурсник. Он смущенно взглянул на Алину и спросил:

– Привет. У тебя лекции по мат. ан-у остались за второй курс? Видишь, у меня тут проблемка одна: теорему найти не могу, а она мне очень в дипломе нужна.

– Заходи, Дима. – Весело улыбнулась Алина и пропустила его внутрь. – Сейчас посмотрю. Вообще-то я ничего не выкидывала, так что должна быть. – Закрыв за ним входную дверь, она направилась в свою комнату, искать нужную ему тетрадку. – Ты проходи, садись. – Алина крикнула ему на ходу.

Он робко прошел в комнату и сел на стул, стоявший у большого овального стола.

– Вот, нашла! – Крикнула Алина, вытаскивая небольшую толстую тетрадь с верхней полки книжного шкафа где хранились кучи всевозможных книг и журналов. – По-моему - она. Ага, точно она, по мат. ан-у. Что называется - пыль веков! – Весело усмехнулась Алина и, аккуратно стряхнув с тетрадки тонкий слой пыли, скопившийся на ней за три последних года, вручила ее сидевшему за столом парню. – Чаю хочешь? – Спросила Алина.

– Давай. – Кивнул он в ответ. – А то, что-то немного продрог пока шел. Там на улице ветер - аж с ног сбивает.

– А я тут по уши в дипломе увязла. Ничего не замечаю. – Обводя глазами заваленный бумагой стол, выпалила она.

– Ты у кого из преподов? У Стреколовского?

– Нет у Левченко. – Отодвинув в сторону исписанные листы и водрузив на освобожденное место две чайные кружки, она осторожно начала наливать в них свежезаваренный чай.

– Знаешь, а у меня свадьба через неделю. Женюсь я... – После некоторого молчания вкрадчиво произнес он и, словно прося о чем-то, взглянул на девушку. «У меня свадьба, Аля... Понимаешь, свадьба!..», – умоляли его большие карие глаза, – «…скажи лишь слово! И я брошу все и останусь с тобой!..», – читала она в них, будто в открытой книге огромными печатными буквами были выгравированы его мысли. Он был похож на маленького растерянного ребенка, которого ей вдруг очень захотелось обнять, прижать к себе и успокоить, повторяя: «Дима, я знаю... Я знаю, что ты любишь меня... Спасибо тебе за твою любовь, но не надо…слышишь! Не надо... Ведь у меня есть он!..», – отдавалось в ответ в ее сердце.

– Здорово! – Ласково улыбнувшись, произнесла она. – Поздравляю тебя!

– А ты?! – Нетерпеливо ожидая ответа, выпалил он.

Алина вздохнула и, приподняв чашку со стола, осторожно отхлебнула глоток горячего чая.

– Понимаешь. – Задумчиво произнесла она. – Ему еще четыре года учится... Я буду ждать. – Внимательно посмотрев на Диму, уверенно произнесла Алина.

– Но почему?! – Его казавшиеся детскими глаза вдруг стали удивительно серьезными. Обхватив обеими ладонями горячую кружку, он ни на минуту не сводил с Алины взгляд.

– Потому, что я люблю его. – Улыбнувшись, сказала Алина...

 

 

* * *

 

– Ты меня любишь? Саша, не молчи! Скажи! Ты любишь меня? – Словно мольба о пощаде прозвучал ее вопрос в пустом полумраке серого коридора старой студенческой общаги.

Алина крепко сжала его за плечи, стараясь заглянуть ему в глаза. Он молчал, пряча от нее взгляд. И от этого жестокого молчания она почувствовала как тугой комок подкатил к горлу, в уголках глаз блеснули крохотные слезинки.

– Как ты меня нашла? – Все так же стараясь не смотреть на нее, тихо произнес он.

– Не знаю. – Опустив голову, ответила Алина. – Я почему-то, всегда знаю, где тебя можно найти.

– Как?

– Вот так: закрою глаза и вижу тебя. – Алина на минуту сомкнула ресницы, слегка улыбнулась и снова раскрыла их. – Ведь ты любишь меня? Скажи! Ведь любишь?

– Нет. – Чуть слышно сказал он, все так же, стараясь не смотреть на нее.

Он боялся. Чего? Алина никак не могла понять, что же все-таки произошло. Ведь еще совсем недавно он говорил, что любит, что все скоро кончится, что надо подождать, что у него сейчас просто черная полоса невезений. Поэтому он не может ей звонить, не может часто видеться с ней. Но это скоро пройдет, и они опять будут вместе. И она приняла его оправдания, приняла безоговорочно, без объяснений, потому что любила. Любила и верила. И ждала. И теперь, когда вот-вот эти невыносимые, унизительно долгие дни ожидания должны были закончиться, она слышит его робкое и жестокое «нет». Две горячих слезы медленно выкатились из глаз. Вдруг все вокруг потемнело, лишь где-то далеко-далеко в темноте чуть виднелся отсвет его голубых глаз.

– Я тебе не верю. – Услышала Алина бесчувственное эхо своего голоса. – Посмотри на меня и повтори это еще раз. – Комок в горле все нарастал, грозясь выплеснуть наружу потоки скопившегося отчаяния. Алина закрыла глаза. Ценой неимоверных усилий она, на время задержав дыхание, заставила их остановиться. Все вокруг было темно. Ни колыхания воздуха, ни одного проблеска надежды, ни единой светящейся щелочки, ни оттенков, ни полутонов, ничего. Все последнее время, весь прошедший год она изо всех сил бежала, летела, стараясь обогнать время, не обращая внимания на сгущавшуюся вокруг нее темноту. Она что есть мочи торопила события, заставляя дни бежать быстрее, уходя с головой в учебу и работу. Старалась хоть как-то убежать от себя, от своих мыслей, чувств, из того земного пространства, где они были не вместе, не желая делать никакие, даже самые незначительные выводы, полностью доверяя ему. И вот, после всего этого - эта невыносимая черная пустота. «Нет, этого не может быть, – шептала она себе, – потому что такого, просто не может быть никогда. Здесь что-то не так, что-то случилось, что-то произошло. Здесь какая-то ошибка. И он почему-то боится сказать это... Ведь ее просто можно найти и исправить. А он боится… Почему?». И ей показалось, что силы вот-вот покинут ее. Она открыла глаза и, отпрянув от него, слегка коснулась обшарпанной стены коридора. – Я тебе не верю. – Вдруг, неожиданно для себя самой, твердо произнесла она. Он молча посмотрел на нее. И в его печальных синих глазах она вдруг ясно увидела себя. – Ты меня любишь. Ведь я еще там. Я все еще там, в твоих глазах. – Скорее самой себе, чем ему, тихо, но все так же твердо произнесла она.

Он молчал. Лишь его большие синие глаза откликались отблеском ее силуэта, словно соглашаясь с ней.

– У тебя, когда защита? – Чуть слышно произнес он.

– Через месяц. – Ответила Алина.

– А потом?

– Не знаю. – Она слегка пожала плечами. – Девчонки в стройотряд собираются. Пока не знают куда. Зовут меня с собой. Через неделю Юрьев приезжает, договорились встретиться. Там решим. А ты?

– В июне экзамены, а там домой.

– Дома все в порядке?

Он молча кивнул в ответ.

– Привет передавай.

– Они тебе тоже привет передают. – Он опустил глаза. Как все сдам, я тебе позвоню.

– Ты меня любишь? – Она еще раз робко заглянула в его глаза.

– Да. – Чуть слышно ответил он.

«Нет, все не так», тревожно колотилось ее сердце. «Все не так», вторил ему ее мозг. Но она ничего больше не хотела ни слушать, ни выяснять. Она получила, наконец, его долгожданное «да» и, словно захлопнув ставни своей души, больше ни единой мысли туда не хотела пускать, не хотела слышать ни одного слова.

– Уже поздно, я пойду. –Тихо сказала она, направляясь к выходу.

– Я провожу тебя. – Он медленно пошел следом.

Он сказал, что придет. Придет и объяснит ей все этим летом. Что все будет хорошо. И он любит ее. Что он просто немного запутался и ему надо разобраться во всем. Что ему просто очень надо домой. Но он придет! Придет и объяснит. Но когда?! Он, просто учился. Сдавал сессию. И ему было тяжело...

– Как экзамены? Сдал?

– Не все. Мне надо домой. – Потупив взгляд, виновато отвечал он.

И она понимала его. Она все могла понять и простить…

– Саша... Саша. – Уткнувшись в подушку, тихо повторяла Алина в ночной тишине. – Саша, где ты?

«Где ты…», – вторило ей ночное эхо.

«Где ты, Саша? Ведь я люблю тебя! Почему ты не со мной?.. » – Молила Алина ту единственную нить, то эхо, что казалось едва связывало их двоих. Слезы медленно катились по щекам. «Как хорошо, что ночь... Хорошо, что ее никто не видит. Хорошо, что можно вот так лежать и думать о нем. Звать его... Молить, чтобы он пришел, позвонил... Ведь, если действительно есть на свете та сила, что способна донести до него ее мысли, ее мольбы, он должен услышать их! Должен! Ведь ничего на свете не исчезает бесследно, ни поступки, ни слова, ни мысли… Как хорошо, что есть ночь. Ведь только ночью она и может думать о нем. Говорить с ним. Мечтать, что когда-нибудь они снова будут вместе. Ведь завтра опять будет новый день. И ей опять придется улыбаться, претворяясь, что все прекрасно, быть веселой и беззаботно–легкомысленной. Чтобы никто, ни мама, ни подруги, ни даже Наташка не могли догадаться, что творится у нее на душе. Потому что никто на свете не в силах помочь ей... Быть веселой и беззаботной – как это невыносимо.»

Почему так зла любовь, почему так жестока? Почему не оставит тебя, не заставит посмотреть на кого-то другого? Почему, словно железными цепями сковывает твое сердце, не давая дышать? Почему терзает твой мозг, не позволяя думать ни о чем другом, словно кувалдой вдалбливая лишь одно: «я люблю его». Затмевает взгляд, воскрешая перед ним только один его образ. Что происходит вокруг. Мир замыкается на нем и перестает существовать в том великолепии красок, что раньше. Свет тускнеет, исчезает ветер, и ты перестаешь летать. Летать, как раньше, беззаботно паря над всем происходящим «внизу». Изо всех сил ты пытаешься, как раньше, распрямить плечи, оторваться от окружающей тебя обыденности и, вознесясь в мечтах далеких и прекрасных, радуясь первым весенним лучам, звонкой трели скворца за окном, первой весенней капели. Но жгучей, невыносимой болью охватывает грудь воспоминание о нем. И из разодранной раны медленно стекают на землю окровавленные капли счастья, веселья и радости. И ты не можешь вздохнуть и, опустив плечи, медленно плетешься дальше…

 

 

* * *

 

– Привет, паря! Вкалываем? – Весело крикнул Лешка, появившийся в дверном проеме.

– А, шалава, привет. – Весело улыбаясь, откликнулась Аня. – Что у нас новенького?

– Ну, чё к чему, ты меня так называешь? – Слегка покосившись на нее, усмехнулся Алексей. – Новенького, говоришь? – И, фыркнув, он с размаху уселся на струганный деревянный подоконник. – Да по телеку, там, Ельцин на танке разъезжает.

– Чего? – Усмехнувшись, протянула Светлана.

– Чего, чего, – недовольно проворчал парнишка, – революция у них там какая-то, «путч» называется.

– Это еще что за «путч»?! – Не отрываясь от работы, удивилась Алина.

– Ну, они там Горбачева свергли и какой-то огромный дом подожгли. На всех каналах об этом трубят.

– Да ну, ерунда какая! Им, что там, в Москве, делать нечего? – Отмахнулась Светлана.

– Признайся, Лешка, небось, ты опять нам лапшу на уши вешаешь? – Оглянулась Наташа.

– И никакую ни лапшу, я серьезно. – Обиделся Алексей.

– Да, ладно вам девчонки, парня доставать. – Обернулась со своих кóзел Лора. – Я сегодня на телеграф иду, домой звонить, вот заодно и узнаю, что там у них за «путч» такой.

– А, ты, Лешка, что пришел? – Набрасывая на стену новую порцию раствора, спросила Алина.

– На речку ходил купаться, вода теплая. Да вот к вам заглянул по дороге. – Протянул он блаженно и, словно ленивый кот, только что наевшийся вдоволь сметаны, вальяжно растянулся на широком подоконнике.

– Везет, кому-то. – Быстрыми движениями затирая раствором кусок стены, выпалила Лора. – А ты тут вкалывай. Ребята! – Крикнула она изо всех сил в сторону подъемника. – Раствор давай!

– Что, уже кончился? – В окне показалась лохматая голова, дремавшего на подъемнике Коли. – О, здоров паря! Чё пришел? – Он сонными глазами посмотрел на развалившегося на подоконнике Алексея и, не дожидаясь ответа, исчез за окном. – Серега! Майна! – Прокричал он вниз напарнику.

– Чё, опять раствор кончился? – Услышали девушки недовольное ворчание Сергея. – Вы, что там его едите что-ли.

– Представь себе, да. – Проорала в ответ Светлана. – Попробуй сам, довольно вкусно и питательно.

– Серёженька, иди к нам, – Выглянув в окно, под веселый смех девчонок, ласково пропела Лора, – мы и тебя накормим. Не стесняйся, солнышко.

«Ха, солнышко», под грохот подъемника и знакомое монотонное урчание бетономешалки услышали девушки в ответ раскатистый бас парней. И через некоторое время, все носилки были опять наполнены. Леня, выливая последние капли раствора, поднял голову и внимательно огляделся по сторонам.

– У кого тут козел сломался? – Все так же, оглядываясь и не обращая внимания на стоявших у своих носилок девушек, пробасил он.

– Вон у Лариски, – Алина махнула мастерком в сторону Ларискиных кóзел, – там, с краю, доска обломилась.

Ничего не сказав ей в ответ, Леня спокойно подошел к мирно стоявшим у стены кóзлам и, осмотрев их, так же неторопливо вышел из комнаты.

С улицы послышался звук мотора подъехавшего «УАЗика».

– О, паря! – Лешка испуганно приподнял голову и выглянул наружу. – Начальство приехало, сюда идет. Ладно, я пошел.

– А, что так быстро? – Положив мастерок на пол рядом с носилками, и снимая перчатки, хихикнула Юля.

– Да, я должен был кое-что сделать там, в РСУ… – Невнятно промямлил он, медленно сползая с подоконника. И, подождав немного, пока Юрьев зайдет в помещение, он, словно мышка, юркнул на поднятую площадку подъемника и через минуту был уже внизу.

Только успел Алексей скрыться из виду, как в дверях показалось улыбающееся лицо начальника РСУ.

– Здравствуйте девочки. – Он не спеша вошел в комнату и окинул взглядом ровно отштукатуренные стены. – Мне показалось, что будто бы у вас тут Лешка в окне маячил. – Он внимательно посмотрел на стоявших у своих рабочих мест и пожимавших плечами студенток. – Ну да ладно. – Махнул он рукой. – Что, командир, к концу месяца сделаете?

– Сделаем Николай Степанович. – Улыбнулась Алина и, положив перчатки на стоявшие рядом козла, поправила выбившиеся из-под косынки волосы. – Всего три класса осталось и коридор немножко.

– Ну и хорошо, а мы насчет премии постараемся.

Аккуратно сложив инструменты возле носилок, Светлана села на подоконник и обратилась к Юрьеву:

– Николай Степанович, вы случайно не знаете, что там за «путч» в Москве происходит?

– Да, воюют все. – Как-то смутно произнес он. – Что нам до них? У нас тут тайга вокруг. – И еще раз, не торопясь оглядев комнату, в которой работали студентки, он вышел в коридор.

Юля вышла за ним следом, что-то объясняя ему про заканчивающийся цемент и гвозди.

Девочки в последнюю неделю работали не покладая рук. Пахали с восьми утра и до восьми, а то и до десяти вечера. Отпустив парней в шесть часов, с условием, что те приготовят им раствора на оставшееся у них в запасе время, они не покидали своих рабочих мест пока не оказывались пустыми последние носилки. И естественно, после такого напряженного трудового дня, придя домой, и лениво затолкав в себя приготовленный дежурным ужин, они замертво валились на кровати, просыпаясь лишь к полуночи, к приходу к ним в гости их знакомых парней.

Спустя некоторое время после ухода начальника РСУ, появилась Лариса. Переодевшись дома в другие, чистые и сухие штаны, она вернулась на стройку и, сообщив подругам, что будет у них на ужин, она подошла к своему рабочему месту.

– Девчонки! – Воскликнула Лариса. Медленно натягивая на руки перчатки, она случайно бросила взгляд на свои столь ненавистные ей кóзлы. – А козёл-то целый! Это кто его так?! – Только и смогла вымолвить она от удивления.

– Да это Ленька тебе постарался, чтобы ты снова не грохнулась. – Оглянулась Наташка.

Лора, на секунду оторвавшись от своей части стены, покосилась на Ларису.

– А то от твоего падения на них чуть крыша не рухнула. – Сквозь зубы процедила она и снова принялась за работу.

– У, язва! – Лариска злобно погрозила ей кулаком. – Леня, говоришь, – она подошла к окну, у которого возвышался подъемник. – Ленечка! – Крикнула она вниз. – Спасибо, рыбонька! Зайчик! Я тебя так люблю, так люблю!

В ответ на свою благодарность она услышала громкий хохот парней.

– Да отстань ты от меня со своей любовью, холера. – Донеслось до нее снизу недовольное ворчание Лени.

– Холера! – Обиженно скривилась Лариса и медленно поплелась к своему рабочему месту. – Нет, вы слышали?! Я ему - «зайчик»! А он мне - «холера». – Скулила Лариса. – Бессердечный тип! – Проорала она в ответ и, гордо вскинув голову, взяла мастерок в руки.

Быстро пробежали последние часы их рабочего дня. Весело перекидываясь шутками и, рассказывая разные увлекательные истории, девочки и не заметили, как наступил вечер, и за окном уже начали сгущаться сумерки. Вот и еще один рабочий день заканчивался.

Ребята, сделав последний замес и очистив бетономешалку от налипшего в ней раствора, кинули девчонкам свое привычное: «До завтра, паря!» и разошлись по делам. Разровняв последний участок стены, Алина молча сидела на подоконнике и, ожидая своих подруг, счищала с мастерка засохший цемент. Сегодня вечером ей предстояла встреча с Сашиными родственниками и поэтому она, немного нервничала и, не отрываясь от своей методичной работы, молча сидела, уйдя с головой в свои мысли.

– Фуф, закончила! – Кинув терку в стоявшее рядом ведро с водой, Света с трудом выпрямилась и, сняв перчатки, уселась рядом с Алиной. – Ну, что девчонки, идем сегодня за шоколадками?

– Идем. – Откликнулась Наташка, отскребавшая мастерок от раствора. – А время сколько? Небось уже все магазины позакрывались.

– Нет, еще половина девятого. У нас полчаса в запасе есть. Аля, ты как, идешь? – Светлана подтолкнула плечом сидевшую рядом подругу.

– А? Куда? – Вынырнув из океана своих мыслей, встрепенулась Алина.

– Ты о чем думаешь? Снова о Саньке? – Улыбнулась Светлана.

– Угу? – Кивнула она подруге, и снова склонила голову над мастерком. – Представляешь, Сашка меня в гости зовет, а я не знаю идти или нет. Мне как-то не ловко, понимаешь?

– А что «не ловко», иди, конечно. – Удивилась Светлана. – Вот дурочка! Он к ней с серьезными намерениями, а она «не ловко». «Ты с нами за шоколадками? », я спрашиваю.

– Конечно с вами, о чем речь!

– Ну, давай быстрей, закругляйся, а то магазин закроется.

– А, остальные?

– Что, остальные?

– Уже все сделали? – Алина подняла голову и посмотрела по сторонам.

Она не заметила, как, закончив работу, все вышли на улицу, и теперь сквозь пустые окна снизу до нее доносился веселый девичий лепет и звонкий плеск воды. А в серой полутемной комнате, среди опустевших носилок, ведер и стоявших вдоль стен кóзел, остались лишь она, Света да Наталья, наспех затиравшая крохотный, недоделанный участок стенки. Светлана, усмехнувшись, медленно сползла с подоконника и, сняв с головы косынку, аккуратно повязала ее на шею.

– Во, дает! Ты со своими любовными мыслями уже ничего вокруг не замечаешь. Да остальные уже внизу руки моют да нас ждут, пока мы тут закончим.

– Эй, там, на верху! Вы скоро? – Донесся снизу веселый Ларискин голосок. – Давайте быстрей, а то все шоколадки разберут!

– Все, идем! – Крикнула ей Светлана.

Через пару минут девочки спустились вниз и, присоединившись к остальным, звонко распевая веселые стройотрядовские частушки, пошли в сторону центральной улицы Ленина к находящемуся там продовольственному магазину.

Они с силой дернули на себя деревянную дверь, удерживаемую толстенной пружиной и, пропустив вперед подошедшую за ними старушку, вошли внутрь. Однако, в место знакомой им, добродушной, худощавой продавщицы, у прилавка их встретила довольно упитанная хмурая тетка в белом халате и невысоком белом чепце на голове. Она недовольно посмотрела на вошедших девушек и, переводя свои узкие заплывшие от жира глазки с одной покупательницы на другую, проворчала:

– Ну, что надо?

– Шоколада. – Пожав плечами и спокойно глядя на продавщицу, ответила Алина. Девочки, стоявшие за ней, дружно захихикали над столь своевременной игрой слов.

На что упитанная тетка злобно покосилась на Алину и по хозяйски сложила свои пухлые руки на прилавок.

– По две в руки. – Отрезала она в ответ.

Вошедшая вместе с ними старушка, которая все это время стояла и разглядывала сложенные горкой на полочках рыбные консервы, оглянулась и, опираясь на палочку, медленно подошла к прилавку.

– Эх, Катерина, Катерина. – Она укоризненно посмотрела на продавщицу, – девчата вашим детям школу делают, а тебе им шоколада жалко.

Алина, оглянувшись на столпившихся, за ней, подружек и весело подмигнув им, улыбнулась старушке.

– Спасибо бабушка. – Тихонько произнесла она. И обращаясь к, стоявшей за прилавком, упитанной тетке добавила, – по две так по две. Сколько нас? Одиннадцать? Двадцать две, пожалуйста. – И она, достав из кошелька нужную сумму, протянула ее продавщице.

Девочки вовсе и не собирались покупать столько шоколада. Зайдя как обычно после рабочего дня в магазин с намерением купить три-четыре шоколадные плитки к чаю, теперь, после оказанного им столь любезного приема этой толстой жабой, они, не сговариваясь, решили оказать ей такую услугу: взять все, что по ее словам полагалось студенткам. Старушка, тихонько засмеявшись над злобной незадачливой Катериной, поставила на прилавок выбранную ею банку консервов и, ласково погладив Алину по руке, вышла на улицу.

– Девчонки! Вы что, очумели! – Воскликнула Татьяна, увидев на столе, выложенную ими гору шоколада. – Вы зачем столько накупили! И что мы с ним делать будем?

– Есть. – Спокойно ответила Алина.

– Представляешь, Таня. – Начала Наташка, глядя на столпившихся на кухне, подруг. – Пришли мы в магазин, а там какая-то новая продавщица. И, знаешь, мы так ей понравились, что пока она нам не всучила по две плитки каждой, ну никак не хотела нас отпускать. Пришлось взять.

– Ну, ну. – Усмехнулась Татьяна. Она в этот день уже успела побывать в магазине и познакомиться с той упитанной дамой, что стояла там за прилавком. – И куда мы теперь весь этот шоколад девать будем? – Упершись руками в бока, уставилась она на стол.

– Ну, как - куда? – Развела руками Светлана. – Раз командир сказал есть, значит есть! Что там у нас на ужин? – И, обойдя вокруг стола, взяв в руки ложку, она устало опустилась на деревянную лавочку.

 

 

* * *

 

Его дом - аккуратная деревянная изба, выкрашенная в темно-зеленый цвет, с небольшим приусадебным участком, примерно в пять соток, окруженная невысоким таким же зеленым деревянным забором, находилась на главной улице поселка, той самой, где располагались все магазины, ателье и клуб.

Уже стемнело когда Алина с Сашей подошли к деревянной калитке дома. В поселке было тихо и пустынно. Лишь изредка, где-то вдалеке, проносился мотоцикл, нарушая, своим угрюмым ворчание тишину, окутавшую поселок. Да откуда-то со двора доносился недовольное собачье бурчание.

– О, Серега здесь! – Воскликнул Саша, указывая на мирно стоявший у забора мотоцикл. – Значит все в сборе.

– Сашка, неудобно. – Неуверенно произнесла Алина. – Может, я домой пойду, к девчонкам.

– Ну, вот, опять начала, пойдем! – Он взял ее за руку и, открыв небольшую калитку, повел по тропинке, выложенной, узкими, аккуратно струганными досками, к дому. Открыв толстую, обшитую изнутри войлоком входную дверь, он легонько подтолкнул Алину вперед.

– Вот, знакомьтесь. Это, Алина, прошу любить и жаловать. – Громко произнес он.

– Здравствуйте. – Робко сказала девушка и оглянулась по сторонам.

От небольшого полутемного, узкого коридора в разные стороны отходили два входа, один из которых вел в небольшую уютную спальню, в которой находились кровать, шкаф с книгами и небольшого размера письменный стол, второй - в кухню, из которой доносился соблазнительный запах жареного мяса. Сам коридор заканчивался просторной гостиной, из которой виднелся еще один вход в спальную комнатку. В дверном проеме, ведущем в гостиную, лениво облокотясь о стену, стоял Иван, и о чем-то весело спорил с, вальяжно развалившемся на диване, старшим братом.

– Алинка, привет. – Обернувшись к вошедшим, весело крикнул Иван. – Заходи.

– Ну, как на стройке, все в порядке? Кирпичи на голову не валятся. – Весело отозвался Сергей.

– Нет, не валятся. – Улыбнулась в ответ Алина.

Из кухни выглянула худощавая светловолосая женщина, лет пятидесяти с мягкими приятными чертами лица и добрыми, немного усталыми глазами и, вытирая руки о посудное полотенце, приветливо улыбнулась вошедшим.

– Здравствуй, Аля. Проходи. – И она указала рукой в сторону гостиной. – А ты Санька, что стоишь, как сирота казанская? – Кинула она сыну. – Иди, усаживай за стол, мы сейчас.

Из кухни, следом за хозяйкой вышла молодая, высокая, красивая женщина с длинными, аккуратно заплетенными в косу, светло-русыми волосами - жена Сергея.

– Лена, иди, проводи Алину, а то этот обалдуй так и будет здесь столбом стоять. – Мать, легонько шлепнула полотенцем сына. – А я здесь сама управлюсь.

Гостиная оказалась светлой и довольно просторной, в «красном углу» которой, прямо напротив входа у небольшого окна располагался телевизор, и высокий видный телеведущий что-то очень активно вещал с экрана. Перед телевизором, у небольшого дивана, стоял стол, аккуратно накрытый белой скатертью и уже заставленный столовыми приборами. За столом, рядом с Сергеем, уютно расположившись на мягком диване, сидела невысокая, очень похожая на своего младшего брата, темноволосая девушка, державшая на коленях белобрысого трехлетнего мальчугана, и что-то спокойно рассказывала, сидевшему рядом, пожилому мужчине.

– Это - Маша: моя сеструха! – Услышала она голос вошедшего за ней Саши.

–  Привет, Алина, садись. – Девушка оглянулась на Алину и, приглашая сесть рядом, тихонько хлопнула ладошкой по дивану. – Санька тут про тебя все уши прожужжал. Садись, не стесняйся.

Его отец, невысокий худощавый мужчина, подошел к Алине и, словно родную дочь, взяв ее за плечи, усадил рядом с Машей, и весело подмигнув им обеим, пошел на кухню помогать жене. Передав ему пестрый передник, в комнату вошла Лена, и белобрысый мальчуган, что сидел на коленях у Маши, с радостным криком «мама», тут же перебрался к ней на руки.

Быстро накрыли на стол, и все расселись вокруг него. Вечер пролетел незаметно. Все шутили, смеялись, разговаривали. Впервые в жизни Алина не чувствовала себя одинокой среди незнакомых людей. Словно у себя дома, она тоже смеялась и шутила вместе со всеми. И его мать, так похожая на ее маму, добрая и заботливая, сразу приняла ее как родную дочь, хотя Алина, кто она для них? Ведь все еще так неопределенно и так далеко.

Когда ужин закончился, была уже ночь. Мужчины вышли на улицу курить. Лена начала собирать сынишку домой. Оказалось, они жили в РСУ, в одном из новых недавно отстроенных деревянных домов. Его мать, шутливо отказавшись от предложенной Алиной помощи, прибиралась на кухне.

Тут, с улицы в комнату вошел Саша и, подойдя к Алине, ловко, словно пушинку, подхватив ее на руки, закружил по комнате.

– Машка, представляешь, это моя Алина! Я ее люблю, Машка! – Обращаясь к сидевшей на диване сестре, воскликнул он. У Алины перехватило дыхание, неожиданное чувство восторга охватило ее. Она весело рассмеялась.

– Сашка, отпусти меня, я боюсь. – Сквозь смех произнесла она.

– Не отпущу. Я тебя никогда не отпущу. – Несколько замедлив движение, произнес он, не отрывая от Алины своих голубых глаз. И на его щеках вновь заиграли маленькие детские ямочки.

– А вы здорово смотритесь. – Услышали они голос стоявшего в дверях, улыбающегося Сергея.

В своем восторженном порыве они не заметили, как вошли в дом курившие во дворе мужчины, которые теперь стояли в дверях комнаты и, весело улыбаясь, смотрели на двух кружившихся по комнате влюбленных.

 

 

 

* * *

 

 

Лодки, словно две огромные сказочные птицы, плавно паря над речной гладью, то приближались, то удалялись друг от друга, окатывая всех сидящих в них радугой сверкающих брызг. Теплый ветер нещадно хлестал в лицо, не давая вздохнуть, трепал волосы, и выкатывал из глаз крохотные слезинки. Медленно проплывали мимо стройные ряды сосен, березок и елей, зеленой бахромой обрамляя маленькие, уютные песчаные пляжи. По небу медленно тянулись белоснежные облака. Невероятное умиротворение царило вокруг. Казалось что все невзгоды, что существовали когда-то, вдруг исчезли, поглотились той атмосферой величия и спокойствия окружающей их тайги, решившей подарить на прощание студенткам последний день наслаждения прекрасной Матушкой Тунгуской. Алина закрыла глаза. Вот так бы плыть и плыть, далеко–далеко, держа его за руку, и не думать о том, что будет завтра, что пройдет ночь и придется расстаться, почти на год, на целую вечность. Она не слышала восторженных криков подружек, не видела сверкающего на солнечных лучах водяного веера, окатывавшего всех с ног до головы прохладной водой. Она лишь хотела остановить время, затормозить хоть на немного его стремительный бег, всей душой желая, чтобы никогда не наступило «завтра». Она еще крепче сжала его руку.

– Ты чего? – Он тихонько подтолкнул ее плечом.

– Я боюсь. – Чуть слышно ответила она.

– Чего? – Он слегка наклонился и удивленно заглянул ей в глаза.

– Я боюсь «завтра». – С трудом выдавила она.

Он, тяжело вздохнув, крепко обнял ее и, прижав к себе, словно маленькую испуганную девочку нежно поцеловал в лоб.

«Завтра»! Это пугающее «завтра», с приходом которого все кончается, все хорошее и все плохое, и еще неизвестно, что будет потом. И как жить в этот загадочном неизвестном «завтра», если все прекрасное, что открыла ее душа этим летом, все, чем она жила и дышала все последние дни, недели, прекрасный мир любви, что распахнул перед ней свои двери, завтра останется позади, «вчера», и уже никогда не будет возврата к нему. «Никогда!» От этого жестокого, пугающего слова, еще больше сжималось сердце, ныло в груди и хотелось бежать, бежать далеко, куда-нибудь в глушь, в тайгу, с самую дальнюю норку и остаться там. Словно маленький охваченный страхом зверек, спрятаться от этого пугающего и жестокого «завтра». И казалось, сама тайга не отпускала ее, увлекая за собой, маня в свои объятья, в непроглядную тьму лесов, в их тишину и безмятежное спокойствие, учащенным биением сердца отзываясь в груди. И Алина слышала, чувствовала, понимала ее. Этот мир. Его мир!..

Весь оставшийся вечер того дня они просидели обнявшись в темной, уютной, маленькой каморке на «Седьмом небе», почти не говоря ни слова. Снизу доносились веселые голоса подруг, дружный хохот парней и мелодичные стройотрядовские песни. Все вещи уже были собраны, все прощания сказаны. И сейчас студентки весело смеялись, наперебой рассуждая о том, как они приедут сюда следующим летом, штукатурить оставшийся корпус.

– Ты знаешь? Юлька со Славой решили пожениться зимой. – Нарушая ночную тишину, тихо сказал Саша.

– Знаю. – Шепотом ответила Алина. – Юле ведь последний курс остался.

– А тебе еще два года учиться. – Он тяжело вздохнул. – Они свадьбу здесь решили справлять, в феврале, по-моему. Приедешь?

– Обязательно. – Алина, вздохнув, подняла глаза. – В феврале. Это ведь так долго. Я не выдержу. – Тихо произнесла она, и глаза ее против ее воли наполнились слезами.

– Надо выдержать. – Прижимая к себе Алину, также тихо произнес он. – Я к тебе приеду, раньше, где-нибудь перед Новым Годом. Хорошо?

Алина кивнула в ответ.

– Только приезжай быстрей, ладно?

– Я тебе писать буду, часто-часто, еще устанешь к ящику бегать. – Шептал его голос.

– Не устану. Пиши почаще. – Чуть слышно произнесла она.

– У тебя есть фотография?

– Нет. Я тебе вышлю. – Алина смахнула очередную, катившуюся по щеке слезинку. Ей трудно было говорить, трудно было дышать. Огромный комок, застрявший в горле, вырывался наружу, не позволяя вздохнуть. Пытаясь остановить его, она сжалась и, затаив дыхание, уткнулась носом в его свитер. Этот запах, его запах, хранивший тонкие, едва уловимые струнки его души, неумолимо заставлявшие трепетать ее сердце, сохранить бы его навсегда, на всю жизнь. Она глубоко вздохнула, теплая волна разлилась по всему ее телу. Кружилась голова. Он нежно держал ее в объятиях, уткнувшись носом в ее волосы. Твердый комок снова подкатил к горлу. «Надо остановиться, надо подумать о чем-нибудь другом. Девчонки, Наташка, Таня, Света…», ища выход, лихорадочно перебирал ее мозг. – А у Игоря как дела? – После долгого молчания спросила она.

– Не знаю. Что-то у них там со Светой не ладится. Он в нее по уши влюбился, как я в тебя, – он тихонько улыбнулся. – А она молчит. А Таня что? Она вроде с Толиком гуляет?

– Таня? – Алина пожала плечами. – Она просто гуляет. – Спокойно ответила Алина.

– Ты мне адрес напиши.

– Напишу. – Алина задумалась. – Там внизу. – Тихо добавила она.

Они еще долго сидели молча в ночной темноте, никак не решаясь разомкнуть объятья. Наконец, на улице затихли голоса, разошлись по домам ребята, договорившись встретиться завтра утром у самолета. За калиткой смолк рев моторов. Погасли окна.

– Я пойду. – Тихо сказал Саша. – Тебе надо отдохнуть, а то не выспишься. Завтра самолет. Девчонки уже спать легли.

– Не уходи. – Прижавшись к нему, чуть слышно сказала она, с силой сдавливая вырывавшееся из груди рыдание.

– Я пойду. – Твердо повторил он. – Иначе я не выдержу.

Он еще раз крепко поцеловал Алину, встал и, как в тот первый день его признания в любви, вышел на балкон и, спрыгнув вниз, умчался на мотоцикле.

 

 

* * *

 

Словно маленькие феи, медленно кружась, падали за окном снежинки. В ночной тишине четко был слышен стук настенных часов, методично отсчитывавших по секунде безвозвратно уходящее время. Где-то далеко за окном, словно белой пеленой, окутывая все вокруг, плавно рассеивался тусклый лунный свет. Что это было? Тогда, много лет назад в другой жизни в другом мире, в другой вселенной и, казалось, совсем не с ней, а с какой-то другой, беззаботной веселой девочкой, в то далекое лето открывшей для себя огромную красочную страну с простым и наивным названием «Любовь». Что это было? Красивая сказка о любви, вечной, прекрасной и несбыточной? Или прекрасный сон, который, как и все другие его собратья, непременно должен был закончиться, и, увидев который ни за что не хочется открывать глаза. Сон, в который рвется душа, просит войти и умоляет остаться там навсегда. Остаться и раствориться в нем, в нежной белизне его уютных ромашковых полей, в его нежно-голубых небесных просторах с их зеркальным отражением в водной глади простиравшихся там рек и озер, и весело резвящимися на них, маленькими солнечными зайчиками. Который, словно тончайшая пелена инея на листочках, растворяется от прикосновения наступающего утра. И лишь маленькие белые снежинки, словно отблески тех солнечных зайчиков, поблескивали за оконным стеклом весело пританцовывая под тусклым лунным светом.

Почему именно сегодня, сейчас, за несколько часов до отлета, из далеких уголков прошлого вернулось к ней то лето? Казалось, будто память вновь распахнула захлопнувшиеся когда-то перед Алиной двери. Что этим хотела сказать она ей? О чем напомнить? Почему сейчас она открыла перед ней все события того времени, все лица, все действия, все фразы, произнесенные в те далекие дни? Единственное, что Алина никак не могла вспомнить – лицо того парня, принца той далекой сказки, голубоглазого брюнета с маленькими детскими ямочками на щеках и очаровательной сияющей улыбкой. Плотно замуровав этот маленький уголок ее память наотрез отказалась воскрешать его образ, вновь и вновь являя Алине облик ее любимого, с нетерпением ожидавшего их с сынов где-то далеко-далеко, за многие тысячи километров от родного дома.

Алина все так же сидела возле смолкшего телефона, молча вглядываясь в ночную темноту. А там, за окном, медленно кружась, все также сверкали маленькие снежинки–феечки, осторожно нашептывая ночную сказку своим безмолвным полетом, вновь и вновь увлекая Алину в те далекие, давно ушедшие времена.

 

 

* * *

 

Дни тянулись за днями, недели за неделями. Непрерывный поток времени все дальше уносил Алину от заветной Тунгуски. И какое было счастье получить наконец первое, долгожданное письмо от него, словно маленькую звездочку того мира. Она не расставалась с ним ни на минуту, перечитывая его снова и снова. Она знала его наизусть, каждое слово, каждую запятую. Словно к святыне, она трепетно прикасалась к нему губами, осторожно водила тонкими пальчиками по строчкам и нежно улыбалась им. Нет, конечно она любовалась не буквами в словах. За нескладным мужским почерком, она вновь и вновь видела его. Его улыбку, его глаза, теплую их синеву. Его губы, вновь и вновь шептавшие: «я люблю тебя, Аля».

– Мама, письмо было? – Восклицала Алина каждый раз, прибегая домой после лекций. И наспех скинув с себя сапоги, пробегала в комнату, лихорадочно оглядываясь по сторонам в поисках маленького почтового конверта.

– Да ты переоденься сначала, и руки вымой. – Отвечала ей мать.

– Так было или нет? – Словно не слыша ее слов, переспрашивала Алина.

– Не видела. Может, Наташка вытащила? У нее спроси.

– А где она? – Машинально кидала ей дочь и, не дожидаясь ответа, шла в свою комнату. Обнаружив на столе заветное послание, она радостно хватала его и, закинув подальше свою сумку с учебниками, забиралась к себе на кровать, в самый дальний ее уголок и, блаженно улыбаясь, осторожно открывала конверт.

И все снова и снова, не отрывая взгляда от исписанного листа бумаги, перечитывала она его строчки: «Милый мой цветочек Аленький. Если б ты знала, как я скучаю по тебе…». «Милый мой цветочек Аленький…», – словно молитву, повторяла она каждое слово. – «Место не нахожу себе. Каждую минуту вспоминаю твои глаза и улыбку…». «Глаза и улыбку...», – откуда-то издалека неотступно вторило ей эхо, вновь и вновь унося ее в тот далекий таежный мир. Мир любви, где нашла счастье ее душа. Куда рвалась она изо всех сил. Туда где был он. И вновь в своих мыслях, оглушенная сильными порывами ветра, проносилась она вместе с ним на моторке, плескалась в прозрачных водах широкой реки, сидела у костра в его объятьях.

– Ну вот. Опять рыдаешь. – Будто от резкого непрошеного вторжения в ее царство, Алина вздрагивала, услышав слова матери, и, быстрым взмахом руки смахивая, катившиеся по щеке слезы, убирала письмо в конверт, всеми силами стараясь защитить свою сказку от всего, что могло бы хоть как-то потревожить ее. – И на кой он тебе сдался, – облокотившись плечом о стену, ворчала мать, методично вытирая руки о передник. – Ведь вы с ним не пара. У тебя диплом почти в кармане, а он кто? Шофер.

– Мама, я люблю его. – Чуть слышно отвечала ей Алина. – И, к тому же, следующим летом он тоже будет в универ поступать.

– Ой, не смеши меня. – Возражала она. – Если сразу не поступил…

– Мам, ты же его совсем не знаешь! – Восклицала Алина, всем сердцем защищая свою любовь. – Ты ведь его не разу не видела…

– Знаю я этих деревенских. Вскружил тебе голову… Ты бы лучше на Эдика посмотрела. Какой парень! Высокий, видный, розы дарит! А этот? Только бумагу переводит. Через день письма вытаскиваю… – Ворчала она.

– Мама, перестань! Это мое дело! – Каждый раз обрывала ее Алина и, спрятав письмо подальше в ящик письменного стола, чтоб потом, оставшись в одиночестве, достать его и, в тишине предавшись своим мыслям, спокойно перечитать, шла обедать. А утром, набив сумку книгами, снова бежала на лекции.

Толстенные тетрадки с ужасной быстротой заполнялись безумным количеством чисел и формул. Учебники, мелькая заголовками, и незаметно переползая все ближе к последней странице, уже перегибались на вторую половину. Время шло. Летели дни. И каждый следующий день, словно его брат близнец, был похож на предыдущий. В перерыве, отсидев половину лекций, студентки бежали в кафе, чтобы полакомиться мороженым и поболтать друг с другом о своих проблемах, поделиться принесенными кем-то новостями. А вечером, не дожидаясь подруг, Алина галопом летела домой, в надежде увидеть новое послание от Саши из столь близкой ей и столь далекой страны называемой «счастьем». И каждую субботу ровно в час дня, в его обеденный перерыв, прибегала она на переговорный пункт, чтобы, не смотря на разделявшее их расстояние, вновь услышать его голос. Молча сидела она в уголке небольшого просторного зала, лихорадочно считая минуты, ожидая приглашения в телефонную кабинку. И когда на ее тревожное «Алло» слышала в ответ: «Здравствуй мой Аленький, это я …», блаженное тепло разливалось по всему ее телу. Она медленно опускалась на стоявший рядом табурет и, в отведенные ей десять минут, подхваченная его голосом, вновь уносилась далеко–далеко, за пределы вселенной, где были только он и она…

Как-то гуляя по городу вместе с подругами и зайдя в один из книжных магазинов, Алина увидела книгу, которую давно искала.

– Девочки, смотрите, «Консуэлло»! – Воскликнула она, хватая книгу в руки и начиная листать страницы.

– Это о чем? – Презрительно фыркнув, спросила Татьяна, заглядывая в книгу через плече подруги.

– Об одной девушке. О любви. И об Италии. «O Consuelo de mi alma!» – Восторженно продекламировала Алина.

– Ха! Теперь твоя Италия там, в Ербогачене. – Усмехнулась Светлана и принялась дальше разглядывать лежавшие на прилавке журналы.

– А я и не жалею. – Улыбнулась Алина. – Знаете, девчонки, честно говоря, я не представляю, как я жила все это время до него, без него. Мне кажется, я не жила. Я ходила, ела, спала, но не жила. Меня просто не было. – Улыбнулась Алина, медленно проведя ладошкой по толстому нежно розовому переплету.

– Ох, девки, это же надо! Какая любовь! – Воскликнула Светлана. – Я думала такой и не существует. А тут, вот она, на тебе! Рядом ходит! – Она слегка подтолкнула Алину и, округлив глаза, недоуменно пожала плечами.

– Да ну вас, девчонки. – Отмахнулась от нее Алина. – Вот влюбитесь, сами узнаете.

– Если влюбимся. – Хмыкнула Татьяна. – Ты лучше скажи, когда он приезжает?

– Он? Двадцать пятого. – Кивнула ей Алина и направилась к кассе пробивать чек.

– Декабря? – Татьяна пошла следом.

– Ну конечно!

– Значит и в Новый год здесь будет?

– Нет, он тридцатого уже домой должен улететь.

– Так мало?

– Ага. – Вздохнула Алина.

– Ты нам-то его предъявишь, надеюсь, как вещественное доказательство его приезда. – Хихикнула Татьяна.

– Ну, конечно! Как приедет, так у нас собираемся. И фотки, заодно, разберем. Мы с Наташкой их уже почти доделали.

Вот уже несколько ночей подряд, молча склонившись над проектором, Алина с Наташей, перебирая отснятые в стройотряде пленки, печатали фотографии. Чуть слышно переговариваясь шепотом, под тусклым красным лучом света они тихонько смеялись над прикольными мордашками подружек и, изо всех сил старавшимися казаться серьезными, лицами парней.

- Вот, смотри, Игореша сидит. Ну, прям, «картина маслом»! Вылитый охотник.

- Ага. С ружьем, в сапогах с голенищами до колен, на мотоцикле! Ну, все дела! – Усмехнулась Алина, осторожно вытаскивая из ванночки с закрепителем, только что отпечатанную фотографию, на которой красовалась улыбающаяся физиономия, гордо восседавшего на мотоцикле Игоря. Казалось, он только, что сошел с полотна картины «На привале», где такой же обаятельный усатый охотник, во всю хвастался друзьям о своих охотничьих победах.

– О! А это кто? Не уж-то Лариска! Надо же, все-таки успела сфотаться. – Наталья тихонько потряхивала в проявителе очередную фотографию, заставляя быстрее выводить на ней черно-белое изображение, весело улыбающейся Ларисы, всем своим весом облокотившейся о кабину Санькиного грузовика.

– А, точно! – Хихикнула Алина. – Это когда она с козла упала, помнишь? А Леня то, как смущался над ее «рыбонька», «солнышко»! Забавные они там все. Как дети.

– Ага. А вон, смотри, смотри! Ты с Санькой! На подоконнике уселись, на стройке! – Чуть слышно восклицала Наташка.

– Это, когда это мы?

– А в тот день, последний, помнишь? Когда ты нам булочек настряпала.

– А да, точно. Я еще дежурная тогда была и на стройку к вам забежала на минутку.

– Вот Алёнка тогда вас и поймала, когда вы на втором этаже обнимались. – Хихикнула Наташка. – А какой он серьезный! Посмотри. Мне, аж, жалко его стало.

– А вкусные булочки получились, правда? – Вспомнила Алина тот противень с только что вытащенной из духовки выпечкой.

– Ага. Надо же! На полу скисших дрожжах, в незнакомой духовки! Это на тебя озарение тогда нашло, не иначе.

Алина в упоении водила рукой по воде, выискивая в куче только что проявленных фотографий Сашино изображение. Вот он сидит в кабине грузовика и широко улыбается ей. А вот он возле теремка машет кому-то рукой, вальяжно усевшись на скамейке. А здесь он на моторке с ней, нежно обнимая ее за плечи... Как много их были и как мало. Если б она знала, что так мало. Нежно проводя рукой по снимку, она вновь и вновь вызывала из памяти сюжеты прошедшего лета, повторяя про себя слова, что говорил он ей тогда. И тут, словно легкий ветерок прошуршал в темноте над Алиной: «Это пройдет…», – кто-то тихо шепнул ей на ухо. «…Это пройдет…», – далеким, приглушенным эхом отозвалось в ее голове. «Нет!», – словно ужаленная этой мыслью, вздрагивала Алина, – «не смей так думать!» – Приказала она самой себе, – «это не может уйти! Оно пришло, навсегда! Правда?!», – вглядываясь в его лицо, умаляла она, всеми силами стараясь услышать хоть слово в ответ. Уловить хоть мельком какой-либо знак. Но его немое изображение, все так же мило улыбаясь, безмолвно смотрело на нее с черно-белого куска бумаги. «Это все бред. Я не верю тебе! Он любит меня!», – с тревогой возразила она налетевшему неоткуда эху и, тряхнув головой, словно, стараясь выкинуть из нее эти мысли, отбросить их подальше в сторону и забыть про них, быстро вытерла мокрые от воды руки о лежавшие рядом полотенце, и снова повернулась к проектору.

 

 

 

 

* * *

 

– Тебе, какой рейс нужен, дочка? – Переминаясь, от холода, с ноги на ногу, обратился к Алине седовласый пожилой мужчина в толстом темно-синем пуховике и мохнатой ондатровой шапке-ушанке. – Я вижу, ты здесь с полчаса, как стоишь. Не замерзла еще?

– Нет. – Улыбнувшись, ответила Алина, тихонько пряча ладошки в рукава искусственной шубы. – Мне Ербогачен нужен. Сказали, вот-вот должен сесть, но информации еще нет.

– Так, прилетел уже! Сам видел, как выходили. Опоздала ты, дочка. – Печально покачав головой, ответил старик.

– Как опоздала?! – Воскликнула Алина. – Я же только что в справочном была!

Утром, как обычно, прослушав погоду по радио: «в городе -25, в районе аэропорта: -30», Алина оделась и, прибавив ко времени прибытия самолета время на дорогу и ожидание, минут за сорок до приземления, была уже в аэропорту. И все это время, бродя по заснеженной площадке у выхода со взлетного поля, вслушиваясь в еле разборчивый голос диктора о постоянно сменяющих друг друга то улетающих, то прилетающих самолетах, нетерпеливо ждала сообщение о приземлении нужного ей рейса. Вглядываясь сквозь морозную дымку в лица вновь прибывших пассажиров, она то и дело забегала в здание Аэрофлота к справочному бюро и получив в ответ: «Информация еще не поступала», вновь выбегала на улицу.

– Из Ербогачена, говоришь? – Услышав их разговор, откликнулся высокий, худощавый парень в темно-коричневой дубленке и вязаной шапочке-петушке на голове. – Точно прилетели. Минут десять как вышли. А что? Что-нибудь серьезное? – И он внимательно посмотрел на девушку.

И тут, громкоговоритель невнятным голосом сообщил, что двадцать минут назад совершил посадку самолет «ИЛ-24» следовавший из Ербогачена.

– Да нет. Ничего. – Немного смутившись, Алина, выдавив из себя улыбку, попрощалась с дедушкой и молодым человеком, и побежала на троллейбус, изо всех сил проклиная информационную службу Аэрофлота и, надеясь вернуться домой до Сашиного звонка.

Позвонил он вечером, часов в шесть, сообщил, что прилетел, что очень хочет видеть ее, сегодня, сейчас, и что уже едет к ней. Алина наспех оделась и, пулей выскочила из квартиры. Выбежав из подъезда на грушевую аллею, она помчалась к остановке. Было тихо. Аллея была пуста. Лишь изредка проносились мимо машины, оставляя за собой недовольное урчание, да лунный свет плавно струился с небес, шутливо играя крохотными резвящимися на морозе снежинками, облачая в серебряные переливы тонкий морозный иней на ветках уснувших деревьев.

Алина бежала вперед по пустынной аллее. Сердце бешено колотилось в груди. Щеки, от возбуждения предательски пылали румянцем. В те минуты она благодарила темноту, что спустилась на Землю, пустоту той заснеженной улицы, что встречала Алину в тот вечер. И вот, в самом конце аллеи, в самой глуби ее, появился стройный мужской силуэт, быстрым шагом приближавшийся к девушке. Шапка на затылке, расстегнутый пуховик… «Это он!», – стучало ее сердце, щеки еще больше запылали румянцем. На мгновение остановившись, она со всех ног бросилась ему на встречу. И словно долго таившееся внутри нее эхо, мечтавшее поскорей выскочить наружу, вдруг вырвалось из ее груди:

– Саша! – Чуть слышно прошептала она, крепко прижавшись к нему.

– Алина! Моя Алина! – Тихо произнес он, сжимая ее в объятьях. – Ну, что ты плачешь? Я же здесь. Я приехал. Не плачь. – И он ласково поцеловал каждую слезинку, выкатившуюся из ее глаз.

– Саша… – Глубоко вздохнув, словно в забытьи, бормотала она. – Я так скучала… Я не могу без тебя! Саша! Не могу! – Почти неслышно произнесли ее губы и тут же утонули в объятии его губ.

И снова она летела куда-то. И вновь вместе с ней рядом были его голубые глаза, его улыбка, его маленькие детские ямочки на щеках. И вновь он крепко обнимал ее. И запах! Его запах снова и снова обволакивал Алину, опьянял, унося от окружавшей ее пустой реальности. И снова, как тогда, летом Алине, словно маленькой девочке, вдруг захотелось спрятаться, сжаться в комочек и, уткнувшись носом в его свитер, никогда больше не разлучаться со своим возлюбленным.

Они еще долго стояли, боясь разомкнуть объятия, под свисавшими над нами белоснежными ветками огромных деревьев, облаченных в серебристое зимнее одеяние. Словно мягким. Нежным покрывалом, окутанные струившимся с небес лунным светом, они не замечали ни холода, ни падающих на них из черной небесной бездны крохотных снежинок. Будто не было тех невыносимо долгих месяцев разлуки.

– Саш, пойдем к нам, я тебя со своими познакомлю. – Немного успокоившись, сказала Алина.

– Не удобно как-то, – произнес он, боясь оторвать от нее взгляд.

– Ну вот, неудобно. – Улыбнувшись, передразнила она его. – Вспомни, что ты мне говорил, когда я с твоими знакомилась. Кстати, как они?

– Нормально. Привет тебе передают. Да мы к матери зайти можем. Она здесь на совещании, вместе со мной прилетела. – И он весело подмигнул Алине. – Вот завтра я за тобой зайду утром, вместе и съездим.

– Давай, – кивнула Алина, – а сейчас к нам зайдем, чаю попьем горячего, а то замерз, небось.

 

 

* * *

 

– Аля, послушай, он не любит тебя. – Словно вымаливая прощения у дочери за свои слова, пыталась убедить ее мать.

– Мама, прекрати! Ты не знаешь! Ты не можешь знать этого. – Будто туго сжатая пружина, в любую минуту готовая распрямиться, и бросится на защиты своей любви, выпалила Алина.

– Аля, пойми! – Не унималась мать. – Я видела его глаза. Я видела его взгляд, когда он зашел в квартиру. Он не ожидал увидеть ее такой.., – она быстрым угрюмым взглядом окинула гостиную, – такой маленькой в таком престижном районе. Он просто избалованный младший ребенок в семье, которому до смерти осточертела деревня. А тут ты подвернулась, да еще с квартирой в Академгородке.

– Нет. – Словно острые тонкие иглы кололи Алину ее слова. – Ты не права! – Отрезала она, – ты ошибаешься. Он любит меня. Он любит свой поселок, и не нужна ему квартира в городе. Ты ошибаешься, мама!

– Ты еще слишком молода, чтобы понять это. Я не пущу тебя туда в мае, и не проси.

– Мама! Я обещала! – Молила Алина.

– Другое дело, с подругами, на свадьбу к кому-то. А так, одну - нет.

– Мама, он любит меня. Если хочешь, почитай его письма… – Выпалила девушка, не находя другого подтверждения его чувствам. И вытащив из ящика письменного стола стопку аккуратно сложенных писем, положила их на стол. Затем, рванув в коридор, схватила висевшее на вешалке пальто.

– Ты куда? – Кинула ей вслед мать.

– Пойду погуляю, чтоб тебе не мешать. – Надев сапоги, и с шумом захлопнув за собой входную дверь, девушка вышла на улицу.

Яркий весенний луч солнца ударил в глаза Алине. Звонкой трелью заливался скворец на старой разросшейся березе, что раскинулась напротив подъезда. Словно подыгрывая его песенке, весело звенела капель с крыш домов. Хрупкие хрустальные сосульки, изредка срываясь вниз, неожиданно резким ударом литавр, разбивались об мокрый асфальт, оттеняя весенние звуки мелодий. Девушка медленно прошла в опустевший дворик между домами и села на низенькую деревянную скамейку. «Почему она мне не верит?», – спрашивала она себя, глядя на серый подтаявший снег, покрывавший площадку, – «Почему она не верит их чувствам? Ведь тогда, летом, он еще не знал, что я живу здесь, в престижном районе. И что здесь хорошего? Нет! Она не права. Она просто боится за меня. Но я уже взрослая, мама, взрослая! Как ты не можешь это понять?! И, в конце концов, мне решать, как жить и с кем». Погруженная в свои мысли, Алина молча сидела на скамейке, медленно выводя носком сапога полукруглые линии на талом снегу. «И как я могу не поехать туда в мае?! Ведь он ждет меня! Что я ему скажу? Что мама меня не пустила?! Бред собачий. Лепет младенца. Господи, что мне делать? Ведь он ждет меня!». Она тихонько встала, притопнув на месте, стряхнула с сапог тяжелый налипший снег и медленно пошла вдоль домов к грушевой аллее.

Ей нравилось бродить там, в тени огромных ветвистых деревьев, вдыхая аромат набухших, серо-зеленых почек, аромат пробуждавшейся природы. Нравилось, подставив лицо первым ярким весенним лучам, ловить уголками глаз нежных солнечных зайчиков, мелькавших сквозь раскидистые ветви. Весна. Как любила она это время года. Как ждала его поздними морозными вечерами, когда затихало все за окном, и белые, огромные сугробы под окнами, словно грозные великаны, безмолвно возвышались в ночной тишине. И лишь одиноко мерцавшая где-то вдали ночная звезда, словно маленький вестник весны, робко трепетала в бездонной ночной темноте. И вот, наконец-то, весна – время пробуждавшихся надежд, время перехода в реальность далеких сладостных снов, неотвратимо влекущее за собой приближение лета, новых открытий, походов, приключений, рассвета новой жизни. Как ждала она это лето. Больше чем кто-либо когда-либо на свете. Ну и что, что она не сможет приехать в мае, ведь через месяц ей дарит судьба целое лето объятий его голубых глаз. Что стоят эти несколько майских дней по сравнению с наступающим летом. Она приедет, обнимет его, заглянет в его глаза и все объяснит ему. И он поймет. Он должен понять. Иначе не может быть никогда. Ведь Юрьев уже подписал договор с их отрядом. Алина, словно на крыльях, парила все последнее время после заключения договора, не желая думать ни о чем больше, как только о предстоящем лете. Да и что на свете может сравниться со счастьем думать о любимом человеке, о встречи с ним, мысленно торопить время, приближая тот час, когда, наконец-то, они будут вместе.

– У Али? Алины? Тройка?! – Воскликнул преподаватель по математической физике, увидев результаты экзамена.

– Ага, экзаменатор тоже расстроился и никому после нее выше четверки уже не ставил. – Скривившись в улыбке, покачал головой ассистент.

– Нет, не может быть! Она же мне все на отлично сдавала, лабораторные, все до единой! – Преподаватель в бессилии всплеснул руками. – Нет, это что-то у нее с головкой не то. – Проворчал он, медленно закрывая журнал.

Алина, случайно подслушав этот разговор, тяжело вздохнула и отошла подальше в сторону. Как она могла объяснить им всем, что творится у нее в душе. Что ежечасно, ежеминутно перед ее глазами возникал образ Саши, его глаза, улыбка, и столь сладкий трепет в душе: «Мой Аленький!». Если б она могла объяснить им. Если бы они поняли... Но они не поймут ее. Никто не поймет…

– Аль, ну что ты все: «домой» да «домой»? А слабó тебе прогуляться со мной по набережной? – Как-то после окончания лекции, закинув на плечо сумку с тетрадками, спросил Дима, провожая Алину до остановки.

– Слабó, Дима. – Чуть улыбнувшись, вздохнула она, взглянув на парня и, немного помолчав, добавила, – знаешь, дел еще много сделать нужно. Мне надо идти.

Как-то в одном из длинных коридоров университета, между лекций встретил ее Эдик.

– Ты, говорят, замуж собралась? – Прищурясь, спросил он с некоторой издевкой в голосе.

– Может быть и собралась. А что? – Тоном исключающим всяческие нападки с его стороны, уверенно ответила Алина.

– И кто он? – Слегка запнувшись, продолжал Эдик. – Физик какой-нибудь с параллельного потока?

– Нет. Шофер. – Спокойно улыбнулась девушка.

– Фи, простой шофер?! – Фыркнул парень, презрительно глядя на нее.

– Да, простой шофер. – Подтвердила Алина.

– Ну-ну! – Хмыкнул он, резким движением откинув назад упавшую на лоб прядь вьющуюся волос, и прошел мимо.

Побродив еще немного по озаренной солнцем аллее, пиная комья талого снега, и проводя теплой ладошкой по осунувшимся серовато-белым влажным сугробам вдоль обочин, Алина, немного успокоившись после разговора с матерью, направилась к подъезду.

В квартире было тихо. Алина, осторожно прикрыв за собой дверь, разделась и прошла в гостиную. Мать, чуть слышно шебурша на кухне, расставляла по местам только что вымытую посуда. Стопка писем, оставленная девушкой перед уходом, оставалась лежать на столе и казалась нетронутой. «Не читала…», – вздохнула про себя Алина, – «А жаль. Если бы прочла, может, не пришлось бы что-либо еще объяснять». Она аккуратно взяла письма и, спрятав их подальше в ящик письменного стола, молча опустилась на стул и уставилась на лежавшую под стеклом фотографию, ту самую, на которой, обнявшись, они сидели на подоконнике недостроенной сельской школы.

– Знаешь, Аля. – Вдруг услышала она вкрадчивый, приглушенный голос матери. – Может, я и не права. – «Прочла!», молнией пронеслось в голове у Алины. Она удивленно взглянула на мать. – Но в мае ты все равно не поедешь. – Твердо сказала та дочери и, поправив на себе цветастый передник, удалилась на кухню.

У девушки стало легче на душе. Словно свежий, только что налетевший легкий ветерок, одним дуновением развеял скопившиеся там тяжелые грозовые тучи. Она весело подмигнула улыбающемуся ей с фотографии Саше, и села писать очередное письмо.

 

 

* * *

 

– Ой, какая прелесть! – Воскликнула Алина, осторожно взяв из Сашиных рук одинокий, маленький, еще не распустившийся нежно-розовый бутон. При виде его, крохотные озорные искорки счастья заплясали в зеленых глазах девушки. Она восторженно взглянула на парня и, поцеловав его в щеку, бросила, – заходи, я сейчас, – побежала на кухню, бережно неся в руках едва начавшую распускаться розу.

Налив воды в, первую попавшуюся под руки бутылку, Алина аккуратно поместила туда цветок и, унеся его в свою комнату, поставила на подоконник, прямо напротив своего стола.

– А твои где? – Крикнул ей из коридора Саша, снимая ботинки.

– А, кто - где. – Ответила Алина. – Наташка на лекциях. Отец с матерью на работу поехали.

– А ты?

– А у меня каникулы. – Весело улыбаясь, подмигнула она ему. – Ты ведь приехал. А лекции я потом у Наташки перекатаю. – И, смущенно хихикнув, добавила. – Ну что? Пойдем куда-нибудь, погуляем?

– Подожди. – Несколько серьезно сказал он и, подойдя к девушке, усадил ее рядом с собой на диван. – Подожди. Дай мне насмотреться на тебя. – Не отрывая взор от ее лица, чуть слышно произнес он. – Я ведь так долго тебя не видел. И обведя жадным, ненасытным взглядом ее волосы, глаза, губы, он ласково провел ладонью по ее щеке и тихонько поцеловал ее.

Она нежно обвила руками его шею и, утопив ладошки в густую копну его черных волос, слегка улыбаясь, окинула взглядом его лицо. «Саша», – словно молитву, упоенно повторяла девушка. Продолжая целовать ее, он нежно обнимал ее за плечи, чуть слышно повторяя: «Моя Алина», все сильнее и сильнее прижимая к себе. «Запах! Твой запах!», – жадно шептали его уста. Он был здесь. Он был рядом. Он держал ее в своих объятиях. Он снова и снова дарил ей голубизну своих улыбающихся глаз. Его, казавшиеся ненасытными, ладони, нежно ласкали ее. И вновь она плыла, словно в тумане, не ощущая вокруг себя ничего. Кружилась голова. Мысли, словно большие, всклокоченные облака, уносясь куда-то в высь, покидали девушку. Словно невзначай, он легонько провел по холмику ее груди, медленно опуская ладонь все ниже и ниже. Она почувствовала, что летит над какой-то огромной пропастью, что вот-вот потеряет сознание…

– Стой, подожди! – Чуть слышный стон вырвался из ее груди. С трудом, собрав в комок все свои силы, она тихонько отстранилась от него. – Подожди. – Тяжело дыша, повторила она, приходя в сознание.

Чуть встревожено взглянув на девушку, он глубоко вздохнул.

– Да, я знаю, еще не время. – Грустно произнес он и, крепко прижав Алину к себе, ласково погладил ее растрепавшиеся волосы.

Она молча улыбнулась в ответ и, нежно обняв его, крепко прижалась к его груди.

– Ну что, пойдем? – После некоторого молчания, медленно поднимая глаза, спросила Алина.

– Пойдем. – Разжимая объятия, улыбаясь, ответил он.

Все оставшиеся три дня они беззаботно бродили по заснеженному городу, словно маленькие дети, катаясь на ледяных горках, играя в снежки до самозабвения или просто обняв друг друга, часами бродили по молчаливой, опустевшей набережной, изредка забегая в какое-нибудь попавшееся по дороге кафе, погреться с мороза и выпить горячий кофе, наслаждаясь столь долгожданным счастьем быть вместе.

Словно один миг, пролетели те три долгожданных, счастливых дня. И вновь, словно от прикосновения магической палочки всемогущественной волшебницы Мечты, окрыленная любовью Алина витала над всем суетным будничным бытом. Ведь Саша был с ней. И весь огромный мир, окружавший ее, вновь распахнул для нее те заветные ворота в мир счастья, которые открыла она для себя когда-то давно, еще летом. И там, в том мире, за теми воротами, ей снова улыбалось солнце, искрясь и отражаясь тысячами крохотных блесток в больших снежных сугробах, и вновь дарило ей волшебные искорки любви. Звезды на темном вечернем небе водили над ней свои хороводы под тихую, нежную песнь, чуть слышно звучавшую в ее сердце. И ни что не могло разрушить тот мир, пока он был рядом, пока он любил ее.

– Ты уезжаешь… – Грустно промолвила она, в тот последний вечер. – И все кончается…

– Все когда-нибудь кончается. – Так же грустно ответил он, задумчиво проводя пальцами по ее щеке. – Но ты ведь приедешь?!

– Да. В феврале. На свадьбу. – От Юли со Славой уже приглашение пришло.

– Ну вот! – С ноткой удивления в голосе подтвердил он.

– Счастливая Юлька. Она в это году диплом защищает. И все – вольная птица. А мне еще полтора года. – Алина тяжело вздохнула. – А где они потом будут? – Взглянула она на Сашу.

– Там, в Ербогачене, где же еще? – Пожал он плечами и взглянул на Алину. – А ты бы хотела там жить?

– А почему «нет»? – Слегка удивившись вопросу, улыбнулась она. – Там красиво.

– Ничего, – чуть качнув головой, он улыбнулся в ответ, – вот я летом на юридический поступлю и с тобой вместе буду.

В ту последнюю ночь Алина никак не могла уснуть. Все время ее не покидало непонятное ей чувство тревоги. Казалось, что с каждым часом, с каждой минутой что-то уплывает от нее, словно вода, вытекающая тоненькой струйкой из дырявой посудины. Он завтра уезжал. Но он уезжал к себе домой. Потому, что так надо. И он любил ее. Ведь он приехал к ней?! Ведь приехал! Потому, что любил. Что же еще? Почему тогда? Откуда это непонятное тревожное чувство тоски? Тоски по нему, словно по потери. Почему? Ведь завтра в одиннадцать – самолет. И она пойдет провожать его. Пойдет обязательно. Она ведь снова увидит его...

Окруженная своими мыслями, Алина задремала только под утро и, словно ужаленная, подскочила от звонка телефона.

– Алинка, привет! – Прозвучал в трубке веселый Татьянин голос. – Ты где пропала? А еще нам Саньку обещала предъявить. – Обиженно пробубнила она. – А еще подруга. И Наташка - партизанка, молчала все время.

– Ой, Танюш, привет! – Выпалила спросонья Алина. – Я забыла совсем. Он уже улетает! Спасибо, что разбудила, а то бы я проспала. Пока! Расскажу после! – Протараторила она и, бросив телефонную трубку, побежала одеваться.

 

 

* * *

 

– Ты уезжаешь. – С нескрываемой тревогой в голосе произнесла Алина, глядя ему в глаза. Уже объявили посадку. Уже все прошли паспортный контроль. И лишь он один оставался стоять у открытой двери пропускного пункта, никак не решаясь расстаться с ней. – Уезжаешь. – Чуть слышно повторила она.

– Но так надо, Аля. Пойми. – Стараясь казаться твердым, произнес он, скорее себе, чем ей, пытаясь внушить эту неотвратимую реальность. – Ты же приедешь к нам в феврале?

– Приеду. – Одними губами произнесла она, всеми силами стараясь сдержать рвущийся из груди наружу крик отчаяния. – Ты уезжаешь. – Снова произнесла она. – Что-то не так.

– Аля, все так. Пойми. – Словно, пытаясь, сам убедиться в правоте своих слов, повторял он. – Я тебе напишу. Как приеду - сразу напишу тебе.

Алина чуть кивнула головой. И тут же маленькая, обжигающая кожу, слезинка, против ее воли, предательски выдавая все, что творилось у нее в душе, медленно скатилась по холодной бледной щеке. Наклонившись к Алине, Саша нежно поцеловал ее, поймав маленькую предательницу губами.

– Я люблю тебя. – Чуть слышно прошептал он и, всеми силами заставив себя сдвинуться с места, исчез за захлопнувшейся за ним дверью пропускного пункта.

И вновь она осталась одна. Одна наедине со своими мыслями, его фотографией, бережно хранившейся под стеклом письменного стола, стопкой его писем и маленьким розовым бутоном на подоконнике, нежным, трепетным отголоском его любви к ней, неоспоримым доказательством их недавней встречи. И сидя за столом, любуясь красотой распускающегося цветка, она так хотела, чтобы это маленький, робкий бутон расцвел, превратившись в прекрасную розу. Но, как, на зло, с каждым днем он все ниже и ниже склонял свою головку. И вот уже его первый полупрозрачный, розовый лепесток, принял едва уловимый желто-коричневый оттенок. «Нет! Это невозможно! Это не наша любовь!», – с отчаянием глядя на него, убеждала себя Алина, – «ты ошибаешься. Ну почему ты не цветешь? Почему?». Она еще короче подрезала тонкий стебелек цветка и, налив в стакан свежей воды, бережно переставила туда бутон. Но цветок все продолжал вянуть.

Вот уже и оставшиеся лепестки, словно траурным нарядом, покрылись такой же светло коричневой тонкой пеленой, что и первый.

– Нет! – Как-то сидя за столом и неотрывно смотря на цветок, в отчаянии повторяла Алина, – Ты должен цвести! Должен! Она все сидела и смотрела на его печальное одеяние, желая всеми силами предотвратить его увядание. – Расцвети! Ну, пожалуйста! Прошу тебя! – умоляла она вновь и вновь мысленно воскрешая у себя перед глазами образ Саши. Словно в этом бутоне заключалась вся суть ее любви к нему.

Долго сидела тогда Алина возле цветка, словно уйдя в другое пространство, в другой мир, полный грез и счастья любви, полный сияния его глаз, улыбок и поцелуев. Не заметила она тогда, сколько времени была там. А когда очнулась, перед ней в стакане стоял все тот же маленький бутон розы. Но, о чудо! У самого его основания, между коричневатой дымкой лепестков и темно-зелеными маленькими листочками стебля просвечивала ярко розовая тоненькая полоска свежести. Алина замерла. Мелкая прохладная дрожь охватила все ее тело. Она оглядела лепестки бутона и не поверила своим глазам. Между его лепестками, так же как и у его основания, оттеняя их края нежностью и чистотой, чуть проглядывали узенькие, ярко-розовые полоски. Тут вдруг на мгновение Алине стало страшно. Она испугалась. «Нет», – чуть содрогнувшись, отпрянула она от цветка, – «Это все чушь! Я такая же, как все. И он любит меня!».

 

 

 

* * *

 

– Аля, ты знаешь, Лешка умер. – Словно, извиняясь за эту печальную весть, Лариса медленно подняла на Алину глаза.

– Как? Почему? Откуда ты знаешь? – Выпалила Алина.

– Юлька сказала. А ей Слава позвонил. – В длинном полутемном университетском коридоре не было ни души. Уже началась лекция. Все разошлись по своим аудиториям. Как показалось Алине, Лариса не случайно встретила ее тогда в Университете между лекциями. Ей было очень тяжело переживать эту страшную новость в одиночку. Ей непременно надо было с кем-нибудь поделиться.

– Как умер? Вот просто так взял и умер? – Алина уставилась на нее, никак не решаясь поверить в услышанное.

– Нет. Он напился с друзьями под Новый Год в каком-то сарае и уснул. А утром его нашли мертвым.

– Как? Почему?

– Ну, как, как? – Видя недоуменный взгляд Алины, несколько раздраженно ответила Лариса, не очень-то желая рассказывать подробности произошедшего. – Он на спине уснул и захлебнулся. Ну, понимаешь... Если б он хотя бы на бок повернулся. А когда его нашли, было уже поздно.

– Господи! Как это ужасно. Нелепо... Бессмысленно…

– Вот именно, что бессмысленно! Такой парень хороший, и на тебе. – Лариса всплеснула руками.

– А Юрьев как?

– Как, как? В шоке. Представляешь, сына потерять! Ты ему еще не звонила насчет лета.

– Нет еще. Хорошо что сказала. Я не буду пока звонить. – Алина отвела взгляд. Вокруг не было ни души. И казалось, это, почти шепотом, высказанное Ларисой известие, словно туманом, заволокло всю мрачную пустоту коридора, в котором стояли девушки. И в каждом углу гулко отчеканивалось каждое сказанное ими слово. – Надо же, а Сашка мне ничего не сказал. – Она тяжело вздохнула.

– И правильно, что не сказал. Думаешь приятно об этом трепаться, тем более по телефону. Мы все равно скоро к Юльке на свадьбу поедем. Ты едешь?

– Да. – Алина в подтверждение кивнула и посмотрела на подругу. – А остальные ребята как?

– Леньку в армию забрали, и Колю тоже.

– А Сергей?

– Его весной должны призвать, ему еще семнадцати нет, вот-вот должно исполниться. – Вспомнив про Сергея, она слегка улыбнулась. – А помнишь, как он матерился смачно? Мы еще его маты учили.

– Ага. До сих пор ту фразу помню, когда Ленька ему на ногу носилки с раствором уронил. Помнишь?

– А как же! – Кивнула Лариса. – Еще бы не помнить.

–  А как они прикольно смущались над твоими «рыбками» и «солнышками»! – Улыбнулась Алина.

– Забавные они. Жалко, что в этом году их не будет. И Лешку жаль. Такой красивый парень был. – Лариса снова тяжело вздохнула и опустила глаза.

– Слушай, Лариса, а ты билеты уже заказала на свадьбу?

– Нет еще. Через неделю пойду. А вы? Вы всей своей четверкой поедете?

– Ага, всей. Так, может, вместе закажем? Мы еще не ходили в агентство. Да и девчонки тоже, вроде все собираются ехать. – Алина пожала плечами, ожидая от нее ответа.

– Давай. – Согласилась Лариса. – Ты с Санькой как? Говорила уже?

– О чем?

- Ну, где жить будете? Остановитесь, то есть. – Поправила себя Лариса.

– А. У него. И родители - за. Они у него такие славные, как родные. – Улыбнулась Алина, вспомнив ее первую встречу с ними.

– Вы все четверо у него будете?

– Скорей всего. А вы как? У Славы?

– Ну, нет. Сказала тоже! Куда мы к нему такой оравой? – Лариска задорно хихикнула. – Мы в гостинице. Помнишь? «Гостиница Катанга»! – С пафосом продекламировала она и залилась своим задорным звонким смехом. – Кому скажи, так не поверят, что в каком-то богом забытом поселке, на шестьдесят километров окруженном тайгой, есть гостиница! И не плохая.

– Да, действительно. – Усмехнулась Алина и вздохнула. – Счастливая Юлька. Они вместе.

– Ну, тебе то уж что волноваться?! Вы скоро и так вместе будете. Подумаешь, годик какой-то остался. Вон Сашка как влюблен в тебя! – Лариса тихонько подтолкнула подругу плечом.

– Ой, Лариска, если б ты знала, как я хочу быть с ним вместе. – Алина отвела взгляд. Ей снова представилось улыбающееся лицо Саши. Она тяжело вздохнула. – Знаешь, это, наверное, просто мания какая-то.

– Не переживай. – Кивнула Лариса. – Скоро лето придет, и будете вместе.

– Да, наверное. – Ответила Алина.

 

 

* * *

 

Оглушительно ревя моторами, самолет плавно приземлился на заснеженный, залитый солнцем аэродром небольшого таежного поселка. Шумной, бойкой толпой вывалили наружу пассажиры и, получив свой багаж, подхваченные радостными криками встречающих, тут же исчезли за высоким белоснежно-зеленым сосновым окружением взлетного поля.

Немного подождав, пока стихнет гул толпы, девочки тоже поспешили покинуть уставший от перелета, уже задремавший в создавшейся тишине, АН-24. Одна за другой студентки спустились по узкому невысокому трапу на землю. Алина вышла последней и тут же зажмурилась. Невыносимо яркие лучи зимнего солнца ударили ей в глаза, отражаясь от каждой снежинки острым металлическим блеском. Легкий морозец игриво пощипывал щеки. И воздух! Какой был воздух! Алина глубоко вздохнула. Легкой прохладной свежестью с едва уловимой терпкой примесью запаха ели и сосновых шишек наполнило грудь. И снова, как и в прошлый ее приезд сюда, Алина почувствовала необычную легкость, исходившую из глубин самой тайги, манившую, завлекавшую в свои владения, словно дар преподносимую ей, Алине, самой природой. И снова после шумного каменного города тайга расстилала перед ней красоты свои, звала к себе легким дуновением ветерка, ласково нашептывая на ушко одну из заповедных зимних историй. Как было тихо кругом. Как таинственно. Хотелось бросить все и убежать далеко-далеко, в глубокую полутьму заснеженных, стройных сосен, в их морозную сказку. Уйти и безмятежно блудить меж ее белых огромных сугробов, угрюмо хранивших вековые тайны природы, лишь изредка откликаясь на треск случайно обломившейся ветки или резкий пронзительный крик пролетавшей мимо птицы.

– Аля! – Услышала она Сашин голос. – Ты где там?

– Саша! Привет. – Алина быстро сбежала по трапу. – Я тут, задумалась немного. Хорошо тут у вас!

– Наконец-то ты приехала! Ну, идем скорей! – Выпалил он и, взяв у нее из рук сумку, потянул за руку в сторону выхода со взлетного поля.

– Куда? – Воскликнула Алина, удивленно взглянув сначала на него, потом на подруг.

– Как куда? Там машина ждет. УАЗик. Я теперь на нем работаю. Шефа вожу.

– Юрьева что ли?

– Ага.

– Да мы все туда не влезем. И идти здесь два шага. – Она махнула рукой в сторону Сашиного дома. И вновь обведя взглядом снежной, сверкающий под солнцем покров поля, добавила. – Пойдем пешком, а? А сумки с девчонками пусть сами едут.

– Давай. – Не отрывая взгляда от ее глаз, улыбнулся Саша. – Эй, Вань! Отвезешь? – Крикнул он стоявшему у машины брату.

– Привет, Ваня! – Увидев Ивана, Алина махнула ему рукой.

– Привет Аль, как дела? – Тоже приветливо махнув ей рукой, весело крикнул он. – Ладно, увезу. Давай ключи. – Крикнул он брату.

– Лови! – Саша прокричал в ответ и, размахнувшись, кинул ему связку ключей.

– Ну, ладно, Аль. Мы в гостиницу. – Весело подмигнула ей Лора. – Смотрите тут, не шалите. Вечером ждем чай пить.

– Зайдем. – Крикнула ей Алина.

– А мы с Ваней. Пошли паря! – Закинув на плечо свою сумку, Татьяна бодро похлопала по плечу стоявшую рядом с ней Наташу, и направилась к машине.

Как он был красив! Все тот же, слегка вытянутый овал лица, обрамленный черной копной слегка вьющихся волос, ниспадавшая на глаза челка, почти полностью закрывавшая его высокий лоб, те же детские ямочки на щеках и те же ласково улыбающиеся лазурной синевой неба глаза. Он был с ней. Он был рядом.

– Аленький мой! Ну, вот ты и снова со мной. – Чуть слышно прошептал он, обнимая Алину. – Пойдем.

– Куда?

– К нам. Там все заждались тебя. Мама, наверное, уже обед приготовила. – И он легонько потянул Алину в сторону мирно спящего под снегом поселка.

Алина приостановила его и провела взглядом по снежным нетронутым шапкам на крышах домов, умиротворенно дымивших своими трубами-сигарами. Представила доброе, улыбающееся лицо Сашиной мамы, заботливо накрытый стол в гостиной, только что приехавших девчонок, без умолку щебетавших с хозяевами дома... Она ласково улыбнулась ответила:

– Нет, пойдем, лучше погуляем. Посмотри как красиво вокруг! Как хорошо! Посмотри, какие шубы на елках! А сугробы!

– Ну, вот уж невидаль, сугробы! – Весело фыркнул Саша. – Они еще ползимы будут здесь лежать. Никуда не сбегут. У вас в городе ведь тоже сугробы.

– Да, тоже. Но не такие. Серые и мрачные. А здесь, посмотри! Пушистые, словно подушки пуховые. Так и хочется упасть в них и зарыться с головой. А блестят как под солнцем, словно крошечные огненные искорки. У нас так не блестят. – Вздохнула Алина.

– Да, я и забыл совсем, ты же у меня романтик! – Усмехнулся Саша и ласково коснулся пальцем кончика ее носа. – Ну, пойдем, пройдемся. А потом - домой. А то, с голоду помрем здесь с твоими сугробами. Романтикам, знаешь, тоже иногда подкрепляться полезно. – Он нежно поцеловал Алину и, обняв ее, неторопливо побрел с ней по искрившейся под солнцем заснеженной площадке к невысоким одетым в белоснежные шелка лесным великанам-соснам.

Они медленно прошли по краю поселка, мимо стройного ряда испуганно зарывшихся в снег низеньких заборов, под охраной которых, мирно посапывая кирпичными трубами, уткнувшись в белоснежные пушистые перины, дремали небольшие приземистые домики. Словно нахохлившиеся от холода огромные черные птицы, томно взирали они из-под снега своими окнами-глазищами на угрюмую тишь тайги. Лишь изредка кое-где ворчливо кряхтела входная дверь, выпуская наружу их хозяев.

Чуть слышно поскрипывал под ногами свежевыпавший снег. Сквозь морозную, туманную небесную дымку, проглядывал ярко желтый диск солнца, ослепляя и подавляя своими лучами таинственную паутину теней лесных зарослей. Врываясь во владения их и, прочь прогоняя тьму, победно плясало искорками на белых воланах их одеяний. И какое было счастье кружить в объятьях любимого между стройных заснеженных сосен, нарушая прикосновением своим морозные кружева их веток. Падать в нетронутые взбитые перины – сугробы и ловить в них его горячие поцелуи, вглядываться в бездонные озера его глаз, вновь и вновь тонуть в их просторах, упиваясь свежим, ни с чем не сравнимым ароматом окружавшей их красавицы тайги. И казалось, каждая веточка, каждый кустик приветствует ее, радостно восклицая: «Алина, ты снова здесь!.. Привет Алина!.. Какое счастье!.. Иди к нам!.. Потанцуй с нами!.. Улыбнись нам… Посмотри на нас… Видишь, какие мы красивые… Ведь мы так долго ждали тебя…». И Алина улыбалась им в ответ, ласково проводя рукой по маленьким, трепетно тянувшимся к ней веточкам, весело подхватывала с них невесомые охапки белых хлопьев и, подбрасывала их высоко вверх, плавно танцуя меж стройных деревьев. И вновь великая тайга заключала ее в свои объятья, красуясь перед ней сияющей белизной и утонченностью своих зимних убранств. Мохнатыми лапами сосен она приветствовала Алину, развлекая причудливым танцем узорных теней на серебристо-белом ее убранстве. И река, молчаливо дремавшая под тяжестью ледяной кольчуги, добрая Матушка Тунгуска, ласково улыбалась во сне тихим отблеском льда под ярким февральским солнцем, словно боясь шевельнуться, молча встречала своих старых знакомых. Она изменилась, стала мудрей и серьезней. Она больше не смеялась игривым всплеском волн у берега, не журчала, приветливо напевая мотив одной из веселых летних песенок, не бежала вперед, обгоняя стайку резвившихся рыбок. Она мирно спала, укрывшись толстым ледяным одеялом. И лишь чернеющие на берегу лодки-пуговки, да все так же разрывавшая речную гладь, старая полуразвалившаяся баржа у берега, нарушали величественную красоту ее наряда.

– Пойдем, пройдемся по поселку. – Глядя на расстилающееся перед ней величие реки, предложила Алина.

– Зачем? – Улыбнулся Саша. – Ты еще не устала по лесу шагать?

– Может, на теремок наш посмотрим? Как он, там?

– Так он сгорел. – Саша удивленно посмотрел на девушку. – А ты не знала?

– Как сгорел? Теремок? – Не поверив ему, переспросила Алина.

– Теремок. – Он пристально посмотрел на нее. – Кто-то из шпаны забрался туда погреться и поджег. Пойдем, ты сама сейчас увидишь.

– Пойдем. – Тихо ответила Алина. Ей, вдруг стало очень грустно. Будто, что-то оборвалось в шаг-за-шагом строившемся ими, мире счастья. Что-то очень важное. Оборвалось и осталось далеко позади.

Они подошли к Теремку. За знакомой невысокой оградой вместо стройного двухэтажного сказочного домика чернела куча обуглившихся бревен, некогда, их красавца - Теремка. Заваленная снегом, она мрачно смотрела на ребят обгоревшими пустыми глазницами окон, мертвая, безликая, ничего не выражающая.

– Как жаль, – вздохнула Алина. – А когда-то это был наш Теремок.

– Да. Наш Теремок. – Повторил за ней Саша.

– А где же мы будем жить этим летом? – Она повернулась к нему.

– Ну, где жить-то, я думаю, найдется. Да вот, хотя бы здесь, на соседней улице, – он махнул рукой прямо перед собой, – магазин заброшенный есть. Или там, – и он снова махнул рукой в сторону аэропорта, – старая общага, там когда-то геологи жили.

– А такого теремка уже нет. – Прервав его, грустно произнесла Алина.

– Ну, подумаешь, теремок. – Хмыкнув, пожал он плечами.

– А почему ты не сказал, что Лешка умер?

– Ты уже знаешь? – Он отвел от Алины взгляд и на минуту задумался. – Не хотел огорчать тебя. Ведь ты и так бы узнала от девчонок. – Нехотя выдавил он из себя.

– Знаешь, пойдем, сходим к нему на могилу, проведаем его?

– Пойдем.

Они, взявшись за руки, молча побрели от сгоревшей черной развалины в сторону РСУ по утоптанной снежной улочке поселка.

Пройдя за железную ограду замершего в угрюмом молчании деревенского кладбища, они молча прошли по узким его улочкам мимо заснеженных холмиков с серыми каменными надгробиями. Вокруг не было ни души. Словно в мрачную, немую скорбь погружено, все вокруг было безжизненно и величаво тихо. Саша, не выпуская из своей руки теплую Алину ладошку, медленно вел ее за собой вдоль скорбного молчания каменных плит – немых вещателей о некогда живших в поселке их постояльцах.

Вот они медленно подошли к низенькой черной оградке, окружавшей четыре небольших холмика. Оставив Алину стоять у калитки, Саша медленно прошел по засыпанной снегом, едва заметной тропинке мимо трех из них и остановился у четвертого. Осторожно стряхнул снег с верхушки надгробия и взглянул на небольшую овальную фотографию. Алина минуту постояв у калитки, следом за Сашей, прошла по тропинке и остановилась у могилы Леши. Осторожно проведя рукой по холодному краю камня, она взглянула на фотографию. С нее, мило улыбаясь, спокойно глядело на девушку красивое лицо парня.

– Какое несчастье. – Почти шепотом произнесла Алина. – Надо же, такой молодой… Не пей, слышишь! Ладно?.. – Умоляюще прошептала она, переводя взгляд с Лешиной фотографии на Сашу.

Постояв немного, они молча вышли с кладбища и направились к главной улицы поселка, той самой, на которой стоял его дом.

 

 

* * *

 

Второго стройотрядовского лета в Ербогачене Алина почти не помнила. Далеко не радостные ого события стерли из памяти тот отрезок ее жизни. И как ни старалась напрягать она свою память, перед глазами возникали лишь несколько пасмурных дождливых дней, когда она вечерами, сидя на своей кровати, читала одну из немногих не очень интересных книг, что нашлись в местной библиотеки, только для того, чтобы ни о чем не думать, а просто убить время, терпеливо дожидаясь той минуты, когда Саша забегал ненадолго, целовал ее в щеку, говорил, что любит, извинялся за то, что не может быть с ней из-за отсутствия времени, так как надо отрабатывать деньги, потраченные на его поступление в Университет, мимолетом обменивался с девчатами какими-то не очень удачными шутками и, усевшись на свой мотоцикл, скрывался за первым поворотом улицы. А Алина снова оставалась одна, со своими не слишком веселыми мыслями, не понимая, что же на самом деле происходит вокруг нее.

Не этого ждала она от наступившего лета. Она, вдруг, снова оказалась во власти той, давно забытой тревоги, оставшейся, где-то в далеком детстве, когда они с сестрой поздними вечерами сидели у окна. Одернув занавески и, выключив свет, чтобы лучше видеть все происходящее на улице, они смотрели на темнеющую за окном аллею, едва освещенную придорожными фонарями, ожидая, задержавшихся на работе родителей. Когда они сидели, считая, появлявшихся на дороге, прохожих, и загадывая, какими же по счету появятся ее папа и мама. И чем дольше Алина сидела, тем больше и отчетливей ей казалось, что на свете есть еще один мир, такой же, как наш, с такой же улицей и таким же домом, в котором жила ее семья, в котором есть точно такая же квартира, очень похожая, но все-таки другая. И будто родители, выйдя с работы и сев в подошедший к остановке троллейбус, доехали до нужной им остановки, и вышли на аллею, но не на их аллею, а на другую, такую же, очень похожую. Словно как по волшебству что-то сдвинулось в пространстве и времени, что-то незначительное, совсем незаметное. И что ее родители давно уже дома, поужинали и сидят у телевизора, листая свои неинтересные журналы и думая, что их дети спокойно играют в своей комнате. Но, только не у них дома, а в той второй квартире, которая существует в другом, параллельном мире, точь-в-точь таком же, как их. Будто они заблудились, перепутали два столь похожих друг на друга пространства, и сюда уже никогда не вернутся. В тот момент ей очень хотелось встать и, пулей вылетев из квартиры, бежать к остановке, чтоб там, на низенькой опустевшей скамейке сидеть и ждать, считая проходившие мимо полупустые троллейбусы. Вдруг она еще успеет. Вдруг они еще не доехали и не ушли в другой параллельный этому мир, тогда она смогла бы взять их за руки и привести домой.

Время шло, родители на аллейке все же появлялись и приходили домой. Но то чувство тревоги, видимо не исчезло бесследно, а просто спряталось где-то в закоулках ее памяти. И вот сейчас вновь и вновь всплывало на поверхность, не давая Алине покоя. И как тогда, в детстве, ей казалось, что все это происходит сейчас с ней. Что теперь именно она, вылетев на самолете вместе со своим отрядом несколько дней назад из родного города, вдруг приземлилась совсем не там. Вроде и поселок был то же, и люди те же, и речка, и лес, все то же. И все же что-то произошло, что-то изменилось, сдвинулось в пространстве и времени, то, чего она не могла сама себе объяснить. Это был уже не тот поселок, как год назад, солнечный, радостным ликованием первозданной природы встретивший впервые прилетевших туда студенток. Река уже не манила вдаль радужными бликами, и совсем не была похожа на добрую, мудрую женщину, окутывающую лаской одиноких путников, и радуя их своей красотой. Сейчас, она словно мертвая серая дорога, молча уводила куда-то вдаль всех, кто отваживался идти по ней, не радуя их, не огорчая и ничего не оставляя взамен, кроме серого равнодушия. И тайга, вроде та же величественная и необъятная, уже не влекла своей таинственной красотой, не манила щебетанием птиц и легким шелестом листвы. Она затягивала, засасывала, словно огромное мрачное болото, ни на миг, не давая передохнуть, крепко впиваясь в душу цепкими зелеными лапами, опьяняя жгучим бальзамом лесных снадобий. И куда бы ни уехал ты, куда бы ни убежал, она была уже в тебе, частью тебя. И ты уже себе не принадлежал, а был слугой, рабом той огромной, всепоглощающей, жестокой стихии первозданной хищницы-тайги. И хочешь ты вырваться из цепких когтей ее, и кричишь ей изо всех сил: «Отпусти! Оставь меня в покое!». «Нет». – Гулким, холодным эхом отвечает она тебе, – «Ты мой раб. Мой пленник. Ты - часть меня. Твоя душа - моя душа. Ты пропадешь без меня…». И спустя некоторое время бесполезной борьбы с чем-то огромным, неподвластным разуму, сдаешься, отдавая свою судьбу на растерзание цепким ее объятиям.

Так и Алина, не выдержав огромного натиска этой неведомой силы, заблудилась в мыслях и чувствах своих. Она, весь прошедший год, мечтая об этом лете, ожидая от него продолжение прошлогодней сказки, света, солнца, тепла и любви, безоговорочно отдала душу этому сказочному месту, «Его месту», «Его дому». Но, однако, наперекор всем ее ожиданиям, кто-то взял и беспощадно переставил местами два столь похожих друг на друга параллельных мира, мир прошлого лета и лета настоящего. Словно решив поставить какой-то загадочный, жестокий эксперимент, заменил свет на тень, день на ночь. Эксперимент над ней, ее чувствами и мыслями. Он жестоко втолкнул ее в этот мрачный таежный мир, и сказал: «Иди. Посмотрим, выведет ли теперь тебя твоя любовь на свет божий...». И она, безжалостно оставленная в этой темноте, прекрасно знала, что никто в мире, кроме Саши, не в состоянии взять ее за руку и, повернув время вспять, отвести в то ожидаемое радостное, лучезарное лето, которое она так ждала, к которому бежала без оглядки целый год. А он молчал.

Что-то было не так. Она снова и снова пролистывала в памяти его письма, словно пытаясь найти в них ненароком затаившийся пробел. Она помнила каждую строчку, каждое слово, каждую букву, перечитывая их по несколько раз в день. Нет, он не мог так резко разлюбить ее. Ведь он ее любил, любил как никто на свете. Что же произошло теперь? Какая тень легла между ними? Какая кошка перешла им дорогу?

В те летние вечера Алина частенько оставалась одна, сидя на своей кровати, облокотившись на жесткую скомканную подушку, с какой-нибудь книгой в руках. Иногда она машинально, без всякого желания принимала участие в придуманных подругами праздниках, почти совсем не играла на гитаре и не ходила на проводимые в поселке дискотеки лишь по одной простой причине, что там не было Саши.

Иногда девочки все же уговаривали ее прокатиться вместе с ними на лодке, но и там, окруженная подругами и их веселыми, забавными шутками она не могла отойти от своих мрачных мыслей. Сидела ли с друзьями у костра или в быстро летящей моторке, мило улыбаясь всем находившимся рядом, она вновь и вновь возвращалась в своих мыслям о нем, кого она так сильно любила. И душу ее вновь и вновь затягивали тяжелые грозовые тучи.

Утром настроение немного поднималось, и Алина, привычно улыбаясь наступлению нового дня, шла с девчатами на стройку, запевая с ними задорные стройотрядовские песни. Монотонно набрасывая тяжелый раствор на стену, и аккуратно равняя его, она полностью уходила в работу, что позволяло ей хоть немного отвлечься от своих дум. И с трудом дождавшись вечера, она шла вместе с отрядом обратно домой, чтобы, снова взяв книгу в руки, терпеливо сидеть и ждать его появления.

Как-то раз к ним зашла Юля и собрав в кухне весь отряд, сказала:

– Девчонки, а пошабашить не хотите?

– А что, кто-то предлагает? – Весело отозвалась Татьяна.

– Да тут к нам пионервожатая заходила. Помните ее? И предложила поштукатурить ей дом. Они еще прошлым летом его построили, вон там, недалеко, через две улицы, – она махнула рукой в сторону стадиона, – и теперь хотят штукатурить.

– А платят сколько? – Лениво поинтересовалась Лера.

– Так же как Юрьев, может чуть больше.

– А когда ж мы работать-то будем? Ведь на объекте упахиваемся, не дай боже. – Оторвала свои глаза Алёнка от разложенного на столе пасьянса.

– А как мы прежде работали, еще с Галей. На час раньше с работы сваливаешь, бежишь на шабашку и вкалываешь там до полуночи.

– Да ну тебя, Юлька. Мы ведь не пахать сюда приехали. – Возмутилась Светлана.

– Отдыхать тоже когда-то надо. – Подхватила Наташа. – На стройке весь день вкалываешь как лошадь, а тут еще и вечером куда-то переться.

– Ну не знаю. – Немного обиженно протянула Юля, выслушав девчонок. – Вам решать. Вообще-то в стройотряд едут, чтоб деньги заколачивать, а не на песочке валяться. Вот я вам предложила, а вы думайте, мне надо завтра ей ответ дать, будем или нет. Если нет, то они кого-нибудь другого найдут.

– Ну и пусть ищут. – Спокойно ответила Лора. – Нам-то что до этого?

– Нет, им такую работу предлагают, а они еще и отнекиваются. – Возмутилась Юля. – Да я бы сама с удовольствием с вами пошла, поштукатурила. Тем более пионервожатая просила, чтобы именно вы штукатурили, она уже наслышана, что вы быстро все делаете. Да и вам бы лишние деньги не помешали.

– Да ладно вам, девчонки. Давайте подумаем. – Усевшись на стол, поддержала ее Лариса. – Лично мне деньги нужны. Мне домой ехать. В Запорожье, к родителям. И еще не известно, что там с работой у меня будет.

– Да и нам не помешали бы. – Подхватила Аня, кивая в сторону сидящей напротив Леры. – Мы с сентября вообще безработными остаемся. И кто знает, найдем что-нибудь или нет.

Немного посовещавшись, студентки все же решили недельку пошабашить у бывшей пионервожатой. Дни полетели быстрей, скучным однообразием один сменяя другого, не внося ничего нового в жизнь студенток, и оставляя Алине все меньше и меньше времени на размышления. То, что ей, наверное, и было нужно тогда.

Как-то в пасмурное субботнее утро, когда тяжелые серые тучи заволокли все небо так, что даже малейшего появления солнышка на небосводе не предвиделось, девочки, позавтракав, разбрелись кто куда, кто на речку пройтись, кто в магазин за продуктами. Лера с Аленкой сидели на кухне и подбирали на гитаре аккорды к какой-то новой песне, развлекая тем самым дежурного. Наташка со Светой решили устроить на улице грандиозную стирку, с комфортом разместившись на сложенных за забором бревнах. А Татьяна сидела там же, слегка раскачиваясь на торчавшей сбоку толстой доске.

Алина, от нечего делать, сидела на кровати и читала одну из немногих, привезенных из дома студентками книг. И тут к ней подбежала Татьяна и одним махом вытащила из-под кровати свою сумку.

– Алинка, собирайся быстрей. – Почти крикнула она своей подруги, Ваня с Толиком берут нас четверых на охоту. Представляешь! Из ружья постреляем! – И она начала лихорадочно рыться в своей сумке. – Ну что ты сидишь? Давай быстрей. Светка с Наташкой уже в мотоцикле сидят. Меня послали за тобой, и за кофтами.

– А Саша едет? – Отложив в сторону книгу и начиная вставать, спросила Алина.

– Нет, он куда-то на грузовике уехал, что-то там отвезти надо. Да поехали же, он сегодня все равно занят.

– Нет, Танюша, езжайте без меня. Мне тут Лера книжку интересную дала почитать, – соврала Алина, ей не очень-то хотелось среди веселившихся подруг весь день с утра до вечера улыбаться в ответ и изображать из себя довольную жизнью, особу, – про любовь. Не хочу отрываться.

– Про любовь? – Татьяна на мгновение отвлеклась от своих поисков. – А секс там есть?

– Нет, чистейшая романтика.

– Ну. – Протянула она. – Какая же она тогда, интересная? – И снова склонилась над своей сумкой.

– Да что ты ищешь-то? – Глядя на безуспешные поиски своей подруги, не выдержала Алина.

– Свитер свой ищу, будь он не ладен. – Проворчала она голосом вредной дряхлой старухи.

– Ты же его вчера выстирала, он мокрый на веревке весит, на улице.

– Ой, и правда, а я совсем забыла.

– На, мой возьми, – Алина вытащила из стоявшей под кроватью сумки, свой толстый шерстяной свитер, – все равно я никуда не еду.

– Ой, спасибо, Алиночка! – Запрыгала от счастья Татьяна. – А может, все-таки, поедешь? Он же все равно не придет, и будешь ты одна тут целый день сидеть.

– Нет, Танюша, не поеду, – твердо сказала Алина. – Ну, что я вам там буду настроение портить своей грустной миной. Я вам только мешать буду. – И она, устраиваясь поудобней, заерзала на кровати, – я лучше книжку посижу почитаю, а скучно будет, с кем-нибудь из девчонок на речку схожу. А как приедете, расскажете, как постреляли. Ладно?

– Ну, смотри. Мы тогда поехали. – Татьяна, схватив висевшие на спинках кроватей два свитера ожидавших ее подруг кинула Алине, – Счастливо! – и махнув рукой, выскочила за дверь.

Наконец настал последний рабочий день. И снова Алина, как в прошлое лето, была дежурной в отряде. В это день, пока все остальные студентки завершают работу на стройке, ей предстояло получить зарплату на весь отряд за два месяца их работы, взять билеты на самолет на послезавтрашний рейс, убрать и приготовить помещение для сдачи, так как на завтра у них намечалась прощальная поездка в лес на шашлыки на весь день, и приготовить праздничный ужин. Не зная, радоваться или плакать по уходящему лету, она, спрятав подальше свои мысли, бегала по поселку: из РСУ в общагу, из общаги в магазин, из магазина на стройку... Еще надо было сбегать на склад и каким-то образом забрать оттуда ящик с шампанским, которым премировал их начальник за хорошую работу.

– Саш, давай съездим. – Обратилась она к заскочившему к ней на минутку Саше. – Ты ведь на мотоцикле.

– Нет. Не могу, Аля, дел много. – Отведя от нее взгляд, ответил он.

– Здесь не далеко, до склада. Съездим, а?

– Вы куда это собрались? – Стоя в дверях, весело подмигнула им Лора.

– А ты что здесь? Что-нибудь на стройке случилось? – Оглянулась на нее Алина.

– Да ничего. – Махнула та рукой. – Просто уже всё закончили, сейчас мусор убирают, да инструменты чистят, скоро придут. А меня пораньше послали тебе помочь. – И кинув на стол косынку с перчатками, она плюхнулась на стоящий рядом табурет.

– Ну, ладно, я поехал. – Саша кивнул девушкам и вышел на улицу.

– О чем вы тут спорили? Ох, и жара на улице, жуткая.

– Да я его просила шампанское привести со склада, нам Юрьев выписал, а он занят. – Покосившись в след парню, проворчала Алина.

– Да ладно, Аль. Плюнь на него. Сколько бутылок там?

– Двенадцать.

– Бери сумку, пошли. Ты шесть унесешь и я шесть.

– Пошли. – Грустно протянула Алина.

– Да не грусти ты. – Подтолкнула ее Лора. – Тебе ведь с ним детей не крестить, я так понимаю? – Не задумываясь, выпалила она с ходу старую поговорку.

– А может крестить. – Пробубнила в ответ Алина.

– Вот и подумай тогда. – И вручив Алине матерчатую сумку, она вышла на улицу.

После слов Лоры «вот и подумай» Алине вдруг стало невыносимо плохо. Словно весь мир, которым жила она с прошлого лета, не выдержав дикого напряжения последних двух месяцев, начал трещать и рваться, медленно, по ниточкам, обнажая рваные сочащиеся раны на ее душе. Весь остаток дня прошел как в тумане. Она смутно помнила, как приготовила ужин, как все сели за стол и разлили по стаканам шампанское и принесенное парнями вино.

Алина подошла к столу и, взяв со стола первый стакан с шампанским, залпом осушила его.

– Алька, ты что? – Выпалила Лариска, увидев ее округлившиеся глаза, от неожиданно резкого эффекта шипучего напитка. – Разве можно так с шампанским?!

– Мне очень пить хотелось. – С трудом переводя дыхание, выпалила Алина, аккуратно поставив стакан обратно на стол.

Весь оставшийся вечер она лишь молча улыбалась всем, выпивая стакан за стаканом, не ощущая ни запаха, ни вкуса выпитого ею. А Саши нигде не было... Ни в душном помещении, ни на улице, нигде… Алина на минуту закрыла глаза, пытаясь мысленно найти его, но кругом было пусто. Пусто, темно и тихо. Из принесенного парнями магнитофона на всю громкость орала музыка. Устроив под нее мини-дискотеку, скакали вокруг девчонки, что-то выкрикивая не в такт песен. Но Алина их не слышала, как и не слышала музыки. Она просто сидела и молча улыбалась чему-то.

– Аля, да ты уже пьяная. – Ваня подошел к ней и легонько потряс ее за плечо.

Словно откуда-то извне донесся до нее его голос.

– Нет Вань. Я не пьяная. – Тихо, почти шепотом ответила ему Алина. – Мне хорошо.

– Хе! Это я понимаю! – Хихикнул Иван. – Тебе хватит, однако. Не пей больше. А то завтра тебе будет еще лучше.

– Мне было плохо, Вань. А теперь хорошо. – Словно в полусне повторила Алина. – Давай с тобой еще выпьем… – И невидящим взглядом она начала искать на столе среди посуды свой стакан.

– Нет, Аль. Давай-ка вставай и пошли на улицу. На свежий воздух. – Он взял ее за руку и повел к выходу. – Да не волнуйся ты так. Между вами все будет хорошо. Вот посиди тут немного. Проветрись. – И, усадив ее на ступеньку, скрылся где-то в окутавшей поселок ночной темноте.

Алина опустилась на крыльцо. От сильного потока свежего воздуха закружилась голова. Ее мутило, твердый комок подступил к горлу. Она соскочила с места и убежала за дом. Там ее вырвало. Немного отдышавшись, на трясущихся ногах, девушка пошла обратно. Тяжело опустившись на ступеньку, она обвила руками колени, и молча уставилось в черную пустоту ночи.

– Ну что, полегчало? – Спросил Игорь, облокотившись о рядом стоящую бочку с водой.

Алина тяжело вздохнула, и две огромные горячие слезы выкатились у нее из глаз.

– Аля, ты что, плачешь?! – Увидев слезы, с тревогой в голосе спросил Игорь.

– Нет, Игореша, я не плачу. Они сами… – Еле слышно ответила Алина.

– Ну, я так и понял.

Алина ничего не ответила. Ей казалось что земля, будто от огромного землетрясения, вдруг закачалась и начала уходить у нее из-под ног. И то здание, здание любви и счастья, которое они год назад, взявшись за руки, решили создавать вместе, вдруг начало осыпаться. Осыпалась штукатурка, ровным серым слоем покрывая все вокруг, с грохотом падали балки и перекрытия между невидимыми этажами, с огромной высоты летели кирпичи, раскалываясь на мелкие острые кусочки. Воздух содрогался от этого грома. Алина подняла на Игоря полные слез глаза.

– Игорь, скажи мне, что происходит, я знаю, ты в курсе. – Голос Алины слегка дрожал.

– Я не знаю Аля, – Чуть слышно сказал он, стараясь скрыть едва заметные нотки лжи.

– Что случилось? Что мне делать? – Алина смотрела на Игоря, не ожидая ответа от него. Она понимала, что он врет, и знала, что он никогда не выдаст своего друга. Слезы катились по щекам, чуть поблескивая под лунным светом.

– Забыть. – С какой-то едва уловимой жестокостью в голосе, ответил Игорь, опуская глаза,

– Что? – Алину словно кипятком обдало, ей показалось, что она не расслышала. – Как забыть!? – Чуть слышно прошептала она.

– Вот так взять и забыть. – Немного спокойнее сказал Игорь.

Слезы прекратились. Алина минуту сидела молча, затем она медленно поднялась и пошла прочь. Ноги не держали ее, голова раскалывалась от излишне выпитого шампанского, перед глазами стоял туман. С невидящим взором она встала и, пройдя мимо Игоря, пошла по широкой песчаной дороге, разделявшей две ровные полосы домов.

– Алинка, ты куда? – Поднявшись, рванул за ней Игорь.

– Не волнуйся, Игореша, Я тут так, немного погуляю, ладно, ты не беспокойся. – Не оборачиваясь, с каким-то отчужденным спокойствием ответила она. – Все будет в порядке.

– Давай я с тобой пойду. – Догнав, он взял ее за руку, пытаясь остановить.

Алина обернулась. Игорь отпрянул назад. Ее на редкость бледное лицо вдруг стало непроницаемым, мраморным, словно камень, ничего не выражающим.

– Нет, Игорь, не надо. – Твердо сказала она. – Со мной все будет хорошо. Ты не волнуйся.

Она медленно отвернулась от него и пошла дальше. Не зная что делать Игорь остался стоять на месте, растерянно смотря вслед медленно удаляющейся от него девушке.

 

 

* * *

 

«Алина, Алина. Что с тобой случилось? Что произошло? Почему в тот последний вечер ты не ушла прочь, а осталась сидеть и ждать вопреки всякому здравому смыслу, на одинокой ступеньке пустого крыльца его дома. Даже если ты не могла поехать вместе с остальными на шашлыки, тебе было куда идти. Было! Тогда в твоем распоряжении находилась, большая, опустевшая общага, где располагался ваш отряд, в которой, ты могла остаться одна, наедине со своими мыслями, и ни кто бы тебе не помешал одиноко выть на луну, изливая ей свое горе. И даже если бы ты не нашла ответа, и не смогла послать Его ко всем чертям, то по крайней мере не было бы так скверно на душе. Ведь ты сильная, гордая, никогда не допускавшая ни единого оскорбительного жеста или даже взгляда по отношению к себе. Что же изменилось в тебе тогда? Почему ты не заставила его добиваться себя, а сидела и молча ждала. Чего? Какой милости? Что он придет и, разрыдавшись на твоем плече, все объяснит тебе за ближайшие пять минут? Дурочка, на что ты надеялась? Если он этого не сделал за два прошедших месяца. Или будешь опять уклоняться от ответа, как ты это делала все последнее время, оправдывая его всеобщей трудовой занятостью и оправдываясь сама избитой банальной отвратительной фразой «любовь зла». И только поэтому ты безропотно отдаешь ей на съедение свою душу и гордость. Но как после всего этого ты будешь жить дальше, растоптанная с опустошенной душой? Как?!», – словно беспощадно рвущиеся удары грома, мысли с оглушительным ревом проносилось в голове у Алины.

«Замолчи! – Алина всеми силами старалась перекричать их неумолимый глас. – Замолчи! Как ты можешь? Ведь ты ничего не понимаешь!»

«Понимаю! Почему ты не уехала со всеми? Ведь ты уже уезжала, почти смирившись со вчерашним «забыть». Почему же тогда ты потребовала остановить машину, крикнув Ивану, пытавшемуся остановить тебя: «Я не могу иначе. Ваня, пойми…». Он бы не стал тебя зря останавливать, не стал бы зря говорить тебе, что надо ехать. Он же любит тебя, как сестру. Ведь он специально увозил тебя от него в этот последний день… Аля, пойми!»…

«Я не могла иначе! Как ты не можешь понять?! Это выше моих сил! Я не могу смириться! И не могу уйти... Ведь я люблю его. Люблю, понимаешь?! И ничего не могу с этим поделать. Если хочешь - да! Это мое оправдание! Я люблю его!».

«Да, я знаю. Ты не можешь иначе…», – чувствуя, как сильный, безжалостный голос ее разума, начал куда-то отступать, оставляя ее в покое, она тихонько прислонилась к теплой, нагревшейся за день от солнца, деревянной стене дома, уставшая от внутренней борьбы с собой, со своей душой. Грустными, опустевшими глазами она смотрела на яркие, необыкновенно огромные ночные звезды, вспоминая, как сидели они у реки на перевернутой вверх дном лодке и, обнявшись, кто вперед, опережая друг друга, наперебой загадывали желания.

Вот, прямо над ней, медленно покатилась вниз одна звезда, за ней другая. «В августе, здесь целый звездопад», вспомнила она сказанные, казалось, недавно Сашей слова.

Что это было? Сон? Видение? Зачем судьба подарила ей то лето, лето первой любви. А сейчас безжалостно отнимает его у нее. Что это? Испытание на прочность? Кого? Ее или его? Или может их обоих вместе?

В тот последний вечер Алина, решила, во что бы то ни стало, дождаться его. Еще раз заглянуть в его бездонные голубые глаза и в очередной раз убедиться, что он еще любит ее.

 

 

 

* * *

 

– Понимаешь, если бы ты прилетела в мае, все бы было по прежнему. Но, ты не прилетела… – Сидя рядом с ней на ступеньке, он, уставившись в землю, пытался выдавить из себя оправдание. – И тогда с горя я с друзьями очень сильно напился.

– Но ведь у меня была сессия, я не могла приехать. Меня бы из универа турнули… – Алина, недоумевая, почему же так важны были ему те майские дни, смотрела на него, пытаясь поймать его взгляд. Она никак не могла разобраться, в чем она должна перед ним оправдываться. Почему он не может понять такой простой вещи, ведь она сейчас с ним. И была с ним все это лето. – И, почему тебе надо было обязательно напиваться? Я же тебе писала в письме, что люблю, что приеду летом со стройотрядом. – Объясняла она.

– Ну, вот видишь, я же говорил, что ты не поймешь. – Начал уходить он от ответа, машинально отворачиваясь от нее.

– Ну, хорошо, хорошо, рассказывай, – отступила Алина и, взяв его за плечи, повернула лицом к себе, – я молчу, я постараюсь понять.

– Ну, и тут ребята начали подкалывать меня, ну, что я без твоих поцелуев прожить не смогу. – Он сидел с видом провинившегося мальчика и, опустив голову, с трудом выдавливал из себя каждое слово. – Понимаешь…

– Ну, и что дальше, – Алина, держа его за плечи, пыталась заглянуть ему в глаза, подталкивая тем самым его к разговору.

– Ну, я взял и поспорил, что смогу. Понимаешь? Мне было плохо без тебя. Я сильно напился и ничего не соображал что делаю. Совсем ничего. – Он взглянул на Алину. В его больших синих глазах читался испуг. Они словно умоляли простить его.

Алина тяжело вздохнула.

– Ну и на сколько вы поспорили?

– На полгода. – Он замолчал и снова уставился в землю.

Алина молчала. Он осторожно взял ее за руку.

– Почему ты мне раньше этого не сказал? Стоило мурыжить меня целых два месяца?! – Немного помолчав, Алина посмотрела на Сашу.

– Думаешь, легко признаваться в собственной глупости. И к тому же я не знал, как бы ты отреагировала на это.

– Ну, что-нибудь бы придумали. – Устало и совсем тихо сказала она, пожимая плечами.

– И ты бы простила? – Он недоверчиво уставился на нее, словно на какое-то видение. Алина несколько секунд сидела молча и, казалось, слышала, как в окружающей их ночной тишине усиленно колотится его сердце, ожидая ответа. – Ты бы простила мне все?

– Конечно, скверно все это, но я ведь люблю тебя. – Она вновь заглянула в небесную синеву его глаз. – Как я могу тебя не понять и не простить?

Он с трудом оторвал от нее взгляд и снова уставился в землю.

– Поэтому ты и просил Ивана любыми путями увозит меня от тебя? – После непродолжительного молчания спросила Алина.

Саша не ответил, лишь молча кивнул головой.

– А эта никому ненужная шабашка у пионервожатой, тоже твоя идея?

– Нет, Славкина. – Еле слышно пробормотал он, низко опустив голову.

– И все вокруг всё знали, и Игорь, и Слава, и Ваня с Толиком. И все дружно тебя покрывали...

Алина тихонько облокотилась о теплую стену деревянного дома. Она не знала, что сказать на это, как реагировать. Она не понимала, что с ней все-таки происходит. Целое лето она пыталось разобраться во всем, целое лето она ждала от него хоть каких-то объяснений. И вот в самый последний вечер ей наконец-то открылось то, что, оказывается, было давно уже известно всем. И все знали об этом и молчали, защищая его. А как же она? А как же ее чувства? На нее вдруг волной накатила неимоверная усталость за все прошедшие два месяца. В тот момент ей сильно захотелось встать и уйти, подальше от всех, закрыться в самый дальний и темный угол. И тогда, оставшись в тишине и одиночестве, может быть ей и удастся хоть как-то разобраться в себе самой и своих мыслях.

– Завтра мы улетаем, – медленно вставая, тихо сказала Алина, – придешь проводить?

– Приду. – Вставая вслед за ней, также тихо ответил он.

– Ладно, до завтра, я пойду в общагу. – Она не торопясь направилась к калитке.

– Как ты там будешь одна? – Спросил он.

Алина уловила в его голосе несколько тревожных ноток и улыбнулась.

– Ничего, закроюсь на заложку. Надеюсь, медведи меня не достанут. Да и девчонки должны скоро приехать. Завтра ведь самолет в одиннадцать, им еще выспаться надо. – Она повернулась и молча направилась к калитке.

Алина вошла в пустую общагу и, закрыв за собой дверь, тяжело опустилась на свою кровать. Вокруг было темно и тихо. Сумки и чемоданы стояли кучей сваленные в углу при входе. Все было пусто. «Хорошо, что вокруг никого нет», – подумала Алина, – «никто не звенит над ухом на гитаре, не прыгает, не скачет, сбивая ее с мысли и тем самым сильно нервируя ее. Наконец-то она за два этих длинных нудных месяца может остаться одна и спокойно подумать о том, что произошло».

«Господи! Какой же он идиот!» – Она молча сидела, облокотившись о спинку кровати. И мысли, словно огромный кишащий муравейник, роем кружились в ее голове. – И надо же было до такого додуматься, испортить лето, и мне, и себе. Почему мужчины такие идиоты? Почему они вечно превозносят свое ненаглядное «я» выше всего остального, тем самым, ставя на карту все, чем они дорожат: свою любовь, свою душу? И дорожат ли они этим? Ну, скажи он тогда, парням «да, не могу прожить без ее поцелуев», что они заплевали бы его тогда или убили? Почему все так нелепо? Все как-то не так. И почему Игорь тогда сказал: «забыть»? При чем здесь «забыть»? Нет, я ничего не понимаю! Ну ладно парни, «мужская дружба», «взаимовыручка», «умение хранить молчание» и вся прочая мишура. А Юлька, тоже хороша, она-то могла хоть как-то сказать мне об этом, хоть как-то намекнуть, что происходит вокруг, чтоб я не чувствовала себя по крайней мере такой несчастной идиоткой, всеми забытой и покинутой. Ладно, хоть что-то стало ясно. Не мог он раньше обо всем этом мне рассказать... Я, может быть, не сидела бы здесь часами, ожидая, когда он, наконец, соизволит заглянуть в эту скромную обитель, а шаталась бы с девчонками по речкам, да по охотам. Господи! Как все глупо! Алина!», – она вдруг поймала себя на мысли, – «Вот ты и развеселилась. Надо было, и правда, раньше мне об этом узнать, может, и лето было бы, веселей. Ну и что теперь делать прикажешь? Ехать в город и ждать от него звонка, сутками не отходя от телефона, или как? Ладно, давай-ка об этом сейчас не думать, вот завтра он придет проводить тебя, тогда обо всем с ним и поговоришь».

У нее на душе стало немного легче, светлее, словно огромные оковы, так долго сжимавшие ее сердце, вдруг вмиг раскололись на две половины, позволяя ей вдохнуть полной грудью. Он ее любил, любил по-прежнему, и все это лето мучился не меньше чем она, спасая свою любовь. Ну, как же она могла не простить его?..

 

 

 

* * *

 

 

– Алинка, привет. – Таня подошла к ней и села на стоящий рядом стул.

– Ой, привет, Танюша! – Обрадовалась Алина, увидев подругу. – А я и не заметила, как ты подошла. Я здесь, видишь, вся в завале, даже передохнуть некогда. Клиенты с платежками так и прут, будто поток нескончаемый, уже голова трещит он них. – Алина галопом проверяла реквизиты платежек по набитому на компьютере реестру. – Вот уже полдень, давно пора первый рейс отправлять, а ничего не успеваю. – Все так же, не отрываясь от ровных рядов цифр, продолжала Алина.

Их отдел гудел как пчелиный улей. Полдень - самый разгар рабочего дня, час пик в их банке, клиенты не выводились из кабинетов, сотрудники были по уши в работе, бегали от одного стола к другому, перекладывая то туда то сюда платежки, выписки, реестры, ордера. Гомон стоял жуткий. Без повышения голоса не возможно было кого-либо дозваться. Алин стол был полностью завален документами. Она еле успевала разбираться с ними и сортировать: это - туда, это - сюда, это - в проводку, это - телеграфом, это - в другой отдел.

– Ну, как ты съездила? Как кузина? Мы ведь так толком и не поговорили после твоего приезда. – Алина, сверяя данные платежек с напечатанными на листе цифрами, улыбнулась Татьяне. – Да кстати, ты, почему так долго не приезжала? Мы к твоей маме ходили, она нам сказала, что ты к родственникам поехала, на день рождение кузины. Боялись, что место пропадет. И начальника приходилось упрашивать, чтобы немного попридержал его, хорошо еще, что он у нас вменяемый попался. Вообще-то, Таня, ты чем думала? Представляешь, как мы с Наташкой выглядели? Сами еще без году неделя в банке, а уже чего-то просим для своих подруг и требуем еще, чтобы нас изволили ждать. Кошмар! Хорошо еще, что зам его наш бывший препод, и знает, как облупленных и тебя и нас. – Таня, не говоря ни слова, сидела и смотрела, как Алина быстро водила по строчкам карандашом. – Танюш. Ты что молчишь? Что-то с работой не так? – Она мельком взглянула на подругу.

– Нет. Все так, Алинка.

– А что тогда? Что-нибудь в семье?

– Нет, в семье все нормально, – как-то неуверенно, с небольшой заминкой, произнесла она. Алина оторвалась от реестра и посмотрела на Татьяну. – Я с тобой поговорить хотела о Саше. – Тут Таня опять замялась.

– О Саше? А что случилось? – Алина поставила галочку против проверяемой строки и отложила карандаш в сторону.

– Наташка сказала, что ты должна это знать.

– Что знать? – Алина выпрямилась, напряглась. Сердце у нее бешено забилось. Она вцепилась взглядом в Татьяну.

– Понимаешь, – с растяжкой заговорила та, – я не ездила к сестре.

– Не ездила? А куда тогда? – Растерянно спросила Алина.

– Я была у него. – Сказала она и замолчала.

– Как у него? Он же в поселке. – Все тише, замедляя голос, произносила Алина. Сердце колотилось все сильней, какая-то мысль молнией мелькнула, о том, что он и она.., но душа тут же ее задавила, «нет, этого не может быть, что тогда?..» Она молча смотрела на сидевшую рядом подругу не понимая смысла ее слов.

– Я ездила к нему. Я и он, – она на мгновенье замолчала, – ну, в общем, мы любим друг друга, а ты нам мешаешь. – Алина смотрела на подругу непонимающими, широко раскрытыми глазами. Казалось, все вокруг смолкло, все вдруг стало как в замедленном кино. Соня, стоявшая неподалеку и в чем-то шумно убеждавшая Марину, вдруг отвела ее в сторону, подошла к Алине, взяла у нее платежки с реестром, сказав: «Я проверю, Аля, ладно?», устроилась за соседним компьютером. Алина пустыми глазами проводила ее. Лена, которая носилась из кабинета в кабинет с кипой документов, вдруг притихла и тихонько села за свой стол, уткнувшись носом в какой-то листок бумаги, делая вид, будто что-то сосредоточенно проверяет. Девочки за соседними столами, быстренько выпроводив клиентов, уселись на свои места и стали что-то усердно читать. А Таня? Таня, все так же, не снижая голоса, говорила и говорила. И каждое слово с грохотом, словно в барабан, отдавалась в голове у Алины.

– Понимаешь. Ты стоишь между нами. Ты лишняя. Ты должна уйти. Он тебя не любит, он любит меня. Он просто не решается тебе это сказать, он боится. Мама тебе наврала. Я ее просила не говорить пока, что еду к нему.

– Я тебе не верю. – Одними губами, чуть слышно произнесла Алина, глядя перед собой ничего не видящим взором.

– Я была с ним. И тогда, помнишь? Тогда в мае, когда ты не поехала, перед вторым летом. Я тоже была с ним. – Словно боясь что ее прервут, быстро, без остановки отчеканивала Татьяна каждое слово. – Он ведь тебе не все сказал. Да?

«Да», – ледяное эхо, витая где-то над головой, вторило ее словам, холодным дыханием своим сковывая ей сердце.

– Ему было плохо тогда без тебя. И я приехала. Я тоже, как и ты любила его. «Брюнет с голубыми глазами! Что может быть прекрасней!» – С едва скрываемым оттенком ненависти в голосе злорадно процедила она. – Но ты перешла мне дорогу, и он ошибся. Просто ошибся. И я приехала тогда в мае. И была с ним. Вот почему Игорь в тот последний день сказал тебе «забыть».

«Забыть», – едва уловимым грустным отголоском что-то прошуршало под потолком опустевшей комнаты.

– Это Игорь, видя, как он мечется, подколол его тогда с поцелуями, думая, что за те два месяца он решит: будет с тобой или нет... А ты поверила. Ты оставила его тогда. И только я была рядом, когда ему было плохо. Я! Он, вот уже целый месяц, как живет со мной у меня дома. Если хочешь, приди, проверь. Мы живем вместе.

В комнате стало совсем тихо, было слышно, как щелкают клавиши Сониного компьютера под ее быстрыми пальцами, как шелестит бумага на соседних столах. «Я его оставила… Как? Господи! Почему она так громко? Почему здесь? Почему именно сейчас, при Лене, при девчонках? Почему она не выбрала какое-нибудь другое место? Что она говорит?! Я его оставила…» – Алина медленно подняла взгляд и посмотрела на «подругу».

– Я тебе не верю. – Еще раз, так же тихо, но уже тверже сказала она. – Почему он сам не сказал мне об этом, когда я звонила ему?

– Когда ты звонила, я была там, рядом с ним. – Она говорила твердо, быстро и четко чеканя каждое слово, глядя на замершую побледневшую Алину, не давая ей опомниться. – Он не решился тогда сказать тебе об этом. Мы подумали, что поговорим, когда приедем.

Алина опустила глаза. Ей хотелось убежать далеко-далеко, из этой душной комнаты, пропитанной запахами витавшей в воздухе ненависти и канцелярского клея, от сидевших за столами и робко переглядывающихся между собой ее сотрудниц, от Лены - ее начальницы, уткнувшейся носом в кучи бумаг, беспорядочно лежавших у нее на столе. Алине было стыдно. Стыдно за себя, за Татьяну, за это неуместный разговор, касающийся только их двоих, свидетелями которого были вынуждены стать все остальные здесь присутствующие, и который, наверняка, в скором времени будет известен всему банку. При помощи огромных усилий Алина заставила взять себя в руки. Какое-то время они сидели молча, а ей казалось, что этот разговор длится уже целую вечность.

Алина снова посмотрела на Татьяну.

– Он сегодня будет у тебя? – Тихо, чуть слышно спросила она.

– Да. – Не снижая голоса, ответила Татьяна.

– Я приду сегодня. – Твердо, не допуская отрицания, произнесла Алина.

– Приходи и поговоришь с ним сама.

– Я после работы зайду. – Алина отвернулась от «подруги», давая понять, что сейчас больше не хочет ее видеть.

Весь остаток дня она просидела как на иголках, автоматически выполняя свою работу. Никто из коллег не тревожил ее, чему она была очень благодарна. Она все равно бы не смогла с ними говорить, а придумывать в оправдание какие-то фразы, у нее уже не было сил. В тот день ее не заваливали больше работой, как в другие дни. Девочки с шутками и отговорками перехватывали ордера и отчеты, которые приносили Алине из других отделов. Обычно, заканчивая работу позже всех, в это день Алина, уже в четыре часа дня убрав последние бумажки в отведенные им папки, стояла у огромного, во всю стену, окна и смотрела на улицу на приезжающие и отъезжающие машины клиентов, лихорадочно подгоняя часовые стрелки, и не могла дождаться, когда они добегут до нужной ей отметки.

До конца рабочего дня оставалось еще сорок минут, когда Алина не выдержала и, резко повернувшись к Лене, спросила:

– Можно я сегодня уйду пораньше?

– Конечно, иди. – Не задумываясь и не спрашивая причины, ответила ее начальница.

Алина, выключив свой компьютер и убрав документы в сейф, быстро накинула плащ, взяла сумочку и тихо бросив всем «до свидания», бесшумно выскользнула из кабинета. Сердце дико колотилось. Она спустилась на этаж ниже и, подойдя к полуоткрытой двери соседней канторы, где работала Татьяна, заглянула туда и взглядом позвала ее. Та вышла.

– Ты можешь сейчас уйти с работы? – Спросила Алина.

– Могу. – С готовностью ответила Татьяна, не дожидаясь объяснений.

– Тогда, пошли. – Тихо и резко сказала Алина.

Алина не помнила, как они дошли до остановки, как сели в подошедший трамвай, как вошли к Тане в квартиру. Алина была, словно в тумане, перед ней все плыло. Почему-то, открыла дверь улыбающаяся им Танина мать, и с мяуканьем в голосу пригласила их за накрытый стол, где уже сидели Танины отец и брат. «Зачем, почему? Разве не она помогала Татьяне лгать, будто ее дочь уехала к кузине, ведь она прекрасно знала о замыслах своей дочери. Ведь она - умная, взрослая женщина. Зачем она сейчас разыгрывает перед Алиной этот спектакль, наверняка, зная, зачем та пришла к ним. А Таня? Та, которой Алина доверяла больше, чем своей родной сестре, почему она, вместо того, чтобы дать Алине возможность выяснить отношения с Сашей, не привлекая к делу, касающемуся только их троих, посторонних, зачем она устраивает это показное чаепитие в кругу ее семьи.» Почти сразу после их прихода, раздался звонок в дверь, и вошла Светлана. «А она то здесь зачем? Каким боком это ее касается? Зачем Татьяна ее позвала? Что происходит? Чего она боится? И почему нет Саши?»

– Таня. – Обернулась она к подруге. – Ты сказала, что Саша будет. Где он?

– Он вышел не надолго, – отводя глаза от Алины, промямлила она, – скоро будет. Проходи, садись. – Татьяна была сама любезность.

Алина, не говоря ни слова, прошла за Светой и села с ней рядом. Тут же перед ней, словно по волшебству, появилась кружка с горячим чаем и небольшая хрустальная ваза с печеньем.

– Спасибо, я не хочу. – Автоматически произнесла она, не понимая смысла разыгрываемого перед ней представления.

Все вокруг смеялись и шутили, не переставая говорить о чем-то, то и дело, пододвигая ближе к Алине всевозможные тарелочки с бутербродами, вафлями и конфетами. Алина неподвижно сидела на своем месте, изредка повторяя: «Я не хочу... Спасибо... Я не голодна...», не понимающе взирая на все происходящее вокруг.

Вдруг раздался звонок в дверь. Таня тут же вскочила, хихикнув, выпалила что-то вроде: «вот и мой ненаглядный вернулся…» и побежала в коридор открывать дверь. Через минуту в гостиную вошел Саша. Растерянным взглядом обвел всех присутствующих за столом, мельком взглянул на Алину и исчез в соседней комнате.

– Извините. Мне надо поговорить. – Вставая из-за стола, тихо сказала Алина, и вышла следом за ним.

Войдя в комнату, она резким движением плотно закрыла за собой дверь и взглянула на парня, стоявшего у окна к ней спиной.

– Саша. – Чуть слышно позвала она. Он не откликаясь, все так же, смотрел в окно. Она сделала еще два шага вперед и остановилась. – Саша. – Снова позвала она. – Что произошло?.. Ты меня любишь?.. Почему ты здесь?.. – Скопившиеся в голове мысли, опережая друг друга, беспорядочно вылетали наружу, ожидая от него ответа.

– Нет. – Проглотив скопившийся от волнения в горле комок, дрожащим голосом выдавил он.

– Саша, посмотри на меня. И скажи это еще раз. – Почти шепотом, не веря ни себе, ни ему, произнесла Алина.

Он обернулся и отрешенным пустым взглядом посмотрел на девушку. Нет, даже не на нее, а куда-то дальше, сквозь нее. Алина тихонько подошла ближе.

– Саша, это же я! Твоя Алина! – Чуть не плача, молила она его. – Посмотри на меня! Она была там с тобой в Ербогачене? Да? Это правда?

– Нет. – Чуть испуганно, но все так же отчужденно произнес он.

– Она сказала, что была... Ты же любишь меня?! – Хватаясь за последние ниточки надежды, в отчаянии повторяла она.

Он молчал. И Алине вдруг показалось, что теперь он, а не она, маленький испуганный зверек, который чего-то очень боится и хочет поскорее бежать без оглядки, подальше от ее глаз и от этого разговора. Что случилось с ним, некогда сильным и уверенным в себе парнем? Какую сделку заключил он со своей совестью?

– Что случилось, Саш? Ты ее любишь?

– Да. – Мгновенно выпалил он, все так же уставившись в даль.

– Поцелуй меня, Саша, пожалуйста. – Взмолилась она.

– Нет! – Словно ужаленный жгучим языком пламени, испуганно отпрянул он от Алины.

Она, не понимая его испуга, на секунду поймала его взгляд. Он был безжизненным и серым. Словно сизая вуаль ей непонятной печали окутала некогда голубые его глаза.

– В последний раз. – Сквозь слезы прошептала она.

– Нет. – Чуть тише повторил он и, отвернувшись от нее, снова уставился в окно.

Она не помнила, как вышла из комнаты. Машинально обулась, никому не говоря ни слова, закрыла за собой входную дверь и очутилась на улицу. Тут же следом за ней выскочила Света и, выпалив: «Я тебя провожу», пошла за Алиной. Не отставая от нее ни на шаг, Светлана все говорила, и говорила, о своей работе, начальстве, о поездках на Байкал… Не слыша ее, Алина молча шла с ней рядом, уставившись себе под ноги, лишь монотонно кивая головой в такт ее фраз. Стояла глубокая осень. «Бабье лето», как принято называть эту пору. Солнце, уже почти касаясь горизонта, лениво выглядывало из-за обшарпанных углов кирпичных строений. Словно последние капли уходящего тепла с деревьев медленно осыпались осенним дождем желтые листья, оставляя за собой серую пустоту неуклюжих веток. Лишь изредка, подхватываемые легким ветерком они робко взлетали в воздух и, из последних сил устремляясь ввысь, отчаянно выводили последние «па» своего предсмертного танца. После чего, обессилев, они вновь опускались на землю. Бедняги... На что они надеялись?! Алина медленно шла вдоль дороги, сопровождаемая непрерывным воркованием Светланы, пустым, ничего не выражающим взглядом провожая отголоски этого жестокого карнавала последних дней уходящей осени.

Пройдя несколько кварталов, Алина вдруг остановилась и резко повернулась к подруге.

– Я домой пошла. – Прервав ее на полуслове, тихо произнесла Алина. – Ты не волнуйся, со мной все будет в порядке. – И не дожидаясь ответа, она подошла к подъехавшему к остановке троллейбусу.

– А тебя провожу. – Несколько опешив от резкой смены разговора, ответила Светлана, и побежала следом за ней.

– Как хочешь. – Равнодушно бросила ей Алина и зашла в троллейбус.

Всю дорогу они ехали молча. Большими разлапистыми чудовищами, быстро пробегали мимо разросшиеся вдоль дороги деревья. Солнце, спрятавшись за горизонт, уступило место на черном осеннем небе многочисленным гирляндам ночных звезд, отражавшихся в оконном стекле плоскими невзрачными точками. И как в той бездонной темноте небосвода, на душе у Алины было темно и тихо. Словно против ее воли, с силой втолкнутая в узкий черный коридор без единого лучика света, без единой надежды найти хоть какой-нибудь выход, она молча стояла перед немым ликом непроглядной его пустоты.

– Не провожай меня дальше. – Будто во сне отрешенно произнесла она стоявшей рядом Светлане и, выйдя на своей остановке, медленно вошла в безликую темноту грушевой аллеи.

 

 

 

* * *

 

– Знаешь, тут Глоба по телеку вещал, что мы вот уже три года как летим над пропастью, и скоро должны приземлиться. Вот и у меня такое ощущение, будто тогда летом, два года назад, мы стояли с Сашей на краю этой самой пропасти. А потом, посмотрели друг на друга, взялись за руки, и прыгнули. Мы летели, летели,.. очень долго, наслаждаясь своими чувствами друг к другу... А потом что-то произошло. Кто-то безжалостно расцепил нас. И мы потерялись. А когда приземлились на другом конце пропасти, то рядом с одним другого уже не оказалось. – Алина замолчала. Лора стояла рядом, облокотившись о деревянный плинтус входной двери, внимательно слушая подругу.

– Пойдем, прогуляемся. Не хочется в такую погоду дома сидеть. – Предложила Лора, не зная, что ответить на ее мрачные мысли.

– Ты получила приглашение? – Алина резким взмахом головы откинула челку со лба, словно хотела отбросить прочь неприятную ей тему и больше не возвращаться к ней.
– Да, дня два назад. – Ответила Лора. – А ты?

– Я тоже, оно там, на столе. – Привычными движениями девушка быстро накинула плащ и, сунув ноги в туфли, открыла входную дверь, пропуская Лору вперед.

– Ну и что, ты пойдешь?

– Не знаю. Наверное пойду. – Ответила Алина, понизив голос. – А ты?

– Нет. В гробу я видела этот спектакль и этих клоунов. – Твердо сказала Лора и посмотрела на подругу. – И ты не ходи, нечего тебе там делать, только душу бередить. Забудь его. Он тебя не стоит.

Алина промолчала. Конечно, Лора права, все кончено, все прошло, надо забыть. Но она до сих пор не могла поверить в то, что произошло. В душе что-то ныло, стонало, требовало объяснений и, никак, не могло угомониться. Нет, она пойдет туда. Пойдет, чтобы посмотреть им в глаза, обоим, и окончательно убедиться, что все действительно кончено.

Актовый зал центрального ЗАГСа замер в торжественном ожидании вновь прибывших регистрирующихся пар. Татьяна в пышном белом платье вся сияла от счастья, гордо выступая перед своими родными с небольшим свадебным букетом в руках. Алина тихонько вошла в зал и остановилась в углу у входной двери. Его еще не было. Все вокруг было торжественно печально. Темно-красный бархат портьер, широкими воланами прикрывающий огромные окна, плавно ниспадал до самого пола, словно мрачные шоры при входе в траурный зал, где вот-вот должны были состояться похороны любви. Ее любви. Мягкий ковер на полу, топивший в себе малейший стук взбунтовавшихся каблучков, каждый неугодный его клиентам отголосок, важно, по-хозяйски развалился посреди комнаты. Огромная хрустальная люстра в угрюмом молчании нависла над всеми присутствующими, окутывая всех своей тенью, словно печальным серым саваном. Вот подошли Света с Наташкой.

– Алинка, зачем ты пришла? – Грустно вымолвила Наталья, подходя к сестре. – Не надо было тебе приходить.

– Меня это тоже касается. – Отрезала Алина и, отвернувшись от нее, уставилась в дальний угол зала, туда, где, словно в ожидавшей ее любовь плахи, у широкого письменного стола, стояла полная женщина в длинном шелковом платье и, лениво шелестя бумагами, готовилась «вершить суд».

Немного опоздав, твердо ступая по мягкому ковру, в зал прошел Саша. Чуть задержавшись при входе, он тревожно взглянул на стоявшую у входа Алину и быстро прошел в центр зала. Взглянув на него, Алина вздрогнула, она его таким еще не разу не видела. Некогда открытое и живое выражение его лица сейчас казалось холодным и безжизненным. В каждом его движении, в каждой мимике чувствовалась нервная, неестественная фальшь. Ей вдруг показалось, что сейчас, словно на театральной сцене, перед ней разыгрывается большое неумело поставленное представление. Татьяна, нервно хихикая и вертясь перед всеми в своем длинном белом платье, то и дело резко хватала Сашу за руки, будто боялась чего-то. Света с Наташей, с трудом выдавливая из себя улыбку, дружно подхватывали летевшие в сторону невесты нескончаемые восхищения ее родственников. Тихо стоявшая в стороне Сашина мама, лишь робко улыбалась, то и дело, тревожно поглядывая на сына. Сколько наигранности и фальши было во всем происходящем вокруг. Ни одной живой нотки, ни одного дуновения свежего ветерка не уловила Алина в застывшем воздухе огромного зала.

Вот, медленным траурным маршем прозвучал откуда-то свысока «Марш Мендельсона». Всех присутствующих пригласили подняться на сцену. Полная женщина с огромной красной папкой в руках монотонно прочитала вступление, подолгу задерживаясь в конце каждого предложения. Сказали друг другу «да». Одели друг другу кольца. Жестоким приговором прозвучало в воздухе безликое: «Прошу считать вас мужем и женой»...

– Ну что, «жена», пошли? – С едва уловимым оттенком раздражения выпалил Саша и, неуклюже взвалив руку на плече невесты, потянул ее к выходу.

Та, невпопад что-то хихикнув в ответ, вприпрыжку посеменила за ним, изредка бросая косые взгляды на всех присутствующих.

Алина, не сводя с них взгляда, все так же стояла у входа в зал и, словно во сне, смотрела им вслед, пока они не исчезли за толстой деревянной дверью ЗАГСа. Она не помнила, как вышла оттуда, как под каким-то предлогом избавившись от усиленного внимания Наташи со Светой, пришла домой. Дома было пусто и тихо. От заслонявших солнце деревьев в квартире стоял небольшой полумрак. Не было слышно ни пения птиц за окном, ни шороха ветра, ни шелеста листвы. Будто все живое вокруг утонуло во мраке произошедших событий. Все смолкло и замерло в траурном молчании того дня. Алина медленно прошла к себе в комнату и опустилась на стул. Из-под, покрывавшего стол, толстого куска стекла, с черно-белой фотографии, все так же, привычно улыбаясь, смотрело на нее изображение Саши. Каким красивым он был, каким близким и далеким. Как давно это было! И, казалось, еще совсем недавно… Как давно он сидел вот так, на краешке оконной рамы, совсем недавно отстроенной школы… Как давно он крепко обнимал ее, находясь с ней рядом, только ей одной даря свою улыбку, бездонную глубину своих синих глаз… Кажется, совсем в другой жизни, в другом мире, в том сказочном, волшебном мире любви, куда далеко не каждому дано зайти и, где, казалось, суждено было им быть вместе. Но, словно под действием каких-то злых чар, дорогу в тот хрупкий, сказочный мир преграждала теперь огромная пропасть. И не было пути назад. Ни мостика, ни бревнышка, по которому можно было бы вернуться туда. Алина осторожно достала из-под стекла его фотографию. Слегка провела рукой по его изображению, словно навсегда прощаясь с ним, и медленно разорвала на две половины. Две огромные, горячие слезы - маленькие предательницы ее души, обжигая щеки, медленно скатились вниз. Словно во сне, бережно сложив друг с другом две половинки фотографии, она достала из верхнего ящика стола толстую стопку его писем. «Прощай», – словно в забытьи, одними губами произнесла она и медленно разорвала пополам первое письмо. Маленькие слезинки медленно катились из глаз, каплю за каплей унося за собой ее чувства. «Аленький мой…», – словно во сне повторяла она его слова. Рваными огрызками письма безмолвно ложились на стол. Кровавые капли некогда горячей любви обжигали ей грудь, не щадя ее душу, опустошая тело. Мелкие осколки фотографий черно-белым пеплом оседали вниз унося за собой частички памяти тех дней. Все вокруг было тихо. Тихо и пусто.

 

 

 

* * *

 

Чем дальше убегало время, день за днем монотонно отсчитывая часы и минуты, тем Алине становилось все тяжелее. Это была уже не та веселая, жизнерадостная девушка, полная романтических грез и радужных надежд. Которая каждое лето встречала рассвет на берегу Байкала, беззаботно бродила по широким ромашковым полям, не уставая любоваться причудами природы, всем сердцем радуясь всему новому, неизведанному. Душа, которой, могла летать, воспарив над всем окружавшим ее миром. Теперь ей было все безразлично. Жизнь вихрем неслась мимо, унося от нее радости и беды повседневной суматохи, оставляя взамен лишь вакуум серого равнодушия. Словно по мановению чьей-то жестокой, твердой руки, она вдруг очутилась в самом начале длинного темного коридора. Будто кто-то свыше вновь вмешался в ее судьбу и, поменяв свет на тьму, безжалостно втолкнул в это безжизненное пространство и, сказав: «иди», крепко запер за ней двери. И она, не в силах больше противоречить этому голосу, медленно брела в темноте, молча опустив голову, ничего не понимая, не слыша ни одного шороха, ни стука. Вокруг нее уже не было ни розовых облаков, ни прекрасных поющих птиц, лишь серая пустота окружала ее теперь. А в душе было все черно и выжжено, словно некогда прекрасный сказочный замок, где, не зная забот, парила ее душа, сгорел и медленно дотлевал сейчас, оставляя за собой лишь сизую пелену тумана, да маленькие, больно ранившие грудь, догоравшие угольки головешек. И теперь она медленно брела вдоль черных, безжизненных стен, не в силах противостоять этой давящей пустоте. Где-то далеко, впереди маячили отблески чуть видневшегося света. Она ускоряла шаг, пытаясь идти быстрей, превозмогая жуткую боль, старалась приблизиться к его манящим лучам, обещавшим выход на волю, на свободу. Но с каждым новым движением свет все так же удалялся от нее. И она, замедлив шаг снова тихонько плелась дальше. Иногда она замечала что-то вроде небольших ответвлений - комнат, что находились по обе стороны коридора. То плотно закрытые и темные, то слегка приоткрытые, из которых, сквозь дверную щелку пробивались теплые мягкие лучи, то распахнутые настежь и залитые ярким манящим солнечным светом. От плотно закрытых веяло холодом и отчужденностью, и все было тихо внутри, ни шороха, ни стука, ни одного сказанного, пускай даже шепотом, слова. Из приоткрытых, словно отголосок далекого весеннего ветерка, долетали шумные разговоры, веселый детский смех или же едва доносившийся до нее таинственный шепот. Но все они были уже заняты, и ей туда вход был закрыт. Да и она старалась обходить стороной эти комнаты. Худая, бледная, с израненной душой, она не хотела, чтобы кто-то увидел ее, узнал ее такой, молча ходившей по пустым коридорам судьбы, уже почти отчаявшейся найти выход. Вот она поравнялась с настежь открытой дверью, за ней не было видно очертаний каких-либо стен, лишь яркий свет, не теплый, не холодный, заливал ее. Посреди комнаты стоял, держа в руках гитару, и весело улыбался ей, проходившей мимо, Володя. Высокий, красивый. В таинственной светящейся дымке, окутывавшей его крепкую, спортивную фигуру, ярко вырисовывался его правильный греческий профиль. Он стоял и протягивал Алине руку. И она могла войти туда, войти и остаться вместе с ним, и больше никогда не бродить в этих мрачных потемках. Она знала: он будет очень милым, заботливым, добрым... Он будет водить ее в походы, с палаткой, на байдарках… Сидеть ночью с друзьями у костра и петь под гитару веселые песни. Он будет нежно любить ее, она же отвечать ему заботой и лаской. Может быть, у них даже будут дети… Но он никогда не сможет заполнить ту невыносимую пустоту, которая тяжелым камнем сдавливала сейчас ее душу. И Алина молча шла мимо...

Вот другая дверь, чуть прикрытая, за ней виднеются два стройных силуэта на фоне того же яркого света, один - знакомого ей парня, другой - милой, стройной девушки. Ее хрупкий стан сливается с его сильным и крепким. Она нежно обнимает его. А он, отвечая ей тем же, искоса, с нескрываемым любопытством смотрит на проходящую мимо Алину. И Алина знает, что может зайти туда и сделать так, чтобы та, другая, которая так нежно обнимает его сейчас, заняла ее место в этом коридоре тьмы, а сама - остаться в той комнате. Но что же из этого выйдет? Алина вдоволь поиздевается над ним, крутя его чувствами, как только сможет, за себя, за ту боль, что ей довелось испытать, за боль этой девочки, что так сильно любит его и за тот наглый, любопытный взгляд, которым он провожает Алину, будучи в объятиях другой. А потом уйдет. Уйдет обратно во тьму, все с той же пустотой внутри, разве что словно кольчугой окутанной тонкой паутиной озлобленности. Но сможет ли она после всего этого найти свое счастье? Увидит ли она снова тот мерцающий свет впереди себя? И поможет ли ей эта обретенная кольчуга ненависти на пути к нему?

Счастье! Где оно? Оно, ведь, не может быть темным. Оно должно быть светлым, как солнечный лучик, который щекотал ее сонное личико на рассвете, когда она была еще маленькой девочкой, как сверкающие капельки росы на только что распустившихся бутонах. Но те комнаты, которые открывались перед ней, тоже были светлыми. Однако, это был совсем не тот свет, в нем не было тепла. Он был холодным и чужим. А главное, он не мог избавить ее от невыносимого, безжалостного вакуума, что завладел ее душой, опустошая, ежечасно съедая каждую ее клеточку, гулким эхом отзываясь на каждый шаг, каждый вздох, каждое слово. И если и есть где-то счастье для нее, оно впереди, где-то там, в конце коридора, в едва пробивавшихся лучах, на свет которых шла Алина. Все медленнее и тяжелее были ее шаги. Все труднее было передвигать заполненное пустотой тело. Хватит ли у нее сил дойти до него...

Эта пустота. Неумолимая, бесплодная, беспощадная. Она давила, пожирая всё: мысли, чувства, слова, как бездонный колодец. Лена недавно сказала ей: «Аля, ты за последнее время сильно похудела. От тебя одни глаза остались…». Да, действительно, это была уже не она, а безжизненная невыносимо сдавливаемая изнутри оболочка ее тела. Где-то там в глубине томилась ее душа. И так хотелось скорее, сейчас, немедленно разорвать эту глупую оболочку, выпустить оттуда весь скопившийся там вакуум, который давил день ото дня все сильнее и сильнее, с каждым часом, нещадно пожирая ее, и тем самым позволить душе снова взлететь в высь к теплу и солнцу.

Алина встала и медленно вышла из своей комнаты. Тихо прошла мимо Наташи, уютно устроившейся в кресле перед телевизором, увлеченной каким-то новым американским боевиком, и прошла в прихожую. Из соседней комнаты доносилась громкая ругань матери и ворчание бабки, которые выясняли детали пропажи очередной старушечьей ценности. Алина оделась и, на вопрос матери «Куда ты?», ответив, «Пойду, немного прогуляюсь», вышла из квартиры, захлопнув за собой дверь.

Она медленно шла вдоль засыпанной снегом аллеи, мимо уснувших до весны диких груш, не обращая внимания на опускавшуюся на город темноту ночи. Вдоль дороги зажглись фонари. На площади, за остановкой светились ярко украшенные, предновогодние витрины магазинов. В десяти шагах от нее, по заснеженной скользкой дороге проносились машины с уже зажженными фарами. Алина стояла и заворожено смотрела на них. «Как они быстро несутся вперед... Я уже так не могу. Почему? Я словно прикована к земле, будто кто-то держит меня, не разрешая лететь вперед, разрешая лишь медленно ползти следом. Это бесчеловечно... Жестоко... И боже! Как это тяжело! Это дикая пустота! Вот если бы выпустить ее наружу, освободиться от нее. Но как?». Алина снова посмотрела на мчавшиеся по дороге машины, – «Может они мне помогут...»

Она медленно прошла через широкий покрытый снегом газон, отделявший пешеходную зону от проезжей части, мимо уснувших на зиму деревьев, и остановилась у обочины, как раз в месте, где начиналась низенькая ограда, идущая до стоявшего перед остановкой светофора. Загорелся «красный» и машины начали осторожно тормозить по скользкой от снега проезжей части. «Нет, так они не помогут мне…» – мелькнуло в голове у Алины. И она тихонько стояла и ждала, когда вновь загорится зеленый свет, и машины снова полетят с огромной скоростью.

Загорелся зеленый. Машины, медленно трогаясь с места, проезжали мимо Алиной. А она стояла и терпеливо ждала. Вернее это была уже не она, а пустая, ничего не смыслящая оболочка, словно тень, безмолвно стояла на самом краешке тротуара, высматривая бегущую к ней на всей скорости ее спасительницу.

И вот, где-то далеко на белоснежной дороге, на которую медленно опускалась тень ночи, показалась она - ярко красная «волга», словно молния среди окружавшей ее белизны, специально посланная кем-то, ей на помощь. Алина стояла и спокойно смотрела на ее приближение ничего не выражающим, пустым взглядом. Она ждала, когда та поравняется с ней, чтобы сделать шаг, тот единственный, долгожданный шаг к свободе. Вот она уже стремительно слетела с горы и, на мгновение, исчезнув в спуске дороги, вновь стрелой летела на встречу Алине.

«Наконец-то…», – улыбнулась Алина и шагнула вперед.

И вдруг, откуда-то издалека до ее сознания ветер донес длинный отголосок пронзительного автомобильного гудка и следом за ним резкий скрип тормозов, словно молнией пронзивший окружающую темноту ночи. Алина, медленно, словно во сне, обернулась на звук, с трудом отрывая взгляд от пламенеющей на снегу «волги». Кто еще смеет мешать ей освободиться! Уйти от ледяного, невыносимого вакуума к свету, к теплу! Скинуть с плеч этот стопудовый камень и наконец глубоко вдохнуть глоток долгожданной свободы!..

На другой стороне дороги, чуть левее Алины, заканчивал посадку, недавно подошедший троллейбус. Вышедший из него толстый мужчина был в коротком черном полушубке, норковой шапке и с огромной свежеспиленной елкой на плече. Он видимо, хотел перебежать на другую сторону дороги, не дожидаясь зеленого огня светофора. И вдруг, справа от себя услышал, как гром среди ясного неба, сигнал черного «москвиченка» и резкий скрип его тормозов. Мужчина, от неожиданности, подскочил на месте и галопом помчался на другую сторону проезжей части, подгоняемый нескончаемыми ругательствами водителя «москвича».

И тут, взгляд Алины упал на, висевшую на плече у бежавшего, пушистую елку. Казалось что не она сама, а кто-то другой приковал к ней ее взгляд. «Посмотри, какая красавица!» – Вдруг донесся до нее еле уловимый шорох сухих веток. – «Она, наверное, еще недавно была королевой леса». – Все нарастающим шелестом ветра врывались в сознание Алины произносимые кем-то слова. Красная «волга» уже давно пронеслась мимо, не снижая скорости, а Алина все стояла на краю обочины и смотрела, на удаляющуюся от нее лесную красавицу. И вдруг, кто-то, тот же самый, что заставил обратить ее внимание на елку, нежно взял ее заледеневшую руку в свои мягкие, теплые ладошки, и тихонько, боясь нарушить ее оцепенение, повел куда-то вглубь аллеи, уводя все дальше от опасного места, то и дело нашептывая: – «Скоро ведь Новый год, а у нас еще и елки нет. Есть, вернее, искусственная, но что это за елка? От нее ни аромата, ни свежести, ни новогоднего настроения… А ведь надо еще и подарки купить. Что за Новый Год без подарков? Ты об этом совсем забыла, Алина… Посмотри, как светятся витрины. Сходи туда, погляди на них. Ты так давно не ходила по магазинам. А ведь ты любишь смотреть на прилавки просто так, для хорошего настроения… И маме, и Наташе, она намекала тебе на какой-то подарок, не помнишь?..»

Алина тихо брела в сторону, сверкавших, всеми цветами радуги, витрин, увлекаемая кем-то, неожиданно появившимся ниоткуда.

 

 

* * *

 

«Аля. Алина, тебе надо жить!», – гулким давящим эхом проносилось где-то над головой. «Надо жить…», – словно зазубренную, бессмысленную фразу повторяла она про себя. А вокруг по-прежнему было пусто. Каждое утро, по привычке, Алина вставала, умывалась и, выпив чашку горячего чая, шла на работу. А там, снова и снова: бумажки, платежи, реестры… В этой суматохе пролетало утро, день. А вечером, приготовив отчеты на завтрашний день, и аккуратно сложив в сейф все бумаги, она садилась в банковский микроавтобус, который тем же самым маршрутом что и всегда, довозил ее с работы домой.

– Ну, что ты все одна, да одна? – Как-то после работы остановила ее Соня. – У подруги свадьба завтра. Поехали со мной? Свидетелей хоть отбавляй, а свидетельниц нет, только я одна. Компанию мне составишь, да и развеешься.

– Давай. – Равнодушно ответила ей Алина. «Свадьбы. Люди радуются, веселятся, а я?! Что я? Что мне до них…», – гулким эхом отдавалось в пустоте ее души. «Надо жить…», – упорно вторило ей все то же загадочное эхо.

– Аля, постой! Мне надо что-то сказать тебе. – То и дело, хватая ее за руку, смущенно повторял высокий, смуглый парень, его большие карие глаза не отрываясь глядели на нее, словно пытаясь внушить что-то очень важное.

– Да ну тебя. Уже поздно. Мне идти надо… Я на автобус опоздаю. – Шутливо отговаривалась она от него. – Как-нибудь в другой раз. – «Не надо, слышишь, не надо!», – молила в ответ ее душа, – «…я понимаю, что ты влюбился в меня, с первого взгляда, с первого слова… Но это все уже было.., это пройдет.., и больше не надо!», – и она не сбавляя шаг, все так же торопливо шла к остановке.

– Аль, вон автобус! Побежали! – Вовремя придя на помощь подруге, Соня, схватив ее за руку, потащила ее к подъехавшему автобусу. Неужели тебе никто не понравился? – Пробив билет и усевшись рядом с Алиной, спросила она.

– Не знаю. – Пожала та плечами.

– Ну, как «не знаю»? Ну а Женька, что провожал тебя?! Смотри, какой видный. Высокий! И запал на тебя с первого взгляда.

– Ну и что? – Алина спокойно улыбнулась ей. – Это у него временное. Пройдет.

– Как это «ну и что»?! – Всплеснула она руками. – Нет Алька! Ты невозможна! Тебе развеяться надо. Может, съездишь куда-нибудь, далеко-далеко. Так чтоб конца края не видно. Глядишь все и забудется.

– Наверное ты права. – Вздохнула Алина и добавила, – меня Лариска в гости зовет, в Запорожье. Помнишь, я тебе рассказывала о ней. Может поехать?

– Езжай, конечно! И желательно на поезде. Чтоб дорога длинней казалась. Впечатлений больше. Вот увидишь, приедешь совсем другим человеком.

Как-то вечером позвонила ей Светлана и без всяких вступлений спросила.

– Аль, ты что сейчас делаешь?

– Ничего. Телевизор смотрю, а что? – Краем глаза косясь на экран телевизора, ответила она.

– Пошли, прогуляемся до Университета? Мне сейчас Антон звонил. Там дискотека сегодня. Встреча выпускников что ли... Будто бы весь наш поток там будет. Пошли а?

– Пошли.

– Тогда - как обычно? Через полчасика на твоей остановке?

– Давай. – Алина, не торопясь, оделась и, спустя несколько минут, была уже на троллейбусной остановке.

У широкого, каменного крыльца их корпуса, как и раньше, вертелась шумная толпа студентов. То там, то здесь мелькали знакомые Алине лица, радостно приветствуя ее на ходу.

– Алинка! Светка! Как здорово, что вы пришли! – Услышали они позади себя знакомый Димин голос. – А наши все уже там давно, на втором этаже в двести пятнадцатой. Пошли скорей. – И он, взяв Алину за руку, потащил ее к входным дверям корпуса. – Антон за бутылкой пошел, сейчас отметим встречу.

Алина, в свою очередь, схватив Свету за руку, следом за Димой, начала пробираться вперед, сквозь веселую гогочущую толпу бывших студентов. На мгновение она, будто, снова очутилась в том далеком студенческом прошлом. Когда, вот так же, она бежала с одной лекции на другую, весело болтая с однокурсниками о пустяках. Жадно ловила слова преподавателя, без устали строча в толстенной тетради длинные запутанные формулы с кучами интегралов и тригонометрических функций. Беззаботно шаталась с подружками по бесконечным, узким коридорам, в ожидании очередной пары. И вот сейчас она опять шла теми же самыми студенческими тропками, что и год назад - почти вечность, так же весело болтала с шагающими рядом с ней Димой и Светланой.

– Аля! – Вдруг откуда-то издалека донесся до нее знакомый голос. Она оглянулась. Из полумрака противоположного конца коридора к ней медленной уверенной походкой шел Эдик. – Как поживаешь? – Добродушно улыбнулся он ей.

– Хорошо. Работаю вот. А ты? – Увидев старого знакомого, обрадовалась она встрече с ним.

– И я хорошо. – Весело произнес он. – Как ваш отряд? Жив еще?

– Нет. – Покачала головой Алина. – Как мы ушли, так его и не стало. А ваш? Неужели еще где-то остались стройотряды? Я думала после нашего потока их постигла судьба динозавров, и они дружно вымерли все поголовно. – Немного отстав от Светланы, она начала медленно подниматься по широкой мраморной лестнице, ведущей на второй этаж здания.

– Не знаю. Нашего тоже нет. – Несколько печально ответил он. – А вообще, вожатские еще существуют. Сам недавно объявление видел, там у зеркала. – Усмехнувшись, он рассеянно мотнул головой в сторону доски объявлений, все так же, как и в их времена, висевшей при входе, слева от огромного во всю стену прямоугольного зеркала. – А ты не изменилась. – Улыбнувшись, он искоса посмотрел на нее. – Потанцуем вместе?

– Потанцуем. – Кивнула ему Алина и вошла в аудиторию, где собралась уже почти вся ее группа.

Радостным воспоминаниям не было конца. Все вокруг шумели, в пылу азарта перекрикивая друг друга, делясь всем пережитым за последнее время. Будто бы и не было этого длинного, полного событий, прошедшего года, будто и не переворачивал он судьбы бывших студентов с ног на голову. Девчонки, как и раньше, во всю стрекотали о своих заботах, кто о семейных проблемах, кто о работе и новых сердечных привязанностях. Парни, все так же весело подтрунивали над ними, не переставая сплетничать о своих мужских, как им казалось, наиболее важных делах. Вскоре появился Антон с бутылкой шампанского. Разлили. Отметили встречу.

– Аля, ты знаешь? Он ведь пить начал. – Словно ненароком, полушепотом сказала ей одна из подруг. – И из универа его турнули за неуспеваемость. Мне Татьяна звонила, плакалась.

– Ты знаешь.… – Алина медленно повернулась у ней и чуть улыбнулась. – Мне очень жаль. Но меня теперь уже это совершенно не волнует.

Спустя некоторое время, все спустились в актовый зал, где обычно проводились студенческие дискотеки. Там во всю грохотала музыка, и зал был полон народа. И, как и раньше, чтобы дозваться кого-то, надо было перекрикивать всех и вся. Их группа, как обычно, образовав кружок, весело прыгала под бойкий такт грохочущего магнитофона. Но вот зазвучала медленная мелодия. Откуда не возьмись, вдруг перед ней возник Эдик и пригласил ее на танец. И, как и тогда, несколько лет назад, еще на сборах в «Голубых елях», они вместе кружили под музыку, наперебой вспоминая все прошедшее за время их учебы в университете. Как и раньше, Эдик был очень мил и весел. Его голубые глаза снова влюблено смотрели на нее, словно и не было всех этих прошедших лет.

– Аля, ты выйдешь за меня замуж? – Вдруг, внезапно прервав тему разговора, быстро выпалил он.

Она медленно подняла на него взгляд. И какая-то непонятная волна тревоги охватила вдруг ее душу. Нет, она не испугалась, не смутилась, не кинулась во все стороны в поисках ответа, она вновь услышала едва уловимый голос своего сердца. «Вот, Алина, одна из тех самых дверей, что видела ты, блуждая во тьме… Это тот самый случай, когда ты можешь войти туда. Войти и остаться… Подумай…», – откуда-то свысока прошептал ей знакомый голос, и стих. Что-то кольнуло в сердце. Но непонятно почему, как и тогда, блуждая в той холодной, пустой темноте, сейчас она, медленно двигаясь в такт музыке, вновь осталась стоять у порога той освещенной комнаты, растерянно глядя на широко распахнутые перед ней виртуальные двери, не решаясь войти туда.

– Не знаю. – После долгого молчания, наконец, произнесла она. И, отводя взгляд, задумчиво добавила. – Может быть.

Приняв это за согласие, Эдик улыбнулся ей. В этот момент, Алина вдруг уловила, слабые, едва заметные искорки победы в его глазах. Мелодия закончилась. Он отошел в сторону. Спустя несколько минут, подружки вновь завлекли ее в свои скачки. И она, увлеченная их радостью и весельем, забыла на время о том разговоре с Эдиком. Тут из толпы возник еще один незнакомый паренек и, с какой-то банальной фразой, типа: «Я тебя встретил, ты меня встретила.., знаешь, это неспроста…», кидаясь шутками, начал кокетничать с Алиной. Она, весело смеясь над его детскими приколами, задорно шутила в ответ. Вокруг было шумно и беззаботно. Гремел магнитофон. В темноте, на миг озаряясь яркими быстрыми огнями светомузыки, мелькали приветливые, знакомые лица. Как хорошо и приятно было Алине в тот вечер. Она уже давно не ощущала такого душевного тепла, как сейчас, в этом зале, с ее старыми друзьями. И вот, беззаботно беседуя с незнакомым, веселым пареньком, ее взгляд вдруг скользнул вдоль стены, туда, где, облокотившись об угол стоявшего там стола, засунув руки в карманы, стоял Эдик. Она на мгновение поймала его взгляд. Он неотрывно смотрел то на нее то на того паренька. Ярость и злоба читались в его взгляде, обращенном к нему. Нескрываемая ревность с легкой примесью ненависти летела из души его в сторону Алины. Она содрогнулась. «Как он может, пять минут назад признавшись ей в любви, так смотреть на нее. Какое он право имеет на подобный взгляд?!» – шевельнулось в ее душе. «Но ты же сказала ему: «может быть»…», – легким ветерком ей в ответ прошуршало в воздухе. «Но я не сказала «да»!», – твердо, сама себе, ответила Алина.

Вечер закончился. Музыка стихла. Все потихоньку начали расходиться. Вместе с остальными бывшими ее однокурсниками она ненадолго задержалась на крыльце, обмениваясь адресами и телефонами и договариваясь о следующей, быть может, через год, подобной встрече.

– Пойдем, пройдемся? Смотри, какой сегодня вечер! – Предложил Алине, тот самый мальчик, что недавно познакомился с ней.

Алина, улыбнувшись, уже хотела отказаться, сославшись на усталость и завтрашний рабочий день. Но тут, вдруг, к крыльцу подъехала шикарная белая «тойота», за рулем которой сидел Эдик. Он мельком посмотрел на стоявшего рядом с Алиной паренька и быстрым взглядом пригласил, нет не пригласил, а молча приказал ей сесть к нему в машину. Все вокруг замерло. Весь ее бывший курс, застывший на стертых лестничных ступенях широкого каменного крыльца, уставился на нее, нетерпеливо ожидая ответа. И Эдик с победной ухмылкой на лице ждал, вальяжно развалившись в мягком кожаном кресле машины. И этот ни в чем неповинный мальчик, смущенно переводя взгляд с шофера белоснежной «тойоты» на свою новую знакомую, тоже ждал. От наглости Эдика и от той нелепой ситуации, в которую он втянул ее дикой самоуверенностью в своей неотразимости, у Алины, вдруг, все вспыхнуло внутри. Она посмотрев на Эдика, весело подмигнула стоявшему рядом с ней пареньку и спокойно произнесла:

– А ты прав, вечер сегодня, действительно, прекрасный. Пойдем, пройдемся. – И взяв его под руку, неторопливо спустилась с крыльца. – Прости. – Холодно кинула она опешившему от ее выбора шоферу белоснежной «тойоты» и медленно пошла вдоль опустевшей набережной.

 

 

 

* * *

 

Поезд подали во время. На грязном, закиданном окурками перроне то там то здесь с сумками и чемоданами толпились отъезжающие, оживленно демонстрируя свои билеты стоявшим у вагонов молоденьким проводницам и в то же время, успевая раздавать прощальные поцелуи их провожающим родственникам и друзьям. Темно зеленые вагоны с желтой полоской по вдоль, время от времени, недовольно фыркая во все стороны, терпеливо вмещали в себя всех желающих отчалить в том или ином направлении. До отправления оставалось еще десять минут, когда Алина нашла нужный ей вагон. Мать помогла занести небольшую кожаную сумку в купе и, поцеловав дочь, вышла на перрон. Бросив последний взгляд на Алину, она мягко улыбнулась ей и, махнув на прощание рукой, повернулась и медленно пошла к подземному переходу, украдкой, чтоб не заметила дочь, вытирая под очками, скатывающиеся по щекам слезинки. Алина грустно смотрела, как она удаляется от нее. В те минуты ей очень хотелось выскочить из вагона, подбежать к матери и, как в детстве, крепко прижаться к ней. И обняв ее, сказать: «Мама, мамочка! Пожалуйста, не плачь! Все будет хорошо. Вот увидишь! Я сильная, я все выдержу. Пойми меня, мне просто надо уехать. Из этого города, от друзей, от себя… Да я знаю: от себя не уйдешь. Но я попробую, мне надо попробовать. Иначе мне никогда не избавиться от этой дьявольской пустоты в душе… Вот увидишь, со мной все будет хорошо…». Алина стояла у серого закопченного окошка и молча смотрела ей вслед.

Вагон слегка качнулся и тронулся с места. Под монотонный стук колес, мимо Алины все быстрей и быстрей пробегали дома, деревья, мосты, словно забирая под свой неусыпный надзор все тревоги и разочарования, что тяготили душу Алины. Девушка еще долго молча сидела одна в стареньком, чисто убранном купе номер тринадцать невидящими глазами уставившись в толстенное оконное стекло.

Целую неделю до отъезда, изо дня в день она подходила к маленькому окошечку железнодорожной кассы, чтобы купить хоть какой-нибудь билет, пусть даже на самое неудобное место. И ей каждый раз вежливый, одетый по форме кассир монотонным голосом отвечал, что билеты на ближайшие полмесяца вперед уже все распроданы. Когда она, уже отчаявшись, решившая махнуть рукой на ожидаемые возмущения со стороны ее начальства и попросить отодвинуть ее отпуск на две недели позже, в очередной раз подошла к знакомому ей окошку, то кассир, вопреки привычному ей: «билетов нет», вдруг сообщил, что все же есть один билет, последний, в тринадцатый вагон, на тринадцатое место. И с недоумением увидев великую радость на лице девушки, неуверенно протянул ей этот билет. Что же это? Судьба, или просто стечение обстоятельств? Она снова почувствовала, что, будто кто-то незримый ведет ее за руку, не давая сбиться с пути.

На следующей станции к ней подсели еще четверо пассажиров: пожилой дедушка – бывший военнослужащий, всю дорогу развлекавший Алину солдатскими байками, и молодая семья с трехлетним, довольно резвым сынишкой. Поезд весело бежал вперед. Соседи подобрались на редкость хорошие и веселые. Вагон хоть и был под номером тринадцать, но большинство его пассажиров были дети, ехавшие отдыхать со своими родителями, кто к бабушкам и дедушкам, живущим на Украине и на Черноморском побережье, кто по путевкам в санаторий, а кто просто дикарями, поближе к морю. И весь день с утра до вечера, в битком набитом вагоне стоял несмолкаемый детский гомон. У Алины, игравшей с забегавшей к ним в купе детворой и слушавшей рассказы веселого разговорчивого деда, все меньше оставалось время на собственные мысли о том, что произошло с ней.

Как-то, в одну из длинных, нудных дорожных ночей ей не спалось. Тихонько закрыв за собой дверь купе, она неслышно вышла в коридор, и молча уставилась в небольшое черное окошко, изредка ловя взглядом пролетавшие в нем мимо огоньки придорожных фонарей. Из соседнего купе, чуть слышно прошуршав дверью, вышел высокий мужчина, лет тридцати пяти и, присоединившись к Алине, тоже уткнулся в окно.

– Что, не спится? – После некоторого молчания, не поворачивая головы, он обратился к Алине.

– Не спится. – Тихонько улыбнувшись, ответила она.

– Ночь, какая красивая сегодня! Маленькими растерянными светлячками проносятся за окном ночные придорожные огоньки. А там, за окном, бездонная пропасть, черная, как все неизвестное.

– Да. – Чуть слышно протянула Алина и, немного помолчав, спросила. – А кто вы?

– Как, кто? – Не ожидая такого перехода, удивился незнакомец.

– Ну, по профессии. – Алина обернулась и задумчиво посмотрела на стоявшего рядом мужчину.

– А что? Это так важно? – Растягивая слова, загадочно произнес он.

– Да, нет, не важно. – Пожала она плечами. – Просто красиво говорите. Без привычки, люди обычно так не изъясняются.

– Хм, угадала. – Усмехнулся незнакомец и глубоко вздохнув продолжил, – я филолог. Преподаю в институте, лекции студентам читаю.

– А, понятно. – Равнодушно ответила Алина и вновь уставилась в темное, запыленное стекло.

– А ты кто? – Живо среагировав на ее ответ, он с нескрываемым интересом взглянул на Алину. – Знаешь, я давно за тобой наблюдаю. Ты ведь одна едешь. И тот старичок, что с вами в купе, и что всюду тебя опекает, он ведь тебе ни отец и не дед. Верно?

– Верно. – Заверила его догадку Алина, машинально кивнув головой в подтверждение своих слов.

– Так, что же? Зачем ты едешь одна? Куда? К кому? Не к родным уж точно. – Казалось, сам с собой философствовал незнакомец. – Я видел, как тебя мать провожала. К любимому парню? Что-то не похоже…

– К подруге. – Прервав его рассуждения, нехотя выдавила из себя Алина.

– Но одна! – Он удивленно повел бровями и немного задумался. – К подругам, обычно, в компании ездят, хотя бы по двое.

– Мне надо было уехать. – Не желая дальше продолжать разговор, отрезала она.

– Но почему? Бежала от кого? – Не унимался незнакомец. – Или это опять из-за вечной проказницы любви?

У Алины вдруг сильно сжалось сердце. А ведь действительно, он прав. Она бежит, бежит от себя, от дома, от города, где случилось все это, и над которым все еще витал едкий дым того пожарища, что испепелил ее душу несколько месяцев назад. Она бежит оттуда, потому, что не может больше дышать им, не может больше чувствовать его, переносить его. Может за этот короткий отпуск, что проведет она «за тридевять земель» от родного дома, этот дым развеется и ей будет хоть немного легче.

– Все-то вы знаете. – Мягко произнесла Алина. – Мне надо было уехать. – Все так же спокойно и твердо повторила она. И тут две давно исчезнувших куда-то предательницы- слезинки, сверкнули в уголках ее глаз, словно желая напомнить ей о своем существовании. «Нет, все прошло», – глубоко вдохнув, сказала себе Алина и, затаив на мгновение дыхание, все же заставила маленьких беглянок вернуться назад.

Минуты две они стояли молча. И все время он искоса, то и дело поглядывал на нее, не находя слов в ответ. А может, не решаясь высказать свои мысли. Потом, все же, вздохнув, сказал:

– Знаешь, я еду в Молдавию, к родне. Если тебе просто надо уехать, поехали со мной. Мои будут рады.

«А что, Алина, чем черт не шутит?!» – Словно молнией пронесся в голове у девушки, чей-то шутливый тоненький голосок, – «Может это и правда, твоя судьба? Способна ли ты на безумство? Может и правда, взять вот так, бросить все и кинутся в омут очертя головой. А там - будь, что будет!» – Маленьким юрким зверьком шевельнулось в душе у Алины. Но, увидев в окне едва различимые очертания своего лица и, на мгновение, поймав в нем отрешенно-задумчивый взгляд, она улыбнулась. «Нет, дорогая», – глядя на свое отражение, твердо сказала она себе. – «Не делай глупостей. Ты и так их достаточно наделала. Тебе очень надо к подруге. И точка».

– Спасибо за приглашение. Но меня уже ждут. – Озвучив свои мысли, она мило улыбнулась незнакомцу.

– Жаль. – Приглушив голос, промолвил он. – Но ты подумай.

Они еще немного постояли вдвоем в пустом полутемном коридоре вагона, поговорили не о чем и, Алина, пожелав ему спокойной ночи, ушла в свое купе. Стук колес методично отстукивал одну из своих печальных песен, убаюканная которой, девушка быстро уснула. Проснулась она рано утром оттого, что кто-то тихонько тряс ее за плечо.

– Эй, засоня, проснись. – Словно из темных уголков сна, донесся до нее приглушенный голос вчерашнего незнакомца.

Алина с трудом разомкнула ресницы и приподняла голову от подушки.

– Что случилось? – Шепотом спросила она и встревожено посмотрела на стоявшего рядом с ней мужчину.

– Ничего. Просто я выхожу сейчас. У меня здесь пересадка. – Так же шепотом произнес он. Я тут телефончик тебе написал, – и он протянул ей сложенный вдвое маленький обрывок тетрадного листа. – Если будет трудно, обязательно позвони мне. – Вручив ей листок, и не дожидаясь ответа, он неслышно выскользнул за дверь.

– Вот это мужчина! – Воскликнула Лариса, выслушав рассказ о необычной встрече в поезде. – Вот молодец! Да если б мне такой встретился, я бы и раздумывать не стала!

– Да ну тебя, Лариска. – Хихикнула Алина. – Все бы тебе шуточки шутить.

– А я не шучу. – Помогая подруге затащить в квартиру ее сумку, возразила она. – Ладно, давай-ка, дуй в душ, а потом я тебя кормить буду, уж больно ты худая стала.

 

 

* * *

 

Просторный солнечный город встретил ее легким шелестом листвы на огромных раскидистых деревьях, непривычно широкими, после родного края, людными тротуарами, быстро спешащими по своим делам его обитателями, горланившими с длинных балконов старушками и битком набитым общественным транспортом. Алина часами молча бродила по городу, просто, без всякой цели, любуясь его непривычными постройками и каменными мостами. Она снова, как прежде улыбалась солнцу, радовалась высокой, ярко-зеленой траве на заросших газонах, ласково проводя рукой по ее бархатной шевелюре, словно приветствуя ее. Молча бродила вдоль песчаного берега Днепра, пиная ногой попадавшиеся на пути камушки. Стоя у каменного ограждения по долгу смотрела на бурлящие воды высоченной платины и огромный двухэтажный мост, по которому бесконечным потоком, словно длинный ползущий червь, друг за другом двигались машины.

– Аля, и как ты умудряешься не заблудиться, одна, в совершенно незнакомом тебе городе? – Придя с работы, восклицала Лариска. – Вот погоди, еще денек, и мы с тобой на море рванем, там веселей будет.

Она работала программистом в одном из отделов местной милиции. Так как отдел был не маленький, он имел на берегу Азовского моря небольшую базу отдыха, куда, приобретая путевки, выезжали отдыхать его сотрудники. Вот и Лариса, пользуясь случаем приезда к ней лучшей подруги, тоже не преминула обратиться к своему начальству с подобной просьбой и, получив на руки две путевки, на себя и на Алину, отправилась вместе с ней в один из приморских городков, на окраине которого располагалась их база отдыха.

Море, солнце и песок, именно то, что нужно было Алине, чтобы полностью прийти в себя и, окончательно, излечиться от той болезни, которую люди называли сухим и безжизненным словом «любовь». Она часами сидела рядом с Ларисой на берегу, весело болтая с ней о всякой ерунде, ловя разгоряченными ступнями робко подкрадывавшихся к ним морских барашков. То и дело, всматривалась в даль, туда, где стеклянная зелень моря, сливаясь с прозрачной голубизной небес, уносила от нее ее мысли, чувства, прожитые тревоги, оставляя взамен безмятежное спокойствие и умиротворение. И казалось Алине, что все то, что произошло с ней, и что происходит сейчас, это ничто, ерунда, по сравнению с той величавой бездной сине-зеленых тонов, что расстилалась сейчас перед ней. Что вселяла покой в ее душу, словно бальзамом, окутывая прохладными волнами морскими рваные ее раны. Те две недели каникул, что окончательно отделили Алину от прошлого, позволили ей навсегда забыть Сашино лицо, вычеркнуть его из ее жизни и из ее памяти. Словно широкой белой дорогой пересекли они тропинки вчерашних дней, навсегда запрещая Алине хоть на миг оглянуться назад. Те две недели, что выпали тогда ей, и явились пособницами исполнения ее сильного желания забыть. Забыть все, что связывало ее с ним. Все, что когда-нибудь, хоть как-то напомнило бы ей о его существовании, о том далеком, прекрасном и жестоком сне владений «Матушки Тунгуски». И они, те две недели сделали свое дело. Сделали прекрасно, осторожно. Словно едва ощутимым касанием легких крылышек мотылька, чуть заметным дуновением ветерка на залитом солнцем лугу, легким взмахом волшебной палочки из далекого детства, исцелили они душу Алины от былого недуга.

Под веселое стрекотание подруги она молча бродила по густому лиману, ловя взглядом на его поверхности разномастных мошек, поднимая ногами со дна густые клубы темно-коричневого ила. Весело смеялась, перепрыгивая с одной набегавший волны на другую. И вновь, как и прежде, мир ей казался прозрачным, солнце ярким и теплым, воздух свежим.

– Знаешь, а твоя мама, может быть и права. – Возвращаясь обратно тем же поездом, что ехала она к подруге, услышала Алина от своей попутчице - худощавой черноволосой женщине с резкими, угловатыми чертами лица. Разговорившись, и выслушав историю Алина, ее соседка, будучи добропорядочным человеком, поспешила успокоить свою собеседницу. – Вот представь. Симпатичный парень, с гонором, с чувством собственного достоинства, которому до чертиков надоела его деревня. Он мечтает выбраться в город и жить как человек. И тут ему подворачивается симпатичная, смазливая девчонка, у которой квартира в городе, да мало того в городе - в Академгородке - одном из самых престижных районов. Раз Академгородок, значит папа - профессор. Естественно он думает, что если эта профессорская дочка в него влюбится, то он сразу же попадет под тепленькое крылышко ее папы.

– Да какая квартира, какой папа – профессор? Он просто в Институте преподает... И квартира у нас, не квартира, а каморка трехкомнатная на пятерых человек в хрущевке.

– Да, но этот парень-то, откуда обо всем этом знал? Он даже и не догадывался об этом.

– Но он же и потом писал, что любит. Когда мы на свадьбу с подружками приезжали, да и когда он мне про этот их спор рассказал. Да нет, не мог он тогда так подумать. – Скорее убеждая себя, чем попутчицу, сказала Алина.

– Откуда ты знаешь, что он подумал? Он что, распинался перед тобой в своих мыслях?

– Нет. Но я знаю, что он любил меня, по настоящему любил. А адрес он узнал только когда я улетала. И про престижный район, мне кажется, он тоже, тогда только узнал.

– Ну, тебе прямо детективом работать. Может он и правда, сначала влюбился в тебя, а потом, убедившись, что из этой любви ничего не выгорит, всеми силами боролся между своей любовью и своими желаниями. А подружка твоя в конечном итоге ему и подсобила.

– Может ты и права. – Немного помолчав, пожав плечами ответила Алина.

– И знаешь, ни о чем не жалей. Радуйся, что ты так удачно избавилась от него. Жить с человеком с подгнившей душонкой не очень-то и сладко.

– Да я и не жалею, все это как-то начало перемалываться еще полгода назад. И сейчас меня уже это и не волнует.

 

 

* * *

 

– Соня, ты едешь завтра? – Спросила Алина подругу, отложив в сторону стопку проверенных платежек.

– Еду, а как же иначе?! – Пожала та плечами. – Ночь на Байкале, в глухом поселке, на турбазе! Это ж такая романтика! Да и на катере прокатиться охота. А ты?

Приближалась годовщина существования их банка. Начальство по этому поводу устраивало грандиозный праздник своим подчиненным. Арендовав катер, и договорившись так же об аренде небольшой деревянной гостиницы в одном из тихих туристических мест отдыха на берегу озера, решило с шиком отпраздновать это событие.

– Наверное еду. – Немного подумав, ответила Алина. – А кто еще? Не знаешь?

– Всего человек тридцать-сорок будет. Из них бухгалтерия наша, программисты, секретари. Из валютного человека три-четыре… Вообще-то я всех не помню, завтра увидим.

– Ладно. – Кивнула ей Алина и отвернувшись к компьютеру быстро застучала по клавишам клавиатуры.

– Он тоже едет. – Как бы невзначай кинула ей Соня.

– Кто? – Удивленно отозвалась Алина.

– Ромка. И, по-моему, он к тебе неровно дышит, разве не кажется? – Покосившись на Алину, несколько загадочно произнесла Соня. – Неужто ты сама не замечала этого?

– Не знаю. – Ответила она, на секунду прервав свое занятие. – Соня, он ведь женат.

– Да, ты что, не знала? Ну мать ты совсем от жизни отстала. Они уж год как не живут вместе. – Не отрывая взгляда от экрана монитора, протянула Соня. – В разводе он. Был бы женат, на тебя не смотрел бы так.

– Как?

– Влюблено. Вот как. – Хитро протянула Соня и добавила, – Признайся, он ведь тебе тоже нравится?

– Не знаю, – протянула в ответ Алина, – он симпатичный, – и снова застучала по клавишам.

Небольшой, белый катер с широкой красной полосой вдоль борта, уверенно разрезая набегавшие волны, резво летел вперед по прозрачной глади Байкала. Солнце парило нещадно с безоблачной синевы небосвода. День обещал быть радужным и прекрасным. Стоя у невысокого железного бортика, Алина, весело смеясь, перекидывалась шутками с коллегами. Рядом стоял Роман и развлекал всех своими историями со времен его службы в армии и учебы в институте. Было легко и приятно лететь, вот так, вперед на катере, паря над темно-зеленой водной бездной, уголками глаз ловя игривые лучики солнца, упиваясь потоками летящих навстречу порывов ветра. И какой-то неестественной безмятежностью было пропитано все вокруг. Словно в предвкушении новой сказки, ажурным тончайшим кружевом, сотканном из переливов солнечных лучей, мельчайших капелек брызг, витавших в воздухе, и незримых шелковых нитей прохладного ветерка, был окутан этот необычный день. Казалось, все вокруг тонуло в его одеянии беззаботности и спокойствия. Стоявший у штурвала, невысокий коренастый капитан уверенно вел катер вперед.

Но, вдруг, на горизонте появилась тонкая темно-коричневая полоска. Она быстро продвигалась вперед, заполняя собой все небо, словно стараясь как можно быстрее вобрать в себя всю ненавистную ей чистоту и голубизну. Никто, поначалу, не обратил на нее никакого внимания. Метеосводка, по-прежнему, во весь голос кричала о безоблачности и ясности погоды. Спустя некоторое время сильные, холодные порывы ветра заставили насторожиться всех присутствовавших на борту катера. Сделав большой полукруг, капитан развернул катер к берегу. До берега оставалось чуть меньше получаса. Прибавив скорость, катер, словно большая белая чайка устремился вперед, разрезая все нараставшие под порывами ветра волны. Уже в считанные минуты огромная серо-коричневая туча заполонила собой почти половину небосвода. Сильные потоки ветра с примесью песка и пыли хлестали в лицо, заставляя уворачиваться от них. Все разом стемнело. Надвигалась настоящая пыльная буря. И с каждой минутой она была все ближе и ближе. Огромные потоки воды заливало на борт. Песок забивал глаза, ветер нещадно трепал волосы, спутывая их в один непослушный комок. Казалось что вся природа, утомленная блаженством летнего дня под искрящейся пеленой тишины и спокойствия, решила взбунтоваться, и разминает сейчас свои затекшие косточки, вгоняя в страх всё живое вокруг. Из-за окутавшей день темноты, сильных порывов ветра и большого количества летящей мимо пыли невозможно было разглядеть, что творилось в нескольких метрах вокруг. Катер то и дело сильно кренило на бок и кидало из стороны в сторону, с одной волны на другую. Все находившиеся на борту стараясь не поддаваться панике, лихорадочно надевали спасательные жилеты и хватались за все что попадалось под руку стараясь хоть как-то удержать равновесие. Алина, затянув покрепче, свой жилет, вцепилась руками в борт катера. Вот далеко-далеко впереди, едва заметной серой спасительный полоской замаячил берег. До него оставалось совсем немного. Но тут в нескольких метрах от катера огромной черной тенью, борясь с чудовищной пляской волн, непонятно откуда взявшаяся, медленно проплыла нефтеналивная баржа. Их крохотный, по сравнению с баржей, катерок, словно щепку отбросило в сторону и захлестнуло налетевшей волной. Капитан изо всех сил пытался выровнять положение, посылая ко всем чертям полученную метеосводку, этот возникший неоткуда нефтяной танкер, и волны, вздымавшиеся над его суденышком.

Боцман что-то отчаянно кричал капитану, пытаясь переорать шум бушующих волн. Темные, тяжелые тучи огромными увесистыми мешками свисали с небес, медленно уползая в даль, влекомые все новыми налетавшими порывами ветра. Узкая полоска песчаного берега приближалась. То, скрываясь за вновь и вновь вздымавшимися волнами, то, снова показываясь, она неотступно становилась все шире и ближе. Но тут, сильным порывом ветра катер развернуло почти на девяносто градусов, и вновь нахлынувшая волна с огромной силой ударила ему в бок. Алину резким толчком отбросило на палубу. И оглушенная сильным ударом она потеряла сознание. Последнее, что она услышала, уходя в небытие, были слова Романа: «Аля, Аля, держись,..я с тобой.., мы тонем…».

Алина открыла глаза. Она лежала на влажном мягком песке небольшой уютной бухточки заботливо укрытая небольшим куском старого байкового одеяла. Рядом, по-турецки поджав ноги и склонив вниз голову, сидел Роман и выводил палочкой на песке какие-то каракули. На нем была грубая намного больше его размера незнакомая рыбацкая куртка. Алина глубоко вздохнула свежий прохладный воздух и, приподняв голову, слабо улыбнулась.

– Очнулась, наконец-то?! – Он облегченно вздохнул и осторожно убрал с ее лба выбившуюся прядь волос.

– Где мы? – Приподнявшись на локти, она обвела глазами пустынный песчаный берег, окруженный ровной полоской стройных темно-зеленых сосен. Солнце уже клонилось к закату. Далеко за горизонт уползали тяжелые грозные тучи, оставляя за собой бездонную синеву небосвода. Небольшие волны, мелкими игривыми барашками медленно набегая на мягкий желтый песок, чуть слышно шелестели, перешептываясь о чем-то со своим неизменным спутником - шаловливым свежим ветерком. Казалось, и не было никогда только что пронесшейся над ними пыльной бури. Алина, оглянувшись вокруг, удивленно взглянула на сидевшего рядом Романа. – Уже вечер. Я долго спала? – Она перевела взгляд на ярко-красный закат солнца.

– Да, я уже стал побаиваться, что ты так и не очнешься. – Он робко улыбнулся Алине и, протянув ей блестящую алюминиевую фляжку, сказал. – Держи. Это вода. Пить хочешь?

– Да. Откуда она у тебя? – Не дожидаясь ответа, Алина взяла ее в руки. Припав к ней губами, она жадно глотнула живительную влагу, закрыв от наслаждения глаза.

– Нас один рыбак спас. Он с берега видел, как мы тонули. Это он оставил, – Роман взглядом указал на куртку и одеяло что было на Алине.

Затем он неловко заерзав на месте, не торопясь вытащил из кармана куртки намокшую от воды правую Алину туфлю.

– Вот держи. Наверное во время бури с твоей ноги слетела. Случайно увидел ее и выловил из воды. – И передав ее девушке неловко усмехнулся. – Хорошо хоть не хрустальная, а то пришлось бы за ней на дно Байкала нырять.

Алина вдруг почувствовала как приятное тепло разливается по всему ее телу, согревая и обволакивая каждую клеточку ее промокшего и озябшего организма. Дрожащими руками она взяла туфельку.

– Ты веришь в сказку? – Удивленно взглянув на сидевшего рядом парня робко спросила она.

– Выходит что верю. – Пожал он плечами и отвернувшись вновь начал выводить палочкой на песке какие-то непонятные рисунки.

– А где все? – После некоторого молчания спросила она еще раз оглядев пустынное опечаленное ярким багрянцем заката озеро. Они за врачом поплыли на моторке того мужика. Сказали, что тебя лучше не беспокоить. Скоро будут. – Он поднялся, и слегка потянувшись, подошел чуть ближе к кромке воды и внимательно посмотрел вдаль, возможно туда, куда уплыл их спасатель со всеми остальными пассажирами.

Через некоторое время, где-то далеко послышался робкий шум приближающегося мотора, чуть различимый из-за легкого шепота волн. Откинув укрывавшее ее одеяло в сторону, Алина встала и тихонько подошла к Роману.

– Сядь, тебе нельзя волноваться. – Услышав ее приближение, он тревожно посмотрел на девушку. Испуг и забота читались в его неестественно голубых глазах, словно бархатом окаймленных длинными пушистыми ресницами.

Алина ласково улыбнулась ему в ответ.

– Со мной все в порядке. Не волнуйся. – Поспешила заверить она его и, в подтверждении своих слов, осторожно взяла его за руку, будто хотела передать ему немного своей уверенности в себе и поблагодарить за его заботу.

Моторка медленно причалила к берегу. У руля стоял незнакомый, высокий загорелый парень лет тридцати, который, выключив мотор, одним махом перепрыгнул через борт лодки и быстрым рывком вытащил ее на берег. Достав из бардачка небольшой черный чемоданчик, он быстрым шагом подошел к ребятам.

– Ну, что? Очнулась? Вот и чудненько! Вот и хорошо! Юра. – Кивнул он им на ходу, пожимая, по очереди, протянутые ему руки. А ну садись. – Кивнул он Алине и, подойдя поближе, усадил ее на песок. Раскрыв свой чемоданчик, он сел рядом с ней. – Голова кружится? Нет? Вот и ладненько. – Не переставая улыбаться весело приговаривал он. – Сейчас давление тебе смерим и все в порядке. – Достав из сумки тонометр, он аккуратно прикрепил его Алине на руку. – Замечательно! Как у космонавта. – Весело отчеканил он и еще раз внимательно посмотрел на девушку. – Можно ехать. Запрыгивайте в лодку. – Он помог ей подняться с песка и, на ходу застегивая чемоданчик, вместе с ребятами направился к моторке.

– А остальные как? Спасибо. – Удобно усаживаясь на кожаном сидении лодки, Алина накинула на плечи протянутое доктором байковое одеяло.

Роман сел рядом.

– Остальные в порядке. Уже во всю уху лопают. И как тебя угораздило потерять сознание?! Там из-за тебя такой переполох!

Моторка быстро бежала вдоль берега, мимо угрюмых каменных утесов, одиноко растущих на них старых раскидистых кедров, по чуть волнующейся прозрачной поверхности озера. Прохладный ветерок ласково обдувал лицо, откидывая назад волосы. Жизнерадостный доктор, что приехал за ними, пытаясь перекричать шум мотора, словно играя с ним в игру: «кто кого», все говорил и говорил без остановки, о погоде, об озере, о том, как опасно в шторм ходить по волнам, о бездонный красотах Байкала. Летящие навстречу сильные потоки ветра, подхватывали его слова и обрывками фраз доносили их до сидевших сзади него молчаливых слушателей. Вот, вдали показалась небольшая турбаза из нескольких аккуратно срубленных деревянных домиков. Лодка, замедлив ход, неторопливо причалила к берегу.

Алина, осторожно ступая по прохладному носу моторки, спрыгнула на прибрежную гальку, слегка опираясь на поданную Романом руку.

– Спасибо, Юра. – Она благодарно улыбнулась загорелому парню. – Мы пойдем.

– Давайте. Если что, я вон в том доме живу, – он указал рукой на один из крайних домиков, словно братья похожих друг на друга, – обращайтесь. – Кивнув на прощание, он еще раз пристально посмотрел на бледное лицо девушки и, запрыгнув в моторку, отчалил от берега.

Алина медленно повернулась к Роману. Он взял ее прохладную руку в свои теплые ладошки и пристально посмотрел на нее.

– Спасибо, что был рядом со мной. – Чуть качнувшись вперед, она нежно поцеловала его в щеку.

От неожиданности он слегка отшатнулся. Сколько раз, он пытался хоть как-то приблизиться к ней, привлечь ее внимание, остаться с ней наедине и высказать ей, наконец, все что скопилось в его душе. Но она, словно дикий, испуганный зверек, вновь и вновь уходила от разговора с ним, удачными и неудачными шутками переводя тему в другое русло. И вот, когда он уже почти отчаялся услышать от нее нечто большее чем сухие, привычные слова вежливости, она его поцеловала. Сама! Что это? Обычная благодарность или нечто большее?

Алина, чуть приблизилась к нему, и ласково заглянула в его глаза. А он стоял и, боясь проронить слова, молча смотрел на нее.

И вдруг, эта милая, привычная улыбка исчезла с ее лица. Она пристально посмотрела на него, словно прося: «Ну, поцелуй же меня! Ты ведь так давно этого хочешь. Почему же ты такой несмелый? Почему молчишь мне в ответ?». Будто прочитав ее мысли, он робко взял ее за плечи и нежно поцеловал в щеку. Она глубоко вздохнула и снова мило улыбнулась ему

– Ладно, я пошла. – Осторожно освободившись из его рук, Алина, медленно опустив голову, поправила чуть скатившееся с плеч одеяло и, собираясь уже уйти, отступила на шаг назад.

И вдруг, он сильным, уверенным движение ухватил ее за плечи, и нежно притянул к себе. Жадно впившись в ее лицо своими голубыми глазами, словно яростно пожирая каждую его клеточку, он быстро переводил взгляд с ее глаз на губы, лоб, волосы.

– Аля, постой. Не уходи. Только, пожалуйста, не говори ничего. – Он умоляюще посмотрел на нее. – Я люблю тебя!... Ты не представляешь... Я так долго ждал... Все это время до тебя - это не то. Это как путешествие во мраке. – Выпалил он на одном дыхании. – Но когда я увидел тебя, тогда, первый раз, помнишь? Ты что-то копировала у нас в отделе. Я вдруг понял зачем мне жить. – Выдохнул он и чуть понизив голос добавил, – Ты не поверишь. Это как глоток свежего воздуха...

Вновь благодатное тепло пробежало по всем клеточкам тела Алины. Она, словно натянутая струнка, не отрываясь, смотрела на парня. Внутри нее все трепетало. Сердце бешено колотилось в груди. «Ну что ж ты?! Поцелуй же меня!», – кричала ее душа. Он жадно смотрел на нее своими большими голубыми глазами, на ее губы и, притянув к себе, поцеловал ее. Потом еще и еще, все сильней впиваясь в них, словно в сладостный, живительный источник. Она нежно обвила руками его плечи. Одеяло медленно сползло вниз. Но она не чувствовала холода.

– Господи! Какой же ты нерешительный. Я так долго ждала этого. – Так же жадно целуя его, прошептала она.

– Ты любишь? Ты, правда, любишь меня?! – Он осыпал ее поцелуями, лоб, глаза, щеки, шею...

– Да. – Словно эхом вылетело из ее уст. И он снова, поймав поцелуем ее губы, словно желая задержать это эхо и больше не выпускать никогда, крепко сжал ее в своих объятиях.

Они долго еще стояли на пустынном берегу песчаного пляжа под раскидистыми кронами высоченных сосен, и никак не могли расстаться друг с другом.

 

 

 

* * *

 

Все так же медленно паря в своем загадочном танце, кружили за окном маленькие снежинки, будто крошечные белоснежные феечки в непроглядной темноте ночи, дарящие всем прекрасные сны. Тусклый свет фонаря за окном желтоватым блеском оттенял каждое движение их полета. Все было тихо вокруг. Большие овальные часы на стене, крохотным скребущимся мышонком, неустанно отсчитывали каждую секунду. Их длинный непоседливый ус, минут на пять обогнав своего младшего брата, почти приблизился к выпуклой цифре шесть на циферблате. Чуть слышно зазвенел на столе накрытый вышитой подушкой будильник. Алина тихонько поднялась и, подойдя к столу, выключила его. Потом, окинув быстрым взглядом опустевшую комнату, чуть задержавшись на куче сложенных в углу чемоданов, перевела взгляд на мирно сопевшего на диване, сына. «Пора вставать, собираться… Скоро приедет свекор… Пора будить Митьку», – чуть слышным, тоненьким эхом пронеслось в голове. Словно поймав ее мысли, мирно спящий на мягкой подушке белокурый мальчуган, неуклюже заерзав на диване, приоткрыл глазенки.

– Солнышко мое. – Улыбнувшись, Алина подхватила его на руки и, усевшись на диван, посадила к себе на колени. И он, словно маленький взъерошенный зверек, уткнувшись в нее носом и крепко обхватив ручонками, тут же, тихо засопел, влекомый одним из его детский, красочных снов.

Какая длинная была ночь. Какая тяжелая и долгая. Гулким отголоском эха в бездонном туннеле памяти за несколько коротких часов распахнула она перед Алиной тяжелый врата прошлого, наглухо закрытые ею когда-то.

Сколько воды утекло с тех пор, сколько песка убежало в бесконечных песочных часах судеб. Уже покинула этот и ушла в мир иной ее бабушка. Отец, наконец-то, добился защиты докторской диссертации и работает сейчас над очередной книгой. Ее сестра, Наташа, уже давно замужем и имеет прелестную, очаровательную дочку. Мама в своих внуках души не чает, постоянно балуя их новыми игрушками и забавными книжками с красочными веселыми картинками. Светлана добилась должности начальника финансового отдела в одном из преуспевающих банков, но так и не вышла замуж. Девчонки давно разъехались в разные стороны и потерялись из вида. Где они теперь? Лишь проказница судьба знает эту тайну. И она будет хранить ее вечно, приоткрывая уголки страниц своей волшебной книги лишь тогда, когда сочтет нужным.

– Сына, пора вставать. Просыпайся. – Чуть слышно произнесла Алина, легонько проведя рукой по курчавой головенке, нахохлившегося мальчугана. – Скоро деда приедет с бабулей.

Малыш, недовольно поерзав у нее на коленях, приподнял головку и внимательно посмотрел на нее своими круглыми голубыми глазенками, точь-в-точь, как у папы.

– Мама, а мы, правда, полетим к папе? – Немного встревожено спросил он, не сводя взгляда с ее серо-зеленых глаз.

– Правда. – Улыбнулась ему Алина.

– А как же мы полетим? – Озадаченно произнес он, вопросительно разводя в стороны ручонки. – У нас крыльев то нет?!

Алина покрепче прижала его к себе и нежно поцеловала.

– А мы на самолете полетим. – Ласково произнесла она.

В аэропорту в тот ранний час было пусто и непривычно тихо. Лишь несколько пассажиров, сидевших на пластмассовых складных стульях вдоль стен огромного освещенного зала чуть слышно переговаривались друг с другом, ожидая приглашения на регистрацию. Отец со свекром помогли внести Алине ее багаж. Маленький Митька, волоча за собой привязанную на веревке машинку, бодро семенил рядом. Поставив у стенки одну из сумок, и быстро подхватив на руки внука, мать чмокнула его в пухлую щечку.

– Что ж ты уезжаешь от нас, солнышко? – Мягко произнесла она. За толстыми запотевшими стеклами очков сверкнули на мгновенье две маленькие, тщательно скрываемые слезинки.

– Ну, ты пиши нам. – Обняв Алину, проворчал свекор, пряча за ворчливыми нотками своего голоса, всю тревогу что была у него на душе.

– Береги себя. – Обняла Алину свекровь.

Гулким эхом пронесся где-то под потолком звонкий женский голос, приглашавший всех проследовать на регистрацию. Стройной вереницей по убегающей в темноту ленте, уехал багаж. Получив посадочный талон на себя и на сына, Алина, подхватив малыша на руки, еще раз по очереди обняла всех, провожавших ее, родных.

– Роману привет от меня. Держитесь там. – Стараясь казаться твердым, буркнул отец.

– Береги сына. – Шепнула ей мать, украдкой смахнув из-под очков выкатившиеся из глаз слезинки.

– Мама, не волнуйся. С нами все будет хорошо. – Чуть слышно произнесла Алина и, поцеловав ее, скрылась за полупрозрачной пеленой автоматических дверей накопителя.

Паря в вышине, медленно опускались на землю снежинки, заметая следы уходящих мгновений. Большой самолет, ожидая приказа, терпеливо замер на взлетной полосе, белоснежной лентой убегающей вперед в таинственную темноту неизвестности, на противоположном конце которой с нетерпением ожидая Алину и сына, тревожно билось сердце ее любимого.

Вот, чуть вздрогнув, взревели моторы. Огромной белой птицей рванул ввысь самолет и, спустя несколько минут, вознесясь над облаками, скрылся в непроглядной дали черневшего небосвода.

 

 

* * *

 

– Какая круглая луна сегодня. Как блин, и такая же, желтая. – Саша сидел на мягкой лежанке, маленького, нахохлившегося от холода зимовья, и заворожено смотрел сквозь стекло крохотного окошка на огромный золотистый лунный диск на черном безоблачном осеннем небе, сплошь усыпанном яркими большими звездами. В ее полуночном свете, сверкая своим причудливым ледяным нарядом, величественная «Матушка Тунгуска», умиротворенно дремала, утомленная бурным течением прошедшего лета.

Чуть слышно потрескивали в печи охваченные огнем сухие еловые ветки. Тихий шепот ветра, запутавшегося в мохнатых лапах таежных сосен, и эта красавица - луна вновь напомнили Саше о тех прекрасных давно ушедших днях.

– Нет, ты представляешь! – Сергей взял бутылку и привычными движениями разлил остатки ее по трем стеклянным стаканам, аккуратно выставленным на мятый обрывок оберточной бумаги, рядом с печеной картошкой и несколькими кусками хлеба. – Доставай вторую. – Махнул он Ивану, убирая пустую бутылку в сторону. – Алина то, уехала. – Посмотрел он на Сашу, передавая ему стакан.

– Куда? – Саша, взяв стакан и разом опрокинув в себя находившуюся в нем жидкость, уставился на брата.

– В Италию!

– В какую еще Италию? – Недоумевая, о чем сказал ему Сергей, он, машинально, закусил водку печеной картошкой. И тут весь смысл сказанного, наконец, дошел до его сознания. Лицо его вдруг побледнело, и он, словно окаменев, отчужденно посмотрел на Сергея.

– Да... – нехотя начал тот, не ожидая от брата такой реакции, – я, тут, недавно, Светку в городе встретил, – промямлил он. – Она мне и сказала. Точно, в Италию, в Милан. Насовсем.

Последние слова, словно приговором, прозвучали в ушах Саши, тугой комок подкатил к горлу. Он, осушив следующий налитый Иваном стакан, медленно поднялся и бледный, словно приведение, распахнул дверь и вышел наружу.

– Дурак! Зачем ты сказал. – Иван злобно покосился на Сергея и, глубоко вздохнув, посмотрел вслед вышедшему на крыльцо брату. – Договорились же ни слова об этом.

– Да ладно тебе! Вырвалось как-то. А что он все: «луна да луна»! Развесил нюни. – Процедил сквозь зубы Сергей и следом за Иваном одним махом осушил очередной стакан с водкой.

– Вырвалось. – Передразнил его Иван.

– Да и вообще! – Выкрикнул Сергей, специально повысив голос, чтобы его слова были услышаны Сашей. – Пора забыть обо всем этом. Сколько лет прошло. Прошлого не вернешь!

Иван с укором посмотрел на Сергея и кинулся вслед за младшим братом.

– Сашка, стой! Куда ты?

– Оставь его. – Лениво махнул рукой Сергей. – Пусть поплачет. Раньше надо было думать.

– Дурак! – Злобно крикнул ему Иван. – Санька, постой же! Подожди. – Догнав его, он осторожно положил руку ему на плечо. – Знаешь? Серега прав. Забудь.

– Забыть?! – Саша мутными, полными безысходности глазами посмотрел на него и, резким движением схватив за отвороты его куртки, со всей силы тряхнул брата. – Ты понимаешь! Она уехала! Уехала! Навсегда! – Беспомощно закричал он так, что звонкое раскатистое эхо, подхватив его слова, отозвалось где-то далеко, за стройными рядами высоченных сосен.

– Да пойми же ты. Она же не твоя! – Пытался успокоить его Иван, медленно отрывая его руки от своей куртки. – Ты ведь сам отказался от нее. Сам!

Саша, опустив руки, некоторое время стоял и, чуть пошатываясь, заплывшими от нахлынувшего на него горя и большого количества выпитой водки, глазами, смотрел на брата.

– А… – Тяжело вздохнув, в отчаянии махнул он рукой. – Ничего ты не понимаешь. – И две большие, горячие слезы, словно два маленьких уголька, обожгли его щеки. Отвернувшись от Ивана, он медленно поплелся по узкой тропинке, вдоль усыпанной снегом пожелтевшей высокой травы. Покрытые белоснежным инеем молодые сосны в печальном молчании склонились над ним. И лишь большой диск луны, серебряным светом отражаясь на ветках, все так же холодно и отчужденно взирал с неба на все происходящее вокруг.

 

 

Другие произведения автора:

Волшебная плетка